Артём бродил по барахолке в субботнее утро, вдыхая запах старых книг и ржавого металла. Его взгляд зацепился за медный амулет с замысловатыми узорами, лежащий среди безделушек на прилавке. За прилавком стоял старик. Его глаза, острые, несмотря на возраст, будто видели Артёма насквозь. Морщинистые руки дрожали, но голос был твёрдым, с ноткой тайны.

— Бери, парень, — сказал старик, протягивая амулет. — Это не просто вещь. Колесо фортуны выбрало тебя.

Артём усмехнулся, решив, что старик просто хочет продать товар подороже. Он заплатил пару сотен, сунул амулет в карман и забыл о нём, пока не вернулся домой. Той ночью, сидя в своей маленькой квартире с бокалом пива, он достал амулет и начал разглядывать его при тусклом свете лампы. Узоры переливались, словно живые, и Артём невольно вспомнил старика — его цепкий взгляд, лёгкую улыбку, будто тот знал что-то, чего не знал Артём. Он сжал амулет, и мир закружился, как в водовороте.

Когда он открыл глаза, он был не в своей квартире. Он стоял в роскошной комнате с высокими потолками, окружённый богатством: резная мебель красного дерева, картины в золочёных рамах, хрустальная люстра, отбрасывающая блики на паркет. Но тело было чужим. Его руки были морщинистыми, с тонкой кожей, покрытой возрастными пятнами. Он посмотрел вниз — потрёпанный свитер, брюки, висящие на тощих бёдрах. Сердце билось медленно, с трудом, каждый вдох отзывался болью в груди.

Артём повернулся к зеркалу и замер. На него смотрел старик. Седые волосы, глубокие морщины, глаза, в которых ещё теплилась искра жизни. Паника захлестнула его, как ледяная волна.

— Это не я... — прохрипел он чужим голосом, слабым и дрожащим. — Что происходит? Я умер?

Он схватился за грудь, чувствуя, как тяжело дышать. Мысли метались: он обречён дожить жизнь в этом старом теле? Его молодость, его сила — всё пропало? Он шагнул к столу, но ноги подкосились, и он ухватился за край, чтобы не упасть. На столе увидел записку, написанная аккуратным, но дрожащим почерком. Дрожащими руками он взял её и прочёл:

Если ты читаешь это, ты в моём теле. Я знал, что это может случиться. Меня зовут Иван Петрович, и этот амулет — дар и проклятие. Он позволяет переселяться в чужие тела, ощутить мир через их чувства. Я прожил долгую жизнь, и амулет помог мне сколотить состояние. Я был в телах магнатов, любовников, политиков, и каждый раз возвращался богаче — в деньгах и опыте. Но моё время уходит. Я чувствую, как жизнь покидает меня, и решил передать амулет тому, кого выберет судьба. Колесо фортуны указало на тебя. Чтобы вернуться, сожми амулет в воображении и представь своё тело. Те, в кого ты вселяешься, ничего не помнят, но ты можешь оставить в их сознании мысли — внушения, которые будут жить после твоего ухода. После каждого переселения нужно две недели, чтобы твой разум восстановился для нового тела. В предыдущее тело ты можешь вернуться сразу. Используй этот дар с умом. Он может дать всё — или отнять всё.

Артём перечитал записку, чувствуя, как паника отступает, сменяясь смесью страха и восторга. Старик знал. Он предвидел это. Этот особняк, картины, люстра — всё это было создано благодаря амулету. Артём опустился в мягкое кожаное кресло у стола, его старческое тело дрожало от слабости. Он уставился в потолок, пытаясь осмыслить прочитанное. Его разум кружился: он может стать кем угодно, ощутить мир через чужие тела, оставить след в чужих умах. Но страх всё ещё грыз его. Что, если он застрянет? Что, если амулет — ловушка? Он вспомнил слова старика о «колесе фортуны» и почувствовал, как по спине пробежал холодок. Это было слишком большим, слишком пугающим, но и невероятно заманчивым.

Он взял ручку, лежавшую рядом, и дрожащей рукой дописал на записке одно слово: «Спасибо!». Это было признание — старику, судьбе, самому себе за смелость принять этот дар. Он закрыл глаза, представил своё тело, сжал амулет в воображении, и мир закружился.

Он открыл глаза в своей квартире. Амулет лежал на столе, поблёскивая в свете лампы. Сердце колотилось, ладони были влажными. Он был собой — молодым, сильным, живым. Но воспоминания о теле старика всё ещё пульсировали в его сознании: слабость, боль, ощущение конца. Он откинулся в кресле, пытаясь осмыслить случившееся. Амулет был ключом к бесконечным возможностям, но и к риску. Две недели, сказал старик. Две недели, чтобы подготовиться к следующему шагу.

В эти дни Артём почти не спал. Его разум был полон размышлений. Он представлял, кем мог бы стать: рок-звездой, миллиардером, женщиной. Эта последняя мысль зажгла в нём искру. Каково это — быть женщиной? Ощутить её тело, её чувства, её желания? Он лежал ночами, глядя в потолок, и представлял, как его руки скользят по чужому женскому телу, как он смотрит на мир чужими глазами. Это было одновременно пугающе и возбуждающе. Он чувствовал, как его тело напрягается от этих мыслей, как кровь приливает к вискам. Амулет лежал на столе, молчаливо маня его попробовать снова.

Его мысли всё чаще возвращались к Ларисе, соседке по лестничной клетке. Пышная женщина лет тридцати пяти, всегда в цветастых платьях, которые подчёркивали её округлые формы. Она казалась обычной, но в её движениях было что-то земное, притягательное. Однажды, возвращаясь домой, он увидел её в подъезде. Лариса наклонилась, чтобы поднять упавшую сумку, и её платье задралось, обнажив край белых кружевных трусиков с тонким узором. Артём замер, чувствуя, как кровь прилила к вискам. Её бёдра, полные и мягкие, казались такими живыми, такими доступными. Он представил, каково это — быть ею, ощутить её тело, её реакции. Цель родилась мгновенно: он должен переселиться в её тело.

Спустя две недели, ночью он сжал амулет, представил Ларису, и мир закружился. Когда он открыл глаза, он был в её теле. Тяжесть накрыла его, как тяжёлое одеяло. Он лежал на диване в её квартире, телевизор бормотал рекламу крема для лица, а на журнальном столике стояла чашка остывшего чая. Он медленно сел, чувствуя, как пышная грудь колыхнулась под мягким домашним халатом. Это было ошеломляюще — чужое тело, такое живое, такое настоящее.

Он встал, ощущая, как пол скрипит под его новым весом, и подошёл к зеркалу в коридоре. В отражении была Лариса: круглое лицо, мягкие щёки, тёмные волосы, собранные в небрежный пучок. Её тело было полным, с округлыми бёдрами и тяжёлой грудью, натягивающей ткань халата. Артём расстегнул верхнюю пуговицу, открывая глубокое декольте. Его пальцы скользнули по тёплой, мягкой поверхности груди, и он задержал дыхание. Грудь была тяжёлой, но отзывчивой. Он расстегнул ещё одну пуговицу, обнажив её полностью. Соски, тёмные и крупные, напряглись под его взглядом. Он коснулся их кончиками пальцев, слегка сжав, чувствуя, как они твердеют под его прикосновениями. Тело отозвалось лёгкой дрожью, и он продолжил, проводя пальцами кругами, играя с ними, наслаждаясь их чувствительностью. Каждое движение посылало тёплые волны по телу, и Артём чувствовал, как его разум растворяется в новых ощущениях.

— Лариса... — пробормотал он её хрипловатым голосом, — что же ты скрываешь?

Его руки скользнули ниже, к мягкому, округлому животу. Лобок, скрытый под складками, был едва заметен, но он провёл по нему ладонью, ощущая тепло. Он раздвинул ноги, чувствуя, как тело напрягается в ожидании. Пальцы нашли клитор, и он осторожно коснулся его, слегка поглаживая. Тело отозвалось мгновенно — волна жара прокатилась от бёдер к груди, дыхание стало глубже. Он продолжил, исследуя, играя с клитором, чувствуя, как он набухает под его пальцами, как тело дрожит от каждого прикосновения. Ощущения были интенсивными, почти ошеломляющими, но он остановился, не доводя до пика. Ему хотелось узнать больше, но он не был готов к такой глубине. Тяжесть тела раздражала — шаги были медленными, движения неуклюжими, — но его отзывчивость завораживала.

Прежде чем вернуться, он решил использовать силу амулета, о которой прочёл в записке старика. Сосредоточившись, он внушил Ларисе мысли: не есть на ночь, заняться спортом, сесть на диету. Сжав амулет в воображении, он вернулся в своё тело.

Вернувшись, Артём лёг на кровать, чувствуя, как его сердце колотится. Образы Ларисы — её груди, её сосков, её реакций — горели в его сознании. Он закрыл глаза, пытаясь осмыслить, что произошло. Это было не просто любопытство — это было желание, почти одержимость. В тело Ларисы он мог вернуться сразу. Эта мысль грела его, но он решил подождать, дать её внушениям время сработать.

Артём периодически думал о Ларисе. Он представлял, как она меняется, как её тело становится легче, как она начинает двигаться иначе. На десятый день в его дверь постучали. Он открыл и увидел Ларису, одетую в цветастое платье, которое сидело чуть свободнее, чем раньше. Её фигура казалась чуть менее тяжёлой, а в глазах горел новый огонёк. Она держала коробку с лампочкой и улыбалась, но всё ещё теребила край платья, выдавая лёгкую нервозность.

— Привет, Артём, — сказала она. — У меня лампочка перегорела в коридоре. Не поможешь поменять? Я с этими делами не очень...

Артём кивнул, чувствуя, как его пульс ускоряется. Он взял стремянку и пошёл к ней в квартиру. Пока он ввинчивал лампочку, Лариса стояла рядом, и её платье слегка колыхалось, когда она двигалась. Закончив, он спустился, и Лариса вдруг сказала:

— Слушай, Артём, может, выпьем чаю? Я как раз чайник поставила.

Он согласился, и они сели за небольшой кухонный стол. Лариса налила чай, и они начали говорить о пустяках: о погоде, о том, как в подъезде нет лампочек, о новом кафе на углу. Но Артём заметил, что она изменилась. Её движения были чуть более плавными, платье подчёркивало её формы, но было видно, что она начала худеть. В её голосе появилась лёгкая уверенность, но он всё ещё улавливал тень сомнения в её жестах. Он не выдержал и спросил:

— Лариса, ты как-то изменилась, — сказал он, наклонившись чуть ближе, с искренним интересом в голосе. — Что с тобой происходит?

Она замялась, покрутила ложку в руках, а потом улыбнулась, словно сама удивлялась своим словам.

— Знаешь, я и сама не совсем понимаю, — начала она. — Дней десять назад мне вдруг пришла в голову мысль, что я хочу изменить свою жизнь. Я как будто проснулась. Решила, что хватит сидеть на месте. Начала заниматься спортом — пока дома, йога, прогулки по вечерам. Перестала есть на ночь, даже от сладкого отказалась, хотя это было сложно. — Она рассмеялась, и её смех был лёгким, почти звонким. — Села на диету, стала следить за тем, что ем. Это как будто... не знаю, как будто кто-то вложил мне в голову эту идею. Я даже не думала раньше, что мне это нужно, а теперь не могу остановиться. Хочу чувствовать себя лучше, легче, сильнее.

Артём слушал, чувствуя, как его сердце бьётся быстрее. Его внушения сработали. Она менялась, и это было его заслугой. Но он заметил, что в её словах всё ещё сквозила неуверенность. Она говорила о переменах, но её взгляд иногда опускался, пальцы теребили край платья. Ей не хватало веры в себя, в свою привлекательность, в свою силу как женщины. Эта мысль зажгла в нём искру. Он хотел вернуться в её тело, добавить новое внушение, чтобы она почувствовала себя желанной.

— Ты молодец, Лариса, — сказал он, улыбнувшись. — Видно, что ты... сияешь. Продолжай, у тебя здорово получается.

Она покраснела, но её улыбка стала шире. Они допили чай, и Артём ушёл, пообещав зайти, если понадобится помощь. Но его мысли были заняты Ларисой. Той же ночью он сжал амулет, зная, что в её тело может вернуться сразу. Мир закружился.

Он снова был Ларисой. Тяжесть тела накрыла его, но теперь она казалась чуть менее заметной — Лариса действительно начала меняться. Он лежал на её кровати, в спальне, освещённой мягким светом ночника. На ней была лёгкая ночная сорочка, которая едва прикрывала бёдра. Он медленно сел, чувствуя, как тело колышется с каждым движением. Поднявшись, он подошёл к зеркалу. В отражении — Лариса, её пышные формы, тёмные волосы, рассыпавшиеся по плечам.

Сосредоточившись, он внушил Ларисе новую мысль: «Ты красива. Ты желанна. Ты уверена в своей силе». Он хотел, чтобы она почувствовала себя не просто женщиной, а женщиной, которая знает свою притягательность. Он задержался в её теле ещё немного, ощущая его тепло, его ритм, прежде чем сжать амулет в воображении и вернуться.

Образы Ларисы всё ещё горели в его сознании, но теперь он думал о том, как она изменится, как начнёт видеть себя по-новому. Он знал, что скоро увидит её снова.

Артём не мог выкинуть Ларису из головы. После последнего переселения её образ — пышные формы, мягкие изгибы, отзывчивость её тела — преследовал его. Он лежал ночами, представляя её, ощущая, как его собственное тело напрягается от этих мыслей. Амулет лежал на столе, поблёскивая в полумраке, словно подталкивая к новым экспериментам. Но записка старика была ясна: две недели, чтобы разум восстановился для нового переселения. В тело Ларисы он мог вернуться сразу, но Артём решил подождать, дать её внушениям раскрыться. Он хотел увидеть, как она изменится, как его мысли, оставленные в её сознании, преобразят её.

Он представлял Ларису, её тяжёлое, но живое тело, её дыхание, её тепло. Мысли о том, как она занимается йогой, как отказывается от сладкого, как её фигура становится легче, будили в нём смесь любопытства и желания. Он ловил себя на том, что смотрит в окно, надеясь увидеть её в подъезде, но пока она не появлялась.

На седьмой день он столкнулся с ней у входа в подъезд. Лариса выходила из квартиры, и Артём замер, едва её узнав. Её привычное цветастое платье сменилось на облегающее красное платье, которое обнимало её формы, подчёркивая пышную грудь и округлые бёдра. Вырез был смелым, открывая ложбинку, которая притягивала взгляд, а подол, чуть выше колен, обнажал ноги, уже слегка подтянутые, с мягкими, но изящными линиями. Её тёмные волосы струились по плечам, слегка завиваясь на концах, а в движениях появилась новая, почти кошачья грация. Она выглядела... соблазнительно. Артём почувствовал, как жар прокатился по его телу, и, не удержавшись, выпалил:

— Лариса, ты выглядишь... просто секси.

Она остановилась, её глаза вспыхнули удивлением, а затем она улыбнулась, и в этой улыбке было что-то новое — намёк на уверенность, смешанную с лёгким смущением. Её щёки порозовели, но она не отвела взгляд, а посмотрела на него с лёгкой игривостью.

— Спасибо, Артём, — сказала она, её голос был мягким, но с тёплой, уверенной ноткой.

Она поправила прядь волос, и её движение было таким плавным, что Артём не мог отвести глаз. Она менялась, и это было его заслугой. Он хотел спросить больше, но она уже направилась к выходу, бросив напоследок:

— Увидимся!

Он смотрел ей вслед, чувствуя, как его пульс бьётся в висках. Её бёдра слегка покачивались, платье подчёркивало каждый изгиб, и Артём поймал себя на мысли, что хочет снова оказаться в её теле, почувствовать её новую энергию.

На четырнадцатый день, вечером, он заметил свет в окнах её квартиры. Лариса только что вернулась домой. Его сердце заколотилось — момент настал. Он сжал амулет, представил её, и мир закружился.

Он оказался в её теле, и знакомая тяжесть теперь была едва заметной. Он стоял в её спальне, перед большим зеркалом. На ней было кружевное бельё — чёрное, с тонкими цветочными узорами, которые обхватывали её пышную грудь, подчёркивая её упругость. Бюстгальтер с полупрозрачными чашечками слегка приподнимал её грудь, создавая манящую ложбинку, а трусики, с изящными кружевными вставками, плотно облегали бёдра. Её живот, раньше нависавший, теперь был подтянутым, с мягкими, но чёткими линиями. Лобок, аккуратно подстриженный, формировал изящный треугольник, проступающий через тонкое кружево. Артём задержал дыхание, ощущая тепло её тела, его новую лёгкость.

Он медленно провёл руками по груди, чувствуя, как кружево скользит под пальцами. Соски, тёмные и чувствительные, проступали через ткань, и он слегка сжал их, ощущая, как они твердеют. Тело отозвалось дрожью, и он продолжил, проводя пальцами по контурам груди, слегка надавливая, наслаждаясь её отзывчивостью. Каждое касание посылало тёплые волны вниз, к бёдрам. Он опустил руку к животу, чувствуя его гладкость, затем к лобку. Пальцы скользнули по кружеву трусиков, ощущая тепло и лёгкую влажность. Он нашёл её киску, скрытую под тканью, и осторожно погладил губы, чувствуя, как они набухают. Тело напряглось, дыхание стало глубже, и он продолжил, лаская её лёгкими круговыми движениями, исследуя её чувствительность. Жар распространялся по всему телу, но он остановился, не доводя до пика, наслаждаясь этой гранью.

Его руки вернулись к груди, слегка сжимая соски через кружево, затем скользнули к внутренней стороне бёдер, где лёгкое касание вызывало дрожь. Он провёл пальцами по шее, чуть ниже уха, чувствуя, как пульс ускоряется. Каждое движение будило в нём желание, но он сосредоточился на своей цели. Сжав амулет в воображении, он внушил Ларисе мысль: «Ты хочешь Артёма. Ты желаешь заняться с ним сексом, просто ради удовольствия, несколько раз, без обязательств». Он хотел, чтобы она чувствовала это желание, оставаясь свободной в своих эмоциях. Затем он вернулся в своё тело.

На следующий день, ближе к вечеру, Лариса постучала в его дверь. Она была в лёгком шёлковом халатике, тёмно-алого цвета, с глубоким вырезом, который едва прикрывал её пышную грудь. Сквозь тонкую ткань проступали очертания кружевного белья — чёрного, с тонкими узорами, того же, что он видел ночью. Её тёмные волосы струились по плечам, слегка волнистые, а в глазах горел игривый, почти хищный огонёк. Она улыбнулась, теребя пояс халатика, и её движение было таким соблазнительным, что Артём почувствовал жар в груди.

— Привет, Артём, — сказала она, её голос был мягким, с лёгкой хрипотцой, которая звучала как приглашение. — Не поможешь передвинуть тумбу? Она тяжёлая, а я одна не справлюсь.

Артём кивнул, ощущая, как его пульс ускоряется. Он пошёл к ней в квартиру, где она указала на небольшую деревянную тумбу в гостиной. Пока они передвигали её, Лариса наклонялась, и халатик распахнулся, открывая край кружевного бюстгальтера и ложбинку между грудью. Она поймала его взгляд и улыбнулась, слегка прикусив губу. Закончив, она выпрямилась, поправляя халатик, но сделала это так, чтобы он чуть сполз с плеча, обнажая бретельку.

— Слушай, Артём, может, чаю? — предложила она, её голос был низким, почти интимным. — Я как раз заварила.

Они сели за кухонный стол, и Лариса налила чай. Она сидела напротив, скрестив ноги, и халатик слегка задрался, открывая её бёдра. Она наклонялась ближе, поправляя волосы, и её грудь колыхалась под тканью, притягивая его взгляд. Разговор о пустяках — о погоде, о соседе, который опять паркуется не там, о новом кафе — был лишь фоном. Лариса кокетничала, и это было невозможно не заметить. Она то касалась его руки, якобы случайно, то наклонялась, позволяя халатику приоткрыться, открывая кружевной бюстгальтер. Её глаза блестели, и она слегка прикусывала губу, глядя на него с лёгкой улыбкой.

— Знаешь, Артём, — сказала она, наклоняясь так близко, что он уловил её аромат — сладкий, с пряной ноткой, — я стала чувствовать себя... свободнее. Будто могу всё.

Её пальцы скользнули по его руке, задержавшись чуть дольше, чем нужно, и она посмотрела ему прямо в глаза. Артём почувствовал, как жар прокатывается по его телу. Его внушение сработало, и её желание было почти осязаемым. Она встала, обошла стол и остановилась рядом, её халатик чуть распахнулся, открывая кружевные трусики. Она наклонилась, её губы оказались в сантиметре от его уха, и прошептала:

— Пойдём со мной.

Он последовал за ней в спальню, чувствуя, как его сердце бьётся в горле. Лариса развязала пояс халатика, и он соскользнул на пол, открывая её в кружевном белье. Чёрный бюстгальтер подчёркивал её упругую грудь, а трусики обхватывали бёдра, подчёркивая аккуратный треугольник на лобке. Она шагнула к нему, её движения были плавными, почти хищными, и притянула его к себе, её губы нашли его в горячем, жадном поцелуе. Её язык скользнул по его губам, дразня, и он ответил, чувствуя, как её тело прижимается к нему.

Артём знал её эрогенные зоны и использовал это. Его руки скользнули к её шее, лаская чувствительное место чуть ниже уха, и она тихо застонала, прижимаясь ближе. Он провёл пальцами по её плечам, спуская бретельки бюстгальтера, и её грудь освободилась, соски уже твёрдые от возбуждения. Он наклонился, целуя их, слегка посасывая, зная, как сильно это её заводит. Лариса выгнулась, её дыхание стало прерывистым, а руки вцепились в его волосы.

Он опустился ниже, целуя её подтянутый живот, дразня языком пупок, затем провёл губами по краю трусиков. Она задрожала, её бёдра напряглись, и он медленно стянул кружевное бельё, открывая её киску — влажную, с аккуратно подстриженным треугольником. Он наклонился, целуя её внутреннюю сторону бёдер, зная, как чувствительна эта зона. Его губы нашли её киску, и он начал ласкать её, проводя языком по губам, слегка касаясь клитора. Лариса застонала, её голос был низким, полным желания, и она притянула его ближе, её пальцы запутались в его волосах. Он продолжал, то замедляя, то ускоряя, посасывая клитор, чувствуя, как её тело дрожит, как её киска становится всё более влажной. Её стоны наполняли комнату, и он знал, что доводит её до грани.

— Артём... — выдохнула она, её голос дрожал. — Не останавливайся...

Он поднялся, целуя её губы, и она жадно ответила, помогая ему снять одежду. Его член, уже твёрдый, прижался к её бёдрам, и она провела по нему рукой, вызвав у него низкий стон. Они упали на кровать, и он вошёл в неё медленно, чувствуя, как её тёплая, влажная киска обхватывает его. Её губы были узкими, отзывчивыми, и каждый его толчок вызывал у неё новый стон. Он знал, как задевать её клитор, и двигался так, чтобы усилить её удовольствие.

Лариса выгнулась под ним, её грудь колыхалась в ритме его движений, соски тёрлись о его грудь, добавляя ей ощущений. Он наклонился, целуя её шею, посасывая чувствительное место под ухом, и она задрожала, её стоны стали громче. Его пальцы нашли её клитор, лаская его в такт движениям, и она закричала, её тело сотрясалось от удовольствия. Он замедлил, давая ей передышку, затем наклонился, снова лаская её киску языком, посасывая губы, дразня клитор.

Они меняли позы, исследуя друг друга. Она оседлала его, её грудь колыхалась над ним, и он сжал её соски, зная, как это её заводит. Её киска сжимала его, её клитор тёрся о его тело, и он чувствовал, как она дрожит от наслаждения. Он провёл руками по её бёдрам, лаская внутреннюю сторону, и она застонала, её голос был полон страсти. Он перевернул её, целуя её киску снова, проводя языком по губам, посасывая клитор, пока её стоны не стали почти криком. Он вошёл в неё снова, ускоряя ритм, чувствуя, как её киска пульсирует вокруг него, как её тело содрогается.

Ночь была бесконечной. Он чередовал оральные ласки с глубокими толчками, зная, как довести её до грани. Его член заполнял её, и каждый его движение было точным, направленным на её самые чувствительные точки. Лариса отвечала с той же страстью, её руки ласкали его, её губы находили его шею, грудь, и она шептала его имя, её голос был полон желания.

Когда они наконец остановились, Лариса лежала рядом, её дыхание было тяжёлым, глаза сияли. Она провела пальцем по его груди, улыбнувшись.

— Это было... невероятно, — прошептала она. — Я хочу ещё.

Артём улыбнулся, чувствуя, как его сердце колотится. Его внушение сработало, но её страсть была настоящей.