ВНИМАНИЕ! В данном тексте присутствуют сцены жестокости и насилия. Если для вас это не приемлемо, воздержитесь от чтения.

Я должна написать так как было, ничего не смягчая. Это самая сложная для меня часть, но я хочу закончить как можно скорее эту мерзкую историю.

— Че ты там бормочешь? В жопу? Громче!

Я вздрогнула. Он тянется к телефону, и я понимаю — сейчас достанет его, начнёт записывать.

— Проси, — шипит он. — Чтобы я тебя выебал в жопу. И раком становись.

Шок парализует. Он бьёт меня по лицу ладонью — резко, звонко.

— Быстро!

Он начинает снимать. Я смотрю в камеру смартфона, мне кажется я даже вижу там отражение своего испуганного лица.

— Пожалуйста... — голос срывается.

— Проси, шлюха!

— Пожалуйста... Прошу вас... выебать меня в жопу...

Унижение жжёт сильнее пощёчины.

— Ты сама этого хочешь, да? Тебе нравится? Ты извращенка? Говори! — его пальцы впиваются в мои волосы, притягивая лицо к камере.

— Да... я хочу этого... да, я извращенка... мне нравится... — слова падают, как горячий свинец, прожигая всё внутри.

— Раком! - Он усмехается, переводя камеру ниже.

Я поворачиваюсь, как во сне, грудью падаю на продавленный диван. Руки сами тянутся к ягодицам, раздвигая их, обнажая воспалённое, ещё не зажившее после вчерашнего отверстие.

— Шире, шлюха!

Я раздвигаю ещё сильнее, чувствуя, как кожа натягивается, посылая острые иглы боли.

Он чем-то мажет мне между ягодиц, и нависает надо мной. Его член упирается в анус - холодный от смазки, но твёрдый, неумолимый.

"Расслабься, шлюха", - бросает он, но это невозможно.

Резкий толчок - и мир взрывается белой болью. Вчерашняя было ничто по сравнению с этим. Мой анус, уже травмированный, будто рвется на части.

"А-а-а-а!!" - вопль вырывается сам собой.

"Заткнись!" - он хватает что-то с пола - грязные носки? - и с силой заталкивает мне в рот. Ткань пропитана потом, горькая на вкус.

Он начинает двигаться, каждый толчок - новый виток ада. Я цепляюсь за диван, ногти впиваются в обивку. Слезы текут ручьями, смешиваясь со слюной вокруг носка во рту.

Боль. Только боль. Она заполняет всё сознание, вытесняя любые мысли. Мой рот судорожно сжимает вонючий носок — единственный якорь в этом море агонии.

— Дрочи... — его рычащий голос где-то сверху.

Я не понимаю.

Шлепок по ягодицам. Горячий.

— Дрочи, блядь!

Рука сама тянется вниз. Пальцы находят клитор, начинают тереть механически, без чувств. Никакого удовольствия — только жгучее унижение, смешанное с разрывающей болью там, сзади.

Он ускоряет движения, но уже тяжело дышит. Устал.

— Сильнее!

Я тру, пока кожа не начинает гореть. Но ничего.

— Сейчас придушу, шлюха!

И — о чудо — тело вдруг содрогается. Какое-то искажённое подобие оргазма, больше похожее на новый виток боли, прокатывается по мне.

— Ага... — он стонет и впивается пальцами в мои бёдра.

Тёплая сперма заполняет кишечник. Я чувствую, как она течёт внутри — липкая, чужая.

С отвратительным чвакающим звуком его член выходит из моей развороченной задницы. Больно. Очень больно.

— Поворачивайся, шлюха! — он грубо хватает меня за плечи, переворачивая лицом к себе.

Его пальцы впиваются в мои щёки, заставляя разжать челюсти.

— Открой рот, мразь!

Он выдёргивает мокрые, пропитанные слюной носки. Я едва успеваю глотнуть воздух, как его рука снова впивается в мои волосы.

— Чисти, блядь! Смотри, какая ты грязная шлюха — чисть мой хуй до блеска!

Меня тут же накрывает волна тошноты. Запах. Его член, покрытый смесью смазки, крови и чего-то ещё — чего-то моего, внутреннего.

Но я подчиняюсь.

Я наклоняюсь, обхватываю губами его член. Вкус. Горький. Солёный. Отвратительный.

Язык скользит по венам, под головкой, у основания. Я чищу. Механически. Без мысли.

— Да, вот так, шалава... — он стонет, наблюдая, как его член блестит от моей слюны.

Я чувствую, как он снова твердеет у меня во рту.

Моя покорность словно подливает масла в огонь. Я вижу, как его глаза загораются чем-то животным, когда я безропотно облизываю его член. В них вспыхивает та же мерзкая искра, что была вчера - он снова чувствует свою власть надо мной, свою безнаказанность.

Он резко переворачивает меня на спину, и прежде чем я понимаю что происходит, его грязная задница с шлепком садится мне на лицо. Тяжелая, липкая, она полностью перекрывает воздух. Я задыхаюсь.

— Лижи, тварь! - его голос где-то сверху.

Я беспомощно двигаю языком по этой омерзительной, морщинистой коже. Вкус соли и пота, что-то горькое, чужое. Темнота. Паника. Нечем дышать.

А он тем временем растирает свой член между моих грудей, щиплет соски до боли. Я пытаюсь вскрикнуть, но звук тонет в его плоти.

И вдруг - пшшш. Теплая волна его вонючих газов обжигает мой нос, рот. Эта жгучая вонь заполняет все внутри. Я дергаюсь, пытаясь вырваться, но он только сильнее прижимается, смеясь.

— Дыши глубже, шлюха! - его хохот звенит в ушах.

Он приподнимается, давая мне глотнуть воздуха, и я вижу в его глазах то самое, от чего хочется сдохнуть - дикий, животный восторг от моей покорности, от моего позора. Его зрачки расширены, губы растянуты в оскале, на лбу блестят капли пота.

Внезапно меня накрывает волна рыданий - таких сильных, что всё тело содрогается в конвульсиях.

— За что... за что вы так со мной? — я всхлипываю, чувствуя, как слёзы текут по щекам, смешиваясь с его потом и слюной.

Он хватает меня за волосы, резко дёргает голову назад и тычет в лицо телефоном. На экране - моё заплаканное лицо, перекошенное от унижения.

— Ты же извращенка, — он шипит, перематывая запись, — тебе же нравится? Ты сама говорила, помнишь?

На видео мои губы шевелятся: "... мне нравится..."

— Хватит реветь, шлюха! — его ладонь со всего маху бьёт по моей щеке. Губа тут же распухает, во рту появляется вкус крови. — Приводи себя в порядок, блядь!

Ещё один удар. Затем другой. Моя голова дёргается в стороны, как у марионетки. Слёзы не останавливаются, но я закусываю губу, стараясь не издавать ни звука.

Он откидывается на диван, начиная медленно дрочить свой полувялый член, устало наблюдая за мной.

— Вот и помолчала бы сразу... — бормочет он, перематывая на телефоне видео моего унижения.

Я съёживаюсь в углу дивана, обхватив колени руками. Всхлипы вырываются сами — тихие, прерывистые. Тело дрожит мелкой дрожью, как у затравленного зверька.

— Только посмей ещё раз заныть... — он лениво угрожает, продолжая массировать свой член.

Время перестало иметь значение. Оно растянулось в бесконечную вереницу унижений, где каждый момент врезался в сознание как раскалённым железом. Его руки, грубые и влажные от пота, впивались в мои волосы, заставляя глубже принимать в рот его член. Я давилась, чувствуя, как он упирается в горло, а слюна смешивается с чем-то горьким — то ли его спермой, то ли моей желчью.

— Глотай, шалава! — его голос звучал как скрежет металла.

Потом он переворачивал меня, прижимая лицо к своей заднице. Запах был настолько отвратительным, что слезы выступали сами собой. Язык скользил по морщинистой коже, а он стонал, довольный моим унижением.

— Вылижи чисто, мразь!

Когда он входил в меня сзади, боль пронзала так, будто тело рвали на части. Я кусала губы до крови, но крики всё равно вырывались наружу. Он смеялся, видя мои мучения, и бил по ягодицам, заставляя терпеть ещё сильнее.

Иногда он садился мне на лицо, полностью перекрывая воздух. Его газы заполняли нос и рот, а хохот звенел в ушах.

Я лежала под ним, вся в слезах, слюнях и сперме, и вдруг поймала себя на страшной мысли: "А что, если спровоцировать его по-настоящему? Разозлить так, чтобы он взял нож или просто задушил и всё закончилось?"

Но на это уже не было сил...

А еще он снимал меня - снимал во всех позах, вариантах, заставлял говорить, что мне это нравится, я все делаю добровольно.

За себя я уже не переживала. Мне было все равно, что со мной произойдет. Но было ужасно жалко родных, как им жить если мой позор станет известен всем?

Я уже не могла пошевелиться — ни рукой, ни ногой. Но ему было плевать. Он перевернул меня спиной на диван, голова свисала с края, волосы касались пола.

— Открывай, шлюха! — он схватил меня за челюсть, пальцы впились в щёки, заставляя разжать рот.

И тут же начал трахать прямо в горло. Глубже, чем обычно. Я захлёбывалась, глаза закатывались, но он не останавливался.

Он пихнул член до упора и остановился. Я захлебнулась, закашлялась, но он только глубже впихивал себя. Глаза закатились, в ушах зазвенело... И вдруг - горячая волна поднялась из желудка.

И тогда меня вырвало.

— Ты чего наделала, шлюха?! — он резко дёрнул меня за волосы, сбрасывая на пол. — Смотри!

Я лежала в луже собственной рвоты, лицо мокрое, в глазах темнело. Но он не давал прийти в себя — схватил за волосы и начал возить мордой по полу.

— Вытирай, тварь! Давай, чисти!

Мои волосы скользили по полу, размазывая блевотину. В носу стоял кислый запах, во рту — вкус желудочного сока и его спермы.

— Вот так, блядь... — он наконец отпустил меня, пнув ногой в бок. — Теперь хоть поняла, кто ты?

Я не отвечала. Просто лежала, чувствуя, как рвотные массы засыхают у меня на щеке.

— Какая же ты грязная мразь... — в его глазах мелькнуло что-то новое, какая-то мерзкая догадка.

— Встала! Быстро!

Я устало поднялась на колени, автоматически открыв рот, ожидая привычного насилия. Но он не пихает в меня член. Стоит передо мной, держа свой член в руке, всего в нескольких сантиметрах от моего лица.

И вдруг —

Тёплая струя бьёт мне прямо в рот. Моча. Густая, вонючая, невыносимо горькая. Я захлёбываюсь, даюсь, пытаюсь отпрянуть, но его рука впивается в мои волосы, держа голову на месте.

— Глотай, шлюха!

Струя не прекращается. Она заполняет рот, переливается через губы, течёт по подбородку, капает на грудь. Я пытаюсь выплюнуть, но он только сильнее тянет меня за волосы, заставляя глотать эту мерзость.

Я задыхаюсь, бью руками по его ногам, но он лишь смеётся. Струя кажется бесконечной — она льётся и льётся, заполняя рот, нос, глаза.

Он отпускает мою голову только когда заканчивает, с удовлетворением встряхивая член.

— Ну что, вкусно, шалава?

И тут во мне что-то ломается.

Всё — боль, унижение, страх — сливается в один дикий, неконтролируемый вопль. Я начинаю биться, как загнанное животное:

— А-а-а-а! — рёв вырывается из горла, рвущий, нечеловеческий.

Руки сами бьют по полу, ноги дёргаются в конвульсиях. Слёзы текут рекой, слюна размазана по подбородку. Я не осознаю ничего — только бешеный стук сердца в висках и эту всепоглощающую тьму, что накрывает с головой.

Он на секунду замирает. Впервые за всё время в его глазах мелькает что-то похожее на испуг.

— Хватит, блядь! — бьёт по щеке, но истерика не прекращается. А потом все закрывает тьма...

Очнулась под ледяными струями душа. Его ванная. Кафель. Дрожь.

— Что, мразь очнулась? — он стоит над мной с душевой лейкой, лицо перекошено злобой. — Тварь вонючая...

Вода холодная, как смерть. Я сижу в углу ванны, обхватив колени, зубы стучат. Струи стекают по мне, смывая мочу, слёзы, блевотину. Но это не помогает. Внутри всё ещё бушует ураган. Я просто сижу, трясусь и смотрю в одну точку.

Он резко выключает воду. Мокрое полотенце шлёпается мне в лицо.

— Вытирайся.

Я сижу, ничего не понимая. Руки дрожат так, что не могу ухватиться за ткань.

— Ты че, глухая?! — он хватает меня за плечо, выволакивает из ванны и бьёт по щеке.

Голова дёргается в сторону. Кое-как подбираю полотенце, провожу по лицу, по телу — движения механические, будто это не моё тело.

— Одевайся и вали отсюда.

Я смотрю на разбросанную одежду, но не могу собрать мысли, чтобы понять, что за чем надевать.

— Да ёб твою... — он поднимает мою юбку, швыряет в меня. Потом кофту. — Быстро, блядь!

Кое-как натягиваю всё на мокрое тело. Ткань прилипает к коже.

Он хватает меня за руку, тащит в коридор и толкает к выходу:

— Вали, сука. Денёк отдохнёшь и придешь, поняла, уродка?

Дверь захлопывается у меня за спиной.