Девяностые. Глава 2

Я был взбешен предательством Кати, и решил, что теперь она для меня не существует, поэтому съездил к адвокату и взял у него заявление о разводе. На следующий день пришел Витя.

— Жора накатил на тебя, — начал он. — Говорит, что ебал твою жену по ее согласию, а ты измордовал его не по делу. Ты как? Если твоя Катька тебе нужна, Жору закопаем. Если нет, он в своем праве. Только учти, шмарой он продержит ее недолго, и, как всех своих прежних баб, отдаст в бордель. Тебя это не смущает?

— Пусть делает с ней что хочет, — ответил я сгоряча, — этой бляди самое место в бордели, только пусть она подпишет заявление о разводе, –– и дал ему подписанный бланк.

— Я так и думал, — сказал он, пожимая руку.

Через полчаса Витя вернул подписанное Катькой заявление, и в этот же день я отнес его в ЗАГС. Утром улетел в Челябинск и, вернувшись через неделю, встретил ее у дома. Хотел пройти мимо, но она ухватила за руку и, не отпуская, в слезах запричитала:

— Сережа, родной мой, прости меня. Знаю, что натворила, когда повелась на Георгия, но умоляю, если у тебя осталась хоть капля жалости, забери меня от него. Он погубит меня.

Я вырвал руку и молча прошел к себе, но, открывая дверь, успел заметить, как Катя, ссутулившись, робко подходила к подъехавшей машине Жоры. Я поднялся на второй этаж и выглянул в окно. Жора тащил Катю за волосы к дому, один ее туфель, соскочив, валялся в стороне, вторым она пыталась опереться и встать, но тот не давал ей этого сделать.

У меня все вскипело внутри. Первым порывом было, вскочив, отмудохать его еще раз, но вспомнив свой отказ от нее при Вите, понял, что братва не одобрит это, и сам попаду в серьезные разборки. Я отвернулся, чтобы не видеть творившейся мерзости, пошел и выпил стакан водки. Походил по дому, пытаясь успокоиться, но не выдержал и опять поднялся к окну.

Обычно Жора закрывал окна шторами, но на этот раз они были распахнуты, и мудак с размаху бил ее по щекам так, что голова моталась на плечах, как волейбольный мяч. Он нарочно делал это мне напоказ в отместку за свое унижение. Я не выдержал и, закрыв шторы, накатил еще стакан и пьяный, не раздеваясь, завалился спать.

На следующий день с утра он увез ее куда-то и через неделю в сопровождении двух охранников привез обратно. К семи подъехал фургон, полный то ли бомжей, то ли гастарбайтеров в грязных робах, которых охранники сразу отвели в котельную. Окна в ней были открыты нараспашку, поэтому я мог отчетливо видеть все, что там творилось. Катю подвели к короткой, покрытой клеенкой, кушетке.

— Ну, — рыкнул Жора, и, вздрогнув, Катя торопливо разделась.

Вид ее поразил меня. Красивая, исполненная собственного достоинства женщина за неделю превратилась в изможденное безвольное существо, спешащее беспрекословно выполнить приказ какого-то щегла. Катя встала на кушетке раком, и сзади подошел первый из очереди ебарь. Приспустив штаны, даже не думая чем-нибудь смазать пизду, он сходу воткнул в нее елду. Катино лицо исказилось гримасой боли, и в глазах выступили слезы. Едва дождавшись, пока первый наебется, на его место встал второй, и, плюнув на очко, втиснулся насухо в жопу. Катька заорала, но спереди подошел третий и заткнул ей рот хуем.

Целый час ее ебали во все дыры полтора десятка отморозков, пока она в отчаянном рывке не выпрыгнула в окно и, перемахнув через оградку, не забежала в мой дом. Я достал из схрона купленный у Вити пистолет и спустился вниз. Катя, сжавшись в комок, пряталась за шкафом, и я вышел за дверь. От ограды с двумя охранниками за спиной шел Жора, но, увидев волыну, остановился.

— Отдай ее, — крикнул он, — она на меня работает.

— Хуй тебе, — ответил я, передернув затвор.

— Не по понятиям поступаешь.

— По понятиям тебя на зоне раком поставят.

Посовещавшись, отморозки вернулись к себе, а я зашел домой.

— Ты не отдашь меня? — Катя задрожала в испуге.

— Не отдам. Иди мойся.

Через час она вышла из душа и, глядя с обидой, упрекнула:

— Зачем ты так со мной? Ты же обрек на смерть, отдав меня на растерзание садистам. Целую неделю они насиловали меня. Я никогда не думала, что ты настолько жесток, чтобы убить любимую женщину.

— От любви до ненависти один шаг.

— Зачем же спас, если ненавидишь?

— Ненависть пропала вместе с любовью, и теперь мне все безразлично. Есть будешь?

— Меня стошнит от еды.

— Ладно, иди спать на диван.

На следующий день пришел Витя.

— Опять Жора на тебя предъяву накатил.

— Катьку вчера хором насиловали полтора десятка отморозков, и она убежала ко мне.

— Он говорит, что она работала на него за бабки.

Я показал ему видео, снятое одной из камер охранной системы, и он выругался:

— Вот пидор! Больше он тебя не побеспокоит – забудь о нем.

И действительно, больше я Жору не видел, а через месяц в его доме поселился одинокий, весь в наколках, седой мужик. Катя жила у меня до получения развода. Первое время она пыталась вернуть меня.

— Сереженька, — уговаривала она, — давай хоть попробуем начать сначала. Если не получится, разойдемся.

— Как ты себе представляешь семейную жизнь без секса? Меня стошнит от твоего поцелуя – всю жизнь перед глазами будет, как тебе кончали в рот. То же самое и с твоим влагалищем: у меня просто не встанет на него.

— Ты же сам довел до этого, — закричала она сквозь слезы, — ты застал нас, когда Жора только вошел в меня первый и единственный раз, он даже кончить не успел. Ты не дал мне даже оправдаться – сразу выгнал. Если бы ты простил тогда, я не прошла бы через ад и любила бы тебя сильней, чем прежде. Я бы лелеяла тебя и выполняла все твои просьбы прежде, чем ты успевал о них подумать.

— Вот и будешь лелеять следующего мужа, если не найдешь себе нового Жору.

— Сережа, не нужен мне ни Жора, ни кто другой, я люблю только тебя. Но почему ты стал таким безжалостным и жестоким, зачем ты так страшно избил его? Не в силах ответить тебе, в ответ он стал издеваться надо мной.

— Ты сама его выбрала, когда легла под него, вот и насладилась по самые гланды. И хватит об этом – прошлого не вернуть.

Поняв, что уговоры бесполезны, она перестала выходить из своей комнаты, плача там целыми днями. Наконец, нас развели, и она уехала к себе в Кемерово.