Чудо для Марси.

Ну что-же еще один рассказ от автора Daniel Quentin Steele «A MIRACLE FOR MARCY».

Сразу хочу сказать что никакой измены здесь не будет. Почему решил выложить перевод? Просто в этом рассказе Бил Мейтланд, герой саги «Пока мы были женаты», предстает с еще одной стороны. Действие рассказа происходит как раз не за долго до событий «Пока мы были женаты». Надеюсь что уважаемым читателям будет интересно.

*********************************

"Тихая ночь" эхом разнеслось по пустынным коридорам, когда он проходил мимо поста медсестры. Лиз, маленькая темноволосая женщина, которая часто работала в ночную смену, улыбнулась ему и сказала: "Счастливого Рождества, офицер Белкер.

Он взглянул на часы и понял, что уже за полночь. Рождественское утро.

— Счастливого Рождества, Лиз, - сказал он, проходя мимо нее и входя в знакомый дверной проем, прежде чем она успела сказать что-нибудь еще, выразить соболезнования.

Он наклонился и поцеловал спящую белокурую принцессу, которая была поймана в ловушку в джунглях труб, кабелей и проводов, которые вторгались в каждую часть ее тела, подключая ее к машинам, которые пищали, булькали и гудели рядом с ее больничной койкой.

— Привет, Марси, - тихо сказал он, как всегда, когда приходил после смены. Он пододвинул стул к ее кровати, развернул его, сел напротив и взял одну из ее маленьких, холодных, неподвижных рук в свои.

В отличие от любой другой ночи своего восьмимесячного бдения, этой ночью он достал из служебной кобуры свой десятизарядный полицейский пистолет "Глок" и положил его на кровать рядом с правой рукой.

Обращаясь больше к себе, чем к ней, он сказал: "Я должен сделать это сейчас, дорогая. Позже у меня не хватит смелости. Это должно закончиться сегодня вечером."

Затем он, как всегда, заговорил с ней о событиях дня.

— Сегодня утром я убил двух человек. Я имею в виду, вчера утром. Первые два человека, которых я убил в канун Рождества.

***********************************************

Он припарковался на темной подъездной дорожке заброшенной станции "Шелл" через дорогу, на углу в полуквартале от банка "Беймедоуз Барнетт". Было 2 часа ночи, температура на вывеске перед банком упала до 37 градусов.

Сержант сказал ему: "Джордж, оставайся дома", но он не мог оставаться в теплой и уютной квартире, которую они с Марси называли домом. Он не мог спать там сейчас, никогда больше не сможет. Потому что она была рядом с ним, как и до того, как странная медицинская авария украла ее у него.

Вместо этого он ждал, пока Ночной Вкладчик - как его окрестила полиция - посетит этот банк, как и три других за последние два месяца.

Мотив Вкладчика был обманчиво прост: приклеить открытый пластиковый пакет к внутренней части ночного депозитария банка после банковских часов, чтобы вклады неосторожных клиентов упали в пакет. Прежде чем банк открылся, он достал свою сумку и тысячи долларов наличными.

Из-за его расположения и того факта, что розничные торговцы будут вносить большие суммы наличными, он рискнул, что Вкладчик может попасть в банк Беймедоуз, и его ставка окупилась.

На стоянку банка въехал "шевроле" последней модели. Водитель вышел из машины и подошел к хранилищу, увешанному рождественскими венками и украшениями. Водитель сунул руку в хранилище и вытащил пластиковый пакет.

"Бинго", - тихо сказал он себе и тихо включил зажигание, взяв микрофон и настроив его на разговор.

— Это подразделение 37, - сказал он, понимая, что связистам известно место его дежурной засады. - У меня на прицеле Ночной Вкладчик. Запросите резервную группу.

Потрепанный и пыльный красный "Мустанг" с ревом въехал на стоянку, отрезав Вкладчика от его машины.

Из "Мустанга" выскочили двое мужчин, револьвер и дробовик, которые они держали в руках, напугали Вкладчика так, что он вскинул руки и уронил сумку с деньгами.

Он слышал, как Вкладчик умолял их взять деньги, слышал, как бандиты смеялись, грубо заставляя его опуститься на колени на тротуар.

В объявлении о розыске из Атланты сообщалось, что пара бандитов, которые охотились на круглосуточные магазины и другие ночные предприятия, возможно, направлялись в Джексонвилл. В Атланте и Чарльстоне они хладнокровно казнили своих жертв.

— Полиция, остановитесь!

Бандит, приставивший револьвер к голове Вкладчика, первым повернулся и поднял револьвер, чтобы выстрелить. Град пуль из "глока" отбросил стрелка на капот "Мустанга".

Бандит с обрезом в руке говорил что-то, чего он не мог разобрать из-за рева в ушах. Тело Белкера, казалось, действовало само по себе, когда он закачивал патроны в здоровяка, стрелявшего из дробовика. Что-то ужалило его в лицо, и он вытер кровь.

Когда все закончилось, он спросил Вкладчика, съежившегося на земле и дрожащего: "Ты в порядке?" Слегка помятый блондин утвердительно кивнул.

Бандит с револьвером был мертв. Пуля пробила ему сердце. Здоровяк повалился на бок.

Белкер перевернул здоровяка, нащупывая пульс на шее. Внезапно здоровяк схватил его за руку мясистой лапой. Он вздрогнул, но не отстранился. Здоровяк не мог говорить, кровь, хлынувшая у него изо рта, свидетельствовала о том, что пуля пробила легкое. Он тонул в собственной крови.

Он хотел что-то сказать, но что можно сказать умирающему человеку, которого только что убил. Он держал здоровяка за руку, пока тот пытался дышать, ритмично сжимал и ослаблял хватку, а радио в "Мустанге" играло "Джингл Белл Рок".

Здоровяк спокойно отпустил жизнь и свою хватку, тяжелая, потная рука опустилась и ослабла. Белкер стоял на коленях рядом с мертвецом, когда услышал, как Вкладчик вскочил на ноги и побежал к своей машине.

Он должен был остановиться, должен был сделать предупредительный выстрел, но не мог отпустить руку мертвеца. Он все еще держал его, слезы текли по его лицу, когда прибыли первые подразделения.

**********************************************

— Вот почему я не пришел сегодня утром, Марси. Я был связан с Отделом внутренних расследований, расследующим стрельбу, и собирался в университет, чтобы получить несколько дробинок, извлеченных из моего лица и плеча.

— Шериф пришел поговорить со мной. Он сказал, что никто не обвиняет меня в том, что я отпустил Вкладчика. Шок и реакция на стрельбу. Но они не позволят мне вернуться на улицу. Я не могу их винить. Я больше не могу держать себя в руках.

**********************************************

Белкер откинулся на спинку стула с жесткой спинкой, который вместе с простым металлическим столом отмечал каждую комнату для допросов в каждом полицейском участке в мире.

Крис Коулман подался вперед в кресле и положил локти на стол перед собой. Гарри Мансон, еще один ведьмак из ОВР, прислонился своим неуклюжим телом к стене комнаты и жевал зубочистку.

— Я знаю, что мы обсуждали это дюжину раз, но это та часть, которую я действительно не понимаю, Белкер. Это канун Рождества. Ты устал. Твоя жена лежит в коме в больнице. Ты мог бы быть рядом с ней. Все говорят, что ты преданный муж. Вместо этого ты один на морозе, в несанкционированной засаде. По наитию? Почему?

Белкер потер глаза. Казалось, что песок запекся внутри его век. Ему показалось, что он, вероятно, почувствовал неприятный запах. Он думал, что принял душ вчера, но дни начали складываться вместе.

— Я уже все объяснил, Коулмен. Я не мог вернуться в свое...наше. .. жилье. Я не могу там спать...нехорошо. Я больше сплю в своей машине. И....Я провожу свободное время с. .. Марси. Но иногда мне приходится уезжать...я. .. я. .. не могу....

— Я следил за сообщениями о том, как Вкладчик нападает на банки, и у меня просто было предчувствие, что он может напасть на один из них в районе Беймидоуз. Это большой коммерческий район, здесь много универмагов, так что там будет много торговых депозитов. Я рискнул, что он может напасть на этот.

— Это сработало - сказал Мансон, обычно он был молчаливым. Коулмен вел большую часть разговоров в течение последних пяти часов, с тех пор как Белкер наконец закончил все документы, связанные с двумя полицейскими убийствами и успешным ограблением банка. Он выпил по меньшей мере полдюжины чашек кофе, и ему все еще было трудно держать глаза открытыми.

— Ты был там, совсем один, и ты его взял. А он ушел.

— С учетом того, что нам сообщили в банке, это могло быть до ста тысяч долларов. Это хорошая зарплата, - добавил Коулман.

Он посмотрел Белкеру в глаза. Белкер не мигая смотрел ему в глаза.

— У тебя хороший послужной список. До сегодняшнего утра ты никого не убивал, но участвовал в перестрелках, и в прошлом году ты положил этого парня в больницу. Это не похоже на то, что ты новичок. И все же ты замер и смотрел, как Вкладчик уезжает со своей добычей. Это кажется любопытно.

Наконец Белкер уставился на стол. Он не мог объяснить это охотнику за головами, потому что не мог объяснить это самому себе.

— Я не знаю, почему. Я спрашивал себя, почему. С самого утра. Я...просто не мог. Не мог пошевелиться.

— Почему ты все еще на улице, Белкер?

— А что мне еще делать?

— Ты мог бы попросить дежурного за столом. Есть вакансии, которые ты мог бы получить. Работа, которая не поставит тебя в затруднительное положение...

— Где я мог позволить парню уйти с сотней тысяч долларов в банке? Верно?

— Да.

— У тебя когда-нибудь был кто-нибудь в больнице, Коулмен? Когда-нибудь кто-нибудь сильно болел, долго лежал в больнице? Когда-либо приходилось сидеть, ждать и ничего не делать, только думать. .. час за часом. Мне нужно уйти с улицы, заняться делами. Не сидеть за столом...думать...

Коулмен молчал. Затем заключил:

— Нет, у меня никогда никого не было в больнице. Не то что жена. И это единственная причина, по которой мы не наступаем на тебя обеими ногами. Сегодня утром ты поймал двух плохих парней. Повезло тебе. Но ты позволил вору кататься на коньках с сотней тысяч. В большинстве департаментов, о которых я знаю, это не принесло бы тебе никаких похвал.

На это он ничего не мог ответить. Он взял пластиковую кофейную чашку и отхлебнул кофе из нее. Было холодно и горько.

Дверь в комнату для допросов открылась. Вошел невысокий, пухлый, помятый парень со светло-каштановыми редкими волосами и невыразительным лицом, одетый в свитер и коричневые брюки. Он кивнул в сторону двух детективов ОВР, и Коулмен встал. Оба мужчины последовали за ним на улицу.

Белкер узнал его. Он просто был удивлен, увидев его в Полицейском участке в канун Рождества.

Белкер заставил себя отхлебнуть еще холодного горького кофе, чтобы хоть что - то проглотить. Через десять минут дверь снова открылась, и в комнату вошел помятый парень. Он на мгновение уставился на Белкера, затем сел напротив него.

— Ничего личного, офицер Белкер.

— Я знаю, мистер Мейтленд.

— Парни из ОВР не доверяют собственным матерям. Профессиональная опасность. Вор сходит с рук с сотней тысяч, когда ты мог бы его прихлопнуть, и первая мысль в их головах - это то, что ты заключил с ним сделку. Получил откат.

— Я этого не делал.

— Я знаю. Я тебе верю. Мы, наш офис и ОВР, проверили это под микроскопом. Все, что ты нам рассказал, подходит. Первые офицеры, прибывшие на место происшествия, сказали нам, что ты был в шоке. Я сомневаюсь, что многие люди достаточно хорошие актеры, чтобы одурачить кучу уличных полицейских.

— У тебя дырки от дробовиков в лице и плече. Чуть ближе или лучше прицелиться со стороны парня с 45-м калибром, и ты бы сейчас здесь не сидел.

Мейтланд пристально посмотрел ему в глаза, и Белкеру пришлось бороться с чувством, что он смотрит в его душу. Он просто хорошо справлялся со своей работой. Он был парнем, который в течение нескольких лет выполнял большую часть тяжелой работы в офисе прокурора штата, и Белкер привык видеть его на местах преступлений.

— И, если бы ты был продажным, ты бы собрал гораздо больше, чем 250 000 долларов, чтобы пригласить сюда этого британского врача, чтобы узнать, может ли он помочь твоей жене. Да, я кое-что знал о твоей ситуации, но сегодня я провел тщательную проверку. Это миллион, верно? Миллион долларов - это то, что стоило бы получить это экспериментальное лечение и эту команду врачей здесь.

— Да. Миллион долларов. Это все.

— Много денег, но грязный коп мог бы их собрать.

— Миллион долларов дальше Луны, мистер Мейтленд. Если бы я думал, что это даст Марси шанс, я был бы самым грязным полицейским, который когда-либо жил. Но я все еще не мог собрать миллион долларов. И я не смог бы встретиться с ней лицом к лицу, если бы спас ее, сделав это. Она возненавидит меня. Тем не менее, я думаю, что сделал бы это. Я бы предпочел, чтобы она была жива и ненавидела меня, чем....так, как сейчас. Но это не сработает...

Высокий темноволосый мужчина с лицом, покрытым подростковыми прыщами, одетый в синюю форму Департамента шерифа Джексонвилла, вошел в комнату и обменялся взглядами с Мейтландом, затем посмотрел на Белкера?

— Как поживаете, офицер?

— Хорошо, сэр.

Шериф Джеральд Найт оглянулся на Мейтланда с невысказанным вопросом.

Мейтланд уставился на Белкера, но тот разговаривал с шерифом.

— Это был чистый выстрел, шериф. Я прослежу, чтобы документы были поданы, и подпишу их. Прекрати этот фарс. Отпусти Белкера. Ладно?

Найт лишь мгновение смотрел на него, затем подошел и встал рядом с Белкером, которому пришлось вытянуть шею. Найт был высоким мужчиной.

— Ты же знаешь, что я не могу позволить тебе вернуться на улицу, верно?

— Я...э-э-э. ... .. Я вроде как думал, что именно так все и будет.

Найт положил руку на плечо Белкера.

— Ты хороший полицейский и хороший человек, Белкер. Ты поступил правильно, убрав этих двух убийц так, как ты это сделал. И я знаю...Мне до сих пор снится первый парень, которого я убил. И это было 20 лет назад. Это сложнее, чем кажется в кино. Но...

— Но....?

— Нельзя, чтобы офицеры на улице замерзали. Если бы Вкладчиком был кто-то другой, ты бы сейчас лежал на плите. Забудь о деньгах, которые ему сошли с рук. Ты можешь убить других офицеров или гражданских лиц. Я не могу рисковать.

— Я понимаю.

Найт слегка покачал головой.

— Я знаю, что этот фонд кое-что сделал, чтобы помочь тебе собрать деньги, но я мог бы замолвить слово, чтобы он работал над этим усерднее. Помни, пока она жива, всегда есть надежда.

Белкер осмотрел рябую лунную поверхность металлического стола для допросов и сказал: "У нее нет вечности. Они сохраняют ей жизнь, но врачи говорят, что ситуация нестабильна. Мало-помалу она ускользает, закрывается. У нее есть месяцы, может быть, недели. Не годы. Через некоторое время не будет иметь значения, если мы заставим Валлински прилететь сюда. Будет слишком поздно. Он не чудотворец. Он не может вернуть мертвых.

Наконец Найт протянул руку и положил ее на плечо Белкера.

— Мне очень жаль. Я посмотрю, что мы можем сделать, чтобы помочь. Когда все закончится, убирайся отсюда. Возьми несколько выходных, неделю, чтобы собраться с мыслями, прежде чем вернуться на действительную службу.

Он остановился рядом с Мейтландом и протянул ему руку.

Мейтланд протянул руку и пожал шерифу.

— Спасибо, что пришел, Билл. Ты мог бы послать кого-нибудь.

— У всех есть планы на сочельник. И у Дебби была эта штука в Университете, так что она не вернется домой до сегодняшнего вечера. И дети...ну, они же подростки. Ты знаешь.

Найт лишь слегка улыбнулся ему.

— Да, я когда-нибудь узнаю. Мои - 14, 17 и 20. Это плохо в планировании семьи. Эти подростковые годы длятся вечно.

Белкер уставился на двух мужчин. Шутки о подростках и проблеме выживания в подростковом возрасте. Иногда он задавался вопросом, глядя на неземные белокурые черты самой красивой женщины в мире, спящей в медикаментозном трансе, из которого ее никогда не выведет ни один поцелуй, как выглядели бы их дети. Были бы они темноволосыми, коренастыми и восточноевропейскими, как он, или белокурыми, светлыми и гибкими, как их мать.

Он никогда не узнает. Наконец-то он заставил себя взглянуть правде в глаза. Не будет никаких детей. Когда-либо.

Шериф оглянулся на него в последний раз, но ничего не сказал. А потом он исчез.

Мейтланд откинулся на спинку стула.

— Вы свободны, офицер Белкер. Я знаю, что это был действительно дерьмовый способ провести сочельник. Действительно дерьмовые восемь месяцев. Я желаю.... Жаль, что я ничего не могу сделать. Но у меня нет денег, и я действительно не знаю никого, с кем я мог бы связаться.

— Очень дерьмовые восемь месяцев, мистер Мейтленд. Но...

Мейтланд с любопытством посмотрел на него.

— Я знаю, что два человека мертвы, и банк потерял сто тысяч, но я не жалею, что спас его жизнь - Вкладчика. Он вор, но он не заслуживал казни. Никто не заслуживает такой смерти.

Мейтланд встал. Он посмотрел на Белкера, затем сказал: "Что ты собираешься делать, когда выйдешь отсюда? Собираешься навестить Марси?

— Да, в конце концов, я...вижу ее каждый день. Каждый день. Но. .. сегодня я собираюсь пойти домой, принять душ, сходить куда-нибудь поесть, а потом поеду в больницу, чтобы повидаться с ней. У меня нет никакой семьи. Оба моих родителя умерли. Так что это я и она...я...не оставлю ее. .. пока не пройдет Рождество.

— У меня есть идея получше. Я провожу тебя до твоего дома, дам тебе принять душ, а потом я хочу, чтобы ты последовал за мной. Мы проводим сочельник и ужинаем с родителями моей жены, Роем и Кэти Баскомб. Проведи вечер с нами, хорошо поужинай, а потом можешь пойти побыть с Марси.

— Я не мог. Рождество - это время, проведенное с семьей. Будет обидно, если я приду. Тебе не нужны мои проблемы.

— Пожалуйста. Я ничего не могу поделать с твоей настоящей проблемой, но никто не должен быть так одинок, как ты в канун Рождества. Я буду чувствовать себя лучше, если ты придешь. Всего на несколько часов.

В семь вечера он следовал за "Эскаладой" Мейтленда в жилой район и, наконец, свернул на круговую подъездную дорожку, ведущую к двухэтажному кирпичному дому. Металлические олени резвились в лесу проволочных рождественских елок, и дом вспыхнул веселым красным/зеленым/синим сообщением "Счастливого Рождества" и "Счастливого 2005 года".

Он вышел из патрульной машины и последовал за Мейтландом к входной двери. Прежде чем они достигли крыльца, блондинка в зеленом платье и фартуке, покрытом белой пудрой, похожая на что-то из рекламы Бетти Крокер, открыла дверь и подошла к Мейтланду, заключив его в объятия.

— Билл, я рада, что ты добрался сюда. Нам с Роем почти пришлось сидеть на этих двоих, чтобы они не ушли со своими друзьями. Сейчас мы не самые популярные бабушки и дедушки в мире.

— Ты поступила правильно. Деб скоро должна быть здесь. Я не смог с ней связаться, но ты же знаешь, что она отключает свой сотовый в таких случаях.

Между ними промелькнул взгляд, и на мгновение Белкеру показалось, что он вмешивается в частный разговор.

— Ты же знаешь, что она должна. Это политика университета. Она скоро будет здесь.

Кэти Баскомб протянула руку, чтобы коснуться его руки странным материнским жестом, и сказала: "О...хорошо. Я просто рада, что вы оба будете здесь и что вы настояли на том, чтобы Би Джей и Келли хотя бы поужинали с нами. Дебби в университете, а ты пошел в суд это старая история. Когда-нибудь...

Она остановилась на полуслове и почти физически прикусила язык, чтобы не сказать что-нибудь еще.

Мейтланд повернулся к Белкеру.

— Мы устраиваем рождественский ужин в канун Рождества, обычно с Кэти и Роем. Наши дети Би-Джею 13 лет, а Келли 17, исчезнут, как дикие лошади, как только они откроют свои немногочисленные подарки завтра утром. Когда они выходят из определенного возраста, все их подарки стоят дорого. И они будут счастливы.

Он снова посмотрел на Кэти.

— Кэти, это Джордж Белкер.

Он протянул ей руку, но она отмахнулась и заключила его в объятия. Это была высокая женщина, около пяти футов восьми дюймов, крепкая, но не толстая. Когда она притянула его к себе, он почувствовал мягкую податливость ее больших грудей и почувствовал смущение и возбуждение одновременно. Ради бога, она была бабушкой. Но прошло уже восемь месяцев...

— Офицер Белкер, Билл позвонил и рассказал мне, что произошло. Мне было так жаль слышать о вашей жене. Я так рада, что вы приняли его предложение приехать и провести с нами несколько часов. Я думаю, вам понравится ужин. Билл говорит, что я не такой уж плохой повар."

Мейтланд усмехнулся.

— Ты слишком хорошо готовишь, Кэти, чтобы постоянно напрашиваться на комплименты. Ты когда-нибудь помнишь, чтобы я отказался от приглашения поужинать здесь?

— Ты должен отказаться от нескольких приемов пищи, - сказала она, но нежная улыбка убрала боль от слов.

— Возможно.

Затем он повернулся к Белкеру, который тайком пытался поправить брюки, чтобы скрыть растущую проблему.

— Кэти, мы будем прямо за тобой.

Она повернулась и вошла внутрь. Белкер не мог не смотреть, как она уходит. Боже всемогущий. Мейтланд оглянулся на брюки Белкера. Он только покачал головой.

— Подожди минутку, а потом входи.

Его взгляд проследил за покачивающейся фигурой бабушки Бетти Крокер.

— Не смущайся, Белкер. Все женщины в этой семье имеют такой эффект. Она там, откуда они это берут.

Когда он смог, то вошел в дверь, где пахло индейкой, соусом и, он мог бы поклясться, яблочным пирогом. Откуда-то не слишком далеко доносился рэп или какая-то подростковая музыка. Он чувствовал себя чужаком. Это был не его мир. Может быть, когда-то так и было, но не сейчас. Приезд сюда был ошибкой. Мейтланд думал, что ему станет легче. Это заставило его чувствовать себя хуже, чем любые слова.

Мейтланд завернул за угол.

— Ужин готов, но мы собираемся подождать еще несколько минут, чтобы дать Дебби время добраться сюда. Хочешь кофе, чаю? Что-нибудь покрепче?

— Кофе будет в самый раз. Черный.

Он выпил его во время встречи с мужем Кэти, высоким лысеющим парнем, который смотрел что-то по каналу о природе. 13-летний мальчик по имени Би Джей просто помахал ему, когда отец представил его, и Мейтланд сказал, что дочь Келли спустится, когда придет время поесть.

После того, как Белкер выпил кофе, он сказал Мейтленду, что хочет просто выйти на улицу и насладиться прохладным воздухом. Он просидел взаперти весь день. Было уже совсем темно, рождественские украшения освещали двор. Посмотрев вверх и вниз по улице среднего класса, он увидел дворы, освещенные Санта-Клаусами, эльфами, оленями, гирляндами разноцветных огней. Его дыхание замерзало, когда он вдыхал и выдыхал.

Это пришло ему в голову без его контроля или приказа. Он сидел в красном купе Марси 2000 года выпуска "Сатурн", которое она со смехом называла последним оставшимся в живых из ее холостяцких дней. Они просто катались по Риверсайду, осматривая окрестности, которые соперничали за самые замысловатые рождественские украшения.

Он откинулся на пассажирское сиденье, когда они припарковались на боковой улице, и сказал: "Это то место, где ты говоришь мне, что у тебя кончился бензин и ты хочешь пошалить, верно?"

— В твоих мечтах, ковбой. Сначала ты должен угостить меня вином и ужином.

Он взял 16 унций Пепси в подстаканнике, а затем сверхразмерный Слимджим.

— Это подойдет?

— Достаточно хорошо, - сказала она с улыбкой, которая преследовала его во сне, когда она скользнула в его объятия.

Это было их Последнее Рождество.

Он вышел из прошлого, когда на подъездную дорожку въехала машина. В темноте это была маленькая спортивная штучка. Когда машина остановилась перед входной дверью, в свете рождественских украшений он разглядел, что это была красная двухместная "ауди". То, что его друзья и одинокие копы на побегушках назвали бы Вагончиком с кисками. У него никогда не было на это денег, но у него было несколько друзей, у которых они были. И они действительно работали как магниты для женщин. Что-то об этой власти под капюшоном или богатстве, которое они представляли. У него никогда в жизни не было новой машины.

Он стоял в стороне, в тени, так что люди в машине не могли его видеть, если только они не искали его. Женщина на пассажирском сиденье о чем-то говорила, а потом смеялась. Она открыла дверцу и высунула длинные ноги в короткой юбке, а затем наклонилась вперед, чтобы выйти. Ему не нужно было представляться, чтобы узнать, кто она такая. Она была дочерью своей матери, но еще красивее. Мейтланду повезло.

Водитель что-то сказал и тронул ее за плечо. Белкер видел только, что он темноволосый и молодой. Она наклонилась и небрежно коснулась губами его губ, а затем выскользнула из машины.

— Ты идешь на ту вечеринку?

— Да. Больше некуда идти. Там нет семьи. Но это должно быть приятно. У тебя будет хороший вечер с семьей и очень веселое Рождество.

— Ты тоже, Дуг, и если я не увижу тебя до этого, счастливого Нового года. Только не напивайся слишком сильно и не делай того, о чем не вспомнишь - или о чем потом пожалеешь.

— Ты тоже.

Она повернула голову в сторону дома, и выражение промелькнуло на ее лице так быстро, что он не смог его описать.

— На это нет никаких шансов, Дуг. Веди машину осторожно.

Она уже подходила к двери, когда "ауди" плавно отъехала. Она увидела его и остановилась.

— Вы, должно быть, миссис Мейтленд. Не хотел тебя напугать. Меня зовут Белкер. Патрульный Джордж Белкер.

— Патрульный...? Вы не в форме, так что это не что-то официальное. Могу я спросить?..

— Я...ваш муж пожалел меня, потому что я. .. один...в это Рождество и пригласил меня сюда на несколько часов, чтобы поужинать с вами, ребята. Надеюсь, я не нарушаю ваше семейное время.

Она бросила на него взгляд, который так же хорошкак и заноза в заднице, но она сказала: "Вы действительно напугали меня, офицер Белкер, но я не должна была удивляться. Я не знаю, почему ты один, но ты можешь разделить нашу еду и нашу компанию. Я не могу себе представить, что это будет like....to побудь один в канун Рождества.

Дверь открылась, и вышел Мейтланд. Они обменялись взглядами, а затем Мейтланд, стоявший над ней на крыльце, шагнул вперед, схватил ее за подбородок и наклонился, чтобы поцеловать в губы. Каким-то образом его губы скользнули, пока не коснулись ее щеки.

— Это было хорошо, очень мило с твоей стороны пригласить офицера Белкера провести с нами сочельник, Билл, но я бы хотела, чтобы ты позвонил и дал мне знать. Я бы пришла домой раньше...

— А ты бы пришла?

Она сурово посмотрела на него.

— Бизнес является социальным, и наоборот. Мы оба это знаем. Это была социальная игра, но это часть игры. Ты должна была быть там. У тебя нет причин рано возвращаться домой. И я не позвонил тебе, потому что твой сотовый был выключен.

Она снова повернулась к Белкеру.

— В любом случае, офицер, у нас всегда более чем достаточно еды для армии. Моя мама готовит так, словно конец света не за горами. Я представляю, что ужин готов и что они все держали для меня. Обычно это мой муж опаздывает или никогда не появляется, но на этот раз это я.

— Спасибо, миссис Мейтленд. Я сейчас приду. Я. .. э-э...просто. .. думал о некоторых вещах здесь. Один. Это помогает.

Она уставилась на него, и он подумал, что впервые за эту ночь она видит в нем человека.

— Заходите, когда будете готовы, офицер.

Она повернулась, чтобы войти, и, проходя мимо мужа, наклонилась, чтобы быстро обнять его и похлопать по животу.

— И никакого обжорства на этот раз, хорошо. Я хочу быть старой вдовой, а не молодой.

— До тех пор, пока мы умрем вместе в постели.

Она только покачала головой и прошла мимо него в дом.

Так что у них были проблемы. Мейтланд сказал ему, что они были женаты почти 20 лет, а до этого вместе два года. Было ясно, что у нее своя жизнь, а у него - своя. В этом не было ничего необычного. Но они все еще были женаты. Они все еще спали в одной постели. Он отдал бы все на свете, чтобы быть старой, сварливой парой с Марси.

Он тихо открыл и закрыл за собой дверь. Он ожидал, что они переедут в большую столовую, но, подойдя к кабинету, услышал их разговор и остановился.

— . ..так почему же я не удивлена, Билл? Я прихожу, чтобы провести несколько часов с мужем, детьми и родителями, моей семьей, вдали от нашей работы, - а ты притащил еще одного бездомного.

— Ты не можешь быть такой чертовски холодной. Я знаю, тебе наплевать на мою работу и на то, чем я занимаюсь, но бедняга только что убил двух человек, его выгнали с улицы, лишив работы, которую он любит, а его жена, с которой он прожил четыре года, умирает в необратимой коме. И он один в канун Рождества. Я не придумываю никаких оправданий для того, чтобы пригласить его в наш дом на несколько часов. А если тебе это не нравится - крутое дерьмо.

— О, сделай меня сукой, как ты всегда делаешь. Мне его жалко. Я ничего этого не знала, и это ужасно. Но я думала...надеялась...что однажды, всего один раз, мы сможем сидеть, есть индейку и дразнить наших детей. .. притворяться, что мы нормальная семья. Проведи отпуск только с нами...не с призраками, которых ты носишь с собой, не с жертвами дел, которые ты пытаешься расследовать, не со всеми ужасными вещами, о которых большинство людей никогда не думают. Может быть, это делает меня сукой, но я хотела, чтобы это было о НАС...для разнообразия.

Последовало долгое молчание, и Белкер пытался решить, стоит ли ему снова идти, когда услышал: "Я не думаю, что ты сука, Деб. Иногда я злюсь на тебя, но ты все еще та женщина, которую я люблю. Я хотел бы дать тебе то, что ты хочешь, но мы не нормальная семья. Я тот, кто я есть, и мир такой, какой он есть. Как ты думаешь. .. как ты думаешь, мы можем притвориться, что мы нормальная семья в течение нескольких дней? Не только для него, но и для нас. Прошло слишком много времени. Я просто хочу, чтобы у нас был хороший сочельник и Рождество...как это было раньше."

— Все уже никогда не будет так, как было, Билл.

— Ты в это не веришь?

— . ..иногда.

Последовало более продолжительное молчание.

— Мне очень жаль. Я не хочу быть сукой. Иногда я не знаю, откуда это берется. Я знаю, почему ты пригласил его сюда. Это то, кто ты есть. Вот почему я люблю тебя, даже когда ты чертовски меня раздражаешь.

— Пока ты все еще любишь меня.

— Не сомневайтесь в этом, мистер Мейтленд.

— Я никогда этого не делал.

Час спустя Белкер сделал Кэти Баскомб жест "без масок", когда она попыталась выложить ему на тарелку еще фарша из индейки и устриц, засахаренного батата, шляпок фаршированных грибов и заливного клюквенного соуса.

— Мой желудок взорвется, миссис Баскомб. Пожалуйста, не надо больше. Все было восхитительно.

Рой Баскомб, сидевший во главе стола, рассмеялся и сказал: "Она не только самая горячая бабушка в округе, но и лучший повар.

Кэти Баскомб улыбнулась мужу и сказала: "Я не знаю, правда ли это, но у меня не было никаких жалоб ни в той, ни в другой области."

Подросток, которого все называли Би Джей, закатил глаза и сказал: "О, боже, бабушка, вы, ребята, идите в комнату или что-то в этом роде."

Его сестра, которая, наконец, спустилась и ковырялась в своей еде, явно желая уйти, чтобы вернуться к тому, что, как ему сказали, было непрерывным телефонным марафоном, по крайней мере, с двумя парнями, просто посмотрела на него, очевидно, задаваясь вопросом, могут ли они быть законными родственниками.

Белкеру было почти жаль Мейтлендов. Это будет ад на колесах. Он был счастлив в браке и любил Марси безгранично, но эта брюнетка - подросток могла соблазнить каменную статую.

Рой Баскомб рассмеялся и сказал своему внуку: "Тебе повезет, если ты получишь какую-нибудь милую молодую девушку, которая будет наполовину такой же женщиной, как твоя бабушка.

Дебби Баскомб присоединилась к смеху и сказала: "Мне неприятно соглашаться с Би Джеем, но, ребята, снимайте комнату. Ты смущаешь нашего гостя."

— Нет - поймал себя на том, что говорит Белкер. - Два человека, которые заботятся друг о друге после долгого времени...В этом нет ничего постыдного. Я желаю....

Он оттолкнулся от стола.

— Спасибо за еду, мистер и миссис Баскомб, и за то, что пригласили меня, мистер и миссис Мейтленд, но мне пора уходить. У меня есть дела, и я должен повидаться с Марси.

Кэти Баскомб положила руку ему на плечо, чтобы он не встал.

— По крайней мере, офицер Белкер, вы должны остаться и попробовать мой домашний голландский яблочный пирог. Один кусочек и немного кофе, и мы тебя отпустим. Несколько минут тебя не убьют.

Так что, выпив два кофе и съев два куска голландского яблочного пирога, он наконец оттолкнулся от стола и попрощался. Келли Мейтленд уже исчезла, за ней по пятам следовал ее младший брат.

— Еще раз спасибо, мистер и миссис Баскомб. Я...ты сделал это хорошим сочельником. Спасибо."

Кэти Баскомб сделала движение, чтобы подойти к нему, но он выскользнул из объятий. Он не хотел уходить от этих милых людей с необузданным стояком.

— Надеюсь, у вас все получится, офицер, - сказала она с легкой улыбкой и тем, что могло быть взглядом на его пах. На секунду он задумался, была ли она такой же наивной и невинной бабушкой, какой казалась. Женщина не может выглядеть так, быть в таком возрасте и не знать, какое влияние она оказывает на мужчин.

— Бог действует таинственными путями. Я действительно в это верю. Я христианин и верю, что всегда есть надежда. Я буду молиться о чуде для твоей Марси.

Рой Баскомб просто пожал ему руку и сказал: "Удачи, офицер."

Кэти Баскомб сказала: "Я позову Билла и Дебби", но Белкер покачал головой и сказал: "Я попрощаюсь по дороге. Счастливого Рождества."

Они вернулись в логово, и снова он услышал их раньше, чем увидел.

— . ..почему бы и нет? У Охотников есть все деньги в мире, а Гейл - твоя подруга. Она управляет этим местом. Полмиллиона долларов или около того были бы для них мелочью на карманные расходы. Все, что тебе нужно сделать, это спросить. Ты никогда ни о чем ее не просила, ни за все годы, что работала в этом банке, ни с тех пор.

— Она моя подруга, ПОТОМУ что я никогда ни о чем ее не просила, Билл. Ты понятия не имеешь, каково это - быть таким богатым. Все всегда-всегда-чего-то хотят. Вот почему она вышла замуж за своего первого мужа. Потому что он никогда ничего от нее не хотел, никогда ни о чем не просил, никогда не заботился о ее деньгах.

— И посмотри, сколько пользы это ему принесло. Она обманула его, бросила, чуть не убила и просто ушла от него.

— У нее были причины.

— Они всегда так делают. Я не прошу тебя просить ее помочь Белкеру, потому что она замечательная женщина. Я думаю, что она лживая, бессердечная сука, но она богата. И она твоя подруга.

— Я не могу, Билл. Мне жаль. Я просто не могу.

— Помнишь ли ты был ли я когда-то на больничной койке? И если бы не доброта и милосердие незнакомца, я, возможно, никогда бы не выбрался из этого. Нас бы здесь не было, как и Келли с Би-Джеем. Ты делаешь то, что должна, Дебби, но я знаю, что бы я сделал, если бы она была моей подругой.

Белкер подождал несколько мгновений, а затем шагнул достаточно сильно, чтобы они могли его услышать.

— Мистер Мейтленд, я сейчас пойду. Миссис Мейтленд, спасибо, что позволили мне разделить с вами канун Рождества. Я никогда этого не забуду.

Он вышел прежде, чем они успели что-либо сказать.

Было почти 9 вечера, и он мог бы поехать прямо в больницу к Марси, но он никуда не торопился. До позднего вечера. И он хотел в последний раз оглядеться.

Поэтому он ехал по пустынным ночным улицам Джексонвилла, от Риверуолка до здания суда, от Полицейского участка до Арлингтона и из Арлингтона до Джексонвиллского пляжа. Он припарковал свою машину у входа на пляж и вышел на мягкий песок. Возможно, он был единственным живым человеком в мире. Было только ночное небо, кусочек луны и волны, накатывающие с океана.

Когда он уходил, мне показалось, что он прощается.

***********************************************

Он держал маленькую руку Марси в своей, обдумывая события последних почти 24 часов. Теперь она знала, что произошло, и она поймет.

— Это похоже на то, что я устал и не мог ясно мыслить, но пока я держал этого парня за руку, все стало ясно. Все это ложь. Рождество, чудеса, счастье. Ничего из этого не реально. Я не могу позволить себе миллион долларов, чтобы привезти этого специалиста из Лондона, и никогда не смогу. И когда-нибудь, очень скоро, после того, как ты слишком долго страдала, ты умрешь.

Дрожа и чувствуя себя слабым стариком, он взял правой рукой "глок" с ее кровати и, высвободив левую руку из ее, убрал волосы с ее лица.

— Я не отпущу тебя одну, Марси. Я пойду с тобой сейчас, и мы снова будем вместе. Боже, как я скучал по тебе.

— Офицер Белкер! Стройное тело Лиз было очерчено в дверном проеме светом из коридора. Что-то блеснуло на ее щеках, и он понял, что она тоже плачет.

— Это чудо! Главный хирург сказал, что доктор Валлински звонил несколько минут назад из Лондона. Кто-то, они не знают, кто, заплатил за то, чтобы вся его хирургическая команда прилетела сюда на следующей неделе.

Экспериментальная операция Валлински, возможно, и не спасла Марси, но она дала ей шанс. Кто мог придумать такие деньги? Восемь месяцев попрошайничества и сбора средств не приблизились к тому, чтобы собрать больше четверти миллиона долларов на эту процедуру.

Зазвонил телефон у кровати. Он убрал "глок" в кобуру и поднял трубку.

— Я звоню из больничного телефона-автомата в вестибюле. Ты никак не сможешь поймать меня до того, как я выберусь отсюда.

С первых же слов он понял, кто звонил.

— Почему?

— Ты спас мне жизнь. Они собирались убить меня. Я в большом долгу перед тобой. Итак, я познакомился с моим другом, который занимается магией с компьютерами. Мы кое - что проверили и выяснили о твоей жене и о докторе Валлински в Лондоне.

— Проблема была в том, что все, что я мог придумать, было 500 тысяч. Но это было лучше, чем ничего. Я настроил его так, чтобы я мог передать его в электронном виде в последний день года. Затем мой друг говорит мне, что час назад в ваш фонд Марси был внесен депозит в размере 500 000 долларов. Кто, черт возьми, придумает 500 000 долларов в канун Рождества, когда все банки закрыты?

Он даже не осознавал, что говорит, пока не услышал собственный голос: "Гейл Хант."

— Как ты. .. Да, Гейл Хант из клана Хант-банка. Я не знаю, откуда вы их знаете, но. .. в любом случае, мне пришлось потратить - это чисто-свои сбережения, чтобы заплатить свою часть за этого английского врача, но я наверстаю это в следующем году. Банков всегда больше. Кто знает, может быть, мисс Хант возместит часть моих потерь.

— Если я скажу кому-нибудь, откуда берутся деньги - ваши деньги?

— Как ты собираешься это доказать? Деньги чистые - и анонимные. Доктору платят, и он не собирается возвращать свой гонорар. Расслабьтесь, офицер Белкер. Это Рождество. Пришло время дарить подарки - и принимать их.

После минутного молчания Ночной Вкладчик добавил: "Счастливого Рождества, офицер Белкер. Надеюсь, ваша жена справится.

Снова воцарилось молчание, а затем он услышал свой голос: "Спасибо."

Он знал, что благодарит больше, чем благодарного вора, больше, чем сострадательного прокурора, больше, чем женщину, которая помнила, что такое милосердие, и женщину, которая может быть обманчивой, бессердечной сукой, но не забыла, что такое дружба.

Ему хотелось смеяться и плакать. Он ограничился тем, что поцеловал руку Марси, поднял Лиз в медвежьих объятиях, развернул ее и поцеловал в лоб. Он знал, что Марси не будет возражать.

Лиз улыбнулась ему сквозь слезы.

"Это действительно чудо, не так ли?"

Теперь он мог смеяться, и он смеялся, останавливаясь только для того, чтобы сказать: "О да, больше, чем ты когда-либо узнаешь."

КОНЕЦ