Milodon

Терапия (Продолжение 1)

Глава 2. Решительная

Проснулся я рано из-за привычки вставать на первые пары. Было около восьми утра. Сев на кровати, обратил внимание что дверь в мою комнату приоткрыта, хотя я точно помню что закрывал её.

«Значит, она уже знает, что я дома, - усмехнулся я про себя».

Сколько себя помню мать никогда не закрывала мою дверь. Она могла прийти ночью, погладить меня по голове и уйти, оставив дверь открытой. Типа беспокоилась, что если я закричу, она меня не услышит.

Заправляя кровать и одеваясь, я ухмылялся. Перед тем как провалиться в сон мне пришла немыслимая идея в голову. Я все думал над тем, как же мне вывести маму из депрессии. Необходимо было сделать это осторожно что бы она не побежала по другим мужикам, заглушая в себе боль расставания с отцом.

Мысль была настолько смелая и дикая, что я сначала отринул её не раздумывая. Но она, как приставучая цыганка, вновь и вновь, липла ко мне, требуя внимания. Уже засыпая, я в последний раз отмахнулся от неё, пообещав подумать потом.

А утром я решил, что это отличная идея. Мне предстояло уговорить маму провести с ней несколько сеансов психотерапии дабы помочь ей избавиться от негативных мыслей и переживаний. Честно признаться, я не только хотел помочь ей, но и себе тоже.

Мной владело желание. Нет не так.... Вожделение! Я хотел её. Хотел сильно и уверенно. А я умею добиваться желаемого! Поэтому я задумал такую хитрую вещь. Я хотел овладеть мамой, но при этом действительно отвлечь её от мыслей о разводе и отце.

По пути в ванную комнату, я заглянул в столовую. Мамы там не было, но чувствовался запах свежесваренного кофе, а кофемашина ещё была включена.

Подставив кружку и включив приготовление американо, я ушёл в душ. А через полчаса я уже поднимался на второй этаж, осторожно отпивая горячий кофе.

Дверь в комнату родителей была приоткрыта. Мать лежала на кровати и тихо плакала. На ней был надет большой отцовский махровый халат в цвет британского флага.

Мне не хотелось потакать её слабостям и бесконечно утешать, что бы она и дальше лила слезы почём зря. Нужно было вырвать её из этого угнетённого состояния, как будто взять за шкирку и встряхнуть хорошенько. Окунуть, образно говоря, в холодную воду. Привести в чувство! Не дать раскиснуть и дальше жалеть себя.

— Привет, мам, — мягко проговорил я. — как ты себя чувствуешь?

Она сразу же повернулась на звук моего голоса, утирая слезы.

— Привет, милый, — она постаралась улыбнуться и села на кровати. — Ты ночью приехал? Отца застал?

Последние слова она произнесла почти беззвучно словно что-то сдавило её горло.

Я мягко ей улыбнулся и насмешливо произнёс:

— Мы проведём с тобой замечательное лето. Жизнь продолжается!

— А всё-таки что он тебе сказал? — ответила мне улыбкой на улыбку мама.

Обойдя кровать, я присел рядом с ней и самым спокойным и уверенным голосом сказал:

— Как обычно, ничего внятного! Что-то пробормотал, что он так больше не может и ему надо уехать. Отдал мне карточку банковскую и ушёл.

Мама поджала губы и хмыкнула. Слезы на её щеках высохли. Потом она как ребёнок шмыгнула носом и начала оттаивать.

— Кофе горячее? — спросила мама, просяще протягивая руку к моей кружке.

— Это он.

— Кто? — непонимающе выпучила она покрасневшие глаза, протягивая руки к моему питью.

— Кофе, это он! — воздел я палец вверх, изображая из себя профессора. — У нас один препод говорил так: «Кофе и виски это он, а оно — это говно и министерство образования»! — я фыркнул и осторожно подал ей кружку.

— Ну тебя, — притворно смутилась мама, но я видел что ей понравилась скабрёзность в моей шутке. — Скажешь тоже...

Я заставил себя заливисто рассмеяться, что бы она увидела положительные яркие эмоции и неосознанно их скопировала. Некоторые люди легко поддаются простейшим манипуляциям. И моя мама видимо из них, потому что она тоже захихикала пусть и не так громко как я. Думаю, вытащить её из депрессии будет не так уж сложно. Пара дней и дело в кармане!

Утром следующего дня я уже готовил небольшой бассейн во дворе, а мама мариновала мясо для шашлыка. Позднее лето наконец-то началось, воздух прогрелся настолько что можно было ходить в одних шортах, если не обращать внимания на редкие порывы холодного северного ветра.

— Денис! — позвала меня мама из кухни. — Дениска, помоги мне убрать ведро! Не могу его поднять.

Я отложил в сторону шезлонг, который пытался выправить и вошёл в дом. Первым делом я увидел маму, снимающую с себя синий фартук. Она была одета в лёгкое почти прозрачное платье до колен. Сквозь него было хорошо видно её нижнее белье. Светлый бюстгальтер и трусики со смайликами. У неё была хорошая фигура и она, как и всякая женщина, всегда стремилась это демонстрировать.

— Давай его вместе снимем со стола, — проговорила она, показывая на ведро с мясом. — Я одна не смогла.

Ярко-зелёное пластиковое ведро, стоящее на столе, было доверху наполнено кусками мяса. Килограмм десять, если не больше.

— Ты хочешь кого-то пригласить? — удивился я такому количеству мяса. — Ты бы хоть предупредила!

Мне совсем не хотелось видеть каких ни будь посторонних людей, на нашем пикнике. Это не входило в мои планы, поэтому я проявил своё недовольство.

— Неееет, — протянула мама, как то глуповато улыбаясь. — Просто, я задумалась и сама не заметила, как нарезала все мясо что у нас было. А когда очнулась, поняла что ведро убрать уже сама не смогу, слишком тяжёлое.

Я расслабился. Гостей не предвидится и это хорошо.

— Неделю будем это есть — произнёс я и схватил ведро.

Мать кинулась мне помогать, будто все ещё считая меня маленьким мальчиком.

— Ох, да что ж ты один то, тяжело ведь, — как наседка заохала она и попыталась взяться вместе со мной за ручку ведра.

Получилось у неё это настолько неловко, что она поцарапала мне руку своим маникюром и к тому же дёрнула за ручку ведра, а та была чуть крепче сопли. Как итог, ведро накренилось и треснулось одним краем о столешницу и плеснуло во все стороны винно-уксусный рассол с кусками мяса.

Мои светлые шорты потемнели от маринада в районе ширинки, а красивое платье мамы стало прозрачным спереди. Левая грудь была залита полностью и я увидел её широкий, едва торчащий, сосок сквозь ткань. Бюстгальтер оказался чуть ли не тоньше самого платья.

— Ой! — взвизгнула мама и отскочила в сторону.

Отскочила она неудачно. Поскользнулась на мокрой плитке и шлёпнулась прямо на пол своей красивой задницей.

— Зайчик мой, ты в порядке!? — тут же воскликнула она, смотря на то, как я взял это злосчастное ведро обеими руками и поставил на пол рядом с её ногой.

— Нормально, — бросил я, чувствуя как начинает слегка пощипывать царапину.

— Да что же я за дура такая!? — простонала она, пытаясь встать. — ты ведь вон какой вымахал, а я все лезу тебе помогать.

Я засмеялся и, подхватив её, рывком поднял на ноги. Слегка коснувшись её груди, я снял колечко лука с платья и отправил его в рот.

— Руку тебе поцарапала. — извиняющимся тоном простонала она, потирая свою попу.

— Да брось ты, — махнул я, и приобнял её за талию. — Сильно ушиблась? Может тебя зелёнкой намазать, как ты меня в детстве пугала, помнишь?

Конечно, я манипулировал её эмоциями, не позволяя уйти в грусть и уныние. Сбивал с толку неожиданными фразами или поступками. Она находилась в сильном стрессе после ухода отца и малейшая жалость к себе или к другим могла погрузить её в депрессию.

— Ну тебя — фыркнула она, а сама погладила меня по груди, своей тонкой ладошкой, словно благодаря за то что я её не ругаю. Я же в этот момент гладил её по спине и попе. Особенно попе, как делают детям, потирая ушибленное место, отвлекая их словами.

Вечер с шашлыками прошёл на славу. Мы много съели, а ещё больше выпили, особенно мама, потому что я следил за её бокалом и постоянно задавал ей вопросы. Сначала это были пустые, малозначительные разговоры, но с количеством выпитого вина, темы крепли и в какой-то момент я напрямую спросил:

— Мам, может тебе стоит попробовать психотерапию? Развод с супругом не означает конец жизни. Скорее это похоже на резкое изменение планов. Представь, что ты летела в Исландию, посмотреть на вулканы, а самолёт неожиданно изменил курс и ты приземлилась в Мексике, где есть пирамиды цивилизации Майя, пустыни с чапаралем и огромными кактусами, настоящие джунгли и страстные танцы на берегу океана.

Мать задумчиво улыбнулась, явно представляя себя на пляже.

— Ну... — замялась она, делая большой глоток вина. — Возможно ты и прав. Это же не конец жизни.

Она полулежала на шезлонге, накинув на ноги плед и держа в руках бокал.

Я кивнул и подсел рядом с ней. Время приближалось к глубокой прохладной ночи и на небе уже вовсю горели яркие звезды и месяц откушенной луны. Из бортика бассейна светили лампы, вокруг которых летали редкие насекомые.

— У меня ведь есть ты, — самый важный человек в моей жизни! — она вновь отпила вина и уверенно кивнула. — Да! Думаю, ты прав, мой хороший. Стоит попробовать выговориться.

Вторая бутылка вина пошла в мусор, когда я разлил остатки по нашим бокалам.

— Завтра посмотрю объявления и запишусь на приём к какому ни будь хорошему психологу.

Мать отпила и помычала как бы соглашаясь со своими мыслями. Я же, прикоснулся к её руке и, погладив бархатистую кожу, сказал:

— Вряд ли они тебе помогут. Они послушают тебя, посмеются внутри себя и просто выпишут тебе антидепрессанты. И будешь ты к ним ходит потом всю жизнь, потому что им плевать на твоё душевное здоровье. Их занимают интересные случаи, а не такая бытовуха, как банальный развод супругов. Мне ли не знать.

Мать нахмурилась и внимательно посмотрела мне в глаза. Она была пьяна, но ещё соображала.

— И что делать? — спросила она через какое-то время. — Я что-то запуталась.

Она потерла лоб и допила вино.

—То надо, то не надо? Не понимаю. Что ты предлагаешь? — наконец произнесла она, внимательно смотря на меня.

Отдав ей свой почти полный бокал, я сжал её руку и, дрожащим голосом, но довольно решительно, произнёс:

— Я буду твоим психотерапевтом!

— Но... — начала она, но я остановил её вопрос и попытался убедить.

— Ну подумай сама... — быстро заговорил я, положив руку на её оголённое плечо. — Я учусь на «психфаке» и давно увлекаюсь психологией. Хорошо знаю тебя и отца. Мне будет проще разобраться в проблеме. К тому же у меня есть свой интерес, состоящий из двух причин.

Тут я немного слукавил, причин было чуть больше.

— Каких это причин? — Нетрезво и лукаво спросила мама и потёрлась щекой о мою руку, лежащую на её плечике.

— Ну, во-первых, я не хочу что бы ты грустила и убивалась, а начала снова радоваться жизни. — Повернув руку, я коснулся её щеки, а затем погладил по голове как ребёнка от чего она начала млеть. — А во-вторых, я люблю тебя больше чем кто либо в этом мире, значит не могу не помочь!

Я даже наклонился что бы поцеловать её в этот драматический момент. Она потянулась ко мне, намереваясь поцеловать меня в щеку, а мои губы как бы случайно соскользнули с её щеки и я смачно всосался в её губы. Я сделал это намеренно, а она сначала ответила мне на поцелуй и лишь через долю секунды хихикнула и как-то нехотя вывернулась. Она крепко обняла меня и произнесла:

— Уже поздно, пойдём спать! — Она взяла мою голову в руки и, посмотрев на меня блестящими глазами, чмокнула меня в нос. — Я плохо соображаю уже. Ты меня напоил и... ещё такой ласковый весь, от чего я теряюсь, как девчонка маленькая.

— Несправедливые обвинения! — театрально вскрикнул я, вновь прижимая её к себе. Затем легко поднял её на ноги. — Я провожу тебя.

Прошло три странных и тяжёлых дня. После той ночи, мать встала только в шестом часу вечера и быстро куда-то умотала на машине. Я заходил к ней утром и днём, но она крепко спала обняв вторую подушку. Поглазеть на неё тоже не получалось.

Когда я практически донёс её до кровати той ночью, она решила, что хочет, во что бы то ни стало, одеть мою пижаму, которую она мне подарила в прошлом году. Чуть ли не заплакала, когда я сказал, что не помню где она. В итоге я повиновался и принёс ей эту нелепую одежду. Переодевалась она в ванной за закрытой дверью. А теперь она спала в этих широких полосатых штанах и рубашке.

Вечером первого дня я поужинал один. Мать приехала уже около полуночи и, пожелав мне спокойной ночи в приоткрытую дверь, убежала к себе. Второй день не задался тем, что к нам с самого утра приехала какая-то материна подруга. Когда я понял, что та не собирается домой, я вызвал такси и съездил в центр города, побродил по улицам.

На третий день, с самого утра, мать избегала меня, будто я чем-то её обидел. Она не смотрела в мою сторону, отвечала задумчиво, невпопад и, вообще, старалась не оставаться со мной наедине, будто её тяготило моё присутствие.

Почти весь день она провела в своей спальне за закрытыми дверьми. Чем она там занималась я не знаю. Лишь вечером она вышла пожелать мне спокойной ночи как в детстве и быстро убежала пока я не задал ей неприятных вопросов.

Уже засыпая, я решил что у меня ничего не получилось и от чувства какой-то обиды я решил улететь в Москву утром. Однако этого не произошло, потому что моя мать разбудила меня раньше.

Она как вихрь в летела в мою комнату и с разбегу прыгнула в мою кровать. Вернее, она прыгнула прямо на меня поскольку кровать у меня была узкая почти как лавка.

Я к тому времени уже не спал, но и ещё и не совсем проснулся. Одной рукой тёр глаза, другой пытался успокоить свой утренний стояк, размышляя, не сходить ли мне передёрнуть в туалете.

Мать, усердно сдвигая меня в бок, всё-таки улеглась рядом и нагло закинула на меня ногу, слегка не задевая своим коленом моего паха. В её красивых глазах плясали бесенята, а пухлые губы лукаво изгибались.

— Ну? — вопросительно уставилась она на меня, подперев голову рукой. — Мы на голодный желудок будем психотерапию проводить? Если так, то я предлагаю тебе выпить успокоительных таблеток, иначе я сведу тебя с ума.

Мой член вновь начал вставать, хотя я почти его успокоил. Рядом со мной лежала чертовски красивая и желанная женщина, плотно прижимаясь ко мне. В добавок к этому, её сегодняшнее платье было с глубоким вырезом. Стоило лишь немного скосить глаза и её грудь открывалась мне больше обычного.

Стесняясь своего стояка, я повернулся на бок к ней лицом, и наконец то отпустил свой член.

— Ты мне сейчас слов сказала больше чем за три предыдущих дня, — проворчал я, напоминая, то как она игнорировала меня. — А теперь с самого утра тормошишь.

Мама ласково улыбнулась и погладила меня по голове.

— Ты же сам сказал что у меня проблемы с психикой и ты будешь меня лечить. — Она переврала мои слова, но судя по тону была уверена, что это именно так и есть. Потом упёрлась пальчиком с ярким ноготком мне в грудь и с нажимом произнесла: — Теперь ты мой врач!

— Я такого не говорил! — попытался я оправдаться, но она не обратила на это внимание и только игриво тряхнула шевелюрой.

— Давай, вставай, а то твоя психичка пациентка прямо здесь вытворит что ни будь эдакое. — Мать ловко соскочила с кровати и неожиданно сдернула с меня лёгкое одеяло.

Мой пульс мгновенно участился, дыхание перехватило от такой дерзости. Эта женщина застала меня врасплох и увидела как топорщатся мои трусы. Сначала я попытался схватить одеяло, но поймал только воздух и лишь потом я сообразил что надо прикрыться. Это были доли секунды, но я заметил выражение её лица.

На нем была целая гамма эмоций. Лёгкое удивление и что-то вроде смущения от неожиданно увиденного. И ещё я отчётливо словил какое-то странное удовлетворение. Она словно подумала: «ну надо же, а ведь я так и думала!»

Я не успел ничего сказать, как мать бросила мне одеяло и пулей выскочила из моей комнаты.

— Сходи в душ, зайчонок! — ёрнически прокричала она, спускаясь на первый этаж. — И побыстрее, а то завтрак стынет.