День осеннего полнолуния, пятница, 13-е октября, вечер. Анна за рулём «тоёота рав4», объезжая традиционные столичные пробки, катит на запад Москвы. Вот уже час мадам и Сергей находятся в пути. Оба эмоционально заряжены и по-хорошему взволнованны.

Женщина надела тот же наряд, в котором была в памятный вечер знакомства на «Крыше». Те же ожерелье и серьги. В таком облачении она и ведёт машину. Высокий разрез на платье оголил правое бедро дамы. Этот обнажённый загорелый участок ноги всю дорогу манил взор молодого человека, сидящего на пассажирском сидении.

– Постарайся снять всё, всё что сможешь, – даёт ему ненужные наказы Анна, пытаясь таким образом скрыть волнение. – Что бы там ни происходило, снимай всё. Мы должны запечатлеть как можно больше. Все детали, всех людей. Найди такое место, чтобы оттуда всё просматривалось. Ты отличный оператор, ты лучший мастер на моей памяти.

– А если меня поймают? – неудачно пошутил Сергей.

– Если тебя поймают с камерой, то просто отберут её и вышвырнут тебя за ворота, надавав тумаков. Но лучше не попадайся, – Анна говорит серьёзно.

Быстро темнеет – середина октября. Но погода остаётся не по сезону хороша. Последние тёплые и сухие денёчки осени. Дама плохо помнит дорогу, навигатор в помощь.

– Мы уже близко, – предупредила журналистка.

Они остановились перед поворотом на Залесную улицу. Сергей забрался в багажник, и Анна поехала дальше. Метров двести пути, или чуть более, и машина уткнулась в знакомые высокие ворота. На столбах скучают камеры наблюдения, а справа ютится одинокий домик охранника. Как только красная Тоёота подъехала к воротам, появился секьюрити и подошёл к машине. Анна приоткрыла окно:

– Анна Венгер, мне назначено.

Лысый верзила профессионально просканировал взглядом короткостриженую ухоженную блондинку. Бросил взгляд на список гостей в руке, вежливо наклонил голову.

– Добро пожаловать, госпожа Венгер.

– Спасибо, – Анна вежливо улыбнулась в ответ.

Охранник вернулся в домик и отворил ворота. Анна поехала дальше. Перед ней открылся высокий двухэтажный особняк в викторианском стиле. Машина медленно едет, шурша колёсами по гравию дорожки, мимо запущенных клумб старого английского парка, пока не оказалась на парковке рядом с особняком.

Площадка забита дорогущими, отполированными до блеска авто-шедеврами. Роллс-ройсы, бугатти, астон мартин, мазератти – среди этого богатства пара припаркованных мерседесов, кажутся бедными родственниками. А «серенькая» «тоёота» вообще выглядит белой вороной среди всех этих элитарных авто.

Анна вышла из машины и слегка приоткрыла багажник. Выбрала в телефоне номер Сергея (осталось только нажать кнопку вызова) и кинула мобильник в сумочку. Женщина миновала ряд автомобилей и поднялась по каменным ступеням, звонко цокая каблучками. Дама остановилась перед высокой двустворчатой дверью. Неожиданный порыв ветра закружил под ногами хоровод опавшей листвы. Стая ворон, тревожно каркая, сорвалась с насиженного платана. Странное волнение внезапно овладело Анной. Женщина медлит, словно незримая потусторонняя сила пытается предостеречь, удержать на пороге...

*****

Створка медленно отворилась. В дверях, запахнувшись длинной чёрной накидкой с капюшоном, приветливо улыбается Лидия.

– Добрый вечер, госпожа Венгер. Проходите, – официально приветствует подругу хозяйка дома.

Лидия взяла Анну за руку, нежно обхватив кисть. Дамы вошли в дом. Двери тяжело сомкнулись за спинами женщин, и они очутились в просторной передней. Белые мраморные полы, отполированные до блеска, слепят безупречной чистотой. Высоченные потолки украшают дубовые резные панели. На второй этаж уводит дугообразная деревянная лестница, потёртые ступени скрывает красная ковровая дорожка. Справа и слева от холла – залы, там прохаживаются гости.

– Нам на второй этаж, – приглашает хозяйка.

По пути к дамам присоединились ещё две женщины. Лидия представила их Анне:

– Это Мария и Жаклин.

– Приятно познакомиться, – кивнула на ходу Анна.

Мария – такая же брюнетка, как и хозяйка дома, лет сорока, с большим острым носом. Не красотка, но фигура стройная.

– Мария ранее была весьма успешной балериной, – пояснила Лидия. – А Жаклин для меня просто незаменимый помощник, мы с ней состоим в нашей... нашем обществе уже почти двадцать лет. Да, Жаклин?

– Больше, Лидия, больше! – засмеялась в ответ полноватая блондинка.

Женщины поднялись по лестнице на второй этаж. Там они миновали сумрачный коридор и вошли в просторную спальню. Анна в очередной раз поразилась роскошному интерьеру особняка. В будуаре находится большая кровать с резными колоннами и балдахином. Барóчный трельяж, роскошные кресла и мягкие пуфики. Огромное трёхстворчатое панорамное окно выходит на задний двор. Стемнело, и уже не видно как осенний лес, теряя жёлтые листья, тянется до самого горизонта. А справа за деревьями серебрится старый заброшенный пруд.

Лидия протягивает Анне фужер с шипучим напитком пурпурного цвета.

– Что это? – вскинула брови писательница.

– Это поможет тебе расслабиться, а то ты так напряжена и взволнована, как будто замуж выходишь, – пошутила Лидия. – Пей.

Отказать было бы невежливо, и Анна пригубила из бокала. Вкус кажется сладковатым, с лёгкой кислинкой, словно домашний лимонад. Однако во рту осталось приятное послевкусие, как после грейпфрута.

– Молодец, до дна, – подбадривает Лидия. – Посиди пару минут, пока Жаклин и Мария всё подготовят.

Анна утонула в глубоком кресле, сумочка покоится на коленях. Дама ощущает приятное тепло, разливающееся по телу. Напиток начинает своё волшебное воздействие. Эффект довольно странный: он успокаивает душу и обостряет чувства. Анне становится легко и спокойно. Лидия наблюдает и чему-то загадочно улыбается.

– Ну как?

– Чувствую себя лучше, – усмехнулась писательница. – Что это за штука?

– Особый отвар, старинный домашний рецепт, получше всех этих модных химических таблеток. Он не только расслабляет, но и усиливает тактильные ощущения.

Анна незаметно опустила руку в сумочку и нажала кнопку вызова мобильника. Подождала секунд десять, сбросила звонок. Этого должно хватить, чтобы сигнал поступил Сергею.

Жаклин и Мария возились в соседней комнате. Пока Анна ожидает приглашения, Лидия не упустила возможности расспросить подругу о будущем романе.

Из дверей ванной появляется полненькая Жаклин.

– Всё готово, – улыбнулась женщина.

– Идём, – Лидия поднялась с пуфика, протягивая руку Анне.

Они вошли в просторную ванную комнату, инкрустированную розовым мрамором. Одно это помещение своими размерами сопоставимо с половиной квартиры писательницы.

Дверь ванной затворилась, и Лидия доверительно попросила:

– Раздевайся, дорогая. Нужно снять платье и драгоценности.

Почему-то Анна ничуть не удивилась. Чувство самосохранения и критическое мышление незаметно притуплялись, в то время как от физических прикосновений женщина испытывает всё более острые, доселе незнакомые чувства, ощущения заполняют сознание совершенно. Однако Анна эти странные изменения принимает как должное.

Женщины помогают ей освободиться от платья и белья. Дама немного смущается своей наготы, но быстро привыкает. Её окружают такие же обнажённые женские тела, прикрытые лишь чёрными накидками. Писательница сняла ожерелье, серьги и кольца. Из одежды на даме остаются лишь туфли.

И тут Анна почувствовала что-то, что можно сравнить с тревогой. Она увидела в руках полноватой блондинки кружку Эсмарха. Специальное приспособление для очищения кишечника. Взгляд Анны на мгновение прояснился, и она взволнованно захлопала глазами.

– А это зачем?

– Это необходимая процедура, – мягко наставляет Лидия тоном, не терпящим возражений. – Нужно освободить кишечник. К обряду ты должна подойти чистой.

– О... Я не уверена, что... – сердце тревожно замирает в груди. Анне не оставляют выбора.

– Ложись на кушетку, Ann, повернись на бочок и согни ноги в коленях.

Секунду поколебавшись, женщина приняла должную позу. Это, разумеется, ужасно унизительно, но писательница готова вытерпеть эту постыдную процедуру, дабы приобщиться к мистическим практикам. В надежде получить хотя бы малую толику утраченного вдохновения, столь необходимого для сочинения нового романа. Анна верит, что сакральная церемония поможет раскрепостить дремлющее созидательное начало, и вновь, в союзе с Эвтерпой, проникнуться божественным озарением. Тонко и умно Лидия искушала подругу, манипулировала слабостями, намекая, что сопричастность ритуалу Осеннего полнолуния вновь откроет Анне врата творческой свободы.

Женские руки бесцеремонно раздвинули полные ягодицы и чем-то смазали задний проход. Гель с морозным эффектом; Анна остро переживает холодок, словно анус коснулась ледышка. Лидия оказалась права: от этого чуднóго напитка все чувства действительно предельно обострились.

Особенно ярко Анна ощутила проникновение наконечника клизмы в узкую дырочку. Писательница обернулась через плечо. Жаклин держит фаянсовую двухлитровую кружку, от антикварного сосуда идёт резиновая трубка, наконечник которой Мария всё глубже проталкивает в задний проход.

– Давай, – последовала команда бывшей балерины.

Жаклин повернула вентиль, и тёплая жидкость заструилась по трубочке.

– Ох! – Анна вздрогнула от неожиданности, когда вода поступила в прямую кишку.

Медленно, но верно, кишечник женщины наполняется. Она морщится, но терпит: ощущения не самые комфортные. Клизма – вообще, процесс не слишком приятный. Чем больше воды скапливается в утробе, тем больнее становится. Живот начал расти. Кишки наполняются водой, разбухая, давят на органы.

– Уф... Может, хватит? – Простонала Анна, скривив лицо в гримасе.

– Осталось немного, – успокаивает Жаклин. – Терпи!

Наконец, жидкость перестала поступать в женщину.

– Ну, вот и всё, можешь отправляться в клозет, – натерпевшаяся дама отпущена долгожданной фразой Лидии.

Сжимая ягодицы, раскрасневшаяся от напряжения, Анна просеменила в соседнюю дверь уборной.

Вернувшись, женщина ополоснулась в душе и обтёрлась махровым полотенцем.

– Хорошо. Теперь надо надеть это.

Лидия повязала Анне на глаза чёрную шёлковую повязку и туго затянула на затылке. Писательница ничего не видит – сплошная темнота. Даже глаза больно приоткрыть, так туго облегает голову ткань. На плечи накинули белый балахон. Дамы взяли женщину за руки и вывели из комнаты.

– Куда мы идём? – взволнованно любопытствует писательница.

– Тсс, – прошептала Лидия в самое ухо. – Сейчас всё увидишь сама, потерпи... Аккуратнее, здесь ступенька.

Анна понятия не имеет, как авантюра, легкомысленное согласие на участие в ритуале, уже необратимо вторгается, меняя и ломая грядущее...

Женщина разом испытывает множество смешанных чувств. Волнение и безмятежность, решимость и любопытство. Писательница осторожно минует лестницу, дамы придерживают под руки. Внизу, на удивление, тихо.

Сердцебиение журналистки с каждым шагом учащается. Она настороженно ступает, нащупывая носками туфель каменные ступени. Анна, робея, спускается, тревога нарастает, винтовая лестница увлекает всё ниже, затягивая в омут неизвестности. Встреча с таинственным страшит и возбуждает одновременно...

*****

Сергей незаметно вылез из багажника, как только поступил сигнал на мобильник. Придерживая дорогую «игрушку» (позволяющую снимать видео с высоким разрешением), он тихонько лавирует между машинами. Мужчине удаётся незаметно прокрасться к большим витражным окнам. Репортёр поднял голову и заглянул внутрь.

Дамы и господа в чёрных балахонах чего-то ожидают в холле. Их лица скрывает традиционная белая венецианская маска Баута. Оператор настроил камеру и незаметно снимает собравшихся. Во главе всей процессии находится высокий господин в красном плаще и такой же белой маске. Он повернул за лестницу, и остальные последовали за ним. Ряженые исчезали один за другим, пока холл не опустел.

Не выключая камеры, Сергей поспешил обойти вокруг дома, выискивая чёрный ход. Он оказался с другой стороны особняка. Парень взбежал по лестнице и дёрнул за ручку двери. На замке. И что же теперь? Все окна тоже плотно закрыты. На второй этаж не забраться, нет ни деревьев возле дома, ни лестницы. Остаётся только один вход. Через парадные двери. Если они не заперты.

Сергей вернулся к месту, откуда вёл наблюдение, – цветочная клумба под окном. Внутри по-прежнему никого. Тишина. Оператор уже собирался двинуться к парадному входу, как вдруг заметил движение. Сверху по лестнице спускаются четыре женщины. Одна из них – с чёрной повязкой на глазах. Если бы не короткая стрижка золотых волос, Сергей ни за что не узнал бы Анну.

Две дамы ведут её под руки, а третья замыкает процессию. Репортёр внимательно наблюдает за женщинами. Как и остальные гости, они прошли и исчезли под лестницей. Сергей всё запечатлел.

Похоже, писательница оказалась права. Это точно не светский раут. Он должен попасть внутрь, чего бы это ни стоило. Сергей подкрался к парадным дверям и потянул ручку на себя. Створка, жалобно скрипнув, подалась. Молодой человек замер на пороге, прислушался, оглянулся по сторонам и вошёл, старательно притворив за собой двери. В роскошном особняке пугающе тихо. Только в левом зале мирно потрескивает огонь в камине.

Если, все они скрылись под лестницей. Значит, там должна быть дверь. Сергей подошёл и осмотрелся. Ничего, кроме маленькой кладовой. Заглянул. В коморке темно, тесно и едва хватает места для одного человека. Мётлы, швабры, рабочая одежда и старая ветошь. Что за фокусы? Сергей вышел в коридор и ещё раз осмотрелся. Провёл руками по стенам, но ничего не обнаружил. Вернулся в кладовую. Пол абсолютно ровный, старые мраморные плиты. Никакого потайного люка с кольцом. Где-то должен быть скрыт рычаг или кнопка. Сергей начал методично обшаривать и гладить руками стены. Кажется, он обыскал всю кладовую – ничего. Взгляд молодого человека зацепился за старую распределительную коробку в углу чуланчика. Открыл крышку: паутина и старые, оборванные провода. Зачем она тут? Попытался снять. Не поддаётся. Попробовал повернуть в сторону, вдоль плоскости стены. Получилось. Коробка скрывает в стене небольшое углубление. Сергей ощупал пальцами нишу и обнаружил потайную кнопку. Кажется, нашёл. Мужчина осторожно надавил, и задняя стенка тихо отъехала в сторону, как дверца шкафа-купе. Молодой человек вглядывается в открывшийся проём. Вниз уводят каменные ступени. Темно, и только редкие тусклые светильники сопровождают крутую старинную лестницу.

*****

Анна слышит только цокот каблуков и тревожное шуршание накидок. Они продолжают спускаться куда-то вниз по щербатым каменным ступеням. Температура воздуха явно опустилась. Лестница кажется бесконечной. Вот уже несколько минут, как Анна осторожно ступает, ничего не видя. Провожатые крепко придерживают под руки.

Женщина больше не предпринимает попыток разговорить придворную свиту. Дамы остаются молчаливы как рыбы. Писательница крайне взволнована, но в то же время ощущает приятное тепло во всём теле. Снаружи кажется прохладно, а внутри горячо. Чувства, подобные сексуальному возбуждению в самом его начале. Возможно, в напиток подмешано что-то схожее с афродизиаком; переживания ощущений предельно обострены.

Наконец, лестница закончилась. Анна и сопровождающие вошли в огромный подземный зал. Писательница поняла, что в помещении они уже не одни. Шорох одежды, шёпот, треск факелов. Блондинка нервно сглотнула. Сердце учащённо бьётся в груди. Женщина представила, как сотни глаз сейчас смотрят на неё. В следующую минуту Анну остановили.

– Сегодня, – раздался в тишине низкий и торжественный мужской голос, – в божественную ночь Осеннего полнолуния мы смиренно будем молить лучезарного Асмодея проявиться и принять от нас дар.

– Опустись на колени, Ann, – незнакомый женский голос раздался у самого уха.

Писательница, повинуясь, исполнила приказание. Колени коснулись какого-то тёплого, упругого покрытия.

– А теперь наклонись.

Анна замешкалась. Чьи-то руки настойчиво понуждают, давят на плечи. Женщина подчинилась и в следующее мгновение шея легла в полукруглое углубление, запястья поместили в предусмотренные для рук пазухи. Кто-то опустил верхнюю часть колодок, щёлкнул фиксатор замка. Теперь, дама лишена возможности подняться, вытащить из отверстия голову, освободить руки. Колени широко развели в стороны. А чтобы пленница не имела возможности свести ноги, к чугунным кольцам, закреплённым в помосте, притянули перехваченные верёвкой лодыжки.

Женщина чувствует: развязывают повязку на голове. Она моргает, перед очами плавают радужные круги, трудно сфокусировать взгляд. Наконец, взор прояснился, дама различает в сумерках зала: карнавальные маски подменяют лица, чёрные балахоны сливаются в единое безликое скопище. Внезапно срывают накидку. Нагота Анны ослепляет, вожделение теплится в сотне жадных до зрелища, глаз.

«О боже... Я была права!» – с ужасом осознаёт писательница. – «Это какой-то культ! Секта, чёрт их дери!», – и она голая, беспомощная, скованна на четвереньках средневековыми путами. Что теперь будет?

– Развяжите меня, немедленно... – уверенный голос оборвался резким болезненным вскрикам. – Ай-й-Й... – когда удар бича, резанув воздух, обрушился на белые ягодицы.

Шок. Ужаленная попа мгновенно вспыхнула огнём. Служительница культа опустилась на колени. Она тихо, но отчётливо нашёптывает, Анна должна смириться:

– Ann, ты нарушаешь порядок священного ритуала. Сохраняй торжественную тишину. И запомни: каждое обронённое слово вернётся тебе «поцелуем» хлыста.

Голос под маской холодный, незнакомый. Но то, как менада назвала Анну, знакомый амулет с изображением глаза, выдали Лидию. Видимо, Баут искажает голос своего хозяина.

– Да вы тут психи все-е-е... – новый удар по ягодицам прервал фразу на полуслове.

После третьего удара, вертя горящей, словно в огне, задницей, женщина осознаёт: положение лишено выбора. Анна подчинилась.

Писательница покрутила головой, насколько позволяют колодки. Помост, на котором находится Анна, плотным кольцом окружают служители культа. Чуть левее высится настоящий каменный трон с вычурной спинкой, она представляет собой рогатого козла с телом мужчины и грудью женщины. На лбу морды вырезана пентаграмма. Руки зловещей фигуры служат подлокотниками, и кажется, что сам Сатана обнимает посвящённого усевшегося на дьявольский престол. Анна много раз видела это изображение на картинках, и вот теперь наяву. Внимание привлекает высокий мужчина в красном плаще. Его лицо – белая равнодушная маска. Господин олицетворяет власть и веру, он есть Верховный Жрец и Чёрный Маг Ордена.

Теперь, Анна всё понимает, сомнений не осталось. Это самый настоящий сатанинский культ, и она попала в логово самого дьявола. Выбраться отсюда невозможно, только Сергей остаётся последним шансом. Удастся ли ему пробраться сюда незамеченным? Анна очень в этом сомневается, но не может себе позволить утратить последнюю надежду.

Прямо перед помостом установлена тренога с массивным контейнером. Одна из стенок конструкции зеркальная. Анна имеет возможность наблюдать своё бедственное положение и то, что происходит за спиной. Писательница не догадывается: внутри контейнера спрятана профессиональная видеокамера с дистанционным управлением. Есть и другие, установлены и замаскированы в зале. Всё, что переживёт в эту ночь пленница, будет добросовестно записано, а затем атрибутировано незримым куратором.

*****

Сергей с опаской спускается по лестнице, соблюдая меры предосторожности. Время от времени молодой человек замирает, прислушиваясь. Где-то внизу он слышит туканье женских каблуков. Примерно на середине пути репортёр почувствовал лёгкий сквозняк по ногам. Он опустил голову и увидел в стене лаз вентиляционной шахты, закрытый старой решёткой. Парень последовал дальше, отзвук шагов всё отдаляется. Наконец Сергей увидел нижнюю ступеньку. Он пригнулся и спустился немного ниже. Осторожно выглянул из дверного проёма: готический подземный зал тонет в сгустившемся сумраке. Фигуры, облачённые в чёрные рясы до пола, сливаются в единую живую, напряжённую массу.

Сектантов, кажется, слишком много, они находятся слишком близко к выходу. Парень просто не сможет пройти дальше, оставаясь незамеченным. Никак...

«Решётка, вентиляция, надо попробовать!» Сергей поспешил наверх, добежал до той самой лестничной площадки и опустился на колени. Дёрнул за прутья, но препятствие лишь слегка зашаталось, а по углам посыпалась кирпичная крошка. «Значит, можно расшатать. Надо действовать». Потихоньку решётка поддаётся всё больше, отсыревшие плинфы дают трещины. Сергей решил, кажется пора и, крепко вцепившись руками в железные прутья, изо всех сил потянул на себя, раскачивая. Парень натужно кряхтит. Решётка медленно, нехотя начинает вылезать из вековой кладки. Всё, вход в лаз свободен.

Отдышавшись, Сергей посветил фонариком телефона в темноту. Проход представляется слишком узким – придётся ползти на карачках. Репортёр повесил камеру на шею и устремился в чёрный тоннель, освещая путь мобильником. Двигаться в такой позе весьма неудобно. Парень прополз метров двадцать и оказался на развилке. Один тоннель уходит влево, другой – вправо. Прикинув своё положение относительно зала, Сергей уверенно свернул налево. Он продвигается медленно и долго, пока не увидел впереди свет. Наконец мужчина добрался до вентиляционной отдушины. Оператор осторожно заглянул в отверстие. Свет исходил от факелов внизу.

Сергей находится как раз над помостом. Мужчина быстро настроил камеру и направил объектив вниз. Его внимание сразу привлекла обнажённая женщина, стоящая на четвереньках, руки и голова закованы в деревянные колодки. Сомнений не осталось: на помосте в этой унизительной позе находится Анна. По короткой стрижке и золотому цвету волос Сергей безошибочно распознал писательницу. Двенадцать больших африканских барабанов окружают ритуальный эшафот, двенадцать жрецов-музыкантов застыли торжественными изваяниями в ожидании начала сакрального представления.

Высота подземелья составляет примерно десять-тринадцать метров или около того. Сергей уменьшил зум объектива, чтобы снять общий план помещения. Факелы освещают только помост с женщиной и каменный престол. Вся остальная часть церемониального зала тонет в кромешной темноте, и определить конечные размеры не представляется возможным. Сергей сфокусировал камеру на эшафоте, продолжает снимать Анну и ряженых в балахоны сектантов. Чёрный Маг в красном плаще величественно восседает на троне. Рядом антикварный геридон, древний бронзовый гонг и стеклянная колба старинных песочных часов покоятся на столике.

*****

Писательница подняла голову. В отражении зеркала она наблюдает, как на помост поднялся невысокий согбенный мужчина в белой маске и чёрном балахоне. Служительница культа сбросила с его плеч накидку. Всеобщему обозрению предстал пожилой негр, изуродованный горбом. В его искалеченном, отталкивающем теле нет ничего необычного, кроме внушительных размеров детородного органа, тяжело болтающегося между ног. Менада, сохраняя достоинство, опустилась перед горбуном на колени. Дремлющий аспид оживился, почувствовав нежные прикосновения. Чуткие пальцы женщины неторопливо стимулируют подрагивающий от похоти уд. Потаённая страсть жрицы напитывает – чёрная плоть на глазах наливается кровью, размеры устрашают.

*****

Сергей увеличил зум объектива, приближая картинку. Жрица, стоя на коленях, самозабвенно надрачивает руками лиловый, вздыбленный агрегат калеки. Парня впечатлили размеры – такие инструменты он видел разве что в порнухе: двадцать семь с лишним сантиметров в длину и не менее семнадцати сантиметров в обхвате. Но более всего молодого человека поразило обилие вживленных под кожу шариков, отчего член напоминает большой кукурузный початок чёрного цвета.

*****

Анна с негодованием и страхом смотрит в зеркало. Сейчас она будет изнасилована этим горбатым уродом, и сомнений в этом не остаётся уже никаких. Как она, порядочная, уважаемая дама, светская журналистка, могла оказаться в подобной ситуации? Происходящее не укладывается в голове. А водоворот событий затягивает необратимо и всё сильнее. Женщина видит: горбун уже навис над беззащитной плотью, и через мгновение чувствует, как горячая головка гиганта касается сжавшейся дырочки заднего прохода.

«Нет! Только не туда!» – с ужасом думает Анна и в страхе сжимает колечко ануса ещё сильнее.

Писательница никогда не позволяла этого раньше. Анальный секс для дамы всегда оставался табу. Женщину страшит боль плюс гигиенические стороны акта, а ещё, воспоминания о религиозных догмах. Никому из своих немногочисленных любовников Анна не позволяла даже фантазировать на эту тему. И вот сейчас это чёрное животное собирается пронзить её девственную попку своим чудовищным жезлом.

Напряжённую тишину разрушил звук гонга, мрачный и зловещий. Анна посмотрела в сторону Верховного Жреца – жилистая рука переворачивает песочные часы. В ту же секунду женщина почувствовала, как железный уд пытается проникнуть в неё. Изо всех сил Анна сжимает ягодицы, стараясь предотвратить насилие. От напряжения кровь приливает к лицу, делая его пунцовым. Но силы слишком неравны, и когда головка, болезненно взламывая неподготовленный сфинктер, проскользнула внутрь, писательница охнула, переживая острую боль. Не дав женщине опомниться, исполинский бугристый чёрный змий, беспощадно растягивая стенки прямой кишки, медленно и натужно погружается в зад.

– Ай-А-А!.. Не-Е-Е-т!.. А-А-АЙ-А!.. – вытаращив глаза и мотая головой, вопит Анна, явственно осязая, как внутри заднего прохода распускает свои ярко-алые лепестки пурпурный цветок обжигающей боли.

Женщина каждой клеточкой трепещущей плоти ощущает рельефные бугорки толстенного фаллоса. Невыносимо мучительно растянув сфинктер, орган с трудом проталкивается в дырочку. Когда живот негра коснулся зада, полностью забив свой чудовищный хер в максимально растянутый анус, Анна, не сдерживая себя, орёт в полный голос. Слёзы непроизвольно брызнули из глаз, и скатываются по пунцовым щекам, капая на помост. Женщине кажется, что она насажена на раскалённый пульсирующий кол, проникающий в самое сердце.

Как только орган чёрного горбуна целиком скрылся в заднице вопящей писательницы, послышались первые густые, утробные звуки барабанов. Они смешиваются в постепенно нарастающий гул. И, словно повинуясь этому завораживающему ритму, огромный бугристый член начал покидать мучительно-растянутый задний проход. Извлечение шишкастого монстра не менее болезненно, чем вторжение. Перевитый венами фаллос истязает, мучительно раздражая стенки кишки и особенно, побелевший от напряжения, сфинктер. Анне представляется, что изнывающее нутро выворачивают наизнанку. Негр вытянул большую часть страшного орудия. Оставил в заднице только головку – и в такт барабанному ритму в ту же секунду вонзил дьявольский уд до упора. Новый пронзительный вопль разносится под сводами зала. Женщина предполагала, что анальный секс – больно, но даже не догадывалась, что это может быть так отчаянно СТРАШНО. Анне кажется, она чувствует каждую клеточку в разрывающейся попе, и эта каждая клеточка вопиет, омываясь новыми волнами невыносимой, мучительной боли. Горбун, повинуясь нарастающему ритму барабанов, увеличивает темп, вбивая каменный кукан в изнемогающий анус. Вперед-назад, вперед-назад, словно механический поршень, не зная усталости, всё быстрее и сильнее.

– А-А-А! хватит, больно-О-О! не могу больше-Е-Е!..

Анна голосит что есть силы, изнемогающее тело сотрясается под мощными ударами горбуна, бархатный голос срывается в визг...

Служительница культа, стоя на коленях рядом с писательницей, ласково поглаживает несчастную по спине. Её тихий вкрадчивый голос нашёптывает в самое ухо:

– Смотри, Ann, смотри и запоминай себя, – и жрица, не давая опуститься, насильно поднимает и больно удерживает голову за волосы.

– Священная боль очистит твою мятежную душу, только так ты сможешь обрести свободу4, принять и познать Асмодея.

Анна видит в зеркале болезненные гримасы, исказившие лицо ещё совсем недавно такой гордой и самоуверенной дамы. Слёзы размазали тушь и грязные ручейки стекают по пылающим, словно в горячке, щекам.

Вот так, безжалостно, на сухую, чёрное животное жестоко и самозабвенно содомирует Анну. Женщина натужно мычит, ревёт и мотает головой, словно пытается отмахнуться, отогнать от себя эти непрекращающиеся терзания. Писательница осознаёт, что ещё чуть-чуть, и уязвлённый анус, не выдержав пытки, лопнет, треснет, порвётся...

Насилие продолжается, прошло семь бесконечных минут, и ритм барабанов достиг своего апогея. А горбун, словно механическая кукла, уже на полном ходу влетает своим могучим, изуродованным органом в задний проход обезумевшей от боли пленницы.

Благодаря выпитому перед церемонией снадобью, Анна не теряет сознания, но особенно остро чувствует физически ВСЁ, что с ней вытворяют. Опьянённый похотью калека полностью выдёргивает член из развороченной дырки, и, не давая сомкнуться, тут же всаживает до предела. Анна прерывисто дышит, она уже не может кричать и только тяжело стонет, натужно подвывая при каждом новом дюжем толчке. Голова женщины в зеркале дёргается, лицо искажено мучительной гримасой – Анна больше не узнаёт своё отражение. Негр отрешённо, словно войдя в транс, продолжает беспощадно содомировать ополоумевшую от пытки жертву. Раскалённый уд терзает, выворачивает и снова сокрушает растраханный задний проход.

Анна даже в страшном сне не могла себе представить, что её девственная анальная дырочка будет принимать в себя такое – монстра чудовищных размеров. А он долбит и долбит: проникает до самого желудка, растягивает прямую кишку и выворачивает наизнанку, вызывая каскад невыносимых мучений. Женщине кажется, что эта пытка продолжается уже целую вечность, а плод этих страданий – нарастающая боль. Но вот последняя песчинка фатальных часов падает в колбу, гулко бухает гонг, стихают растревоженные барабаны. Обжигающий, «дымящийся» член нехотя покидает поруганную плоть. «Неужели – всё», – мысли путаются в голове писательницы. В попе не стихает пожар, кровь бешено стучит в висках, хочется пить.

Анна ощущает приятный холодок. Воздух проникает в натруженное насилием нутро – развороченная дырень, а по внутренней поверхности бедра медленно поползла горячая капля. Вот и вторая капелька скользнула по загорелой ляжке. Дама не желает верить случившемуся. Калека порвал её. К чертям раскурочил маленькую девственную дырочку.

– Открой рот, Ann! – в сознание проникает настойчивый голос служительницы культа.

Прямо перед собой Анна видит монстра, который только что жестоко насиловал её. Чёрный бугристый змий перемазан багровой пеной.

Анна сжала губы и отчаянно замотала головой. «Из попы в рот!? Это так грязно, так унизительно и противно! Нет, никогда этого не сделаю», – думает женщина, набравшись ниоткуда взявшейся решимости. И как ответ на опрометчивое решение, воздух резанул короткий свист. Резкая, острая как скальпель боль заставляет Анну взвыть, а глаза вновь застилают слёзы. После второго удара хлыстом женщина сдаётся и, зажмурившись, покорно раскрывает уста.

– Открой глаза, Ann. Смотри. И шире, ещё шире открой рот, – наставляет жрица, – высуни язык.

Анна видит, но особенно чувствует, как измазанная в крови головка победоносно ложиться на язык. Служительница культа, стоя на коленях, ритмично вздрачивает фаллос.

Не прошло и минуты, как негр закряхтел, дёрнулся, по телу пробежала сладостная судорога, и Анна ощутила как первые горячие, тягучие капли спермы обволакивают язык. Она явственно переживает: услужливо подставленный ротик заполняет терпкое и густое семя. Женщина исключительно остро чувствует характерный привкус. Солоноватый, кисло-горький, и писательнице очень хочется избавиться от всего этого, немедленно. Словно читая крамольные мысли, жрица, выдаивая последние капли, тихо вразумляет, нашёптывая в самое ухо:

– Теперь, Ann, ты должна ВСЁ проглотить. И если хоть одна капля эликсира жизни упадёт, 39 «поцелуев» получит твоя промежность.

Анна холодеет от ужаса, слова прозвучали приговором. Женщина отчетливо понимает, эти люди не шутят и обязательно исполнят страшное обещание. Головка покидает уста, а пленница крепко сжимает губы, боясь проронить хоть каплю. Вязкое семя совершенно затопило рот. Преодолевая отвращение, сдерживая рвотные позывы, писательница делает первый глоток. Она физически ощущает, как тягучая жижа медленно сползает по пищеводу. Спермы ещё достаточно и Анне приходиться сглатывать снова. Только теперь она закашлялась, подавляя нахлынувшую тошноту. Женщина понимает, что спасла себя от наказания. Но ещё очень долго, Анна будет продолжать чувствовать, особенно переживать специфический привкус эликсира жизни.

Представлен ознакомительный фрагмент повести:

«Утраченные иллюзии сомнительной добродетели»

Автор: Storyteller VladЪ

Полный текст книги на ресурсе: ЛитГород