— Катюха, приходи вечером? Поболтаем. Мы свежего сена с отцом наваляли в сеннике. Запах... — закачаешься!

— Иди ты. А то я не знаю, зачем зовешь. Опять под юбку полезешь? Берешь чего? Если нет, проваливай.

Митька не обиделся. Уже далеко не первый раз она отказывает. Один поцелуй, это пока все, чего он от нее добился, но сдаваться он не собирался.

— Давай дыма и огня.

Катя кинула на прилавок пачку «Примы», коробок спичек, и протянула руку. Деньги перекочевали из Митькиного рваного кармана в Катину ладонь. Он еще раз осмотрел ее ладную фигуру и заговорщицки прошептал:

— Я самогона притащу.

— Я говорю, нет. Тоже мне, принц на «Беларуси». Иди с трактором своим целуйся.

Митька вышел, и уселся на высоком крыльце под зарешеченным окном, поглядывая сквозь пыльное стекло на Катьку. Закурил, затянулся, и... сигарета выпала из разинутого от удивления рта.

Есть на просторах нашей огромной страны село Хреновое. Основано оно еще в XVIII веке. По одной из версий, название дали из-за того, что в этих местах обильно растет хрен. По другой версии, когда здесь проезжала Екатерина II, она просто сказала: «Хреновая дорога». Так и закрепилось название за поселением — Хреновое. Жизнь в поселке, и правда, соответствовала его названию. Но речь не об этом. Не совсем об этом.

В «хреновом» сельпо работала продавщицей красивая девушка Катя, у которой, в отличие от многих других сельских жителей, была мечта. Она мечтала вырваться в цивилизацию, уехать в город, чего бы ей это не стоило. А цивилизация, привередливая особа, не хотела показывать свое чистое личико в их дыре, остановившись в соседнем городе Похмелодвинске, что в ста километрах. Да так до них и не дошла. Нет, конечно, все было, и клуб и телевизор... только то, что по нему показывали, несколько расходилось с реальностью.

К магазину подкатила черная машина с тонированными стеклами и большими блестящими колесами. Но не это вызвало у Митьки такую реакцию — отвисшую челюсть и, как следствие, потерю сигареты. Трасса была недалеко, но все же в стороне, поэтому городские тут бывали, хотя и редко. Открылась передняя дверь, и на чисто метеную площадку перед магазином, встала гладенькая загорелая ножка в черной лаковой туфельке. Потом вторая. И, наконец, из машины вышла красотка. Пятьдесят кило секса и разврата, Митька таких девиц и не видел никогда, разве что по телевизору. В коротком обтягивающем платье, с искорками по черной ткани, на руках браслеты, в ушах тяжелые серьги. Кудрявая брюнетка с томным взглядом будто сошла с обложки старого «Плейбоя», неведомо как попавшего к Митьке, который он брал в сортир, «почитать».

«А глаза как у лошади, влажные, большие. Шанежки так вообще отпад, стоячие, даже больше чем у Катьки», — подумал пораженный Митька, разглядывая городскую фифу. Брюнетка на него даже не посмотрела. Грациозно проследовала до дверей сельпо, и скрылась в прохладном полумраке. Он подобрал сигарету, и решил дождаться ее возвращения, чтобы посмаковать еще и вид сзади.

Красавица, увидев Катю, внимательно осмотрела ее, что-то для себя прикинула, и помолчав, попросила продать бутылку воды.

«Вот, городские! Воду покупать. В колодце вон полно, и бесплатно. И нафига ее хозяин привозит? Не берет же никто».

— Как тебя зовут, девочка?

— Катя.

— И как тебе тут живется, Катя?

— Да ниче. А че?

Брюнетка поморщилась от ее «че», но не отстала.

— Сколько ты тут получаешь?

— Пять тысяч.

— А хочешь пятьдесят пять?

— Это... в месяц, что ли? И чего делать надо?

— Да, в месяц. Девочкой по вызову, в городе, — без лишних слов огорошила ее городская.

— Это че, проституткой что ли? Идите вы знаете куда! Я никогда, ни за какие деньги не буду...

— Все-все, убедила, красноречивая. Но я не прощаюсь.

Брюнетка взяла воду и вышла. Митька облизываясь, смотрел на виляющий круглый зад, сожалея, что его обладательница сейчас сядет в свой хромированный пепелац, и упылит. Но не тут-то было. Она отдала бутылку водителю и, заметив Митьку, вернулась к магазину.

— Здрасьте! — Брякнул он, задрав голову, чтобы осмотреть городскую с головы до ног еще раз.

— Привет. Ты с Катей знаком?

Она присела рядом, подоткнув почти до трусов и без того короткое платье.

— С продавщицей? А то!

— Расскажи мне о ней.

Митька, кося на ее голые крепкие бедра, начал:

— Батя у нее умер, мать бухает без продыху...

— Ну, дальше?

— Она моя девушка, — соврал Митька, не моргнув глазом.

«А что? В каких только позах я ее не трахал. В мечтах. Но мечты сбываются, надо только сильно захотеть. Газпром, бля».

Брюнетка только хмыкнула.

— Раз твоя девушка, значит, много знаешь.

— Она моделью хочет стать, в город уехать. Только кто ж ее возьмет? Катюха и в городе-то ни разу не была.

Митька перевел дух, и уставился для разнообразия на грудь прекрасной незнакомки.

За пять минут красотка узнала, что хотела, про все Катины слабости, мечты и желания. Село, оно и есть село, на одном конце пукнешь... Она снова скрылась в магазине, а Митька нетерпеливо заерзал, посматривая в окно магазина. Надо же выяснить, к чему были все эти расспросы. Через двадцать минут они вышли, и Катя закрыла дверь на замок.

— Э, ты чего? Куда?

— На, ключ в управу отдай, я увольняюсь. Мамке скажи, когда протрезвеет, что я в город уехала, насовсем.

Ошеломленный Митька проводил взглядом отъезжающую машину, одной рукой почесывая затылок, другой поправляя вставший член.

«В модели, все-таки, взяли, что ли? Я же говорю, мечты сбываются, только желание надо крепкое. А жаль... Такое тело из-под носа увели!»

Митька зашел в кусты за магазином, огляделся, и вытащил член. Прикрыв глаза, с наслаждением начал дрочить, возя мозолистой ладонью по члену. Он представил себя с Катькой на сеновале, добавив сегодня в их компанию еще и городскую красотку. Девчонки послушно стояли раком, а Митька трахал их по очереди, пока они страстно целовались. Не прошло и пары минут, как мелкие брызги спермы с шуршанием оросили пыльные листья кустов. В Митькиной голове картинка резко сменилась — он кончал им в жадно раскрытые рты мощными потоками спермы. Сперма заливала волосы, залепляла глаза, стекала с подбородков на грудь...

Он очнулся, и шепотом проговорил:

— Приеду в город, найду, и ты все равно будешь моей.

***

Как и обещала Эльвира, за Катю взялись всерьез. Ее, ни разу не выезжавшую в город, повезли в огромный торговый центр, где люди толкают перед собой тележки и набирают в них разные вещи. Такое она видела только по телевизору. Более того, она тоже ходила с тележкой, и Эльвира накидывала туда платья, чулки, белье, туфли, косметику. Купили без примерки, она пообещала, что все будет в пору, у нее «глаз наметан». От большой пачки презервативов с бананами на этикетке, небрежно брошенной в тележку, Катя покраснела.

«Вот оно, начинается. Скоро мне придется ими пользоваться, каждый день и не по разу...».

Катя иллюзий не строила. Хотя и жила в деревне, но что в мире делается, знала. И кто такая проститутка, тоже имела понятие. Они снова сели в черную машину, и веселый водитель Володя газанул так, что полетели камешки из-под колес.

— Все, поехали в салон, с девочками знакомиться. Вот, переоденься пока, а то как доярка ходишь.

Эльвира сунула Кате один из пакетов.

— Но я не могу при Володе...

Водитель коротко гоготнул, а Эльвира закатила глаза:

— Привыкай, деревня, тебе и не такое предстоит. Ты что, не поняла еще, куда мы едем?

Катя, все же с опаской поглядывая на него, стала раздеваться.

— Сиськи что надо, и фигурка отпад, я в тебе не ошиблась.

Катя испуганно прикрыла грудь, заметив в зеркале заднего вида оценивающий взгляд Володи. Эльвира только улыбнулась, наблюдая за ее преображением. Когда Катя сняла и юбку, она забрала вещи и кинула под сиденье.

— Володя, выкинь потом, или на ветошь, сам смотри.

«Мою любимую юбку на ветошь? Вот же...»

Но Катя сразу забыла о своих вещах, вытащив из пакета нарядное красное платье. Мигом натянула эту красоту и испуганно посмотрела на Эльвиру. Платье едва прикрывало трусы, и выставляло напоказ грудь, вырезом опускаясь почти до самых сосков.

— Чего ты съежилась? Его все равно с тебя снимут, а панталоны свои выкинь, ходишь как бабка старая. Там красные трусики есть, в комплект.

Но трусы при Володе она переодевать побоялась.

— Слушай сюда. Сначала инструктаж, а потом по ситуации, будут клиенты, будет и работа. Девчонок не слушай, наговорят ерунды всякой, чтобы напугать. Слушай только Аню, диспетчера. Она теперь тебе мать родная. Поняла?

— Поняла...

Кате стало страшно, когда Эльвира сказала «клиенты». Нельзя сказать, что она была холодной ледышкой, и ей совсем не хотелось секса. Еще как хотелось, природа берет свое. Но у нее было-то всего один раз, попортил ее один студент-практикант с конезавода, пообещав вернуться и забрать в город. Да так и пропал. Потом долго плакала, не столько из-за потерянной «впустую» девственности, столько из-за того, что в город не получилось уехать. Но сделанного не воротишь. Потому и отказывала всем ухажерам в деревне, чтобы не подумали, что шалава. Сразу стали бы выяснять с кем спала. А если узнают, что с городским, так и лицо попортить могут. Или пойдет по рукам, как последняя шлюха. Кто ее в поселке защитит?

«И зачем я согласилась? Дура... Надо было с Митькой договориться, что он будто бы у меня первый. Он бы согласился. Жила бы себе спокойно. Страшно мне, что-то...».

Володя тормознул на светофоре, и она вцепилась в ручку двери. Дернула, но дверь, почему-то, не открылась. Зашарила рукой по мягкой обивке, нажимая на все рычажки и кнопки, и, о чудо! Мягко сработал замок, дверь распахнулась. Она схватила свою «городскую» сумочку с нехитрыми пожитками и паспортом, выскочила на дорогу, и бросилась бежать. Вслед донеслось:

— Стой, чокнутая! Куда ты?

Загорелся зеленый, Катя под возмущенные сигналы водителей перебежала дорогу и скрылась между домами.

«Куда бежать? Где я вообще?»

Ноги сами несли ее подальше от черной машины, она бежала не «куда», а «от кого». Поминутно одергивая короткое платье и прикрывая грудь, Катя перебежала через широкий проспект, влетела в какой-то двор, и остановилась. Согнулась, тяжело дыша, и уперев руки в колени. Лихорадочно стала соображать:

«У меня же совсем нет денег! Как доехать домой-то? В полицию, может, пойти?»

Но осмотрев себя, сразу отказалась от этой мысли.

Голые ноги, платье едва прикрывает зад. И самое ужасное, нет лифчика.

«Выгляжу, как проститутка! Что обо мне подумают? Надо искать автовокзал, а там как получится, может кого из поселка встречу».

— Шмотри, Димон, какая шошка! Заблудилась, киша?

Из-за гаражей вынырнули два парня, по виду типичные гопники — в спортивных костюмах и с пивом в руках. Катя, не раздумывая сорвалась с места и припустила прочь со двора. Но куда там! Догнали, и пару метров не успела пробежать.

— Штой, кобылка! Ты што? Не бойша, мы добрые, — прошепелявил беззубым ртом один из пацанов.

— Что вам надо? Отпустите меня!

Тот, кого звали Димон, ухмыльнулся, и обняв ее за талию успокаивающе проговорил:

— Конечно, отпустим. Но сначала познакомимся, пивка дернем. Пошли!

Они потащили ее в беседку, где играла какая-то малышня.

— Брысь отсюда, шпана!

Повторять дважды не пришлось, видимо этих двоих они знали хорошо.

Беседка, с широким деревянным столом по центру и лавками по стенам, заросла плющом, и что там внутри происходит, со стороны видно не было. Ее усадили на лавку, зажав с двух сторон. Катя подергалась, но куда тут денешься.

— Ты откуда такая свалилась?

— Мальчики, мне домой надо. Я на автовокзал тороплюсь...

— Она не местная, Санек, — облизнулся Димон, и погладил Катю по голому бедру.

— Не надо... — пискнула она, боясь пошевелиться.

— Чего ты буксуешь? Отсосешь по разику, и домой.

Димон, развивая успех, залез рукой под платье, и нащупав трусики, пальцами проник под резинку.

— Не буду я вам сосать! Дураки!

— Санек, держи ее.

Беззубый Санек крепко обнял ее, больно схватив за грудь, а Димон сел на стол, поставив ноги на лавку, и вытащил член.

— Давай, не кобенься, а то пиздюлей огребешь. Будешь, как Санек, шепелявить.

Катя, сидя между его ног, с отвращением смотрела на тонкий член и яйца с редкими волосками, поджатые резинкой спортивных штанов.

— Ну, пожалуйста, не надо... Я девочка еще...

— Вот, шука, жаливает! Да на тебе напишано, што ты шалава.

Димон потянул ее к себе, схватив за уши. Катины губы коснулись натянутой кожи немытых яиц, в нос ударило кислым запахом пота и мочи. Санек, не теряя времени, лапал ее везде, куда мог дотянуться.

— Димон, шишки у нее, клашшные!

Холодные пальцы коснулись груди, и крутанули сосок. Катя коротко вскрикнула от боли.

— А!

— В рот бери!

Она уже была готова открыть рот, но...

— Что за херня тут происходит? — раздался знакомый голос.

Катя, почувствовав, что голова свободна, с отвращением отстранилась, и виновато посмотрела на Володю, веселого водителя. Как же она была рада его видеть!

***

Эльвира довела ее до двери апартаментов, сдала Ане и упорхнула.

— Здравствуй. Ну, проходи, неофитка, чувствуй себя как дома.

Аня оказалась уютной полноватой женщиной, с большой грудью и широкими бедрами, в простом ситцевом халатике и тапочках. Домашняя и добрая. Но на «неофитку» Катя, на всякий случай, обиделась.

«Не успела войти, а уже обзывают всякими словами. Хотя, сказала не зло, может и не ругается...»

Из комнат высунулись четыре головы, с интересом оглядывая новенькую. Но смотрела Катя только на Аню, ожидая от нее какой-то инструктаж.

Инструктажем оказалась просто беседа, где ей доходчиво объяснили про ее дальнейшую жизнь. Про зарплату, штрафы, выходные и прочие подробности, о которых она тут же забыла. Аня забрала у Кати паспорт, и выпроводила ее из своей «диспетчерской».

— Все, можешь идти, твоя комната третья слева. И старайся не шататься по квартире, когда работать начнем. Надо будет, сама позову. В пять будь готова.

Квартира оказалась шестикомнатной, переделанная из коммуналки. Длинный коридор, по три двери с каждой стороны. Была еще кухня, возле самого входа, а туалет с ванной в дальнем конце. Все застелено ковровыми дорожками, оклеено обоями, в общем, шик. А в комнате — широкая кровать, кресло, шкаф и тумбочка с телевизором. Что еще надо? Катя кинула пакеты на пол, и упала на кровать, задрав ноги. Мягкая! После чудесного спасения от изнасилования она была рада и этому. Кто его знает, где бы она была, не найди ее Володя.

В комнату без стука вошла девушка с печальными глазами, на вид лет двадцати пяти. Ничего такая, даже красивая. Взрослая.

— Привет, я Маша.

— Катя. Слушай, а что такое неофитка?

Маша улыбнулась.

— Это, как бы тебе попроще... ну, новенькая, новичок в деле. Это Аня сказала? Она у нас филолог... Ты боишься?

— Да, если честно. Но я тут только на месяц, расскажи, как все тут у вас?

Маша снова улыбнулась, посмотрев на Катю с какой-то жалостью.

— Да как... Приходят, вставляют. Подергаются и уходят. Привыкнешь.

— А много работы?

— У кого как... Светка вообще с членов не слезает, у нее фишка — минет с заглотом, и при этом еще яйца лижет. Мужики от такого тащатся.

Катя расширила глаза от удивления.

— Это что, мне тоже так придется?

— Если научишься. И член будешь сосать, и лизать, что прикажут. Только имей ввиду, без резинки ни в коем случае не соглашайся, сколько бы справок тебе не показали.

— Да, Аня мне уже объяснила.

— Ладно, потом еще поговорим, пора на работу собираться.

— А почему другие не пришли познакомиться?

— Когда спишь несколько часов в сутки, не до того. Успеешь еще.

***

Первый звонок раздался, когда Катя уже была полностью готова. Помылась в душе, надела новое красное белье, показавшееся ей слишком смелым. Полупрозрачное, с тонким кружевом, и трусики на попе как ниточка. Натянула снова красное платье. От телефонного звонка бешено застучало сердце, и в горле будто застрял комок.

«Страшно, аж коленки дрожат. Какой он будет? А вдруг урод какой-то? А может, я ему не понравлюсь, и он выберет Машу или еще кого...».

Катя высунулась из комнаты, заметив, что у остальных девчонок тоже приоткрыты двери. Слушают.

— Да, Андрюш, дома она. А новенькую не хочешь оценить? Как постоянный?... Красивая.... Потом? Ну, ждем.

«Пронесло! Хм... я красивая».

И тут же Аня закричала:

— Свет, тебя хотят. Андрюшка едет.

Из комнаты напротив, выскочила заспанная и взлохмаченная девица в ночнушке, и убежала в ванную. Кате она показалась не очень красивой, из-за носа. Длинный какой-то, и с горбинкой.

«Наверное, в этом деле красота не главное, надо и уметь кое-что. Вон шнобель какой, а все равно к ней идут».

Катя снова спряталась, и принялась нервно вышагивать от окна к двери, и обратно. Снова звонок, и через минуту Аня закричала, как резаная:

— Сауна! Все, кроме Кати и Светы на выход! Быстро! Смежники не дремлют, мать их!

— Чего рано-то так? — Крикнул кто-то.

— Не базарь, собирайся!

Катя хмыкнула, но осталась в комнате.

«Не поняла.... А как же я?»

Девчонки, топоча каблуками, умчались на улицу и все стихло. Катя устав ходить, как запертая в клетке животина, присела у окна и тупо глазела на улицу. Пришел этот Андрей, Катя послушала, как Света сначала сдавленно говорила «эк-эк-эк», кашляла и давилась слюной, а потом тихо стонала, наверное, в подушку. Еще шлепки были, громкие, будто рукой по голому заду. Но Катя не поняла, за что он ее так. А Света только взвизгивала от удовольствия. От этих звуков Кате стало жарко, и приятно потянуло внизу живота.

«Может он извращенец? Нравится ему по заднице шлепать... Вот бы хоть одним глазком посмотреть».

Было еще два звонка, но ее так и не позвали. Она загадала, что на третий раз уж точно Аня прокричит ее имя. Так и вышло. Она сначала сказала что-то непонятное:

— Наконец-то, белый, — а потом, уже громче, добавила:

— Катя, к тебе! На час.

У Кати пересохло во рту, и снова часто-часто забилось сердце. Она села на кровать, и обхватив себя руками, просидела так до самого звонка в дверь.

«Как же все быстро случилось! Еще утром я торговала в магазине, а теперь сама как магазин... Вставайте в очередь».

В комнату вошел парень. Обыкновенный, не урод, не красавец. Катя испуганно посмотрела на него, и ляпнула:

— Здрась...те.

— Привет, красотка!

Казалось, парень остался доволен увиденным.

— Как зовут?

— Катя...

— А меня Лешка.

— Мне раздеваться уже...?

Лешка потянул ее за руки, и поставил перед собой.

— Меня не бойся, не съем. Расслабься.

Но легче от этого не стало. Он потянул ее платье вверх, снял через голову, и кинул в кресло. Его руки тут же оказались на Катиной груди.

— Хорошие сисюли, задорные! — Похвалил Лешка. — Дальше давай сама.

От чужих прикосновений сосочки отвердели, густой румянец залил лицо, шею, грудь. Что-что, а краснеть она умела. Катя медленно выдохнула, и собравшись с духом, расстегнула лифчик. Лифчик остался в его руках, а грудь, выпав из мягких чашек, колыхнулась, немного провисла и раздалась в стороны. Лешка довольно улыбнулся.

Самое трудное было снять трусы перед мужиком, какой бы он хороший не был. А «клиент» даром времени не терял. Пока она раздумывала, Леша уже аккуратно складывал одежду в кресле, повернувшись к ней спиной. Рассматривая его голый зад, Катя быстро стянула трусы, сунула их под подушку, и юркнула под одеяло. Он обернулся, и рассмеялся, увидев Катины испуганные глаза, выглядывающие из-под одеяла.

— Как мышь из норы!

— Просто... у меня это в первый раз. То есть второй. Я первый день работаю. Можно, мы сначала просто полежим? Я боюсь.

— Да не вопрос! — И добавил:

— Вот это подарок! Очуметь!

Лешка, прыгнув на кровать, резко сорвал с Кати одеяло. Она испуганно прикрыла грудь, и крепко сжала бедра. «Просто полежать» не получилось.

— Когда ты целку порвала?

— Год назад...

— И говоришь, никого не было?

— Нет, правда.

Лешка уверенно раздвинул ей ноги и рыча, как медведь, полез головой к самому заветному месту.

— Бля, у тебя тут клумба неухоженная! Надо брить, Катя.

Его язык прошелся по промежности. Было приятно, но вместо того, чтобы застонать, Катя коротко ойкнула, и вцепилась Лешке в волосы. Но он не остановился, продолжая творить волшебство. То острым кончиком языка пройдет по губкам, то всей поверхностью мягко лизнет снизу вверх, остановившись у самого клитора. Катина стыдливость стала таять с каждой минутой, прячась где-то в самом темном чулане ее улетающего в небо сознания. Когда он, наконец, коснулся языком пуговки клитора и нежно приник к ней губами, Катя сбивчиво зашептала:

— Леш... Лешк... Лешенька...

Шепот перерос в крик:

— А-а-а-а! Хорошо! Да-а-у-у...

Она приподняла бедра, вдавливая в себя Лешкину голову, и ее накрыло. Он с трудом разжал Катины пальцы, больно сжимавшие его волосы, и сел рядом, с улыбкой наблюдая, как девчонку корчит от первого в жизни нормального оргазма. Катя повернулась на бок, сунув руки между согнутых ног, и мелко подрагивая, смешно заскулила. Лешка не дожидаясь, пока ее отпустит, перевернул Катю на спину и свободно вошел, как к себе домой. Член окунулся в горячую влагу, заскользил, раздвигая стенки, пытаясь пробиться до самого дна. Катя моментально «протрезвела».

— Ты что?! Нельзя же без резинки!

— Не ссы, я чистый! А ты тем более.

Она еще побарахталась, стуча кулачками в Лешкину грудь, и отдалась снова нахлынувшему возбуждению. Это было восхитительное чувство — ощущение члена внутри. Как он двигается в тебе, распирает, и снова выходит, оставляя внутри только головку. Скользкий, будто смазанный маслом, крепкий и упругий.

«Это самое прекрасное, что было в моей жизни! Еще бы не было так стыдно».

Смотреть на нее сейчас было одно удовольствие — сосредоточено нахмуренные брови, прикрытые в блаженстве глаза, приоткрытые губы. Грудь колышется, исполняя свой танец в ритм мощных толчков. Катя облизала пересохшие губы, и попробовала двигать бедрами навстречу Лешке. Судя по выражению его лица, у нее получилось, как надо. Лешка зашипел сквозь зубы, напрягся и резко вытащил член, нацелив его Кате на живот. Они оба, не отрываясь, смотрели, как дергается член, сильными толчками выплескивая сперму, покрывает волосы на лобке и дрожащий живот, мутными белыми полосками. Лешка, устав упираться руками о постель, повалился рядом.

— Ф-у-у-х! Узкая пизденка у тебя, Катюха! Класс!

Его маты Катю нисколько не смутили. У них в деревне все так разговаривают, подумаешь. Но хотелось нежности, каких-то красивых слов... Она все еще не понимала, и не принимала того, что ее ждет впереди.

***

В первую ночь у нее было целых четыре человека. И все прошло нормально, даже кончила один раз. Но свыкнуться с мыслью, что совершенно чужие люди приходят и пользуются тобой, как вещью, так и не получилось. Стыдно было каждый раз, но плакать, почему-то не хотелось.

«Ничего страшного, мужики, как мужики. Сосать только заставляли, шея болит, а презики со вкусом банана — это гадость. Не люблю бананы».

Встала только около двенадцати, на запах вареных сосисок из кухни. Босая, в новой обтягивающей ночнушке прошлепала в конец коридора, на голоса.

— Доброе утро, знакомьтесь, Катя. — Бодро объявила Аня.

Девчонки по очереди представились:

— Наташа, Ксюха, Света.

С Машей она уже познакомилась.

Ксюха — симпатичная миниатюрная девочка с маленькой грудкой и короткой стрижкой, похожая на мальчика, оценила Катины формы, и показала большой палец:

— Катька, ты секс-бомба, все мужики твои!

Но Наташа только скривила губы и процедила:

— Это мы еще посмотрим!

Наташка сразу ей не понравилась. Крупная, но не толстая девица с тонкой талией, большими сиськами и мощными ляжками, напомнила ей тетку Дарью, работавшую в поселковой управе. Стервозная баба. И эта такая же.

— А ты Ксюха, крокодил. Ни сиськи, ни письки, вот и завидуешь.

— Сама ты крокодил, бля. Корова толстожопая!

— А кого вчера не взяли, и она в машине просидела? Со скуки водиле небось сосала?

Аня стукнула ложкой по столу.

— Заткнулись обе! Так. Постельное в стирку, прибираемся в комнатах. До пяти свободны.

После уборки, девчонки набились в Катину комнату, расселись, кто где. Ксюха, самая заводная из них, шлепнула себя по коленкам, и начала «допрос»:

— Давай, колись! Кто, откуда и почему.

— Ну, я из Хренового приехала...

Девчонки улыбнулись, но название поселка было на слуху, поэтому издеваться не стали. Привыкли. Только Света уточнила:

— Это где коней разводят?

Катя кивнула, и помолчав, решила рассказать о своей мечте.

— Я моделью хочу стать, на месяц только сюда. Эльвира сказала, что сначала я тут поработаю, чтобы было на что жить, а потом она мне поможет в школу моделей устроиться. Мы так с ней договорились.

Тут уж все заржали в голос. Все, кроме Маши. Она сидела тихо, как всегда с грустными глазами, и слушала разговор.

Наташка тут же начала насмехаться:

— Вот ты дура наивная! В модели! Да кто ж тебя отпустит-то отсюда?

— Но, Эльвира...

— Эльвира! Она просто вербовщица. Она никто. И через месяц ты отсюда точно не уйдешь, разве что, вперед ногами вынесут. Эти шмотки ты сама купила?

Наташка махнула рукой на пакеты.

— Эльвира...

— Вот, то-то. Отдавать придется. А стоит это все, как две твоих зарплаты, и то, если пизду будешь каждый день подставлять, да человек по десять за ночь. За шмотки отдай, за квартиру, жрачку отдай. Плюс штрафы. Плюс всякие расходы, прокладки, гондоны, то-се.

У Кати навернулись слезы. Она не могла поверить, что ее так легко обманули. Она ведь с самого начала не хотела! Но Эльвира так красиво все расписала... Маша обняла ее, и, прижав к себе, поцеловала в щеку.

— Не переживай. Наташка, в принципе, правильно говорит. Но, как оно получится, еще неизвестно.

А Наташка продолжала резать правду-матку:

— Тебя сейчас жалеют, чтобы втянулась, по белому списку гоняют. Эти клиенты и денег дадут, и в жопу на прощание поцелуют. А вот когда на черный перейдешь, завоешь. Там такие отморозки попадаются, что потом еле ноги переставляешь.

— А зачем тогда... их... нас к ним?

— Да потому что они бабло платят! А на тебя всем плевать. Подумаешь, пепел в рот стряхивали, и бычки об язык тушили. Стоишь на коленях, как живая пепельница у стола. Потом еще выебали и обоссали. Живая ушла, и хорошо, иди к следующему.

Катя заревела в голос от таких подробностей. Тут уж Маша не выдержала:

— Идите отсюда со своими байками! Испугали девчонку.

— С какого это мы должны уходить? — Наташка набычилась, и встала в позу кастрюли, уперев руки в бока.

— С такого!

Маша выразительно на нее посмотрела, и Наташка, почему-то, сдалась.

«Маша у них главная, что ли? А Аня тогда кто?»

Когда они с Машей остались одни, Катя, шмыгая носом, недоверчиво спросила:

— Это все правда?

— Конечно. И не такое бывало. Если хочешь остаться нормальной, учись от всего отгораживаться. Вот, как я. Ставлю стену перед собой, и нет меня. Ксюха у нас еще привычная ко всему, крепкая, но у нее по-своему все. Ей эти Наташкины нападки только в радость. Просто скучно, вот и собачатся. И комплексов у нее нет из-за внешности, мужики и таких любят.

— Сколько ты здесь, Маш?

— Тут год уже. А вообще, три года работаю. На пенсию пора.

Катя крепко обняла ее, и тоже поцеловала.

— Спасибо тебе. Придешь, если позову? Когда мне плохо будет? Меня давно так не обнимали.

— Да без проблем, зови, я тут для всех как жилетка. А теперь давай, готовься. У тебя есть хоть мыльно-рыльное? Шампунь, бритва?

— Про это как-то забыли.

***

Без волос на лобке было непривычно, холодило кожу. Но, зато красиво, гладенько, и стало видно щелку посередине. Повернулась попкой, погладила, приподняла грудь. Отражение в зеркале ей нравилось.

«Все равно в модели пойду. Эльвира, хоть и обманщица, но сказала, что у меня все данные есть. Только теперь не месяц, а, наверное, два-три отработать придется. Штрафы еще какие-то...».

Первым у нее сегодня был мальчик. Выглядел, как школьник, розовощекий, всего стесняется. Аня, не устраивая унизительных, по мнению Кати, смотрин с построением, сразу посоветовала ему «хорошую, чистенькую девочку». Он даже постучался, прежде чем войти, когда Аня направила его в третью комнату слева.

— Привет...

— Привет! Проходи.

С ним Катя нисколечко не боялась.

«Такой уж точно ничего плохого не сделает».

— Тебя как зовут?

— Роб. Роберт.

— Ого! Редкое имя. Я Катя. Хочешь чего-нибудь выпить, Роберт?

Аня выдала еще одну инструкцию, что клиента можно раскрутить на выпивку или фрукты, и Катя неумело попыталась. Но у Роба, конечно, мысли были совсем не о том. Он помотал головой, и сел в кресло.

— Ты что, первый раз?

— Ага. Еще никогда...

— А ты на сколько?

— На час.

Помолчали.

— Ну, может, начнем... мне раздеться?

У Роба загорелись глаза. Он, вытирая потные ладони о джинсы, покивал головой, и снова сказал:

— Ага!

Кате стало его почему-то жалко.

«Такой молоденький, хорошенький. А у меня вчера целых пять мужиков было... Я шлюха, и он об этом знает, но все равно ведет себя, как с обычной девочкой».

Она разделась, не глядя на Роба, прилегла.

— Иди ко мне.

Роб пересел на кровать и протянул руку, вопросительно взглянув на Катю.

— Трогай, можно.

Рука опустилась на грудь, и несмело погладила.

— А ты так и будешь одетый?

Футболка и джинсы, снятые вместе с трусами, полетели на кресло. За ними повисли на подлокотнике два носка.

«У него уже стоит! Хороший такой, ровненький. Дам ему без резинки, так и быть. Он же все равно первый раз в жизни... А мне сегодня можно, не залечу».

Роберт опять пристроился рядом, поглаживая ее по груди и животу. Было приятно, но делал он это как-то по-детски.

— Ложись. Давай уже займемся делом.

Роб улегся рядом, и Катя взяла его член в руку.

— Ничего себе! Я чувствую, как пульс бьется. Тебе пососать?

— А ты хочешь?

«Ох, ты ж, прости господи..., он меня еще спрашивает, хочу я или нет».

— Давай, лучше уже...

Катя все еще стеснялась говорить «трахни меня», а уж то, что грубее, и вовсе стыдно произносить. «Займемся любовью», так это совсем не про нее. Какая любовь со шлюхой? Вот шлюхой она называла себя запросто, не привыкла врать, тем более себе. Шлюха и есть, два дня отроду.

Она потянула Роба на себя. Он послушно перекатился и придавил ее щуплым телом.

— Ой! Обопрись на руки, мне же тяжело.

Когда с позой, наконец, разобрались, Катя смочила слюной пальцы, и повозила ими в вагине.

— А резинка?

— Сегодня не надо. Не бойся я не заразная, второй день только здесь. И можешь в меня кончить.

Катя, взявшись за член, направила его куда следует, чтобы Роб не мучился первый раз. Небольшой членик вошел легко и просто. Роба пробила дрожь, он как кролик задергал бедрами, и... кончил.

— Ну вот.... Наверное, первый раз всегда так быстро?

Роб молча вытирал все еще стоящий член, стараясь не смотреть Кате в глаза.

— Ты полежи пока, я схожу, помоюсь.

Когда она вернулась, Роб уже одевался.

— Стой! Ты куда?

— Да ну, пойду я...

— Слушай, — не сдавалась Катя. — Раз уж я у тебя первая, я хочу, чтобы ты меня запомнил. Нельзя так. Ну-ка, ложись обратно!

Кое-как утолкав Роба в кровать, взялась за него, стараясь применить весь свой небогатый опыт.

— У нас с тобой, все получится, вот увидишь.... Давай, мой хороший...

Катя, ласково приговаривая, потерлась щекой о его живот и обхватила губами вставший на глазах, член. Вкус спермы на языке не понравился. Терпкий, вязкий какой-то. Напустила побольше слюней, стало полегче.

Роб от неожиданности вздрогнул, засопел, глядя в потолок. Катя разошлась не на шутку, она помнила свой первый раз, поэтому Роба отпускать без качественного секса, не собиралась. Запах мыла и чистого тела раззадорил ее еще больше. Наконец-то она возбудилась, почувствовав, что «там» все уже влажное. Нежно пососав головку и поиграв яичками, она села на Роба верхом, и положила его руки себе на грудь. Неотрывно глядя ему в глаза, приподняла член и он вошел на всю свою невеликую длину, так что Катя попкой уселась Робу на ноги. Остановилась, чтобы насладиться ощущением «голенького» члена. Когда-то еще придется?

Ей начинал нравиться секс. Именно такой, когда все легко и нежно, без боли и идиотских желаний клиентов. Она поелозила попкой, прижавшись к Робу, а он и сам уже завелся, стал с силой подавать вверх бедрами. Катя прикусила губу.

«Без резинки гораздо приятнее. И ему, наверное, тоже. Вот, если бы все такие клиенты были, не ушла бы никуда. Нафиг этих моделей».

Роб перевернул ее, не вынимая, и стал в полную силу вбивать уже скользкий член. Долго, шлепая лобком о лобок, не отрывая от Кати счастливых глаз. Это было здорово!

— Вот, ви-дишь, все хо-ро-шо! — Похвалила его Катя, едва успевая говорить, сбиваясь от бешеной тряски.

Скрип кровати продолжался уже минут десять, и Катя забеспокоилась.

«Натрет же, половой гигант, а мне еще ночь работать! Второй раз у мужиков всегда дольше, видимо...»

Она притворно застонала, и закатила глаза:

— Давай, Робчик, я сейчас кончу! Хочу вместе!

И ее неожиданно пробрало от своих же криков. Почувствовав, что вот-вот, наступит тот самый восхитительный момент, применила свой безотказный прием: вцепилась ему в зад ногтями, и жалобно заскулила.

Роб не выдержал. Он весь как-то напрягся, не сбавляя темпа, побился в своих мужских судорогах, и осторожно опустился на Катю, потный, горячий.

«Боже, как же это приятно! Интересно, когда мужики кончают, что они чувствуют?» — расслабленно думала Катя, гладя Роба по голове. — «Я вот, не могу сказать, как это у меня происходит. Ну, онемение такое сладкое, тепло идет, мышцы все напрягаются и потом расслабление. Нет, не так. Слов не хватает. Есть что то особенное...».

— Робчик, ты живой?

Он слез с нее, оставив лужицу пота в Катином пупке.

— Ну, ты гигант!

В дверь постучали, и это как-то сразу вернуло все на свои места. Она на работе, и это не по-настоящему.... А жаль. Аня вежливо предупредила:

— Время.

Роб поднялся, собираясь одеваться.

— Роб... поцелуй меня...

После его неумелого поцелуя, ей стало совсем плохо.

«Я же шлюха. У меня не может быть любви, когда это все вот так, за деньги. Я как в тюрьме...».

— Роб, ты придешь еще? Пожалуйста. С тобой так хорошо.

— Обязательно. Знаешь...

Роб потоптался на пороге, и решительно произнес:

— Я тебя люблю!

И, не дожидаясь ответа, выскочил за дверь.

«Вот дурак! Какая же это любовь? Первый раз видит и сразу любовь».

***

Катя вышла к ужину, и Наташка тут же начала язвить:

— Ты чего такая довольная, будто оргазм словила?

— Ничего. Мальчик хороший попался.

— Ну-ну. Давай ешь. Только не нажирайся, потом ебаться тяжело. Лучше еще потом что-нибудь перехватить.

Как же ей надоела эта грубая Наташка! Ну, от таких никуда не денешься, они везде, в любом коллективе. Наташка сдерживаясь, чтобы не рыгнуть, сунула тарелку в посудомойку, и скрылась в своей берлоге, повиливая жопой.

— Она правильно говорит, хоть и пошло. Ты прислушивайся.

Маша усадила Катю возле себя и придвинула тарелку с пюрешкой.

— Ты как?

— Нормально, Маш. Мне надо с тобой поговорить. Потом.

Светка с Ксюхой никак не отреагировали на этот маленький заговор. Сидели, как сонные мухи, ковыряя вилками картошку.

— Вы чего, девочки?

— Не трогай их. Ночь была тяжелая у обоих, до сих пор не выспались.

Светка подняла глаза. Злющие, как у ведьмы. Нос еще этот...

— А чего не трогай? Пусть знает, если так интересно! На шампанском мы с Ксюхой летали, понятно?

— Как это?

— А вот так это. Вставляют в пизду открытую бутылку, и трахают пока фонтан не брызнет. Типа это ракета, а мы космонавты. Жжет, до слез. Еще и пакеты на головах с дырками для глаз, как скафандры. Сволочи! А потом они...

— Свет, не надо, — остановила ее Ксюха. — Я не хочу в Катькиной блевотине сидеть, на кухне только убрали.

Но Катя от любопытства чуть не подпрыгивала на табуретке. Если с ними что-то такое делали, возможно, и ей придется это испытать. Любопытно и страшно. Она посмотрела на Машу, но та только покачала головой, и уткнулась в тарелку.

Поговорить не удалось. Пошел клиент, один за другим, девчонки пыхтели, как заведенные. Еще один не ушел, второй уже на кухне или у Ани в комнате, в очереди сидит. Досталось и Кате, но обошлось без неприятностей. Правда был один толстопуз, просил, чтобы она маслом вымазалась, и терлась об его тушу. Потом сосала до одури его мягкую сардельку. До секса так и не дошло, лапал только. Мерзкий тип.

«Надо с девчонками поменяться резинками, от бананов уже тошнит».