Младшенькая боялась, что старшие за несколько минут ее отсутствия отчудят еще что-нибудь интересное, но, вернувшись в спальню, обнаружила Машу с Иваном лежащими лицом друг к другу на более или менее пристойном расстоянии и о чем-то тихо беседующими. Не желая мешать, она отошла к окну и отдернула занавеску, отчего в комнату, до сих пор заполненную ядреным запахом возбужденных женщин, ворвался не менее ядреный, но пахнущий травами и разогретой хвоей, чуть душноватый летний ветер. Позади хихикнула мама, и Ларка обернулась:

— Вы чего? Я тоже посмеяться хочу!

— Да вот, дядя Ваня мне рассказал, как тебя тогда, когда я от вас сбежала, пользовал дома в той же позе и том же месте, что сегодня меня. А ведь меня он на горшке тоже не первый раз, да, - Маша, потянувшись, засмеялась. – И вообще, у нас с тобой это, похоже, наследственное. Мы с твоим дядей Борей как-то раз подслушали: к нашей маме, твоей бабке, очередной мужик пришел, а белый день, мы под ногами крутимся, и спрятаться им негде, даже на двери ванной шпингалет поломанный. Ну, мужик тот не за тем пришел, чтобы шпингалеты чинить. Так они в туалете закрылись, и оттуда: «чмок, чмок, р-р-р-р! Пфф, пфф...», и, немного погодя, опять: «чмок, чмок, р-р-р-р! Пффф...» - я-то малая еще была, лет семь, может, ничего бы и не поняла. Но Борька мне разъяснил тут же: отсосала, говорит. Дважды. А в какой еще позе в том туалете пристроиться можно было, там на коленки, и то не встанешь, только унитаз помещается, и мужик перед ним. Разве что все же на коленки, но на унитаз, попой к двери. Но тогда было бы не «чмок», а «хлюп!» И, скорее всего, тот мужик своей попой об дверь бы бился, - засмеялась Маша.

— Ну, а чё. Интимное место для интимных дел, - рассмеялась ответно Ларка. – И у тебя сегодня здорово получилось. Во всяком случае, глядя со стороны. А вам, дядь Вань, оно как?

Лариска, устраиваясь с другой стороны с готовностью повернувшегося на спину дяди Вани, хитро на него посмотрела.

Иван чуть виновато хмыкнул.

— Сама ж видела. Чуть, блин, не убился...

И засмеялся:

— А все из-за тебя! Тебе кто разрешал лазить... ну, туда?

Ларка изобразила дурочку:

— Куда – туда?

И тут же увидела, как из-за дяди Вани показалось озадаченное мамино лицо:

— А что, ты куда-то Ванечке залезла?

Иван только сейчас понял, что атака младшенькой на его задницу совершенно прошла мимо Машиного внимания. Лариска же вдруг смутилась, и отвечать на Машин вопрос пришлось ему. Выслушав краткое описание Ларискиных деяний, Маша разочарованно откинулась на спину:

— Вот те раз... А я-то думала, что достигла, можно сказать, вершины возможного, мужик от моего минета буквально с ног валится... А оказывается...

— Ну, мам... Неужели ты про такое не знала? Вроде, в инете прописано: помассируйте мужчине простату...

Иван хмыкнул.

— Ларк, ты читай, все же, с разбором. Большинство мужиков за такую попытку, да еще без спросу, хорошо, если только эрекцию потеряют. Могут и морду набить. Это ж что-то из области про пидарасов, а мир у нас ой, гомофобный. Особенно в этой стране...

Опять изобразившая смущение Ларка подвинулась к дяде Ване поближе и, подложив ладошку, устроила подбородок на его груди. Заглянула в глаза то ли виновато, то ли шкодливо:

— Ну, дядь Вань... Вам же хорошо стало, да?

Иван, запустив пальцы в волосы младшенькой, легко вмял ее голову в себя:

— Мне да... Но...

Ларка, ехидничая, не дослушала:

— Дядь Вань, а можно мне потом... при случае... еще раз так?

Иван, смеясь, затащил паршивку на себя и чмокнул в губы:

— Можно. Но – осторожно! У меня попа не растянутая, не то, что у вас с мамой, больше одного пальца, да и то тоненького, вот такого, - поймав Ларкину руку, он поцеловал побывавший в его афедроне, сейчас пахнущий мылом палец, - не примет.

Сбоку раздался ворчливый голос Маши:

— Вот и договорились. Значит, впредь ротиком буду я, а ты, доченька, только палец дяде Ване в попу. Мои толстые.

Лариска, смеясь, переползла грудями с дяди Вани на маму:

— Ну и пусть. Только, мам, можно ведь одновременно и сосать, и в попу. Может, все же будем по очереди? Или хоть одновременно? А, мам...

— Слезь, тяжелая... Канючишь, как маленькая соску... Посмотрим!

— Дык... эта... соска и есть... Только для больших девочек, - смеющаяся Ларка, освободив маму от своего веса, втерлась между старшими и, ерзая от избытка нерастраченной энергии, задумчиво уставилась в потолок.

Иван тихонько косился на младшенькую, ожидая очередного ехидства, но тон заговорившей Лариски был, скорее, виноватым:

— Мааам...

Маша, в отличие от дочки, была удовлетворена только что, а потому пребывала в состоянии томном, ленивом и добродушном:

— Ась?

— Ну сегодня ладно, все по запарке... А вчера я тебе... ну... это...

Маша хихикнула:

— Да ладно, чего уж там. Не стесняйся. Не «это», а куннилигиус ты мне заделала, причем по полной. И что тебя интересует?

Ларка довольно хихикнула в ответ:

— Да, куньку... Мам... А я ее хорошо сделала?

Маша поверх Ларискиной физиономии переглянулась с Иваном. Тот тихонько кивнул: а ты чего хотела? И мысли у вас одинаковые, да. А Лариска тем временем продолжала рассуждать:

— А то ведь ты понимаешь, опыта у меня в этом деле никакого, мне, кроме дяди Вани, его никто никогда... А у тебя, все же, побольше. Есть с чем сравнивать. Вот, хоть с дядей Ваней... Или с дядей Борей... Или...

“О как! “С дядей Борей”. Значит, там не одни руки были, с шести-то лет? А ты чего ждал? И вообще, какое твое дело?” Вслух Иван пробормотал: «Тебе кто не дает-то?», а от мамы за это ехидное “с дядей Борей» Лариска схлопотала косой взгляд. Но благодушие у Маши победило:

— Да ладно тебе, Лар... Нашла эксперта... Хотя...

Маша потянулась так мечтательно, что Иван понял: кажется, продолжение массового, но легкого разврата последует совсем скоро. «Ларка-то как пионер, готова всегда, не то, что мы, старикашки».

— Хотя да...

Маша, продолжая тянуться, повернулась на бок, лицом к дочке и Ивану.

— Дядя Ваня, пожалуй, получше тебя делает. Уж у него-то опыт не чета моему. Правда, Ванечка?

И ехидно уставилась на мужа прижмуренными по-кошачьи глазами. Иван неопределенно хмыкнул, а Маша, принявшись сверху вниз почесывать ему живот, продолжила ехидничать не хуже дочки:

— Вань, а Вань... А расскажи нам чего-нибудь... Про куньку. Возбуждающего. Кому, когда, как...

«Так. Совсем баба от перетраха сдурела», - весело констатировал Иван. Ответил с деланным смущением:

— Ну что ты, Машенька. Да, мне есть что вспомнить... Но не при детях же, - засмеялся он уже в голос и ущипнул «ребенка» за письку. Ларка довольно вякнула и попыталась зафиксировать его руку на своей прелести, а когда Иван не дался, от избытка чувств задрала ноги вверх и, пока Маша отвечала, пару раз сделала ими «ножницы», отчего из ее низка раздались влажные звуки.

— А чего? Дитю оно бы на пользу было. Может, чему полезному научилось бы. А, Лариска?

Лариска немедленно заявила свое решительное согласие с маминой идеей, причем сделано это было так, что Иван понял: обе дамы, на самом деле, уже вовсе не жаждут трепаться, но жаждут ебаться. Женское желание в таких делах закон, но почему бы не использовать предыдущие наработки?

— Дитю лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Ларка, согласна с мыслью?

Пока не понявшая, куда он клонит, Ларка не очень уверенно сказала «Ну... да...», и Иван повернулся к Маше:

— А ты?

— Дык, куда денешься... Банальность ведь!

— Точно, банальность. А ну-ка, подыми попку, любимая! Ларка, включи свет!

Выполняя команду, Маша плотоядно посмотрела сначала на дочку, потом на подсовывающего под ее мягкое место подушку мужа, чуть покраснела, прикрыла глаза, уже безо всякой команды развела согнутые ноги едва не на шпагат и принялась, посмеиваясь, охорашивать пальцами нижние губки. Иван с Лариской, переглянувшись, дружно перелезли через ее нижние конечности, - по дороге Иван поцеловал Машино бедро внутри, возле самой паховой складки, а Лариска, глядя на него, лизнула маму в симметричное место, отчего Маша дважды сладко вздрогнула всем телом, - и, улегшись плечом к плечу на животы, уткнулись носами в учебное пособие. Учебное пособие в мягком, но довольно ярком свете бра было темно-розовое от возбуждения, забористо, но чисто пахло и чуть заметно, в такт немного учащенному Машиному дыханию двигалось, предвкушая урок.

Осторожно почесав пальцем в самом низу щелки и услышав в ответ Машино одобрительное урчание, Иван оттянул капюшончик клитора вверх и покосился на Ларку. Младшенькая, с удовольствием приняв игру, приняла вид младшеклассницы-отличницы, только что пальчик в рот не засунула, и всем своим видом демонстрировала готовность внимать.

— Вот смотри, Лариска. Это называется клитор. Поняла?

— Да, сэнсей.

— С ним надо обращаться аккуратно. Чем дальше, тем можно жестче, хотя тоже по реакции, но начинать надо совсем, совсем нежно. И лучше не по нему самому, но вокруг. Вот так, - Иван, вопреки собственным словам, мягким языком лизнул вовсе не вокруг, но саму кнопочку женского счастья, и сверху до них донесся тихий, радостный вздох. – Поняла?

— Да, сэнсей.

— Давай сама.

— Сейчас, сэнсей.

Ларка потянулась языком к указанному месту, но была остановлена. Иван двумя пальцами чуть прихватил ее язык:

— Плохо поняла. Нежно – значит мягким язычком. А ты его как держишь? Я что сказал? Так с клитором только в самом конце можно, и то по обстоятельствам, а не всегда! Ну-ка, расслабь язык, расслабь... Вот, так-то лучше. Давай! И ниже подбородком не задевай, не задевай... Хотя твоим не страшно, это у мужиков он, как наждак. Но все равно, по правилам делай, да...

Лариска сделала несколько неторопливых, плавных движений языком по кругу, между удерживающими капюшончик пальцами Ивана, облизав заодно и их. В результате Маша, застонав, с явным трудом удержала свою нижнюю часть в хотя бы относительной стабильности. Иван, шлепнув Лаку по попе, засмеялся:

— Эй! Не увлекайся! Ты так учебное пособие из строя выведешь! Если мама кончит и от нас с тобой уползет, сама у меня пособием работать будешь! Я ж сказал: больше ласкай вокруг, не саму пимпочку. Сам изредка, он слишком чувствительный. Губки вон лучше пососи.

Ларка, сдерживая смех, хрюкнула над забавной угрозой, пробормотала: «ну, вообще-то, у кого как, мне так вполне терпимо, и даже хорошо», но справилась с собой и почтительно повернула лицо к Ивану:

— Хорошо, сэнсей. Что дальше, сэнсей?

— Дальше? Хм... Ну, скажем, давай отработаем работу пальцами во влагалище. Вот это – вход во влагалище, поняла?

— Да, сэнсей.

— Видишь, как хорошо оно растягивается?

Маша, страшно любившая, когда он двумя пальцами оттягивал заднюю кромку входа вниз, к попе, дернулась, издала счастливый звук и выпустила ему на пальцы маленькую лужицу мутноватого, чуть липкого сока.

— Вижу, сэнсей.

Вдруг клюнула мордочкой вниз, подобрала с его пальцев языком то, что Маша им только что подарила, почмокала и уже совсем другим, хриплым от почти неуправляемого возбуждения голосом продолжила:

— Ой, дядь Вань... Я тоже так люблю...

— Обе вы одинаковые, - выдохнул Иван, чмокнул Ларку в ухо и продолжил учительским тоном:

— Засунь сюда свои пальчики. Куда всю ладонь-то сразу, шпана? Там и так моих два, порвем! Что значит «не-а»? Что значит «Я знаю, столько даже мне влезет запросто»? Кто здесь сэнсей, вообще? Ах, все же я? Ну, тогда мне виднее! Два, я сказал. Остальные потом, а то маме сразу больно будет.

Лариска, опять ненадолго выйдя из образа, подняла голову:

— Мам, сколько надо?

Машка откровенно захихикала: «Да сколько есть, хоть все ваши двадцать!», и приподняла попу повыше, чтобы им было удобнее. Но Иван под предлогом того, что у них урок куннилигиуса, а не фистинга, немедленно свершиться безобразию все же не дал. Хотя и был вынужден пообещать, что урок фистинга он проведет тоже, - Маша, услышав это, предвкушающе повела попой из стороны в сторону, - но, разумеется, потом, - тут Маша сказала «Хнык!», и Иван торопливо добавил, что, может быть, даже и сегодня. А если некоторые ехидны будут пытаться выяснить, кто на том уроке будет пособием, то он их отфистит прямо сейчас, но не так, как ехидна думает. И не туда. И даже не тем.

Таким манером они развлекались до тех пор, пока Иван, после очередного Ларкиного «Что дальше, сэнсей?», не приподнялся и не посмотрел поверх ощутимо двигающегося вверх-вниз венерина холмика, мимо набухших, с торчащими сосками грудей на Машино лицо. Вид у Маши был такой, будто она вот-вот кончит, но будет это ей совсем не в радость. «Не в радость, как же», - засмеялся про себя Иван. – «Но, пожалуй, и впрямь хватит издеваться над бедной женщиной».

— Дальше будет задание повышенной сложности. Можно сказать, будем отрабатывать проведение куннилигиуса в условиях, максимально приближенных к боевым, - заявил он со всей серьезностью.

Маша, даром что была в блаженном мороке, аж приподнялась: «Это как?», а Ларка, лишь на секунду задумавшись, облизнулась, запустила руку под дядю Ваню, убедилась, что ее любимое дяди Ванино место ни в каком не в приближенном, но в самом что ни на есть полностью боевом состоянии, подтянула коленки к себе, выставляя попу кверху, и твердо установила локти на простыню, нацеливая мордочку в нужное мамино место, после чего обернулась к Ивану. Тот, засмеявшись, приподнялся, подмигнул Маше, - та, успокоенная, откинулась на спину и заерзала попой, подставляя себя Лариске, - почесал жене животик, шлепнул младшенькую по выставленной вверх попке и, встав с кровати, сделал шаг в сторону.