На краю неба появился зеленоватый свет, — всходила луна. Впереди стал виден чёрный лес. Буратина пошла быстрее. Кто-то позади нее тоже пошёл быстрее. Она припустилась бегом. Кто-то бежал за ней вслед бесшумными скачками.

Она обернулась. Ее догоняли двое, — на головах у них были надеты мешки с прорезанными дырками для глаз. Один, пониже ростом, размахивал ножом, другой, повыше, держал пистолет, у которого дуло расширялось, как воронка...
 — Ай-ай! — завизжала Буратина и, как заяц, припустилась к чёрному лесу.
 — Стой, стой! — кричали разбойники.
Буратина хотя и была отчаянно перепугана, всё же догадалась, — сунула в рот четыре золотых и свернула с дороги к изгороди, заросшей ежевикой... Но тут двое разбойников схватили ее...

 — Кошелёк или жизнь!
Буратина, будто бы не понимая, чего от нее хотят, только часто-часто дышала носом. Разбойники трясли ее за шиворот, один грозил пистолетом, другой обшаривал карманы и грубо тискал ягодицы и грудь.
 — Где твои деньги? — рычал высокий.
 — Деньги, паршшшивка! — шипел низенький.
 — Разорву в клочки!
 — Голову отъем!

Тут Буратина от страха так затряслась, что золотые монеты зазвенели у нее во рту.
 — Вот где у нее деньги! — завыли разбойники. — Во рту у нее деньги...
Один схватил Буратину за голову, другой — за ноги. Начали ее подбрасывать. Но она только крепче сжимала зубы.
Перевернув девчонку кверху ногами, разбойники стукали ее головой об землю. Но и это ей было нипочём, лишь в глазах все начало расплываться.

Низенький разбойник схватил Буратину за бедра и, пристраиваясь между ними, широко развел их в стороны, лицо обмякшей девочки уткнулось в землю, шея изогнулась, а руки безвольно вытянулись в стороны. Она смутно понимала, что происходит вокруг, а в деревянной головке осталась только одна мысль о том, что нужно, во что бы то ни стало, сохранить драгоценные монеты. Что-то твердое проникло в сухую щелку и от резкой боли глаза Буратины распахнулись в один миг. Она хотела закричать, но лишь крепче сжала зубы, а из глаз покатились крупные слезы. Мохнатый небольшой членик казался ей сейчас толще дубины Шушары. Она хваталась ладошками за траву, мычала сквозь стиснутые зубы, старалась изо всех сил сжимать терзаемую дырочку, чтобы остановить это грубое проникновение, но все эти манипуляции, казалось, только раззадоривали насильника. Низкий разбойник натягивал извивающуюся девочку с нечеловеческим урчанием, а высокий тем временем принялся широким носком разжимать ее зубы.

Буратина из последних сил сдавила измученное сухое влагалище, и получилось у нее это так сильно, что членик разбойника оказался, словно зажатым в тиски. Тот взвыл. Взвыл нечеловеческим голосом, разрывая ночную тишину. Он дернулся, но не тут-то было, корешок плотно сидел в сжатой дырочке. Тогда разбойник взвыл пуще прежнего, но уже с нотками обреченности. Буратина больше не могла сжимать свою щелку, она ослабила хватку, член выскочил, и в тот же миг она изловчилась и изо всей силы укусила высокого за руку... Но это оказалась не рука, а лисья лапа. Разбойник дико закричал. Буратина в это время вывернулась, как ящерица, кинулась к изгороди, нырнула в колючую ежевику, оставив на колючках клочки юбочки и курточки, перелезла на ту сторону и помчалась к лесу.

У лесной опушки разбойники опять нагнали ее. Она подпрыгнула, схватилась за качающуюся ветку и полезла на дерево. Разбойники — за ней. Но им мешали мешки на головах. Вскарабкавшись на вершину, Буратина раскачалась и перепрыгнула на соседнее дерево. Разбойники — за ней... Но оба тут же сорвались и шлёпнулись на землю.

Пока они кряхтели и почёсывались, Буратина соскользнула с дерева и припустилась бежать, так быстро перебирая ногами, что их даже не было видно. От луны деревья отбрасывали длинные тени. Весь лес был полосатый... Буратина то пропадала в тени, то белый колпачок ее мелькал в лунном свете. Так она добралась до озера. Над зеркальной водой висела луна, как в кукольном театре.
Буратина кинулась направо — топко. Налево — топко... А позади опять затрещали сучья...
 — Держи, держи ее!..
Разбойники уже подбегали, они высоко подскакивали из мокрой травы, чтобы увидать Буратину.
 — Вот он!
Ей оставалось только броситься в воду. В это время она увидела белого лебедя, спавшего близ берега, засунув голову под крыло. Буратина кинулась в озерцо, нырнула и схватила лебедя за лапы.
 — Го-го, — гоготнул лебедь, пробуждаясь, — что за неприличные шутки! Оставьте мои лапы в покое!

Тогда Буратина протянула свою маленькую ручку и ладошкой начала поглаживать яички Лебедя, от чего он томно расслабился и глубоко задышал. Деревянная девочка собралась с духом, и, как бы ей ни было жалко величественную птицу с такими приятными крупными шариками, сжала крепко ладонь. Лебедь гневно загоготал, раскрыл огромные крылья, и в то время, когда разбойники уже хватали Буратину за ноги, торчащие из воды, важно полетел через озеро, почувствовав, что хватка ослабла, и девчонка снова держится за лапы.

На том берегу Буратина разжала ладошки, шлёпнулась, вскочила и по моховым кочкам, через камыши пустилась бежать прямо к большой луне — над холмами. Ей очень хотелось отблагодарить своего спасителя, попросить прощения и загладить вину, но разве сейчас было подходящее время?..

От усталости Буратина едва перебирала ногами, как муха осенью на подоконнике. Вдруг сквозь ветки орешника она увидела красивую лужайку и посреди неё — маленький, освещённый луной домик в четыре окошка. На ставнях нарисованы солнце, луна и звёзды. Вокруг росли большие лазоревые цветы. Дорожки посыпаны чистым песочком. Из фонтана била тоненькая струя воды, в ней подплясывал полосатый мячик.

Буратина на четвереньках влезла на крыльцо. Постучала в дверь. В домике было тихо. Она постучала сильнее, — должно быть, там крепко спали. В это время из лесу опять выскочили разбойники. Они переплыли озеро, вода лила с них ручьями. Увидев Буратину, низенький разбойник гнусно зашипел по-кошачьи, высокий затявкал по-лисичьи...

Буратина колотила в дверь руками и ногами:
 — Помогите, помогите, добрые люди!..
Тогда в окошко высунулась кудрявая хорошенькая девочка с хорошеньким приподнятым носиком и сочными пухлыми губками.
Глаза у неё была закрыты.
 — Девочка, откройте дверь, за мной гонятся разбойники!
 — Ах, какая чушь! — сказала девочка, зевая хорошеньким ртом. — Я хочу спать, я не могу открыть глаза...
Она подняла руки, сонно потянулась, заставляя колыхаться тяжелые круглые груди, сверкающие аккуратными сосками из-под прозрачной ночной рубашки, и скрылась в окошке.
Буратина в отчаянии упала носом в песок и притворилась мёртвой.

Разбойники подскочили:
 — Ага, теперь от нас не уйдёшь!..
Они повалили Буратину на землю, и высокий разбойник уселся девочке на лицо, схватив ее за щиколотки, высоко вздернув ноги и притянув их к себе, а низкий, опасаясь за целостность своего инструмента, принялся водить шершавым языком по губкам настрадавшейся девчонки. Он сновал вокруг, проникал внутрь, то настойчиво, а то и едва касаясь, по промежности и бедрам, по мягким губкам и затвердевшей горошинке клитора. И Буратина потекла. Это были очень хитрые разбойники. Ведь теперь ей приходилось изо всех сил сжимать зубы, чтобы сдерживать сладкие стоны, вырывающиеся из груди и ненароком не открыть рот. Высокий задрал лохмотья своей одежды, и влажные мягкие губки влагалища коснулись лица Буратины. Разбойница как бесноватая терлась о подбородок несчастной девочки, о ее длинный нос, остававшийся неизменным в отличие от прошлого раза, о плотно сжатые рельефные губки.

Буратина изо всех сил пыталась сдерживаться, но предательское тело подводило ее. Горячие искорки бежали вверх от влагалища, нос стал мягче и немного разбух. Разбойница скользящим движением двинулась назад, и приподняв попу нанизалась анальной дырочкой на пульсирующий носик, а ее промокшая щелка оказалась как раз

над губками деревянной девочки. Медленными движениями насильница надевала себя на увеличивающуюся в размерах дубинку, ахая все громче, и старалась сделать так, чтобы нос таранил ее под разными углами, массируя чувствительные зоны сквозь тонкие стенки кишечника. Буратина языком разделила монетки так, чтобы за каждой щекой осталось по две штуки, и сквозь маленькую щелку, самым кончиком, коснулась сладкой мякоти влагалища. Это было слишком для разбойницы, челюсти ее свело, и она принялась кончать глухо хрипя.

Медленно, миллиметр за миллиметром, выскальзывал нос-член из зада бандитки. Буратина же опять плотно сжала зубы, не желая расставаться с монетами. Низкий разбойник понял, что их план провалился, и рассвирепел. Он схватил девчонку за ноги и начал колотить ее об землю. Высокая тоже присоединилась к нему. Трудно вообразить, чего они только не выделывали, чтобы заставить Буратину раскрыть рот. Если бы во время погони они не обронили ножа и пистолета, — на этом месте и можно было бы кончить рассказ про несчастную Буратину.

Наконец разбойники решили ее повесить вниз головой, привязали к ногам верёвку, и Буратина повисла на дубовой ветке... Они сели под дубом, протянув мокрые хвосты, и ждали, когда у нее вывалятся изо рта золотые...
На рассвете поднялся ветер, зашумели на дубу листья. Буратина качалась, как деревяшка. Разбойникам наскучило сидеть на мокрых хвостах...
 — Повиси, подружка, до вечера, — сказали они зловеще и пошли искать какую-нибудь придорожную харчевню.

За ветвями дуба, где висела Буратина, разлилась утренняя заря. Трава на поляне стала сизой, лазоревые цветы покрылись капельками росы. Девочка с кудрявыми голубыми волосами опять высунулась в окошко. Теперь ночная рубашка не скрывала ее молочно-белого тела. Сосочки налились за ночь, и теперь две бабочки, усевшиеся на них, ласково щекотали их своими большими крылышками. Она протёрла и широко открыла заспанные хорошенькие глаза.

Эта девочка была самой красивой куклой из кукольного театра синьора Карабаса Барабаса. Не в силах выносить грубых выходок хозяина, она убежала из театра и поселилась в уединённом домике на сизой поляне. Звери, птицы и некоторые из насекомых очень полюбили её, — должно быть, потому, что она была воспитанная и кроткая девочка. По крайней мере, так думала Мальвина. Звери снабжали её всем необходимым для жизни. Крот приносил питательные коренья. Мыши — сахар, сыр и кусочки колбасы. Благородная собака-пудель Артемон приносил булки. Сорока воровала для неё на базаре шоколадные конфеты в серебряных бумажках. Лягушки приносили в ореховых скорлупках лимонад. Ястреб — жареную дичь. Майские жуки — разные ягоды. Бабочки — пыльцу с цветов — пудриться. Гусеницы выдавливали из себя пасту для чистки зубов и смазывания скрипящих дверей. Ласточки уничтожали вблизи дома ос и комаров...

Итак, открыв глаза, девочка с голубыми волосами сейчас же увидела Буратину, висящую вниз головой.
Она приложила ладони к щекам и вскрикнула:
 — Ах, ах, ах!
Ее грудки всколыхнулись, спугнув шелковых бабочек. Под окном, трепля ушами, появился благородный пудель Артемон. Он только что выстриг себе заднюю половину туловища, что делал каждый день. Кудрявая шерсть на передней половине туловища была расчёсана, кисточка на конце хвоста перевязана чёрным бантом. Еще одним бантом он перевязал крупные гладкие яички. Артемон всегда так делал, чтобы меньше думать о пышной попке и ароматной норке Мальвины. На передней лапе его красовались серебряные часы.
 — Я готов!
Артемон свернул в сторону нос и приподнял верхнюю губу над белыми зубами.
 — Позови кого-нибудь, Артемон! — сказала девочка. — Надо снять бедняжку Буратину, отнести в дом и пригласить доктора...
 — Готов!
Артемон от готовности так завертелся, что сырой песок полетел от его задних лап... Он кинулся к муравейнику, лаем разбудил всё население и послал четыреста муравьёв — перегрызть верёвку, на которой висела Буратина.
Четыреста серьёзных муравьёв поползли гуськом по узенькой тропинке, влезли на дуб и перегрызли верёвку.

Артемон подхватил передними лапами падающую Буратину и отнёс ее в дом... Положив Буратину на кровать, собачьим галопом помчался в лесную заросль и тотчас привёл оттуда знаменитого доктора Сову, фельдшерицу Жабу и народного знахаря Богомола, похожего на сухой сучок.
Сова приложила ухо к груди Буратины.
 — Пациент скорее мёртв, чем жив, — прошептала она и отвернула голову назад на сто восемьдесят градусов.
Жаба долго мяла влажной лапой мягкий бутончик Буратины. Раздумывая, глядела выпученными глазами сразу в разные стороны. Прошлёпала большим ртом:
 — Пациент скорее жив, чем мёртв.
Народный лекарь Богомол сухими, как травинки, руками начал дотрагиваться до сосков Буратины, от чего они стали набухать.
 — Одно из двух, — прошелестел он, — или пациент жив, или он умер. Если он жив — он останется жив или он не останется жив. Если он мёртв — его можно оживить или нельзя оживить.
 — Шшшарлатанство, — сказала Сова, взмахнула мягкими крыльями и улетела на тёмный чердак.
У Жабы от злости вздулись все бородавки.
 — Какакокое отвррратительное невежество! — квакнула она и, слепая животом, запрыгала в сырой подвал.
Лекарь Богомол на всякий случай притворился высохшим сучком и вывалился за окошко.

Девочка всплеснула хорошенькими руками:
 — Ну, как же мне ее лечить, граждане?
 — Касторкой, — квакнула Жаба из подполья.
 — Касторкой! — презрительно захохотала Сова на чердаке.
 — Или касторкой, или не касторкой, — проскрежетал за окном Богомол.
Тогда ободранная, в синяках, несчастная Буратина простонала:
 — Не нужно касторки, я очень хорошо себя чувствую!
Девочка с голубыми волосами заботливо наклонилась над ней:
 — Буратина, умоляю тебя — зажмурься, зажми нос и выпей.
 — Не хочу, не хочу, не хочу!..
 — Я тебе дам кусочек сахара...
Тотчас же по одеялу на кровать взобралась белая мышь, она держала кусочек сахара.
 — Не хочу, не хочу, не хочу!..

Тогда Мальвина покраснела, как рак, смущаясь, юркнула рукой под платье, а когда достала ее, то два пальчика влажно блестели покрытые тягучей жидкостью. Девочка стыдливо закрыла глаза и провела пальцами по губам Буратины. Та принялась нежно их посасывать, наслаждаясь чудесным вкусом и ароматом, а когда все слизала, открыла свои хитрые глаза и произнесла:
 — Еще!... Пожалуйста...
 — Ты это получишь, если будешь меня слушаться, — сказала девочка.
 — Хотя бы один пааааааааальчик дайте...
 — Да пойми же, — если не выпьешь лекарства, ты можешь умереть...
 — Лучше умру, чем пить касторку...
Тогда девочка сказала строго, взрослым голосом:
 — Зажми нос и гляди в потолок... Раз, два, три.
Она влила касторку в рот Буратина, сейчас же сунула ему пальчики покрытые свежей порцией выделений и поцеловала.
 — Вот и всё...

Буратина думала по-другому. Она крепко схватила девочку за плечи и притянула к себе, затягивая ее язычок и играясь с ним своим. Мальвина отчаянно пыталась вырваться, а благородный пудель Артемон, вместо того, чтобы прийти на помощь, лишь украдкой подглядывал в окно, все больше ощущая давление бантика на раздувающиеся яички. Буратина упорно пробивалась к своей цели, и когда озорные пальчики коснулись маленького клиторка — Мальвина в раз обмякла, тело ее стало похоже на свежее тесто, а глазки с пышными ресничками томно прикрылись. Деревянная девочка упивалась сладким ротиком своей спасительницы, по-хозяйски орудуя в нежнейших складочках девственного влагалища. Ее собственная норка отчаянно сжималась от возбуждения, выдавливая чистые ароматные капельки. Не отрывая руки от мягкой киски Мальвины, девочка перевернула ее, непонимающую, на спину. Легкое платьице высоко задралось, ножки инстинктивно раздвинулись, грудь часто вздымалась. Ни одного волоска не украшало ее промежность, лишь розовый влажный бутончик красовался на фоне белоснежной кожи.

Буратина припала к влагалищу, посасывая губки и шапочку клитора. Прыткий язычок ловко гулял вдоль ароматной щелки. Краем глаза она заметила на столике толстенькую голубую свечку завитую спиралью и оценивающе провела по ней ладошкой и сладко задрожала внутри. Буратина приставила восковое основание к своей раскрывшейся розочке и плавно задвинула рельефную фигурку до упора. Тяжелое дыхание деревянной девочки смешивалось с хлюпающими звуками и тоненькими стонами Мальвины. Язычок Буратины словно сорвался с привязи, он порхал, как сумасшедший, чуть ли не завиваясь восьмерками, от чего Мальвина отрывисто вскрикивала, и было понятно, что скоро ее накроет оргазм невероятной силы. Рука без устали толкала свечку, раздвигающую мягкие узкие стеночки. Артемон за окном развязал бантик на яичках, те, почувствовав волю, раздулись еще больше. Одной лапой он водил по длинному красному стволу, покрытому скользкими выделениями. Первой кончила Буратина, резко прогнув спину и схватив Мальвину за бедра, притягивая ближе к себе. Свечка выскочила из содрогающегося влагалища и глухо ударилась об пол. Язык, проникший в нежнейшую норку очень глубоко, вдруг выскочил, и кончиком ударился о перевозбужденный клитор. Мальвина на секунду вся сжалась, дыхание ее оборвалось на коротком «ххаа...», ладошками она вцепилась в скомканное одеяло, рот был широко открыт, а длинные ресницы мелко дрожали. И тут влагалище и анус ее резко начали пульсировать, девочка издала тихое и долгое «ааааааааааааааа», и, сжимая мягкую грудь, сильно откинула голову назад, демонстрируя милейшую шейку. Артемон больше не мог сдерживаться, и гигантский запас спермы фонтаном начал брызгать на стену домика, а яички становились все меньше и меньше. Буратина без сил вскарабкалась на постель, и прислонившись к груди Мальвины щекой тихо засопела, уставшая от пережитого страха и оргазма.

Вопросы, отзывы и предложения отправляйте на почту dоn.diеgо@bk.ru, постараюсь ответить всем.
Берегите себя и своих близких.
С уважением, Диего Холмс.