Снова наступила зима, и Адель решила, что нашла своего суженого. По словам мамы, он очень приятный, всегда готов пошутить и довольно симпатичный. Что-то в его лице заставило меня скрипеть зубами, но она казалась счастливой, и я списал это на неуместную преданность своему старому другу.

Они начали встречаться осенью, а к февралю он уже жил в ее квартире, и она призналась маме, что скоро ждет кольца. Я не был в восторге от этой новости, но если она счастлива, то я порадуюсь за нее. Потом стали появляться трещины. Он потерял работу и не спешил искать новую. В конце концов, у Адель хватает денег для них обоих. Сначала это были деньги на бензин, пока он ищет работу, потом она подключила его к своему телефонному тарифному плану и оплачивала этот счет. Если они хотели куда-либо сходить, то всегда за ее счет.

Однажды она была на работе не в духе, и я спросил ее, почему. Она рассказала о себе, а потом выпалила:

– Он говорит, что мы с тобой больше не можем вместе обедать. Сказал, что для женщины, состоящей в серьезных отношениях, некрасиво проводить столько времени с другим мужчиной.

Я глубоко вздохнул и постарался не сболтнуть то, о чем думаю, но был довольно резок:

– Мы дружим уже пятнадцать лет, задолго до того, как появился он. Если ты хочешь отказаться от этой дружбы, у меня нет другого выбора, кроме как согласиться, но должен сказать, что это будет отстойно. Я не вмешивался в ваши отношения, но должен сказать тебе вот что: этот парень – неудачник, Адель. Скажи ему, что если он не хочет, чтобы ты ходила на обед с друзьями, то он должен что-то сделать, например, устроиться на работу и самому оплачивать свои счета, а потом все лишние деньги тратить на тебя. Может быть, самому сводить тебя на обед несколько раз в неделю за свой счет? Прости, милая, но карты открыты, и, по правде говоря, я его терпеть не могу. Ты будешь дурой, если выйдешь за него, и, если выйдешь, не жди меня на свадьбе. Удачи, она тебе понадобится.

Я встал и ушел в середине трапезы, и последнее, что видел, – это как она сидит за столом, ярко-красная, с открытым ртом. В следующие несколько раз, когда она звала меня на обед, я отговаривался тем, что слишком для этого занят. Каждый раз, завидев меня на работе, она выглядела так, словно вот-вот расплачется.

Потом случилось это. Мы переживали одну из редких снежных бурь, и я сидел перед камином, попеременно глядя то на пламя, то на снег, падающий снаружи, когда к моему подъезду подъехала машина. Я в недоумении подумал, кто бы это мог выйти на улицу во время этой бури: на земле было около восьми сантиметров снега, а южане не славятся своим умением водить машину по снегу. Я старался держаться подальше от дорог, но не потому, что не умею водить в таких условиях, а потому, что девяносто процентов моих соседей не умеют.

После снегопада я смеялся до упаду, видя все эти машины в кювете. Иногда брал буксировочный трос, ставил машину на полный привод и ездил по округе, вытаскивая людей. Денег не брал, но никогда не отказывался от печенья или торта от благодарных жен.

Открыв дверь, я увидел выходящую из машины Адель, но, вместо того чтобы броситься внутрь, она шла медленно. Я втащил ее в дом и был потрясен, когда она подняла голову. Ее левый глаз был опухшим и уже стал фиолетовым. Она шла медленно потому, что у нее был огромный синяк на ребрах, из-за которого было трудно дышать.

Я усадил ее у огня, снял с нее промокшие треники и свитер, завернул в одеяла и дал полотенце для волос. Потом обнимал ее, пока она не успокоилась.

– Что случилось?

– Мне наконец надоело, и я сказала Трею, чтобы он уходил. Поставила ему ультиматум: «найди работу и начни вносить свой вклад, или между нами все кончено». Сказала, что хочу детей, но не таких, которым уже тридцать четыре года. Все началось с того, что он нашел грузовик, который ему просто необходим, и хочет, чтобы я внесла первоначальный взнос в размере пяти тысяч долларов и записала его на себя. Он очень разозлился, когда я сказала, что нет, если он ему нужен, то пусть он сам зарабатывает деньги на его покупку. С этого момента все пошло кувырком.

Он ушел и вернулся через три часа за рулем грузовика, сказав, что утром я должна отвезти свою задницу в дилерский центр, чтобы отдать им чек и заполнить бумаги. Когда я сказала ему даже не «нет», а «черт возьми, нет», он пришел в ярость. «Готов поспорить, что если бы попросил твой янки, ты бы сделала это ради него!» – «Безусловно, но это не имеет значения. Во-первых, у Эла слишком много гордости, чтобы выкинуть подобный трюк, и у него всегда была работа, еще с пятнадцати лет. н скорее умер бы от смущения, чем попросил бы девушку о чем-то подобном».

Она на секунду расплакалась, но потом успокоилась.

– Тогда он ударил меня по ребрам. Я упала, но поднялась с той латунной лампой, которую ты всегда считал такой уродливой. Он успел подставить мне фонарь на глаз, прежде чем я изо всех сил ударила его по крошечным яйцам. Когда я уходила, он лежал на полу и стонал.

Я тут же позвонил одному из своих приятелей-рыбаков, который оказался полицейским, и рассказал ему о случившемся.

– Ей нужно подать жалобу. Прямо сейчас наши полноприводные машины задействованы, из-за метели у них много работы, но завтра первым делом она должна приехать, если сможет, и оформить все бумаги. Я скажу своим, что вы сообщили по телефону из-за метели, и пусть они присмотрят за ним. Она ведь останется у тебя?

– Она никуда не поедет.

– Хорошо. Сомневаюсь, что он попытается преследовать ее в такую погоду, но будь начеку. Неплохо бы сделать пару снимков и отправить их нам, пока следы свежие.

– Конечно, он не настолько глуп. Спасибо, Хэнк, мы приедем, как только дороги освободятся. Через несколько минут я пришлю снимки.

***

Оказалось, что он глуп именно настолько, а выпитый алкоголь еще больше понизил его ай-кью. Как я уже говорил, я живу прямо на озере, и мой задний двор выходит к нему. Он влетел в озеро, ведя новый грузовик, задев мой грузовик, потому что не смог остановиться. Его закрутило, и он покатился к воде, а когда остановился, задняя часть была уже в озере, и как бы сильно он ни давил на газ, тот не двигался.

Я не верю в оружие, что несказанно забавляет моих новых друзей, и сейчас я подумал, что мне следовало бы их слушаться. Он поднялся на холм, пошатываясь, поскользнулся и три раза упал, прежде чем добрался до двери. Адель вызвала полицию, а те сказали нам не открывать дверь, так что, мы не обращали внимания на его крики и стук. Тогда ему хватило ума войти в мой открытый гараж, и он стал колотить в дверь, крича о том, что собирается сделать с нами обоими.

Мы бы позволили ему разглагольствовать, но он проявил смекалку, достал из ящика с инструментами молоток и начал колотить им в дверь. У меня нет бейсбольной биты или чего-то подобного, зато есть пара новеньких Ugly Sticks (удочек) – разновидность прутов, известных своей прочностью и гибкостью. Я схватил одну из них, и Адель рывком открыла дверь. Я размахнулся со всей силы и хорошенько приложил его по щеке. Он вскрикнул и выронил молоток, закрыв лицо руками, когда Адель врезала второй по его ногам. Его крик стал первобытным, и он, пошатываясь, вернулся в гараж, за ним последовали мы оба. Он свернулся в клубок и стонал, когда мы принялись за него. Не знаю, когда бы мы остановились, но тут подоспел полицейский.

Он осмотрел повреждения моего грузовика, другой грузовик в воде и вошел с пистолетом наизготовку. На полу лежал молоток, на двери были вмятины, и он крикнул, чтобы мы остановились. Я так и сделал, бросив удочку, но Ади успела сделать еще три хороших удара, прежде чем бросила свою. Помощник шерифа быстро надел на него наручники, пока он лежал на полу.

Он бросил на парня взгляд, полный отвращения.

– Чувак, ты что, плачешь? Ну, ты и тряпка! Я бы сказал, что тебе нужно отрастить яйца, но эта женщина, похоже, отбила их у тебя. Сэр, вы арестованы за незаконное проникновение в жилище, порчу личного имущества, попытку взлома и проникновения, нападение на женщину, общее нападение и все остальное, что я смогу придумать по пути от этого места в тюрьму. Твоя жизнь только что превратилась в дерьмо. Теперь не говори ни слова отсюда и до тюрьмы ради защиты твоих прав. Ты понял?

Он оставил его лежать в холодном гараже, пока снимал показания, а потом мне пришлось помочь поднять его и затащить в кузов внедорожника.

Я затащил Адель в душ, чтобы она согрелась, и оставил ей одну из моих футболок и плотный халат. В ту ночь она спала со мной, для безопасности. Но все равно было очень приятно, когда она прижималась ко мне. На следующее утро я проснулся раньше нее и увидел на нашей кухне маму, улыбающуюся как сумасшедшая. Улыбка исчезла, когда я рассказал ей о случившемся.

– Поставь кофе и начинай завтрак. Мне надо заняться кое-какими важными материнскими делами.

Они не выходили, пока завтрак не был готов, и я удивился тому, сколько съела Адель. К полудню большую часть дороги расчистили, и мама отвезла ее домой на моем грузовике, чтобы собрать кое-какие вещи. Она хотела оставить ее у себя некоторое время, пока та не почувствует себя в безопасности.

Домой они вернулись с хмурыми лицами. Мама рассказала мне новости.

– Он разгромил квартиру, сломал мебель и выбросил на снег большую часть ее одежды. Мы разобрали то, что можно было спасти, и еще какое-то время будут работать обе наши стиральные и сушильные машины. Она сообщила об этом управляющим квартирами и рассказала, кто это сделал. Те хотят взыскать с него ущерб, нанесенный стенам и кухонной раковине, но, похоже, по окончании срока аренды залог Адель не вернут.

***

Нападение произошло в пятницу, так что, засранец предстал перед судьей только в понедельник, а когда предстал, то чуть не упал в обморок, когда ему зачитали обвинения. Автосалон, у которого он взял машину, преследовал его, потому что за два дня, которые потребовались эвакуатору, она полностью ушла под воду, совершенно уничтожив двигатель и стоимость машины. Даже если бы ее починили, ее пришлось бы продавать по утилизации, а большинство банков не дадут кредит по утилизации. Грузовику было три года, и его стоимость оценивалась в 34 000 долларов.

Обвинение в незаконном проникновении было переведено в категорию тяжких преступлений, что было гораздо серьезнее. Ущерб, нанесенный моему грузовику, составил шесть тысяч, а поскольку на грузовике, который вел он, были дилерские номера, ремонт был вынужден оплатить дилерский центр, что они тут же присовокупили к своему иску. Ущерб, нанесенный квартире, составил четыре тысячи за ремонт, а ее мебель и личные вещи оценили в три тысячи.

Затем последовали обвинения в нападении – в этом штате нападение на женщину является по-настоящему серьезным делом. Добавьте к этому два обвинения в покушении на нападение, попытку взлома и проникновения, и он оказался в верховья ручья (в полной жопе), не имея даже лодки, не говоря уже о веслах. Его залог был установлен в размере 200 000 долларов, и он никак не мог его внести, даже те 10%, которые потребовал бы поручитель.

Судья спросил его, почему он весь в фиолетовых полосах, а когда узнал причину, то едва сдержал смех.

– Рыболовные удочки? Парень, твое лицо выглядит так, словно его пропустили через мясорубку. Надеюсь, со временем они потускнеют.

Многие не потускнели. Когда пять месяцев спустя он предстал перед судом, на его лице и руках все еще оставались следы, а на теле – гораздо больше, скрываемое одеждой. Он не мог позволить себе адвоката, и государственный защитник сказал ему, что лучшим вариантом будет признание вины. Окружной прокурор объединил все тяжкие и снял некоторые менее тяжкие обвинения, но ему придется отсидеть четыре года, прежде чем он получит право на условно-досрочное освобождение. Когда все участники процесса подали на него гражданские иски, против него было вынесено множество решений. Когда он выйдет на свободу, у него будет долгов на около 120 000 долларов.

Никто из участников процесса не верил, что увидит хоть цент, если только он не выиграет в лотерею или не унаследует кучу денег, но это не позволит ему получить что-либо, требующее выплат, в течение как минимум семи лет.

***

Адель пришлось пройти курс терапии из-за своего страха. Прошел почти год, прежде чем она смогла вернуться к нормальной жизни. Она купила пистолет, прошла курсы безопасности и скрытого ношения и почти везде ходит с оружием. Даже купила себе специальные карманные кобуры, которые позволяют стрелять, не вынимая оружия.

Мама оставила ее у себя на шесть месяцев, и она проводила много времени со мной, ночуя в гостевой комнате. Обычно это длилось примерно до полуночи, после чего она проскальзывала в кровать и прижималась ко мне. Это меня всегда радовало и печалило одновременно.

Однажды вечером, когда у меня гостила женщина, с которой я встречался, Адель пришла без предупреждения. К тому времени у нее был свой ключ, поэтому она просто отперла дверь и вошла. Мы с Банти (это прозвище она получила за то, что была столь же маленькой, как цыпленок Бантам) были в самом начале того, что, как я надеялся, должно было стать очень приятной ночью. Я снял с нее топик и прижал ее руки к бокам, нежно покусывая ее крошечную грудь. Я мог поместить в рот всю ее грудь, если сосал достаточно сильно, в чем я усердно упражнялся. Она кричала и угрожала сделать со мной что-то плохое, но едва я брал ее в рот, все это сводилось к воркованию.

Адель что-то крикнула мне, войдя и взглянув на нас, развернулась и выбежала. Мне пришлось закрыть за ней дверь. Банти проводила меня недобрым взглядом, желая узнать, почему у этой сучки есть ключ от моего дома.

Когда я рассказал ей историю моих долгих отношений с Адель, начиная с начальной школы, и о том, что ее муж был моим лучшим другом, она успокоилась. В конце я рассказал об инциденте, из-за которого у нее появился ключ, чтобы у нее всегда было безопасное место. Она хихикнула.

– Мой герой! Кто бы мог подумать, что удочка может стать столь грозным оружием?

– Если ее бывший и не знал, то теперь знает. Полицейские сказали, что кое-что из того, что мы нанесли, останется навсегда. До конца жизни, в тюрьме и на свободе, каждый раз, когда он задумается о том, чтобы сделать какую-нибудь глупость, надеюсь, ему станет больно.

– Позвони ей и скажи, чтобы она вернула свою задницу сюда. Хочу познакомиться с твоей сестрой.

Потребовался целый час, чтобы уговорить ее вернуться в дом. Банти встретила ее у дверей, крепко обняв и поцеловав в щеку, и прошептала на ухо:

– Он может быть немного сварлив. Твое возвращение нарушило все его планы. Что ж, я слышала, что отсроченное удовлетворение делает его слаще. Урок, который ему придется усвоить.

Ади покраснела и захихикала, а когда они вошли в дом, держась за руки, я понял, что меня ждет долгая ночь. Они все еще хихикали, делились секретами, приступая к третьей бутылке вина, когда я сдался и отправился спать.

Утром встал рано, поэтому поставил вариться кофе, а затем разбудил Банти крепким поцелуем и шлепком по заднице.

– Вставай, лентяйка. Завтрак будет готов через тридцать минут.

Она застонала и попыталась закутаться с головой, а я стащил плед с кровати, любуясь ее упругим маленьким телом в крошечных трусиках и ночной рубашке. Она зарычала, но я подхватил ее на руки и еще раз поцеловал, а затем указал на три таблетки ибупрофена и стакан воды на тумбочке.

Она проглотила таблетки и запила их водой.

– Дай мне час перед завтраком. Пойду, подниму вторую твою подружку. Надеюсь, она чувствует себя так же плохо, как и я.

Я повозился, выпил кофе, потом поставил другой кофейник. Послышался шум душа и несколько стонов, и они вошли на кухню. Банти была одета в новую ночнушку с трусиками, а на Ади, насколько я мог судить, была только одна из моих футболок. Они хихикали, глядя на мое лицо, и дразнили меня без жалости, пока завтракали.

– Сегодня днем мы отправимся кататься на лодке. Будь готов.

Затем они надели шорты и футболки, запрыгнули в машину Ади и уехали. Немного погодя я увидел машину на подъездной дорожке моей матери и стал размышлять, оставят ли они в покое бедного Хайрема. Он въехал к ней несколько месяцев назад, и только на прошлой неделе я обратил внимание на новое мамино кольцо. С камнем. Хайрем был довольно успешен и склонен баловать маму, если она ему это позволяла.

Через пару часов они пришли, смеясь.

– Мама выходит замуж!

Адель усмехнулась.

– И что же ее выдало? То, что ее левая рука практически волочится по земле от веса камня на пальце? И то, что в последнее время у нее очень хорошее настроение? Не могу ничего добиться от вас, девочки, да?

Они закатили глаза и начали обсуждать свадебные планы. Мама и Хайрем спустились к нам и объявили, что едут с нами, так что, мы отправились в путь с большими надеждами и холодильником, полным вина и пива. Хайрем выпил столько, сколько я никогда не видел, и мы разговорились.

– Нервничаешь?

– Безусловно. Твоя мать – настоящая женщина, и надеюсь, в будущем я смогу сделать ее счастливой.

– Для этого слишком поздно, ты уже сумел сделать ее такой счастливой, какой я не видел с тех пор как не стало отца. Я прямо слышу, как она вздыхает и смотрит на меня большими глазами.

– Знаешь, очень жаль, что твоя бедная мама выходит замуж раньше тебя. Похоже, в плане внуков мне придется зависеть от Лизы и Джерри. – Это дети Хайрема от его первого брака.

Он усмехнулся.

– С другой стороны она уже забрала двоих детей у Лизы. Большую часть вчерашнего дня она провела с ними за выпечкой и учила их называть ее бабушкой, улыбаясь каждый раз, когда они это говорили. Тем не менее, перед нами – две прекрасные женщины. Любая из них станет отличной невесткой. Подумай об этом.

– Черт, и ты туда же? Мне хана.

***

Банти и Адель стали лучшими подругами. На самом деле, я немного завидовал тому времени, которое они проводят вместе. Они стали отличной парой. Адель – крупная девушка с длинными светлыми волосами, а Банти – миниатюрная: метр пятьдесят два и весит сорок четыре килограмма. Она коротко стрижет свои черные волосы, что подчеркивают бриллиантовые шпильки, которые я подарил ей на день рождения.

Мы познакомились на одном из корпоративов. Она – продавец, но их пригласили, и ее выбрали для демонстрации флага. Сначала я подумал, что она – ребенок, пока она не повернулась, и я хорошо не рассмотрел ее тело, облаченное в простой топ и шорты, и первое, что пришло мне в голову: теперь я знаю, как выглядит богиня, оставленная надолго в сушилке. Этот образ заставил меня ухмыльнуться, и она улыбнулась в ответ.

Моя помощница, что была хорошей приятельницей моей мамы, представила нас друг другу. Мама втянула ту в свое стремление женить меня, и время от времени мне приходилось очерчивать границы, которые она тут же переступала, ухмыляясь.

– Ты меня не уволишь, сам же сказал на днях, что я лучше всех справляюсь со своей работой. Кроме того, если ты это сделаешь, твоя мать сделает твою жизнь невыносимоой, пока ты не вернешь меня обратно. Она считает, что мне нужно повысить зарплату, может, ты захочешь обсудить это с ней. А теперь, как я уже говорила, молодая Сейрра, новая сотрудница в бухгалтерии, она – просто милашка. И тоже одинок. Готова поспорить, она будет рада, если кто-нибудь покажет ей окрестности.

– Тогда организуй это, только не со мной. Она работает не на меня, а на своего босса, и если мы с ней сблизимся, а потом разойдемся, может случиться что-нибудь плохое. Я не стану ловить рыбу в пруду компании.

Она вздохнула.

– Бев говорила, что ты упрям. Забудь о Сейрре, в этом городе много женщин хотели бы тебя.

– Меня?

– Да, тебя или кого-то на тебя похожего. Молодой, профессиональный, сделавший хорошую карьеру, с хорошим домом и зарплатой. Да и глаза у тебя неплохие. В общем, ты – неплохой кандидат в мужья. Несколько очков теряешь из-за того, что ты – янки, но уверена, что они готовы приложить усилия, чтобы тебя обучить.

Но, несмотря на это, я все равно хотел познакомиться с этой сексапильной девчонкой размером метр с кепкой. Она, казалось, была рада познакомиться со мной, а затем повернулась к Глэдис.

– Я – двадцать третья или четвертая?

Глэдис покраснела, и это показалось мне оригинальным.

– Двадцать шестая, но меня это не волнует.

Алисия – настоящее имя Банти – улыбнулась моему замешательству.

– Именно столько раз тебя знакомили с подходящими молодыми девушками. В твоей компании делают ставки, разные. Каким окажется счастливое число, как скоро ты женишься, время и пол первого ребенка...

– Господи! Да вы, ребята, тут развлекаетесь.

Она пожала плечами.

– Городок маленький. Здесь мало что происходит. Перейдем к делу. Мне – двадцать семь, я никогда не была замужем, у меня три брата и одна сестра, есть хорошая работа и, конечно, я очень сексуальна в постели.

– Полезная информация. Уверен, обо мне ты знаешь все, вплоть до размера нижнего белья, но я расскажу о главном. Мне тридцать четыре, был один раз женат, и закончилось это не очень хорошо, у меня в собственности дом на озере, люблю рыбачить и проводить время на воде, и, если мы станем встречаться, уровень твоей сексуальности я определю из первоисточника.

– Ты предпочитаешь трикотажные боксеры с талией восемьдесят шесть. Озерная рыбалка для тебя скучна – лучше ручей и спиннинг. Предпочитаешь охотиться на рыбу, нежели просто сидеть в лодке, потягивая пиво и надеясь, что на твоем крючке что-нибудь покончит с собой.

– Что ж, тогда мы останемся при своем мнении. Есть что-то успокаивающее в том, чтобы сидеть посреди ночи и слушать звуки природы под полной луной. Если ты – сталкер, упорный преследователь, то я – скорее хищник, сидящий в засаде, знающий характер и привычки своей жертвы и молча ожидающий возможности нанести удар без предупреждения.

– Тогда я стану внимательно следить за тобой, не хотелось бы попасть в ловушку. Давай возьмем воды, найдем тенистое местечко и обсудим все поподробнее.

Я усмехнулся.

– Типичная южанка, предпочитающая вести дела в тени, когда жарко, и на солнце, когда холодно.

– Практичность вырабатывалась веками.

Я повернулся, чтобы поговорить с Глэдис, но обнаружил, что ее нет.

– А куда делась Глэдис?

Я до сих пор вижу ее ухмылку.

– Наверное, решила сказать тому, кто выбрал 26, что скоро он станет намного богаче.

Так начались наши отношения. Мы проговорили еще с час, пока ей не настало время уходить. Я встал, чтобы попрощаться, и она бросилась ко мне в объятия, осыпая поцелуями. После отстранилась и усмехнулась.

– Просто ради пробы! У тебя нет покалывания в губах? Я старалась быть осторожнее, не хотела, чтобы ты обжегся при первом контакте.

Я все еще пытался подобрать ответные слова, когда она убежала.

Обернувшись, я увидел Глэдис и шесть офисных дам, ухмыляющихся мне вслед.

– Ни слова, Глэдис, – сказал я, уходя, услышал смех и посмотрел на нее, заметив, что она достает свой телефон. Мама получит полный отчет еще до того, как я сяду в свой грузовик.

***

Банти появилась в следующую среду. Я поднял голову и увидел, что она стоит в дверях. От ее улыбки мне стало приятно.

– Давай, ты сводишь меня на обед. Куда-нибудь в хорошее место – знаю, ты можешь себе это позволить. О, и когда будем проходить мимо Глэдис, жди большого поцелуя. Я уже начала метить свою территорию.

Это был действительно грандиозный чмок, и когда она меня отпустила, я ухмыльнулся Глэдис.

– Вернусь попозже. Глэдис. Пошли СМС, если что-либо случится.

Она пробормотала: «да, босс», нашаривая свой телефон.

– Глэдис? Если моей маме понадобится со мной связаться, я – в «Хани Хог».

Алисия все еще смеялась, когда мы вышли за дверь.

Обед перешел в ужин. Я отвез ее в ближайший большой город, ибо выбор развлечений в маленьком был, мягко говоря, невелик. Думаю, ей понравилось театральное представление в зале перед обедающей публикой, и прежде чем отправиться домой, мы немного прогулялись. Она ощущалась очень хорошо, будучи со мной под руку, несмотря на разницу в росте.

В течение следующих нескольких недель мы много разговаривали и переписывались. Я почувствовал, что мы достигли какого-то рубежа, когда она пригласила меня на воскресный ужин (для нас, не южан, – обед), чтобы познакомить со своими родителями.

Думаю, я им понравился. Ее отец развернул кухонное оборудование, и на гриле были приготовлены пять бостонских батонов, а также три цыпленка и грудинка.

– Не стоит разводить огонь ради всего лишь пары окурков, – сказал он мне, когда я ворошил угли, а он занимался мясом. Я наблюдал и учился, потому что хотел иметь возможность повторить то, что он делает. Мы говорили о разного рода натирках для мяса и любимых соусах. Он был удивлен, что я предпочитаю вариант с хлопьями из уксуса и перца сладким пьемонтским соусам.

Мы пробыли с ним минут сорок пять, прежде чем перед нами предстала очень разъяренная женщина.

– Хватит, папочка. Отпусти его, мама до него еще не добралась.

Он поцеловал ее в щеку и усмехнулся.

– А он неплох, милая, для янки.

Я подумал, не является ли это знаком одобрения.

Мать Алисии – почти столь же миниатюрна, как и она сама, но у нее – светлые волосы. Она мила и непритязательна, но, когда разговор закончился, я понял, что именно таковы методы допроса в Гестапо. Она мило улыбнулась и поцеловала меня в щеку, сказав, чтобы я шел помочь ее мужу, пока они будут готовить гарниры.

Я взял пару «медвежьих когтей» (датских миндальных булочек с начинкой из фруктового джема) и начал отщипывать от них, пока он нарезал грудинку. Цыплят он пока не трогал, и когда появились ее братья, это напомнило мне документальные фильмы о гиенах, разделывающих тушу.

Насытившись, все уселись в качалки и кресла на крыльце. Банти подвела меня к качелям, где она могла ко мне прижаться. Мы говорили обо всем на свете, и речь зашла о рыбалке. Неожиданно выяснилось, что ее братья, их жены, а в случае с одним из них и девушка, в ближайшую субботу собираются отправиться на «нашей» лодке. Папа и мама собирались плыть с нами в следующую субботу.

Позже, провожая ее домой, я не мог удержаться от того, чтобы не подколоть:

– «Наша» лодка?

– Да, глупый ты мужчина, наша лодка. Мне нужно, чтобы ты привык к тому, что я вцепилась в тебя всеми когтями и не собираюсь отпускать.

– А у меня есть право голоса?

– Да. Тебе нужно научиться довольно часто говорить: «да, дорогая». Но если не способен чувствовать то, что чувствую я, отвези меня домой. В противном случае мы сегодня же будем спать в твоем старом – моем «новом» – доме. Это намек на то, что я предлагаю.

Не знаю, когда она потеряла лифчик, но расстегнула блузку и показала такую пышную грудь, какой я еще не видел. Грудь, может, была и небольшой, но соски казались огромными, торчащими не меньше чем на пару сантиметров. (На самом деле это не так. Там было ровно 1, 9 сантиметра. Я измерял.) Схватив одну из моих рук, она накрыла ею свою ближайшую грудь. Я крепко вцепился в сосок, в то время как она мурлыкала, поглаживая через шорты мою эрекцию. На ощупь та была тверда настолько, что ею можно было забивать гвозди.

Ее одежда так и не попала внутрь дома. На следующее утро мне пришлось выходить, собирать ее и прогревать в сушилке. Может, она была и маленькой, но очень гибкой, и завязывала меня в узлы. Прелесть маленькой женщины в том, что с ней можно обращаться как с куклой, и Банти поощряла меня:

– Да, так. Пользуйся мной, бери что хочешь! Никогда не проси у меня киску! Теперь она – твоя, и если тебе не хватает мужественности, чтобы ее взять, ты ее и не заслуживаешь.

На следующее утро я проверил эту теорию, разбудив ее, взяв в рот сосок.

– Милый, мне надо в душ...

– Что тебе надо, так это перестать болтать, пока я буду тебя трахать. – Я шлепнул ее по крошечной попке, чтобы это подчеркнуть.

Она прижалась ко мне.

– Этого никогда не случится. Если ты все будешь делать правильно, я закричу как баньши, а если тебе не захочется слушать мои грязные разговоры, то придется заткнуть мне рот.

Сеанс был довольно долгим, и она знала слова, которые заставили бы покраснеть дровосека, но в конце уже ворковала, а когда мы закончили, она вздохнула и обняла меня.

– Люблю тебя, детка.

Тут до нее дошло, что она сказала, и она вскрикнула, убежав в ванную. Я влетел прямо за ней, а она попыталась спрятаться в душе.

– Скажи еще раз!

– Я... я не хотела...

Я шлепнул ее по жопе, и она завизжала, но не от удовольствия.

– Если не хочешь иметь красную задницу, повтори еще раз!

– Я... хнык... люблю тебя. Прости.

– Мне стоит надрать тебе задницу до синевы за то, что ты извиняешься. Если бы она не была столь прекрасна и не нравилась мне настолько сильно, я бы так и поступил. А теперь послушай меня. Ты будешь повторять мне это как минимум каждые полчаса, пока я не отвезу тебя домой, поняла? Когда решу, что ты говоришь это серьезно, я скажу тебе в ответ то же самое.

К тому времени она уже вовсю плакала, поэтому я включил душ и осторожно обмывал ее, пока она шмыгала носом, целуя разные части тела, просто чтобы убедиться в их чистоте. К тому времени, когда мы закончили, Банти пришла в себя и снова заулыбалась. Она надела одну из моих рубашек, и та доходила ей до колен. Я отметил, что застегнута была лишь одна пуговица.

Зазвонил ее телефон, и она усмехнулась.

– Я люблю тебя.

– Уже лучше. Ну, что, завтракаем?

Она хихикнула и забегала по кухне, знакомясь с ней, пока я заканчивал готовить.

Глядя на свою тарелку, она усмехнулась.

– Кукурузная каша?

– Мне нравится ее вкус. Заткнись и ешь.

Когда мы мыли посуду, раздался звонок в дверь.

– Я открою!

Она сорвалась с места, я – сразу за ней. По крайней мере, она застегнула рубашку. Там стояла мама и вопросительно смотрела на нас, а потом усмехнулась.

– Представь меня, милый.

Меня лишили этой возможности. Ее за руку схватила Банти.

– Привет, мам. Я – Алисия, но большинство называет меня Банти из-за моего размера. Я – твоя будущая невестка, когда твой сын достаточно поумнеет, чтобы сделать мне предложение.

Мамина улыбка расплылась по лицу, и она обняла ее.

– Иногда он слегка тормозит, дорогая, но обычно добирается туда, куда ему нужно.

Она остановилась, чтобы поцеловать меня в щеку.

– Сделай нам свежий кофе, милый. Мы с Алисией можем задержаться. Уверена, у тебя есть какие-нибудь неотложные дела снаружи, которые нужно сделать в течение часа или около того, верно?

Черт. Меня изгнали из собственного дома, но каждый хороший генерал знает, что, когда он в меньшинстве и без оружия, лучший вариант – покинуть поле боя, поэтому я поставил кофейник и пошел мыть лодку.

Когда я поднялся с причала, мама уже выходила за дверь. Она улыбнулась и поцеловала меня в щеку. Затем предупредила:

– Не облажайся.

Банти заулыбалась, но не успела она заговорить, как снова зазвонил телефон.

– Я люблю тебя.

Я обнял ее и поцеловал в щеку.

– Я тоже тебя люблю, детка. Вы с мамой уже назначили дату?

Когда она перестала плакать, я опять ухмыльнулся.

– Нет. Мы должны договориться с моей мамой. Позвоню ей прямо сейчас. Мы будем в доме с мамами до вечера, так что, закажи еду на вынос, и к шести все мы будем у тебя.

Затем она вышла за дверь и ушла. Я отправился на лодку, поплыл без всякой цели, размышляя о жизни. Потом решил, что судьба дарит мне золотой шанс на счастье, и я должен быть уверен, что удачно им воспользуюсь.

Китайскую еду принесли сразу после моего возвращения, а через пять минут они уже входили в дверь. Бинокль же. С ними было подкрепление: Адель и старшая сестра Банти. Она была первым ребенком, а Алисия – последним, так что, между ними – восемь лет. Она тоже ростом около полутора метров. Я улыбнулся Алисии.

– Может, им стоило дать тебе прозвище Ранти (коротышка).

Надеюсь, что отпечаток ладони на моей щеке исчезнет до того, как мне придется идти на работу.

***

К тому времени, как я пришел на работу, все уже было известно. Пришло письмо от одного из менеджеров, который благодарил меня за решительность. Похоже, именно он поставил на 26.

Глэдис крепко меня поцеловала.

– Не забудь сказать всем, что это я тебя познакомила. Когда свадьба?

– Не знаю. А разве девочки не звонили тебе вчера вечером, чтобы узнать твое мнение? Я просто появлюсь, когда мне скажут.

Она слегка расцвела.

– Мы думаем о последних выходных в июне. К тому времени будет довольно жарко, но мы сможем с этим справиться. Вот твое решение.

Что ж, похоже, я больше не управляю своей жизнью. Меня это раздражало, и не помогало то, как они проталкивают свои планы. Прошло две недели, и мне опять стали рассказывать о свадебных планах мама, сестра, Адель, Глэдис и еще некоторые, кого я точно не знал. Они дважды спрашивали мое мнение, а потом смеялись, переча мне, и мне вдруг надоело. Я подошел к двери.

– Куда ты? Мы еще не закончили.

– Во-первых, я не знаю, куда, просто ухожу подальше отсюда. И мы гораздо ближе к завершению, чем ты думаешь. Алисия, где твое кольцо? Я хоть раз спросил: «Алисия, ты выйдешь за меня замуж?» Давай не будем гадать. Нет, у тебя нет кольца, и нет, я никогда не задавал такого вопроса. Ты просто предположила это и ушла. А потом все вы проехались по мне, как трамвай по монетке на рельсах, и ждете, что я лишь кивну и скажу: «да, мэм»? Этого не будет. Ни сейчас, и никогда. Тебе нужно подумать об этом несколько дней и вернуться ко мне. Подумай хорошенько.

Их глаза становились все шире, и обе матери и Алисия выглядели так, словно вот-вот упадут в обморок. Я вышел за дверь и уехал, оставив колеи на траве, потому что они перегородили мне дорогу. Готов поспорить, что когда они пытались позвонить мне, то почувствовали себя очень глупо, когда трубка обнаружилась на кофейном столике.

Прежде чем вернуться, я отсутствовал четыре дня, отпросившись с работы и взяв два дня отпуска. Мне потребовалось три раза сходить к банкомату, чтобы оплатить новый гардероб и пару номеров в мотеле. Я поехал на север, решив, что они ни за что не станут смотреть в ту сторону. Меня удивило, когда на третий день меня остановила женщина-полицейский из штата, проверяя регистрацию и права.

– Сэр, вы знаете, что вас объявили в розыск как пропавшего?

– Нет, совсем не знаю. Что значит, я пропал? Я – совершеннолетний, у меня нет никаких привязанностей, почему кому-то должно быть важно, где я нахожусь? Моя компания знает, потому что я взял отпуск, но они – единственные, перед кем я должен отчитываться.

Она отступила назад, почувствовав в моем голосе раздражение, затем вернула мне документы.

– Прекрасно, сэр. Я отменю объявление о пропаже человека. Не знаю, что творится в вашей жизни, и, честно говоря, это – не дело штата, но кто-то был достаточно обеспокоен, чтобы заполнить заявку. Возможно, было бы неплохо позвонить домой, но это – ваш выбор. Ведите машину осторожно и всего хорошего.

Когда я отъехал, она уже говорила по рации, а я развернулся на следующей эстакаде и поехал обратно тем же путем, что и приехал сюда.

Когда в среду я вошел в двери офиса, выражение лица Глэдис было бесценным.

– В мой кабинет, немедленно. И оставь свой мобильный телефон в ящике стола, если хочешь продолжать работать здесь, Глэдис.

Я смотрел, как она берет его и убирает в стол. Она выглядела так, словно собирается на казнь, когда я заставил ее сесть.

– Несколько новых правил, Глэдис. Ты мне нравишься, ты отлично справляешься со своей работой, и тебя будет трудно заменить. Но если станешь лезть в мои личные дела, если будешь рассказывать маме и Алисии о каждом моем шаге, это случится. Поняла?

Она выглядела совершенно несчастной, но кивнула головой.

– Недостаточно. Мне нужно, чтобы ты сказала это вслух.

– Обещаю. Все, что происходит в офисе, останется в офисе, и я больше никогда не буду вмешиваться в твою личную жизнь.

– Спасибо, Глэдис. А теперь напомни, что я пропустил.

Пока мы говорили о делах, она расслабилась, и перешла к устранению мелких возгораний, которые случились, пока меня не было. Через час она мне позвонила.

– Реджи хочет с тобой встретиться, когда у тебя будет время.

Реджи – директор фабрики, и «когда у тебя будет время» означает «немедленно».

Он спросил, как прошел мой отпуск, предложил кофе, а затем показался необычно нервным.

– Послушай, Эл, я не хочу вмешиваться в...

– Кто из них тебя доставал? Мама? Алисия? Глэдис?

– Никто из них. Мне Хайрем черкнул о том, насколько расстроен...

Он остановился, удивленный тем, что я встал.

– Знаешь, Реджи, ты мне нравишься, и мне нравится здесь. Для меня это – работа мечты. Но я дал себе клятву, что, если моя личная и профессиональная жизнь когда-нибудь сплетутся, я уйду и от того, и от другого. Двух недель будет достаточно? Если нет, могу дать тебе месяц, но не более. Я отправлю тебе и отделу кадров заявление, как только вернусь за свой стол. До свидания, Реджи.

Его глаза расширились, и он неуверенно бормотал что-то, пока я шел на выход. Он позвонил мне, как только я вернулся в свой кабинет, и я включил громкую связь, роясь в своих папках, отбирая все личное.

Он перешел от мольбы к требованию, и я рассмеялся.

– Чем ты мне угрожаешь, Редж? Моей работой? Этот корабль отплыл тридцать минут назад. Надави на меня, и я пойду в корпорацию и там спрошу, с каких это пор личная жизнь сотрудника стала интересна вице-президенту. Как, по-твоему, это проканает?

Он бросил трубку.

Глэдис расплакалась, когда я вышел в конце рабочего дня из кабинета. Потом начала извиняться.

– Можешь перестать, Глэдис. Я знаю, что ты не желала мне зла, и не держу зла на тебя, потому что, думаю, ты и впрямь считала, что преследуешь мои интересы, но извлеки из этого урок. Неважно, кто это будет в будущем, но подумай хорошенько, прежде чем вмешиваться в его жизнь. До завтра.

Я знал, что мама будет следить за мной, но прошло два часа, прежде чем она набралась смелости прийти. Она выглядела такой нерешительной, какой я ее никогда не видел, ее волевой характер на время приглушился.

– Привет, мам, – сказал я, открывая дверь и целуя ее в щеку. – Кофе хочешь?

Слезы начали капать еще до того, как кофе был сварен.

– Мы все испортили?

– Не совсем, но с началом ты отлично справилась. Неужели подумала, что меня можно приневолить?

– Я все время забываю, что ты – такой же, как твой отец. Довольный, покладистый, пока что-то не пойдет вразрез с твоими убеждениями. Никому из нас не пришло в голову, что ты можешь отреагировать именно так. Бедная Алисия разбита. Всю неделю она не работала, потому что могла лишь плакать. Ты все еще ее любишь?

– Да, но, похоже, свое эго она любит немного больше, чем меня.

– Не говори так! Эта девушка любит тебя всем сердцем и душой. Если бы ты сейчас сказал ей, что хочешь, чтобы она надела мешок из рогожи и вымазала лицо грязью перед алтарем, она бы так и сделала, лишь бы это означало свадьбу.

– Интересный образ. Дай минутку подумать. Нет, мне это не нравится. Есть еще что-нибудь?

– Только вот это.

От пощечины у меня зазвенело в ушах и помутилось в глазах.

– Если она тебя бросит, ты это заслужил. Действуй для разнообразия сердцем, а не логикой. Да, мы все увлеклись, но думаю, что ты устроил нам встряску, которую никто из нас никогда не забудет, вернув в реальность. Я люблю тебя, сынок, но в эту минуту ты мне не очень нравишься.

Я все еще пытался собраться с мыслями, когда она захлопнула за собой дверь, полагая, что я с ней согласен. В эту минуту она мне тоже не очень нравилась.

Через двадцать минут я позвонил Банти и услышал, как она ахнула, осознав, что это я.

– Ко мне домой. Сей час же. Если хочешь сохранить наши отношения.

***

Прошло пятнадцать минут, и я увидел, что она разговаривает по телефону, выходя из машины. Несомненно, узнавала новости от мамы.

Ее волосы были всклокочены, глаза тусклы, а одежда, казалось, просто висит на ней. Я открыл дверь, и мне вдруг пришло в голову, что мне надоело видеть страх в глазах женщины, когда та со мной разговаривает. Я указал ей на диван, и в ее глазах появились слезы, когда я сел в кресло.

– Итак, что же мы вынесли из этой неразберихи, Алисия?

Это ее сильно задело. Я никогда не называл ее по имени, если речь не шла о чем-то серьезном.

– Не знаю как ты, а я за последние несколько дней узнала много нового. Я поняла, что у тебя есть черта, за которую мне лучше не заходить, и мне нужно знать, где она находится, чтобы такое не повторилось. Я также поняла, что мое отношение, которое так помогает мне в бизнесе, не срабатывает в личной ситуации. Я совершенно не хотела оттолкнуть тебя, дорогой, но чем больше ты позволял мне, тем больше я воспринимала тебя как должное. Этого больше не повторится.

У нее закончился пар, и начал я.

– А знаешь, чему научился я? Я понял, что слишком легко отношусь к любви. Я просто хотел, чтобы ты была счастлива, но не тогда, когда это заставляет меня грустить. Или злиться. Особенно злиться. Я прошу прощения, если это застало тебя врасплох, но ты что, и правда, думала, что я так и буду продолжать? Знаешь, что я думаю? Я думаю, что нам нужно научиться общаться немного лучше, иначе мы обречены с самого начала. Я абсолютно намерен провести с тобой остаток своей жизни и...

Трудно говорить с чужим языком во рту, поэтому я прекратил попытки. Мы не стали сразу же падать в постель и заниматься диким примирительным сексом. Это случилось на следующее утро. В основном, мы обнимались и разговаривали. Речь зашла о детях, и я сказал, что хотел бы иметь как минимум двоих, а она рассмеялась.

– Я – младшая из пяти. Мама – третья по старшинству из семи, а у папы – четыре брата и три сестры. Не думаю, что мне нужно так много, но четыре – это хорошее круглое число.

***

Она переехала ко мне на следующей неделе, так что, к свадьбе мы уже были практически сложившейся парой. Я вернулся на работу после звонка исполнительного вице-президента из главного офиса.

– Жду тебя на работе в понедельник. Реджи рассказал, что случилось, и я немного читаю между строк. Могу заверить, что отныне твоя личная жизнь останется личной. За тобой – будущее, Эл. Через два года Реджи уходит на пенсию, и мы уже решили, что его место займешь ты. Я также повышаю тебе зарплату на пять процентов, чтобы показать, насколько я серьезен. А теперь возвращайся на работу.

Мои отношения с Реджи так и не восстановились, но мы с ним ладили.

Реджи устроили большие проводы, когда он уходил на пенсию, а я как раз обживал свой новый кабинет, когда в него вошла ухмыляющаяся Глэдис. Я взял ее с собой, повысив зарплату в связи с новыми обязанностями. Я уже знал эту ухмылку. Она знает что-то, чего не знаю я, и вот-вот должна лопнуть.

– Твоя жена здесь. Мне ее впустить?

– Просто ради прикола я должен был бы сказать, чтобы ты ее не впускала, но это не закончится ничем хорошим.

Мне стало интересно, к чему это. Если Банти хочет меня увидеть, она обычно просто входит. Она вошла, и с ней были обе матери, и это меня напугало. Она усмехнулась.

– Расслабься, дорогой, надеюсь, новости хорошие. Я только что вернулась от врача. У нас будет ребенок! Через семь месяцев ты будешь держать на руках своего сына или дочь, а может, и обоих. В нашей семье бывают близнецы.

Я чуть не упал в обморок. Мы старались целый год, а через восемь месяцев пошли сдавать анализы. Ее врач выложил нам:

– Ваши пловцы могут попасть на Олимпийские игры, Эл. Алисия, если бы ты была еще более плодовитой, то могла бы выращивать урожай в своей утробе. Вам, ребята, просто нужно расслабиться. Ваш первенец вот-вот появится.

И вот – они здесь.

Да, они. В ее семье и впрямь рождались близнецы, а теперь и у нас. Мамы были на седьмом небе от счастья, а Ади выплакала все глаза, когда мы передали их ей. Она все еще могла иметь детей, но окно закрывалось, а после жестокого мудака она стала гораздо осторожнее в отношениях.

Банти воспользовалась всеми своими декретными отпусками, какими только могла, а когда те закончились, просто не вернулась на работу. Мы вполне могли себе это позволить, и, похоже, так – лучше всего. Если ей становилось слишком тяжело, и она чувствовала себя перегруженной, одна из мам тут же давала ей передышку.

Однажды, когда близнецам был почти год, мы столкнулись на улице с Джульеттой. Я толкал первоклассную двойную коляску, которую нам подарила мама, а Банти шла рядом, держа меня за руку. Она посмотрела на Банти, на малышей и на меня, а потом разрыдалась. Подозреваю, что она сожалела об упущенных возможностях. Банти спросила, кто она такая, а потом грустно улыбнулась:

– «Кто не успел, тот опоздал». Полагаю, сейчас она жалеет, что сделала не лучший выбор, но ее время прошло. Теперь ты – мой, и ничто и никогда этого не изменит.

Мама по-прежнему была близка с Джульеттой и очень любила Тони и Марка. Иногда она оставляла их у себя на выходные, и всегда они оказывались у меня дома. А если погода была подходящей, мы почти всегда отправлялись на рыбалку. Я по-прежнему устраивал вечеринки по случаю их дней рождения, начав их опять на второй год после того, как мы с Джульеттой расстались. Когда они стали старше, они и их друзья оставались на ночь, и это всегда включало в себя рыбалку на сома. Джульетта приходила на вечеринку, а потом исчезала, как только та заканчивалась. У нее были отношения, она даже вышла замуж за парня, с которым встречалась в течение недели, но все закончилось примерно через восемнадцать месяцев, и она, похоже, прекратила поиски.

***

Хотя я по-прежнему работал из дома, меня повысили, и теперь я стал региональным менеджером, отвечающим за четыре объекта. Зарплату повысили довольно хорошо, и большую ее часть мы откладывали в банк, используя часть для пополнения фондов колледжа. Я только что получил свой первый годовой бонус за новую должность, и его оказалось достаточно, чтобы ввести меня в шок.

На первую неделю февраля я запланировал отпуск на Бермудах, в котором участвуют обе матери, Хайрем и Ади. Мы наслаждались солнцем и песком, играли с малышами на пляже, помогали им строить замки из песка и держали их на руках, в то время как у их ног плескались теплые волны. Мамы остались дома, а Банти, Ади и я посетили пару клубов. Материнство пошло Банти на пользу, увеличив ее грудь с «заполняющей весь рот» до «не влезающей в рот», хотя я всегда старался взять в рот всю.

Адель к тому времени исполнился тридцать один год, она все еще была стройной, все еще красивой, и у нее все еще была убийственная попа. К ней часто приставали, она улыбалась, танцевала с парнем, если он ей нравился, но большинство из них отшивала. Один стал довольно агрессивным и не отпускал ее руку. Думаю, выражение моего лица подсказало ему, что эта идея плохая, но на самом деле ему стоило наблюдать за Банти. Ножки у нее были крошечные, но, бьюсь об заклад, было чертовски больно, когда она всадила острый носок своего каблука ему прямо в яйца.

Он сдулся как воздушный шарик, лишившийся воздуха, а Банти и Ади наблюдали за ним с широкой ухмылкой на лице. Мы вскоре ушли, а он все еще лежал на полу. Видно, у него не так уж и много друзей.

Дамы преподнесли мне сюрприз, оставив нас с Хайремом с малышами, в то время как сами целый день ходили по магазинам, обедали и недолго отдыхали на пляже топлесс. Это было после обеда и четырех напитков, и они забыли крем для загара. Они пришли, хихикая и прижимаясь друг к другу, одарили меня кучей поцелуев и сразу же отправились спать. На следующий день я заметил, что им не по себе, и выяснил, что все они слегка обгорели.

У нашего отеля имеется частный пляж, поэтому первое, что они сделали после обеда, – сняли топы и намазались кремом для загара. Они посмеялись над выражением моего лица, а потом покраснели, когда я сказал мамам, что это у них еще есть, а Адель столь же впечатляюща, какой я всегда ее представлял. Банти выглядела немного раздраженной, пока я не подхватил ее на руки и не прижал к себе, заглатывая одну грудь, сильно посасывая и отрываясь с громким чмоком. Остальные дамы закричали, когда она побежала в океан, а они – прямо за ней. Уверен, в загородном клубе пошли разговоры. Хайрем же просто стоял с открытым ртом.

Бьюсь об заклад, девушки в загородном клубе столкнулись с недовольством, а слухи об их загаре распространились. Многие дамы в итоге потребовали себе отпуск где-нибудь на солнышке, предпочтительно без одежды.

***

Детям только что исполнилось три года, и они пытались доказать, что вечный двигатель – это не просто теория. Я был в командировке с ночевкой на одном из производственных предприятий, потому что там возникло несколько проблем, и это начало сказываться на производстве. Проблема оказалась в руководстве, и в итоге я остался еще на одну ночь, чтобы потушить пожар, уволив помощника руководителя за «неподобающие действия и разговоры» со своими сотрудниками, как мужчинами, так и женщинами. Некоторые из них знали, что если дело дойдет до жалоб, то их слово будет против его слова, и записали некоторые из них на пленку. Я прослушал одну из них, затем выпроводил его из здания и запретил появляться на территории, вызвал дежурного администратора и ведущего специалиста и ушел.

Я всегда звонил домой каждый день, и утром позвонил, когда уезжал, чтобы сказать Банти, когда буду дома, но звонок перешел на голосовую почту. Такое время от времени случалось, поэтому меня это не слишком обеспокоило. А вот что меня обеспокоило, так это количество машин на моей подъездной дорожке. В итоге я припарковался на улице. Там было полно друзей и родственников, и я подумал, что это – какая-то вечеринка-сюрприз. Потом появились мама и Ади, с красными глазами и в слезах.

Это было глупо, бессмысленно, и мне потребовалось много времени, чтобы смириться. Мама зашла за детьми и взяла их с собой за покупками. В основном она делала это, чтобы дать Банти немного передохнуть в течение дня.

Мы купили новую лодку, и она решила уделить время ее чистке, пока есть такая возможность. Было начало марта, день выдался теплым, хотя ветер был довольно порывистым. Мама нашла ее плавающей лицом вниз в воде у пирса. Когда вытащила ее на берег, то стало ясно, что уже слишком поздно, но она тут же позвонила в 911 и делала непрямой массаж сердца до тех пор, пока не приехали медики. Медики сделали все возможное, но было уже поздно. Официальная причина смерти – утопление. На лбу у нее был синяк приличных размеров, и власти предположили, что из-за порыва ветра она упала с лодки, ударилась головой о борт или причал и утонула в бессознательном состоянии.

Я едва помню то время. На похоронах было много народу, Банти пользовалась большой популярностью в обществе, а я был заметной фигурой в деловых кругах. Не думаю, что кто-то пришел на похороны из деловых соображений, скорее, чтобы выразить свою поддержку. Ей было тридцать лет, когда она умерла.

Прошло две недели, прежде чем я вернулся на работу, и, наверное, три месяца, прежде чем я снова стал работать в полную силу, но высшее руководство не сказало ни слова. Вице-президент, так веривший в меня, умолял меня пойти на консультацию к психологу, говоря, что компания ее оплатит. Ади практически тащила меня на сеансы, но уже после пяти я со всем справлялся. Обе мамы по очереди ухаживали за Джонни и Кэрол, а Адель приходила каждый день. В итоге я украсил для нее спальню, потому что она оставалась у меня три-четыре раза в неделю, чтобы присматривать за мной и проводить время с детьми. Однажды, спустя почти год, я спросил, не устала ли она от нас, и она удивила меня, разрыдавшись. Мама, похоже, тоже была недовольна.

Два года спустя я удивил Ади, сказав, что мы идем на рождественские танцы в загородный клуб. Она выглядела нерешительной и спросила, не хочу ли я пойти с кем-то еще, кто мог бы заинтересовать меня в романтическом плане. Выражение ее лица было бесценным, когда я ответил, что именно поэтому и беру ее с собой.

Она разрыдалась и убежала в свою спальню, хлопнув дверью. Я сидел на диване и пытался понять, как я мог так неправильно понять ее, несчастную. Дверь открылась, и она почти робко присела рядом со мной.

– Ты уверен?

– Абсолютно. Я всегда восхищался тобой, Ади, и имею в виду не только физически. Ты – одна из самых добрых людей, которых я когда-либо встречал. Ты помогаешь друзьям, семье, даже совершенно незнакомым людям, если считаешь, что они того заслуживают. Мы всегда любили друг друга как друзья. Просто было неподходящее время и серьезная неуверенность с моей стороны, помешавшие нам быть вместе.

На ее губах заиграла улыбка:

– Недостаток уверенности?

– Ты всегда меня немного пугала. Твои мозги, не говоря уже о красоте, ставят тебя вне моей лиги. Мне казалось, что я никогда не смогу быть для тебя достаточным, но, как говорят британцы, «кто не рискует, тот не выигрывает», поэтому я, наконец, набрался смелости и говорю тебе о своих чувствах. Я любил свою первую жену, а Банти любил гораздо больше, но ее больше нет, и траур закончился. Ты – здесь. Ты – единственная мама, которую знают дети, и они тебя любят, может быть, даже больше, чем я. Не могу представить себе дальнейшую жизнь без тебя. Может, ты подумаешь об этом?

От поцелуя я чуть не потерял сознание, настолько тот был страстным. Позволив мне, наконец, глотнуть воздуха, она улыбнулась.

– Поразмыслив, я думаю, что ты, возможно, прав, поэтому у меня есть к тебе предложение. Что касается нас, позволь мне все обдумать. Да, мы пойдем на Рождественский бал, и бабушка оставит у себя наших малышей на ночь. Мы больше никогда не будем спать в разных кроватях. Понимаешь? Сейчас самое время начать тренироваться говорить: «Да, милая».

– Да, милая.

– Хороший мальчик. Давай потренируемся еще, ладно? Ты ведь когда-нибудь подаришь мне кольцо?

– Да, милая.

– Скоро?

– Да, милая.

– И последнее, прежде чем мы закончим этот разговор. Мы не становимся моложе, и хотя мы любим близнецов, я думаю, что в ближайшее время нам нужно сделать еще одного ребенка.

– Да, милая.

– Ты – такой хороший мальчик! А теперь, прежде чем я позвоню твоей маме и сообщу ей новость, которую она хотела услышать целый год, я думаю, тебе стоит попрактиковаться в поцелуях. Согласен?

– ДА, МИЛАЯ!

***

Мама была на седьмом небе от счастья, и планы начали строиться немедленно. Я подумал, что с родителями Банти будет немного неловко, поэтому позвонил ее маме. В голосе я услышал усмешку.

– Я уже все знаю, дурачок. Мы за тебя рады, и это именно то, чего хотела бы наша дочь – видеть тебя с той, кого ты любишь. У нас с твоей мамой все под контролем, так что, не волнуйся. Я знаю, что родители Ади скончались, поэтому мы решили ее удочерить. Я буду выполнять обязанности матери невесты, а муженек поведет ее к алтарю. Ваши малыши будут цветочницей и несущим кольцо.

Ну, что ж. Два брата Банти были шаферами, и когда я стоял у алтаря тем майским днем и смотрел, как Ади плывет по проходу, а наши дети – впереди, наряженные в красивое платье и маленький костюмчик, я знал, что никогда не буду счастливее, чем в эту минуту. Еще лучше было то, что под платьем обнаружилась двухмесячная выпуклость. Врач решил, что там могут быть близнецы.