Меня зовут Игорь, 24 года, обычный парень, работаю на заводе — тягаю железо, кручу гайки. Живу один в старой хрущёвке, где все друг друга знают, как родных. Напротив — соседка, Людмила Константиновна, обычная старушка, 65 лет, с короткой стрижкой, крашеной в каштановый цвет, большая жопа, груди свисают, но в глазах такой огонёк, что зажигает. Она меня ещё мелким помнит: я у неё конфеты тягал, а теперь то за солью к ней бегаю, то кран чиню. Дружим по-простому, по-соседски.

Одно утро, башка трещит с похмелья — вчера с пацанами засиделись, пива хапнули, водки добавили. Проснулся, стояк, как лом, спортивки трещат. Думаю, надо пар спустить рукой, уже начал, и тут — стук в дверь. Открываю — Людмила Константиновна, в халате с цветочками, волосы аккуратно уложены, улыбается, будто что-то задумала.

— Игорек, выручи, — говорит, — шторы новые, тяжёлые. Одна не справлюсь, лестница шатается.

— Ща, иду, — бормочу, натягивая спортивки, которые еле держат мой настрой.

Её хата пахнет вишнёвым компотом и старым одеколоном. На комоде — радиоприёмник, бубнит про дожди. Она ставит стремянку к окну и командует:

— Держи хорошо, а то падать буду громко.

Я хватаю стремянку, но она ворчит:

— Не её, Игорек, меня держи! Не бойся, крепко держи меня.

Кладу руки на её колени, халат задирается, пока она тянется к карнизу, открывая её полные бёдра. Похмелье, стояк, её близость, пусть и старухи — башню рвёт. Наклоняюсь ниже, и — ого!

Трусов нет. Прямо передо мной её большая, пышная жопа с лёгкими морщинками и волосатая пизда с тёмными волосами. Член в штанах рвётся, аж ткань трещит.

— Выше хватай, неудобно, — говорит она, и в голосе — будто подначивает.

Руки ползут выше, под халат, обхватываю её бёдра — мягкие, как булки, тёплые. Кожа чуть шершавая, но горячая. Провожу рукой по внутренней стороне, и — вот те на, она мокрая. Делаю это осторожно, думаю, сейчас заорёт на весь подъезд. Но она молчит, только ноги чуть раздвигает, будто зовёт. Пальцы скользят по её пизде, горячей и влажной. Она дышит тяжелее, но возится со шторами, как ни в чём не бывало.

Я наглею. Один палец лезет внутрь — горячо, скользко. Она чуть покачивает бёдрами, но молчит, только руки дрожат. Это как зелёный свет. Шторы повешены, и я не выдерживаю. Помогаю ей слезть, держу за талию, сердце колотится.

— Людмила Константиновна, — хриплю, — помогите мне, бабы давно не было, по-соседски, смотрите, что вы со мной сделали.

Она смотрит на мои спортивки, где всё торчит, и ухмыляется:

— Ой, Игорь, на кой я тебе, старуха? Тебе молодую надо, с фигурой.

— Да ладно, вы такая же женщина, как и все, и у вас там между ног, как и у молодых.

Я обнял соседку и поцеловал её в губы, она сразу мне ответила, и мы с ней стали целоваться в засос, сидя на диване.

Целовать её было приятно, да и ей, видно, нравилось это дело, одной рукой она стала гладить мои волосы на голове, а я, осмелев и сходя с ума от бешеного стояка, засунул ей руку под халат.

— Ну куда, куда ты полез? — Она хотела высвободить мою руку из-под халата, но я стал её вообще задирать и другой рукой оголил её живот, у неё был небольшой сексуальный животик.

— Ну подожди, подожди, Игорь, — Людмила тяжело задышала. — Пошли на мою кровать.

В спальне она сняла халат, легла, раздвинув ляжки. Я подошел, сел между ног и стал разглядывать её старую пизду. Она была большая, морщинистая, с седыми волосами.

Стягиваю спортивки, член выскакивает, твёрдый, как железо, с набухшей головкой. Она ахает, но улыбается:

— Мать моя, это ж какой зверь! Мне там всё порвёт. У мене то мужика, почитай, пятнадцать годов не было.

— Да вы не беспокойтесь, я аккуратненько. Ну, пожалейте меня.

— Эх, чёрт с тобой, — хмыкает она. — Ты парень хороший, только странно, с рождения тебя помню, а теперь ты у меня на кровате, голый, но помогу, только никому.

Я наклоняюсь к ней, целую её шею, покусываю, и она стонет, тихо, с хрипотцой:

— Ох, Игорек…

Мои руки хватают её груди — тяжёлые, свисающие, с крупными сосками. Я сжимаю их, тереблю соски, и она выгибается, её пышные бёдра с мягкими складками дрожат. Провожу пальцами по её волосатой пизде, она мокрая, горячая, волосы тёмные, густые, липнут к пальцам. Дразню её, кружу вокруг клитора, и она хнычет:

— Ну, давай уже, не тяни!

Она сама хватает мой член — и суёт его в себя. Я вхожу — в ней горячо и просторно, мокро, её пизда обхватывает меня, как тёплая волна. Двигаюсь медленно, чувствуя, как она подаётся навстречу, её бёдра покачиваются, складки на жопе дрожат.

Сосу её сиськи по очереди, тяну соски губами, и она стонет громче, впиваясь ногтями в мои плечи, оставляя жгучие следы на моей загорелой коже.

— Ты бы меня поцеловал, штоль, меня уже лет двадцать не целовали. — С этими словами она схватила меня за голову и засосала своим ртом мои губы.

Её губы мягкие, с лёгким вкусом мяты и компота, засасывают мои, жадно, будто она двадцать лет ждала. Я качаю её, глубже, быстрее, звуки влажные, хлюпающие, из её пизды течёт, под большой жопой уже лужа.

Она кричит, её каштановые волосы, короткие, растрепались, пот на лбу блестит. Я двигаюсь, как поршень, её жопа дрожит, груди болтаются, и она хрипит:

— Давай сменим позу, — предложила она.

Она встала раком.

— Дай мне подушку! — Она подложила подушку под живот и легла на неё животом, а её попка при этом была поднята кверху.

— Ну давай, давай, ложись на меня сзади. — Подгоняла меня соседка, к слову, учить меня не надо было, теоретически я был подкован в этом деле. Благодаря интернету, я пересмотрел, пожалуй, сотни роликов, где парни вроде меня сношают пожилых женщин в коленно-локтевой позе, но вот чтобы ебать через подушку, такого там не было.

— Ну что же ты? Толкай, толкай его! — Скулила подо мной бабка. Член вошёл во влагалище, как по маслу, мне даже вставлять его не пришлось, едва прикоснулся им к бабкиной жопе, как она сама рукой направила мой хуй в свою дырку. Я надавил, и он вошёл, влагалище было горячим и сочным, мой член находился словно в тёплой и влажной трубке.

— Толкай, толкай, — бабка подтолкнула меня жопой, и я, обхватив её за живот, стал толкать свой, ставший словно каменный, член в бабкину пизду. Бабка зайокала, закряхтела.

— Ой… ой… сынок. — Я сначала подумал, что ей больно, но она опять зайокала. — Так… так, сынок, хорошо то как. — Я засаживал Людмиле Константиновне по самые яйца, вдавливая её пухлую жопу в подушку, она стонала, кряхтела и поскуливала подо мной. Кайф был неописуемый. Не помню, сколько длился наш секс, но точно недолго, не больше пяти минут, да и больше я бы не смог выдержать. Её охи, ойканье и кряхтение подо мной, пухлая попка, которую я мял руками, раз за разом вгоняя свой член во влагалище, создавали ощущения такой сладости, которая была в сто раз слаще онанизма. А когда бабка подо мной вдруг сильно заохала, заскулила и стала подмахивать мне попкой. — Ой, ой, Игорь… аааа… — Я сам стал кончать, быстро-быстро задвигав тазом и застонав, навалился на соседку, она тоже поплыла, её вагина очень сильно увлажнилась, и мышцы её влагалища начали судорожно сокращаться, обхватывая мой член словно кольцом. Вытаскиваю, смотрю, как по её дрожащим, пышным бёдрам стекают густые струйки, капают на покрывало.Потом мы лежали рядом в обнимку.

— Сынок, спасибо тебе, — бабка прижалась к моей груди. — Мне так давно сладко не было, милый. — Она обняла меня и стала целовать мою грудь и лицо, минут пять мы лежали и ласкались, отходя после обоюдного оргазма.

— И вам спасибо, Людмила Константиновна, вы мне очень помогли.

— Ну, если надо такая помощь, то заходи ещё, пока нет девушки или жены, буду помагать.

Теперь Людмила Константиновна частенько зовёт меня к себе, то лампочку вкрутить, то кран починить, а то и просто «помочь по-соседски». Я захожу, она встречает с хитрой улыбкой, и мы оба знаем, какая «помощь» ей нужна.