2022 год. Санкт-Петербург. Квартира пятидесятилетней Ольги Константиновны Романцевой...

— Пусти Сережка! Ну пусти же! Ой!, сейчас описаюсь!

Ольга Константиновна рванулась, соскочила с кровати, прижав ладонью свою письку и сжав ляжки, засеменила быстрыми шажками, из комнаты в сторону ванной комнаты. Через некоторое время возвратилась, легла рядом с Сергеем своим двадцати пятилетним любовником, по-хозяйски закинула ногу ему на бедро, прижалась жарким телом и мокрым лобком.

— Ты что, мылась Оля?

— Местами мой мальчик.

А рука, уже привычно нащупала увядающую плоть члена Сергея, нежно начала мастурбировать её.

— Эй! Не падай, сачок! Вставай давай! Ты мне ещё нужен!

Парой-тройкой умелых движений руки Ольги Константиновны привела член любовника в боевое положение, поместила его в мокрую дырочку влагалища, замерла на мгновение и ритмично задвигала задом.

— Ты когда-нибудь насытишься Оля?

— Нет! Мой мальчик! И это не я, это она голодная.

— Кто она?

— Любовная дырочка моя. Столько времени сидела на диете, а тут шведский стол, всё включено. Вот и хватает с голодухи. Впрок запасается! Улыбаясь сказала Ольга Константиновна.

— Что, у тебя Оля и правда мужчин не было?

— Ну почему же, были. Только всё это случайность, редко и всегда быстро, быстро, где-нибудь в мало подходящих условиях. Можешь не верить, но ты первый Сереженька, кого домой привела.

— Да верю я, верю. С чего тебе обманывать? Ты же не жена. Это они обманывают. И что, никогда сексуального удовольствия не получала?

— Да какое удовольствие? Быстро стянешь трусики до колен, встанешь раком, только настроишься получить удовольствие, а он уже кончил и торопится к своей жене.

— Бедненькая моя!

Задвигался ей навстречу, помогая. Движения ленивые. Не для того, чтобы кончить. Для того, чтобы получить удовольствие.

— А с мужем как?

— А никак. Козёл он. Потому и развелись. Раздразнит, потом к стенке отвернётся и спать. Или залезет, сам получит удовольствие, а ты хоть волком вой. А я потом в ванне влагалище натираю, дрочу сама себя. При живом муже онанизмом занималась.

— Я и говорю: «Бедненькая недотраханная женщина». Тогда Оля готовься получить удовольствие.

Сергей повернул Ольгу Константиновну на спину, пошире развёл ноги, вставил выпавший из её влагалища член на место, резко, рывком вошёл в него. Ольге Константиновне нравится такое проникновение на грани садизма.

— Ой! Свернёшь всё там.

— Не сверну. На тебе, получай! И ещё раз. Нравится так?

Задыхающимся голосом Ольга Константиновна простонала:

— Нравится! Ещё! Дальше вгоняй свой член! Ноги, ноги мне задери!

Прижав её ноги к титькам, Сергей трахал Ольгу Константиновну жёстко, сильно. Влагалище хлюпало смазкой, воздух с противным звуком выходил при толчках, со свистом всасывался назад при выходе. Ольга Константиновна ойкала, стонала, что-то выкрикивала. Её задница подскакивала в бешеном ритме и вскорости оба отстрелялись, кончили. Сергей с рычанием, Ольга Константиновна, со стоном и криками: А...а!!!

Любовники мы молодые. Не по возрасту, по стажу. А как мы стали любовниками? Да очень просто.

У нас в конторе работала бухгалтером Ольга Константиновна. Женщина возрастом под пятьдесят, приятных, на мой взгляд, округлостей, миловидная. И голос у неё такой бархатистый, мягкий, идущий откуда-то, из груди. По делам часто заходил в бухгалтерию. Она делила кабинет с экономистом Татьяной Вадимовной. Дал же родитель имечко её отцу. Парень я молодой, на данный момент не женатый. У меня с ними сложились приятельские отношения. Без конфет или пирожных к чаю не приходил и потому едва показывался на пороге, чайник мигом начинал ворчать, закипая, а чашки, весело позвякивая, прыгали на стол почти что сами.

Пока закипал чайник быстро сдавал свои бумаги, а потом сидели и чаёвничали, болтая, обо всём. Приходить старался к концу рабочего дня и потому, никто никуда не спешил. Ольга Константиновна жила одна, дочка замужем в другом городе живёт, а у Татьяны, что там дома, даже не знаю. Она не рассказывала, а я и не спрашивал. Меньше знаешь, — крепче спишь. Засиживались допоздна. Они всё интересовались, почему молодой мужчина не женат, чего ему не хватает в жизни, раз не женится. Ну и всё в таком духе. Ну и о своих проблемах намекали. Не то, чтобы откровенно, но и не особо таились. Сереженька ведь почти что, подружкой стал.

Однажды насели на меня крепенько с вопросами, о моей жизни. Допрос вели с пристрастием, только что иголки, под ногти не загоняли. Решили выступить в роли свах, по типу Ларисы Гузеевой и женить меня. Предлагали различные кандидатуры молодых женщин и девушек. Вначале отбрыкивался шутейно, а потом ответил, что с молоденькой, уже разок обжёгся и теперь меня на эту удочку, уже не поймать. И вообще мне нравятся женщины старше меня, сними лучше.

— Чем лучше, Сереженька?

— Всем!

— Да брось ты. Ты же, ещё ничего, про женщин бальзаковского возраста не знаешь. Это только так говорят, а в жизни в этом возрасте болезни всякие, привычки дурные укоренились, прочее. Да и красота, если и была, ушла с молодостью. Грех такое рассказывать, но вот встану перед зеркалом и что я там вижу?

Татьяна тактично помалкивает, не объясняя, что видит она, а Ольга Константиновна продолжает:

— Старая тётка в зеркале. Глаза потускнели. Губы уже не те. Морщинки вокруг глаз. Шея, как у курицы, в складочку. Титьки провисли. Что ты смеёшься, подруга? Можно подумать, что у тебя торчат. Сними бюстгальтер, они и упадут. Живот вырос. А бёдра? Сало сплошное. И задница старая, толстая в целлюлите. На что молодому мужику позариться? Скажи, Сереженька.

— Не надо на себя наговаривать. Это на грани кокетства. Голой я тебя, Ольга Константиновна, не видел, но не думаю, что всё так страшно, как ты наговорила. И округлости у тебя глазу приятны, не знаю как на ощупь, и сама ты, ещё ого-го.

— А чего же на это ого-го мужики не клюют? Ищут все помоложе.

— А дураки потому что, молодых ищут.

— Нет, Сереженька, ты честно скажи: «Почему тебе нравятся женщины именно в возрасте? Из-за денег?» Нет. Ты получаешь прилично.

— Угу. Ещё и в двух фирмах подрабатываю.

— Тогда что? Из-за самоутверждения?

— А это как?

— Ну, в нашем возрасте женщины, уже чего-то добились. Положение, статус, прочее. Разве не приятно молодому мужику похвастать, что с такой женщиной спит, пусть и старухой.

— Я не Галкин! Так что мимо. Попытаюсь объяснить. Чем берёт любая молодка? Своей молодостью. Прикинется наивной, глупенькой. А мужики и рады такую опекать. А она, пользуясь этим, начинает вертеть ими. Подарочки клянчить. Да они и сами, от семьи оторвут, а ей принесут. И динамит она мужчин. Считает, что раз природа дала ей, да простят меня присутствующие дамы: «Дырку между ног»...

Тут женщины расхохотались.

— Вы чего?

— Ты продолжай Сереженька, не обращай внимания. Это мы о своём, о девичьем.

— Ну и ладно. Так вот она считает, что сим предметом может любого подчинить. Что-то не так, — и ты отлучён от тела. И от письки, соответственно. И жёны этим грешат. То голова болит, то настроения нет, то устала. И ещё миллион причин. И собственной жизни у тебя быть не может. Всё вертится вокруг неё. Друзья? Какие такие друзья? Не может быть у женатого человека друзей. А при чём тут подруги? Это совершенно другое. Ах, так! Тогда можешь неделю, нет две, даже не подходить. То есть, она продаёт свое тело. Именно, что продаёт. И не понимает, что мужчина может просто подумать: «А оно мне надо? Раз я всё равно плачу за телесную любовь, так не проще ли пойти к проститутке? Там, по крайней мере, всё ясно. Ты платишь и получаешь товар. Всё, как у товарища Маркса. И ты имеешь право выбора. И ты получаешь обслуживание по высшему разряду. Обычные товарно-денежные отношения. Клиент недоволен — нет оплаты. И никаких фырканий, никаких головных и прочих немочей».

— А при чём тут женщины в возрасте?

— А с ними проще.

— Хочешь сказать Сереженька, что они готовы раздвинуть ноги только потому, что самец обратил на них внимание?

— Мимо. С ними проще потому, что они успели накопить, какой-то жизненный опыт. Они намного грамотнее молодок. Пусть даже и без высшего образования, они учились у жизни и прошли университеты, как товарищ Горький. Они понимают и чувствуют людей. Они знают, что жизнь не крутится вокруг её «Детородной дырки». Есть и другие центры. С ними интересно поговорить. Они имеют свою точку зрения, а не «Подруга сказала». Они не наденут драные джинсы, потому что так модно. И трусики из джинсов не выставляют.

И снова раздался хохот женщин.

— Это ты точно подметил. И наши девочки этим грешат. Ну, а ещё какие причины Сереженька?

— Много можно приводить. Главная в том, что они не стараются казаться. Они заработали право быть самими собой. Им незачем пускать пыль в глаза и пыжиться, стараясь выглядеть и казаться лучше, чем они есть на самом деле. А молодки? да что там говорить. Вон и песня есть про них: «В голове ни бум-бум, малолетка дура дурой!». Да и в постели они не на самой верхней ступеньке победителей. Всё, из порно-фильмов, всё наиграно, вплоть до оргазма. И фразы оттуда же, из этих фильмов: «О! Да! Да! Дастен фантастишь! Возьми меня! Тьфу! Противно». Это как человек в одежде не своего размера или просто не подходящей к данному случаю. Вроде, как на праздник припёрлась в драном халате.

Женщин скрутило, от смеха. На глазах слёзы, воздух не может пройти в лёгкие. Того и гляди загнутся, от смеха. Отсмеялись.

— Да-а! Потешил, насмешил Сереженька! «Дастен фантастишь». Я-то думала, откуда дочь нахваталась немецкого? Вон откуда. Ты, Сереженька, вот что скажи...

— Наморщила лоб Ольга Константиновна, о чём-то думая.

— Вот ты связал себя, со взрослой женщиной, намного старше тебя. А потом что? Поматросил и бросил? А она ведь тоже живая. А если она влюбится в тебя? Это ведь у неё последний шанс. Или сам привыкнешь, не говорю — полюбишь? Тогда что?

— Вот тогда самое то. Вот ты, Ольга Константиновна, смогла бы жить с мужиком, младше себя лет на десять, пятнадцать, двадцать?

— Почему бы и нет? Только, где такого дурака найдёшь? Мужикам молодок подавай, что бы ты не говорил.

— Ну, может иной раз и залезет на молодку. Так делай так, чтобы мысли такой не возникало. Точнее желания. Выдои его до суха, тогда и не полезет никуда. Обожравшийся только глазами может есть.

— И как же его выдаивать? Силком?

— Зачем силком? Ты что, за свою жизнь не научилась с мужиками обходиться Таня? Затаскивай его на себя, даже если и не хочешь.

— Я-то всегда хочу. А вот он захочет ли?

— О! Искусство женщины в возрасте, по сравнению с молодкой, на порядок выше. Та даже оргазм часто имитирует. Опять же, как в фильмах. Заставишь.

— Ну выдоила. Дальше что?

— А дальше... Дальше будете жить долго и счастливо. Чем отличается мужик, от бабы? Правильно. Баба даже не может ходить, но может лежать. А у мужика подходит срок, — и всё. Отстоялся член, пора на свалку. И если женщина моложе, или ровесница, развесистые рога мужику обеспечены. А когда женщина старше, всё это проходит спокойней и тише. Он уже не может, а ей уже и не надо.

Опять, чем-то баб насмешил. Так поговорили, пора и по домам.

Через, какое-то время в фирме имел место быть очередной корпоративный вечер. Обычная пьянка, но называется красиво. Повеселились. Танцевал, со многими девчатами, но чаще других с Ольгой Константиновной. Вот и довелось ощутить руками все выпуклости её тела. Прижимая партнёршу к себе, ощутил мягкость груди и живота. Вроде нечаянно ощупал задницу. Стерпела, вида не подала. При кажущейся полноте, у неё оказалась приличная талия, которую не надо искать, от титек, до задницы. Она была там, где ей и положено быть. Много пили. Правда, я не большой охотник, до спиртного, чаще делал вид, что пью. Благо обстановка располагала к этому. Никто, никого не контролировал.

После корпоратива, когда все начали расходиться, Ольга Константиновна, прикинувшись пьяной, просто потребовала, чтобы я проводил даму домой, дабы её по дороге, кто-нибудь не обидел. Почему прикинулась? Да больно глаза трезвые. Не смотрят на тебя, насквозь просвечивают и заранее читают твои мысли. А что мысли? Грешные они, зачем скрывать. Тут много чего друг на друга наложилось. И то, что Ольга Константиновна действительно нравится, как женщина. И то, что выпили слегка. И то, что давно женщины не было. Потому с радостью согласился на предложение, решив, что поимею её при любом раскладе. Если мне показалось, что более-менее трезвая, трахну. Если действительно пьяная, — всё равно трахну.

Таксист высадил нас у подъезда дома Ольги Константиновны. Лифт быстро домчал, до нужного этажа. В лифте Ольга Константиновна изредка прижималась, играя неустойчивую, от выпитого алкоголя женщину. В смысле стоять не может. Зашли в квартиру, она в прихожей покачнулась. Подхватил, обнял за талию. Бережно повёл в комнату. Она бормочет:

— Напилась, дура старая...

Дошли, до дивана. Посадил её, рядом сел.

— Давай помогу раздеться.

— Не надо, я сама. Я сейчас...

А сама заваливается на спину и меня, за собой тянет. Как с неё слетели одновременно и юбка, и трусики и колготки, мелькнув парусом в полутьме комнаты, даже и не понял сам. Впервые, так получилось. Блузку просто распахнул одним движением, только пуговки жалобно застучали, по полу. Бюстгальтер задрал. Вот они, сиськи желанные. Вот он животик, слегка полноватый. Вот он лобочек с аккуратной стрижкой. То ли всегда, за собой так следит, то ли готовилась к приключениям. И горячая, мокрая «Любовная дырочка». Рубашку снимать некогда. Хорошо, что брюки с трусами мигом летели. Ни молния не заела, ни пуговка. Навалился. Титьку, в смысле сосок, в рот. Руку на влагалище и выжимаю из неё соки. Она бормочет.

— Сереженька! Сережа! Ну что ты, миленький! Не надо!

Её бы слова, да делам соответствовали. На диване тесно, раскладывать некогда. Она одну ногу на спинку диване закинула, вторую на пол опустила, задницей крутит. Какая тут прелюдия, когда женщина, так течёт. Засадил и начал трахать. Не для неё старался, для себя. Оказалось, что для неё. Ольга Константиновна, — ?заорала. Действительно закричала довольно громко и даже не старалась приглушить звук. Вроде, как пусть все соседи слышат и завидуют: «Не просто так соседка орёт, трахают её, хоть и в возрасте женщина, немного поорала и задёргалась, кончая». А кончает интересно. Тоненьким голоском за ойкала, за айкала и влагалище жалось раз, другой, третий... А натекло, из неё, — мама не горюй. Диван промок. То ли просто скопилось, то ли всегда так кончает. Переждал, пока в себя придёт и дальше поехал трахать. Мне же самому кончить надо. И вот оно, чувство распирания головки, шум в ушах и взрыв спермы во влагалище Ольги Константиновны.

Рядом лежу. Руки блуждают, по её телу. Хорошо хоть бюстгальтер додумался расстегнуть, а то так бы и болтался, под горлом. Руки изучают тело Ольги Константиновны, сам комментирую.

— Ох, и врушка же ты, Ольга Константиновна.

— Кто? Я? Что, я наврала?

— А то и врушка. Кто говорил: «Шея, как у курицы? А? Не ты? И где складки?

— «Нет». — Тут я не врал. Света, падающего из прихожей, вполне хватало, что бы рассмотреть в подробностях всё, что меня интересовало. — Где дряблые сиськи? Таким дряблым сиськам молодые девки позавидуют.

— Ну не льсти мне Сережа. Ты знаешь, какие у меня раньше были сиськи?

— Откуда? Ты мне их раньше не показывала.

— Шутливо Ольга Константиновна шлёпнула по заднице Сергея.

— Дурак какой! Это ты меня изучаешь?

— Конечно. Надо же мне знать, какая у меня любовница, от слова «Любить». Раньше-то возможности не было.

— Сережа, ты на что намекаешь? И вообще перестань так играть. Я снова захочу.

— Я не намекаю. Я прямо говорю, что хочу быть твоим любовником Ольга Константиновна. Ты мне ужасно нравишься. А если захочешь, то мы продолжим.

— Сереженька, а если бы я тебе не дала, что бы ты сейчас говорил?

— Сейчас, я бы оправдывался за то, что изнасиловал тебя. И как честный человек предложил бы тебе выходить, за меня замуж.

— Что, я правда так тебе нравлюсь?

— Очень! Но не отвлекай. Я ещё не всё изучил. Повернись. Ну повернись, пожалуйста. Вот. Кто там говорил, про дряблую отвисшую задницу? Приподними-ка её слегка. Ага, вот так. Ещё чуточку повыше. Давай теперь не спеша познакомим наши гениталии.

— Сереженька, какой ты вежливый. Скажи просто: Оля, я хочу засадить тебе ещё разок. И я соглашусь, потому что мне самой так хочется. Ох, как же давно меня не трахали по-настоящему!

— А это как?

— А всяко разно. Во всех позах и во все дыры.

— Ольга, не провоцируй.

— Да какая провокация. Я на всё согласна. И вообще не виноватая я, ты сам залез. А я белая и пушистая. Сереженька, миленький, ну не дразни! Я так кончу.

Это я головкой, по половым губам ей, по попе, по клитору вожу, изредка придавливая в интересных местах. Попробовал продавить член в анус, а она расслабилась. И на это готова? Но не сейчас, позже. Времени хватит. А Ольга Константиновна и правда может кончить, от одних лишь таких ласк. Ну и хорошо, повожу, ещё своим членом.

Ольга Константиновна кончила. Всем телом прижавшись к дивану, вздрагивает. А едва перестал двигать членом, снова приподнял её зад, да она сама его задрала выше некуда, и продолжил её трахать:

— Фашист! Истязатель! Ну всё, напросился.

Вырвавшись из-под меня, опрокинула на спину, оседлала, придавив всем весом.

— Ну теперь держись Сереженька! Теперь, я буду тебя мучить!

Заёрзала мокрым влагалищем, по животу, по напряжённому стволу члена, наклонилась и целует грудь, шею. Сама титьки подставляет под поцелуи, не против, что я рукой во влагалище ширюсь. Медленно сползает вниз. Вот, уже половые губы влагалища, по ногам скользят, смачивая их своими и моими выделениями. Ага, вот что она задумала! Минетом удивить хочет. Ну флаг ей в руки. В смысле член ей в рот. Только не дождаться ей, пока я кончу. Я по второму кругу всегда долго не кончаю, а уж в рот мне никогда особо не нравилось. Скорее в задницу. Даже быстрее всего в задний проход кончаю. Но это не сейчас. Это позже, под настроение.

И пососать успела Ольга Константиновна, и «Любовной дырочкой», насадиться, и полежать под мужиком, и раком постоять. Кончила много раз, сама со счёта сбилась. А потом просто попросила перестать издеваться и кончать. Она полностью признаёт свое поражение. А таких любовниках мечтают ночами. И если, я не обманул насчёт того, что хочу быть её любовником, то преданнее женщины мне не найти. И пусть молодой любовник скажет, как ей встать или лечь, чтобы он быстрее кончил. Ольга Константиновна даже мыться пойти не в силах, хотя вся в соплях и прочих выделениях и к утру, хотя уже утро, оно всё засохнет. Ну и что, смоется. Раком встать. Да всегда, пожалуйста. Ольга Константиновна встанет, а ты трахай хоть всю ночь, хотя какая уже ночь, а она просто отключается, засыпает. Постарался кончить быстрее. Сам устал. Пришлось воспользоваться её задним проходом.

Тем более, что согласие на его использование, ранее было как бы озвучено. Да и проникать легко. От смазки не только меж ягодиц, на всей заднице места сухого нет. Не соврала Ольга Константиновна, пробовала она с тыла и не раз. А может, от природы у неё такое, не стал, до самого конца загонять свой член. С самого краешка, лишь бы кончить. Конечно задний проход теснее, чем вся в смазке, в соплях, моих, кстати, киска. Кончил и замер, не вытаскивая. А Ольга Константиновна просто отключилась. Спит наглым образом. Полежал на женщине, да и заснул прямо так.

Утром любовница моя проснулась раньше. Слышу сквозь сон, что кто-то напевает что-то. И удивился. Не могу вспомнить, когда и кого я привёл. С трудом разлепил глаза и осмотрелся. Не дома я. Вспомнилось всё. А тут и Ольга Константиновна в комнату зашла.

— Проснулся, Сереженька? С добрым утром!

Под глазами тёмные круги, а на губах улыбка.

— Кушать будешь?

Ага, только и за стол, после такой бурной ночи. Хотя бы помыться. Сама вон успела, волосы мокрые. Надо вставать. И пузырь мочевой того и гляди лопнет. Поискал глазами одежду, — нету её.

— Что ищешь Сережа?

— Трусы хотя бы. Не вставать же мне голышом.

— А почему и нет? Тело у тебя красивое.

— Рассмотрела? Пока спал?

— Ты же меня вчера изучал. Вот и мне надо же изучить своего любовника. Или ты вчера пошутил?

Смотрит потухшим взглядом. Ты смотри, с одной ночи привязалась женщина. Хотя, честно говоря, и самому понравилась. Чего от такого добра искать?

— Ты это серьёзно? И за кого ты меня принимаешь? Или просто проверяешь? Или обидеть хочешь?

Присела перед диваном на колени, мордочку суёт, губы тянет.

— Сережа, миленький, прости дуру старую. Подумала, что не захочешь ты, со мной быть после ночи этой.

— Тебе что, не понравилось Оля?

— Мне-то понравилось. А ты скажешь: «Блядища какая, в первый раз и сразу ноги раздвинула. Шлюха старая».

— Так, Оля, погоди. Мне надо кое-куда, иначе авария будет. Мне бы чего накинуть. А потом поговорим. И мне бы домой надо.

Ольги Константиновны снова насторожилась.

— Ждёт кто-то... Дела какие?

— Никаких дел, никто не ждёт. У меня же даже щётки зубной нет. И я, по какой-то дурной привычке имею обыкновение каждый день трусы менять.

Ольга Константиновна улыбается.

— Щётки новые в ванне. Трусы твои я постирала. Так что придётся тебе пока в халате походить.

— А если бы я сейчас домой засобирался? В мокрых трусах идти?

— Я бы тебе свои дала.

Смеётся, зараза. Зубы скалит. А меня конкретно припёрло. Соскочил с дивана и скачками облегчаться в ванную комнату. И на голый свой вид не посмотрел. Из ванны вышел уже чистым, в Ольгином халате. Короткий, но нормально. А она, за стол зовёт.

— Ольга, я что хочу сказать? Давай с тобой сразу определимся в наших отношениях.

Поели, настроение нормальное, развалились уже на Ольгиной кровати. Просто, как она сказала, полежать. Ага, а зачем тогда всё с себя сняла? И ручкой своей чего-то теребить начала. Для просто полежать?

— Давай. Я на всё согласна. Любовница, так любовница.

— Да не о том я. Ты вот себя всяко называешь. А если, я как-нибудь вдруг назову, ты не обижайся. Это не для того, чтобы тебя обидеть. Я до этого, ещё не опустился. Просто у меня иной раз проскакивает, что ляпну чего не подумав.

— Да хоть проституткой называй...

— Я серьёзно, Ольга.

— И я серьёзно. Уж шутку, от злости, я отличу. И ласкательное, пусть и матом сказанное могу отличить. И не обижусь, если влагалище «Пиздой» называют, а задницу «Жопой». Никаких кисок, пилоток и прочих головных уборов. Так что, не заморачивайся.

— И это, Оля, извини, но я вчера, как бы это сказать... Ну, короче, я кончить долго не мог, ну и...

— В жопу трахнул? И что? Не понравилось?

— Почему? А вдруг ты обиделась? Всё же нельзя так, без спроса.

Ольга Константиновна, аж согнулась от смеха. Посмеялась, успокоилась.

— Я же не шутила, когда говорила, что для тебя готова любая дырка. Хочешь, между титек толкай. Да хоть в ухо трахай.

— Правда не обиделась?

— Да правда, правда. Да и спала почти что. Даже и не поняла ничего.

Сергей грозным голосом прорычал:

— Повторить?

Ольга Константиновна с готовностью повернулась на живот:

— Смажь только смазкой, вон на прикроватной тумбочке лежит.

— Оля, пошутил я.

— Так ведь стоит уже у тебя член. Ну я и подумала... А куда ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты закрыла глаза, легла на спину и не распускала руки ни при каких условиях. Лучше бы тебя связать и глаза завязать, ну да ладно.

— Это будет как в кино? Да?

— Да.

Ольга Константиновна быстро соскочила с кровати, убежала, виляя пухлыми ягодицами, вернулась с ворохом чего-то

— Верёвки нет, колготки пойдут. И косынка.

Легла, закрыла глаза.

— Я готова. Связывай.

Привязал к спинке кровати руки, завязал глаза, привязал ноги. И начал «Издеваться», как позже об этом сказала Ольга Константиновна. Обычное пёрышко способно творить чудеса. Когда касаешься им и щекочешь в разных местах, включая внутреннюю часть, то есть малые половые губы влагалища. И клитор. И эту расщелину, что делит задницу на две половины. И сам анус. Да ещё при этом целуешь всяко разно. Где-то легонько, а где-то в засос. Ольга Константиновна орёт, извивается. А когда присосался к малым половым губам, втягивая их себе в рот, когда ещё и два пальца во влагалище вставил, а клитор пёрышком щекотать начал, так взвыла, что я удивился, почему ещё «Полиция», нам двери не выносит.

— Дай! Дай мне его! Трахни меня, мой мальчик! Мм...м!

И когда Ольга Константиновна дошла до точки, когда была готова порвать колготки, которыми была связана, понял, что пора. Навалился. Издеваясь головкой члена провёл, по половым губам, по клитору. Ольга Константиновна выгнулась дугой навстречу, стараясь дыркой влагалища поймать головку члена, погрузить в себя, насадиться на член. Член вошёл рывком. Ольга Константиновна, тут же забилась, кончая. И вновь, как прошлой ночью, намочила всю постель. Да сколько же в ней жидкости? Оргазм, за оргазмом сотрясал её тело. Они шли сплошняком. Вроде начинает затихать, а едва я качнусь, тут же второй. Ссыканула мочой даже.

Успокоилась. Развязал ей глаза.

— Руки развяжи!

— Зачем?

— Задушу тебя, сволочь! Прибью! А потом поцелую. Фашист! Изверг! Развяжи!

Сел ей на грудь, пристроил меж титек член, качнулся, сжав титьки руками.

— Ты обещала меж титек. Вот я и пробую. Класс!

— Руки развяжи!

— И ещё обещала, во все дырки. Открой ротик, возьми головку члена. Она тобой пахнет. И вкус твой. Я, ещё не кончал.

— Руки развяжи.! Прибью! Мм...м!

Трудно разговаривать с членом, во рту.

— Ой, какую хорошую затычку я придумал. Успокоилась?

— Да! Да, успокоилась. Серьёзно, развяжи.

Едва освободила руки, ухватила, прижала к себе, целует.

— Сволочь, как ты мог так меня мучить, так издеваться? Я же умерла! Милый! Сережа! Сережечка! «Хуй», им всем, мой ты! Не отдам никому. Ой, ты ещё не кончил! Ноги развяжи, я лягу хорошо и ты кончишь. Куда хочешь?

Развязал ноги. Ольга Константиновна села, смешно изгибается, стараясь рассмотреть влагалище, что без зеркала в принципе невозможно.

— Ты что там потеряла?

— Смотрю. Мне показалось, что там всё лопнуло, а потом вообще взрыв!

Наклонился.

— Ну-ка, дай посмотрю.

— Ой, не надо! Не трогай! Не могу, сейчас снова начну кончать! Пожалей меня Сереженька, пожалуйста!

Сидят на кровати два взрослых дурака, сложив ноги калачиком и тянутся обнять друг друга.

— Ты только прикасаешься, я уже готова. А это что? С меня натекло? Зассыха. Или я правда описалась?

— Нет, успокойся. Ты так бурно кончаешь. Заводная ты женщина Ольга Константиновна. А ещё говорила, что старенькая. Век бы такую старушку трахать.

— Ну вот она я, трахай меня, я не против...

— И буду. Вот успокоишься, так сразу и засажу. И трахну, во все дыры. Сомневаешься?

— Нет, милый. Знаешь, чего я хочу?

— Нет.

— Холодного шампанского. У меня в холодильнике есть. Давай, выпьем?

— Давай.

Ольга Константиновна соскочила с кровати, покачнулась, села назад.

— Ой, я идти не могу. Ноги не держат, трясутся. И коленки, как кисель.

— Не ходи, я сам схожу.

— Так мне ещё в туалет надо. Помоги, а! Ну Сережа, ну мой хороший! Не здесь же мне писать.

А это мысль. Не стал помогать куда-то идти. Быстренько, из ванны принёс ведро. Полы, видать, моет. У меня дома такое же. Подставил.

— Давай, писай Оля.

— Ты что, сдурел Сережа? Помоги, до туалета дойти. Не могу я так.

— Давай, не задерживай. Мне ещё шампанское открывать Ну, давай. «Пись-пись-пись».

И Ольга Константиновна, надувшись, страдальчески сморщив лицо не стерпела. Едва успел подставить ведро, как в него ударила тугая струя мочи.

— Ты змей! Ты… ты… Даже не знаю, кто ты! Ой, Сереженька, миленький, прости дуру старую! Не со зла.

— Да ладно тебе. Не заостряй. Это в тебе отголоски. Я слегка перестарался. Я же не знал, что ты такая отзывчивая. Больше так не буду.

Ольга Константиновна зловеще протянула:

— Будешь, будешь, ещё как будешь! А вот если, я тебя свяжу и так же с тобой?

— Стерплю.

— Ладно. Шампанское, кто-то для дамы обещал.

— А где оно?

— Привыкай, Сереженька, к местным реалиям. В холодильнике. А холодильник на кухне. Дальше объяснять?

— Не надо. Сучка ты Оля.

Ольга Константиновна захохотала.

— Ты ещё даже не знаешь, какая. Ладно, неси выпивку. А потом может повторим?

— Ты же ходить не можешь.

— Зато лежать могу.

— Говорю же, что сучка.

— Не сучка. Старая шлюха.

— Хорошие шлюхи в цене.

— Плати.

— Тебя не переговорить.

— Это ты мне настроение поднял. Сереженька! Я же себя желанной женщиной почувствовала. И даже если ты меня бросишь, я буду помнить, что у меня это всё было.

Вечером, после передышки и совместного похода в магазин, за продуктами, продолжили игры. Теперь, уже связывали меня. А чтобы заранее предотвратить мои вопли, которые смогли бы смутить соседей, Ольга Константиновна, за неимением кляпа, заткнула мне рот своим влагалищем. Мокрым, но приятным. Дурак! Соглашаясь на это, даже не вспомнил, что щекотки боюсь, до ужаса. И когда Ольга принялась действовать пером, закрутился, аки уж на сковороде. И вскоре, от смеха так припёрло, что невмоготу. Взмолился.

И объяснил своей любовнице, что если прямо сейчас она меня не отпустит, то ей придётся не только матрас менять, но и соседям снизу ремонт делать. Затопим на хрен. Ольга Константиновна быстренько метнулась и принесла давешнее ведёрко. И не успокоилась, пока не выдоила, из меня всё до капельки. А уж издевалась она, — гестапо отдыхает. Мои шалости, — лабораторная работа первокурсника. Примерила на мне все свои дырки. Примеряла и сверху и снизу. Говорю же, — сучка. Сама, раз за разом кончает, а мне не даёт. Сжалилась. А после того, как последняя капелька спермы попала ей в рот, развязала и долго носилась по квартире, спасаясь от моего праведного гнева. Догнал, заломал, и отшлёпал, по заднице. Аж ягодицы покраснели. А она, от этого только возбудилась. Но, я-то пустой! Пришлось теперь уж добровольно вылизывать влагалище.

Не знаю как Ольга Константиновна, а я спал без сновидений. Утром проснулся, от того, что меня насилуют. Ольга Константиновна взгромоздилась сверху и раскачивается, подпрыгивает на моём члене.

— Я проснулась, а у тебя Сережа стоит член. Я и подумала, что грех пропадать добру. Ты не обиделся?

Ты смотри, она извиняется. А спрыгнуть и не подумала. День прошёл, как-то лениво. Наелись уже. Вечером лениво потрахались и я потопал домой. На работу надо переодеться.

На работе никаких намёков на то, что случилось. Всё в рамках приличий. А вечером Ольга Константиновна раньше, я позже вышли с работы. И вновь не спали почти, до утра. Так и стали любовниками. И ни она, ни я об этом не жалеем. Моя Ольга Константиновна, заткнёт, за пояс любую молодку. Фантазии не знают границ. А темперамент и задор, что у комсомольцев тридцатых. Теперь у неё в ванной стоит моя зубная щётка и бритвенный прибор. А в моей ванной часто сушатся её трусики. У неё ключи, от моей квартиры, а у меня, от её. Смена места тоже придаёт пикантности. Так и живём с моей ненасытной любовницей на два дома. Ну вот: «Пять минут передышки и Ольга Константиновна, вновь готова ринуться в бой»...