Я уже писал в рассказе «Разбитый телефон», что часто езжу по командировкам, и в дороге, бывает, приходится выслушивать рассказы попутчиков о печальных событиях, случившихся в их жизни. Наверное, открыть душу незнакомому человеку легче, чем поделиться злосчастьем с близкими людьми. Незнакомец уехал – и все забыл, а в памяти друзей и родственников мучительные переживания останутся навсегда.

Если уж зашла речь о том рассказе, скажу, что пару месяцев назад я встретил Алексея в парке в сопровождении красивой женщины и двоих малышей. Я докуривал сигарету, когда он подошел к урне. Я поздоровался с ним, и, как ни странно, он вспомнил меня.

— Это Настя? — спросил я.

— Нет, ее зовут Валентина, — улыбнулся он, — живем в браке душа в душу пятый год.

— А Настя?

— После встречи с Валентиной не видел ее. Говорят, живет одна, растит сына, работает.

— Не помогаешь ей?

— Нет, конечно, как я скрою от жены?

Прощаясь, я искренне порадовался за него. А Настя.... Ну, что ж, у каждого своя судьба.

Устроившись в своем купе, собрался почитать до отправления поезда, когда на месте напротив разместился красивый атлетически сложенный парень лет тридцати – тридцати двух. Поезд тронулся, и через полчаса, достав из сумки бутылку коньяка, он вопросительно взглянул на меня.

— Наверное, опять будет изливать душу, — недовольно подумал я. Я не был расположен выслушивать чьи-то жалобы на жизнь, но, столкнувшись с его тоскливым взглядом, кивнул – видно, совсем уж хреново ему. Я достал ветчину и хлеб, парень сходил за стаканами.

— Павел, — представился он, разлив по полстакана.

Я представился. Выпили, закусили.

— Вы спорили когда-нибудь на деньги? — спросил он.

— Никогда.

— А я поспорил. И потерял любимую женщину, жену.

— Как же вы так?

— А вот так.

И Павел рассказал свою печальную историю:

Полгода назад встретились у Толика на дне его рождения. Хорошо выпили, поели, и мы, курящие, вышли в коридор: я, Толик, Сергей и шеф Толика, Георгий. Я беседовал с Георгием, а Сергей рассказывал Толику, как разводился с женой. Я краем уха слушал его рассказ, Георгий тоже заинтересованно прислушался.

— Понимаешь, Толик, семь лет с ней прожили, любили друг друга, двоих детей настрогали, и вдруг, узнаю, что он мне изменяет – нашлись добрые люди, просветили. Поехал в гостиницу, где они трахались, хахалю съездил по морде, а ее притащил домой.

Дома усадил ее напротив и говорю: рассказывай. Она – в плач, говорит, бес попутал, единственный раз было, клянусь, больше не буду. Ладно, думаю, на первый раз прощу. Проходит неделя – застаю дома с тем же мужиком. Тот быстро смекнул и, пока я таскал ее за волосы, тихо слинял. Что ж ты, говорю, делаешь, ты же клялась, а она молчит и только плачет. Подал на развод. Дети остались у нее, плачу алименты, за то теперь свободный человек, ебу, кого хочу.

Мы с Георгием уже забыли наш разговор и слушали Сергея. Я не удержался и встрял:

— И не хрена было прощать. Я бы, как узнал, промолчал, пытаться остановить блядство не стал, а ничего не говоря, ушел и подал на развод.

— Тебе легко говорить о чужой беде, — покачал головой Георгий, — не уверен, что ты так легко решил бы все, случись с тобой такое.

— Со мной такое случиться не может, — твердо заявил я, — моя Лена строгих нравов и безумно любит меня.

— Ты уверен? — зло спросил Георгий.

— Да, уверен.

— Хорошо, давай спорить на десять штук баксов, если не болтун и готов подтвердить свои слова. Значит, ты утверждаешь, что, во-первых, твоя жена не ляжет под чужого мужика, а во-вторых, ты не будешь как-то отговаривать ее, препятствовать этому и устраивать разборки, что бы она не творила?

Я на минуту задумался. Во-первых, Лена была скромна и красива неброской красотой, в отличие от меня, притягивавшего до женитьбы баб, как магнитом. Во-вторых, она безумно любила меня, как и я ее. И, наконец, Лена досталась мне девочкой и никогда не тянулась к мужикам, она просто не знала их. В то же время, десять штук баксов – серьезные деньги, и очень нам пригодились бы.

— Наркотики, физическое насилие, гипноз исключаются? — спросил я.

— Да, гарантирую. Если согласен, я ставлю машину, за которую отдал в прошлом году тридцать пять штук. В салоне за нее предлагают двадцать пять. Ты ставишь десять налом. По рукам?

Я набрал в грудь воздуха и сказал:

— По рукам.