Мои родители и папин брат с супругой каждый год на две недели уезжали в дом отдыха. Такая у них была традиция. Для меня эти две недели были хуже каторги, потому что нас с Лизкой оставляли на попечение бабушки. Бабушку, как любой внук, я любил, а вот Лизку...

Это дочь дяди и тети, моя двоюродная сестра, мы с ней ровесники. Бабушка жила с ними, поэтому меня отвозили в другой район города на квартиру дяди и тети. Лизка была вредная и капризная девчонка, воображала и ябеда. Вечно показывала мне язык и визжала по каждому пустяку. Бабушка тут же кидалась ее защищать, а мне попадало, ведь я мальчик, а она — девочка.

Бабушка подрабатывала где-то на полставки и возвращалась домой часам к трем. Лизка в это время обычно убегала играть с подружками, а я в том районе города приятелей не имел. Я очень трудно схожусь со сверстниками. Во-первых, ношу очки, из-за чего меня дразнят очкариком, во-вторых, не умею играть в футбол и вообще я был мальчик стеснительный и интроверт. Поэтому днем я маялся от безделья, читал книгу или смотрел телевизор, если было что посмотреть. Ведь все это происходило 80-е годы, тогда работали только четыре канала, видеомагнитофоны были в диковинку, а интернет еще не изобрели.

Как-то раз от нечего делать я решил принять ванну. Обычно я моюсь под душем, а тут захотелось полежать в пене, расслабиться. В квартире я был один. Пока наливалась вода, я лежал в ванне и играл со своей пиписькой. Мне нравилось почесывать яйца, любоваться восставшим твердым членом, обнажать головку и рассматривать ее. Сквозь шум воды я услышал, как хлопнула входная дверь — Лизка вернулась.

Но я не придал этому значения, и продолжал игру, лежа в наполненной наполовину ванне. Я натягивал на головку крайнюю плоть, закрывая ее, а после снова обнажая, при этом нажимая пальцем под уздечкой, что доставляло мне огромное наслаждение. Ведь какой это кайф — повторяя такие движения довести себя до экстаза, до звона в ушах, до звездочек в глазах. Чтобы виски сдавило словно тисками, чтобы пиписька вся напряглась и задрожала от острого, до боли, ощущения на конце головки, а потом начала выстреливать одну за другой мощные белые струйки.

Я знал, что это называется страшным словом «онанизм», и заниматься этим стыдно и непристойно. Поначалу я очень стыдился этого, а потом решил — ну и пусть, ну и ладно. Да, я онанист, и это моя страшная тайна. Зато ощущения настолько приятные, что не заниматься этим невозможно! Обычно я занимался онанизмом перед сном, лежа в постели, и спускал сперму в носовой платок, чтобы не пачкать белье. Но когда оставался в доме один, было очень приятно делать это при свете, чтобы наблюдать весь процесс.

Я еще ни разу не видел женских половых органов, но постоянно мечтал об этом и фантазировал. Эти фантазии приводили меня в возбуждение. Какая она, девчоночья пися? Хоть бы одним глазком взглянуть. Вот Лизка, хоть и вреднюга, но как было бы здорово, если бы она мне показала, что у нее спрятано там, в трусиках.

В принципе, возможность подсмотреть у меня была. Дело в том, что в этой квартире, неизвестно зачем, между ванной и туалетом под потолком существовало окно. И если встать ногами на унитаз, из туалета видно, что происходит в ванной. Правда, со стороны ванной это окошко было постоянно задернуто занавеской. Однако это самое окошко сыграло ключевую роль в данной истории. В тот момент я был занят игрой со своим членом и совершенно позабыл и про окно, и про занавеску.

Я фантазировал, представляя Лизку без трусиков, тискал свой половой член и чувствовал, как попеременно, то острая, то теплая волна подкатывают к головке. Я чаще и активнее работал рукой, раздражая головку, надвигая на нее крайнюю плоть. Сейчас, сейчас это произойдет. Сейчас будет фонтан! А-а-а-а! Струи спермы взлетели под потолок и шлепнулись мне на живот. И тут услышал за стеной в туалете какой-то шум или топот, будто бы кто-то откуда-то спрыгнул. Я посмотрел наверх и остолбенел: занавеска-то на окошке была отодвинута! Неужто, Лизка подглядывала. Меня охватил стыд и испуг, даже пропало желание купаться. Я смыл душем сперму со своего живота, вынул из ванны затычку и стал одеваться.

«А может, она ничего не видела? — носилась в голове спасительная мысль, — может, мне показалось?» Я как мышь прошмыгнул в отведенную мне комнату и лег на диван с книжкой. Но читать не мог, терзали неприятные мысли. И как я не заметил, что занавеска не задернута! Хлопнула входная дверь. Я посмотрел на часы: бабушке возвращаться еще рано, она придет часа через два, не раньше. Наверное, Лизка снова убежала к подружкам.

Но через полчаса я услышал, как кто-то пришел. Раздались девчоночьи голоса и топот нескольких пар ног — Лизка вернулась с подружками. Я снова попытался читать, пробегая в который раз глазами одну и ту же страницу, но сосредоточиться не мог. Тут в комнату ко мне заглянула Лизка и противным голоском пропищала:

— А я расскажу бабушке, что ты онанизмом занимаешься!

— Дура! — только и смог ответить я, густо заливаясь краской, а сердце, что называется, ушло в пятки.

— Расскажу, расскажу, я видела! — Лизка, показывая мне язык. — У-у-у!

Я швырнул в нее подушку, но Лизка увернулась и закрыла дверь. Черт, все-таки спалился! Что же делать? От стыда во мне все горело, а сердце отчаянно билось. Через минуту она снова заглянула.

— Расскажу, расскажу!

Я старался не реагировать, только злился и еще сильнее краснел, тупо уставившись в книжку. Лизка подошла ко мне ближе и сказала уже более миролюбиво:

— А хочешь, не расскажу?

Я молчал.

— Но ты за это будешь делать все, что я прикажу! Согласен?

Я кивнул. А куда мне было деваться?

— Договорились?

Я еще раз кивнул.

— Пошли!

Она взяла меня за руку и потащила в свою комнату. Там на диване сидели две ее подруги — Анька и Танька, они сестры. Анька на год младше нас, а Танька — наоборот, постарше. Танька мне нравилась, она почти сформировавшаяся девушка, а Анька еще пацанка, угловатая и прыщавая.

— Привет! — хрипло поздоровался я, лицо мое все еще горело.

— Привет, привет, — ответили девчонки.

Я стоял перед ними, не зная, что мне делать, не зная, куда деть руки, я сложил их на груди. День был жаркий, я был одет только в спортивные трусы типа шортов на резинке и футболку, поэтому жутко стеснялся. И стыд охватил меня еще сильнее, потому что Лизка вдруг стянула с меня трусы. А девки словно ждали это и захихикали.

— Ты что?! — возмутился я, снова натянув трусы, и попытался удрать.

Но Лизка преградила мне дорогу.

— Куда?! Уговор!

Я понял, что Лизка для того и притащила меня сюда, чтобы показать девчонкам мои половые органы. Я был готов провалиться сквозь землю. Такой позор, такое унижение. И главное перед Танькой, которая мне нравилась. И Анька-пигалица, ей бы в куклы играть, а она на голого парня пялилась.

— Стой тихо! — приказала Лизка, и снова сдернула с меня трусы. — И майку снимай, давай!

Я стоял совершенно голый перед тремя девчонками. Было очень стыдно, и член мой висел.

— Покажи, что ты с ним делаешь! — велела Лизка.

— С кем? — будто бы не поняв, переспросил я.

— С писюном своим.

— А что я с ним делаю? — продолжал я строить из себя идиота.

— Ну... — замялась Лизка. — Дрочишь.

На меня уставились шесть любопытных глаз. Членик не то что не шевелился, он даже втянулся внутрь словно от холода.

— Какая у него маленькая! — хихикнула Анька.

Блин, от горшка два вершка — а туда же! Еще издевается.

— Он стесняется, — искренне посочувствовала мне Танька — Надо его подбодрить. Ты не бойся, Коль, мы все свои!

—Давай, давай, начинай! — поторопила Лизка.

— Так нечестно, — снова проявила участие Танька. — Он голый, а мы нет. Надо ему показать. Ань, покажи ему!

— Еще чего! — Анька плотнее сжала колени и обтянула их подолом платья. — Сама показывай!

— Лиз, тогда ты!

— Ага, щаз!

— Дуры вы! — Танька пожала плечами. — Чтоб у мальчишки встал, ему увидеть надо.

— У него только что в ванной стоял. А там он никого не видел!

— Там он был один, а нас он стесняется.

Таня поднялась с дивана.

— Коль, не бойся. Ладно, вот, смотри!

Таня подняла одной рукой подол платья, а другой потянула резинку трусиков вниз, обнажив лобок, покрытый редкими светлыми волосами. От этого мой член пришел в движение и слегка увеличился.

— Нравится?

— Ага... а еще... чуть-чуть больше...

Таня пониже спустила резинку, приоткрыв верхний уголок щелки.

— Ну что, Коль, покажешь нам, как мальчики это делают.

— Уговор! — напомнила Лизка.

Я взял в ладонь мошонку с яйцами, другой обхватил вставший член и принялся двигать по нему, открывая и закрывая головку. Шестеро глаз расширились и внимательно следили за моими движениями.

— Здоровско! — похвалила Танька.

— Ага, классно, — поддержала ее Анька.

Анька сидела, зажав коленями руку, и было видно, как она сжимает и разжимает бедра. Танька стояла, все еще подняв платье, и переминалась с ноги на ногу, подав таз вперед. На ее трусиках внизу, между ног, проступило мокрое пятнышко. Лизка стояла рядом и наблюдала вроде бы безучастно, но всё же внимательно.

— А можно мне? — Танька подошла ко мне и, не дожидаясь согласия, взялась за мой член.

— Хитрая какая, — пискнула Анька. — А я тоже хочу!

— А тебе фиг! Не хотела ему показывать, вот и сиди.

Танька двигала по члену медленно и неумело, слишком осторожно. Ее кулачок двигался не по головке, а у основания, ударяя по яйцам, что было немного больно. Я сам поправил ее руку, чтобы она двигалась выше.

— Так, да? — Танька посмотрела мне в глаза, как мне показалось, ласково.

— Ага. Только побыстрее чуть-чуть...

Таня начала двигать чаще, а Анька с завистью следила за ее рукой.

— А если покажу, можно мне?

— Это ты у Коли спроси.

— Коль, можно? — Анька смотрела на меня умоляющим взором.

Я кивнул.

Анька скинули через голову платье, и спустила трусики. Она стояла совсем голая. Ее безволосый лобок и пухлые плотно сомкнутые половые губки привели меня в полный восторг. Из ее щелки сочилась влага. Рука потянулись к моему члену.

— Тань, ну пусти, дай я!

Сестра уступила ей. Маленькая нежная ручка обхватила мой член и сделала несколько движений. Лизка наблюдала за всем с надменным видом, скрестив руки на груди, как хозяйка этого шоу. Блин, воображала! А мне уже нестерпимо хотелось кончить. Я отстранил Анькину руку и сам продолжил дрочить. Весь стыд куда-то улетучился, теперь мне хотелось, чтобы девчонки видели. как я кончаю. Я заметил, что Танька переминается с ноги на ногу, было видно, что ей хочется потрогать свою писю — там у нее, наверное, всё зудит. И она это сделала, запустив руку в трусики. Тут из моего члена вырвалась первая струйка спермы, не такая мощная как в ванной, поскольку пару часов назад уже была эякуляция. Я подставил под струи ладошку.

— Ой, кончает! — восторженно пропищала Анька.

Три девчачьи головы, чуть не стукнувшись лбами, склонились над моим членом. Даже Лизка, забыв про свой надменный вид, наблюдала семяизвержение.

— О как! Ни фига себе! Здоровско! — все еще восторженно пищала Анька.

Танька макнула палец в лужицу в моей ладошке, поднесла к носу.

— Чем пахнет? — спросила Анька.

— Не знаю. Грибами, похоже...

Анька взяла мою ладонь и понюхала. И Лизка тоже понюхала. А Анька даже лизнула.

— Ну как? Вкусно?

— Ничего так... Селененькая. Вот надо бы Славика нам развести, да, Тань?.

— Ему же десять лет всего, — усмехнулась Лизка. — У него еще и не стоит небось.

— Ты че, у мальчишек и с шести лет бывает стояк, — возразила Таня. — Я помню, у нас еще в детском саду, в старшей группе один мальчик показывал девочкам, как стоит.

— Все равно, в десять лет дрочить еще рано, — с видом знатока сказала Лизка.

— А кто это, Славик? — поинтересовался я.

— Братишка наш младший, — ответила Таня. — И правда, рано ему. Дура ты. Анька! Пошли домой!

Анька натянула трусы и платье, бросила на меня лукавый и даже какой-то благодарный взгляд. Я все стоял голый. Таня погладила мой повисший член и, словно обращась к нему, сказала:

— Ты умничка. Пока, пока!

Потом посмотрела мне в глаза, открыто и ласково:

— Еще покажешь нам?

Я кивнул, и девчонки ушли.

Вернулась бабушка. Интересно, сдержит Лизка свое слово или нет? За ужином она сидела как ни в чем не бывало, а ночью, когда бабушка уснула, зашла ко мне. Она была в ночной рубашке, присела на краешек кровати и деловито напомнила:

— Завтра девчонки снова придут. Уговор.

Я молчал.

— Обиделся?

Я не знал, что сказать. Вообще, мне понравилось онанировать перед девочками, они так внимательно и с нескрываемым интересом на меня смотрели. И не только смотрели, но даже принимали участие. Но вообще, чувствовал я себя немного униженным. Что я им, клоун что ли? К тому же я боялся, что они разболтают по всей округе. Хоть я тут ни с кем не знаком, все равно неприятно. Словно прочитав мои мысли, Лизка сказала:

— Не бойся, они никому не расскажут. И я бабушке ничего не скажу.

Она приподняла край ночнушки и помахала им.

— А ты давно... занимаешься?

— Чем? — я снова включил дурака.

— Ну... онанизмом.

— А-а. Ну с год наверно.

— И я.

— А что, девчонки тоже так делают?

— Ну... не так, по-другому немножко. И Танька с Анькой. Мы втроем иногда.

— Вы... что-то туда засовываете?

— Зачем? Что мы, дуры?

— А как тогда?

— Глупый.

— Не, ну правда. Как?

В комнате стояло сумеречное освещение, ночи в июне светлые, а за окном к тому же светил фонарь. Лизка задрала до груди ночнушку, забралась на мою постель с ногами и раздвинула их, повернувшись ко мне. Я видел волосы на лобке и очертания половой щелки.

— Вот так.

Ее палец углубился в щель между губок и шевелился там. Губки, обхватившие его, тоже двигались вслед за движением пальца. Видимо, все там наполнилось влагой, поскольку стали раздаваться характерные хлюпающие звуки.

— И ты тоже давай, — велела Лизка.

Я выбрался из-под одеяла, стянул с себя трусы. Член уже стоял. Я зажал его в кулаке и начал яростно дрочить.

— Можешь кончить мне на ножку, — сказала Лизка, и ее желание очень скоро исполнилось.

66379   79 85   +10 [22]

Мастурбация, онанизм наблюдатели дрочка