Пришло время для истории, которой я совершенно не горжусь. Я был молод, глуп и страдал от излишнего давления спермы. Да, в то время мне было немного за 30, но, как и большинство парней в этом возрасте, в душе я был туповатым подростком.

На своей жене Тане я женат уже больше 10 лет. Она высокая красивая блондинка, с возрастом немного потерявшая форму, но все еще поражающая благородной природной красотой. Моя жена — прекрасный жизненный партнер, я всегда могу рассчитывать на нее и ее рассудительность. Вместе с тем, так получилось, что измена ей — это мой самый большой афродизиак, мой фетиш и единственная возможность быть счастливым в половой жизни. Каждый раз после измены ей, чем более предательской тем лучше, я ощущаю в себе столько счастья и возбуждения, сколько не получал от обычного семейного секса за всю жизнь.

С Настей, как и с большинством моих других любовниц, я познакомился в Интернете. Ей было 23 года, с фото на меня смотрела молодая девушка с красивыми губами, стройной фигурой, широкими бедрами и неожиданно строгим взглядом серых глаз. В переписке она писала, что предпочитает женатых мужчин, потому что это лучшая гарантия того, что отношения не перейдут ни во что серьезное.

Настя была эмоциональной мазохисткой. В ее детстве она пережила сексуальное насилие, что, конечно, наложило отпечаток на ее взрослую жизнь и заставило испытывать сексуальное влечение к мужчинам постарше, таким как я. Как только я узнал это, наступил идеальный момент чтобы остановиться и прекратить наши отношения, но, конечно, я этого не сделал. Я был слишком увлечен азартным ощущением охоты, чтобы прислушаться к доводам разума — а дальше было уже слишком поздно что-то менять.

Секс с ней был дикий, сумасшедший, извращенный, каждая наша встреча была полна безумной болезненной страстью и атмосферой тайного предательства. После каждой из них мне некоторое время приходилось запираться в душе, чтобы Таня не увидела засосов по моему телу и царапин на спине (и не только на ней). Вступая в эти отношения, я не планировал ничего, кроме нескольких сеансов хорошей освежающей ебли на стороне, но незаметно втянулся в эти отношения, которые стали включать в себя не только безудержный секс, но и что-то вроде романтики — совместно проведенные ночи, просмотр сериалов и долгие ночные разговоры.

Как-то Настя рассказала мне свою самую большую фантазию. Ей хотелось чтобы ее соблазнил мужчина постарше, совратил, подчинил, использовал ее без остатка, а потом бросил ее, разбив ей сердце. Да, иногда она заставляла меня ощущать неприятные мурашки по телу. Помнится, услышав это, я сказал что-то типа “Ух ты, но для реальной жизни это все-таки слишком жестоко. Ты уверена, что хотела бы чтобы эта история из фантазии для вечерней мастурбации превратилась бы в реальную жизнь?” Она сказала, что уверена абсолютно, и конечно я ответил: “Но с нами-то этого не произойдет. Ты же помнишь что я женат? Значит, у нас не будет ничего серьезного!”

Оказалось, я соврал.

В сексе Настя любила грубость и насилие. Я вообще никогда не был слишком нежен со своими девушками, но все-таки к открытым практикам БДСМ не переходил, они всегда казались мне слишком театральными и неловкими. Но с Настей все получалось как-то само собой.

С ее подачи, я награждал ее пощечинами за малейшую провинность, мучал ее грудь, выкручивая соски, пока она принимала в рот мой член; вторгаясь в ее зад, бил ее своим ремнем по жопе и спине; заставлял ее просить прощения за ее внешность.

Я никогда не был склонен к лишней жестокости, и большинство прегрешений и наказаний придумывала она сама, но представляла это дело так, словно это я был инициатором.

Она вела дневник своих “использований”, за каждое из которых я должен был проставить ей оценку. Так, обычный секс с ней я мог оценить от 1 до 3 баллов, оральный секс — от 1 до 5 баллов, анальный секс с поркой — от 1 до 10 баллов и так далее. Сумма этих баллов влияла на обязательное ежемесячное наказание — 10 ударов ракеткой для настольного тенниса по жопе, 50 ударов по сиськам, 100 пощечин. За нехватку баллов в “табеле” я должен был добавлять наказаний, поэтому в течении месяца она стремилась предлагать мне как можно более грубый и унизительный секс, чтобы добрать недостающую сумму. Конечно, у нее это никогда не получалось, и к минимальному наказанию добавлялись бонусные удары.

На самом деле она искала не боли, а тех минут, когда после жестокой расправы я сжимал в объятиях ее трясущееся потное тело, целовал ее щеки со следами от слез и гладил по волосам, пока она не расслаблялась в моих объятиях. Она кричала, заливаясь слезами, пока я грубо терзал ее заднюю дырку своим членом, и тем больше было ее удовольствие от нежных ласк после секса, от которых она чувствовала себя любимой и особенной.

Через пару месяцев после начала наших отношений она сказала мне, что любит меня, и я малодушно ответил ей тем же.

После этого все изменилось. Ее захлестнула болезненная ревность. Казалось, ее сводила с ума сама мысль о том, что я женат и ничего менять в своей жизни явно не расположен. Она не говорила об этом, но всем своим поведением показывала, что хочет, чтоб я принадлежал только ей. Во время секса она спрашивала меня насколько лучше ее дырочки, чем у моей жены. Я должен был постоянно унижать Таню во время наших с Настей встреч, словно моя жена всегда незримо лежала третьей с нами в постели. Когда я купил новую кровать домой, то Настя сделала все, чтобы я выебал ее на этой кровати раньше, чем свою жену.

Напряжение в ней становилось все сильнее, и она становилась все более и более странной.

Она отказалась от противозачаточных. Я знал это, и — да, это глупо и никогда не делайте этого — но, грубо трахая ее пизду, я любил играть в игру “успей вытащить” и иногда проигрывал. Наверное, чуть чаще, чем следовало бы.

Во время наших встреч мы добавляли к нашим играм фантазии и грязные разговоры обо всем на свете. В один день, когда у Насти была овуляция, я несколько часов ебал ее в нашей семейной кровати, пока моя жена была на работе. Я говорил Насте, что хочу чтобы у нее от меня был ребенок, которого так хотела моя жена. В результате, до прихода жены, мне пришлось спешно менять все простыни, которые Настя просто залила своими соками.

Я кончал в нее и после этого мы нежились в луже романтического блаженства.

Настя требовала все более и более грубого секса. Жесткая ебля, удушение, унижения. Я мог несколько часов терзать ее дырки, чередуя их между собою, связывать ее в неудобных позах, оставляя на всю ночь, бить ее по щекам, оставляя синяки, пороть ее зад до багрового цвета, плевать ей в рот и заставлять есть с пола. Она никогда не просила меня остановиться.

Она забеременела через несколько недель после того, как отказалась от таблеток. Конечно, она сразу же поклялась мне, что сделает аборт, и я самозабвенно врал себе, что так она и сделает.

После этого наши отношения окончательно вышли из-под контроля. Настя стала покупать такие же вещи, какие носила моя жена, носить белье, которое заимствовала у моей жены, пользоваться ее духами, просила называть ее в постели нежным прозвищем моей жены и иногда — даже ее именем.

Ее стали интересовать свадебные платья, которые она показывала мне на сайтах свадебных салонов.

В сексе она становилась все более и более безудержной. Она вылизывала мою задницу со слезами радости и счастья, текущими по ее лицу, пила мою мочу, просила чтобы я оставлял на ее теле синяки, как признак своего владения.

Это смешно, но только в этот момент я начал догадываться, что она хочет оставить ребенка и осознал, в каком же дерьмовом положении я оказался.

А еще через месяц у нее произошел выкидыш. Это была совершенная удача для меня, но Настя была просто убита горем, и плакала целыми днями.

— Почему ты плачешь? — сказал я ей при встрече. — Я имею в виду, это же просто была игра, верно? Ты же все равно собиралась сделать аборт? Ты же знала, что я не брошу свою жену ради тебя?

Я подумал, что она ударит меня (и, конечно, она имела на это полное право). Но она просто в абсолютной тишине отвела меня к выходу, наградила тяжелым черным взглядом, и захлопнула за мной дверь.

Конечно, она заблокировала меня во всех мессенджерах. Куда-то переехала. Спустя полгода я получил от нее единственное сообщение. Она признавалась, что получила от меня то, что ей было нужно, и, наверное, в глубине души ей это понравилось. Больше она никогда мне не писала.