Я уехал из города по делам на пару дней. Мы переписывались постоянно. Карина написала, что собирается с подружками сходить в клуб, ну что же, это нормально. Сходи. Я планировал вернуться завтра - сегодня по плану вечер на природе с друзьями. Вкусная уха из только что пойманной рыбы, холодная водочка. Завтра поеду домой. Но... Она не отвечает, я знаю, что они с подружками в клубе. Уже полночь, еще час, в мессенджере тишина, и я понимаю, что не усну. Я прощаюсь с друзьями, резко пресекаю их возражения - ты выпил, куда ты поедешь ночью, я принял решение. И вот я уже у порога ее квартиры. Я открыл дверь своим ключом, тихо. Свет в коридоре — выключен. Она дома. В спальне — темно. Но она не спит, я чувствую. Пахнет парфюмом. Не домашним, обычным. Тот, что она любит носить «на выход». Тёплый, пряный, с намёком.

Она выходит встретить меня — в платье, видно, что она только что пришла. Улыбается.

— Ты приехал...

Я подхожу. Целую в висок. Молча. Нюхаю — за ухом запах не её. Мягкий, сладкий — но с мужскими нотами. Кто-то был рядом, сегодня.

— Как вечер?

— Хороший. Посидели. Поболтали. Немного потанцевали...

— Фото не скинула, а я ждал...

— Да некогда было. Музыка, толпа...

Я молча кивнул.

Сел в кресло.

— Сними платье.

Она зависла.

— Зачем?

— Хочу посмотреть. В чём была моя девочка, пока я работал.

Она медленно снимает платье. Под ней — чёрный кружевной лифчик. Полупрозрачный. Мягкий. Подчёркивает соски — и сквозь кружево их видно.

— Колготки?

— Нет...

Она поворачивается.

Чулки. На поясе.

— Ты надела чулки? В клуб?

Она кусает губу.

— Это просто... я хотела... чувствовать себя красивой.

— А для кого? Для подруг?

Она молчит.

— Повернись. Покажи трусики.

Она поворачивается. Трусики — чёрные, шелковые. Узкие. Почти впиваются между ягодиц из того же комплекта.

— Ты правда думаешь, что выглядела просто «красиво»? Ты выглядела как женщина, которая хочет, или как минимум, не исключает возможности приключений...

— Я не хотела, чтобы...

— Но кто-то захотел. Был кто-то, Карина?

Молчание.

Я встаю. Подхожу. Провожу пальцами по чулку. Медленно.

— Кто был?

— Парень. Мы танцевали. Просто.

— Он трогал тебя?

— Нет. Почти...

— Почти?

— Рукой — за талию. Ничего особенного. Просто... так получилось.

Я кладу ладонь на живот. Опускаю вниз.

— Ты была мокрой?

— Немного.

— От чего? От танца? От того, что он был близко?

— От воспоминаний... Как это может быть...

— Он хотел тебя?

Она закрывает глаза.

— Да...

Я отстраняюсь. Иду в сторону.

— А как ты вернулась? Такси?

Молчание.

— Карина.

— Он подвёз меня.

Я поворачиваюсь.

— Что?!

— Он просто предложил. Было поздно.

— Ты села к нему в машину в этом наряде?! После танцев, когда он уже хотел тебя?!

Она кивает.

— Ты дала ему себя везти, сесть рядом, видеть тебя, смотреть на твои ноги в чулках?

Я сижу на кровати. Она стоит передо мной. В чулках. В тонких трусиках, с открытыми бедрами.

На ней всё ещё тот самый наряд. Чёрный лифчик с мягкой чашкой. Платье, которое больше предлагает, чем скрывает. Глаза — в пол. Уже поняла: я не просто ревную.

Я знаю, чувствую, чую как зверь.

— Ты сказала, он подвёз тебя.

— Да.

— Прямо до дома?

— Нет... не сразу.

— Карина?

Я подаюсь вперёд. Наклоняюсь. Беру её за запястье. Смотрю в глаза.

— Говори.

Она выдыхает. Медленно. Голос — тихий. Почти детский. Но тело дрожит.

— Мы вышли из клуба. Было поздно. Подруги уехали... Он спросил, как я доберусь.

— Ты села в его машину?

Она кивает.

— Музыка играла... Я сидела ровно. Просто ехали...

— И?

— Он свернул. На парковку. Где-то внизу на набережной.

— Что сказал?

— Что ему нужно немного... отдышаться. Что спешить некуда.

— И ты осталась?

Она молчит. Я жду.

Тишина давит.

— Карина. Ты знала, зачем он это сделал?

— Да...

— Почему не вышла?

— Двери были... заблокированы.

Я напрягся.

— Что он делал?

— Просто... сидел. Смотрел. Я чувствовала — он меня ест глазами.

— Он говорил?

— Нет. Смотрел на меня, как будто раздевал взглядом. Только дышал... громко.

— А ты?

— Я... сидела. Я чувствовала себя... голой. Хотя была в одежде.

— Он смотрел на ноги?

— Да. На чулки.

— Ты раздвинула ноги?

— Нет... но я... не сомкнула их.

Я поднялся. Встал перед ней. Плотно.

— Что ты чувствовала в тот момент?

— Возбуждение. И страх.

— Он трогал тебя?

— Да.

— Как?

Она сглатывает. Медленно.

— Его рука легла мне на колено. Сначала легко. Потом — выше. Я... не отстранилась сразу.

— Почему?

— Я хотела понять, как далеко он пойдёт.

Я сжимаю кулак. Но держу себя. Пока.

— И?

— Он провёл пальцами по бедру. Дотронулся до кружева чулка. Сказал, что у меня «очень правильный выбор белья».

— Он видел трусики?

— Нет. Но почувствовал.

— Ты промокла?

— Немного.

— Он дотронулся?

— Только через ткань.

— Сильно?

— Не как ты. Не жёстко. Осторожно.

— А ты... раскрылась?

Пауза. Долгая.

Она поднимает взгляд. Глаза — влажные.

— Я... расслабила ноги.

— Почему?

— Мне хотелось, чтобы он... дотронулся... я не могу это объяснить...

Я представлял, как она сидит рядом с ним, бедро к бедру.

Медленно намокает. Смотрит в окно.

Молчит.

И не уходит.

— Что было дальше?

Я сказала, что пора домой. Что уже поздно.

Я сижу рядом. На кровати. Близко. Смотрю на неё.

— Продолжай, — говорю я тихо.

— Я... — она сглатывает, — сказала ему, что мне пора. Что уже поздно.

Я жду. Она не смотрит в глаза. Голос — ровный, но пальцы дрожат.

— Он молчал. Не повёлся. Просто сказал: «Я не могу тебя просто так отпустить».

— Ты испугалась?

— Да...

Тихо. Едва слышно.

— Он взял меня за запястье. Не резко. Но с силой. И... положил мою руку... себе на пах.

Я не двигаюсь. Только смотрю. Она чувствует это и продолжает.

— Он был твёрдый. Сильно.

Я хотела отдёрнуть — но он держал.

Не давил. Просто... не отпускал. Смотрел мне в глаза. Я не знала, что делать. И не делала ничего.

— Ты его гладила?

Она кивает.

— Сначала — нет. Просто держала.

А потом он сам подвёл мою ладонь. Медленно.Я почувствовала головку. Кожа натянутая. Пульсирует сильно. Он был готов. Он чуть выдохнул. Я... Я продолжила.

— Почему?

Она дышит чаще.

— Потому что это было легче, чем сказать “нет”. Потому что я хотела выйти из этой машины, этой ситуации. Невредимой. Мне казалось — если я просто сделаю это, он даст мне уйти.

— Но он не остановился?

— Нет.

Он сказал...

Этого недостаточно. Ты же чувствуешь — я всё ещё хочу тебя.

— И ты?

Она отворачивается. Шепчет почти беззвучно:

— Я молчала, мне было страшно...

А он добавил:

Ты могла бы всё упростить. Просто взять в ротик.

Спокойно. Будто... обсуждал меню.

Как будто... я уже выбрала.

— Что ты почувствовала?

— Паника. Я дёрнулась. Он не сжал, но... просто смотрел.

И тогда я спросила:

У тебя есть презерватив?

Я вглядываюсь в неё. Она поднимает глаза. Не прячет.

— Почему?

— Потому что... ты же меня знаешь...минет — это... Это слишком интимно...

Это... гораздо больше... Чем киской...

Если бы я отсосала — всё бы кончилось...Я бы... Я бы уже была не твоей. И я... хотела выйти. Но ещё — остаться собой... насколько это возможно...

Я молчу. Слышу, как бьётся её сердце.

Слышу, как бьётся моё. Между нами — его член в её руке. Её взгляд — на презервативе. И грань, которую она почти перешла. Я жду. Молчу. Слышу, как она дышит. Она смотрит в пол. Потом — в мои глаза. Тихо говорит:

— Я не могла. Не хотела брать его в рот.

Я чувствовала — если сделаю это... всё.

Он будет во мне. Не просто телом — в голове. Я не могла.

Я киваю. Понимаю. И жду. Она выдыхает.

— Я сказала: «Окей. Надень.»

Он смотрел на меня. Ждал подтверждения. Я кивнула.

Он достал из упаковки. Медленно.

А я... просто... раздвинула ноги. Сняла трусики. Поднялась на колени. Задрала платье. Села сверху.

Я вижу, как она говорит это. Спокойно.

Без слёз. Холодно. Она там — в той машине. Снова.

— Ты была мокрая?

— Да. Он вошёл легко. Без поцелуев. Без слов. Я держалась за подголовник.

И просто... начала двигаться. Вверх-вниз.

Ровно. Без страсти. Как будто отрабатывала.

— Почему так?

— Потому что я не хотела ему дать ничего настоящего. Ни шеи. Ни губ. Ни стонов. Я трахала его, как шлюха.

Быстро. Механично. Чтобы он быстрее кончил. Чтобы отпустил.

Я чувствую, как во мне всё сжимается.

Слышу её голос — и будто вижу:

Карина в машине, в чулках, на чужом члене,

двигается резко, без эмоций,

просто трахает его член своей пизденкой, Как дорожная проститутка...

— Он пытался поцеловать?

— Да. Протянулся.

Я отстранилась. Сказала:

Нет. Без этого.

Он понял. Не настаивал.

Только руки держал на моей талии. Смотрел. И стонал.

— Ты кончила?

— Нет.

Я не хотела. Я держала себя. Я трахала его, как тело. Как проблему, которую нужно решать. Как... способ выйти.

Она замолкает. Я смотрю на неё. Внутри всё сжато.

Я и раньше слышал ее признания.

Я много раз видел её раздетую, полностью открытую. Я чувствовал, как она дёргается в оргазме в моих руках.

Но сейчас... Я вижу самое грязное. Самое настоящее. Карину, которая не хочет, но делает. Карину, которая не любит, но раздвигает ноги, потому что иначе не выбраться. Я вижу ее внутреннюю шлюху, которая сама спровоцировала эту ситуацию и теперь расплачивается за это своей похотливой пиздой.

— Он кончил в презерватив?

— Да. Я почувствовала, как он сжался.

Сказал:

Ты умеешь. Точно не впервой.

Я слезла. Молча. Натянула трусики. Опустила платье. Села рядом. Смотрела в окно. Он снял презерватив. Выбросил.

Завёл машину. Мы ехали молча.

Я ничего не отвечаю.

Она сидит. Смотрит на меня.

— Я не хотела.

— Но сделала.

— Да.

— Не для него.

— Для себя.

— Чтобы выжить?

— Да.

не только. Ты сама спровоцировала его. Ты повела себя как шлюха и расплатилась, как шлюха.

Тишина. Я встаю. Смотрю на неё сверху.

Молча. Секунду. Другую. Карина не плачет. Не оправдывается. Просто сидит передо мной. Я качаю головой. Тихо. Ровно.

— Ты вела себя, как шлюха. Она не отвечает. Ни «нет». Ни «прости». Значит — знает.

Я делаю шаг вперёд. Беру её за подбородок.

— Шлюхи получают то, чего хотят и чего заслуживают...

Ты получила то, что причитается шлюхе.

Я поворачиваю её.

— На живот, сука.

Она ложится. Молча. Послушно. Я задираю платье. Срываю трусики вниз — до колен. Раздвигаю ноги. Киска влажная. Но сегодня это не для меня...

Я провожу пальцами по анусу. Он мягкий, закрытый. Но тело её уже знает, что будет дальше. Подрагивает.

— Шлюхи не выбирают, как их трахают.

— Нет, — шепчет она. — Не выбирают...

Я плюю. На пальцы. На вход.

Разминаю. Один палец. Второй. Она дергается. Но не сопротивляется.

— Ты отдалась ему, дала себя выебать, только потому что это было легче, чем сказать “нет”?!

Теперь ты, сучка, не скажешь ничего. Просто принимай.

Я прижимаю головку члена к анусу. Давлю. Сильнее. Медленно — но без пощады. Анус тугой. Сопротивляется.

Она кричит в подушку. Но не сопротивляется, терпит. Я двигаюсь.

Держу её за задницу. Мощно, жестко, натягиваю ее жопу на свой член...

— Тебе понравилось, когда он смотрел на тебя?

— Да...

— Когда лапал тебя в машине?

— Да...

— Когда ты сидела сверху на его члене, как сука?

— Да...

Я ускоряюсь.

Глубже. Жёстче. Она сжимается. Кричит.

Я хватаю её за волосы. Тяну назад.

— А теперь смотри, как трахают не любимую девочку, а шлюху.

— Да... пожалуйста...

— Кто ты?

— Шлюха... твоя...

— Громче!

— Я твоя шлюха! Трахай меня! Выеби меня в жопу!

Я врываюсь в ее задницу со всей ненавистью своей ревности... До конца. До предела. Анус растянут. Плотный. Пульсирует. Она стонет. Течёт, как сучка.

Я чувствую, как она кончает в подушку, не касаясь себя.

Я не останавливаюсь. Пока не выжгу всё.

Его. Память о нем. Машину. Эту чёртову сцену, где она отдалась — не мне.

И когда я срываюсь — в ней, глубоко, тяжело — она замирает. Сломлена. Разорвана и разъебана. Но — возвращена.

Я остаюсь в ней.Медленно выхожу.

Наклоняюсь к уху.

— Теперь ты снова моя. И если когда-нибудь ещё кто-то подумает, что может тебя взять — ты сама расскажешь ему, как это заканчивается. Она лежит. Тихо.

Тело дрожит. Но больше — не от страха.

А от того, что знает: теперь — всё по-честному. Теперь — она там, где её место. Она лежит. Тихо. Тело дрожит.

Я медленно выхожу из неё. Анус — раскрыт. Влажный. Красный. Пульсирует.

Как рот шлюхи, которую долго трахали.

Я подхожу спереди. Карина поднимает глаза. Молча. Лицо потное, волосы прилипли к вискам, губы приоткрыты.

Я смотрю на неё сверху.

— Не всё, — говорю.

Она понимает. Медленно приподнимается. Становится на колени на полу. Голова опущена. Плечи обнажены. Я беру её за волосы. Поднимаю подбородок.

— Шлюха должна закончить ротом.

Она не спорит. Только смотрит. И открывает губы. Я подаюсь вперёд.

Член — твёрдый. Влажный, только что из ее задницы. Именно таким — я вхожу ей в рот. Без предупреждения. Сразу глубоко. Она захлёбывается.Я держу голову обеими руками. Двигаюсь. Жёстко. В горло.

— Смотри на меня, — говорю.

Она поднимает глаза. Красные. Слёзы текут — но не от боли. Она принимает всю жёсткость, всю ярость, всё то, что я не могу сказать словами.

— Вот так. Вот так заканчивают те, кто думают, что можно просто поиграть в шлюшку...

Она хрипит. Не отступает. Рот открыт. Глубокий. Глотка уже натренирована мной. Я двигаюсь быстрее. Хлещу по щеке. По волосам. Пальцы сжаты в её затылке. Она не сопротивляется. Только хрипит. Пускает слюну. Течёт по подбородку. На грудь. На пол. Я чувствую — близко. Толкаюсь ещё глубже. И...

Взрыв.

Сперма — в горло. На язык. На гланды.

Она давится. Проглатывает. Всхлипывает. Но не отстраняется.

Я держу её. До последней капли.

Медленно вытаскиваю. Член блестит от её рта, от слюны, от моего семени.

Она открывает рот. Показывает язык. Чисто. Проглотила всё.

Я смотрю вниз. Карина — на коленях. Весь макияж размазан. Чулки спущены. Тело дрожит.

— Теперь точно всё, — говорю.

— Да, — шепчет она. — Теперь я только твоя. Даже ртом.

Я киваю.Смотрю на неё — и знаю:

теперь в ней нет чужого. Теперь всё — моё.