Ким. Двумя месяцами ранее

Симона выскочила из машины и поспешила к высокому мужчине, ждавшему у подножия ступенек, ведущих вниз от открытой входной двери в здание. Она радостно засмеялась и обняла мужчину, а затем поцеловала его.

– Майкл, как я рада снова тебя видеть; прошло слишком много времени.

Она посмотрела на Ким, стоявшую у машины, и позвала ее.

– Ким, хочу познакомить тебя с моим дорогим другом Майклом Шмидтом; это – дом его семьи. Майкл, это – Кимберли. Старая и очень близкая подруга, а также один из лучших экспертов по искусству, которых я знаю.

Майкл поприветствовал Ким поцелуем в обе щеки и сказал Симоне:

– Так это и есть та знаменитая Кимберли, о которой у моего брата остались приятные воспоминания.

Он говорил на безупречном английском с намеком на тевтонский акцент.

Затем снова повернулся к Ким и сказал с улыбкой, которая, как она была уверена, была тоньше бумаги.

– Рад с вами познакомиться, – его голос стал глубже, – но, боюсь, вам придется довольствоваться мной, поскольку Курт уехал по делам в Америку.

Ким почувствовала, как по позвоночнику пробежала ледяная дрожь: во что ее втянула Симона? Уик-энд с Куртом не был для нее чем-то новым, особенно в компании его старшего брата. Она бросила на Симону острый взгляд, а затем резко обратилась к Майклу:

– Я здесь лишь для того, чтобы посоветовать вам, какие из ваших картин следует выставить на продажу. То, что случилось с Куртом, – древняя история, и я не заинтересована в ее обсуждении.

Она повернулась к Симоне, гнев был очевиден в ее словах:

– Какого черта ты рассказывала ему обо мне?

Майкл прервал ее, подняв руки в успокоительном жесте:

– Ничего такого, чего бы я еще не знал; мой брат описал те выходные с вами как один из самых приятных моментов в его жизни. Когда Симона сказала, что приведет эксперта, чтобы проверить картины, и упомянула ваше имя, я спросил ее, не та ли вы Кимберли, с которой встречался Курт? А когда она сказала «да», я был так рада, что встречусь с женщиной, укравшей сердце Курта.

Ким ответила сердито – опасения, росшие во время поездки, оправдались:

– Ну, для меня это было далеко не так незабываемо. Ваш брат был засранцем, как и вы, если думаете, что получите на выходные секс втроем.

Затем Ким повернулась к Симоне и прошипела:

– Не знаю, о чем ты думала, но у нас ничего не выйдет. Я не смешиваю бизнес с удовольствием.

Симона вцепилась в руку Ким, пытаясь удержать ее.

– Пожалуйста, Ким, дай мне минутку, чтобы все объяснить. Майкл сделал глупое предположение; я ему сказала, что ты счастлива в браке, – и она посмотрела на Майкла, сделавшего пару шагов назад.

Ким отстранилась от Симоны.

– Так вот почему ты настояла на том, чтобы мы взяли твою машину? Заманила меня в ловушку со своим парнем. Ты ведь понимаешь, что я не могу здесь оставаться.

Вмешался Майкл:

– Это не вина Симоны. Сейчас пик туристического сезона, и местные отели полностью заняты. Я предложил Симоне, чтобы вы воспользовались гостевым домом.

Он указал в направлении небольшого двухэтажного строения, расположенного сбоку от главного здания, и продолжил:

– Простите, что создал у вас неправильное впечатление. Я просто рад, что наконец-то получил возможность встретиться с женщиной, произведшей большое впечатление на моего брата.

Ким обдумала свои действия и пришла к выводу, что отреагировала чересчур остро. К тому же, если сейчас она уйдет, то может поставить под угрозу продажу картины, и вряд ли аукционный дом будет доволен.

– Нет, это моя вина; Курт оставил не самое лучшее впечатление, и то, что он говорил обо мне, меня расстроило.

Майкл и Симона улыбнулись ей, и Майкл ответил:

– Все в порядке, я понимаю, как это должно было прозвучать для вас. Давайте расселим вас по комнатам, а потом встретимся, чтобы обсудить картины.

Он сделал жест, и из здания появился официально одетый слуга и бесцеремонно обратился к нему на немецком:

– Эмиль, не мог бы ты показать дамам комнаты?

Затем, не дожидаясь ответа, он повернулся к женщинам и сказал:

– Эмиль проводит вас в ваши покои. Может быть, встретимся через час в библиотеке? Симона знает, где это.

Женщины согласились, и после того как Эмиль забрал сумки женщин, Симона заперла машину, и они последовали за ним в гостевой дом.

Гостевой дом был элегантно обставлен, и женщинам показали их комнаты. Ким остановилась в вестибюле и осмотрела выставленные работы. Большинство из них были хорошего качества, но ничего особенного, единственным исключением был пейзаж, выставленный на лестничной площадке. Она узнала художника Ричарда Уилсона, раннего британского пейзажиста, но не по сюжету, и решила, что это – одна из его ранних работ. Две женские комнаты находились рядом друг с другом и имели общую ванную комнату. Ким устроилась в своей комнате, а затем села на кровать, ожидая, когда за ней придет Симона.

***

Пока ждала, она не могла не вспоминать веселые выходные, которые провела с Симоной в арендованном коттедже. Том самом, в который без спроса заявился брат Майкла Курт. Она была очарована более старшей француженкой и мечтала провести время вместе с ней без посторонних глаз. Она вспомнила, насколько была раздражена, когда Симона вскользь упомянула, что к ним присоединится брат ее старого друга по колледжу.

Когда через несколько часов приехал Курт, Симона с энтузиазмом встретила его, но Ким поначалу отнеслась к нему холодно. Мужчина был светловолосым германским богом ростом метр восемьдесят, и ему не потребовалось много времени, чтобы очаровать своим обаянием, и она начала испытывать к нему теплые чувства.

После приятного вечера в местном пабе Ким и Симона разделили одну спальню и друг друга, соответственно не выспавшись. Курт был переложен на диван, что, по мнению Ким, было совсем не то, на что он рассчитывал. На следующий день динамика изменилась: за обедом она выпила больше чем было разумно, и вышла прогуляться, чтобы проветрить голову, оставив Симону и Курта приводить себя в порядок, в то время как они разговаривали. У Курта была привычка говорить с Симоной на родном немецком языке, которого Ким не понимала, и из-за этого она чувствовала себя не в своей тарелке.

Должно быть, она гуляла дольше чем ожидала, поскольку, когда вернулась, уже стемнело. Она пошла на звук, издававшийся двоими наверху, и обнаружила в спальне обнаженных Симону и Курта; голова Курта расположилась между бедер ее подруги, а пальцы женщины переплелись в его длинных светлых волосах. Женщина стонала, ее дыхание исходило короткими резкими вдохами, которые завершались долгим, протяжным криком, когда она достигала оргазма, и ее бедра судорожно сжимали голову мужчины.

Ким наблюдала за ними через полуоткрытую дверь. Она быстро справилась со своим удивлением, знала, что у Симоны с этим мужчиной была своя история, и явное удовольствие ее подруги от действий мужчины было заразительным. Она толкнула дверь и сделала нерешительный шаг вперед. Под ногами скрипнула половица, что привлекло внимание пары.

Услышав, как Ким вошла в комнату, Курт перевернулся на спину, его идеальный член гордо возвышался над темными светлыми волосами на стыке ног. Он был самым большим из всех, что она видела, и на первый план сразу же вышла ее внутренняя шлюха. Она почувствовала, что увлажняется, представив, как он насилует ее и какое удовольствие это ей доставит.

Симона открыла глаза и улыбнулась ей. Она протянула руку к Ким и томно сказала:

– Присоединяйся к нам, любимая. Разве он не совершенен?

Ким не понадобилось второго приглашения. Ее платье и трусики упали у ног, и она забралась на кровать рядом с Куртом. Не в силах сопротивляться почти гипнотическому движению члена Курта, она взяла залупу в свой жаждущий рот. Ее солоноватый привкус, смешиваясь со сладкой пряностью ее подруги, подсказал ей, что Курт уже успел пошарился в киске Симоны.

Ким ничего не могла поделать: член Курта вызывал привыкание, как и губы Симоны, когда та присоединилась к ней, дразня и облизывая эрегированную пульсирующую плоть. Женщины попеременно целовали друг друга и твердый член мужчины. Ким почувствовала, как рука Курта двинулась вниз по ее телу, и раздвинула ноги, чтобы побудить его поиграть с ней, и он сделал это.

Она задыхалась, когда его пальцы ласкали ее чувствительный узелок, и теряла себя от ощущений, которые он извлекал из нее. Симона их дополнила, ухватившись за возможность пососать соски Ким. Ким с трудом переводила дыхание, но знала, что хочет большего. Поднявшись на колени, она перекинула одну ногу через Курта и опустилась вниз, вбирая в себя его член...

Опираясь на Симону, девушка поднималась и опускалась навстречу толчкам мужчины. Ища себе окончательной разрядки от члена, заполнившего ее до отказа, она позволила волнам наслаждения, сосредоточенным между ее ног, нарастать, затихать и снова нарастать, пока не почувствовала, как член набухает, пульсирует и тепло его сущности заполняет ее... Ким содрогнулась, и ее удовольствие усилилось, когда Симона ущипнула и потянула ее за соски, захлестнув ее, превосходя все, что она когда-либо испытывала...

Ким рухнула на Курта и позволила ему перевернуть себя на бок, его член выскользнул из нее. Она была зажата между двумя телами. Она была блестящей от пота и все еще возбужденной от последнего оргазма. По верхней части ее бедра стекала тонкая струйка его спермы, и она почувствовала, как Симона собрала немного на палец, а затем поднесла его ко рту.

Симона ухмыльнулась Ким и лизнула ее в губы.

– Мне нравится. Курт так же хорош, как и его брат.

Курт с вызовом бросил ей:

– Нет, лучше. Сможет ли он так удовлетворить двух женщин?

Симона рассмеялась.

– Ты – всего лишь глазурь на торте.

Она поцеловала Ким, а затем сказала:

– Наше главное блюдо – моя возлюбленная.

Ким не знала, что чувствует. Она наслаждалась сексом с Куртом и задавалась вопросом: кто же этот брат, но ей хотелось внимания другой женщины. С Куртом было весело, но она не чувствовала к нему эмоциональной привязанности. Она отстранилась от мужчины и приблизилась к женщине.

Симона, видимо, почувствовала беспокойство молодой женщины и обняла ее.

– Я здесь ради тебя; Курт – всего лишь игрушка для нас, чтобы мы наслаждались и усиливали наше удовольствие.

Курт принял свою роль игрушки близко к сердцу. Они опять трахались втроем, женщины доставляли друг другу удовольствие, а Курт присоединялся, когда одна или другая хотела, чтобы его член или рот добавили им удовольствия. Через пару часов голод доставил их в местный деревенский паб, чтобы поесть. Именно там, вдали от эротически насыщенной спальни, у Ким всплыло первое впечатление о Курте.

Снисходительное отношение мужчины к персоналу паба и его предположение, что он рассчитывает провести остаток ночи в их постели, действовали ей на нервы. Ким никогда не нравилась публичная демонстрация привязанности, а Курт не мог и не хотел держать свои руки при себе.

В десятый раз убрав руку Курта со своего бедра, Ким решила, что с нее хватит. Она заставила Симону присоединиться к ней в женском туалете.

– Прости, но либо уходит он, либо я. Это должны были быть наши выходные, – сказала она своей подруге.

– Они и есть наши; я просто подумала, что тебе понравится дополнительное веселье, которое принесет мужчина.

– Мне понравилось, – призналась Ким, – и я бы не отказалась попробовать это еще раз, но только не с ним!

– Согласна, что он слегка засранец. Жаль, что недоступен его брат, – сказала Симона. – Он намного приятнее. Он был моим первым любовником. Может быть, мы могли бы найти кого-то в университете, кто понравится нам обоим?

Ким нерешительно кивнула головой:

– Это прекрасно, но не решит проблему. Он – твой друг, так, что ты собираешься делать?

– Скажу ему, что он спит на диване, а если недоволен, то может идти на хрен. Я уже с ним повеселилась, и снова теперь пришло время для нас, – ответила Симона. Она закрепила свои слова долгим чувственным поцелуем, оставившим вторую женщину в полном восторге.

Когда ему объяснили условия ночного сна, Курт возмутился и уехал. Последнюю ночь женщины провели в томлении, занимаясь любовью, пока обе не насытились и не заснули до утра.

***

Стук в дверь вывел Ким из задумчивости. Ким поднялась с кровати, чувствуя себя взбудораженной и раскрасневшейся, а ее трусики были влажными. Воспоминания о том, как она трахалась с Куртом и Симоной, возбудили ее. Она сделала пару глубоких вдохов и сказала:

– Одну минуту, пожалуйста.

Вошла в ванную и облилась холодной водой, чтобы освежиться. Сняла свои мокрые трусики и достала чистую пару из сумки на ночь.

Чувствуя себя менее взволнованной, она сказала:

– Войдите.

Дверь открылась, и вошла Симона.

– Ты готова? – спросила женщина.

Ким кивнула и подошла к ней.

– Почему ты не сказала мне, кто такой Майкл, до того как мы приехали сюда?

– Я тебе сказала, что он – хороший друг.

– Но не то, что он – брат Курта.

Симона изучала вторую женщину:

– Я знаю, что вы двое не ладили, но думала, что в те выходные ты хорошо провела время?

– Сначала секс был забавным, но он был высокомерным, и вскоре это потеряло свою привлекательность. Честно говоря, я думала, что он ожидает, будто мы станем поклоняться его члену.

Симона рассмеялась, сказав:

– Верно, но он знал, как им пользоваться.

Она обняла Ким, и Ким удивилась, насколько комфортно себя чувствовала.

– И почему я думаю, что ты собираешься сказать мне, что всему его научил Майкл? – сказала Ким со слабой улыбкой на губах.

– Не знаю, но мы с Хелен провели с ним несколько замечательных ночей.

– Тебе все еще нравится делить своих девушек с мужчинами?

– Ну, это привносит дополнительную изюминку в секс, как ты должна помнить.

Ким помнила, но также вспомнила последние пару раз, когда проводила вечер с Симоной и Хелен. Симона была полна радостей жизни, но Хелен была сдержанна. Она думала, что это потому, что женщина завидует отношениям, которые когда-то связывали Ким и Симону.

Теперь она задавалась вопросом, не была ли причиной тому привычка Симоны вводить в свои отношения мужчин? Те выходные в Корнуолле окончательно испортили ее отношения с Симоной. Она мысленно встряхнулась; ей нужно закончить эти выходные, завершить оценку картин и вернуться домой к Бену.

– Может, продолжим то, ради чего мы собрались здесь? – сказала Ким Симоне. – Просто хочу проверить эти картины, а потом убраться отсюда.

Симона выглядела слегка подавленной тем, как изменилось направление разговора. Она хмыкнула и повела ее к главному зданию и библиотеке, где их ждал Майкл.

Он поприветствовал женщин, затем повернулся к Ким.

– Ким, мне кажется, я должен извиниться перед вами. Возможно, я создал у вас неправильное впечатление. Не могу сказать, что я был недоволен, когда Симона упомянула, что экспертом по искусству будете вы. Наконец-то я встречусь с женщиной, произведшей на брата такое неизгладимое впечатление. Но, как я понял, это чувство не было взаимным.

– Господин Шмитт, я здесь по одной и только одной причине: чтобы оценить картины, которые вы хотите, чтобы мы продали для вас.

Тон Ким был ровным и обдуманным, и она почувствовала, как вокруг ее руки сжались пальцы Симоны.

– Фон Шмитт, если хотим быть официальными, – жестко ответил Майкл.

– Прекрасно; в таком случае, я – миссис Андерс.

Майкл повернулся к Симоне с выражением легкого удивления на лице.

– Ты не упоминала, что она замужем.

– Просто не думала, что это имеет значение, – ответила она. – Ким здесь лишь для того, чтобы помочь тебе решить, какие картины лучше выставить на продажу. А не для того, чтобы согревать твою постель.

Майкл поднял руки вверх в успокаивающем жесте.

– Дамы, мне кажется, мы отклонились от темы.

Следующие слова он адресовал Ким:

– Прошу прощения, если дал вам понять, будто думаю, что в эти выходные будет больше, чем вы предполагаете. Все что мне нужно, это чтобы вы сделали то, что умеете делать лучше всего, и помогли мне решить, какие из наших работ мы должны отправить на продажу и что можем за них получить.

Симона добавила:

– И мне тоже нужно извиниться. Я не должна была упоминать Майклу о выходных, которые мы провели с Куртом. Я не знала, что Курт рассказал ему об этом много лет назад. Признаюсь, я была рада провести приятные выходные с Майклом, но у меня не было намерения вовлекать тебя в наши дела.

Ким почувствовала, как ее гнев начинает угасать, а на первый план выходит профессионализм. Она позволила Майклу провести Симону и ее в длинную галерею на втором этаже, казалось, тянувшуюся но всю ширину здания.

Окна вдоль одной из длинных стен пропускали естественный дневной свет. Зеркала на противоположной стене отражали свет, усиливая его. В промежутках между окнами на одной стороне были установлены пятьдесят-шестьдесят картин и зеркала в рамах – на противоположной стене. По центру стояло несколько старинных столов, на которых были выставлены несколько бронзовых и мраморных скульптур. Вдоль стен под картинами стоял ряд обеденных стульев восемнадцатого века. Ким догадалась, что в прошлом помещение использовалось как официальная столовая.

Майкл жестом указал на стены:

– Не знаю, как много Симона вам рассказала, но семье требуется выручить от продажи минимум тридцать пять миллионов евро, в идеале – пятьдесят, если это возможно.

Ким окинула опытным взглядом полдюжины картин, которые могла хорошо видеть со своего места. Они были хороши, но ничего не выдающегося, и она не видела ничего, что, по ее мнению, могло бы стоить на аукционе больше пары сотен тысяч евро. Она медленно прошла вглубь галереи, и качество стало повышаться.

Она осмотрела несколько небольших работ признанных художников; картины варьировались от старых мастеров до импрессионистов. Но ничего более позднего, чем 1920-е годы. Она прошла лишь четверть пути, когда ее прервал Майкл, желая узнать, каково ее первое впечатление.

– Вам понадобятся работы получше этих, если хотите достичь своей цели.

– Эти не годятся?

– Есть несколько хороших работ, но пока я не видела ничего особенного, – призналась Ким. – Но то, что видела до сих пор, недостаточно хорошо, чтобы собрать нужную сумму.

Она жестом указала назад на дюжину или около того картин, которые уже осмотрела.

– В хороший день эти картины могут стоить на аукционе три миллиона. Если остальные будут похожи, то двенадцать-пятнадцать миллионов максимум.

Майкл поджал губы:

– Я надеялся, что среди них есть что-нибудь особенное.

Ким пожала плечами, и к ней присоединилась Симона, осматривая оставшиеся картины. Она не торопилась, и в качестве коллекции они были впечатляющими, и любая художественная галерея была бы рада их выставить. Но за исключением пары прекрасных портретов строгих мужа и жены голландского художника Яна Верколье, которые, по ее мнению, могут стоить по два миллиона каждый, остальные картины были на одном уровне с теми, что она оценила ранее.

Обе женщины посовещались, затем позвали Майкла, и Ким сказала:

– Даже если бы вы выставили на аукцион все картины в этом помещении, я сомневаюсь, что после аукционных сборов вы выручите больше пятнадцати.

Майкл обратился к Симоне:

– И ты согласна с ее оценкой?

Та кивнула.

Майкл не выглядел радостным:

– Я надеялся, что они будут стоить гораздо больше. Уже поздно. Давайте поедим, пока я буду обдумывать свои возможности.

После еды Ким вернулась в свою комнату, оставив Симону и Майкла разговаривать. Несколько часов спустя, когда она пошла в ванную, звуки, доносившиеся из комнаты Симоны, подтвердили, что женщина с энтузиазмом наслаждалась обществом Майкла.

***

Утром обеим женщинам подали завтрак в столовой гостевого дома. Симона выглядела так, словно на ней долго и упорно катались верхом. Она была одета в топик с низким вырезом, а видимые выпуклости ее грудей были испещрены следами от пальцев и зубов.

– Что ты собираешься рассказать Хелен о прошлой ночи? Не хочу, чтобы она подумала, будто это была я, – сказала Ким.

– Не волнуйся; она знает, что трахаюсь с Майклом всякий раз, когда вижу его, – ответила Симона. – Так что, она не удивится. Но прошлой ночью он был одержим, и я сбилась со счета, сколько раз кончила.

Она не могла удержаться от самодовольной ухмылки.

– Майкл надеялся, что работы в галерее стоят больше, чем ты ему сказала.

Ким вздохнула:

– Я могу ошибаться, но не увидела ничего впечатляющего. Я даже осмотрела скульптуры, он может получить еще пару миллионов в хороший день, но не более.

– Я так и думала. Слушай, сегодня Майкл покажет нам больше из коллекции произведений искусства своей семьи. Вчера он не мог, так как сначала должен был получить разрешение отца.

– Почему?

– Потому что право собственности на некоторые работы оспаривается.

Ким знала, что обычно это означает только одно, и бросила на нее шокированный взгляд.

– Если это из награбленного нацистами, то мы никак не можем его затрагивать. Давай уедем.

– Эти предметы не имеют ничего общего с нацистами, – заверила ее Симона. – Майкл говорит, что они хранятся в его семье уже более ста лет. Просто дальняя ветвь его семьи утверждает, что несколько экспонатов принадлежат им.

При этих словах Ким расслабилась, но лишь слегка. Она знала, что у нее на компьютере самая свежая база данных похищенных и разграбленных произведений искусства. Вчера она проявила невнимательность и не проверила ни одной картины по списку. С другой стороны, у нее хорошая память, и она не видела в галерее ничего, что вызвало бы у нее беспокойство, однако это не помешало бы ей перепроверить позже.

– Ты же знаешь, что мы не можем работать с предметами, право собственности на которые оспаривается.

– Майкл говорит, что объяснит позже, но это – нечто, связанное со спорным наследством после Первой мировой войны. Суд вынес решение в пользу его семьи, но возникло несколько апелляций. Его семья предпочла бы не разгребать угли, если не придется.

– Что ж, тогда пойдем и посмотрим, что он нам покажет.

Оказалось, что Майкла не будет до полудня, а позволить женщинам самостоятельно осмотреть работы он не захотел. Поэтому, чтобы не тратить утро впустую, Ким и Симона вернулись в галерею, и женщины подтвердили предыдущие мысли Ким. Ким проявила должную осмотрительность, проверила по базе данных украденного и разграбленного и не нашла ничего, что могло бы ее обеспокоить.

На стенах в коридорах Ким увидела несколько картин, которые ее заинтересовали, но опять-таки ничего ценного. За обедом она обратилась к нескольким сайтам по искусству, на которые была подписана, и поискала упоминания о спорных правах собственности на картины, принадлежавшие семье фон Шмиттов, но ничего не обнаружила.

В небольшой комнате, куда Майкл привел женщин после обеда, были выставлены шесть картин. Это была интимная гостиная, очевидно, предназначенная для личного пользования семьи. На столе в углу были выставлены семейные фото. Ким увидела несколько фотографий Майкла и Курта, но ее внимание было приковано к картинам. Она резко вдохнула, когда Майкл включил свет и картины стали полностью видны.

Ким сразу узнала в трех из них картины Пьера-Огюста Ренуара. Она видела старые черно-белые фотографии этих картин в его каталоге. Все три картины находились в частных коллекциях, местонахождение неизвестно.

Другие картины были хороши, на несколько классов выше тех, что она видела накануне, но не дотягивали до качества картин Ренуара. Все три картины принадлежали к фламандской школе.

Ким почувствовала, что у нее слабеют колени, когда попыталась осознать качество и огромность трех картин Ренуара, на которые смотрела, и ей пришлось ухватиться за стол, чтобы не упасть. Просто находиться рядом с такими великими произведениями было сродни фантастическому оргазму, и она почувствовала знакомое теплое свечение в животе и боль в затвердевших сосках.

– Ты видела это раньше? – спросила Ким у Симоны и жестом указала на картины. Женщина покачала головой.

Ким неохотно обуздала свой энтузиазм и отвернулась от картин Ренуара. Она подошла поближе к другим картинам, и Симона последовала за ней. Ни одна из них не была подписана, но по качеству картин было очевидно мастерство художников. Пользуясь ярким светом, женщины осмотрели картины. Наконец, они отошли и посовещались.

Начала Симона:

– Думаю, что эти два, – и она жестом указала на два портрета, один из которых изображал пожилую пару, а другой – женщину и ребенка, – написаны одной рукой.

– Полагаю, ты права, но я не узнаю художника. Они могут быть из мастерской Рембрандта, но не самого мастера. Они написаны очень хорошо, но нуждаются в чистке и некоторой реставрации.

– Да, нуждаются; а что насчет другой?

На третьей была изображена группа мужчин за столом в таверне, они ели и пили.

– Это тоже голландская картина, возможно, работы Дирка Халса. Он известен именно такими сюжетами.

Их размышления прервал Майкл:

– На какую цену мы можем рассчитывать?

– Любой из Ренуаров легко достигнет вашей верхней цели даже после аукционных сборов. Я полагаю, у вас имеется полное подтверждение происхождения всех этих картин?

– Оно есть у нас в отношении Ренуаров и вот этой, – и Майкл указал на картину, которая, по мнению Ким, возможно, принадлежала Халсу.

– Мой прапрадед купил их в парижской галерее где-то в 1890-х годах. У наших адвокатов имеются все документы.

– А две другие?

– Ааа, Рембрандты, вот с ними у нас могут возникнуть проблемы. Старший брат моего прадеда женился на дочери видного голландского семейства, и картины стали частью ее приданого. К сожалению, оба погибли в трагическом несчастном случае через шесть месяцев после свадьбы. Ее семья заявила, что поскольку детей не было, картины все еще являются их собственностью и должны быть возвращены им. Его младший брат, унаследовавший земли и титулы брата, не согласился с этим. Дело дошло до суда, и он принял решение в нашу пользу.

– К сожалению, я не верю, что это Рембрандты. Возможно, они из его мастерской, но сомневаюсь, что их писал он. Так, в чем же дело?

– Нам всегда говорили, что это – работы самого мастера, – запротестовал Майкл.

– Боюсь, что нет, – сказала Симона. – Кисть недостаточно хороша. Уверена, что это – работа одного из его помощников.

– Эээ, – Майкл отвернулся от фальшивого Рембрандта. – И какая из оставшихся картин самая ценная?

Ким безошибочно указала на картину размером два на один метр, изображавшую семью, устраивающую пикник на берегу ручья; она была самой большой из трех.

– Я бы начала с сорока миллионов и ожидала бы, что эта сумма как минимум удвоится.

Она подошла и встала перед картиной. Это было одно из самых изысканных произведений, которые она видела. Неуверенно протянув руку, она слегка коснулась пальцем лица молодой девушки. Казалось, что кончиком пальца она чувствует черты лица. Она снова почувствовала, что краснеет от красоты картины. Ее соски покалывало, и когда Симона положила руку ей на плечо, это было так естественно.

– Значит, вот эта, – сказал Майкл. – Требуется ли ей какая-нибудь реставрация?

– Максимум – легкая чистка, – ответила Симона. – Дым от камина немного обесцветил лак.

Несмотря на то, что Майкл уже решил, какую картину отправит на аукцион, он хотел позволить двум женщинам продолжить осмотр произведений искусства. Он послал за Эмилем и попросил его принести бутылку шампанского, чтобы они могли насладиться.

Ким не могла поверить в свою удачу. Майкл разрешил ей снять со стены три Ренуара и рассматривать их столько, сколько она захочет. Она попросила Эмиля помочь ей и поставить их на стол.

Она коротко кивнула Майклу, когда тот протянул ей полный бокал, и отпила превосходное шампанское. Каждые несколько мгновений она отрывалась от созерцания картин и делала очередной глоток, чтобы увлажнить пересохший рот из казалось всегда полного бокала. Ее эмоции усилились, когда она поняла, что скорее всего, она – первый человек, рассматривавший эти три картины, с тех пор как предок Майкла купил их в Париже много лет назад.

Спустя несколько мгновений, которые, судя по затекшей спине, растянулись на пару часов, Ким выпрямилась и с тихим стоном размяла сведенные судорогой мышцы. Она была благодарна Майклу за то, что он поддержал ее, когда закружилась ее голова.

– С возвращением, – сказал он. – На некоторое время ты потерялась в собственном мире.

Ким опять застонала, когда ее тело запротестовало после сделанного шага. Она делала это и раньше, теряя себя в мастерстве и воображении художника, но никогда до такой степени. Симона отвела ее к дивану, и они присели. Симона начала массировать плечи женщины, ощущая в мышцах узлы. Ким расслабилась, прижалась к женщине, подсознательно наслаждаясь знакомыми прикосновениями Симоны.

Майкл втиснул в руку Ким свежий бокал шампанского, и она одним махом проглотила его. Ее окутали вино, теплое прикосновение рук ее бывшей любовницы и присутствие произведений искусства, и она почувствовала возбуждение, какого не испытывала уже много лет. Она слишком долго скучала по мягкому прикосновению женского тела, прижатого к ее телу.

Все тело Ким гудело, и она не заметила, как другие руки ловко расстегнули блузку, а затем спустили с ног юбку. Симона потянулась вниз, и Ким застонала, когда мягкая женская рука скользнула под пояс ее трусиков, и на ее возбужденный клитор надавил палец.

В этот момент, сосредоточившись только на поиске все большего и большего удовлетворения, Ким потеряла себя; она стала пассажиром потребностей своего тела. Инициативу взяла на себя Симона, снимая с Ким остатки одежды. Когда Майкл зарылся лицом между бедер Ким, полностью завладев вниманием женщины, Симона воспользовалась возможностью снять с себя последнюю одежду. На Майкле были только боксеры.

Ким была сосредоточена на своем удовлетворении; она парила над своим физическим «я». Два человека двигались синхронно, и ее тело охотно откликалось. Удовольствие достигало пика, угасало и вновь достигало пика. Она смутно осознавала, что Майкл поднял ее на руки и отнес в другую комнату. Ее осторожно положили на кровать, и Симона обняла ее. Более тяжелое, пахнущее мускусом тело Майкла прижалось к ней с другой стороны, он где-то потерял свои боксеры, и его твердый член был зажат между ними. Ким хотела, чтобы заниматься с ней любовью продолжала Симона; Майкл был лишь инструментом для ее удовольствия. Майкл приподнял ее ногу, желая погрузиться в женщину.

Ким смутно осознавала, что Симона шипит на мужчину:

– Нет. Ты должен воспользоваться презервативом.

Это показалось ей немного странным, но затем, когда Симона вновь обратила внимание на ее соски, она позволила удовольствию взять верх над ее мыслями.

В тело Ким вторглась твердая плоть, и она с радостью приняла эту атаку, пока ее тело и разум не перегрузились и не отключились.

Много позже Ким опять начала осознавать окружающую обстановку. Она почувствовала смесь удовлетворения и усталости и обнаружила, что находится между двумя обнаженными телами: Симона спала впереди, а Майкл – позади нее. Руки Майкла ласкали ее грудь, а его бедра двигались в ритме, старом как самом время.

Ким прижалась к нему, наслаждаясь ощущением твердого члена, двигавшегося внутри нее. Оба они двигались медленно, но целеустремленно, и цель Майкла была достигнута: он задрожал и кончил в жаждущую плоть женщины... Ким опять погрузилась в сон с теплым свечением в своей киске.

***

Через некоторое время косой луч солнечного света прошелся по лицу Ким, разбудив ее. Она была одна в незнакомой богато украшенной спальне. Пытаясь вспомнить, почему она оказалась в этой кровати, а не в той, что была в ее комнате, она поняла, что лежит под одеялом обнаженная, а ее телом словно попользовались. Ее соски и киска болели и пульсировали от того, что случилось. Она вскочила с кровати и поспешила в примыкающую ванную комнату. Осмотрела себя и никак не могла отрицать улики. Ее хорошо и по-настоящему трахнули, и трахнули сильно. Если бы это была просто Симона, она могла бы с этим смириться, но ее использовал Майкл. Ужас ситуации сильно поразил ее, и она рухнула на пол и зарыдала.

Она все еще всхлипывала, когда вернулась Симона.

– Любимая, в чем дело?

– Посмотри на меня, – всхлипывала Ким и жестом показала на полоску засохшей спермы на своем бедре. – Твой парень меня трахнул. Мы пытаемся завести ребенка, поэтому пару месяцев назад я перестала принимать таблетки. Что я скажу Бену?

– Я ведь сказала Майклу, что он должен воспользоваться презервативом.

– Похоже, что он это сделал? И почему ты ему разрешила?

Симона бросила на женщину смущенный взгляд.

– Признаюсь, мне хотелось опять заняться с тобой любовью. Майкл же очень хотел узнать, почему Курт не может перестать говорить о тех выходных. Я помогла ему составить план твоего соблазнения и хотела поделиться им с тобой. Я рассказала ему, как ты теряешься в искусстве, и все что Майкл требовалось, это поддерживать твой бокал полным.

Симона положила руку на Ким и помогла ей подняться на ноги.

– Ну, это сработало, не так ли? – всхлипнула Ким. – Надеюсь, ты гордишься собой. Ты знала мою слабость, и смогла разрушить мой брак. А я тебе доверяла.

Ким стряхнула руку женщины и шагнула в душ, включив воду.

– Если хочешь помочь, возьми сумку из моей комнаты и скажи этому ублюдку, чтобы держался от меня подальше. Я не останусь здесь ни на минуту дольше, чем нужно.

Симона кивнула и вышла. Ким пустила воду настолько горячую, насколько могла вытерпеть, и отмыла каждый сантиметр себя, до которого могла дотянуться. К тому времени, когда Симона вернулась с сумкой для ночлега, она уже высохла.

– Я ни минуты больше не могу здесь оставаться, – сердито сказала она Симоне. – Не уверена, что не брошусь с ножом к его драгоценным картинам!

Симона взяла ее под руку:

– Я все понимаю и уже сказала ему, что мы уезжаем и чтобы он тебе не мешал.

Ким быстро оделась и позволила Симоне отвести ее к машине, которую кто-то оставил на подъездной дорожке у подножия ступенек, с открытыми дверцами и багажником. Положив в багажник свою сумку для ночлега, Ким увидела, что все ее оборудование уже упаковано. Ким села в машину и сидела молча, пока Симона заводила двигатель, и они начали обратный путь в Цюрих.

– Почему ты позволила ему сделать это со мной? – спросила, наконец, Ким. – Ты знала, что я этого не хотела.

– Знала, но в тот момент была увлечена, как и ты. Я должна была его остановить, чтобы он не наполнял твой бокал. Господи, ты ведь уже выпила большую часть из трех бутылок, но продолжала держать свой бокал наготове.

– Ты знаешь, как я теряюсь в моменте, когда изучаю картины мастеров. Вы двое могли бы трахаться на столе рядом со мной, а я бы и не заметила.

Она повернула голову, чтобы посмотреть на Симону, и увидела, что та покраснела.

– Господи, только не говори мне, что ты это делала?

Симона смущенно кашлянула.

– Это был диван, а не стол. Я сосала его член, а он запустил руку в мои трусики. Удивлена, что ты нас не слышала.

– Значит, раз ты захотела трахнуть его, то решила, что и я тоже должна? Что, блядь, я скажу Бену?

– А зачем тебе ему что-то рассказывать?

– Потому что этот ублюдок в прошлый раз не воспользовался презервативом, а я не принимаю таблетки, тупая сука.

– Если волнуешься я дам тебе утреннюю таблетку,.

– Не могу; я могу быть беременна ребенком Бена. Мы пытались завести ребенка, и я никак не могу избавиться от его.

– А если преуспел Майкл, что тогда?

– Я – в жопе, насколько знаю.

– Когда Бен в последний раз занимался с тобой любовью?

– В четверг вечером, я успела на утренний рейс в пятницу, чтобы присоединиться к тебе.

– Слушай, я знаю, что в первый раз Майкл пользовался презервативом; потом пару раз трахнул меня, в то время как я тебя лизала. Тогда в тебе не было спермы, я бы заметила. Так что, если ты и беременна, то от Бена.

– Он трахал меня, когда я проснулась сегодня утром, и уверена, что был без защиты.

– Какого хрена ты его не остановила?

– Господи, Симона, я была едва в сознании, и думала, что это Бен. Только потом, когда увидела, что ты спишь рядом со мной, я поняла свою ошибку.

Они оба замолчали; единственным звуком был шум проносящейся по дороге машины.

– Даже если в тот раз он был ьез защиты, – размышляла Симона, – вряд ли у него осталось много сил. Накануне вечером у нас был долгий, долгий сеанс, и я высосала его досуха, прежде чем он трахнул тебя. Потом он кончил в меня по меньшей мере дважды, пока я наслаждалась тобой. Еще раз я отсосала ему, когда ты уснула, и когда он кончил, там была всего лишь пара капель спермы. Ты подмылась?

– Конечно.

– Ну, тогда все должно быть в порядке.

***

Настоящий день

– Значит, ты ожидаешь, что я соглашусь с тем, что Симона и Майкл решили тебя соблазнить, а ты не смогла устоять? – спросил я.

– Нет, я хотела, чтобы ты услышал, почему я нарушила все обещания, которые когда-либо давала тебе. Я не пытаюсь оправдать свои действия; я должна была заранее подумать. Я не собиралась предавать тебя, и этого никогда не повторится.

– Хорошо, этого никогда не повторится, – сказал я с сарказмом. – Но ты игнорируешь тот факт, что ты беременна, и это может быть его ребенок.

– Ты думаешь, я этого не знаю? Я сдам тест как можно скорее. Если этот ребенок твой, тогда, надеюсь, ты примешь то, что я вовсе не собиралась с ним спать, а то что произошло, было пьяной ошибкой, и ты меня простишь.

– А если нет, что тогда?

Ким долгое время молчала. Я видел, как она скручивает обе руки вместе. Видел, как она это делает, когда испытывает сильный стресс. Затем она положила одну руку на живот, а другую протянула ко мне. Взгляд ее глаз заставил меня взять протянутую руку.

– В понедельник я позвоню в клинику и как можно скорее запишусь на тест на отцовство, – сказала она. – Тебе нужно будет записаться на прием для сдачи образца.

– А от него ты его возьмешь?

Она вздохнула:

– От него мне не требуется: если он не твой, то должен быть его. Он – единственный мужчина, с которым я спала, с тех пор как встретила тебя. Я не намерена больше с ним разговаривать.

– Как ты можешь не разговаривать с ним? Разве тебе не придется иметь дело с продажей его картин?

Ким одарила меня кривой улыбкой и сжала мою руку.

– Аукционный дом решил не действовать в интересах семьи Майкла, после того как кто-то намекнул, что, возможно, несколько произведений из коллекции Шмитта находятся в реестре произведений искусства награбленного нацистами. А происхождение Ренуаров вызывает подозрения; в то время, когда его семья купила картины, галерея была известна тем, что занималась подделками и краденым искусством. Бизнес Майкла отчаянно нуждался в денежных вливаниях, чтобы выжить, и задержка приведет к тому, что их бизнес сильно пострадает.

Я позволил себе короткую усмешку: одного предположения о том, что картина может быть от нацистов, было достаточно, чтобы ни один аукционный дом к ней не притронулся. А одна подозрительная картина может испортить и всю коллекцию.

Я переключил свой гнев на женщину, сидящую рядом со мной, и встал:

– Ким, мы просто ходим по кругу и ни к чему не пришли. Я соберу вещи и сниму номер в отеле на следующие несколько дней, чтобы дать тебе время решить, что ты хочешь делать. Я приму твой тест, но помни, я не стану помогать тебе воспитывать чужого ребенка.

– А если он твой, что тогда?

– Тогда у нас будет ребенок, которого мы всегда хотели, но встанет вопрос: будет ли у нас брак.

– Я совершила всего одну ошибку, Бен. Есть ли шанс, что ты сможешь простить меня?

Я сделал паузу, чтобы подумать, и мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что, учитывая обстоятельства, я бы мог. С тех пор как я впервые встретил Ким, я ожидал, что случится нечто подобное. Только я предполагал, что это случится по ее инициативе, а не из-за того, что ее соблазнили два циничных манипулятора. Камнем преткновения для меня стало происхождение ребенка. Если он – не мой, а Ким будет настаивать на том, чтобы оставить его, я не видел для нас никакой надежды. И да, можете называть меня поверхностным, но я чувствовал именно так.

Ким продолжала за мной наблюдать, и наконец, нарушила молчание.

– Что ты собираешься делать?

– Зависит от того, что решишь делать ты.

Я поколебался и добавил:

– Мне нужно время, чтобы подумать. Есть проект в Ирландии, который добивался меня, чтобы уладить несколько вопросов. Я должен был посетить объект в следующем месяце, но сейчас, кажется, – самое подходящее время для этого.

– Ты не можешь просто сбежать; нам нужно с этим разобраться.

– У тебя было несколько месяцев, чтобы с этим смириться. Неужели ты не понимаешь, что мне тоже требуется время?

– Как долго ты будешь отсутствовать?

– Неделю, может быть, две, этого времени тебе хватит, чтобы сделать тест. Перед отъездом я оставлю тебе свой образец.

С этими словами я поднялся наверх, чтобы собрать вещи и подготовиться к поездке. Подрядчик был в восторге, узнав, что я смогу приехать на следующей неделе. Мой рейс был заказан на следующий день, и атмосфера в доме была крайне неуютной. Ким приготовила еду, но мы оба едва ее попробовали. Когда я ложился спать, то увидел, что Ким оставила дверь в нашу спальню открытой, но я пропустил приглашение, проведя вторую ночь в гостевой спальне.

Когда я встал на следующий день, Ким уже ушла. На кухонном столе лежала записка, в которой говорилось, что она уехала к родителям. Рядом с запиской в пластиковом пакете лежал набор для анализа ДНК. Я воспользовался инструкцией, взял мазок с внутренней стороны щеки и положил набор обратно на стол.

К тому времени, когда мне нужно было уходить, Ким не вернулась. Я нацарапал адрес своего отеля внизу ее записки и ушел.