Славная у нас компания.

Вот напротив меня сидит Леха. Хороший парень. Простоват в общении, чересчур прямолинеен, но разве это главное? Спортсмен, служил в десанте, медаль есть. Правда, за спасение утопающих, но не суть. У многих такая медаль имеется? То-то же.

Справа от него Натка, его жена. Не расстается с телефоном, все время что-то пишет, ловко тыкая в экран изящным пальчиком с красным ноготком. Красавица по современным канонам. Губастенькая сисястая блондинка, с томным взглядом. Ради справедливости надо сказать что выпуклости у нее свои. Специально где-то таких выращивают что ли? По секретной программе, чтоб, если не твоя, разум тебе мутить и нрав распалять. Чтобы стремился человек к самосовершенствованию через зависть к обладателю такой красоты. Почему, мол, не меня выбрала? Чем я плох?

Красивая они пара, Леха с Наткой.

А этот бритый наголо рядом с Лехой — Димасик. Бывший двоечник и хулиган, бывший «крупный» бизнесмен, бывший..., в общем, везде бывший. Сейчас тоже что-то мутит с товарными вагонами с перспективой стать бывшим и в этом деле. То есть без особого успеха. Но за бандитской внешностью скрывается тонкая натура. Гопник, читающий Пастернака и Есенина наизусть, как вам такое? Потому, наверное, его Зина и выбрала.

Вот она, о чем-то задумалась с мечтательной улыбкой на лице. На самом деле терпеливо пережидает, когда Димасик наиграется и уберет руку из ее трусов. Он думает, раз под столом, значит, никто не заметит. Родители у нее большие затейники — назвали ребенка именем непопулярным уже лет пятьдесят. Зина. Зинаида. Но девушка милая. Наделена особенной киношной красотой из тех же времен что и ее имя. Строгое темно-синее платье с белым отложным воротничком, а на запястье слабое проявление бунта против влияния родителей — татушка. Какой-то замысловатый знак, то ли индийский, то ли выдуманные каракули.

Рядом со мной моя жена, Светка. Обыкновенная, весьма симпатичная молодая особа. Следит за собой как все девушки, имеющие на это время, а главное средства. Мной заработанные средства. В самом начале наших отношений я в порыве рыцарских чувств решил, что моя избранница не должна работать. Любимая когда-то всем сердцем девушка ставшая женой не сопротивлялась такому «мудрому» решению. Что посадил, то и выросло. Мудрило. Предвижу вопрос «чего ж не разведешься?» и сразу отвечаю: привычка, инерция. Свойство тела сохранять состояние покоя или движения, пока какая-либо внешняя сила не заставит его изменить это состояние. Внешней силы изменить в паспорте запись о нашем гражданском состоянии не наблюдается, поэтому так и живу. Накормлен, оттрахан, выстиран и выглажен. Вы можете возразить, что секс без любви неполноценен. Ваше право. Честно говоря, секс с женой я тоже воспринимаю как способ мастурбации. Изощренной, выматывающей мастурбации, купирующей на достаточно долгое время «спермотоксикоз». А что еще нужно, чтобы без посторонних мыслей заниматься делами? Да, я циник.

Ладно, я трус. Ленивый инфант, который успешно прячется под маской посредственного хирурга. Я боюсь перемен. Поэтому вот уже десять лет вокруг меня эти люди, эта славная компания. Я боюсь разрушить свой уютный мирок, боюсь, что случайно или намеренно не выдержу и проговорюсь.

***

В моей истории настало время для слова «однажды», но сначала необходимо кое-что объяснить. Все началось неделю назад. Я не желал этого, но кто-то свыше назначил меня жилеткой. Я говорю об известном всем фразеологизме «мужчина-жилетка». Для женских слез и жалоб. Чужое грязное белье меня никогда не интересовало, но видимо это и сыграло свою роль. Они верили, что я не проболтаюсь, но как они могли рассчитывать на мое понимание и утешение, ума не приложу. Неужели я произвожу впечатление умудренного опытом человека?

Все эти выводы устарели, потому что в реальности оказалось, что меня просто использовали, поймали как сопливого мальчишку. Во всем виновата Лехина жена.

Итак, однажды к нам пришла Натка.

— Светка дома?

— Только что ушла бороться с красотой в салон. Проходи.

Я невольно осмотрел ее с головы до ног тем мужским взглядом, который женщины секут на раз и понимают, что интересны и даже желанны. Невозможно было удержаться. Декольте на блузке до пупа, на бедрах юбка размера макси-пояс и голые ноги, блестящие от недавней депиляции.

— Это хорошо, потому что я к тебе, — заявила Натка.

Я заметил, что она недавно плакала и пришла ко мне в таком вызывающем наряде, явно чем-то расстроенная. Ради чего? Утешения, конечно. А как мужчина может утешить женщину? У меня знакомо екнуло в желудке от разыгравшегося воображения, перед глазами встала яркая сцена измены Светке. Член тоже встал, но оказалось что пока зря — события развивались не так стремительно.

— Нам надо поговорить. Я решила что ты лучше всех подходишь.

— Для чего?

Она не ответила. Процокала блестящими золотом босоножками мимо меня, небрежно их скинула, бросила сумочку на трюмо и скрылась в зале.

— У тебя есть что выпить? — вывела она меня из тупого оцепенения.

С бутылкой и двумя бокалами я вошел в зал, где меня ждала Натка сидя в небрежной позе — забравшись с ногами на диван. Нет, не поджав ноги. Она села по-турецки, бесстыдно показывая мне белые трусы, туго обтягивающие промежность. Женщина так себя ведет в двух случаях: или у нее на вас есть планы, или она считает вас своей подружкой. Оба варианта мне не нравились. Первый чреват скандалом, когда все раскроется, а раскроется обязательно, и к бабке не ходи. О втором варианте лучше не думать, иначе пострадает ваша самооценка.

После молниеносно выпитого первого бокала меня определили в подружки.

— Я ему изменила, Сань.

— Кому?

Натка уставилась на меня как на человека недалекого ума, сморозившего очевидную глупость.

— Ты прикалываешься?

— А... зачем? — спросил я, не выходя из роли слабоумного.

— Почему! Почему, а не зачем!

Я едва успел увернуться от диванной подушки, стремительно летевшей мне в лицо. Натка была в ярости. В жалобной ярости, если уместно такое словосочетание. Того и гляди она заплачет и мне придется вытирать ей сопли.

Она выдохнула, поведя руками как на тренировке по йоге, и начала рассказывать:

— Он хотел меня ударить.

Леха — парень, слегка отбитый на голову в своей десантуре, такое можно от него ожидать, но я встал на его защиту.

— Хотел не значит, ударил, — попытался я сумничать, но был остановлен грозным взглядом.

После этого я решил не встревать, а сидеть смирно, попивать вино и наслаждаться видом Наткиных прелестей. Взгляд так и прыгал с ее кукольного личика к белому треугольнику трусов, с трусов на открытую ложбинку между грудей и снова на лицо. Что ни говори, но созерцание идеально скроенной женщины благотворно влияет на мужской организм. Бокал вина расслабил и раскрепостил меня до той степени, когда вам все равно видит она ваш интерес или нет. Я откровенно пялился, а если бы была возможность, то и запустил руку в штаны.

— Он замахнулся. Я отпрянула и долбанулась головой об угол шкафа.

Я хотел Натку все больше и больше, особенно после того как она сказала «отпрянула». Поверьте, употребление таких слов для нее нехарактерно.

— Я не хотела ему изменять, так получилось. То есть сначала хотела, а потом почти передумала, но тут... они.

— Они? — Я так удивился, что забыл о своем обещании молчать.

— Ну, эти, уфь-уфь. Кажется, их звали Вазген и Арсен.

— Видимо хорошо ты о шкаф приложилась. — Моему изумлению не было предела.

— Да не, эти нормальные, на гелике, все такие в белых костюмах. Разговаривали вежливо, а я себя так накрутила, что почти не раздумывала.

Она замолчала, отвлекшись на вино, но я видел, что Натка тянет время, чтобы собраться с мыслями.

— Самое ужасное, мне это понравилось, Сань. Понимаешь?

Я машинально кивнул, изобразив полное понимание вопроса, но спохватился.

— Не понимаю. Это же какая-то порнуха, так в реальной жизни не бывает. Сколько ты говоришь, двое?

— Трое. В доме был еще один.

Мне ничего не оставалось, как тоже выпить вина, чтобы взять тайм-аут и сформулировать что-то вразумительное, но Натка задала вопрос:

— Сань, я конченая?

Что-то в таком духе я и хотел сказать, но не так резко. А как иначе? «Конечно, нет, Натка, три мужика за раз это же здорово?» Это было бы неправдой. Я отвел глаза, и мое молчание стало ответом. Она нахмурилась.

— Ну и пусть. Но если бы ты знал, какой это кайф, когда в тебя входит три члена одновременно!

— Да не дай бог. Изыди, искусительница!

— Дурак! Я же про себя говорю. — Она вскочила и выбежала в коридор за телефоном. Потыкав и погладив пальцем свою игрушку, Натка зачитала такое, что я заподозрил ее в употреблении какой-нибудь наркотической гадости:

— Сплетение наших тел выглядело как слаженный механизм, причудливое приспособление для добычи удовольствия. Я была центром, источником энергии. Мое влажное маслянистое нутро принимало в себя члены-поршни, выталкивало, чтобы снова впустить и дать насладиться чувством наполненности. Это трение происходило ради вспышки, ради блаженства, которое умирает за пару минут, но оно стоит того чтобы жить...

— Стоп! — Я больше не мог слушать эту чушь. Наверняка она скопировала это откуда-нибудь из «Пятидесяти оттенков» или вроде того. — Что ты от меня хочешь? Совет? Вот тебе совет — перестань ходить на йогу, тебе там конкретно засрали мозги. А по жизни... не знаю. Если тебе нравятся оргии, у тебя два выхода — приобщить к этому Леху, что совсем невероятно или уйти от него и жить, как тебе хочется. Все тайное становится неврозом, а твой диагноз — неудовлетворенная эстетствующая извращенка. Тебе просто нужен нормальный секс.

Пока я нес свет разума в массы, массы в лице Натки успели накачаться вином и смотрели на меня с шлюховатой улыбкой, явно намереваясь посягнуть на мою честь. Радовало, но в то же время пугало одно — я перестал быть подружкой в ее глазах.

— Где ж мне его взять, нормальный? С Лешиком у нас не секс, а какой-то спорт, забег на среднюю дистанцию. Или ты мне его дашь? Дашь, Санек?

Она снова вскочила и нагло уселась мне на колени, обняв за шею. Ее дыхание, смешанное с парами алкоголя, страстный шепот, прикосновения губ и близость тела пробирали до дрожи:

— Возьми меня, Санечка. Не хочешь давать, тогда я сама тебе дам. Я знаю, ты хороший, мне Светка рассказывала. Ну? Или ты трусишка? Я же, как только зашла, сразу поняла, что ты меня хочешь. Я теперь шлюшка, мне можно. Эта, как ее, эстетическая извр-ращенка.

Я все еще не определился, как поступить, тогда Натка зашла с козырей:

— Если ты о жене переживаешь, так она сама тебе давно уже изменила. Ради интереса. Ты ведь тоже по ночам своих медсестричек в больничке потрахиваешь?

Новость об измене жены склонила чашу весов в пользу «да», остальное я пропустил мимо ушей. Хотя про медсестричек это в точку и заслуживает отдельной истории. Здравый смысл покинул меня, помахав ручкой, кровь мгновенно прилила к члену. Предположение, что Натка элементарно врет, чтобы получить свое, просто не пришло мне в голову. С красным от праведного гнева лицом я перенес ее на диван и поставил раком. В четыре руки мы спустили ее белые трусы до колен и я, пуская слюни, стал разглядывать два полушария ягодиц, туго затянутую дырочку ануса и удивительно красивые половые губы.

Предвижу возгласы осуждения, и не буду возражать. Я поступил так потому что я похотливый и легкомысленный, беспринципный и мстительный. Никчемный человечишка, находившийся в тот момент в состоянии аффекта. Лучше думать обо мне так, потому что правда еще отвратительней.

— Ты будешь трахать или любоваться? — Натка нетерпеливо крутанула бедрами, прогнувшись в спине.

Я прислонил член, простите мне мой французкий, к ее пизде, (а как назвать то место, в котором побывало три человека даже не за день, а за час?) надавил и бодро задвигал бедрами. Что я чувствовал? Было мокро, маслянисто и плотно. Если вы думаете что у девушек модельной внешности там устроено как-то иначе, уверяю вас — все как у всех. Разница скорее психологическая. Наслаждаясь мнимой новизной ощущений и изящными обводами ее тела, я трусливо соображал, когда должна вернуться жена. Что-то менять в жизни я не был готов, даже зная о ее измене.

Моя совратительница принимала в процессе самое горячее участие: стонала и вскрикивала, подмахивала задницей и умудрялась подпихивать меня ногой, чтобы настроить на нужный ритм. Понемногу уставая, я начал охладевать и к мести, понимая что так все равно ничего не вернуть и не изменить. Плюнув на желания Натки, я разогнался и через минуту кончил не вынимая. Впрочем, она тоже успела, если верить ее стонам.

О рогах, выросших в этот момент на голове у Лехи, о возможном залете его жены и о том что я мог подхватить после ее похождений, я тогда не думал. Натянул на нее трусы, и не пустив в ванную подмыться, устроил допрос.

— Рассказывай, где и с кем?

Мной двигало не просто любопытство и желание разобраться, а сладкое и возбуждающее чувство жалости к себе. Желание узнать подробности, испытать сильные эмоции было сродни желанию наркомана получить дозу и забыться в кайфе. Молчание Натки и ее злорадная ухмылка только подогрели мое нетерпение. Я взял ее за плечи и встряхнул.

— Ну? Говори!

— Что, Санек, жаба собственника душит? Вы теперь квиты, не о чем и переживать.

Натка внимательно посмотрела мне в глаза, прищурилась, оценивая, стоит ли говорить остальное.

— И мы теперь с Лешиком квиты.

Я не считаю себя глупым и медленно соображающим, но смысл ее слов дошел до меня не сразу. А когда дошел, я отпустил ее плечи и сел.

— Она с Лехой?

Натка пожала плечами.

— Я их тогда простила, учитывая их состояние. Пьяная баба судьбе не хозяйка, мужик тоже, как ни странно. Но осадочек остался. Только Лешик до сих пор не знает что я в курсе. Светка мне призналась, не выдержала. Плакала, на коленях ползала, фигурально выражаясь.

Я снова отметил ее обогатившийся словарный запас и опустил голову, упершись ветвистыми рогами в стол.

— А все эти Вазгены-Арсены — выдумка?

— Конечно. Я что, дура? Захотелось с тобой поиграть.

— Наверняка ты захочешь рассказать о нас Светке? Довести месть до конца?

— Ты догадливый. Но я этого не сделаю.

Я посмотрел на нее с благодарностью за то, что у нее осталась еще толика порядочности.

— Спасибо.

— Не обольщайся. Не расскажу при одном условии.

Приплыли, меня шантажируют. А главное за что? Разве я все это затеял? За что мне все это?

— Не расскажу, если ты соблазнишь Зинку.

Несмотря на кажущуюся между нами напряженность, мне захотелось трахнуть ее еще раз. Я, кажется, говорил что беспринципный, похотливый и прочее?

— А она-то при чем? — спросил я. — Давай лучше с тобой повторим, а то я как-то не распробовал.

— Иди к черту.

Наплевав на скорое возвращение жены, я сходил на кухню и принес вторую бутылку. Кто его знает, может, Светка пошла не в салон, а к Лехе. Гори оно все огнем.

— Она ни при чем, — Натка охотно выпила, но ее настроение не изменилось. — Димасик... — она скривилась, как будто попробовала что-то отвратительное на вкус, — приставал ко мне. Я понимаю почему. Я красивая. Любой, кого ни спроси, хотел бы меня трахнуть. Разве не так? Вот и ты тоже.

Я закивал, горячо поддерживая ее точку зрения, и добавил для ясности:

— Ты идеальная. Ты создана для секса. Ты Венера из пены, Афродита, Афина с копьем, Эос творящая зарю... — я замолчал, исчерпав запас эпитетов.

Стадия моего опьянения достигла той точки, когда приходит полное согласие и взаимопонимание с собеседником.

— Похотливый самец, — ответила Натка, поправив грудь в тесном лифчике. — Все вы такие. Но мне приятно, что ты там говорил про всех этих Афродит. Лешик так не умеет.

Я с готовностью кивнул, настраиваясь на продолжение нашего адюльтера.

— Трахни Зинку, — вернула она меня на Землю, — и я клянусь, что Светка никогда о нас не узнает.

— А Димасик?

— Выбор за тобой. Или я расскажу или ты. А может быть, Зинка сама признается.

— Пообещай, что если я трахну Зинку, ты придешь ко мне еще раз.

Натка не раздумывая, кивнула.

— Может и не раз.

***

Я сижу и смотрю на Зину, пытаясь придумать, как ее соблазнить, чтобы не разрушить кажущуюся гармонию в нашем маленьком сообществе. Румянец на ее щеках и улыбка Джоконды говорят о том, что ей нравится, когда Димасик наплевав на условности, шарит в ее трусах. Может дотянуться ногой до ее бедра и погладить? С чего-то надо начинать.

Натка отвлеклась от телефона и посмотрела на меня, облизнув губы. Я кивнул и откинулся на спинку дивана, вытянув ногу.

Славная у нас компания.