Данный рассказ «Первый выезд на дачу», найден в Интернете и отредактирован мной. Автор рассказа Профессор Малко, 2017 год.

Весна 2021 года. Первый выезд на дачу, под Выборгом.

Едва сошёл снег, как тётя Поля стала умолять нас съездить на дачу. Сама она ехать не могла, а на даче уже два года никого не было из родственников. Между майскими праздниками, я решил съездить в первую же субботу, чтобы хотя бы найти её. Уговорил поехать и свою замужнею любовницу Дашу.

Весной в дачный посёлок пустили автобус. В этот выходной народа было не много, сказывались праздники. Мы полдня потратили на поиски Нагорной улицы. Она оказалась в стороне, от посёлка на небольшом плато, примыкающем к скалам. Место было очень удачное. Не слишком высокий, высотой, как девятиэтажный дом, скальный обрыв защищал улицу с дачами, от холодных ветров. Ровная площадка, на которой располагалась дачная улица, змеёй изгибалась у его подножья. По краю площадки был скальный выступ, будто краем чаши поддерживая землю, на которой и располагались участки. Выступ был неровный и только в районе нашего участка позволял пристроиться тропинке, не круто сбегавшей к автобусной остановке. Между выступом и лицевыми заборами виляла дорога, для автомобилей. Места между дорогой и скалами позади участков, как раз хватало, для дач увеличенных размеров. Если участки разделить, то они будут слишком мелки, да и подвезти к ним материалы будет затруднительно.

Природа будто специально сделала так, что иначе люди поступить не могут. Наверно поэтому в дачных договорах было указано, что вырубка деревьев позади участка разрешается, только с позволения администрации поселка. Поэтому земли, для возделывания было не больше, чем у других дачников, зато имелся свой лесок и скала, для любителей полазит, по скалам. Видимо поэтому и даны эти участки были ответственным руководителям города. Правда, к текущему времени тут их почти не осталось.

Деревянный домик, построенный мужем тёти, еще 1970 году, был небольшой. Он располагался метрах в шести, от фасадного заборчика. По словам тёти между забором и домом, как раз помещалась «Волга». Позади домика пристроен дровяник, а наверху, – обширная дощатая мансарда.

Ничего особенного не было и внутри домика, если не считать удивительно большого внутреннего объёма. Внешне домик казался маленьким, удивляя внутренним простором. Чуть в стороне и сзади располагалась печка с обогревательной стенкой и чугунной варочной плитой. Печка располагалась так, что с одной стороны было пространство, для небольшой кухоньки, а с другой, для сушки вещей, там были вешалки, для одежды. В противоположной, от печки стороне был большой дощатый ящик. Тётя Поля назвала его рундуком. На нём спали, во время ночёвки, а летом в него складывали вещи, чтобы не таскать каждый раз наверх. На рундуке можно сидеть, за столом. В домике, ещё был лёгкий металлический столик, одна ножка которого была заменена на деревянную. Она создавала такой диссонанс, что вряд ли этот столик украдут.

В задней стене домика была дверь в дровяник. А в нём только дрова. Только знающий человек заметит, что дрова образуют лесенку к заднему фронтону. Для всех остальных, — это не ровно выбранные дрова. Если бы тётя не сказала, то я бы и не догадался, что эта лесенка ведёт к двери на чердак, где должны быть матрацы, одеяла, подушки, которые хранились там.

Точно так же замаскирован и лаз в погреб, под полом домика. Пока не уберёшь металлический лист перед топкой печки, не откроешь крышку подпола, где и находится люк в погреб.

Почти у самого лесочка на задах дачного участка находился дощатый скворечник туалета. Доски на нём такие старые, что вряд ли кто на них глаз положит. Зато ни одной щёлки, кроме сердечка на двери. Я сам не раз чертил многим заказчикам подобные, но ни разу не пользовался.

Замка на двери домика не было. Мы без проблем попали внутрь. Было такое впечатление, что хозяев не беспокоило возможное посещение непрошеных гостей. И их, похоже здесь не бывало.

Едва вошли в помещение, как в нос ударил запах застоялого воздуха и плесени. Надо было протопить печку. Чтобы она правильно прогрелась, тётя написала целую инструкцию. Прежде всего надо было сжечь горсть мелких щепок. Через полчаса или больше закрыть задвижку прямого хода и ещё раз сжечь немного лёгкого топлива. Через час протопить печку тремя-четырьмя полешками. Целых два листа самой настоящей инструкции. И всё для того, чтобы печка не растрескалась.

К обеду обогревающая стенка печки стала тёплой. В домике стало так влажно, что, казалось, будто в воздухе только пар. Мы открыли двери и окна, чтобы проветрить. А пока Даша достала привезённые припасы, и мы пообедали.

Согласно инструкции в очередной раз печку надо топить не раньше, чем через пару часов. Мы решили забраться на чердак, чтобы проверить, что там. Импровизированная лестница была не очень удобной. Даше даже помогать пришлось.

На чердаке на толстом изолированном проводе висело несколько холщовых мешков с постельными принадлежностями. Едва открыли один, как на чердаке стало трудно дышать, от нафталина. Даже если был запах тления или плесени, за резким запахом нафталина его не чувствовалось. Сняли мешки на пол, чтобы просушить. Как-никак два года они провисели здесь, без употребления. Но распечатывать не стали – задохнёмся.

То ли, от запаха нафталина, то ли из-за уединения мне захотелось секса. Стал приставать к подруге. Она заупрямилась, хотя целовать разрешала. Как ни старался, разжечь её не получалось. Тогда решился в наглую изнасиловать.

Изнасиловать? Я только повалил её на мешки и засунул руку в её трусы. Остальное пошло само собой. Хоть, я был и сверху, но впечатление было, что насилует меня она. Она в постели была очень темпераментной, а здесь превзошла все мои ожидания и предположения. У меня кончались силы и сперма, а Даша, едва отдышавшись, снова начинала двигаться.

— Сам напросился Сереженька!

Я так измучился, что едва сполз с чердака, — дрожали руки и ноги. Даша сверху подавала мешки, я выносил их в дом. Потом мы вынесли их на улицу, где она стала развешивать всё на изгороди, а у меня подошло время топить печку. Но сидеть около печки не пришлось, — приказано принести воды. Где-то в конце улицы должен быть родник.

Родник оказался в конце дороги. По улице в ту сторону было семь дач. Последнюю дачу с двух сторон ограждал скальный обрыв. Около неё прямо, из скалы била струя холодной кристально чистой воды. Она сливалась в бетонный резервуар. Наверно, из него брали воду, для полива. Хотя резервуар был чистым, воду набрал, подставив вёдра, под струйку родника. Попил сам. Вода была так холодна, что сразу же свело челюсти.

Даша, только закончила развешивать вещи и попросила сначала полить ей на руки, а потом поставить одно ведро на плиту.

— Зачем? Нам же уезжать скоро.

— Ты хочешь, чтобы я ехала так? Наспускал мне своих соплей из своей письки, а теперь посмеиваешься? Подмыться мне надо, — дурень.

Я виновато поплёлся в домик.

Вода нагрелась довольно быстро. С ковшиком в руке и тряпкой на плече Дашка пошла в сторону туалета.

— В домике бы подмылась, — сказал я.

— Я отвернусь.

— Щас! Захочешь опять своего дружка мне в писю засунуть! Воды в роднике не хватит.

Поднимать вещи на чердак мы уже не успевали. Сносили их в домик, закрыли окна и двери и пошли к остановке. Хотя в расписании должно быть, ещё два рейса, автобуса не было. Мимо остановки прошёл мужик с бутылкой, явно к другу.

— А вы автобус ждёте? Его сегодня не будет. Рейс был пробный. По расписанию автобус, после 9 мая будет ходить регулярно.

— А как домой теперь попадать? Нам ведь в понедельник на работу надо.

— Завтра автобус утром будет и после обеда.

— Отсюда, до Выборга далеко?

— Километров сорок. Если очень ехать надо, подождите, может, кто на машине приехал и поедут в город, – подвезут.

Мужчина ушёл. Мы около часа просидели на остановке, но машины всё шли, только на дачи. Солнце приблизилось к горизонту, пришлось идти обратно. Мы уже поднялись, до половины тропинки, когда увидели «Жигули» в сторону Выборга. Но было поздно, машина, уже удалялась. По осадке было понятно, что там и без нас народу больше нормы. Со второй половины тропинки ни остановку, ни дорогу было уже не видно.

— Ну и хорошо, хоть вещи завтра досушу. С утра ведь тут будем.

В домике было жарко и парно, как в бане. Спать тут будет невозможно. Я опять открыл окна и двери, а Даша стала готовить постель. Подушки набивались сеном, поэтому они были пустыми. Вместо сена она насовала, туда всяких занавесок и простыней. Матрац положили на рундук, сверху старенькая простыня, такая же простыня, под одеяло. Одеяло было сшито, из полутора байковых одеял. На заборе, я видел их два. Так что если будет холодно, под одним, то мы накроемся двумя.

Пока возились с постелью, домик проветрился. Из-за высокой влажности сначала показалось, что стало прохладно. Я пошёл, за дровами, пока ещё светло, а Даша занялась ужином, из остатков еды от обеда. Тётя говорила, что в погребе навернека есть хороший запас съестного, но свечку мы не нашли, а лезть в сумерках в незнакомый погреб довольно опасно.

Пока ужинали, в домике опять стало тепло. Пришлось раздеваться, по-домашнему. По городским меркам время было очень раннее, но здесь электричества не было, а свечку мы так и не нашли. Даша позвонила домой, по мобильному телефону объяснила причину нашей ночёвки. Попросила узнать у тёти Поли, есть ли на даче свеча. Если мыши не съели, то свечка должна быть на чердаке в металлическом пенале, от сигары. Остальные свечи в сейфе в погребе. Наличие сейфа удивило, но тётя Поля успокоила, что там золота нет. У старого сейфа потеряли ключи, поэтому его списали, ещё при коммунистах, а она его приспособила для защиты съестного от мышей.

Ни на чердак, ни в погреб, уже не залезть. Решили ложиться спать.

Кто-нибудь может спокойно спать с любимой женщиной? Вот и я не смог. Во время ласк обнаружил, что она ещё и без трусов. Если дома боялись пискнуть и скрипнуть, то здесь нам никто не мешал. Провозились часа два. Даша не только постонала, но и негромко покричала. И вновь, я удивлялся её темпераменту. Стоило трудов соблазнить её, зато потом остановилась лишь после того, как вся потенция у меня кончилась и член был в расслабленном состоянии.

— А говорила, что не хочешь моего писуна в свою писю.

— Не хотела. Мне дневного захода твоего дружка в мою писю хватило.

— А тогда зачем трусики сняла?

— Так днём столько накачал, что до туалета не донесла. Пришлось их постирать.

Они так и не высохли. Сам стал бы в мокрых спать? В туалет бы надо. А на дворе темно, как у «Негра в заднице». Хорошо вам, мужикам: «Сунул, плюнул и лежи. Муж мне один раз кончит и спит. А тебе одного раза мало, ты до изнеможения бесишься Сережка.

— Тебе, со мной так плохо, что ли Дашка?

— Дурачок! Стала бы соглашаться, если бы плохо было? Наоборот, так хорошо, что стоит начать, как остановиться не могу. Хорошо, что ты устал трахаться, а то ночи бы не хватило нам.

— Тебе меня хватает Даша?

— Успокойся Сережа! Хватает! Излишек даже. Дома хоть в туалет сбегать можно. А здесь так темно, что страшно. Заткнуть бы чем, а то к утру вся простынь заляпается мочой и спермой.

Я уже немного отдохнул. От её запаха, от объятий, от касания её тела опять начал возбуждаться. Даша лежала, ко мне спиной. Я пошевелился, головка скользнула, по половым губам её влагалища.

— Думаешь, получится?

— Попробуем.

— Только больше не надо. Ладно? Утром, если очень захочется. Ага?

Впервые, за время нашего знакомства мы говорили, об ЭТОМ свободно, здесь некого было опасаться.

Заткнули пещеру страсти восставшим достоинством, и я уснул, обнимая мою самую любимую женщину.

Проснулся ночью. Член, находясь в сладком месте, так напрягся, что даже удивительно. Осторожно, чтобы не разбудить Дашку, задвигался, чтобы успокоиться. Да и не только. Мне, почему-то, её всё время хотелось, даже если только закончили возиться, даже если член в предельном изнеможении. Это была единственная женщина, которую я хотел всегда и везде.

— Что так мучаешься? Давай уж, по-настоящему трахай. Только немного! Ладно?

Немного! Конечно! Я делал всё, чтобы не кончать. Про «Немного», Даша забыла и покорно стояла на четвереньках, ожидая следующего раунда.

— Супермен! Ты когда-нибудь насытишься?

— С тобой никогда!

— Твоя жена, из-за этого, от тебя сбежала?

— Мы, просто, разошлись. С ней в последнее время мы даже не спали вместе.

— Трудно поверить!

— Это ты такая сладкая, что мне всегда мало тебя.

— Давай ещё поспим. Утром ведь всё равно захочешь.

— А ты дашь?

— Я хоть и захочу, просить стесняюсь.

— Ты это про что?

— Ты же спросил, запрошу ли я вновь секса.

Я попытался вспомнить наш разговор. Дошло! Слово «Дашь», она восприняла, как обращение к ней.

— Ты не поняла Даша. Я спросил, дашь ли утром тебя трахнуть.

— Да, я тоже уже поняла, хоть и с опозданием. Дам, конечно. Мне тебя тоже всегда хочется. Давай спать. Только не убирай свою письку из моей, а то потечёт.

Проснулся, когда стало совсем светло. Даша, что-то делала у печки. В домике пахло горелой бумагой и горелой древесиной. Увидев, что я поднял голову, подошла ко мне с кружкой.

— Сереженька! Я печку затопить не смогла, — весь дым в дом пошёл. На вот, на костре чайник вскипятила. Тут травка заварена, чтобы тебе силы восстановить. У тёти Поли этой травы, насушено много.

В домике было прохладно, зато влажность заметно убавилась.

Я покорно взял кружку и залюбовался этой замужней женщиной. Она, вроде бы, не изменилась, и, в то же время, стала невероятно очаровательной. Кажется, я знал её уже больше года, но такой прелестной видел впервые. Заметив мой взгляд, Даша поправила волосы.

— Что? Что так смотришь? Что-то не так Сережа?

— Ты сегодня удивительно красива Дашенька! До умопомрачения!

— Ты чего? Это подхалимаж? Будешь надсмехаться, не дам больше свою писю тебе на растерзание.

— Я не надсмехаюсь. Ты, правда, изумительная сегодня Дашка!

— Всегда такая. Ещё растрепанная, тут и зеркала нет. На голове, наверно, воронье гнездо?

— Ты – самая прелестная женщина на свете! Я совсем голову теряю от тебя!

— Смеёшься? Я обещала, что не дам, если смеяться будешь. Вот и не дам!

— Тогда сам возьму!

Даша отстранилась. Пришлось спрыгнуть с рундука, но Даша спряталась, за печку. Мы забегали, по дому. Хорошо, что в нём мебели не было, а то переломали бы всю. Круга через два догнал её у рундука и повалил на него.

— Я же говорил, что догоню!

— Я сама сдалась, а то все силы на бег истратишь.

В доме было прохладно. Это, я понял, только после «Изнасилования Дашки в очередной раз».

— Сережа! Я замёрзла. Печку затопить не смогла, — весь дым в дом шёл. Может, пока хватит?

Я потрогал её бёдра снаружи, они показались очень холодными. С сожалением, но пришлось успокоиться, — у меня тоже аппетит к ней прошёл. Будто тоже сожалея, Даша немного дольше обычного вытирала мой инструмент. Мне показалось, что она с особым старанием целовала меня и с большей страстью принимала поцелуи и ласки. В первую очередь укрыл её одеялом, и только потом пошёл топить печку. Даша лежала на боку, подперев голову рукой, и наблюдала за мной. Меня это возбуждало. Я уже готовился повторить утренний подвиг, как только печка разгорится.

Уже направился к рундуку, когда явно на показ хлопнула калитка. Пришлось прыгнуть в брюки. В дверь постучали. За дверью стоял мужчина с пластиковым пакетом.

— Здравствуйте! Я ваш почти сосед. Полина Ивановна попросила передать вам продукты. Говорит, вы опоздали на автобус, а продуктов взяли, только на один день.

— Извините нас. Мы только встали, поэтому даже чай не готов, угостить нечем.

— Какое угощение? Мы только приехали. Шли с автобуса, смотрю, у вас дым, из трубы пошёл. Значит поднялись. Сегодня двух последних рейсов не будет, так что не опаздывайте.

Отдав пакет, мужчина ушёл. Зато боевое настроение по трахаться как-то ушло.

Даша занялась завтраком, я свернул постель. А после завтрака начались дачные будни. По указанию тёти Поли, данному, по мобильному телефону, мне предписывалось собрать засохший, за зиму бурьян и по возможности его, сжечь. А Даше сделать уборку в домике и обязательно выстирать простыни, на которых спали, иначе они испортятся. В присланном пакете кроме продуктов был и стиральный порошок.

Продуктов нам хватило и на обед.

К обеду мы закончили предписанные работы. Только у Даши простыни не высохли, а влажный бурьян у меня не горел. Зато, наконец, хорошо просохли вещи с чердака.

Перед обедом, я не удержался и опять «Изнасиловал», подружку. В последний момент перед тем, как завалить, она попросила запереть дверь, чтобы опять, кто не помешал. Сама в это время раскинула на рундуке матрац и приготовилась. Меня радовало, что она здесь не отказывала и принимала всегда с желанием и страстью. Только, меня теперь хватало на один раз. Правда, ей за это время доставалось не менее пяти оргазмов.

— Всё, петушок! На сегодня хватит.

— Почему петушок? И почему хватит?

— Сразу видно, что в деревне не жил, гордской. Там петух ходит среди кур. Вдруг на него находит настроение, он бросается на одну, из кур. Та убегает. Но петух догоняет её и насилует. Чем ты, от него отличаешься? Сколько раз, ты ещё меня ловить будешь?

— А сколько раз петух ловит?

— Он, уже другую курицу ловит. А я у тебя одна.

— И что мне теперь делать, раз ты у меня одна?

— Потому и хватит. От излишества тоже плохо бывает. Ты же ведь и ночью не пропустишь по трахать меня?

— Нет, конечно.

После обеда прогулялись, по улице. Кроме нас на ней были люди, через два участка. Как раз тот мужчина, что привёз продукты. С ним две женщины одинакового возраста. Мужчина ремонтировал изгородь, а женщины белили стволы плодовых деревьев. Издали поприветствовали друг друга.

— У нас тоже изгородь ремонтировать надо. И деревья побелить.

— Это уже в следующий выходной. В День Победы не удастся, будем чествовать ветеранов на работе.

Нагорная улица кончилась своеобразным языком, на котором был последний участок. Почти у всех позади был скалистый обрыв к участкам, а здесь с трёх сторон был склон вниз, от участка. В прогалах между деревьев было видно расстилающееся, от подножья море леса, кое-где проткнутое каменными глыбами!

— Пора домой. Сегодня опаздывать нельзя, — завтра рабочий день.

Даша хотела подмыться, но я остановил её.

— Всё равно же подмываться.

— Нахал ты Серега! Наглец! Маньяк! Сколько можно?

— Дашенька! На дорожку! Последний разик!

— Знаю, я твой разик. Опять на полчаса. Давай только по-быстрому!

Поставила ковш на рундук и наклонилась к окну, выставив свою задницу.

Может, прошло и полчаса. Но мне показалось, больше. У Даши, уже сел голос, пока я соблаговолил закончить, её трахать. Правда, за эти выходные так истощился, что сам понимал и чувствовал, что спермы вышло три капли. Зато потом, мы так нацеловались, что губы опухли.

Народа в автобусе было много. Но нам досталось одно место на двоих. Я посадил подругу на колени и всю дорогу осторожно прижимал к себе.

К первой жене, после секса всегда было какое-то охлаждение. Да и целовались мы совсем мало. А к Даше было такое чувство, что даже сердце волновалось. Какая-то необъяснимая нежность, бережность, хоть до того, хоть после, хоть и без этого. И совокупление было не следствием ласк, а как бы частью этой страсти. Возможно, будь Даша чуть холоднее, я не стремился бы так к близости. Но она всегда, так страстно реагировала, что хотелось бесконечно давать ей это наслаждение.

Всю дорогу Даша спала, прижавшись к моей груди. А я боялся дышать, чтобы не беспокоить её. На рытвинах напрягался, пытаясь смягчить толчки. К высадке так занемела нога, что едва расходил её.

— Это из-за меня Сереженька? В следующий раз ты на моих коленях поедешь.

Второй выезд на дачу.

День Победы в этом году приходился на среду, поэтому выходные не переносились.

После праздника Дашу вызвали в полицию. Во время этапирования, для допроса по делу о бандитизме, её муж сделал попытку побега и был убит. Теперь ей предстояло ехать на опознание куда-то под Саранск. Поэтому на дачу мне предстояло ехать одному. Чай, хлеб, колбаса, всё, что мне было надо. Я ехал с ночёвкой, чтобы не терять время, да и деньги на дорогу.

Бурьян высох, но горел неохотно. Пока пламя было хорошее, я ремонтировал изгородь. Часть штакетника оторвалась. Работа не сложная, но не очень привычная. Лицевую часть пришлось ремонтировать тщательнее, а на боковых, я учился. За два года штакетника отвалилось много. Тётя сказала, что зимой, из-за скал снега наметает метра три, а то и больше. Этим снегом и отжимает штакетник при таянии.

Когда огонь костра слаб, складывал не сгоревшее в средину, пламя снова разгоралось. День был пасмурный, но без дождя. Пошёл топить печку. Пообедал. Хотел подремать, но кто-то позвал снаружи. Похоже, женщина ищет кого-то. Чуть не упал, когда за калиткой увидел Валю дочь Даши.

— Ты чего здесь?

— Поесть вот привезла. И чтобы тебе не скучно было. Мама же уехала.

— Валя! Я же не маленький! Мне не скучно и не страшно. Езжай обратно.

— Поздно. Сегодня два последних рейса отменили, из-за ремонта дороги. Я на последнем приехала.

— Что теперь про нас подумают?

— И пусть думают! Я тебя люблю, поэтому не смогла оставить тебя одного.

— Валь! Ты такая красивая, что я могу не удержаться. Тебе это надо?

— Надо! А то ты совсем на меня внимания не обращаешь. Знаешь, как обидно?

— Тебе мальчиков мало? На тебя все смотрят, как на картинку.

— Мне кроме тебя никого не надо. А ты не смотришь. Я знаю и вижу, что ты маму любишь, а я тебя люблю. Может сильнее даже, чем ты маму.

— Но, я же тебя не люблю. Ты очень красивая, очень молоденькая, но мне нужна только Даша.

— Я не напрашиваюсь, со своей любовью. Представь, что мама не любит тебя. Как бы ты себя повёл? Вот и мне так тяжело. Я же с тобой хоть немного рядом побуду. От тебя же не убудет.

— Сейчас поедем домой. Мне не нужны лишние проблемы.

— Последний автобус, уже ушёл. Из-за плохой дороги два последних рейса отменили.

— Если не веришь, сходи на остановку, а я пока отдохну.

Идти не хотелось, пришлось поверить сестре.

Тётя просила почистить погреб. Одному сделать это трудновато, Валя как раз может помочь. Чтобы ей жизнь малиной не показалась, велел спуститься вниз, а я буду верёвкой вёдра с мусором поднимать.

Вёдер двадцать подняли. Тут и сгнившие овощи, и грязь, и обломки сгнивших досок. Валя работала со свечой, поэтому ей было всё равно. А я последние вёдра поднимал уже в темноте.

Свеча почти кончилась, пришлось срочно ужинать и постели готовить. Её устроил, как положено, на рундук, а себе накидал всякой рухляди на полу. По полу стелился холодный воздух. Пришлось затопить печку. Валя уговаривала лечь с ней. Но как вы представляете это? Если бы между нами ничего не было год назад, ещё можно было бы согласиться. А тут я, честно сказать, в себе сомневался. Тем более, что девушка подросла, возмужала, ещё больше похорошела.

Моё показное отторжение её присутствия привело к плачу. Сначала она тихонько всхлипывала, потом уже просто заплакала. Стало очень жалко её. Присел на край рундука, попытался успокоить. Валя лежал лицом вниз.

— Валечка! Смирись с этим. В твоей жизни будет много парней, хороших и не очень, красивых и не очень. Когда-нибудь ты встретишь того, кто станет, для тебя самым лучшим. А я слишком стар, для тебя. Представь, когда ты родилась, я учился в пятом классе. Видишь, какой я старый?

— А мне всё равно! Не помнишь, на сколько лет была моложе жена Чарли Чаплина? А у Кончаловского? А сколько разница, у Пугачёвой и Галкина? Может быть, потом и придёт любовь к кому-то, но пока она к тебе.

— Валя! Я слишком взрослый, а потому знаю, что двигает мужчину к женщине и женщину к мужчине. Ты в том возрасте, когда в моей голове может замкнуть, от слишком близких отношений. А ведь они могут привести и к твоей беременности. А ты даже аттестат зрелости не имеешь. Я оторвусь, от Даши, а потом окажусь не нужен и тебе. Ты погубишь мою жизнь и испортишь себе. А кроме того, даже если ты меня изнасилуешь, мне могут дать срок. Самый мягкий, — 3 года. А уж, про остальные варианты близости и говорить не приходится. Там сроки, до семи лет, даже если всё будет добровольно.

— Я же не пытаюсь тебя соблазнить. Наверно, я в таком возрасте, когда хочется чувств, волнений, поцелуев, ласк и объятий.

— А я в таком возрасте, когда ласки и объятия почти не могут не привести к сексу. Понимаешь? А если не приведут, то очень тяжело скажутся на физическом состоянии. Представляешь? Нацелуешься, а потом идти не можешь.

— Почему?

— От перевозбуждения, от воздержания яички так болят, что касаться их больно. А они бёдрами беспокоятся при ходьбе.

— И ничего страшного! У меня, как раз сегодня безопасный период начинается. Пять дней можно не бояться.

— Вот видишь? Даже, от серьёзного разговора получается похоть. У меня отношения с твоей мамой. Я хочу на ней жениться, иметь детей.

— Я понимаю. Согласна быть любовницей. Ты живи с мамой, рожайте детей, а я буду у тебя любовницей. Даже если, как ты говоришь, ко мне придёт другая любовь, ни ты, ни я время не потеряем. И вообще ничего не потеряем. Я научусь взрослой жизни, а ты порадуешься молоденьким телом. Ты меня научишь, как правильно лежать с мужчиной, как давать ему, как соблазнять. А маме мы ничего не скажем.

— Но ведь тебе подружки рассказывают, как и что они делают со своими парнями и мужчинами. И ты можешь так же рассказать им, а потом и до правоохранителей дойдёт.

— Я никому ничего не расскажу. Хочешь, клятву дам? И девчонки не все рассказывают. Некоторые молчат, хотя мы знаем, что не только просто встречаются, но и спят вместе.

— И ты хочешь спать со мной?

— А разве любовь не для этого существует?

— Теперь ещё пофилософствуем! А по-твоему, для чего?

— Для продолжения рода. От неё дети рождаются.

— Вот и я хочу детей, от Даши твоей мамы.

— А она не хочет. Говорит, ей нас хватает. Зато, я хочу рожать. Не сейчас, позднее. Когда можно будет.

— Тогда, как нам быть? Я хочу детей от Даши, ты — от меня. Я хочу спать с ней, она, вроде, не против. Ты хочешь спать со мной, но мне, вроде, детей от тебя не надо.

— А спать, со мной ты не против дядя Сережа?

— Не против, но от этого дети появляются. Нечаянно.

— Вот и спи тайком, чтобы ни мама, ни закон, об этом не знали и не догадывались.

И оба будем делать так, чтобы дети не появились. Пока. А потом не обязательно объявлять, что ребёнок твой. Он мой, — этого достаточно. Особой разницы нет, дед ты ему будешь или отец. Всё равно кровь твоя в нём будет.

— Ой, Валька-Валька! Доиграешься ты, до чего-нибудь! Сама потом не рада будешь!

— Я уже наигралась в безответную любовь. С прошлого года таилась. Иногда казалось, что ты замечал это, иногда, — нет. Пусть побудет тайная любовь с ответом. Тебе же хуже не станет, если у тебя две женщины будут. Одна рожала, другая, — нет. Одна старая, другая, — молодая. Другие мужики, только мечтают, о такой жизни. В общем, ложись рядом и дай мне нацеловаться, наластиться. Может, как ты говоришь, у меня это быстрее пройдёт. И не бойся близости, если она случится: «Дни сейчас безопасные. А я уже не девственница, — сам «Целку», ломал, забыл что ли дядя Сережа». Так что и карты в руки!

Темень стояла непроглядная. Пока топилась печка, в щели пробивались отсветы пламени. А к этому времени и угольки погасли. Валя нашарила меня руками и вслепую припала губами. Поняв, что я ещё не раздет, стала расстёгивать рубашку. Пришлось раздеться и прилечь рядом.

По началу вроде бы всё шло пристойно. Девчонка ластилась, целовалась. Обычные девчоночьи представления, о свиданиях. Вольно или невольно её упругие груди прикасались ко мне, лежащая на моих ногах её ножка коленом задевала моё достоинство. А оно неудержимо возбуждалось, как ни пытался сдержаться.

В конце концов довела меня, до предельного возбуждения. Поняв это, проверила напряжение ручкой. Не переставая целовать, оседлала и сверху надвинула родовые пути на мой инструмент. Вот и любовь! Вот и целомудрие!

По моим понятиям, она так возбудилась, что мне показалось, что из неё прямо-таки капала похоть. И не смотря на то, что за год бурной жизни с Дашей моё достоинство увеличилось в размерах, девчонка довольно легко приняла его. Я тогда подумал: «А говорила, что ни с кем ничего не было».

Не переставая целоваться, она осторожно задвигалась. Теснота её прелестей скоро привела меня к оргазму. Но и у неё тоже начался оргазм. И, кажется, настоящий. Тут уже и я потерял всякий контроль, над собой.

— Как мне хорошо!! Если бы ты понял, как мне хорошо!

— А с другими?

— Других не было. Ты в моей жизни пока один. Спасибо, что ты есть, что не отказал дать высшее блаженство! Я и так тебя любила, я теперь совсем без ума буду.

— Эй! Ты обещала только любовницей быть! Ты обещала ни под каким предлогом, про нас не говорить Даше. Даже вида не подавать!

— Не подам! Но всё равно ей завидую, хоть она мне и мать. Теперь понятно, почему она каждую ночь спит с тобой. Это неописуемо сладко! Давай ещё раз!

— Ты про любовь говорила, а это уже секс.

— А разве это не продолжение одного другому? Я ещё больше тебя люблю после этого! Давай теперь ты сверху дядя Сережа.

С Валей у меня не получалось удержаться, от оргазма. Она щемила мой инструмент по всей длине, а в самой глубине будто, как-то по другому было, поэтому головка очень быстро созревала, передавая оргазм, по всему телу. Но и она реагировала одновременно, со мной. И бесконтрольные дергания и движения в оргазме были одновременными и взаимными.

Непривычной была не только теснота молодого влагалища. Непривычным было отсутствие привычного касания животами, к которому я привык с Дашей. Выпуклости на животе Вали не было. Да и сам живот был даже, как бы слегка втянут. Зато небольшие, но очень упругие груди действовали более возбуждающе, чем размякшие груди Даши. Ещё в теми ночной разнились их тела. Обнимая Дашу, я чувствовал тонкую мягкость её кожи. Кожа Вали хотя была такой же гладкой и шелковистой, но упругой, будто мягкая резина.

И действительно, мне начало нравиться сравнение и ощущение их тел, разная активность, разное поведение в оргазме, разные ласки, объятия, поцелуи. Они были несравнимы и разнородны. Мы ещё не разъединились, а мне уже захотелось, попользоваться ею когда-нибудь ещё раз. Наверно, так начинаются любовные связи у всех пар.

Потом Валя опять была на мне. Сбив первую похоть, она уже не смогла добиться оргазма в этой позе. Зато мы перешли в позу «На коленках», когда дама на четвереньках. Я продержался чуть дольше, поэтому ей слегка досталось.

Упав на бок, уснули. По крайней мере, я уснул. И даже во сне чувствовал, как утомлённое достоинство, так и не успев ослабнуть, вновь напрягается.

По моим меркам, мы провозились не больше получаса, не считая ласк и объятий. С Дашей на эти дела ушло бы не менее часа-полутора. С ней я мог задерживать оргазм, а с Валей никак не получалось.

Утром меня разбудило поглаживание и поцелуи руки.

— Что, Валя? Тебе не хорошо?

— Хорошо! Очень хорошо! Только не вижу тебя.

— А там?

Я качнул тазом.

— Очень-очень-очень! А можешь ещё?

— Могу. А тебе плохо не будет?

— А почему?

— Ну, долго не бывал мужской член... Может, натёрло...

— Всё нормально! Только повернуться бы!

— Давай, как вчера, только в обратном порядке.

Мы прошли весь вчерашний ряд поз. Только оседлать последний раз не дал. Да она и не хотела. Когда она оказалась ко мне лицом, то, не переставая, целовала и ласкала. Может поэтому её оргазмы стали сильнее и наступали чуть раньше. Было светло. Я боялся смотреть ей в глаза, — стыдно как-то, и в лицо, — уж очень она красива, а с горящими любовью глазами стала просто ослепительной. Особенно не хватало ставшего таким привычным Дашиного животика. Даже, когда она выворачивала таз, животик крупной складкой выпирал вверх, и я касался его своим. А у Вали в таком случае он исчезал совсем. Казалось, я зависаю над пустотой.

Дав девчонке наласкаться, встал с постели. Она ещё не привыкла вытирать смазку с моего инструмента. Пришлось поискать тряпку, не пряча его, чтобы не запачкать трусы. Это насмешило Валю. Увидев, для чего тряпка, оживилась, смутилась.

— Я приготовила, не сообразила, прости.

Я отвернулся, смущаясь своих действий. Когда повернулся обратно, девчонка, приподняв колено и согнувшись, будто пытаясь заглянуть себе между ног, вытирала складкой своей тряпки между половых губ. Хотя совсем недавно был там сам, вид её мне показался неприятным. Как-то раз видел сучку, только что сорвавшуюся с кобелиного инструмента. Она подобным образом зализывала свою вульву. Поза Вали и похожесть действий очень походили.

— Валя! Больше так не делай. При мне, по крайней мере. Хоть ты и красавица, вид и поза неприятны. Не показывай партнёру свои прелести. Они сладки перед постелью, но очень неприятны после.

— Я думала, ты не такой, как все. Девчонки говорили, что перед сношением парень готов задницу целовать, а после нос воротит. Многие даже не целуются после.

— Валь! Ты же сама хотела, чтобы я жизни учил. И как я должен был тебе сказать об этом?

— Не знаю! Не так как-то. Может, позднее, пока пройдёт возбуждение. Мне так хотелось ласки, а ты сбежал, да ещё и так грубо сказал.

— Валя! Не одни розы в жизни, у роз есть и шипы. И потом, мы теперь весь день должны ласкаться и целоваться? Разве, для этого мы здесь? Надо и хлеб насущный поискать. Всему своё время.

Валя спустила ноги с постели. Но едва встала, как тут же, быстро задрав подол сорочки, сунула между ног тряпку.

— Лучше было на пол отпустить? Или как?

Валя глянула с некоторой издёвкой.

— Делай всё красиво, не выпячивай прелести после сношения, — они вид теряют.

Девушка сделала пару шагов к двери.

— Стой! Ты в туалет?

Замерла, не оглядываясь. Будто ждала затрещину или ещё выговор. Я зачерпнул ковшом воду, из ведра на обогревателе печки. У нас после первого посещения дачи теперь одно ведро с водой должно постоянно стоять на подогреве. Даша использовала воду, для подмывания. Пригодилось и Вале. Зачерпнул ковш воды и подал ей. Девушка вопросительно посмотрела мне в лицо.

— Подмыться. Тряпкой же разотрёшь всё. Извини, у нас вода, только такая. Там полочка есть, ковш можно туда ставить. А чуть выше гвоздик. Пустой ковш с полки опрокидывается.

Я затопил печку, поставил чайник. Мне показалось, Валя слишком долго пробыла в туалете. Хотел спросить, всё ли нормально, но она уже вернулась. В одной руке смотанная тряпка, в другой ковш. Так и повисла на шее, стараясь держать обе вещи подальше от меня. Крепко поцеловала, отскочила и затанцевала-закружилась вокруг меня.

— Ты чего?

— Просто так! Настроение хорошее.

— А что долго-то?

— Знаешь, сколько твоего семени было? Думала и не кончится.

— Валь! Ну, рано тебе это!

— Ничего не рано! Я думала, только в городе молодёжь развращена. Здесь то же самое. Девчонки, уже давно с парнями регулярно спят. Только у меня никого нет. Не было. Теперь есть!

Прекрасное личико Вали, от счастья стало ещё красивее. Наверно, она действительно созрела, но рожать ей всё равно рано. Не только в поведении, но и по внешнему виду она ещё ребёнок.

Позавтракали. Чай заварили обыкновенный, но с добавкой какой-то травки. Тётя рассказала Вале, где какая трава подвешена. Снимая пучок травы, подвешенный к потолку, девочка обнаружила, что потолок очень грязен. После завтрака она занялась его отмывкой. Со стола, как раз доставала.

Мы ещё вчера нашли два старых грязных ведра. За ночь они отмокли, отмылись. В одно ведро добавили стиральный порошок. Используя щётку, для пола и «Лентяйку», – инструмент для мытья пола, Валя начала работу. Мне пришлось идти, за водой.

К моему возвращению девочка отмыла почти четверть потолка. Внизу, от печки было тепло, зато вверху, видимо, жарко. Она разделась почти донага, оставив только трусики. Меня и под одеждой восхищала её фигурка. А теперь, обнажённая, она была более, чем восхитительная.

Юные, ещё не налившиеся красивые ножки держали широкий, для такого возраста таз. Возможно, он казался широким, из-за тонкой девичьей талии. Маленькие упругие груди вздрагивали и подпрыгивали при движениях. Всё тело было удивительно пропорционально и красиво. На совершенно плоском теле в профиль выделялись ягодицы и груди. Меня даже удивила такая тонкость её тела. Зато хоть спереди, хоть сзади восхищали истинно женские линии. Если бы, я был художником, обязательно нарисовал бы её в какой-нибудь экстравагантной позе, в которой виднелась бы вся прелесть каждой части её молоденького тела. Это был идеал девичьей фигуры. И в то же время конечности казались немного тонковаты, ещё не закончился переход их, из детского состояния.

— Грязную воду вылей, а свежую налей. Из чайника добавь, а то холодная очень.

Надо было идти, за свежей водой. Увлекшись, Валя не обращала на меня внимания, а я как-то засмотрелся на неё, на прыгающие очаровательны груди, на тонкую гибкую талию. Интересным казался даже промежуток между ног. Трудно было поверить, что всю эту красоту природа создала для того, чтобы приманить к этому промежутку понравившегося ей самца, который будет заниматься продолжением рода человеческого. При этом он будет не любоваться, а наслаждаться этим телом, совсем не задумываясь ни о продолжении рода, ни о природе.

Опомнившись, взял вёдра и пошёл, за свежей водой. Видение фигурки стояло перед глазами до самого возвращения обратно. Оно вызывало не только восхищение, но и неудержимую похоть. Хорошо, что на дачах, ещё никого не было. Восстающее достоинство нагло выпирало наружу. Пришлось несколько раз останавливаться, чтобы поправить. Я корил себя за возбуждение, старался отвлечься, но ничего не получалось. Открывая двери, почувствовал, как только что упрятанный, под резинку трусов и опушку брюк инструмент вырвался, предательски создав пошлый бугор.

Валя с усмешкой наблюдала за мной с высоты стола.

— Сними меня, устала, передохнуть надо.

Подхватил её подмышки, а она обхватила, обвила ручками мою шею. Упругая грудь ткнулась в щеку. Не соображая, поймал губами сосок, помял его, то ли пососал, то ли поцеловал. Перехватился, за другой. Горошина второго соска показалась более твёрдой. Девчонка обвила меня ножками и чуть сползла вдоль тела. Мы соединились в поцелуе. Уже в самом конце поцелуя почувствовал давление на выпирающий бугор – она прижала его промежностью.

Накатило какое-то наваждение. Я ничего не соображал, не помнил. Очнулся, уже на рундуке. Валя то крутила головой, закрыв глаза, то хватала меня за волосы и крепко целовала, то обвивала конечностями и, тихонько повизгивая и постанывая, поддавала тазом снизу.

— Валечка! Прости! Не понимаю, что на меня накатило. Ты такая красивая, такая! Не удержался! Прости, миленькая!

— Ни за что! Пока не сделаешь это ещё раз!

— Тебе не больно было?

— Чуть-чуть, в начале. Я подготовиться не успела. А потом было даже лучше, чем ночью. Ты такой сильный, такой напористый, такой умелый Сережа! Я люблю тебя! Очень люблю!

— Ой, Валька-Валька! Совсем с тобой с ума сошёл! Загремлю, из-за тебя в тюрьму!

— Не бросай меня, и не загремишь. Никто про это знать не будет. Вот увидишь. Там волос попал, — мешает. Дай поправлю.

Приподнялся над ней и невольно посмотрел, куда скользнула её ручка. Даже в глазах потемнело, от увиденного. Плоский живот девчонки не мешал видеть место нашего соединения. Она слегка вывернула таз, чтобы, раздвигая половые губки пальчиками, вытянуть попавший не туда волосок. Но меня поразило несоответствие наших размеров. Я и позднее удивлялся, как могла моя дубина поместиться в столь малые размеры её тела, как не порвала её родовые пути?

Поднял голову, чтобы посмотреть, нет ли гримасы боли у сексуальной партнёрши. Валя, подняв голову, тоже смотрела туда. Увидев моё движение, перевела взгляд на моё лицо. В её глазах светилось восхищённое удивление.

— Здорово! Правда?

— И не больно?

— Ни капельки. Ну-ка, двинь туда-сюда.

Оба опять перевели взгляды. Огромной, по её телу, толщины моя конечность, маслянисто поблёскивая, выдвинулась наружу. Её собравшаяся складками кожа расправилась, растянулась, убавив вид ужасающей толщины. Но всё равно размер был не совсем соответствующий размерам сексуальной партнёрши.

С тихим воплем Валя обхватила меня руками и ногами и, вывернув таз, прижала свой лобок к моему, возвращая всё на место. Не сговариваясь, мы задвигались. Но не так, как в начале, а врастяжку, не торопясь, чуть подрагивая, почти полностью разъединяясь, а потом, когда наши тела смыкались, даже чуть покачивая. При каждом движении Валя тихонько повизгивала. А когда пришёл оргазм, она вцепилась губами в мои и закричала в мой рот. Такая реакция меня просто удивляла. Не предполагал, что девушка, ещё не рожавшая, может реагировать ничуть не слабее, чем взрослая зрелая женщина рожавшая детей.

Вспомнились первые дни после женитьбы. Мы были друг у друга первыми. Испытав первую близость, готовы были заниматься сексом, где попало и сколько можно. Потом, значительно позднее наступило насыщение. Вот и у Вали, видимо, было то состояние, когда хочется столько, сколько можется. Но с ней у меня это состояние прошло значительно быстрее. Отпускала меня с сожалением.

— Затопи печку. Не для тепла, обед сготовить надо.

Я занялся печкой, вспомнив, что у неё есть режим летнего использования, которым я никогда не пользовался. Пока она готовила еду, я сменил воду в рабочих вёдрах и принёс воду в запас. Возвращаясь с водой, посмотрел на потолок. На отмытой части ярко выделялся рисунок цветов в китайском стиле. От одного только потолка помещение меняло вид.

— Красиво?

— Очень! Не зря этой красотой занялась самая красива девочка.

После обеда стали собираться домой. Рисковать возвращением на последнем автобусе было опасно, — его опять могли отменить. Я настоял вернуться даже не на предпоследнем, а ещё раньше. Честно говоря, страшился оставаться с Валей лишний час.

Пока убрали грязь с пола, пока счистили потёки со стен, пока собрали то, что надо везти домой время незаметно подошло. До автобуса оставался час. Я предполагал, что она не удержится попросить близости ещё раз. И не ошибся.

— Давай на дорожку ещё разок?

— Я не убрал инструменты.

— Пока ты за водой ходил, я всё принесла. В дровянике всё.

— Тётя велела проверить готовность земли.

— Не готова ещё, — к лопате липнет. Тебе не понравилось, со мной?

— Валечка! Ты очень красива, очень стройна. Но тебе всего семнадцать. Меня же упекут лет на десять, за тебя. Понимаешь?

— За ещё один разок секса, срок не добавят. Ну, давай на дорожку. Я не скажу никому, что у нас было. А без этого, какие к тебе претензии? Может, больше так не сложится, чтобы мы одни оставались, да ещё в безопасный период. Если раздеваться не хочешь, давай так.

Валя встала к окну и наклонилась, опираясь на подоконник.

Похоже, мы оба старались отложить оргазм партнёра. А когда он случился, то получился одновременным.

Из-за довольно неудобной позы у меня дрожали ноги. Я храбрился, но идти быстро не получилось.

— Подожди чуть-чуть.

Девочка заскочила, за куст у тропинки. Он, ещё был без листьев, но достаточно густ, сквозь ветви и стебли видно было только движение. Едва удержался, чтобы не соблазниться подсмотреть, как она опоражнивается. За всё время общения с женщинами, я ни разу не видел этого. Наверно, так и сделал бы, если бы ноги не устали.

Валя подхватила меня, под руку.

— Не представляешь, как мне хорошо! Наверно, ты мне идеально подходишь. Вот стану взрослой и рожу, от тебя. Если ты будешь холостым, женю на себе. Если будешь женатым, стану твоей любовницей.

— Не загадывай. Тебе, ещё год, до этого. Встретишь своего суженного и будешь меня ругать, что «Целку», сломал.

— Не год, а три месяца. Нынче, если очень надо, плеву восстанавливают. И стоит это не дорого. А суженного, я уже встретила. Ты только жениться не спеши.

От остановки автобуса, до дома около двух кварталов. Валя идёт впереди. Я иду сзади, любуясь её фигурой, не потерявшей привлекательный вид даже, под одеждой. Вдруг она резко останавливается. От неожиданности наталкиваюсь на неё.

— Сегодня какое число?

— Двенадцатое. А что?

— Я ошиблась! Почему-то думалось, что девятнадцатое. Совсем, из головы выпало!

— И что?

— Период опасный! Могу «Залететь»!

Меня будто холодной водой облили. Доигрались!

— Эх ты! А убеждала, что безопасно! Буду готовиться к посадке в тюрьму.

— Не от каждого раза «Залёт», бывает. Люди годами ждут беременности. Завтра таблетки куплю, от залёта. Девчонки говорили, что есть такие. А я, дура, ещё в себе твою сперму носила, пока могла.

— Зачем?

— Приятно. Ты не поймёшь, не так устроен.

Всю неделю, я прожил с опасностью быть разоблачённым. Оставаясь наедине, Валя успокаивала, говорила, что полоски определения беременности не меняются, значит, не «Залетела». Хорошо хоть, не приставала, не требовала близости здесь, в городе.

Даша приехала в среду. Наверно, переживала: «Была, какая-то заторможенная и холодная. Как ни старался быть с ней ласковым, к телу не допустила. И только, во вторую ночь с трудом разогрел её. Лишь в пятницу стала близка к прежней».

Еще раз на даче...

Ещё один весенний выходной.

В субботу опять надо было ехать на дачу. Тёте сказали, что кто-то начал уже сажать. Надеясь хоть эти выходные провести один, поехал с первым автобусом. У Даши пошли месячные, поэтому она не поехала.

У неё на заводе начали готовиться к комиссии из министерства, которая должна определить дальнейшую перспективу предприятия. Напуганный высокой проверкой, начальник её цеха подал заявление, об уходе. Он уже пять лет получал пенсию, поэтому освобождал место преемникам. Дашу могли перевести инженером цеха.

Дорогу, за неделю отремонтировали, засыпав ямы щебнем. Кроме того, её выровняли грейдером, поэтому автобус бежал довольно быстро.

Земля на даче ещё чуть-чуть не созрела, — немного липла к лопате. На этот случай тётя велела перекопать клумбы и места, для цветов. Я привёз с собой целую пачку перчаток, чтобы не обмозолиться с непривычки.

Вскопал две клумбы. С обеих сторон копошились соседи. Они подсказывали, если делал, что-то неправильно. Но особенно к дружбе не стремились, — некогда. Зашёл отдохнуть. Затопил печку, поставил чайник. Хлопнула калитка, — кто-то пришёл. В дверях столкнулся с Валей. Первой мыслью было: «Вот привязалась!», но из-за неё выглядывала Галя. Увидев её, даже обрадовался: «Не станет же при ней соблазнять меня».

— Ты не рад? Мы приехали помогать.

— Рад. Но земля ещё не готова.

— А мы потолок домоем.

Вдвоём они привезли продуктов на целую неделю. И не таких, как я. Как раз закипел чайник. Галя ходила по дому, разглядывая непривычные вещи. Валя, как гид, показала ей дровяник, чердак и подвал. Я заварил чай, порезал колбасу и хлеб. Когда девчонки вернулись с экскурсии, у меня был готовы бутерброды.

После чая Галя пошла осматривать дачу. Нашла туалет и зашла туда.

— Не могла от неё отвязаться. Ты не обижен Сережа?

— Чем?

— Ну, не получится при ней.

— Я и не думал про это.

— У мамы месячные, я думала, тебе надо.

— Мне её хватает.

— Но я же твоя любовница, значит должна её заменять, когда она не может.

Ответить уже не успел, вернулась Галя. Удивила наивность Вали: «Если любовница, то обязана заменять жену!».

Девчонки стали мыть потолок, а я пошёл докапывать клумбы. Появление Вали и её наивное высказывание несколько возбудило, слегка напрягло меня. Я настраивал себя на то, что у нас ничего не должно быть, но это помогало мало. Как ни гнал, из памяти воспоминание эпизодов прошлого приезда, они лезли одно за другим. Наваждение какое-то!

Валя попросила принести воды. Со мной пошла Галя, чтобы знать дорогу к роднику. Но и её присутствие не ослабило похоти. Я лишь молил бога не дать возбудиться. Мне кажется, обе догадались, о моём состоянии. Из дома, то и дело слышался смех. Мне казалось, они смеются надо мной, над заметно выпирающим бугром в брюках. Упрятать его, до незаметного положения не получалось, хоть к ноге привязывай!

Когда, я заглянул в помещение, чуть не лишился дара речи. Обе девчонки были только в трусиках. Одна щёткой натирала потолок пенной водой, другая тряпкой на лентяйке оттирала его. Тело Вали было классически женским, а Галя фигурой походила на мальчика. Только, куполочки грудей, оттянутый назад задик и очень заметная талия говорили, что это должна быть девочка.

Прошло около часа. Галя оделась и с вёдрами пошла к роднику. Валя позвала меня в домик передвинуть стол. Выходя из калитки, Галя, как мне показалось, многозначительно оглянулась. Не допуская возражений, Валя наклонилась, над столом и потребовала близости. Я ожидал чего угодно, но не такого напора. На все попытки отказаться, она требовательно говорила: «Это мне надо!». Постоянное нервное напряжение, от вида голых девичьих тел, воспоминание эпизодов и ощущений прошлого выходного настолько затмевало разум, что в подсознании, я желал чего-то неожиданного и экстра ординарного. Как ни пытался разум удержать меня, от глупости, всё-таки навалилось его затмение.

Мы не только успели «Трахнуться», но и передвинули стол к печке. Я принёс пару досок и сооружал леса, когда вернулась Галя. Было впечатление, что она специально не торопилась, давая сестре возможность наедине побыть, со мной.

Не поверите, но я получил абсолютное удовлетворение, от столь быстрого и короткого секса. Самому было удивительно. Наступила лёгкость, спокойствие. Хотя инструмент не уменьшился, напряжение прошло, отпала необходимость контролировать его. Зато, никаких особенных изменений у Вали не заметил. Такое впечатление, что это не она только что выворачивала передо мной оголённый зад.

Галя пока ещё была чистенькой, зато Валя, уже успела запачкать и лицо, и спину, и живот. Скинув курточку и брючки, Галя оказалась, как и подружка, в одних трусиках. Хотя, только что успокоил свою похоть, от вида двух оголённых нимфеток я оробел и выскочил из дома, чтобы не возбудиться. Даже не осознал, почему голая Галя так усилила это состояние.

Вскапывание мест, для цветов кончилось. Когда с Галей ходили, за водой, я видел, как на одном, из участков хозяева разравнивали вскопанную землю железными граблями, выбирали корни и корневища. Грабли, я видел в дровянике. За ними, надо было пройти через дом.

Пол в домике был похож на болото. Смытая грязь с мыльной пеной покрывали его. Рундук и печку девчонки укрыли, откуда-то взявшейся плёнкой. На потолке оставалось небольшое, но заметно более чёрное пятно, над топкой печки. А достать его обеим не получалось.

— Как ты вовремя! Надо стол переставить.

Однако, стол не влезал между печкой и стеной дома. Выход нашла Галя. Она предложила сесть мне на плечи. Валя, для этого было неловкой, да и более тяжёлой. Зато Галя влетела мне на плечи, как акробат. Ещё с порога заметил, что в трусиках у Вали прокладка, краешком выступавшая в одном месте. А у Гали на теле были только трусики, перемычка которых была заметно, уже промежности. Трусики не только плохо прикрывали половые губы, но и обрисовывали их выпуклость и половую щель. В одном местеи из-под них выбилась прядка волосков лобка. Но девчонку нисколько не смущало моё присутствие. Я считали её ещё ребёнком и, вроде бы, не реагировал на её голое тело, однако, оно всё равно было женским.

Галя с моих плеч сидя доставала с проблемой, но получалось. Опираясь на мои ладони, как на стремена, она привставала, чтобы дотянуться, до трудных мест. Тогда, я ощущал её лобок на своём затылке. Когда опускалась на плечи, мне казалось, что ощущаю его на спине около шеи. Она только командовала, то держать её ноги, то щётку сполоснуть, то тряпку подать. В помещении была пара мух, одна привязалась к моему уху. Я держал Галю, за ноги, но муха так надоела, что, улучшая момент, махал рукой около головы. Муха, похоже, не улетала. Может это и не муха, а паук, которых здесь тоже хватало. Улучшив момент, хлопнул себя, по уху и, как мне показалось, поймал. Ухватив его мохнатые лапы, бросил вперёд и тут же получил хорошую оплеуху.

— Дурак! Больно же!

— Я нечаянно, — ползал кто-то, по уху.

— Кто-то! Пара волосков выбилась, а ты боишься.

— Каких волосков? Откуда?

— Оттуда! Несколько волосков, из трусиков выставились...

Валя, изумлённо смотревшая на нас, расхохоталась так, что я не сразу понял, о чём речь. Поняв, тоже расхохотался. Глядя на нас, засмеялась и Галя. Потолок, к счастью, был очищен. Явно, он был не таким ярким, как в давние времена, но всё равно смотрелся хоть и старомодно, зато чисто. Отмывая потолок, девчонки отмыли и полоску стены, примыкавшей к нему. Она тоже кардинально поменяла окраску. Но время подходило к обеду.

— Вода на плите чуть нагрелась. Давай помоемся, а то грязные, как свиньи. Я видела, что-то на чердаке похожее на бассейн. Дядя Сережа, прими внизу.

Девчонки упорхнули в дровяник. Едва, я зашёл туда, как на меня сверху почти свалилось, какое-то пластиковое корыто. Втащил его в дом. Это было подобие пластикового бассейна, только очень мелкого, сантиметров 30 глубиной, зато около двух метров диаметром. Судя, по не очень аккуратным швам, самоделка.

— Затопи печку, пока мы помоемся.

Я занялся печкой. Когда выглянул, обе голыми плескались в бассейне, по среди дома. У меня, от удивления челюсть отвисла. Девки совсем не стеснялись меня. Теперь маячили не только голыми грудями, но лобками, под плоскими животиками.

— Дядя Сережа! Мыло подай, мы забыли, а пол грязный.

Я, отворачиваясь, протянул кусок мыла.

— Вам дядя Сережа сколько лет?

— Тридцать девять...

— Голых баб не видал что ли? Что отворачиваешься? Полей-ка на меня, а потом на Валю.

Я снял с плиты второе ведро.

— Половину только! Остальное Вале. Ой! Эта теплее!

Тело Гали было совсем ребячье. Зато Валя была почти совсем созревшая девушка. Я невольно косил на неё глаза. Идеальное женское тело! Так засмотрелся, что забыл, зачем стою.

В отличие, от Гали Валя смущалась поворачиваться, ко мне лицом.

Пока поливал Вале, Галя оделась. Пока убирался оделась Валя. Втроём мы вытащили бассейн из дома, опрокинули его и оставили сушиться. Я только вернулся с ними в дом, как получил два ведра. Пришлось идти, за водой. Когда вернулся, с рундука уже сняли плёнку, стол почистили, на пол тропинкой накидали картонок.

После обеда, я пошёл работать с клумбами, а девчонки занялись стенами. С ними у них работа пошла быстрее, чем с потолком. Я быстро бы разровнял клумбы, если бы не ходить, за водой. Но к вечеру управился. К вечеру и девчонки вымыли половину стен и пол. Пока последний раз ходил, за водой, они сготовили простенький ужин. Из привезённой ими картошки в обед сварили суп с колбасой. А теперь просто пожарили отваренную в обед картошку. Печка протопилась, но было много углей. Жар от них я пустил через обогреватель.

Пока поужинали, стемнело. В сумерках застелили постель на троих. Я попытался было отказаться, но на меня прикрикнули. Валя легла посредине, а мы с Галей, — по бокам. Я, — с краю.

Галя сразу повернулась лицом к стене, я в другую сторону. Валя прижалась, ко мне, со спины. Ощущение её упругих сисичек, около моих лопаток, её живота на пояснице и бёдер, под моими так волновали, что о сне можно было не думать. Не будь у нас половой близости накануне, возможно, не реагировал бы на неё так. Теперь же, она была не просто девчонкой, как Галя, а молоденькой любовницей. Я старался сдерживать дыхание, чтобы не показать это, поэтому оно стало неровным, грудь предательски вздрагивала.

От стены пошло ровное дыхание, — Галя уснула. Я ждал, когда уснёт Валя. Но едва, от Гали донеслось сонное посапывание, как ручка Вали скользнула к моему лицу и погладила глаза. Наверно, ей показалось, что я плачу, вот и проверила. А вздрагивания, от сдерживания дыхания очень походили на дёрганья тела при всхлипывании. Я чуть повернул голову, пытаясь узнать что надо, как пальчик Вали лёг на мои губы, будто давая понять, что надо молчать. Чуть помедлив, ручка девушки скользнула к моей щеке и погладила её, будто одобряя молчание. Затем она медленно проползла вдоль тела и через трусы обхватила моё достоинство. Оно и без этого было напряжено, а тут уж просто подпрыгнуло.

Валя пару раз качнула его, как бы показывая, чтобы я повернулся на другой бок. Глубоко вздохнув, будто во сне, повернулась ко мне спиной, чуть стащив одеяло. Теперь и мне пришлось повернуться, хотя бы для того, чтобы коленки не были открытыми. Поворачиваясь, спустил на колени трусы. Под шумок девочка поймала мою руку и потянула, давая понять, чтобы я прижался. Теперь, я прижимался к ней своим телом. Пойманную руку Валя притянула к своей груди. У меня в глазах поплыли, какие-то цветные круги. Я движением кисти гладил, её сисечку, поочерёдно пальцами скользя, по соску, она — мою кисть. В этой позе всё моё тело полностью прижималось к её спине, бёдра, — к её бёдрам. Не помещались лишь коленки, не давая прижаться к её ягодицам.

От стены послышался тихий всхрап. Тут же ручка Вали почти бесшумно метнулась к ногам, а ножка приподнялась, давая коленке возможность проскочить между её ножек. Воспользовавшись этим, я прижался к её ягодицам. Другую ногу, я выпрямил, чтобы не мешала. В результате этой возни мой локоть оказался на её бедре. Может мне казалось, но я чувствовал, что сорочка Вали сбилась на талии, а на бёдрах не чувствовалось никаких признаков одежды. В глазах засверкали искры. Напряжённый инструмент прижался к её гениталиям, выставившись между её бёдер впереди. Чьё-то тело коснулось головки, осторожно надавило на неё, выталкивая обратно.

В первый момент подумал, что дотянулся, до тела Гали, но тут же понял, что это Валина ладошка. Поддаваясь её действию сдвинул таз назад, а пальчики Вали сопроводили её, раздвинули половые губы и слегка запихнули, во влажное тёплое влагалище. Они только задали направление. Я, содрогаясь от одурения, с удовольствием вдавил в неё весь член и вжался в ягодицы, ладонью прижимая к себе её грудь, а локтем живот.

Между тем ручка Вали тихонько переползла через мою и попыталась вклиниться между её ягодицей и моим телом. Я чуть-чуть ослабил прижатие. Её кисть протолкнулась между телами, пальчики нашли болванку перенапряжённого члена и поправили половые губы, вытянув попавшие внутрь волоски. Всё это делалось медленно, даже я почти не ощущал заметных движений.

— Ты чего не спишь, ворочаешься? Я не мешаю? Одеяло с тебя не стащила? — едва слышно прошептала Валя, торопливо пальчиками поправляя половые губы.

— Не мешаешь. Устал, наверно, не могу устроиться, — таким же шёпотом ответил я, одновременно вонзаясь в её внутренности, до предела.

Как бы подтверждая свои слова, чуть поворочался, скрывая этим старательное движение, и затих, прижимаясь к ягодицам Вали. Она погладила мою руку, несколько раз заметно сжала влагалище и откинула назад голову, повернув лицо вверх. Я губами прижался к её щеке.

— Устроился? Спи.

Однако, сама очень медленно задвигала тазом. Я задвигался встречно, но тоже очень медленно. Получилось замечательно. Правда, так очень долго добиваться оргазма. Видимо, сказалось перевозбуждение. Меня довольно скоро сжало оргазмом. Стараясь не показать своего состояния Гале, прижал Валю и сделал пару широких движений, будто ворочаюсь в очередной раз. Поняв моё состояние, Валя прижалась ко мне задом, принимая бьющую в неё сперму.

— Хватит ворочаться!

Я благодарно прижал её к груди. Уже засыпая, вспомнил, что она может быть беременной с прошлого выходного. Вот, котяра! Всё забыл: Дашу, и опасность загреметь на нары, и возможность Вали забеременеть. Хотя, если забеременела, то теперь уже поздно. Ощущая безысходность, забылся тревожным сном.

Утром меня разбудила Галя, перелезавшая через нас.

— Ну, поосторожнее!

— Нечего спать! Солнышко уже высоко. На зарядку становись!

— Я ещё поспать хочу. Здесь так спится хорошо! Заряжайся одна! — это Валя сказала.

— Как хотите! Я на дворе заряжусь.

Она выскочила, во двор.

— Что ждёшь?

— А что? Тоже, во двор идти?

— Я уже полчаса жду, пока ты проснёшься. Давай, пока Галя не видит...

Валя качнула тазом. Только теперь дошло, чего она ждёт. Впервые у меня женщина утром просит секса. Обычно, они, наоборот, утром не хотят его.

К возвращению Гали мы не только закончили, но и поднялись. В этот раз, я искупил вчерашнюю невозможность Валиного оргазма. Правда, кричать и даже стонать она не могла, из-за того, что Галя могла услышать.

Выравнивать вскопанное и выбирать корни, для меня оказалось не легче, чем копать. До обеда провозился. Девчонки мыли стены. Это оказалось, для них проще, чем потолок. Тут и пена на щётке держалась лучше, и сверху ничего не капало. Но тоже не всё успели сделать. Три стены отмыли и пол вымыли. Галя три раза, за водой ходила. Говорит, на всём надо мышцы накачивать. Мне кажется, она не догадалась, о нас с Валей. Но нам хватило ночного удовлетворения.

Перед обедом Валя послала Галю, за хворостом. Я был в нашем лесочке, там хвороста три прутка. Ей надо идти или на соседний участок, или подниматься наверх. Как только, Галя ушла метров на 20, Валя позвала меня в домик. почти на пороге повесилась мне на шею.

— Сереженька! Я люблю тебя! Я тебя очень люблю! Давай, пока Галя ходит, ещё разок на прощание. Теперь не скоро возможность получится.

— Это почему? Ты беременна?

— Нет, кажется... Ни одного признака не было. Не с каждого раза дети зарождаются. В следующий раз, скорее всего, не будет возможности, — мама приедет. А пока безопасный период будет. Я знаю, чувствую, что нравлюсь тебе в постели. Ты мне тоже нравишься, даже если, я не кончаю. Давай, ещё разик на прощание.

— Валя! Мы далеко заходим!

— Ну и что? Люди дальше заходят. Мы друг другу нравимся, почему должны шарахаться друг, от друга?

— Ты несовершеннолетняя ещё. У меня есть Даша. Я её люблю.

— Ну и люби, — я же не против. Но и меня люби, хоть иногда. У меня нет никого, кроме тебя. Давай опять, как в прошлый раз, у окна.

Во мне тут же началось раздвоение. Один Я хотел, ещё раз насладиться молоденьким сладким телом. Другой Я противился этому, он рвался к верности Даше, к законности отношений. Хотя, и с Дашей полной законности не было. Разница в отношениях к Даше и Вале была в том, Валя была несовершеннолетней. Но самое пошлое было то, что они обе нравились мне почти одинаково.

Пока Галя набрала хворост, мы не только выполнили желание Вали и нацеловались, но и затопили печку. При Гале Валя вела себя идеально, для любовницы. Порой мне казалось, что совсем недавно она лишь играла роль влюблённой девушки, готовой для меня на всё.

Девчонки приготовили обед, мы пообедали и пошли на остановку. Они шли впереди, а я плёлся сзади, разглядывая со спины обеих. Даже бесформенная курточка не могла скрыть красоту фигуры Вали. Можно было бы бесконечно любоваться ею. Мысленно я снял с неё курточку, фигура стала исключительно красивой. А вот фигура подружки не привлекала взгляда. Она больше напоминала фигуру узкоплечего мальчика. Особенно теперь, когда курточка скрывала её талию...