Благодаря нескольким лишним килограммам попка моя была пухлой и широкой, совсем, как у девушки. Тетя Катя пристегнула кольцо на моем ошейнике к карабину, прикрепленному к полу, и женщины некоторое время любовались моей пятой точкой.

— Ты только посмотри на эту жопу, - с некоторым восхищением произнесла Вероника. К этому моменту она уже поднялась с кровати и зашла мне за спину, встав рядом с тетей Катей, все еще проводившей приготовления.

— Да, жопа отличная, - кивнула Лешкина мать. Она нажала кнопку на пульте, с легким жужжанием заработала лебедка, наматывающая цепь, прикованную к наручникам, и я почувствовал, как мои руки начали подниматься вверх, будто их заламывал опытный борец.

Я закричал, но больше от испуга, поскольку оторвать лицо от пола и подняться, чтобы ослабить боль в плечах, не мог. Естественно, кляп и на этот раз отлично справился со своей задачей.

К счастью, в планах тети Кати не было пункта, гласившего о том, что мне нужно выбить руки из суставов, а потому лебедка заглохла в тот момент, когда вызванный натяжением дискомфорт был еще более-менее сносным.

Вероника положила ладони мне на ягодицы и развела их так сильно в стороны, что я почувствовал боль в растянутом анусе.

— Как думаешь, этот козлик уже баловался со своей дыркой? – спросила хозяйка, рассматривая мое очко.

— Все может быть, - пожала плечами тетя Катя. – Не удивлюсь, если он экспериментировал с пальцем или фломастером. Но, думаю, можно считать, что нам досталась целка.

— Это точно. Очко не разработанное. Как его зовут?

— Артем.

— Фу, мне не нравится. Я буду звать его Артемидой.

— Артемида, - медленно проговорила тетя Катя, будто пробуя имя на вкус. – А что, в этом что-то есть. Мне нравится.

— А тебе нравится, Артемида? - хохотнув, спросила Вероника меня и отвесила сильный шлепок по ягодице.

Я замычал от боли, а женщины рассмеялись.

— Видишь, ей нравится, - заключила хозяйка и сказала, - Так, Катенька, доставай чемодан.

Черный чемодан, который тетя Катя поставила на пол рядом со мною, тоже был мне знаком. Признаться, я не удивился, а только сильнее удостоверился в своих догадках. И не скажу, что меня это повесилило.

Будь на моем месте кто-нибудь другой, а я был бы простым зрителем, которому ничего не угрожает, я бы полностью растворился в возбуждении и с упоением дрочил на захватывающее зрелище.

Но я был скован и беззащитен перед двумя извращенками, и понимал, что впереди меня ждут многие минуты жестоких испытаний.

Округлившимися от ужаса глазами я смотрел, как тетя Катя откинула крышку чемодана и извлекла из него скрученную плеть. Затем женщина опустилась на колени перед своей хозяйкой и поклонилась, протягивая Веронике орудие пыток. Короткая юбочка откровенного наряда задралась, к тому же я смотрел снизу вверх, так что моему взору открылось то, что на Лешкиной матери не было трусиков.

Вот только в тот момент меня совершенно не интересовали ее аппетитная попка и текущая от возбуждения пизда (эта сука неслабо возбудилась от предвкушения моих истязательств). Куда больше меня интересовала плетка в обтянутых перчатками руках хозяйки.

— Прошу вас, госпожа, - покорно склонив голову, произнесла тетя Катя.

Взяв плеть за рукоятку, Вероника пропустила гибкую ее часть через сложенные кольцом большой и указательные пальцы, а зачем сделала стремительный пробный замах, обрушив хвост плети на ламинат. От звука, с которым плетка ударила в пол, я невольно поджался всем телом, поскольку уж очень нехорошим он был.

— Отлично, - заключила Вероника еще несколько раз со свистом рассекая воздух бичом. – Думаю, пяти ударов на первый раз будет достаточно. Катенька, считай.

«Пять ударов. Это ничего, это пустяки. Подумаешь, пять ударов», - подумал я с некоторым облегчением, поскольку успел нафантазировать себе их целую сотню. Я уже представлял рассечённую до крови спину, а тут вдруг оказалось, что меня ожидает всего пять ударов. Какая малость. Это я уж как-нибудь переживу!

Первый же удар вернул меня с небес на землю.

— Один, - бесстрастно прокомментировала тетя Катя то, что я бы назвал словами «Полный пиздец».

Если до этого момента крепкие шлепки извращенок по ягодицам я считал болючими, то теперь они в один миг перешли в разряд ласковых поглаживаний.

Бить Вероника несомненно умела, поскольку такой адской боли я в жизни не испытывал. По крайней мере, на тот момент.

Удар пришелся в основном на правую ягодицу и лишь немного задел левую, но было такое ощущение, будто меня пнули под дых, поскольку плеть мигом выбила весь воздух у меня из груди. Я заорал так, что у меня аж в ушах заболело, и дернулся, совершенно забыв об оковах, чуть не вырвав себе руки. Слезы фонтаном выстрелили у меня из глаз.

Не успел я в полной мере осознать чудовищность происходящего, как на мою бедную жопу обрушился второй удар, а затем третий.

— Два. Три, - несколько меланхолично отсчитывала тетя Катя, но если бы я видел ее глаза в этот момент, то от меня не скрылись бы огоньки извращенной похоти, танцующие в черноте расширенных зрачков.

Погруженный в океан боли я даже не слышал свистящих полетов безжалостной плети, и только очередной огненный поцелуй в задницу напоминал о том, что мир вокруг меня все еще существует.

На четвертом ударе я обмочился. Уж не знаю, то ли с каждым новым ударом Вероника вкладывала в замах больше силы, то ли мое тело начинало все стремительнее слабеть. О том, что я обоссался, я узнал только тогда, когда лужа теплой мочи расползлась по полу так широко, что добралась до моего лица.

— Четыре.

Женщины никак не отреагировали на мой позор, но сомневаюсь, что он остался незамеченным. Вероника не спешила с пятым ударом, будто наслаждаясь моментом перед финальной частью.

Я же рыдал, сотрясаясь всем телом, насколько это позволяли оковы, и слезы мои смешивались со слюнями и ссаниной под моей щекой. Я с содроганием ждал, что в любой момент на мою плоть обрушится пятый удар, и с каждой прошедшей секундой мой ужас перед грядущей болью только возрастал.

Но плеть продолжала покоиться в руках хозяйки, а я практически сошел с ума, ожидая страшный миг. Так что, когда Вероника в последний раз опустила хвост плети на мою бедную попочку, я, хоть и забился в агонии, но все же был благодарен ей за то, что она наконец-то прервала пытку.

— Пять, – сказала тетя Катя и подошла ко мне. Женщина не обращала никакого внимания на то, что я помочился на пол ее квартиры. Она отстегнула карабин, удерживающий мою шею, и я немного привстал, чтобы ослабить боль в плечах.

Посмотрев с мольбой в глаза тети Кати, я не увидел в них сочувствия, только возбуждение. Тонкая струйка вагинальной смазки прочертила тонкую линию на коже ее бедра практически до колена. Эту суку возбуждали мои боль и унижения.

— Сейчас ты поблагодаришь госпожу Веронику за оказанную тебе честь пострадать от ее руки, - сказала мне Лешкина мать. Хозяйка тем временем вновь присела на кровать, отложила плетку в сторону и взяла бокал с какой-то желтоватой жидкостью, которая, скорее всего, была шампанским. Не думаю, что из таких емкостей принято пить лимонад.

« Благодарить?!» - изумился я. – « После того, как эта сука выпорола меня, я должен ее благодарить?!»

— Сейчас я выну кляп, а ты будешь послушной девочкой, хорошо? Кивни, если понял меня.

Нехотя я кивнул. А что мне еще оставалось? На языке крутилось много всяких нехороших слов, но смелости их произнести мне не хватало, поскольку я знал, какую боль мне могли причинить, и даже не догадывался, на что еще способны эти две твари.

— Артемида хорошая, - сказала Вероника, отставляя бокал. – Она у нас очень послушная, а потому, если она и дальше будет хорошей девочкой, мы сделаем ей приятно. Да, Катенька?

— Да, госпожа, - отозвалась Лешкина мама, одновременно расслабляя ремень, удерживающий шарик у меня между зубов.

Едва я избавился от кляпа, как с облегчением начал разминать челюсть. Кричать я не пытался, понимая, что мне быстро закроют рот, а потом опять будут мучить.

— Благодари госпожу, Артемида, за то, что изволила отхлестать твою попку.

— Благодарю вас, госпожа Вероника, за то, что отхлестали мою попку, - склонив голову, произнес я. Смотреть в лицо ухмыляющейся извращенки мне было стыдно, но ноющая от боли задница подсказывала, что нужно быть покорным.

— Слов недостаточно, - холодно заявила женщина. – Пусть вылижет мои сапоги.

Тетя Катя снова включила лебедку, и цепь, удерживающая мои руки, ослабила напряжение. Я смог кое-как подползти на коленях к Веронике, удивляясь тому, что, сконцентрировавшись на своей бедной попочке, совершенно не обращал внимания на дикую боль в коленях. Впрочем, пока что я простоял не так уж и долго.

Там, где свет падал на отражающую поверхность сапог Вероники, я хорошо видел лежащую на них пыль. Но испуг придал мне какую-то странную терпимость ко всяким грязным вещам, поэтому я без колебаний высунул язык и начал водить им по лакированной поверхности, очищая ее до блеска.

Я чувствовал себя униженным, особенно в те моменты, когда женщины комментировали мои действия.

— Ты посмотри, Катенька, какой послушный щеночек нам достался, - хихикала Вероника, крутя ножкой.

— Да, Артемида, явно любит работать языком, - отозвалась Лешкина мать.

— Как думаешь, он уже лизал женщинам что-нибудь кроме обуви?

— Даже не знаю. Не думаю, что кто-нибудь, кроме нас, по доброй воли согласиться дать этому ничтожеству хоть шанс на кунилингус.

— Это точно. Такой чмыренок годится только на сосание хуев.

— Да эта шваль и хуй сосать не заслуживает.

— Не спеши, я вот, например, уверена, что Артемида очень быстро всему учится.

— В ваших руках, госпожа, эта сучка, несомненно, станет опытной и послушной, - с некоторым подобострастием сказала тетя Катя.

— Ты думаешь? Что ж, давай посмотрим, на что она способна сейчас, - сказала Вероника, как-то странно улыбнувшись.

Я продолжал вылизывать сапоги хозяйки, а сам слушал их разговоры. И от последней фразы мне стало неспокойно на душе. С каждой секундой надежды на то, что после порки меня освободят и отпустят домой, таяли все быстрее.

— Катенька, ну-ка, покажи мне свою коллекцию страпонов, - сказала женщина таким тоном, будто речь шла о какой-то безделице.

Лешкина мама тут же пододвинула чемодан ближе к госпоже и взяла один из канделябров, чтобы лучше осветить содержимое своего сексуального схрона. Я скосил глаза, чтобы не отвлекаться от полировки сапог, но при этом постараться разглядеть манипуляции тети Кати.

Слово «страпон» вызвало во мне несколько противоречивых эмоций. С одной стороны я испугался за свою попку, поскольку понимал, что Вероника не просто захотела посмотреть на коллекцию секс-игрушек своей работницы, но и испытать их в деле. А с другой – я сразу вспомнил Ваню-Илону и то, как он извивался и стонал, будучи трахнутым в задницу, и почувствовал, легкое возбуждение.

Не скрою, что иногда, прокручивая в голове события того видео, я дрочил, представляя себя на месте сына Вероники. Но допускать, что в реальной жизни со мной может произойти что-то подобное, я не мог и не хотел.

— Ух-ты, сколько у тебя всяких разных, - широко улыбнувшись, изумилась хозяйка.

— Да, я их просто обожаю, - пошло растянула губы в улыбке тетя Катя, - Иногда я просто открываю чемодан, достаю один и дрочу, разглядывая остальные. А иногда ложусь в кровать, высыпаю их на себя и ебу свои дырки, меняя игрушки, представляя себя в окружении множества хуев.

Лешкина мать, придавшись сладким воспоминаниям, блаженно прикрыла глаза. Выражение искренней радости прошло спустя несколько секунд. Женщина резко открыла глаза, ее лицо тут же исказила гримаса ярости, и она зашипела:

— Вы, грязные ублюдки, думали, что я не замечу, что вы копались в моих вещах? – тетя Катя больно шлепнула меня по ягодице. – Я сразу догадалась, что это мой нерадивый сынок решил засунуть свой поганый нос, куда не следует. Он, конечно, пытался блеять какие-то жалкие отговорки, да только меня не проведешь. Несколько крепких ударов по жопе и яйцам, и он расплакался, как ребенок. А дальше знаешь что? Он мне все рассказал. Рассказал, что капался в моих вещах. Трогал их своими грязными руками. Но это еще не все.

Тетя Катя хищно оскалилась:

— Он сказал мне, что ты был с ним. Что ты видел нашу запись.

Я тут же понял, что мои догадки о подставе со стороны друга были полностью правдивы. Но теперь, пережив порку плетью, я, хоть и продолжал на него злиться, но не так сильно, как до этого.

А Лешкина мать продолжала:

— Мой сынок уже очень долго ходил на грани, и вот теперь сделал последний неверный шаг. Я рассказала госпоже Веронике о вашей проделке, и мы решили, что, поскольку вы знаете о нашей тайне, вам пора стать ее частью.

Не забывайте оставлять комментарии и ставить оценки, даже если они негативные! А так же заглядывайте на мой Бусти, там можно прочитать продолжение немного раньше и другие истории

https://boosty.to/nastyabad