На этот раз моя работа не из личного архива. Но сюжет из Архива "Инцест-клуба" Раньше там всё было в свободном доступе! А теперь за всё требуют оплату...

Очень давно это было. В конце не прошлого, а даже позапрошлого столетия. Россия матушка, необъятная своими просторами была во все века. И народ на этих просторах, жил разными традициями и сословиями. Большую часть русичей были простолюдинами. Много такого народа жило целыми общинами в далеких деревнях. От деда слышал я слово "снохачи" и что оно означает, узнал тоже от него. Так же от деда, услышал и эту историю, случившуюся в те далёкие годы, еще до революции. И произошла она в одной из деревень, необъятной русской глубинки.

Егор рано женился - едва восемнадцать лет исполнилось, на молодой свежей деревенской девчонке, чуть моложе самого. Надоело Егору, рослому не по годам парню, мучаться по ночам в сладкой истоме. А слышал он, как его отец - крепкий крестьянин, смекалистый да оборотистый мужик 38 лет, пользует почти каждую ночь свою жену. Матушка хоть и была двумя голами старше отца, но выглядела просто красавицей. Кроме Егора, было еще трое детей. Старший брат Федот и две сестры. Всего их четверо. Но Егорша был предпоследним. Младшенькой была Дуняшка, двумя годками моложе Егорки. И была она любимицей у родителей. А вторая за Федотом, погодки они, Меланья и тоже замуж выскочила следом за ним. Матушка говорила, что они всегда были как близнецы.

Так вот Егорка томно вздыхал, слушая как сладко отцу за занавеской, в большой избе. Как размеренно скрипит родительская кровать и как сильно с услады, охает отец пуская свое родительское семя в глубины матушки. Оба родителя охочи до этого дела. "Потому и наплодили нас столько" - размышлял отрок, поглаживая свой раздутый, не маленький уже "колышек"... Так это еще не считая двух последних, не родившихся... которых мать сама загубила, чтоб больше не рожать. Старший брат Федот, тоже рано женился, как и сам Матвей Петрович, отец наш. Ну отца то можно понять - спешил, что бы не увели красавицу Марфу! Ведь она была чуть старше него. И жених у неё был, говорят... но его в двадцать один год, как раз забрали на царёву службу. Этим папеньке и повезло. Правда тайна была одна, личная у родителей... Но Егорка узнал ее немного позднее.

Но вот после женитьбы Федот, по неизвестной Егору причине, через месяц после свадьбы съехал из отцовского дома, с молодой женой. Так вот в юности брат, говаривал Егору, что раньше отец, еще чаще пользовал мать... Бывало что и днем, когда мальчишки были маленькие, прижимал ее в углу на сундуке и сразу "драть". Силен и охоч был Матвей Петрович до женской услады...

И вот теперь Егор женился сам. По обычаю, ему разрешили спать с женой за занавеской И мать даже отправила младшую Дуняшу, на летнюю пору к бабке. Чтоб не слышала девка сраму и не знала до срока, что её ждет в замужестве. А сама Марфа Никитична, лежа ночью в постели мужа и слыша как ее сын, терзает молодую свою женушку, по нескольку раз стоная над ней и довольно сопя, отмечала про себя:-"в отца пошел ухарь, только и подай сладенькое... неугомонный." А когда сын с невесткой, насытившись любовью наконец засыпали, тогда словно сторожа этот момент, наваливался Матвей Петрович на свою жену. И по-тихому, без особых ласк ворочал в бабьем, просторном от родов влагалище, своим толстым и мощным удом.

— Ничего Марфушка, мы еще их обставим,. . мы еще больше ихнего насладимся, "- говорил он вставляя под скрип кровати свой кол, в мокрую щель жены и со стоном и оханьем, выпуская внутрь свое густое как сметана, мужицкое семя.

Недели через три после свадьбы, молодая женушка сына Павлуша, как называл ее Егор, стала замечать похотливые взгляды свёкра. А порой даже, его вроде случайные движения, во время которых он старался задеть невестушку и огладить ее. Она молчала на это... и только признавалась в том мужу сказав между прочим что: -"у отца его штаны колом топорщатся, когда она из печки согнувшись горшки вытаскивает. И что он уже не раз, пытался ее облапать".

Егор решил не откладывать момент откровенного разговора с отцом! Но тут вмешалась мать.

Как то днем, когда они с сыном остались вдвоем, она ласково обратилась к сыну:

— Егорушка ты уже взрослый стал у меня... -вон как жену свою теребошишь... -сил у тебя много. Я то вижу, все простыни по утрам в семени твоем молодом... Егор смутился.

— Хорошо тебе с ней, любишь ты ее, -продолжала мать. - И верно, ваша природа такова - наслаждаться бабами да дарить им детушек!

Парень смутился еще сильнее. - Вот и отец твой такой же. Только мужик ведь он, охочий до услады... -любит чтоб по его было...

Егор непонимающе поглядел на мать. Та продолжила, - разнообразие ему нужно... молодое да спелое тело, чтоб огонь в нем разжигать. Да чтобы "петух" его крепко стоял: - в том же ваше здоровье мужское!

Егор изумился и опасная догадка, скользнула по его лицу-"вот почему старший брат с молодой женой съехал из родительского дома" А мать продолжала, - ты Егорушка уступи ему Пашеньку то, на разочек-другой... пусть он с ней позабавится... все же он ей свекор, а тебе отец! -чай не чужая кровь то, своя... И старшая то невестушка, через это прошла да и я... (Егор взглянул на мать) под дедом твоим побывала... и не только... Отец ему уступил: - традиция такова -"снохачество".

Молодой муж был поражен и удивлен услышанным настолько, что два дня не трогал свою жену. Отчего Павлуша, тоже заподозрила неладное... А Матвей Петрович в эти две ночи, мерно похрапывал не пользуясь своей женой. Он черт распутный, копил энергию да силы, готовясь к чему то важному.

На третий день Егор поговорил с отцом сам. Матвей Петрович похлопав сына по плечу прямо ему сказал:

— Спасибо сын, что понимаешь. Я же не в полюбовницы жену твою беру, а только иногда для разнообразия, пока не понесёт.

Это слово кольнуло Егора и он как то неумело сказал,

— Ну ты это отец, только поаккуратней с ней, все же молодая еще необвыкшая...

— Да уж, необвыкшая... - подъебнул его отец, - каждую ночь под тобой стонет... и днем то в сенях, то на завалинке ты ее нагибаешь... Егор покраснел.

— Не стыдись сынок, ты же мужик, правильно делаешь! Жены - они нам для услады даны, чтоб силу нашу подпитывать, а злость и страсть выплескивать.

— Ну да отец, все так утверждают...

— Ну вот и славно, приводи жену сегодня вечером, на сеновал. Там я ее и попользую пару раз для начала. - как-то не убедительно заулыбался Петрович... И еще сынок, тебе как настоящему наследнику, разрешу... можешь за мамкой присматривать и тоже несколько раз "любой каприз" её исполнить. От неё не убудет и тебе приятно и легче станет.... Вроде как квиты мы будем...

От таких слов Егора заколотило в ознобе. -"Неужели за мою Павлушу, он даже мамку мне подкладывает?.. А вдруг она и с Федотом уже была?... Вот это поворот... Вот что значит взрослая жизнь началась"... - Путаные мысли не выходили из головы Егора.

Весь остаток дня, он не знал как заговорить со своей любимой Павлушей. А к вечеру, видя вопросительный взгляд матери - решился...

Еще не зашло красное солнце за поля, еще стрекотали кузнечики... когда молодой муж привел свою юную, прелестную жену на сеновал. Очень не легко, далось им обоим это решение. И когда Егор поведал последний аргумент: -"что и мама его, так же под дедушкой побывала, " молодуха расплакалась, но согласилась. Павлуша была в белом холщовом платье, да в новых ботиночках. Муж сам привел ее на сеновал, попросил быть помилее с отцом и крепко поцеловав вышел. Первые мысли были, "-сразу же бежать к маме и найти у неё защиту и утешение". Но за мгновение, этот порыв ушел на задний план. Егор спрятался за амбаром, чтоб иметь возможность в щелку подсмотреть, на это... окаянное действо.

Матвей Петрович пришел на сеновал и радостно улыбнулся,

— Ну вот и хорошо Павлуша, что ты согласилась. Не серчай на отца невестушка! Это традиция, обычай такой. И моя жена под моим отцом была, да она еще страшнее грешница... её и родной то отец, раньше всех нас оприходовал... И твоя мамка под свекром лежала!

— Нееет!.. - вскрикнула Павлуша, - мамка не могла! Мой дед бы никогда не тронул ее!

— Ну да уж, да... откуда ты знаешь?.. О таком не говорят дочерям и многим родным. Но это не стыдно, коли сын отца уважит и жену свою, молодую - ему в усладу отдаст.

Говорил это Матвей Петрович, наступая на девушку и дотрагиваясь до ее волос и груди.

— А дед твой, еще тот был ходок! От него пол деревни баб, брюхатыми ходило. Он даже попову дочку осеменил, неуж-то не слыхала? А тётушка твоя, старшая сестра твоего отца, почему всю жизнь одна, сына воспитывает и замуж не ходила?..

— Ой тятенька, да что же вы на деда моего такое говорите то?.. Понапраслину все на него наводят. Он любит всех своих детей и внуков!

— Ну да... ну да, вся деревня знает, что разом с поповой дочкой, он и свою осеменил...

Матвей Петрович прижал сноху к себе и стал жадно целовать в губы и в шею, лапая все ее молодое тело и подбирая подол платья. Девушка слабо сопротивлялась и упиралась руками.

— Ух и сладкая ты Павлуша! Кожа у тебя нежная, губки сладкие, формы округлые. Созрела ты девка для взрослой ебли! Чего там мой Егор понимает?.. - ему скорей спустить, чтоб в "петушке" засвербило, а я люблю, чтоб аж в заду пробрало! Ух насытюсь я тобой, залюблю до чертиков... - страстной похотью бормотал свёкор, лапая невестку.

Он задирал ее платье, оглаживал бархатную кожу пышных, девичьих бедер и мял круглую упругую попу. Егор наблюдавший за происходящим через щель в стене, остро почувствовал, как набух его член и требовал разрядки. "О черт, сейчас мой отец будет сношать мою жену" -промелькнула в голове его мысль и молодой хер дернулся в штанах, не стиснутый ни каким бельем.

Тем временем, Матвей Петрович распустил завязки тесемок и раскрыл полные, девичьи груди невестки. Они были крупные, упругие зовущие к поцелуям, с розовыми сосками, задорно торчащими в разные стороны.

Свёкор охнул и припал к ним ртом, обсасывая и причмокивая эту прелесть. Задыхаясь он произнес:

— Ох молодушка моя, какие сиси у тебя добрые. А как будет сладко, когда из них молочко пойдет... Затем он быстро по-хозяйски, снял с нее платье оставив несчастную девушку, в чем мать родила. Она стыдливо прикрыла ладошками, пухлый лобок покрытый густыми, каштановыми завитками. Штаны у тятеньки, давно дыбившиеся посередине колом, теперь пропитались смазкой. И от них распространялся запах зрелого самца, готового к совокуплению с молодой самочкой.

Он оглядел ее точеную фигурку, круглую грудь, тонкую талию пышные бедра. А девичий зад был, просто совершенство. Тут тятенька довольно крякнув сказал:

— Хороша девка, повезло моему Егору и его "петушку"- такое богатство иметь! Ну а сегодня, да простит меня Господь и я поимею эту "усладу"! С этими словами он снял себя рубаху, открыв сильную в мышцах грудь с крупными сосками и впалый живот. От самого пупа росла густая дорожка черных волос, уходившая туда где под штанами, дыбился его мужской уд. Петрович расстегнул ремень и... штаны упали к ногам, заев его достоинство, от чего оно дернулось и налилось кровью.

— Ох большой он, тятенька, - пискнула девка отступив на шаг.

— Большому хую и пиздёнка рада...-изрек довольный свёкор, приближаясь к ней.

Его мощное достоинство, массивно покачивалось в стороны, а крупные шары яиц отвисали под тяжестью переполнявшего их семени. Пашенька отметила, его пах яйца и бедра были покрыты мокрыми, черными завитками, свидетельствующими о его неуемной похоти. Он толкнул девку на сено и бросился на нее, накрыв всю собой. Несмотря на ее громкий писк и сопротивление отец сгреб сноху в охапку, облапал всю и везде. Сосал с причмокиванием груди и проведя ладонью по жопе, всунул два пальца в половую щель. Паша дернулась и ойкнула.

— Потекла уже, умничка?.. небось Егор с тобой так не обращается... ну да я научу. - Он потрогал клитор и сал одним пальцем проверять пещерку.

— О о о... да он и целочку тебе не всю сбил... узкая ты какая! - от-того и больно тебе его принимать, тому и не испытываешь ты, сладострастия женского. Девичья преграда еще осталась. Но сейчас я ее, удом свои прочищу и будешь ты девка создана для ебли... - задумчиво улыбаясь, напугал сноху Петрович.

— Ну-ка ножки подними, да согни коленки то, а то больно будет. Вон мой старший то, так тот с первого разу свой жене целку сбил... всю новую простынь окровавили. А после вашей первой ночи, только пятно осталось... Готовься милая, мой уд принимать...

Матвей Петрович навалился всем своим крепким, жилистым телом на молодую невестку Павлушу. Он подбирал ручищами ее пухлый зад и разминал полные, налитые соком девичьи груди. Его мощный, толстый член, с грибообразной залупой, пускал прозрачную пахучую смазку. Он задергался возле ее девичьей пизденки, едва тронутой членом молодого юнца-мужа.

— Ой тятенька, может не надо?.. каково мне после вашего уда, моего Егорку принимать-то? Каково любить то его после этого?..- запричитала сопротивляясь девушка.

— Ни чё, ни чё... он счастлив будет, что отец его жену покрыл! Научу тебя по-взрослому ебаться...- мужу удовольствие доставлять будешь и сама научишься получать. А то вон по ночам, он стонет на тебе а ты нет! а баба должна стонать под мужиком то. - проворчал свекор, лапая девку.

— Вон тело у тебя какое сладкое и груди налитые и зад широкий, самое дело затяжелеть... тогда и бабой станешь! Эээх девка! - простонал Матвей Петрович и Егор в щель сарая, увидел как его отец качнув сильным задом, вогнал залупу своего здорового хера в узкую щель, его любимой, молодой жены. Паша заверещала в голос, а свёкор довольный, пуская слюни и целовал ее грудь. Он не мешал ей кричать, крякнул и вогнал свой поршень, до самых заросших яиц, в узкое девичье нутро. Молодка взорвалась воплем, а ее молодой муж произнес тихо: "-до корня вошел, ебарь-отец как в мамку мою"... - И в туже минуту, сладкая истома охватила Егора и он ничего не понимая, охнул и приседая на ватных ногах, заполнил свои деревенские порты свежим семенем...

Отец-снохач, тем временем продолжал неторопливо, качая задом из стороны в сторону, исследовать своим членом все уголки влагалища юной невестки. Его яйца окрасились кровью, от разрыва последних остатков девственности, молодой девушки. Руки жадно оглаживали ее сдобное тело, а губы похотливо целовали ее шейку и волосы.

— Ничего ничего, потерпи Пашенька доченька моя. Больно тебе?.. Ну так доля ваша, бабская такая... мужской уд принимать! Это Егор сейчас с тобой, лаской да любовью дышит. А пройдет пяток лет, придет он с поля уставший да смурый, поест и на тебя полезет... Тут уж не до любви будет. Ему бы поскорей насладиться тобой, да семя своё пустить. А ты принимай его с благодарностью и понеси от него детушек. А ублажать его старайся, как меня сейчас! А то вон третьего дня, не дала ему, когда он днем то хотел тебя в амбаре зажать... Нехорошо это. У него уд встал, а семя не вылилось. - поучал девку свекор.

— Так ведь матушка там была, Марфа Никитична! как же было при ней то? - удивилась Паша.

— А что она, уда мужского не видала?.. или не слыхала как Егорка наш, на тебе стонет? Али семя его с простыни и штанов не отстирывала?.. Если Егорка тебе где-то днем, подол задирать станет, ты не противься ему, а прими с душой - дай парню расслабиться! Чтобы о работе он думал, а не о ебле. -ласково поучал Петрович стонущую сноху.

— И панталоны женские, ты летом не носи. Их только девки целомудренные носят, а мужняя жена должна летом без ничего ходить под юбкой, чтоб завсегда мужа принять: и в амбаре, и в стогу, и в поле, и дома у стола! В любом месте нагнулась, подол задрала и готово... Быстро, ловко и удовольствие обоим. Летом устаем мы сильно и потому без лишней ласки, хотим испытывать сладостное трепетание в члене...- убеждал ее Матвей Петрович, вколачивая свой раздутый хер, в ее пизденку. Егор вновь наблюдая за ними и слушая наставления отца, наглаживал свой вставший в штанах, мокрый от пролитого семени член.

Отец резко дернул задницей и молодая невестушка под ним застонала. Но в этом стоне, уже была сладостность и удовольствие.

— Ага... потекла услада помокрела, - опытно заметил свекор и провел пальцем по клитору.

— И похотничёк твой женский, уже набух. Зайдешься сейчас девка... я тебя заставлю радость получить. Ты ножки свои мне на зад закинь, чтоб пизденка твоя побольше раскрылась. А я яйцами буду тебе по губкам шлёпать. Тут самая бабья сладость и пойдет. Моя жена, тока так и услаждается...

Матвей Петрович ускорил движения, сопя и тяжело дыша. А Павлуша стала сладко постанывать, когда его уд проникал в глубину, словно целуя матку. А мощные яйца расплющивались о ее срамные губки и клитор.

— И еще тебе дам совет невестушка: когда Егор тебя сзади мять начинает, ты не уклоняйся от него, а наоборот дугой выгнись к нему назад, чтоб груди твои все под его руками были. Чтоб он сосцы в пальцах чувствовал, а удом своим, зад твой пышный! От этого похоть большая в мужике просыпается. А ночью когда спать ложитесь, ты завсегда ложись к нему в постель передом. Так чтобы груди твои, свисали и возбуждали его. И ежель не захочет он тебя взять, а тебе охота самой... так ты дай ему грудь пососать, а рукой своей погладь его мужской уд, да яйца пожми ему, он и захочет.

— Ой тятенька, сладко мне... истома меня берет... никогда так не было с Егором. Что же вы делаете со мной? Ведь грех это, - не от мужа томиться. Ох сладко как... Ох вы мастер... Ой как хорошо-то... -стонала невестка под свекром, мотая головой и окончательно утратив девичий стыд, подмахивала ему своей попой и сжимала его спину. Ее белые пухлые ножки, дрожали и дергались вокруг его волосатой задницы и бедер.

— Вот оно то, что сестрица мне старшая сказывала: - что наслаждаемся мы от мужненого уда. Что стыд теряем и похоть нас, сознания лишает. Сестрица моя, аж писается от удовольствия вот и я сейчас тятя, примерно так же. Ой не утерплю я, обмочусь похоже...

Матвей Петрович, видя страсть невестки и не в силах более терпеть, задвигал задом подминая под себя молодку и заойкал, заухал по-мужски негромко.

— Ой тя..тяяя только не в меняяяяяя... семя же у вас больно плодородное... понесу я! - крутясь под свекром и дрожа от страсти, закричала невестка.

— Никак нельзя чтоб я не спустил, милая невестушка! Первенец твой - от меня будет. Егорке то всего -18 годков, сила в нем мужская не налилась еще. Баловство одно, а тебе сильный да здоровый сынок нужен. Вон и сестрица твоя что рассказывала тебе, про сладострастие не от мужа понесла... От свекра своего, Кузьмы Петровича. У него уд знатный, поболее моего-то будет. Он не то что, месяц - на второй день ее припечатал после сына и осеменил враз. Теперь и твоя очередь: -принимай Павлуша, семя мое мужское.

— Неееет... -закричала сноха, -не надо, я от Егора хочуууу.

Но свекор уже зашелся в мужском оргазме. Его зад задергался, руки сдавили податливое девичье тело. Он застонал и до упора вогнав свой кол в девичье горячее нутро, пустил мощные струи крепкого, мужицкого семени... От его напора, молодка застонала от сладострастия, выгнулась дугой взметнув ноги. И в этот момент, зашлась в долгом оргазме, выпустив прям под его яйца и свой белый зад, большую порцию женских выделений.

Больше Егор не вытерпел смотреть на это! Еще отец постанывал на его жене, еще подергивался его зад, еще вибрировали здоровые яйца, сливая остатки семени в матку девушки, плотно охватившей его мощный кол доставивший ей такое удовольствие... А несчастный молодой муж, не жалея ног, пулей полетел к мамке. Заскочив на подворье, он услышал звон ведер в хлеву. Егор вошел в сарай, на ходу стаскивая рубаху.

— Маменька, маменька... родная моя, помоги умоляю! Там тятенька мою Павлушу осеменяет! А ведь обещал, что не будет... А у меня от такой страсти, уд стоит до боли и падать не собирается. - Егор бухнулся на колени и умоляюще прижал руки к груди.

— Прости меня матушка, отец сам просил, утешить тебя и выполнять все твои пожелания... А ведь он точно обрюхатит мою Павлушу. Я убежал когда он в неё спускать начал... А ведь обещал же, не сливать в неё!

— Егорушка, сынок доля наша бабская такая! Терпеть прихоти мужиков и обычаи исполнять... Поднимись сынок, давай посмотрим на твою "беду"...

Егор поднялся и дернул тесёмку на поясе. Штаны сразу упали к его ступням, слегка зацепив торчащий к пупу, возбуждённый уд. Матушка сразу заметила, что на конце головки блестела прозрачная капля смазки. Она отступила назад и села на мешки с зерном и потянула подол юбки к верху. Взору сына, открылись ослепительно белые ляжки и заросшая кучерявыми, тёмными волосами промежность.

— Подойди родной, смелее, поможем тебе справиться с твоей печалью, - проговорила мама, чуть сильнее раздвинув ноги, а руками вывалила из кофты на ружу, большие и уже порядком обвисшие сиси.

Егор вышагну из порток и лаптей сразу и, снова опустился на колени перед мамкой, прям на полову. "Ооо какие красивые и большие. Не зря нас четверых, такими выкормила!"- с трепетной благодарностью подумал Егор. Его уд торчал прямо у входа в святая святых. Срамные губы маминой пизды раскрылись и розовая раковинка поблёскивала влагой. Марфа схватила его рукой и сразу ловко заправила себе дырочку. Уууммф...промычали оба, разом. Сын вошел почти сразу, до упора.

— Давай Егорушка, не сдерживай себя! Первый раз нужно сразу слить и побыстрее... Уж лучше мы потом перейдём в избу и там уже получим усладу... А сейчас прими это, как лечение.

— Матушка, а что мне тоже можно в тебя спускать?..- удивился он и задвигал ритмично корпусом.

— Конечно можно, мой родной! Что ж ты думаешь, тятенька там блаженствует с Павлушей, а мы чем хуже?.. - и со стонами сладости, Марфа задвигала бёдрами на встречу сыну.

Как она и просила, долго он не продержался... Но как только почувствовала глубоко в себе, первые струи молодого семени, расслабила мышцы таза и с упоением кончила сама. Егорка обнял маму и прижался голым торсом к родным сисям, немного расплющивая их на бока.

— Вот и хорошо родненький, вот и ладно. Должно теперь немного полегчать.- шептала матушка, гладя руками по острым ягодицам Егорку.

— Маменька, а если и я тебя осеменил?.. вот диво будет, вдвоем с Пашенькой пузатыми ходить.

— Да уж нет сыночек, такого я не позволю. Даже если и правда тяжелой от тебя стану, всё одно придется избавляться от этого. Давно мы с отцом решили, что хватит нам и вас четверых. Оно вон Дуняшка скоро выскочит замуж и тоже начнёт плодить. У вас детки пойдут, всем будем помогать...

И тут у Егорки назрел справедливый вопрос. Он отстранился от мамки, уд его легко выскочил из обильно текущего влагалища родительницы. Она сразу засунула край подола, себе в промежность и сжала ноги.

— Матушка, а ты и Федоту так же помогала как и мне, - стыдясь и не глядя на мать, спросил Егор.

— Ах вот ты о чём, - улыбаясь вскинулась мать, по актёрски уперев руки в бока талии.

— Нет сынок, на мне и так грехов хватает. С тобой это, потому что младший сын - всегда наследник! И остаешься ты с родителями. Поэтому тятенька и дал нам благословление на этот грех. Да и сам будет всегда уговаривать тебя, хоть изредка пользоваться любовью твоей красавицы жены! Но ты сильно не гневайся на него. Разве тебе не понравилось быть со мной и доставлять мне минуты радости?..

— Ну что ты, матушка! Очень мило мне с тобой, но я и Павлушу сильно люблю и хочу всегда. Ты мне очень помогла сейчас, мне легче на много стало. Но вот видишь сама, он до конца не сдулся еще...

— Ничего сынок, одевай портки да идём в избу. Там мы его до конца вылечим. Я как знала, что какая нибудь оказия выйдет... поэтому и отправила сестру твою к бабушке.

Ну и полечила мать сына... И вылечила полностью! Почти до полуночи миловались они с Егоркой. Три раза он спускал в мамку, уже в доме. И все три раза, в самые глубины её чрева. Когда Марфа перед сном пошла подмываться в баню, там была Паша. Совсем на чуть чуть она опередила свекровь.

— Матушка, ну что мне делать? Я хочу к мужу под бочек, а тятенька велел подмыться и к нему снова возвращаться.

— Ты уж потерпи, душа моя, многие бабы через это прошли. А в нашем поселении, так наверное все. Эту ночь проведешь с ним, а после утренней "услады" вернётесь в избу. Уж я то своего "хозяина" знаю.

Все дальше пошло размеренной жизнью! Павлуша действительно вскоре, оказалась тяжелой. Матвей Петрович радовался и считал, что точно от него. А Егорку маменька успокаивала, что может жонка его понесла чуть раньше, или чуть позже той ночи на сеновале со свёкром. Случаи разные бывают... главное что дитя будет все равно самым родным в семье. Так эта семья Матвея и Марфы, прожили три года в любви и ласке. Павлуша в положенный срок родила крепкого сынишку. Мужики были довольны очень и каждый считал его своим. Уже и младшую Дуняшу замуж отдали. И вот когда она понесла первенцем, с нею разом тяжелой оказалась и Павлуша. Егорке хотелось, что бы второй была дочка.

Весной обе молодки благополучно разродились. И в эту весну как раз, Матвею Петровичу в уезде, давний друг его, урядник предложил выгодный план. Отец давно поговаривал, Егору с Пашей новый дом в их дворе строить. А урядник предложил помочь устроить на службу в лесничество. И как раз тем самым заработать лес, что бы срубить новую избу. Ну и все у них получилось ладком да миром. Отец часто пропадал в лесу, да на заимке, по делам лесного хозяйства. Егорка все это время главным оставался в семье. А когда его Павлуша ходила второй беременностью, в тайне от отца (а может и нет) его молодые потребности ублажала маменька. Да и после родов вторых, он поджалёвывал жёнушку. А тут еще и тятенька в лесах... Вот и тешились они с маменькой, старались в тайне от Паши, что бы той не было на сердце горько.

Все были довольны. Всем всего хватало. Вот только Дуняшке в замужестве не повезло. Не за любимого тятенька отдал, а вроде с выгодой, в зажиточную семью. Как веками гласит поговорка: "Стерпится, слюбится"... Ан не всегда так бывает. И так долго терпела добрая молодка. Но и долгому терпению, бывает предел...

Начинался зимний день, тихо мела поземка. Крепкий мужик 42х лет Матвей Петрович запрягал лошадь, собираясь ехать на заимку. Он так и продолжал там служить лесником и бывало жил по два-три месяца...

Вдруг услышав крики: "папенька папенька"... он обернулся, к нему бежала дочка, со свертком в руках. А свёрток этот, внученька его крошка маленькая.

— Возьми меня с собой! Не могу больше там жить, свекруха замучила... муж бьет... да еще пить стал. Возьми папенька... а то сама себя порешу...

Это была Дуняша, младшая дочь Матвея. Девятнадцатилетняя молодка и как чуть больше года, выданная замуж в зажиточную семью.

— Ну что же делать мне с тобой, садись в сани, отвезу тебя на заимку.

Как не пожалеть родную кровинушку... Матвей Петрович погнал лошадь, даже родным не сказав и через четыре часа приехали на барские владения. Отец по хозяйски растопил печку, повело сухим, приятным теплом. Они разделись:

— Дочка какая ты худая, одни кости. Дуняша как же ты теперь будешь без мужика жить?.. такая молодая... плоть требует своего... тяжело будет, можешь заболеть...

— Да папенька родимый, а что толку что я была замужем, он все равно меня не пользовал как женщину. Только пил да бил. А иногда заставлял под свёкра ложиться... я и так маюсь без мужчины, как будто не замужем...

Горько стало отцу от таких слов, призадумался. Себя винить начал, за содеянное. Без любви сговор со сватами произошел... Прошел месяц. Дуняша поправилась. У неё еще больше налилась грудь, стали шире бедра... Дуняше стали маловаты платья, юбки и кофты… Матвей Петрович как то сказал:

— Дочка, тебе пора покупать обнову, тебе уже все мало, не в чем ходить будет. На медне буду у пристава, подумаю.

Поехав в уезд, Матвей накупил дочери новые платья, юбки, кофты. И две новомодные тонкие, короткие ночные сорочки... Приехав из города, отец показал Дуняше обновы. Доченьке очень все понравилось. Она надела сразу новую кофту и юбку. Расстегнув пуговицы на кофте, вытащила налитую грудь, с крупным коричневым соском и стала кормить дочку. Дуняша чуть чуть смущалась, что отец смотрит на нее, как она кормит ребенка. Смотрит ласково на ее грудь... Но было ей от этого взгляда, почему то и приятно... Покормив дочку она уложила ее спать. Хоть и стеснялась она очень, но деваться некуда:

— Папенька у меня болит грудь, молоко у меня остается лишнее...

— Дочка а давай я у тебя пососу и не будет болеть...

Дуняша зарделась.

— Ну давай, но я как то смущаюсь очень...

— Да ну что ты доченька, я же твой отец... не можно тебе мучиться. Садись ко мне на колени...

Дуняша робко села к отцу на колени и достав свою грудь, краснея от стыда дала сосать отцу. Ей стало так приятно, как отец сосет ее сиську... засасывая не только сосок но и саму грудь, лаская сосок языком... И тут дочка почувствовала, как горячая рука отца, полезла ей под юбку и стала гладить, ласкать ее пышные упругие ляжки. Рукой он залезал все выше и наконец тятенька, взял ее за волосатую пизду... Дуняше стало так хорошо, она потекла и впала в прострацию. А папенька начал ласкать дочкину волосатую пиздёнку, подрачивая ее клитор и чуточку проникая пальцем в тугую и мокрую щелку. Дуняша застонала. Отец взял ее на руки и отнес на кровать. Положив поперек кровати, он взял подол юбки и задрал ее на живот. Его взору открывались большие пышные, белые ляжки с темнеющем внизу живота кустиком волос. Дуняша сжала свои ляжки,

— Папенька, да разве так можно!? Вы хотите меня поиметь?.. я же Ваша дочь... папенька...

— Ну что ты родненькая, ты же сама хочешь чтобы тебя поимели, я вижу это по твоей пиздёнке... - сказал отец спуская портки и вытаскивая свою ялду.

Дуняша посмотрела на торчащий колом отцовский хуй, с грибообразной лиловой головкой.

— Ах папенька мне так стыдно... какой же Вы развратник, -- сказала Дуняша раздвигая свои пышные ляжки, и подставляя отцу свою волосатую пизду.

Отец взял Дуняшу за это сокровище и пальцем поласкал ее. Клиторок у доченьки сразу и надулся... Приставив головку к промежности, проведя по прорези, он воткнул дочери свою залупу, и стал медленно сношать Дуняшу... Она лежала на кровати откинув голову на бок. Её длинная коса лежала на постели...

Дуняша застонала:

— Папенька разве так можно?.. о о о... Вы ебете собственную дочь!!! Какой же Вы бесстыдник, -- сказала Дуняша и начала подмахивать отцу.

— Оо о о!!! папенька как-же мне хорошо... о о о!!! ебите меня папенька, ебите е е е!!! Я буду Вашей дочерью и женой... и буду подставлять вам свою пизду. Папенька Вы давно хотели посмотреть мои сиськи, -- сказала Дуняша расстегивая кофту и распахивая её и вываливая грудь.

— Вот нате папенька, смотрите какие у меня сиськи...

Сиськи у Дуняши были похожие на большие дыни, с коричневыми крупными сосками... Они покачивались в так движениям Дуняшиного круглого зада.

— А а а а !!! как мне сладко папенька... как Вы сладко меня ебёте е е... Втыкайте мне свой хуй папенька, по самые яйца... выворачивайте мою пизду на изнанку.... о о о папенька бесстыдник! Так сладко ты меня ебёшь! - первый раз в порыве страсти, дочь назвала его на Ты.

— Так и обрюхатить меня сможешь... а а а!!! - закричала Дуняша содрогаясь в приступе глубокого оргазма и потеряла сознание...

Опустилась тихая зимняя ночь… Дуняша спала положив голову на грудь отца, оттопырив по детски свои пухлые губки. Рукой обняв папеньку и чему то улыбаясь во сне… Так же мела зимняя поземка. Серебристые снежинки опускались на землю, светила полная луна… и деревья отбрасывали причудливые тени. И только темный лик иконы, с мерцающей лампадкой, с укором смотрел из темного угла избы. Но они двое были счастливы... Им судьба уготовила много дней и ночей любви и ласки.

Когда Матвей на две недели вернулся домой, оставив Дуняшу на заимке с внучкой, он все рассказал родным о её беде. Марфа Никитична тоже считала мужа виновным, в страданиях дочери, но перечить ему не могла. А сваты треклятые, ни разу не пришли даже и не поинтересовались, где их сноха и внучка. Когда отец снова отправился в лес, провизии он взял побольше. Как то оставшись на едине с мамкой, Егорка не выдержал:

— Маменька, и что ты думаешь, отец там в лесу оставаясь наедине с Дуняшкой, не залез на неё?.. - он покраснел и сам постыдился такого вопроса.

— Ох сыночек, не могу я их осуждать в этом деле, ни отца ни Дуняшку... Помнишь, ты как-то подумал, что я тоже была под Федотом, когда я обмолвилась о грехах моих тяжких?..

— Ну припоминаю что то... - всё так же смущаясь, посмотрел на мать Егор.

— Так вот сынок, тебе одному откроюсь... грех на мне тяжкий! Кроме своего свекра, я еще до него и до отца даже, побывала под родным своим отцом, дедом твоим Никитой...

Егор от такого известия опешил вовсе. Он только рот открывал, пытаясь что то спросить, а слова не шли... - Да, Егорка трагедия со мной произошла... Против воли отца я пошла, юной девчонкой и тайно отдалась жениху своему. Тятенька был против нашей любви. И когда всё вскрылось, он так обозлился... что парня моего помог забрить в солдаты, а меня стал пользовать сам как жену. Даже на протесты матушки моей, ни как не реагировал. Бывало получала она затрещины от него. В одном только Боженька пощадил меня, не понесла я ни разу от тятеньки родного. И вот папенька твой, оказался моим спасением! Я ему за Это, век благодарна буду. Да и любовь у нас настоящая и взаимная!

Долго переваривал услышанное, Егор Матвеевич. Жене любимой, Павлуше он секрет мамин не поведал. Но и к отцу, еще большим уважением проникся. Поэтому когда в апреле, Матвей Петрович привез на родное подворье Дуняшку с подросшей маленькой внучкой, все удивились ее большому уже животику. Но осуждать тятеньку, ни кто не посмел...

8329   840 130   +9.97 [34]