Утро пришло с лёгким трепетом, будто воздух дрожал от предчувствия. Помня об условии Юли, я решил шагнуть за привычные границы — её вызов звенел в голове, и я не мог отступить. Из "необычных" вещей у меня были джеггинсы — джинсовые лосины из тонкой эластичной ткани, которые выглядели как узкие джинсы, но сидели как вторая кожа. Они идеально обтягивали ноги и бёдра, подчёркивая фигуру, и в жаркую погоду казались отличным выбором. Но надеть их было не так просто — стыдно, непривычно, а вдруг кто-то заметит, что это не совсем джинсы? И всё же мысль о том, как Юлька посмотрит на меня, что скажет, подстёгивала сильнее, чем сомнения. Я натянул их, добавил простую светлую футболку и глянул в зеркало — получилось смело, но не слишком вызывающе. Сердце заколотилось, когда я шагнул за порог, чувствуя, как ткань обтягивает кожу с каждым движением.

В 11 утра я уже стоял у колледжа, нервно теребя край футболки. Юля появилась вовремя, и моё дыхание замерло. Она была в тех же телесных лосинах-колготках — глянцевых, обтягивающих, будто продолжение её кожи. Сверху — длинная белая футболка, открывающая лишь самый низ живота. Смотрелось это потрясающе - издалека правда казалось, что снизу из одежды ничего нет. Её загар сиял, а волосы мягко колыхались на ветру.

— Юль, ты выглядишь просто потрясающе, — выпалил я, не сдержав восхищения. — Эти лосины... невероятно.

Она улыбнулась, но щёки слегка порозовели. Её уверенность была на месте, но чувствовалось, что ей немного неловко.

— Спасибо, Ден. Старалась... для тебя, — её голос дрогнул, но она тут же подняла глаза и добавила с лёгкой улыбкой: — А ты тоже классно выглядишь, кстати. Пойдём?

Мы отправились гулять по небольшим улочкам города, утопающим в зелени. Деревья отбрасывали тень, а жара гнала людей в дома, так что вокруг было тихо, только шелест листвы да редкие птичьи трели. Я заметил, как Юля иногда ускоряет шаг или поправляет футболку, будто боится случайных взглядов. Её лосины блестели на солнце, подчёркивая каждый изгиб, и я понимал, что она, как и я, балансирует между стыдом и волнением. Мои джеггинсы тоже не давали покоя — они сидели так плотно, что я ощущал каждый ветерок, и мысль, что Юлька заметила это, заставляла сердце биться быстрее. Мы шли, и воздух между нами искрил — будто каждый шаг приближал нас к чему-то большему, пока мы оба пытались понять, как далеко готовы зайти.

Я бросил взгляд на Юльку и решился:

— Слушай, Юль, а как тебе вообще пришла идея прийти вчера в колледж в этих лосинах? Это же... ну, не каждый день такое увидишь.

Она хмыкнула, чуть замедлив шаг, и её пальцы снова потянулись к краю футболки — привычка, выдающая лёгкое смущение. Щёки порозовели, но в глазах мелькнул знакомый дерзкий блеск.

— Честно? — начала она, глядя куда-то в сторону, на ветки, качающиеся над нами. — Увидела эти лосины в магазине пару недель назад — такие тонкие, почти как колготки, но с блеском. Подумала: «Классно, но куда их надеть?» А потом решила — почему бы не в колледж? Последние дни перед каникулами, лето, солнышко... Хотела проверить, хватит ли мне смелости. И... — она замялась, но потом улыбнулась, — оказалось, что да, хватает. Хотя, когда вышла из дома, вдруг поняла, как это... заметно. Чуть не передумала. Но потом решила — пусть будет. Страшно, но... и круто.

Я засмеялся, чувствуя, как её слова снимают часть моего напряжения.

— Заметно — это мягко сказано. Ты вчера у доски была как магнит — все взгляды на тебе. И я не удержался, снял видео. А потом подумал: она точно знает, что делает.

Юлька повернулась ко мне, её улыбка стала шире.

— Ну, ты же сам вчера прислал мне свои фотки — плавки, стринги... Я поняла, что ты тоже не боишься играть на грани. Кстати, как ты решился на те стринги? Там же на озере, наверное, люди были?

Её вопрос застал меня врасплох, но я почувствовал, как внутри разгорается тепло — разговор уходил в ту самую зону, где стыд смешивался с чем-то острым и приятным.

— Были, да, — кивнул я, вспоминая тот день. — Это было прошлым летом. Я... давно хотел посмотреть, почувствовать, каково это, выйти к воде в таком. Сначала было жутко неловко, особенно когда нырял, а они намокли и обтянули всё ещё сильнее. Но потом... — я замялся, подбирая слова, — заметил, как люди косятся, и понял, что это даже круто. Один парень даже подошёл, спросил, где такие взял, а девчонки хихикали, и даже фоткали незаметно. Вот тогда я и сделал тот снимок.

Юлька слушала, чуть наклонив голову, и её глаза блестели от интереса.

— Круто, — сказала она тихо. — А я своё фото в бикини делала у реки, с подругой. Это было в прошлые выходные. Решили устроить пикник, но я захотела чего-то... необычного. Надела это бикини — красное, почти ничего не прикрывает. Подруга сначала смеялась, говорила, что я сумасшедшая, но потом достала телефон и начала снимать. А там, представляешь, рыбаки недалеко сидели. Один чуть удочку не уронил, когда я присела у воды, — она засмеялась, прикрыв рот рукой. — Было стыдно, но так приятно! И... знаешь, это ощущение, когда тебя видят — оно цепляет.

Я кивнул, чувствуя, как её слова отзываются во мне.

— Да, точно. У меня на озере тоже было так — вроде стыдно, а вроде и кайф. Особенно когда понимаешь, что это не просто взгляды, а что-то большее. Твоё бикини, кстати... как ты решилась его надеть?

Она пожала плечами, но её улыбка стала чуть хитрее.

— Ну, я давно хотела надеть что-то такое... на грани, чтобы прикрывало минимум. В прошлом году решилась, купила, оно лежало в ящике, ждало своего часа. А на природе как-то проще. Хотя, когда рыбаки начали шептаться, я чуть не сбежала обратно к подруге. Но она крикнула: «Давай, позируй!» — и я осталась. Потом смотрела фотки и думала: как же это классно! И вчера, с лосинами, было похоже — вроде страшно, но так... свободно.

Мы замолчали, но воздух между нами стал гуще. Я смотрел на её лосины, на то, как они обтягивают её ноги, и вспоминал её фото у реки. Её взгляд пару раз скользнул по моим джеггинсам, и я чувствовал, как тепло разливается по телу. Юля замедлила шаг, её пальцы слегка сжали край футболки, и она продолжила, голос мягкий, но с тёплой ноткой:

— Знаешь, Ден, когда ты вчера прислал свои фотки в стрингах, я вспомнила кое-что из детства. Первый раз, когда я надела что-то... такое. Это было лет в двенадцать, наверное, — она улыбнулась, глядя куда-то вдаль, на листву. — Я нашла в шкафу голубое бикини — маленькое, с тонкими завязками, почти ничего не прикрывало. Я надела его тайком и встала перед зеркалом. Чуть не сгорела от стыда — грудь только начинала расти, а трусики такие узкие, что я боялась повернуться спиной. Но... — её голос стал тише, интимнее, — было в этом что-то. Как будто тепло по телу разливалось, когда я представляла, что кто-то увидит.

Я смотрел на неё, ловя каждое слово, и чувствовал, как её рассказ будит во мне что-то глубокое.

— И ты его надела куда-то? — спросил я, стараясь скрыть, как её голос волнует меня.

Она кивнула, щёки чуть порозовели, но глаза загорелись.

— Да, на речку с друзьями. Спрятала под шорты, а у воды разделась. Помню, как ветерок коснулся кожи там, где ткань едва держалась, и я стояла, чувствуя себя почти голой. Подруга сказала: «Юль, ты как из журнала», а мальчишки из класса пялились, один даже подошёл ближе, будто хотел что-то сказать. Я тогда чуть не нырнула в воду от смущения, но... — она замялась, глядя на меня, — внутри всё дрожало, и не только от стыда. Это было как открытие — я, моё тело, их взгляды. С тех пор я иногда искала эти ощущения снова. А у тебя было что-то подобное?

Я улыбнулся, вспоминая.

— У меня тоже с детства. Лет в девять я нашёл в кладовке спортивные велотрусы — такие узкие, из эластичной ткани, с яркими полосками. Надел их и пошёл на улицу кататься на велике. Они так обтягивали ноги, что я чувствовал каждый ветерок, и соседские пацаны начали подшучивать, а мне... понравилось. А потом, лет в тринадцать, я купил себе первые узкие плавки — не стринги, но почти. До того я носил только какие-то мешковатые шорты, а тут вдруг захотелось чего-то другого. Надел их на пляже и... — я засмеялся, вспоминая, — сначала чуть не сгорел со стыда. Они так обтягивали всё, что я чувствовал себя почти голым. Но потом вышел к воде... Какие-то девчонки рядом начали шептаться, и я понял, что мне это... нравится. Одна даже сказала, проходя мимо: «Круто выглядишь!» Стыдно, конечно, было, но этот трепет — когда тебя замечают, — он остался со мной. С тех пор и тянет к такому.

Юлька засмеялась, глядя на меня сбоку и прикрыв рот рукой, и её глаза загорелись.

— О, я тебя понимаю! А я ещё помню, как в лагере, лет в десять, мы с подружкой нашли где-то колготки с люрексом. Надели их под шорты, а потом шорты сняли и бегали по лесу, притворяясь феями. Вожатая нас поймала и отругала, но я до сих пор помню, как круто они блестели на солнце. А еще... помню, как в четырнадцать на даче надела шорты — короткие, я их сама обрезала до предела, и сверху топик, который еле держался. Помню, как ткань тёрлась о кожу, как ветер скользил по бёдрам. Соседский парень смотрел через забор, и я сделала вид, что не замечаю, а сама думала: «Вот оно, я могу быть такой».

Юлька шагнула ближе, её лосины блестели, и я видел, как её грудь чуть вздрагивает под футболкой.

— Мы с тобой правда похожи, — сказала она, и её голос был мягким, почти ласковым. — Эти лосины вчера... я надела их, думая о том же. Как тогда, у реки, или на даче. Страшно было, если честно. Но... и круто одновременно.

— Точно, — кивнул я. — Стыдно, страшно, но так приятно...

Мы замолчали, но это молчание было тёплым, уютным. Между нами росло что-то общее — не просто интерес к обтягивающим вещам, а понимание этого странного коктейля из стыда, страха и удовольствия. Юля шла чуть ближе, чем нужно, и я чувствовал, что эта прогулка — только начало. Юлькины лосины — телесные, глянцевые, тонкие, как вторая кожа — обтягивали её ноги и бёдра, подчёркивая каждый мускул, каждый изгиб ягодиц, которые слегка покачивались с каждым шагом. Её белая футболка приподнималась на ветру. Я чувствовал, как ткань моих джеггинсов натягивается с каждым движением, усиливая ощущение собственной смелости.

Наш внешний вид, разговоры о детстве, о первых шагах к этой свободе и нашем общем увлечении разжигали что-то внутри — смесь стеснения и нарастающего возбуждения. Я чувствовал, как тепло разливается по телу, а Юля, кажется, тоже была на взводе: её голос стал чуть ниже, движения — чуть резче, а в глазах мелькали искры.

В какой-то момент она остановилась под раскидистой липой, тень от которой падала на её загорелую кожу, и посмотрела на меня с лёгкой улыбкой.

— Слушай, а давай ты меня поснимаешь? На фото и видео. Хочу запомнить этот день, — сказала она, и в её тоне было что-то игривое, но с ноткой волнения.

Её слова ударили в меня мягкой волной, и я кивнул, доставая телефон. Сердце заколотилось быстрее — смесь стеснения и возбуждения закрутилась внутри, но я не мог отказать. Она отступила на пару шагов, прислонилась спиной к стволу дерева, и начала позировать. Сначала просто встала, слегка расставив ноги, и её лосины натянулись, подчёркивая гладкость бёдер и тонкую линию между ними, где ткань чуть просвечивала. Я щёлкнул фото, чувствуя, как пальцы дрожат, а она улыбнулась — чуть смущённо, но с дерзким блеском в глазах.

Юля начала позировать, и с каждой минутой её позы становились всё смелее. Сначала она просто стояла, слегка отставив бедро в сторону, чтобы лосины-колготки, глянцевые и полупрозрачные, подчеркнули изящный изгиб её ноги. Ткань обтягивала её так плотно, что проступали даже лёгкие тени от мускулов, а загар делал её кожу тёплой, почти золотой. Белая футболка, чуть сползшая с одного плеча, открывала тонкую ключицу и намёк на грудь, слегка проступающую под тканью. Она откинула волосы назад, и они упали мягкими волнами, обрамляя её лицо с тёплым румянцем на щеках, чувственными губами с лёгким естественным блеском и большими карими глазами, в которых плясали искры.

Потом она повернулась боком, чуть прогнувшись в спине, и её попка, упругая и округлая, стала ещё заметнее под тонкой тканью. Лосины обрисовывали каждую деталь, обтягивая два идеальных полушария, разделённых лёгкой ложбинкой. Я щёлкал фото, чувствуя, как пульс учащается, а в горле пересыхает. Она заметила мой взгляд и, не говоря ни слова, прислонилась к стволу дерева, чуть наклонившись вперёд. Её грудь слегка прижалась к футболке, а лосины натянулись ещё сильнее, обнажая контуры её киски — аккуратной, гладкой, без единого намёка на бельё под тканью. Это было так откровенно, что я на секунду замер, боясь выдать своё смущение, но возбуждение уже накатывало волнами.

— Ещё, — шепнула она, и её поза изменилась. Она прогнула спину, и её ягодицы округлились под лосинами, ткань обтянула их так плотно, что проступили все изгибы. Футболка задралась выше, открыв низ живота почти до резинки лосин, и я сделал видео, медленно ведя камеру от её ног вверх. Юлька заметила это, и её движения стали смелее — она наклонилась вперёд, упираясь руками в дерево, и её грудь качнулась под футболкой, а попка напряглась, блестя на солнце. Я чувствовал, как кровь приливает к лицу, как стыд — вдруг кто-то увидит? — смешивается с жаром, который растекался по телу. Она знала, что делает, и ей это нравилось.

— Давай еще видео, — сказала она, и её голос дрогнул, выдавая возбуждение. Она отошла на пару шагов, медленно прошлась вдоль тропинки, покачивая бёдрами, и каждый шаг заставлял ткань лосин играть на свету. Потом она остановилась, повернулась спиной и слегка присела, будто невзначай, но я знал, что это не случайно. Её ягодицы напряглись, и лосины стали почти прозрачными в этом ракурсе. Я снимал, чувствуя, как жар заливает лицо, а внизу живота всё сжимается от смеси стыда и желания.

— Как тебе? — спросила она, выпрямляясь, и её голос был чуть хриплым, будто она тоже чувствовала этот накал.

— Нереально, — выдохнул я, не отводя глаз. — Ты... как будто для этого рождена.

Она засмеялась, но в её смехе было что-то тёплое, почти интимное, и шагнула ближе.

— Давай теперь вместе снимемся, — предложила она, подходя ближе, и я замер, когда она встала совсем рядом. Её щёки были чуть розовыми, а дыхание — чуть чаще обычного. Она встала совсем рядом, так что я ощутил тепло её тела. Её рука скользнула мне на талию, а бедро — тёплое, едва прикрытое полупрозрачной тканью, прижалось к моему, обтянутому джеггинсами. Я почувствовал её кожу через тонкие слои одежды, и это было как удар тока — резкий, но сладкий. Мои джеггинсы натянулись сильнее, выдавая возбуждение, которое я уже не мог скрыть, и я знал, что она это чувствует. Её грудь слегка касалась моего плеча, соски проступали под футболкой, и я видел, как её дыхание участилось.

— Селфи? — спросил я хрипло, поднимая телефон. Она кивнула, прижавшись ещё ближе, и её грудь слегка коснулась моего плеча. Она прижалась ещё ближе, её бедро тёрлось о моё, и я чувствовал, как ткань между нами становится почти иллюзией. Мы сделали снимок — её лицо рядом с моим, её улыбка, мои глаза, горящие от смеси стеснения и желания. На фото было видно, как лосины обтягивают её бёдра, как джеггинсы подчёркивают мои, и как близко мы стоим — слишком близко для случайных прохожих.

Я опустил телефон, но она не отстранилась, и её рука осталась на моём плече. Её взгляд поймал мой, и я видел в нём то же, что чувствовал сам — стыд от того, что мы на улице, где нас могут заметить, и возбуждение, которое уже невозможно было сдержать. Мои джеггинсы стали теснее, выдавая, как сильно её близость действует на меня, и я заметил, как её лосины чуть потемнели между бёдер — тонкий намёк на её собственное волнение. Мы стояли так, под деревом, и я чувствовал её тепло, её дыхание, её кожу, и знал, что это только начало.

— Классно получилось, — выдохнула она, глядя на снимок, и её пальцы на моей талии чуть сжались. Я почувствовал, как её бедро снова прижалось к моему, и это было уже не случайно. Моя кожа горела под тканью, а возбуждение стало почти осязаемым — сердце колотилось, дыхание сбивалось. Юля, похоже, тоже это чувствовала: её глаза блестели, а губы чуть приоткрылись, когда она посмотрела на меня.

— Давай на таймер, — сказала она, её голос был чуть хриплым, и она взяла мой телефон, прислонив его к стволу дерева на небольшой выступ. Я смотрел, как её лосины — глянцевые, телесные, обтягивающие каждый изгиб — натягиваются, когда она наклоняется, как её ягодицы округляются, а футболка приподнимается, обнажая низ живота. Мои джеггинсы — эластичные, плотно облегающие — выдавали всё сильнее, ткань натянулась в паху, подчёркивая моё возбуждение, и я чувствовал, как стыд борется с жаром, который она разжигала.

Она настроила таймер, вернулась ко мне, и мы начали. Первая поза — мы встали лицом друг к другу, обнявшись, её руки легли мне на плечи, мои — на её талию, чуть ниже футболки. Её грудь прижалась к моему торсу, соски проступали под тканью, и я чувствовал, как её дыхание учащается. Её лосины тёрлись о мои джеггинсы, и я ощутил, как мой член напрягается ещё сильнее, проступая через эластичную ткань. Камера щёлкнула, но мы не разошлись сразу — её глаза поймали мои, и в них было то же смятение и желание, что я чувствовал сам.

— Теперь спинами, — шепнула она, и мы повернулись, встав друг к другу спиной. Она чуть прогнулась, упёршись попкой в мою, и её ягодицы, обтянутые лосинами, прижались ко мне так плотно, что я почувствовал их упругость через джеггинсы. Мои руки невольно сжались в кулаки, стыд от того, что нас могут увидеть, смешивался с возбуждением, которое накатывало волнами. Она слегка покачнулась, усиливая давление, и я знал, что она чувствует моё состояние — ткань не могла скрыть, как сильно я напряжён. Камера щёлкнула снова, и Юлька тихо хмыкнула, будто ей это нравилось.

— Давай на скамейке, — сказала она, и мы двинулись к ближайшей лавочке, утопающей в тени. Я сел, и Юлька опустилась мне на колени. Её лосины натянулись ещё сильнее, обтягивая бёдра, и я чувствовал её тепло, её вес, её близость. Мои руки легли ей на талию, пальцы скользнули под футболку, касаясь кожи, а её грудь качнулась перед моими глазами. Джеггинсы стали теснее, выдавая всё — мой член напрягся под ней, и она, чуть шевельнувшись, прижалась ближе, словно нарочно проверяя. Камера щёлкнула, и я заметил, как её щёки порозовели, но в глазах был жар — она чувствовала меня, и это её заводило.

— А теперь возьми меня на руки, — шепнула она, вставая, и её голос дрогнул от смеси смущения и желания. Я поднялся, обхватил её под бёдрами, и она обвила руками мою шею. Её лосины скользнули по моим рукам, её попка легла мне на ладони, и я поднял её, прижимая к себе. Её грудь оказалась у моего лица, футболка задралась чуть выше, и я чувствовал, как её тело дрожит — от жары, от близости, от того же, что чувствовал я. Мои джеггинсы натянулись до предела, ткань обрисовала всё, и когда она прижалась ко мне сильнее, её лосины тёрлись о мой пах, она ощутила мою твёрдость — и не отстранилась. Камера щёлкнула в последний раз, и я опустил её, но мы остались стоять вплотную, тяжело дыша.

Её взгляд упал вниз, на мои джеггинсы, где возбуждение было уже невозможно скрыть, и она улыбнулась — не насмешливо, а тепло, почти ласково.

— Кажется, тебе это нравится — сказала она тихо, и её рука скользнула мне на пояс, чуть задев резинку джеггинсов. Мои пальцы всё ещё лежали на её талии, чувствуя тепло её кожи, и я кивнул, чувствуя, как стыд тонет в волнах желания.

— Нравится, — выдохнул я, и мой голос был ниже, чем обычно. — А тебе?

Она не ответила словами, но её бедро снова коснулось моего — тонкий намёк, который она не скрывала. Мы стояли так, под деревьями, и каждая поза, каждый снимок делали нас ближе.

Момент растянулся, будто время замедлилось — её дыхание, её тепло, её пальцы у моей талии держали меня в плену. Я чувствовал, как мой пульс бьётся в висках, как её близость разжигает меня сильнее, и понял, что не хочу отпускать это чувство. Хотелось продлить его, остаться с ней, узнать, куда нас заведёт этот жар. Я посмотрел в её глаза, блестящие от того же огня, что горел во мне, и идея вспыхнула сама собой.

— Ну что, — начал я, голос был хриплым от возбуждения, — это было... горячо. Даже не знаю, как теперь на занятия идти после такого.

Юлька выдохнула, её губы дрогнули в ответной улыбке, её тон стал ниже, почти шепотом:

— Горячо — это мягко сказано. Я до сих пор чувствую тебя... там, на последней позе. Это вообще законно — так заводиться перед парой?

Я засмеялся, но смех был полон того же жара, что гудел во мне, и я наклонился к ней, понизив голос:

— Если и нет, то я готов нарушать правила дальше. Слушай, а давай зайдём в кафе, возьмём что-нибудь холодное... или горячее, как настроение.

Она замерла, прикусила губу, её щёки вспыхнули, глаза блеснули, и она отвела взгляд, теребя край футболки. Я видел, как возбуждение пересиливает всё остальное — она не отступала, а тянулась к этому.

— В кафе? В таком виде? — спросила она тихо, пытаясь скрыть стеснение за лёгкой улыбкой. — Это... ну, там же люди будут.

— Ну и пусть, — ответил я, шагнув ближе. — Ты же сама любишь играть на грани. И я с тобой. Будет весело.

Она на секунду замерла, и я заметил, как её глаза чуть расширились — смесь стеснения и неуверенности промелькнула на лице. Её глаза блеснули, и я видел, как возбуждение пересиливает сомнения. Она поправила футболку, будто пытаясь скрыть волнение, но потом улыбнулась, и в её голосе прозвучала нотка вызова:

— Ладно, давай. Только... не пялься слишком, если что. Если я там буду сидеть красная, как после этих фоток, ты знаешь, кто виноват.

Мы свернули с тихих зелёных улочек на оживлённую улицу, где уже было больше людей. Юля шла чуть впереди, и её лосины-колготки, глянцевые и полупрозрачные, блестели на солнце, обтягивая ноги и попку так, что казалось, она почти голая ниже пояса. Футболка колыхалась, открывая низ живота, и её грудь покачивалась с каждым шагом.

Двое парней, проходивших мимо с бутылками лимонада, замедлили шаг, переглянулись и один тихо присвистнул, пока другой толкнул его локтем, шепнув что-то с ухмылкой. Женщина средних лет, сидевшая на скамейке с газетой, подняла глаза и неодобрительно поджала губы, но не отводила взгляд, пока мы не прошли мимо. Молоденькая девушка с рюкзаком, шедшая навстречу, сначала уставилась на Юлю, потом быстро опустила глаза, но тут же украдкой посмотрела снова, будто не веря. Мой внешний вид тоже не остался незамеченным: пара подростков на велосипедах хихикнула, проезжая мимо, а женщина с собакой бросила короткий любопытный взгляд. Но Юля... она была в центре внимания, и я видел, как её плечи чуть напряглись, хотя она старалась идти уверенно, высоко подняв подбородок. Юлька ускорила шаг, её щёки пылали, но она не отступала, и я чувствовал, как её смелость подпитывает мою.

Мы зашли в небольшое кафе на углу — светлое, с большими окнами и мягкими диванчиками в углу. Когда мы открыли дверь, звон колокольчика привлёк внимание. Юлька вошла первой, её лосины блестели под светом ламп, и я видел, как она сжимает кулаки, пытаясь скрыть волнение.

Две девушки за столиком у окна, болтавшие за кофе, замолчали, когда мы проходили мимо. Одна из них наклонилась к подруге и что-то шепнула, а вторая хмыкнула, бросив на Юлю оценивающий взгляд. Пара за столиком в центре зала замолчала, парень уставился на Юльку, его девушка ткнула его локтем, но сама не отводила глаз. Юля, похоже, это чувствовала: она слегка сжала кулаки и ускорила шаг, но её губы всё равно дрогнули в лёгкой улыбке — возбуждение пересиливало стыд.

Бармен, парень лет двадцати пяти с татуировкой на предплечье, замер с тряпкой в руках, уставившись на Юлю. Его брови поползли вверх, и он быстро отвёл взгляд, делая вид, что протирает стойку, но я заметил, как он украдкой косится в нашу сторону. Девушка за кассой — лет двадцати, с короткими тёмными волосами — замерла с подносом, её взгляд скользнул по Юлькиным лосинам, потом по моим джеггинсам, и она слегка улыбнулась, будто ей это было любопытно. Юлька бросила на меня быстрый взгляд, её губы дрогнули, но она выпрямилась, стараясь держать уверенность.

— Пойдём туда, — шепнула она, кивнув на диванчик в дальнем углу, и мы сели, прижавшись плечами. Её бедро снова коснулось моего, и я почувствовал, как тепло её кожи пробивается через ткань. Её грудь вздымалась под футболкой, выдавая волнение.

Официантка, худенькая девушка с короткой стрижкой, подошла с меню, но её взгляд невольно скользнул по Юлиным лосинам. Стараясь сохранить профессиональную вежливость, она спросила:

— Что будете заказывать?

Я заказал нам мороженое — два шарика ванили с сиропом, — и официантка принесла его, бросив ещё один взгляд на нас.

— Приятного, — сказала она с лёгкой улыбкой, и я заметил, как ее взгляд еще раз задержался на Юлькиных лосинах. Посетители иногда косились в нашу сторону, но Юлька, взяв ложку, начала есть, и её напряжение медленно таяло. Её плечо прижималось к моему, и я чувствовал, как возбуждение, разожжённое съёмкой, никуда не делось — мои джеггинсы всё ещё выдавали меня, а её лосины, касаясь меня, только усиливали это. Она посмотрела на меня, слизнув сироп с губ, и тихо сказала:

— Кажется, мы их шокировали.

— А тебе это нравится, — ответил я, и она улыбнулась, не отрицая. Мы сидели, ели мороженое, и каждое её движение — лёгкое касание бедром, дрожь руки с ложкой — делало этот момент ещё острее.

Юля придвинулась ближе, её бедро прижалось к моему, и я почувствовал тепло её кожи через тонкие слои ткани. Это было как лёгкий разряд — случайный, но оттого ещё более волнующий. Её нога скользнула вдоль моей, сначала едва касаясь, словно случайно, но потом она стала играть — её ступня мягко тёрлась о мою голень, двигаясь выше, к колену. Я ответил, чуть раздвинув ноги, и её лосины коснулись внутренней стороны моего бедра, вызвав лёгкую дрожь. Она посмотрела на меня, слизнув сироп с губ, и её глаза блестели — смесь стеснения и желания, которое она уже не скрывала.

— Знаешь, — начала она тихо, ложка замерла в её руке, — я иногда мечтаю, как круто было бы загорать на пляже в чём-то совсем крошечном. Ну, типа того микро-бикини, что я тебе присылала. Чтобы только ниточки и ничего больше. А ты?

Я улыбнулся, чувствуя, как её слова разжигают фантазии.

— А я бы надел стринги — узкие, как на том фото. Или даже ещё меньше, чтобы солнце грело всё, а взгляды цеплялись.

Юля кивнула, слизнув шоколадное мороженое с ложки, и её глаза заблестели. Её нога под столом скользнула чуть выше по моей, и я почувствовал, как она напряглась — не от стеснения, а от того же, что испытывал я: смесь стыда, страха и дикого возбуждения. Мороженое таяло в наших тарелках, но мы почти не замечали этого, погружённые в фантазии, которые становились всё смелее с каждым словом.

— О да, крошечные микро-бикини или стринги, такие, что почти ничего не закрывают... — мечтательно улыбнулась Юля. — Лежишь на песке, загораешь, и все вокруг смотрят, а ты просто наслаждаешься. Или... гулять по городу в чём-то таком, как эти лосины, только ещё смелее. Микро-юбочка, например, которая еле-еле прикрывает попку. Чтобы ветерок касался кожи, а люди оборачивались.

Юля слегка наклонилась ко мне, и её нога еще сильнее прижалась к моей, а затем она перекинула одну ногу через мою, её колено легло мне на бедро, и лосины натянулись ещё сильнее. Я чувствовал её тепло, её пульс, и мои джеггинсы стали теснее, выдавая, как сильно она меня заводит. Она засмеялась, но в смехе было что-то горячее.

— Представь: я в микро-юбке, ты в узких джеггинсах, и мы идём по набережной. Кто-то смотрит, кто-то снимает, а мы делаем вид, что не замечаем.

— О, представляю... Ты идёшь впереди, оглядываешься на меня, и я вижу, как юбочка задирается на ветру...

— Ага, или лосины, как эти, но ещё тоньше, почти прозрачные. Чтобы каждый шаг был как вызов. Я бы надела их с коротким топом, который открывает живот и чуть-чуть грудь снизу. И просто гуляла бы, чувствуя, как все пялятся. А ты надел бы что-то вроде тех велотрусов, чтобы резинка была прямо на грани. И футболку, которая задралась бы на ветру. Мы бы с тобой шли вместе, и все бы думали: "Кто эти двое?"

Её нога напряглась, и я почувствовал, как она играет дальше, скользя выше, к внутренней стороне моего бедра, и лосины тёрлись о джеггинсы, усиливая жар. Я ответил, сдвинув ногу ближе, и наши ласки под столом стали смелее. Сначала это были только ноги, но этого было мало. Я опустил одну руку под стол, держа ложку в другой, и мои пальцы нашли её ногу — тёплую, упругую под лосинами. Она вздрогнула, но тут же сделала то же самое — её рука скользнула мне на бедро, ложка осталась в другой руке, и мы продолжали есть, делая вид, что ничего не происходит.

— Или представь: я в микро-бикини, ты в узких плавках или стрингах, и мы идём по набережной. Кто-то свистит, кто-то снимает, а мы делаем вид, что не замечаем...

— Да, и мы заходим в кафе, как сейчас, и все пялятся...

Посетители вокруг ничего не замечали — пара у окна болтала, старик листал газету, подруги у стойки смеялись. Девушка за кассой бросила на нас взгляд, но тут же отвернулась, будто ничего не видела. Юлька наклонилась ближе, её грудь почти коснулась моей руки, и шепнула:

— Мне нравится, как мы это придумываем... и как ты трогаешь...

— А мне — как ты отвечаешь, — выдохнул я, и моя рука сжала её бедро сильнее, чувствуя, как она дрожит. Мороженое таяло на столе, но нам было уже не до него — фантазии и ласки под столом уносили нас дальше, и я видел в её глазах, что она хочет ещё.