ПУТЕШЕСТВИЯ ГУЛЛИВЕРА / Gulliver's Travails ©Hooked1957

Опубликовано на LE в разделе Loving Wives 03/17/2025

Было 15:10. Я уже 10 минут, как переключился на режим выходного дня. Я знал, что моя жена, должно быть, уже часа два сидит в "домике у озера", вероятно, готовит вторую "маргариту", одетая в тот желтый сарафан, в котором, по моему мнению, она так хорошо смотрится. Да, в свои 50 лет Эбби не была инженю, но она все еще регулярно ходила в спортзал и выглядела как минимум на 10 лет моложе. Черт, мне нужно было перестать думать о своей жене, ответить на чертов телефонный звонок и двигаться дальше.

"Я знаю, что ты пытаешься уйти отсюда, Гейб, но женщина по телефону говорит, что она твоя дочь и ей абсолютно необходимо с тобой поговорить", - сказала мой бухгалтер и правая рука Кейт Беккет. "Хотя ее голос совсем не похож на голос Лорен. Я разговаривала с ней сотни раз за последние восемь лет, и это определенно не она".

"Отлично", - сказал я категорично. "Я уверен, что часть твоей работы - не подпускать ко мне страховых агентов, Кейт".

Я услышал, как она хихикнула, прежде чем нажал клавишу первой телефонной линии и ответил: "Гулливер. Чем я могу вам помочь?" Я был расстроен, что кто-то выдавал себя за мою дочь, только чтобы со мной соединили.

"Папа? У меня большие неприятности, папочка, и мне очень, очень нужна твоя помощь, - произнес явно испуганный голос на другом конце телефонной линии.

Блядь. Блядь, блядь, блядь. Этот голос действительно принадлежал моей дочери... той, что жила в другой жизни; одной из двух моих дочерей от первого брака, от которой я не слышал ни единого слова с того дня, как она вышла замуж три года назад. Было время, когда я бы бросился бежать при одном звуке ее голоса. Теперь уже не так сильно.

"Эмили? Эмили! Что происходит? Где ты? Какая помощь тебе нужна?" - Быстро спросил я, мои отцовские инстинкты взяли верх над здравым смыслом.

"Я умираю, папочка", - сказала она почти шепотом. "У меня отказывают почки... И ни мама, ни Пеппер не подходят мне. Я знаю, что у тебя та же группа крови, что и у меня, и я надеюсь..."

Я мог бы сойти за глухонемого из-за того, что сидел за своим столом, прижимая телефон к уху. Прошло 15 лет с тех пор, как оба моих ребенка от первого брака практически вычеркнули меня из своей жизни. В последний раз, когда я видел Эмили, я был приглашенным гостем на ее свадьбе три года назад, и мне даже не разрешили сидеть с семьей во время церемонии или на приеме. Ее отчим проводил ее к алтарю и выдал замуж.

Понятия не имею, как долго я сидел молча, прежде чем услышал, как она зовет меня по имени.

"Папа? Папочка? Ты еще здесь?" тихо позвала она.

"Да, я все еще здесь, ба... Эмили. Мне... мне нужно время, чтобы подумать об этом, - сказал я.

— Э-э... Правда, папочка? Тебе нужно время, чтобы подумать об этом? Ради бога, я твоя дочь, - внезапно закричала она на меня по телефону.

— Это ужасно удобно, тебе не кажется? Тихо спросил я, и мой тон в мгновение ока сменился с озабоченного на раздраженный.

Я предположил, что тишина, которую я услышал в трубке, была вызвана тем, что моя дочь внезапно переосмыслила некоторые из своих жизненных решений, касающихся меня, за последние 15 лет. Сначала она и ее младшая сестра после развода решили жить со своей матерью-изменщицей и шлюхой, практически не навещая меня в те дни, когда они должны были быть у меня. Затем они решили сменить фамилию, чтобы она соответствовала фамилии их матери, после того как она вышла замуж за своего любовника. Последним оскорблением было то, что мне сказали, что их отчим собирается оплатить свадьбу и повести ее к алтарю. Я мог присутствовать на свадьбе, но был бы не более чем любым другим случайным гостем.

Мы с моей второй женой присутствовали на свадьбе, но во время церемонии и приема были посажены к проходу и за стол подальше от ближайших родственников. Эмили даже поблагодарила своего отчима во время речи невесты. С таким же успехом я мог быть невидимкой. Ее новый муж, с которым я почти не общался до свадьбы, также практически не обращал на меня внимания в день свадьбы. Мы с женой покинули прием после первого часа, и это был последний раз, когда я видел или разговаривал с обеими дочерьми... за несколько минут до этого.

— Папочка, ты же знаешь, я ничего такого не имела в виду...

— Не надо, Эмили, - вмешался я. - Только потому, что я слишком доверял твоей матери-шлюхе-изменщице, чтобы понять, что она изменяла мне почти год, не значит, что я невежественный дурак. То, что вы с сестрой сделали со мной, было в некотором смысле еще хуже. Вы поощряли ее измену, а затем и свое поведение после развода... черт, мы не будем говорить об этом дерьме.

Последовало еще одно долгое молчание.

— Но я же твоя дочь, папочка. Ты должен мне помочь, - захныкала она.

«Действительно?» Я ответил. "Давай я тебе перезвоню, малыш".

Я услышал, как она что-то сказала, когда я вешал трубку.

Поездка до моего домика у озера заняла час, и у меня было время поиграть в игру на память. Это был не самый приятный час.

******

15 лет назад я думал, что держу мир за задницу. Мне было 39 лет, я был женат на своей возлюбленной по колледжу в течение 16 лет, у меня были две замечательные дочери, и последние пять лет я был младшим партнером в успешной франшизе Arby's в южной Индиане. Да, я работал от 55 до 60 часов в неделю, но работа была относительно легкой, и я только начинал пожинать финансовые плоды. На самом деле я подумывал о том, чтобы в ближайшем будущем выкупить долю своего старшего партнера и, возможно, приобрести долю еще в паре близлежащих франшиз Arby's.

Несколькими месяцами ранее я скорректировал свое рабочее время так, чтобы уходить из магазина по пятницам в 3 часа, а по субботам заходить только на полдня. Выходные обещали быть солнечными и теплыми, и я решил, что смогу хорошенько поработать во дворе, пока девочки будут заниматься софтболом в субботу днем. Затем, может быть, мы все вместе сходим в зоопарк Индианаполиса, а потом отправимся на ужин на фабрику чизкейков.

Я чувствовал себя вполне сносно и даже не придал особого значения тому факту, что машина доктора Харрисона Маккорда была припаркована на подъездной дорожке со стороны Донателлы, когда я проехал мимо его машины и въехал на свое свободное место в гараже. Гарри был одним из руководителей Донни в крупной ортопедической клинике в Индианаполисе, а она последние пять лет была его старшей хирургической сестрой. Они тесно сотрудничали, и Донни сказал, что они стали не только коллегами, но и друзьями. Я полностью это понял, потому что моя жена начитана и привлекательна, и ей всегда казалось, что она находится в центре любой толпы людей, частью которой она хочет быть.

Я в лучшем случае терпел Гарри Маккорда, считая его несколько невыносимым из-за его комплекса Бога. Однако, справедливости ради, большинство врачей в моей практике были такого же высокого мнения о себе, так что его личность не была чем-то особенным. Тем не менее, он был одним из боссов моей жены, поэтому я никогда не собирался говорить ему, что я на самом деле о нем думаю, несмотря на то, что у него, казалось, не было никаких проблем с тем, чтобы дать мне понять, что я никогда не буду ему ровней. С тех пор как он начал практиковать, он проделывал это несколько раз на общественных мероприятиях, и только настойчивые мольбы моей жены удерживали меня от того, чтобы не дать ему в зубы.

"Я зарабатываю там очень хорошие деньги, Гейб, больше, чем ты приносишь домой, так что не смей с ним ничего начинать. Ты меня понимаешь?" сказала она мне на одном из первых светских мероприятий, на котором он был, где он дал практически мне по морде.

Несколько раз в год по воскресеньям на практике проводились семейные мероприятия, и вскоре после того, как Гарри стал частью команды, в доме одного из старших партнеров состоялось барбекю. Я только что закончил играть в волейбол с группой родителей и детей и направлялся к холодильнику с пивом, когда прошел мимо группы, как я предположил, молодых мужчин-врачей, которые обсуждали, что бы они хотели сделать с несколькими медсестрами из персонала. Когда кто-то упомянул конкретную медсестру с длинными светлыми волосами, голубыми глазами и большой грудью, я понял, что мне нужно... прервать эту конкретную дискуссию.

"Еще один подобный комментарий о моей жене, и я вырву твой язык изо рта и буду подтирать им свою задницу, когда в следующий раз пойду посрать", - сказал я, подходя прямо к болтливому ублюдку.

Гарри, как я позже узнал его имя, был примерно на три дюйма выше меня и весил фунтов 30, но, взглянув на него, я понял, что он не ходит в спортзал и, вероятно, никогда в жизни не попадал в передряги. Я регулярно занимался спортом, и в детстве не раз дрался. Я знал, каково это - получить удар кулаком в пылу битвы.

Именно в этот момент партнер, у которого мы были дома, подошел, чтобы подавить потенциальный бунт, а пять секунд спустя Донателла схватила меня за руку, оттащила в тихое место и отчитала.

С тех пор Донни дал мне понять, что я не должен угрожать Гарри или даже резко дышать в его сторону, когда мы будем на одном мероприятии.

Если присутствие Гарри в моем доме не слишком радовало меня, то вид моей жены, сидящей напротив него на диване в нашей гостиной, заставил меня заскрежетать зубами. Однако, прежде чем я успел высказать свое мнение о ситуации, вмешалась Донни... что оказалось тяжело.

— Очевидно, Гейб, нам нужно поговорить.

Ух ты. Как банально. Я подавил желание наброситься на этого льстивого ублюдка, который сидел на диване и ухмылялся мне. Несколько секунд я сидел молча, прежде чем понял, что она ждет моего ответа.

"О, пожалуйста, не позволяй мне перебивать вас. Слово за вами", - сказал я, делая широкий жест рукой.

Она на самом деле выдохнула... облегченно. Очевидно, для нее это было гораздо большим стрессом, чем я предполагал. Как грубо с моей стороны...

— Э-э-э... мы действительно не хотели, чтобы это случилось, Гейб. Просто так получилось. Мы начинали как друзья... и все как-то само собой сложилось. Мы были... интимно... примерно в течение последних шести месяцев, - сказала она.

Учитывая ее отношение к доброму доктору, я не могу сказать, что был полностью удивлен ее заявлением, хотя и был огорчен ее очевидной попыткой солгать мне. Впервые я заметил, что она, казалось, эмоционально отдаляется от меня, около 18 месяцев назад, поэтому я активизировал свою игру: цветы, небольшие подарки и, самое главное, больше времени стал проводить с ней наедине. Похоже, это не сработало, потому что около года назад я заметил, что она стала чаще носить нижнее белье под халатом и стала приходить с работы позже, несколько дней в неделю, хотя раньше она редко работала сверхурочно. Я был настороже; если она и изменяла, то очень хорошо скрывала это... до тех пор, пока ей больше не захотелось это скрывать.

Я почувствовал, как у меня подскочило давление.

"По моим прикидкам, вы двое были близки... ахаха... трахались около года... и это произошло не просто так. Готов поспорить, что он преследовал тебя, а ты прониклась к нему симпатией задолго до этого, - нерешительно сказал я, злясь на себя за то, что это прозвучало слабо.

Должно быть, я «был при деньгах», потому что мое заявление, казалось, разозлило ее, в то время как Харрисон продолжал сидеть и ухмыляться мне.

— Да... как скажешь, Гейб. Я хочу развестись. Я хочу половину нашего имущества. Я хочу девочек. Мне плевать на твое маленькое предприятие быстрого питания. Если ты будешь спорить со мной по любому из этих вопросов, я приду в ярость и потребую все, на что имею право, включая половину твоей доли в ресторане. У Харрисона более чем достаточно денег, чтобы оплатить моего крутого адвоката... и к тому времени, как я с тобой закончу, ты будешь жить, как в обувной коробке, без горшка, в который можно пописать".

"Я буду бороться с тобой за девочек", - быстро ответил я. "Я ни за что не соглашусь быть отцом каждые выходные!"

Она захихикала, как будто знала что-то, чего не знал я. У меня волосы на затылке встали дыбом.

На следующий день я узнал, почему Донни хихикала, когда разговаривала со своими дочерьми. К моему большому удивлению, Эмили и Триш уже знали о своей матери и Харрисоне. На самом деле, они, казалось, наслаждались своими знаниями.

"Мама классная, папа. Ей нужен классный парень. И он классный, богатый парень", - прокомментировала Эмили.

У меня внезапно заболел живот.

"Прости, что говорю тебе это, папа, но ты не привлекательный... и какой-то скучный. Я не могу дождаться, когда смогу жить с ним и мамой", - сказала Триш.

— Подожди. Что? Пробормотал я, едва удерживаясь от ругательства, которое вертелось у меня в голове. - Вы двое уже знаете о своей матери и Харрисоне... и вас это устраивает?

"Мы знаем об этом уже около месяца, папа. Мама взяла с нас клятву хранить тайну", - сказала Эмили. "Сказала, что мы обе получим по новой машине, когда нам исполнится 16... и у Харрисона очень красивый дом".

Я сидел на своем стуле за кухонным столом, пока Эмили не сказала мне, что они с Триш знали об их романе. Я машинально вскочил и начал расхаживать по комнате.

— Да, папа. Мы остаемся с мамой. Мы по-прежнему будем видеться с тобой раз в две недели... если только у нас не будет каких-то дел, - весело сказала Эмили.

— Кто-нибудь из вас когда-нибудь думал сказать мне что-нибудь об измене вашей матери? Я спросил.

Девочки посмотрели друг на друга и смущенно улыбнулись. По крайней мере, я надеялся, что это было застенчиво.

— Э-э-э..... не совсем, - сказала Триш.

Мне стало интересно, слышат ли они, как разрывается мое сердце. Потерять мать - это одно. А это было на совершенно другом уровне.

У нас был приличный капитал в доме, и мы не получали никаких алиментов. Однако алименты на ребенка отнимали большую часть моего дохода, так что к тому времени, когда все уляжется, Донателла окажется права: я буду жить в обувной коробке без горшка, в который можно пописать... и это без всякой борьбы. Блядь.

В итоге я оказался в маленькой квартире с двумя спальнями, хотя, как оказалось, вторая спальня мне была не нужна, когда девочки приезжали в гости... потому что они почти никогда не навещали меня. В большинстве случаев они были слишком заняты, чтобы навестить дорогого Старого папу.

Сначала, после развода, я с головой ушел в работу, чтобы компенсировать потерю семьи и половины своих вещей. У меня не было желания вступать в новые отношения так скоро после предательства. Однако постепенно я понял, что мне не хватает хотя бы кого-то, с кем я мог бы разделить свою жизнь. Итак, я поступил следующим образом: пошел в приют для животных и выбрал собаку. Он не был красивым чистокровным псом, но в его глазах читался характер, чего в конце концов не проявил ни один из членов моей бывшей семьи. Это был примерно 80-килограммовый пес коричневого цвета с черными пятнами на морде, ему было около пяти лет, как подсчитали сотрудники приюта. Я назвал его "Левон" в честь Левона Хелма из группы, которого я всегда считал одним из самых сдержанных рокеров своей эпохи.

Левон ходил за мной повсюду, где разрешалось держать собаку. В моей маленькой квартире он обычно сидел, наполовину забравшись на меня, на моем маленьком диване. Я шутил, что он был моей собакой для эмоциональной терапии. Я все время разговаривал с ним, обсуждал с ним свои новые надежды и мечты и рассказал ему случайную шутку, которую услышал в тот день на работе. Я знаю, что он, вероятно, не слишком многое понял из того, что я ему сказал, но тот факт, что он внимательно слушал меня, был полезен для моей души.

Интересно, что в те редкие разы, когда мои дочери навещали меня в моей квартире, Левон обычно старался держаться от них как можно дальше. Казалось, он просто терпел их. Не могу сказать, что я винил его.

Прошло чуть больше двух лет после моего развода, когда я позвонил в местную среднюю школу, чтобы оставить сообщение для своей старшей дочери. Две недели назад она не заезжала ко мне домой, чтобы забрать свой подарок на день рождения, и я хотел напомнить ей об этом. Я знал, что школа не разрешает ученикам пользоваться своими телефонами в течение учебного дня, за исключением экстренных случаев, поэтому я попытался оставить сообщение... но секретарь, ответившая на звонок, сказала мне, что у них нет зарегистрированных учеников с таким именем. Я как раз собирался отругать эту глупую женщину, когда мне в голову пришла ужасная шальная мысль. Я спросил ее, зарегистрирована ли у нее ученица на имя Эмили Корд. Она ответила положительно, поэтому я попросил ее оставить сообщение для этой ученицы.

"Кстати, кто указан в качестве родителей этой ученицы?" Я поинтересовался.

"Доктор Харрисон и Донателла Корд", - ответила секретарша.

Я был не слишком доволен таким ответом и дал ей понять, что в списке должен быть указан я, а не кто-то другой.

"Наши списки составляются непосредственно от студентов. Они могут указать, кого они хотят, в качестве родителей и контактных лиц для экстренной помощи, если они разные", - сказала женщина на другом конце провода.

Я что-то проворчал в телефонную трубку, прежде чем спросить, есть ли у них в списке еще и Патрисия Корд. Она ответила утвердительно. К этому моменту мое сердце было разбито на мелкие кусочки, и я чувствовал, что у меня начинается язва желудка.

Эмили появилась у моей двери в 8 часов вечера и позвонила в мой колокольчик. Когда я открыл дверь, то увидел машину ее матери на подъездной дорожке к моему дому. Как обычно, я не удостоил ее приветственного поцелуя.

Я вручил ей подарок на день рождения, но не отдал его сразу.

— Как долго тебя зовут Эмили Корд? Спросил я не слишком любезным тоном.

— Наверное, с начала учебного года, папа. А что?”

Я медленно покачал головой, сдерживая слезы.

— Без причины. Просто любопытно, - сказала я.

Одим воскресным утром я сидел за столиком на улице в местном кафе "Данкин", пил большой стакан черного кофе и ел пончик с шоколадным тортом, когда Левон щедро отплатил мне за то, что я его усыновил.

"Ничего, если я его поглажу?" - спросил женский голос откуда-то сзади меня, очевидно, имея в виду Левона, который лежал у моих ног и жевал собачье печенье, которое я принес с собой.

— Да, конечно. Он совершенно безобиден, - сказал я, поворачиваясь на голос и обнаруживая, что он принадлежал невысокой женщине в кепке " Cubs ", которая несла чашку кофе и газету.

Женщина поставила свой кофе и газету на стол и принялась чесать Левона по голове и ушам, бормоча при этом какие-то ласковые слова. Левон, как всегда, радостно отреагировал на такое внимание, быстро завиляв хвостом. От нечего делать я оглядел новую подругу Левона с головы до ног и решил, что в своих обтягивающих коротких джинсовых шортах и обтягивающем топе от Cubs она выглядит соблазнительно.

Я пригласил женщину присоединиться ко мне после того, как она закончила чесать мою собаку, что она и сделала, представившись Мелани. На вид ей было на несколько лет меньше, чем мне в мои 42 года.

"Мелани? Похожа на певицу 1960-х годов? Без фамилии?" - Спросил я в шутливой манере.

— Вообще-то, меня зовут Мелани Калакидесус, - сказала она, медленно произнося фамилию, как будто я был медлительным ребенком, - но большинство людей так часто путают мою фамилию, что я просто стала называть людей только по имени. Мы, греки, как раз на стороне поляков из-за того, что у нас труднопроизносимые фамилии".

Мы оба рассмеялись, и это был один из немногих случаев, когда я, на моей памяти, смеялся в присутствии женщины за последние несколько лет.

"Я Габриэль Гулливер. Привет моим друзьям и друзьям Левона. Могу я предложить тебе собачье печенье от его имени?" - Спросила я.

Она хихикнула, и я попался на крючок.

Мы проговорили около 30 минут. За это время я узнал, что она была 35-летней разведенной матерью двух сыновей-подростков, чей муж изменил ей, а затем бросил семью несколько лет назад. Она работала в страховой компании, и, хотя у нее и ее сыновей все было в порядке, у нее не было времени на поблажки. Она выпила воскресный утренний кофе в "Данкин", пока ее сыновья были с бабушкой и дедушкой.

Она выглядела слегка смущенной, когда сообщила последний факт, ее щеки покраснели, а большие карие глаза уставились в стол.

"Отец моих детей - бездельник... шалопай", - сказала она с нотками гнева в голосе. "О, черт возьми, он придурок-бездельник, вот кто он такой. Простите за мой французский".

Ее глаза сверкали, когда она снова посмотрела на меня.

"Я не возражаю, что он не платит алименты мне, но как он может не содержать своих собственных детей?" задала она риторический вопрос.

"Он, наверное, был бы счастлив, если бы у него были такие дети, как мои дочери. Несмотря на то, что я плачу им алименты, они не хотят иметь со мной ничего общего. У них теперь богатый молодой отчим, и они были бы совершенно счастливы, если бы никогда больше меня не видели", - сказал я. "Вот почему я выбрал Левона. Мне нужен был кто-то, с кем я мог бы разделить свою жизнь и собачье печенье.

— Разве это не так, ты, чудовище? - Сказала я своим лучшим "собачьим голосом" и бросил ему печенье, от которого Мелани отказалась.

Следующие несколько минут я потратил на то, чтобы рассказать ей историю моего развода и печальной жизни с тех пор.

— Если вы не возражаете, я спрошу, как насчет свиданий? Наверняка такой красивый мужчина, как вы, был бы популярен среди разведенных. Я знаю, что в моей возрастной группе есть много женщин, которые хотели бы вас подвезти... О, черт, это прозвучало неправильно, - сказала она, густо покраснев.

Настала моя очередь хихикать.

"Наверное, мои дочери правы. Может, я и староват, - сказал я. - У меня просто нет желания играть в эту игру. У меня было несколько свиданий, но не так много. Я не сторонник беспорядочного секса. Я хочу что-то почувствовать к женщине, прежде чем тащить ее в постель.

"Черт. Я что, только что сказал это вслух? Теперь, полагаю, мне придется отказаться от своей мужской натуры".

Я не мог прочесть выражение ее лица, пока она молча смотрела на меня.

— Черт. Где ты был всю мою жизнь? - спросила она едва слышно, почти шепотом.

Мы обменялись номерами телефонов и начали встречаться. Мы не спали вместе два месяца. К тому времени я познакомился с ее 12-летним сыном Оливером и ее 9-летней дочерью Стефани. Оба ребенка сразу же привязались ко мне, что заставило меня задуматься, как моя жена могла так сильно настроить моих собственных детей против меня. Я был обижен и зол. Мелани сказала, что мне нужно дать моим девочкам время прийти в себя. Я сказал ей, что, по моему мнению, двух лет было более чем достаточно.

Несмотря на то, что мои девочки были близки к тому, чтобы нагрубить Мелани, она продолжала настаивать на том, чтобы я держал дверь открытой для них. Они обе были приглашены на нашу свадьбу через год после того, как мы начали встречаться, хотя ни одна из них не пришла. Я не ожидал увидеть их на моей свадьбе, поэтому был лишь слегка задет, но мне было жаль Мелани, которая продолжала отстаивать их интересы, несмотря на их поведение.

С другой стороны, Мелани и ее дети постоянно поднимали мне настроение. Оливер в буквальном смысле стал мне сыном, которого у меня никогда не было, а я стал тем отцом, которого ему так не хватало в жизни. Стефани, которой было чуть больше 4 лет, когда ушел ее отец, ходила за мной по пятам, как щенок, и редко выпускала меня из виду. Левону пришлось немного приспособиться, потому что там, где раньше были только он и я, внезапно мы стали триумвиратом.

Мелани работала в местном страховом агентстве, так что с финансовой точки зрения у нас с ней все было в порядке. Мы купили небольшой дом с тремя спальнями, и я стал младшим партнером во второй франшизе Arby's в этом районе. Я никогда не собирался становиться доктором Харрисоном, но я восстанавливал отношения, как в личном, так и в финансовом плане, со своей новой семьей.

Поскольку я был внимателен, я узнал, когда Эмили заканчивала среднюю школу, пару лет спустя. Я не получал официального приглашения, но мы с Мелани все равно пришли; в конце концов, я был ее отцом.

После церемонии мы с Мелани нашли Эмили среди всех выпускников. Она была в компании Донателлы, Триш и Харрисона, когда мы пришли на очень теплый прием. Я представил Мелани своей бывшей жене и Харрисону, прежде чем Эмили отпустила нас, сказав, что они заказали столик в престижном ресторане городе на четверых.

"Не хотели вас задерживать. Просто хотел сделать тебе подарок на окончание учебы", - сказал я.

Эмили взяла конверт и поблагодарила, постаравшись сохранить достаточную дистанцию, чтобы дать мне понять, что она меня не обнимет.

— Ничего себе, - сказала Мелани, обращаясь непосредственно к Донателле. - Если бы кто-то из моих детей был так груб с вашим мужем, я бы, по крайней мере, расстроилась. Ты, по-видимому, именно такая сучка, какой тебя называет Гейб.

Донни, казалось, собиралась ответить, но Мелани подошла к ней на шаг ближе.

"Давай, сучка", - прошипела она. "Скажи что-нибудь, и я сотру это глупое выражение с твоего лица - прямо здесь".

Донателла поспешно закрыла рот и решительно шагнула назад. Я заметил, что люди вокруг нас притихли и уставились на нашу группу. Мелани несколько секунд продолжала сверлить взглядом мою бывшую жену.

«Да. Я так и думала, - прохрипела Мелани, прежде чем взять меня за руку и отвести к нашей машине.

Примерно через год после того, как я женился на их матери, дети Мелани подошли ко мне и спросили, можно ли им носить мою фамилию, как мои дети - Харрисона. Я был невероятно тронут их просьбой и решил пойти еще дальше.

— Как насчет того, чтобы я усыновил вас двоих, и мы все могли бы по закону быть Гулливерами? Я спросил. Мелани расплакалась, и к ней быстро присоединились Оливер и Стефани.

Я попросил адвоката разыскать их биологического отца, который был только рад отказаться от своих родительских прав в обмен на то, что ему больше не придется платить алименты на содержание детей и поддерживать их.

"Конечно, это означает, что по закону вы теперь сводные брат и сестра Эмили и Триш", - сказал я. "Похоже, у всего есть обратная сторона".

И Оливер, и Стефани, когда подросли, работали летом в моем первом заведении Arby's, что Эмили и Триш категорически отказывались делать, когда я просил их об этом много лет назад.

Я продолжал посылать подарки Эмили и Триш на их дни рождения и Рождество, но знал, что не получу должного признания. Я смог забыть об этом, потому что получил более чем достаточно любви и уважения от двух своих младших детей. На самом деле, прошло уже несколько лет с тех пор, как я в последний раз видел своих первых двух детей, когда по почте пришло приглашение на свадьбу Эмили. Я был удивлен и уязвлен тем, что не только не знал о предстоящей свадьбе, но и что меня даже не попросили помочь с оплатой мероприятия. Это должно было стать для меня честью и удовольствием. Только любовь Мелани удержала меня от убийства Харрисона и Доннателлы, особенно после того, как Доннателла сказала мне, что у меня вообще не будет никакой роли на свадьбе и на самом деле я буду сидеть за столом "друзей" на приеме.

Я всерьез подумывал о том, чтобы вообще не присутствовать, но в очередной раз вмешалась моя жена, указав, что важно быть на свадьбе, неважно где будем сидеть. Я отложил свои чувства в сторону и присутствовал, терпя взгляды и комментарии как от семьи, так и от друзей... особенно когда моя дочь благодарила и превозносила своего отчима до небес за то, что он устроил ей потрясающую свадьбу и был замечательным родителем в течение последних десяти лет. Мое кровяное давление было таким высоким, что я слышал, как мое сердцебиение отдается в ушах.

Слезы, катившиеся по моим щекам, были вызваны не эмоциями от того, что я увидел, как женился мой первенец. Моя жена несколько раз в течение дня сжимала мою руку, напоминая мне, как сильно она, Оливер и Стефани любят меня. Тем не менее, я был опустошен и чувствовал, что едва переживу этот день.

******

Пока я ехал домой в ту пятницу днем, мой телефон буквально разрывался от сообщений и звонков. Я не ответил ни на одно из них, предпочитая сосредоточиться на дороге. Когда я добрался до своего дома, я взглянул на телефон и насчитал не менее шести звонков и 10 сообщений, большинство из которых были от Эмили и моей бывшей жены. Я не ответил ни на одно из них и вместо этого пошел в дом, чтобы объяснить Мелани, что происходит.

Мелани была ошеломлена, когда я рассказал о затруднительном положении Эмили и нашем недавнем телефонном разговоре. Она практически растерялась, когда я сказала ей, что мое пожертвование почки для Эмили вряд ли было решенным делом.

"Ты сейчас серьезно, Габриэль? Она твоя чертова дочь! Конечно, ты отдашь ей свою почку!" - настаивала моя жена.

"Не так быстро, Мэл. Я не специалист по частям тела. Девушка презирала меня больше десяти лет, но внезапно я должен был просто пожертвовать почку... почку, черт возьми... чтобы спасти ей жизнь. У меня что, на лбу вытатуировано слово "чмо"? Заметил я.

У Мелани от удивления отвисла челюсть. Если я ожидал, что она поймет мои колебания, то жестоко ошибался.

"Ты не можешь даже думать о том, чтобы не отдать ей почку", - сказала Мелани. "Она твоя дочь. Несмотря на все, что произошло, она все равно твоя дочь, и она умрет, если ты не отдашь ей почку. Это проще простого, Габриэль".

Я точно знал, как расстроилась Мелани, когда она дважды за минуту назвала меня по имени.

— Нет, детка, это не так просто, только не для меня. Моя мама не вырастила тупиц. Она не уважала меня с тех пор, как я развелся с ее матерью... на самом деле, еще раньше... и мне трудно примириться с тем фактом, что она считает, что я должен волей-неволей отдать ей почку, чтобы спасти ее жизнь, - сказал я.

"Ты бы на самом деле отказался спасти жизнь собственной дочери, потому что она задела твои чувства?" Мелани практически кричала на меня. "Потому что она задела твои "вдовьи" чувства?"

Последнюю фразу она произнесла тоном, каким родители разговаривают с очень маленьким ребенком. Я понял, что она что-то говорит, но не мог осмыслить ее доводы... как и ее откровенные насмешки. По выражению моих глаз она должна была понять, что перешла все границы дозволенного.

"Да, я подумываю о том, чтобы не отдавать своей дочери почку. Кто сказал, что я должен терпеть плохое обращение и неуважение, и все же..."

"Спасти ей жизнь?" Мелани прервала меня. "Я, например, понимаю.

"Дело не в том, чтобы продолжать злиться на Эмили. Речь идет о спасении жизни. Спасении ее жизни. Твоей дочери.

"Я знаю, что она тебе сейчас не очень нравится, но ты должен по-прежнему любить ее. Ты должен спасти ее. Ты должен".

"Я не обязан. В том-то и дело. Отдать почку - это огромное дело. Зачем мне подвергаться такой инвазивной процедуре ради человека, который мне даже не нравится, и, честно говоря, я его больше не люблю?" Тихо спросил я.

"Она твоя дочь. Твоя плоть и кровь. Ты не можешь просто позволить ей умереть. Ты не можешь, - заявила Мелани. - Ты бы позволил Оливеру и Стефани умереть, если бы мог их спасти?

— Ни в коем случае. Я люблю Оливера и Стефани и сделал бы все, что в моих силах, чтобы спасти их. Но я больше не люблю Эмили до такой степени, если вообще люблю.

Она выглядела ошеломленной.

"Я... я больше не знаю тебя", - прошептала она мне. "Ты не можешь позволить Эмили умереть только потому, что она "оскорбила" тебя. Дело не в том, чтобы больше не видеться с ней. Дело в том, чтобы сохранить ей жизнь... ты бы сделал это для незнакомца, если бы мог. Я знаю, ты бы сделал".

— Нет, если этот незнакомец был так же жесток со мной, как моя собственная дочь. Нет закона, который обязал бы меня делать серьезную операцию, чтобы спасти чью-либо жизнь, особенно тому, кто явно ненавидел меня, пока не понял, что ему абсолютно необходима моя часть тела.

Мелани продолжала пытаться переубедить меня в течение всего ужина. Мой телефон продолжал звонить и посылать смс-уведомления во время моего разговора с женой.

"Ты не собираешься отвечать ни на одно из них? Ты не можешь быть полным трусом и не сообщить Эмили о своем решении", - проворчала Мелани.

"Да, я собирался рассказать ей, хотя она и не сочла нужным сообщить мне что-либо о своей свадьбе. Я, по крайней мере, буду уважать ее настолько, чтобы вежливо послать ее... на хуй", - сказал я.

"Не могу поверить, что ты собираешься отказать ей. Я... я сожалею, что вышла замуж за такого холодного человека, как ты, - сказала она.

— Мне жаль, что ты так к этому относишься. Я буду скучать по тебе, когда ты уедешь, - решительно сказала я.

После более чем десятилетнего брака Мелани следовало бы поумнеть, прежде чем пытаться обвинить меня в чем-либо... особенно в том, за что я не чувствовал бы себя виноватым. Мы обменялись сердитыми взглядами, и, думаю, в этот момент она поняла, что никакие ее слова не заставят меня передумать.

«Что?» - прорычал я, отворачиваясь от жены и поднимая трубку постоянно звонящего сотового телефона.

— Папа? Ты поможешь мне, папочка? - раздался жалобный голос Эмили. - Ты не отвечал ни на один из моих звонков.

Я знаю, что на самом деле я не тот бесчувственный людоед, в котором Эмили и Мелани обвиняли меня ранее в тот день, поэтому я попытался успокоиться, прежде чем ответить снова, тем более что я не собирался давать ей ответ, в котором она так отчаянно нуждалась.

"Нет, Эмили, я не собираюсь тебе помогать", - тихо сказал я. "Ты сделала мою жизнь невыносимой за последние 15 лет, поэтому я не вижу причин делать все возможное, чтобы помочь тебе".

Я услышал рыдания, и не думайте, что мне не было больно, но после того, как кто-то вонзает тебе нож в грудь, ты не просто вынимаешь его и отдаешь обратно, чтобы они могли сделать это снова. Иногда ты перестаешь беспокоиться об их благополучии, поворачиваешься и уходишь.

— Но ты мой папа. Ты должен мне помочь, - жалобно воскликнула она.

— Когда-то я был твоим папой, но теперь это уже давно не так. Ты заменила меня Харрисоном и дала мне понять, что я не более чем донор спермы. Мне потребовалось много времени, чтобы усвоить этот урок, но я его хорошо усвоил. Ты действительно думаешь, что я поверю, что ты позвонила бы мне, если бы тебе не нужна была моя почка?

Следующие несколько секунд в трубке не было слышно ничего, кроме всхлипываний.

— Я... Прости меня, папочка. Пожалуйста, - взмолилась она.

— Иногда "мне жаль" недостаточно, Эмили.

Я отключил звонок. Перед глазами у меня все плыло от слез. Я увидел, как Мелани пристально смотрит на меня с другого конца комнаты.

"Тебе понравилось? Немного жестоко отомстить собственной дочери?" прошипела она. "Я рада, что Оливер и Стефани теперь живут отдельно и их здесь не было, чтобы услышать это".

Я выключил телефон, поднялся в свою комнату и надел спортивную форму. Я предположил, что моя жена возилась на кухне, готовя ужин. Я сказал ей, чтобы она не готовила мне ужин, потому что я собираюсь позаниматься спортом, а потом возьму что-нибудь поесть для себя по дороге домой. Она как раз собиралась что-то сказать, когда я вернулся к своей машине и уехал.

Наверное, мне не стоило удивляться, увидев "Лексус" моей бывшей жены, припаркованный на подъездной дорожке к моему дому, когда я вернулся домой примерно через два часа. Я отлично потренировался, потому что мне нужно было выплеснуть свой гнев, а затем заехал в ближайшую пиццерию Pizza Hut, чтобы заказать пиццу "Для любителей пепперони", которую сам и приготовил.

Я вошел в свой дом, прекрасно понимая, что меня ждет, но Гейба "Славного парня" Гулливера на этой встрече не было. Единственным человеком, которому мне еще нужно было угодить, был тот, кто держал коробку с пиццей, когда я вошел на кухню.

"Ты мелкий подонок!" Закричала на меня Донателла, когда я ставил свою пиццу на кухонный стол. "Ты играешь в Бога с жизнью своей дочери! Вытащи голову из задницы и поступи правильно!"

"Как ты поступила 15 лет назад и с тех пор продолжаешь поступать каждый день", - категорично ответил я. "Я не принимаю жизненных уроков от эгоистичной шлюхи".

Глаза Донни буквально пылали от ярости. Я взглянул на Мелани и увидел, что она согласна с моей бывшей.

«Хорошо. Ладно, - сказала она немного спокойнее. - Может быть, я не совсем правильно поступила с тобой и испортила отношения девочек с тобой, но ты все еще отец Эмили и должен поступить с ней правильно. Это то, что должен сделать хороший отец...

— И я бы так и сделал, если бы она все еще считала меня своим отцом... но этот поезд отошел от станции вскоре после развода, - возразил я. - И то дерьмо, которое вы двое устроили на свадьбе, было сделано исключительно для того, чтобы утвердить мое место в ее жизни, которое в лучшем случае было не более чем знакомством.

"Вы дали мне понять, что она не считает меня своим отцом... что она заменила меня Харрисоном. Попросите моего заместителя пересадить ей почку".

"В отличие от тебя, он бы с радостью это сделал, если бы у него была такая же группа крови, но он не..." - начала она.

— В таком случае, это определенно не к добру для нее, - перебил я, подходя к холодильнику за пивом.

— Не веди себя с ней как придурок, потому что злишься на меня, - сказала Донни прерывающимся голосом, а глаза ее наполнились слезами. - Она была еще ребенком, когда мы развелись. Мне было легко повлиять на нее... настроить ее против тебя.

— Поверь мне, я не забыл о твоей роли в том, что ты отвратила от меня девушек. Черт возьми, они знали о твоем романе с Харрисоном за несколько месяцев до меня, и ты думаешь, у одной из моих верных дочерей хватило порядочности рассказать мне об этом?

— Но, как ты и сказала, они были детьми, поэтому я изо всех сил старался поддерживать с ними какие-то отношения. Однако они не остались детьми, и даже когда стали достаточно взрослыми, чтобы думать самостоятельно, они продолжали не уважать меня, более того, стали ненавидеть.

"Эмили, конечно, достаточно взрослая, чтобы иметь собственное представление о вещах, и одна из этих вещей, - то, что она могла понять, кто ее отец, кого она хочет, как отца, и кого она не хочет в роли отца в ее жизни... и это ее выбор, и я научился жить с ним, несмотря на боль. Но теперь, когда у меня есть то, что она хочет... то, в чем она отчаянно нуждается... внезапно она ожидает, что я просто перевернусь и отдам ей другую часть себя. Нет, она вместе с тобой и Триш вырвала мое сердце из груди. У нее тоже не может быть почки."

Я откусил кусочек пиццы. Мелани продолжала молча смотреть на меня, в то время как Донни громко рыдала в течение нескольких долгих секунд.

"Как ты можешь быть таким бессердечным по отношению к собственному ребенку? Она умирает... и ты мог бы спасти ее", - прохрипел Донни.

— Эмили уже много лет не была мне дочерью... и, видимо, я был не очень хорошим отцом для нее, когда она была маленькой, иначе она не могла бы так плохо со мной обращаться. Думаю, это моя вина, - сказал я.

"Я не буду лицемерить и не отдам свою почку той, кто меня ненавидит, только для того, чтобы вернуть частичку ее любви".

Донни несколько раз открыла и закрыла рот, пока ее мозг пытался подобрать нужные слова, чтобы заставить меня передумать. Я быстро взглянул на Мелани, но у нее хватило ума промолчать в этот момент. Может быть, она поняла, что в данный момент она тоже не на первом месте в моем списке.

"Я хочу спокойно съесть свою пиццу". Мел, пожалуйста, проводи мою бывшую жену до двери и убедись, что она заперта, когда она уйдет", - попросил я.

"Ты серьезно собираешься не давать Эмили почку и позволить ей умереть, не так ли?" Тихо спросила Мелани.

— Абсолютно. Подумай о том, что я только что сказал Донни. Зачем мне отдавать почку тому, кто меня ненавидит? Для меня не имеет значения, есть ли у нее моя ДНК. Если я отдам ей почку, это все равно, чтобы вручить пистолет тому, кто желает моей смерти. Почему ты этого не видишь?"

"Потому что она член семьи, тупица. Она не просто кто-то с улицы... но даже если бы это было так, я бы расстроилась. Ты просто не можешь позволить кому-то умереть, когда мог бы спасти его. Ты... можешь... помочь... спасти... ее, - сказала Мелани. - Меня всегда учили, что человек - спаситель своего брата.

"Да, но меня всегда учили не быть тупицей", - ответил я. "Когда кто-то говорит тебе, что не любит тебя... а потом показывает, что это не так... это не так... а ты потом все равно помогаешь ему, значит, ты тупица... нехороший парень. И если ты не можешь с этим жить, то, думаю, между нами все кончено.

Когда я произнес эти слова, у нее отвисла челюсть.

"Ты либо со мной, либо против меня, как гласит старая поговорка. Это место, где тебе решать, - сказал я. - Потому что в ближайшие дни легче не станет.

"Я пойму, если в этом споре ты примешь сторону моей дочери, но ты должна понимать, что в этом случае между нами все кончено. Я не смогу жить, когда ты подвергаешь меня сомнению в этом вопросе".

Тем временем члены моей бывшей семьи подвергали меня преследованиям. Когда я не отвечал на звонки, они начали появляться в моем офисе, а также заходить ко мне домой.

На следующее утро после того, как моя бывшая жена появилась у меня дома, Эмили сама постучала в мою дверь. Я должен был признать, что она выглядела дерьмово, когда я открыл дверь в своем потрепанном халате в 7 утра, но, учитывая, что я еще даже не выпил свою первую чашку кофе, я был почти уверен, что выгляжу ненамного лучше.

Я искренне посочувствовал Эмили, несмотря на свои недавние переживания. Я пригласил ее войти и пошел сварить утренний кофе, прежде чем подняться в свою комнату и надеть спортивные шорты и футболку.

Мелани присоединилась к нам за кухонным столом, и, я думаю, мы все трое знали, что это будет самый трудный разговор в нашей жизни.

Эмили была умна, и я знал, что она понимает, что отказать отдать ей почку будет для меня намного сложнее, чем сделать это по телефону. Должен признать, это была хорошая стратегия. Смотреть ей в глаза и, по сути, говорить, что я собираюсь позволить ей умереть, было душераздирающе. Я, конечно, не получал от этого никакого удовольствия.

"Как ты можешь отказать мне в помощи? Я твоя дочь. Разве ты меня не любишь?" в какой-то момент разговора она заплакала.

"Я всегда буду любить тебя... Но это моя проблема. Однако, по большей части, эта любовь ушла. Ты убила ее своими действиями и своим неуважением. Я чувствую себя ответственным за тебя не больше, чем за незнакомца..., - сказал я.

— Но я знаю тебя. Я знаю, что ты без колебаний отдал бы почку незнакомому человеку, чтобы помочь ему. Почему бы тебе не оказать мне такую же любезность?" она спросила.

"Потому что, в отличие от случайного прохожего на улице, ты из кожи вон лезла, чтобы проявить неуважение ко мне и показать, что больше не любишь меня", - ответил я. "Я бы не отдал свою почку незнакомцу, который так плохо обошелся со мной, как ты, так почему я должен отдавать свою почку тебе?"

"Я твоя дочь! Ты должен мне помочь!" - кричала она, а по ее лицу текли слезы.

— Во-первых, ни ты, и со дня твоей свадьбы и я, уже довольно давно не считаем нас ОТЦОМ И ДОЧЕРЬЮ. По закону, я не обязан тебе помогать. Ты совершеннолетняя, так что я за тебя не отвечаю. Может, я и произвел тебя на свет, но у меня больше нет перед тобой никаких обязательств".

Мелани встала со стула и подошла к Эмили, чтобы обнять ее. Она тоже плакала. Она все еще не дала мне ответа относительно того, на чьей она стороне, и я знал, что встреча с Эмили лицом к лицу дала ей еще один повод для колебаний.

Я не думаю, что кто-то из нас ожидал, что мои бывшие родственники появятся в моем доме примерно через час после появления Эмили. Очевидно, они были осведомлены о ситуации, а также о том, где я живу. У нас были довольно прочные отношения до и после развода, но я не разговаривал ни с кем из них после свадьбы Эмили. Они тоже никогда раньше не бывали у меня дома.

"Ты не можешь позволить нашей внучке умереть, когда в твоей власти спасти ее", - заявил мой тесть. "Пришло время встать и поступить правильно ради своей семьи".

"Моя семья - Мелани, Оливер и Стефани. Дочери, которые у меня были, бросили меня много лет назад", - объяснил я. "Они полностью стали детьми доктора Гарри и дали мне понять, что я был не более чем донором спермы. Это был их выбор. То, что вашей внучке сейчас нужно что-то, что могу предоставить только я, ни на йоту не меняет этого факта.

— Ты относишься к людям так, как хотел бы, чтобы относились к тебе. Я пытался научить этому девочек, когда они были еще маленькими, но, видимо, потерпел неудачу. В большинстве случаев эта неудача не стала бы их преследовать... но на этот раз... можно сказать, что Эмили сама попалась на удочку".

Мой бывший свекор поворчал, но не стал нападать на меня, из чего я понял, что в глубине души он понимал, что я прав. Обычно этот человек был бульдогом и продолжал бы спорить, если бы считал себя правым.

Моя бывшая свекровь была совершенно другим человеком и полностью полагалась на эмоции. Эмили могла быть серийной убийцей, и моя свекровь все равно была бы на ее стороне. Возможно, я пойму, что думают бабушки и дедушки, когда у Оливера и Стефани появятся дети.

Через некоторое время мои родственники уехали, но вскоре к нам присоединились Донателла, Триш и муж Эмили, Грег. Очевидно, Грег был очень заинтересован в таком исходе, но он едва знал меня, встретившись всего на несколько минут на своей свадьбе три года назад. Для него я был практически Человеком-невидимкой.

Как обычно, Донни была сама резкость по отношению ко мне... и я видел, что то, что она продолжала в том же духе, негативно повлияло на Мелани, которая по мере того, как длился спор, становилась все более агрессивной по отношению ко мне.

По крайней мере, муж Эмили понял, что его влияние на меня минимально. Он был очень тверд, но вежлив, защищая интересы своей жены. Это уравновесило ситуацию с Донни и моей младшей дочерью, которая, очевидно, как и ее мать, верила, что меня можно заставить подчиниться. Я не верю, что она действительно слушала меня, когда я говорил, потому что она просто продолжала повторять свои утверждения, независимо от того, что я ей отвечал.

Удивительно, но одним из тех, кто слушал, был муж моей бывшей жены, доктор Гарри. Мы очень мало разговаривали с того вечера в моем доме более 15 лет назад, но, слушая Донни и девочек, Гарри понял, что я не потерплю издевательств. Вместо этого он вытащил свой очень большой бумажник и попытался купить меня.

Телефонный звонок раздался в моем офисе через четыре дня после воскресной встречи у меня дома. Гарри - он терпеть не мог, когда я его так называл, - пригласил меня встретиться с ним на следующий день за ланчем в элитном ресторане под названием Plato's Place... из тех, где салаты на обед начинаются от 25 долларов и далее дорожают. Сначала я отказал ему, решив, что это просто еще один шанс для моей бывшей жены заставить меня отказаться от почки.

"Если ты беспокоишься о том, чтобы заплатить, то зря. Я угощаю, - сказал он, и его самодовольство буквально сочилось по телефонной линии.

— Я знаю, что не принадлежу к твоей финансовой стратосфере, Гарри, но, если ты не обратил внимания, я теперь старший партнер в пяти магазинах. В моей обуви нет дырок, - сказала я твердо, без особых эмоций.

— Э-э... хм... Я ничего такого не имел в виду, Габриэль, - сказал он. - Я просто очень хочу поговорить с тобой... наедине... как мужчина с мужчиной. Донателла не присоединится к нам на этой встрече.

Я согласился с ним встретиться. Затем я позаботился о том, чтобы в баре сидел офицер полиции в штатском, который был не при исполнении служебных обязанностей, и следил за тем, чтобы не произошло ничего необычного. Можете считать меня параноиком. Мне бы хотелось думать об этом как о профилактике.

Гарри уже сидел за столиком, хотя я пришел в "Платон" на пять минут раньше. Он по-джентльменски протянул мне руку, когда я подошел к столику в одном из своих костюмов, сшитых на заказ. Я проигнорировал его протянутую руку.

— Мы не друзья и не знакомые. Ты подлый подонок, который, как мне сказали, оказался очень успешным хирургом. Ты украл мою жену, а затем и мою семью. Почему бы тебе не рассказать мне, зачем искал встречи? - резко спросил я.

Он вздрогнул от моего нападения, но затем его лицо полностью утратило выражение. Я знал, что он будет твердым. Нельзя стать первоклассным хирургом, если у вас не будут твердые руки и ты не сможешь хорошо справляться со своими эмоциями в трудную минуту.

"Моя старшая дочь отчаянно нуждается в почке, и, поскольку вы являетесь донором ее спермы и у вас та же группа крови, есть большая вероятность, что вы идеально подойдете для донорства", - заявил он с мрачным выражением лица. - Но я понимаю, что вы не склонны расставаться с почкой для одной из своих дочерей, отчасти потому, что она предпочла быть моей дочерью, а не вашей.

"Я понимаю вашу боль, поэтому я готов щедро вознаградить вас за эту почку. Будут ли 2 миллиона долларов поощрением к такому пожертвованию?" спросил он, прежде чем сделать глоток джина с тоником, который заказал к обеду.

Он не сводил с меня глаз, пока я потягивала свой коктейль Angel's Envy rye.

— Должен признать, мне приятно, что теперь ты считаешь моих бывших детей своими собственными... в отличие от вошедших в поговорку рыжеволосых пасынков или детей женщины, которую ты украл у другого мужчины, - спокойно сказал я.

— Конечно, я понимаю, что, если приму ваше предложение, это только выставит меня жадным ублюдком, в то время как вы получите невероятную награду за то, что потратили все эти деньги на спасение жизни Эмили.

— Но дело не в нас с тобой, Гарри. Дело в том, что решения имеют последствия. Женщина, которую ты с гордостью называешь дочерью, по сути, отказалась от любви и уважения к своему биологическому отцу, чтобы прожить свою жизнь как дочь богатого человека... никогда не думала, что у нее когда-нибудь снова возникнет необходимость относиться к своему биологическому отцу как к кому-то значимому.

"Ах, но карма - сука, серендипити (незапланированное счастливое открытие в сочетании с непредвзятостью ума. Термин введен Горацием Уолполом в 1754 г. Прим.пер.)- красивая женщина, и 15 лет спустя биологический отец действительно имеет значение. Теперь я знаю, что моя бывшая жена и мои бывшие дочери считают, что я веду себя мелочно, отказываясь отдать Эмили почку, но я смотрю на это иначе. Она решила отказаться от моей любви. Я был для нее мертв, так что я просто решил продолжать оставаться для нее мертвым. Говорят, что из репы нельзя получить кровь... что ж, почку у мертвеца тоже нельзя получить.

"Можешь оставить свои деньги при себе, Гарри".

— Ладно, забирай деньги со стола, Габриэль. Как насчет того, чтобы я обратился к тебе как мужчина к мужчине, как отец. Ты совершенно ясно дал понять, что любишь... своих двух других детей. Я мог бы положить деньги на трастовый счет для них в обмен на почку. Ты мог бы стать героем..."

"Послушай, Гарри, я знаю, ты не уважаешь меня из-за того, как легко ты забрал у меня Донни и детей много лет назад, но, по крайней мере, не оскорбляй мой интеллект. Независимо от того, как вы хотите это сформулировать, никакого обмена денег на мою почку не будет... никогда", - сказал я.

— Черт возьми, Габриэль! Мы говорим о человеческой жизни! О жизни моей дочери! О жизни твоей дочери! Как ты можешь быть таким холодным?

Его громкий голос привлек внимание практически всех в ресторане. Он, казалось, ничего не замечал, поскольку был полностью сосредоточен на своей дочери, а я думал о ней, об обеих моих дочерях, со дня свадьбы Эмили. В другой жизни он, возможно, понравился бы мне. Однако в этой жизни я по-прежнему считал его ублюдком, который ворует жен и детей. Я бы ничего не сделал, чтобы облегчить его боль.

Он посмотрел мне в глаза и, казалось, прочитал мои мысли.

— Так это из-за того, что ты получил внимание Донателлы и меня после стольких лет? - прохрипел он.

Честно говоря, я как-то не думал об этом с такой точки зрения. Я поднял указательный палец, показывая, что он должен дать мне время переварить услышанное.

Не знаю, как долго я сидел и размышлял. На самом деле я не думал о том, чтобы отомстить Донни и Гарри таким образом, хотя на протяжении многих лет я обдумывал множество сценариев. Нет, все сводилось к тому, что я не собирался отдавать почку тому, кто с такой легкостью мог вырвать мое сердце. Эмили была для меня не просто незнакомкой. Она была человеком, который добровольно старался изо всех сил причинить мне боль: по сути, врагом. А вы не склонны по своей воле помогать своим врагам.

"Земля вызывает Габриэля". Что происходит у тебя в голове?" Гарри спросил.

— Ты мне не поверишь, но я не думал об этом... пока ты не сказал это. Нет, дело не в тебе и Донни. Речь идет исключительно о том, чтобы я не отдал почку тому, кто, по моему мнению, вредит моему благополучию, врагу, если хотите, - объяснил я.

Настала его очередь задуматься. Я заметил, как напряглись его челюсти.

— Если вам от этого станет легче, я бы тоже не стал отдавать свою почку ни вам, ни Триш, - сказал я.

— О, ладно, - пробормотал он.

— Спасибо за выпивку. Не думаю, что останусь на ланч.

В итоге я добился судебного запрета в отношении обеих дочерей, моей бывшей жены, Гарри и родственников мужа из-за постоянных домогательств, как по телефону, так и лично. Чем больше ухудшалось состояние Эмили, тем более отчаянными становились их мольбы.

"Прости меня, папа. Мне правда жаль, что я так плохо с тобой обошлась, - умоляла Эмили по телефону.

"Нет, ты не извиняешься за то, что плохо обращалась со мной", - ответила я. "Тебе жаль, что я не отдаю тебе почку".

Я повесил трубку, а она продолжала рыдать.

После того, как я получил судебный запрет, Донни попыталась уговорить Мелани вступиться за Эмили, зная, что Мелани не совсем довольна моим решением не помогать. Однако, после того, как мы уже обсуждали это, Мелани не собиралась подвергать опасности наш брак и отказалась помогать.

Несмотря на то, что Мелани была не совсем довольна моим решением не помогать Эмили, наши дети сказали, что понимают мои чувства, что на самом деле заставило Мелани немного лучше отнестись к моему выбору и к ее решению поддержать меня.

Судебный запрет значительно облегчил мне жизнь, несмотря на то, что некоторые друзья время от времени спрашивали меня о моем решении не помогать. Я знал, что моя бывшая жена обсуждала ситуацию со всеми, с кем только можно, и некоторые из этих друзей сочли вправе вмешаться. Я же решил, что эти люди больше не нужны мне в моей жизни.

Примерно восемь месяцев спустя Мелани нашла некролог Эмили в газете и спросила, собираюсь ли я присутствовать на похоронах. Она не была особенно удивлена, когда я ответил отрицательно.

"Я знаю, что она уже давно не была тебе дочерью, но когда-то она была ею. Разве тебе не нужно покончить с этим?" Спросила Мелани.

"Нет. Я в порядке, - печально сказал я. "В моем сердце оба ребенка умерли в тот день, когда Эмили вышла замуж. Я погоревал, а потом пошел дальше. К счастью для меня, у меня были ты, Оливер и Стефани, которые помогли мне пройти через это. Я никогда не смогу выразить вам всю свою благодарность."

Через два дня после похорон Донни появилась в моем доме, нарушив судебный запрет. Я был очень удивлен, когда, открыв дверной звонок, увидел ее стоящей на крыльце моего дома. Она схватила входную дверь, быстро открыла ее и начала осыпать меня ударами по лицу и груди, рыдая и крича на меня. Она нанесла несколько хороших ударов, прежде чем я, наконец, в ярости схватил ее за кулаки.

"Ты, сукин сын, ублюдок!" - закричала она на меня, когда я держал ее сзади. "Ты убил Эмили, эгоистичный ублюдок!"

К этому моменту Мелани присоединилась к нам в гостиной, и я передал ей скрюченную, плачущую Донни.

"Почему ты думаешь, что ты невиновна в этом, Донни?" спросил я. - Если уж на то пошло, ты сама начала двигаться к такому выводу, когда проигнорировала свои клятвы и раздвинула ноги для Гарри, потому что хотела поменяться. Затем ты настроила обеих девушек против меня. Я понимаю, что ты никогда не планировала болезнь Эмили... но это было неправильно, и ты все равно это сделала. Как и все остальные, это твоя вина, Донни."

Она перестала плакать на несколько секунд, пока я объяснял. Сначала у нее отвисла челюсть, а потом она начала рыдать еще сильнее, чем раньше.

"Нет. Нет. Нет. Я никогда не хотела, чтобы это случилось", - пробормотала она.

"Я знаю", - сказала я. "Но никто из вас не проявил ко мне ни капли уважения или любви, полагая, что вы не обязаны проявлять ко мне ни капли человеческой порядочности. Никто не ожидает испанскую инквизицию, цитируя Монти Пайтона, так что, когда случилось немыслимое, ответа не последовало. У меня не было ни малейших проблем со сном по ночам; держу пари, вы не можете сказать того же."

Донни безудержно рыдала несколько долгих секунд. Я думаю, она наконец осознала свою вину. Мелани заключила ее в объятия. Я знаю, что как мать она понимала страдания Донни, но как моя жена она также понимала, к чему я клоню, даже если ей потребовалось некоторое время, чтобы полностью понять мою точку зрения. Ведомая Мелани, Донни, пошатываясь, дошла до входной двери и ушла.

Я больше никогда не получал вестей ни от кого из своей бывшей семьи. Я не скучал по ним.