– Ты меня не возбуждай… – сделал я «строгое» замечание Валентине, покосившись на маму. Мама улыбалась, глядя в чашку. Допив чай, она встрепенулась:

– Ну, спасибо Валентина Михайловна!.. За гостеприимство…

– Долг платежом красен, – мне показалось, слишком торопливо, будто ловя повод что – то напомнить, кивнула Валентина.

Мама взглянула на меня, я, встав, отодвинул табуретку и направился в прихожую к вешалке. Пока я одевался, мои «мамы» о чём – то тихо переговаривались на кухне.

Когда мы спускались по лестнице, мне вдруг стало страшно: как сейчас мне выйти из подъезда?! Как я пойду по улице рядом с мамой?! Ну естественно, что никто ничего не знает, но мне мерещилось, что от нас будто свечение будет какое – то исходить, или другое какое свидетельство о содеянном, и люди будут понимать: вот идут только что аппетитно поебавшиеся мать и сын. Извращенцы, преступники, идиоты…

Скрипнула дверь, потом захлопнулась за нашими спинами, и мы захрустели по снежку. Навстречу, не глядя на нас, шли равнодушные прохожие. Я шёл, опустив голову, и искоса посматривал на маму. Она выглядела совершенно спокойной. Мы молча дошли до остановки, сели в маршрутку. Я инстинктивно старался отстраниться от мамы, хотя в наших маршрутках, сами знаете, это трудно, и меня тесно прижимали к маме. Мы молча доехали. Когда вышли, я спросил:

– Ты куда теперь? – я внимательно смотрел на мамино лицо, думая, что вдали от «места преступления» в ней что – то изменится, может, она станет ругаться, или проявит какое – то недовольство. Но мама, наоборот, выглядела вполне довольной. Хм, еще бы, если учесть мою давешнюю активность…

– Пойдём в парк. Надо поговорить.

Мама с отцом жили отдельно, а мы с Маринкой, поженившись, купили – с помощью её и моих родителей, конечно, – отдельную квартиру. То, что мама не приглашала меня для разговора к себе, было понятно – отец был военным, рано вышел на пенсию, и сейчас практически всё время торчал дома. Почему мама не предложила идти ко мне, ведь Марина на работе, хоть сегодня и суббота, – я как – то не задумался. Давно став самостоятельным, я, смешно сказать, после секса с мамой почему – то ощущал себя, как в детстве, обязанным подчиняться ей. Сказала – в парк, значит, в парк без рассуждений. В парке было по – зимнему красиво – мохнато заснеженные ветви, аккуратно разметённые дорожки, снеговики и почти полное отсутствие людей из – за дневного времени. Я шёл рядом с мамой и ждал, когда она заговорит.

– Денис...

– Да?

– Что молчишь?

– А что говорить?

– Ну, ты, наверное, спросить меня что – нибудь хочешь?

Вот женщины! В щекотливых ситуациях всегда норовят предоставить мужчинам действовать первыми! Я помолчал и спросил:

– Объясни, почему ты так решила?

Мама тоже помолчала, и ответила:

– Ну я вроде у Валентины тебе это объяснила…

– Чё – то я не помню!

– Не хочу, чтоб вы с Маринкой из – за твоего интереса поссорились.

– Ой, да брось! Ты из – за Валентины, что ли? Куча мужиков жёнам изменяют, и те ничего не узнают. И потом, – я не буду больше с Валентиной встречаться, это ж понятно! Когда ты меня засекла с ней, я уже, ясное дело, перестал бы с ней…

Мама открыла рот, будто хотела меня перебить, но не сказала ничего. Я выжидающе смотрел на неё, а она кивнула:

– Ну говори, говори…

– Я и говорю – с Валентиной я больше встречаться не буду…

Мне казалась, что мама именно этого признания ждёт от меня.

– Не зарекайся…

Ну привет! Это ещё что за шутки?! Совершенно непонятная реплика, и это раздражает! Поэтому я в замешательстве заткнулся.

– А может, я сама этого хотела? – тихо, вдруг остановившись и глядя на меня исподлобья, произнесла мама.

– Чего хотела?

– Того, что было…

Боже, за что ты меня мучаешь такими непонятными вывертами?! Вот стою я, с одиннадцати лет фантазировавший о сексе с матерью и убеждённый, что мои фантазии так и останутся фантазиями, и теперь мне моя правильная интеллигентная мать заявляет, что она «этого хотела»!

– С каких пор, мам?! – устало воскликнул я. Странность и нежданность происходящего даже не давали мне ощутить радость, которую я, как мне когда – то казалось, должен бы был ощутить от её слов «я сама хотела»

– Ну, во – первых, с тех пор, как Валентина Михайловна рассказала о вас. А во – вторых, что я была бы за мать, если бы не знала об этом и раньше? – с готовностью ответила мать.

– Откуда ты знала?

– А я видела твою тряпку под матрацем, когда ты ещё не женат был, когда мы вместе жили.

Я вспомнил тряпку «для кончания», с островками высохшей спермы. Хм; ну и что?! Как все подростки, дрочил, да, но откуда решила, что именно на неё?

– Да газетки твои на глаза попадались…

Да, уже когда я женился, мать приходила к нам в гости и, конечно, я особо не прятал вполне цивильные газетки с легким эротическим уклоном, которые я покупал исключительно, если в очередном номере попадался материал про инцест. И мама, болтая на кухне с Маринкой, могла, конечно, прочитать какой – нибудь заголовок типа «Баня по – родственному» или «Сын – муж». В общем, в принципе, конечно, если следить, делать выводы, и если быть такой внимательной к сыну мамой, как моя, вероятно, можно «вычислить»… Я только не предполагал, что моя мама, когда – то комсомолка, вся такая из себя строгих правил, да вдруг захочет «вычислять» подобные вещи. Я думал, что, чуть столкнувшись с каким – нибудь проявлением «всяких развратных штучек», моя мать шарахалась от них в сторону. Хотя, если вспомнить… Когда мы жили вместе, если по телевизору шёл какой – нибудь фильм, где вдруг нарисовывалась постельная сцена, мама не требовала «переключить» и «выключить», и, судя по заинтересованности её взгляда, готов спорить, сердце у неё колотилось в тот момент так же часто, как у меня…

– А когда ты… решила?

– Н – ну… когда с Валентиной познакомились.

– А расскажи, как вы с ней познакомились?

– Она меня нашла. В одном городе живем, найти нетрудно было…

– Н – да… И зачем ей, – тут я чуть злобно не сматерился, а потом сообразил, что мне не злиться, а благодарить мою старушку «мать» Валентину надо, – понадобилось… – задумчиво протянул я.

Мама посмотрела на меня так, будто я знал что – то, что мне пока рано знать.

– А чем это ты брякнула? – вдруг спросил я, будто это был сейчас самый важный вопрос.

– Когда?

– Ну, когда нас с Валентиной Михайловной застала?

– А… Это ложка для обуви.

Я вспомнил, что ложка у Валентины металлическая, длинная и висит на гвозде. Мама, наверное, стояла, затаив дыхание, и прислушивалась, как мы говорим и пыхтим, как диван скрипит… А потом продвинулась вперёд, и задела краем шубы ложку… А я в это время всовывал во влагалище Валентины Михайловны…

– А зачем вы так сделали? Зачем тебе обязательно понадобилось подсмотреть? Ты что, на слово ей не верила?

Мама помолчала.

– Ну вот так захотела! – капризно заявила она после паузы. Я покосился на неё. Странное ощущение… Мы все привыкли считать мать руководительницей, разумным направляющим началом, – рефлекс детства, это понятно… И тут тебе просто, иррационально, без объяснений, «так захотела». Это Маринка у меня может просто захотеть… но ей – то двадцать пять…

– Мам… А ничего, что мы с тобой – в кровном родстве? – насмешливо спросил я. Мама посмотрела на меня.

– Ну что ж с того… Всякое бывает… – снисходительно произнесла она.

– То есть тебя не – е… не беспокоит, что то, что мы с тобой… занимались сексом – это… – тут я замялся, подыскивая подходящее слово. А действительно – какое тут слово употребить? «Ненормально»? Но кто – нибудь может сказать, что «нормально», и сказать так, чтоб его нельзя было опровергнуть примерами? Мне вспомнились открытые демонстрации «голубых» и законодательно разрешенные однополые браки в некоторых странах, о которых я читал всё в тех же цивильных газетках, в которых моя мама просматривала статьи «Муж – сын», взятые мной для сладчайшего самоудовлетворения… Или, может, сказать – «противозаконно»? Закон, закон… В нашей стране, как ни в какой другой, при слове «закон» население иронически жмурится… Или – «аморально»? «Аморально» – открыто заниматься проституцией. «Аморально» – пьянствовать и валяться у подъезда. «Аморально» – стащить две из восьми тысячерублёвых купюр, оставленных хозяевами на журнальном столике, когда вы к ним пришли в гости, а они вышли в туалет. Но мы с мамой не занимались проституцией, не таскали денег. Мы не были «голубыми» и, – честное слово! – никогда не валялись пьяными у подъезда. Правда, правда, – ни я, ни она. Так что – «это»? То, что мы с ней занимались сексом – что «это»? Что мы нарушили и кому мы сделали плохо? Клянусь, я очень хотел это понять. Нет, я понимаю… внезапно я понял, что ничего не понимаю, кроме того, что это абстрактно «плохо» – потому что я читал, что это «плохо». Мама прервала мои размышления:

– Ты хочешь сказать, что это плохо?

– Не знаю… наверное…

– Скажи… тебе понравилось?

– Н… да. А тебе? – спохватился я.

Мама посмотрела на меня, прищурив глаза.

– Я никогда не думал, что такое может произойти… со мной…

Мы шли молча. Начал падать медленный снежок.

– И что теперь будем делать… как теперь… быть? – спросил я.

– Да никак, – после паузы спокойно ответила мама и снова остановилась. – Не переживай, Дениса… – мама тронула меня за рукав дублёнки. – Когда у тебя Марина в следующий раз выходная?

– А… почему ты спрашиваешь?

Мама засмеялась:

– А сказал, что понравилось!

– Ну у тебя же папа… – после паузы выдавил я.

Проигноривовав замечание про папу, мама снова спросила:

– Так когда она выходная?

Я замолчал, вспоминая.

– Во вторник…

– В гости пригласишь? – задорно сказала мама, вновь остановившись. Она прикоснулась рукой к моей щеке, потом неожиданно потянулась ко мне и поцеловала, как делала это, поздравляя меня в мой день рождения.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)

10583   2    +8.96 [23] Следующая часть

День рождения