**

Ночью поднялся ветер, прошёл дождь. К утру туча ушла, освободив небо, но ветер остался. «Всё, пропал день», — мысленно записал я сегодняшнее число в убытки.

Арифметика курорта предельно проста: складываете все затраты и делите на количество дней. Живёте далеко — летите дорого, живёте дёшево. Если живёте близко, соотношение затрат в пользу проживания. Питание, места на пляже, игрушки и вечерняя программа обойдутся в зависимости от запросов.

Любая непогода, шторм, катаклизм сразу «бьёт по карману». Вместо того чтобы отрабатывать свои кровные на пляже, болтаясь в море и приговаривая, как герой известного фильма, «ох, хорошо!», ты, как дурак, сидишь в номере или бродишь по берегу, созерцая красные флаги.

За такое стоит возвращать деньги!

В тот год жена была занята всё лето, и выехать вместе всей семьёй у нас никак не получалось. Но «ребёнку нужно море», и, слабо представляя, на что подписываюсь, я в одночасье оказался одиноким папой с мальчиком пяти лет в Анапе. Наша поездка была неподготовленной от слова «совсем». Билеты брались чуть ли не накануне. Прямых рейсов до Анапы уже не было, и нам пришлось брать рейс до Краснодара. А это ещё полдня до побережья и определённые связанные с этим трудности. Жильё тоже не бронировали. В то время интернет ещё не был настолько развит, и проще было выйти на вокзале и найти себе жильё по средствам.

Вот таким попустительским образом мы и оказались в небольшом частном гостевом доме с общей ванной и кухней, куда нас привёз ушлый таксист. Маленькая тёмная келья на первом этаже выходила окном и дверью в тенистый, заросший лозами винограда дворик, где все постояльцы собирались по вечерам. До городского пляжа было 25 минут по прямой городской улице. Вокруг никаких тебе демократичных столовых, только кафе.

В общем, я по крайней неопытности совершил тогда все возможные ошибки при планировании и реализации отпуска.

Накануне отъезда я прочитал в СМИ забавную информацию о том, что женщины, которые едут на отдых без мужчины, но с детьми, успевают не только отдохнуть, но и завести курортный роман, в то время как мужчины, которые путешествуют без жён, но с детьми, ничего такого сделать даже не пытаются.

Я был поражён этой несправедливостью в самое сердце и планировал на практике посрамить это исследование.

Однако первое, с чем я столкнулся, когда все волнения по поездке и заселению закончились, это то, что ребёнок занял всё свободное время. То есть его нельзя было оставить одного ни на секунду. У меня были надежды на вечера, но он крепко хватал меня за руку и вёл «на аттракционы». Пока он крутился на всём подряд, истощая мой небольшой бюджет, я, как гувернантка, стоял рядом и бдил. Вокруг меня были только мамы и бабушки, которые не вызывали у меня никакого интереса. Встречаемые же девушки по дороге, видя такую милую картину: «папа с малышом», делали умилительные мордочки, будто собирались кормить белочку орешками.

Вообще, распорядок курортников довольно банален. После завтрака — на пляж. После обеда — поспать, а потом опять на пляж. Вечером — ужин и «увеселения». Для большинства, как я понял, в увеселениях числилось бродить по курортному променаду — одной-двумя улочкам вдоль моря, где были сосредоточены все кафешки и киоски с ерундой. Все кафе были забиты, ближе к полуночи заполнялись караоке, откуда неслись потом над тишиной моря нестройные слова популярных песен, исполненные дурными пьяными голосами.

Каждый день мы пёрлись с сыном на пляж, где моя голова крутилась, как у совы, в поисках перспективной особы. Попки, титьки, лица — всё сливалось с песком и тонуло в красках пляжной атрибутики. Потом отслеживание продолжалось в кафе, где мы обедали. И вечером, как система распознавания лиц в московском метро, я искал те самые «глаза напротив», которые скажут мне, что «они не против».

Многие встречные вообще не смотрели в мою сторону. Их занимали либо собственные спутники, либо что-то за моей спиной. Из тех, чей взгляд я ловил, большинство кривило губы, видя мой «довесок». Была пара-тройка девушек, которые довольно доброжелательно улыбались, но две из них были с парнями, а одна — с подругой. По опыту знаю, что подруга всегда портит дело.

В общем, время шло, сперма копилась, а рыбка всё никак не ловилась. С каждым днём мои надежды посрамить то исследование таяли. Действительно, ребёнок «на руках» исключал любые манёвры, тем более что ребёнок уже был младшего школьного возраста и вполне мог сопоставлять факты и транслировать их матери.

Но потом попёрло.

Как только я расслабился и потерял надежду, шансы посыпались один за другим. Сначала я поймал взгляд администратора в соседнем кафе. Невысокая, чуть полноватая, похожая на яйцо девушка в строгом официальном костюме каждый раз, видя нас с сыном, проявляла нетипичную для юга предупредительность и внимание. Это воодушевило меня настолько, что на третье посещение я сделал ей комплимент и уточнил, до скольки она работает. Девушка, оказавшаяся Дарьей, воссияла особенно ярко, метнула взгляд на ребёнка, но я уточнил, что приду без него. Она пожевала губу, но недолго и, чиркнув в своей записной книжечке, сунула мне оторванную из неё бумажку. Там был телефон.

Как вор, я быстро убрал его со стола, чтобы мой пацан не заметил. Ух! Адреналин! Мы переписывались и наметили встречу. Теперь оставалось самое главное — договориться с сыном. Весь день я готовил его к тому, что вечером «папа должен отлучиться». «Куда? Зачем? А можно мне с тобой?»

«Нет, малыш! Нет, малыш! Нет, приятель! Я куплю тебе чего ты хочешь!»

В неравной борьбе я сумел убедить его не ходить со мной, «там будет неинтересно», пораньше запихал его спать, договорившись с женщиной из соседнего номера, что присмотрит за ним, если что. Сам, приведя себя в порядок и воровски достав из чемодана прикупленные уже тут, на курорте, презервативы, выскользнул из железной клетки в тёплую черноморскую ночь.

Дарья жила недалеко от работы. Вышла почти сразу, как я написал ей, что на месте. Оделась она однозначно: обтягивающая майка на голую грудь, короткая юбка до половины колена. Все её преимущества таким образом были подчёркнуты. Мне, в принципе, никуда идти не хотелось. Ближайшие кусты — и я счастлив. Но дама сразу приняла хороший темп, ведя меня куда-то, к намеченному пункту. Это подавалось под соусом «давай пройдёмся», однако наш быстрый променад, заставивший меня немного запыхаться, привёл к дверям хмурого ресторана, вход которого был обложен большими кусками бутового камня.

Внутри было темно, и играла национальная музыка одной из соседних братских стран. Я немного струхнул и тормознул около входа. Она вопросительно повернулась ко мне.

— Обязательно сюда? Может, на воздухе посидим? — проблеял я с надеждой. По пути были открытые и безопасные с виду кафе.

— Ой, да брось! Тут у меня подружка работает! Отличное место! Хотела тебе его показать!

— Подружка? — звучало обнадёживающе. И я шагнул в неизвестность.

Зал был полупустым, освещённый только холодильником с пивом и четырьмя фонарями цветомузыки. Под бит гремел блеющий голос муэдзина. Мы заняли столик, и я огляделся. Компания отдыхающих, обложившись стаканами с пивом, сидела перед горой шашлыка, припорошённого луком. В другом конце, в самом тёмном углу, поблёскивая глазами, сидела троица, похожая на родственников певца, выискивая из числа посетителей барашка пожирнее.

Меню представляло из себя листочек в мультифоре, где шариковой ручкой напротив блюд были проставлены цены. Сначала они показались мне божескими, пока я не увидел неброскую поправочку сверху листочка: «цена за 100 г».

Есть резко расхотелось. Но к нам уже бежала другая шалтай-болтай, отдалённо напоминающая по силуэту мою спутницу. Они заворковали, будто не виделись сто лет. Передо мной на столе появились хинкали, крупно нарезанные овощи, названные почему-то салатом, и графин «самого лучшего домашнего вина», оказавшийся перебродившим виноградным соком, приправленным спиртом.

Созерцая это, я уже чувствовал себя тем барашком, которого сегодня будут свежевать. Я прикидывал наличные финансы, делил на количество оставшихся дней и понимал, что теперь с сыном нам придётся готовить самим или искать столовую поближе к трассе. Так всплыло ещё одно отличие отдыхающих мамочек от папочек — первые не платили за свой досуг.

Я посасывал «вино» и уговаривал себя не психовать и дождаться ответных услуг. Дарья же технично вела беседу, успевая поглощать закуску и горячее и не говорить при этом с набитым ртом. Наконец, она наелась и довольно откинулась на спинку диванчика.

— Ой, спасибо тебе, давно так не наедалась! — хихикнула она. — Может, десертик?

Я неопределённо пожал плечами. Приняв это за согласие, она помахала своей подружке, стоявшей за стойкой, крикнув ей заказ через зал.

Пользуясь моментом, я попросил счёт у подбежавшей с огромным медовиком официантки. Та метнула взгляд на Дарью, которая милостиво позволила ей это сделать. Видимо, больше в неё уже не влезало.

Счёт тоже был на бумажке, криво выведенные цифры напротив неразборчивых названий. На эту сумму можно было улететь в Москву и утром вернуться обратно. Я бросил взгляд на Дарью — та напряжённо и испытующе следила за тем, как я разглядываю счёт. Я выложил из кармана деньги, и её заметно отпустило. Она снова засмеялась, заворковала, посыпались намёки и неясные обещания, но, заплатив такую цену, я озлился и уже хотел во что бы то ни стало попробовать эту фаршированную всякой снедью курицу.

Вытащив её из кабака, откуда она, упираясь, всё не хотела уходить, предлагая «подождать подругу со смены и вот тогда...», я повёл её в обратном направлении. Дарья делала слабые попытки затащить меня ещё куда-нибудь, но я был непреклонен. В груди клокотала досада, в яйцах томился запас семени.

Доведя её до мало-мальски значимых кустов, я, не раздумывая, привлёк её к себе и нашёл пахнущие петрушкой губы. Сначала она упиралась, пыталась сдержать их сжатыми, но я прорвался внутрь, преисполненный праведным чувством справедливости. Когда её рот сдался, долгий мокрый поцелуй привёл и её в надлежащую кондицию. Я почувствовал это по её дыханию, той мягкости, которая охватила её тело. Соски на большой и символически прикрытой груди явно обозначились, позволив мне прицельно сжать каждый из них. Попа, мягкая, как игрушка-антистресс, податливо отдавалась в мои руки.

— Ещё немного, и я возьму тебя прямо на улице! — пригрозил я ей между поцелуями.

— Ладно, пойдём! — согласилась она, немного замявшись. Мы вернулись к её дому. Частный дом с сарайками для отдыхающих во дворе. Крадучись, мы миновали тёмный, заснувший двор. Она толкнула меня в неосвещённую комнату, а сама отправилась в душ. Немного привыкнув к темноте, я нашёл в комнате две кровати, небольшой холодильник с телевизором и тумбочку, заставленную всякими пакетами и косметикой. Дарья вернулась уже замотанная в полотенце, со снятой одеждой в руке.

Я не мешкая двинулся к ней. Тело Дарьи было незнакомым. По объёму, консистенции, ощущениям от кожи — всё было необычным. А может, я просто истосковался по женщине. Но прикасался, трогал её с огромным наслаждением. Дело уже было не только в сексе, а в самом ощущении близости. Запах волос, кожи, незнакомый и от того ещё более манящий. Гладкие на выкат груди, упирающиеся в тебя прохладными после душа сосками, полный от еды животик, упруго вдавливающийся в тебя, и гладкая складка лобка, собравшаяся в мягкую подушечку под животом. Складка вот только казалась суховатой.

Может, Дарья и пыталась отдать должок за вечер, но даже забравшись ей во влагалище, я с трудом добыл немного слизи, чтобы смазать вход. Надо было что-то делать, и я уложил её поперёк кровати на спину, а сам спустился перед ней на колени.

— Ты что, зачем? — Трепыхнулась было она, отталкивая моё лицо. Но я отвёл её руки и приник к скупой на "ответку" дырочке. Клитор был где-то там и почти не определялся, я на удачу стал водить языком по всем местам, куда мог дотянуться, раздвигая крупные, и даже жирные складки половых губ руками.

Дарья затихла, наконец, обнаружив чуть затвердевший клитор, я сосредоточился на нём, тем временем запустив руки выше, найдя и закрутив соски на грудях.

Вот в таком режиме ей попёрло! Сначала тихонько, но с каждой минутой всё активнее поддавая задом, она стала вдавливаться в мой рот своей промежностью, замирая так и утробно постанывая. Потом вдруг её охватило беспокойство, она было потянула меня на себя, но я не отставал, продолжал настойчиво елозить языком, и она сдалась: затихла перед бурей, набираясь сил, вдруг заходила, задвигалась подо мной, как морская волна, пронзительно вскрикнув.

То-то же, теперь это была совершенно другая дырочка: мягкая, влажная, налившаяся желанием, и я, приподнявшись, вогнал в неё своего истомившегося бойца.

Дарья от неожиданности выгнулась дугой и со стоном упала обратно на кровать.

— Презерватив? — Пискнула она.

— Всё на месте! — Гордо заверил я. Действительно, пока я её лизал, у меня было море времени подготовиться.

Влагалище было узким и коротким. Когда я загонял слишком далеко, Дарья болезненно морщилась и кряхтела. Закинув ноги себе на плечи и подвигавшись так несколько минут, я перевернул её, поставив на колени рядом с собой и овладев ею сзади. Огромный белый зад светил мне в темноте, переходя неожиданно в тонкую талию и дальше в спину и плечи, увенчанные склонённой набок головой, мерно качающейся под моими ударами.

Наверно, не стоило ждать от неё рекордов, да и сам я после такого долгого простоя не был способен на длительный забег, и поэтому я не стал себя мучить и довольно скоро кончил, благо презерватив позволил это сделать без тревоги для обеих сторон. Оставаясь внутри, ещё подрагивая спускающим членом, я просунул руку снизу, намереваясь помочь девушке рукой, но она решительно вильнула бёдрами: «Не надо, мне уже хватит!»

Наверно, это всё же относилось больше к ужину, но я воспринял эти слова как позволение расслабиться. Мы закурили и легли рядом.

Интересное дело. Бывает, после секса чувствуешь к женщине близость, если, конечно, не чувствовал её до этого, но в случае с Дарьей этого не случилось. Казалось, что это обычная проститутка, исполнившая свою часть сделки, только взявшая едой.

«Ну и пусть», — думал я. У меня были счёты с научным исследованием, и я намеревался его посрамить.

***

Трудно было объяснить сыну, почему мы перестали ходить в то кафе. Пару раз, проходя мимо, я видел Дарью в зале, но предпочитал не привлекать её внимания. Проснувшись после той ночи, я кристально ясно понял, что не хочу встречаться с ней больше.

Пару дней вообще не помышлял о новых приключениях, пока перед фактом меня не поставил тот самый взгляд, который я так долго искал ранее.

Взгляд принадлежал молодой женщине, считай девушке, и если бы не её маленькая дочка, вертевшаяся рядом, я бы принял её саму за малолетку. Рядом с ней грозно и неотвратимо вышагивала в свободной накидке и шлёпках женщина лет пятидесяти пяти в шляпе с широкими полями. Пока старшая родственница смотрела за ребёнком, та, что помоложе, крутила головой почище меня, явно в поисках интересных знакомств. Я не представлял, как она собирается их проворачивать в такой плотной компании, но взгляд её встретил с достоинством. Да так, что она сначала даже отпрянула от неожиданности, и только потом стала рассматривать меня уже предметно, не отвлекаясь по сторонам.

Вскоре все наши диспозиции были обеим сторонам понятны. Мы сидели в открытом кафе, где подавали так называемые «комплексные обеды» по фиксированной цене — место притяжения огромного числа отдыхающих в дневные часы. Было жарко. Дети вредничали, вилки падали, кто-то кричал. В общем, всё как обычно. Как в этом бардаке постичь своё половое счастье, несмотря на взаимные проникновенные и полные обещаний взгляды, лично я себе не представлял. Она там со своими, я тут, со своим, снова отказывающимся что-либо есть. Романтика.

Однако взгляды наши продолжались, безнадёжные, как руки утопающих в океане, тянущиеся друг к другу. Мы как-то одновременно закончили, кое-как собрались и вдруг столкнулись на выходе, смешавшись с толпой входящих людей. Застопорились, пытаясь пробить себе путь наружу, и в той колготне я оказался рядом с ней, вплотную, почувствовав своей мокрой от жары рукой её вертлявое тонкое тело. Она повернула голову, заметив меня рядом, даже показалось, что толкнула меня боком, хотя это вполне можно списать на сложившуюся толкучку в целом, а потом я почувствовал, как в руку мне запихивается скомканная бумажка. Кровь отлила от моей головы, с трудом выбравшись из кафе и свернув за угол в тень, я остановился и развернул записку. Там был номер телефона и имя: Марина.

— Папа, папа, что это? Записка? Тебе та тётя дала?

— Какая тётя, дурачок? Это кусочек салфетки! Видишь, я её выкидываю, вон, видишь, выкинул, придумал тоже, тётю какую-то! Пошли, фантазёр!

Я написал, как только выдалась такая возможность. «Я тот папа с мальчиком из кафе-столовой!» Какие ещё нужны представления для счастливого секса?

Томительно тянулись минуты ожидания. Пока не пришёл ответ. Он пришёл! Длинный, восторженный, полный всякими ненужными деталями и мыслями. Будто на меня вывалился маниакальный ушат новостей, мыслей и чувств.

Если бы это был не отпуск, не борьба за справедливость одиноких пап перед бездушной статистикой, я бы бежал от такой особы далеко и быстро. Но тут мне показалось довольно интересной возможность поучаствовать в захватывающей по впечатлениям романтической схватке.

Кое-как уложив сына, наобещав ему кучу всего на оставшиеся дни и деньги, я наказал соседям, чтобы присмотрели за ним, выскользнул за железную калитку в тёмную влагу вечернего курорта. Идти было недалеко, и вскоре я уже отправлял смс, что прибыл.

Она появилась через пять минут. Такая же быстрая, порывистая, оглядываясь, будто в ожидании погони. Подошла, сделала книксен, посмотрела игриво и притворно застенчиво:

— Марина!

— Алексей!

— Очень приятно! Куда пойдём?!

— Куда погромче или потише?

— Куда потише, — рассмеялась она. — Громкости мне сегодня хватило.

И вновь на меня полился сплошной поток слов, в который были замешаны и её будни, семейные и личные реалии, трудности воспитания, наблюдения за другими отдыхающими и их детьми. При этом она не забывала прижиматься ко мне, так что уже очень скоро мы, как настоящая парочка, шли, обнявшись: я держал её за худенькие плечи, она обвивала рукой мою талию. Стоило нам свернуть в совсем тёмный переулок, как она сама первая развернулась ко мне лицом и приподнялась на цыпочках, потянувшись ко мне губами. Я сгрёб её в объятия и жадно поцеловал. Мы целовались целую вечность. Никого здесь это не трогало. Тело Марины, и до того вертлявое и шустрое, от поцелуев разгорелось ещё жарче. Глаза девушки забегали в поисках чего-то, потом она увидела приличных размеров куст у дороги и потянула меня туда.

Я пошёл машинально, даже не представляя, что она задумала. А она, оказавшись в тени и относительной приватности, вцепилась в мои шорты и стала расстёгивать на них замок.

— Прямо тут? — удивился я.

— А ты не сможешь? — уточнила она с вызовом.

Присев, она жадно вцепилась ртом в мой относительно вялый от неожиданности член. Мимо ездили машины, то и дело выхватывая мою голову фарами, где-то рядом шли и разговаривали люди, а импульсивная и порывистая Марина яростно всасывала мою плоть в себя, шумно дыша ноздрями. Несмотря на обстановку и отчётливо ощутимые зубы прелестницы, мой член не заставил себя ждать и вскоре достаточно окреп. Но он тут же был снова отправлен в шорты, и Марина, как ни в чём не бывало, выбралась на тротуар, вытянув меня за собой.

Так повторялось ещё дважды, в самых неожиданных местах, что я уже начал представлять текст объяснительной в полиции по поводу развратного поведения на улице, но всё обошлось. Марине нравилось заводить меня, а потом оказываться среди людей, чтобы я не мог потребовать от неё продолжения. Ей хотелось то кататься на карусели, то мороженого, то вдруг она решила, что нужно потанцевать, и пустилась в пляс тут же около очередного кафе с караоке. Мужчины свистели ей, женщины смотрели как на сумасшедшую. Наверное, она такая и была — вырвавшаяся от матери, немного с поехавшей крышей, не очень здоровая психически девочка.

Ей беспрестанно звонила мать и кричала в трубку. Марина всегда отвечала односложно: гуляю, скоро буду! Но ни один мускул не дрогнул у неё в сторону «дома». Так мы ходили полночи, пока общее веселье не начало стихать. И очутились на городском пляже. На крытых пальмах с лежаками кое-где сидели группки и парочки. Кто-то купался. Марина оттащила меня подальше от других и стала раздеваться, сбрасывая короткое платьишко. Под ним не оказалось лифчика, только трусики. Они тоже полетели к платью. Девушка развернулась и, придерживая разваливающиеся груди, бросилась в море. Мне пришлось тоже раздеться и последовать за ней. После остывшей ночи вода показалась горячей. Я догнал её уже по грудь в воде. Она развернулась, ожидая, и прыгнула ко мне на шею, ловко уцепившись ногами за мою талию. Намекать мне было излишне, и следующим движением я заправил свой перегретый член в оказавшееся так близко и доступное влагалище. Мягкое, водянистое, оно приняло меня до самых яиц, проглотив жадно. Марина склонила свою голову на моё плечо и будто заснула. Держать её в воде было легко, и, прихватив её за мягкую задницу, я стал покачивать её на себе в такт волнам.

Выходило мучительно неспешно. Мне уже хотелось завалить и отодрать её на всю катушку, но вода замедляла движение и сбивала агрессивный настрой.

— Я запомню тебя навсегда!

— А уж я как тебя!

— Ты не представляешь, как много это значит для меня.

— Как?

— Много!

— Я хочу тебя!

— Ты и так во мне.

— Сильнее.

— И почему мужчины постоянно торопятся? Разве не прекрасна эта дорога до, со всеми этими ожиданиями, предвкушениями, томлениями?

— Мужчине нужно кончить.

— Вот только одно и знаете! Кончить-кончить! — передразнила Марина.

Мы почти срослись телами. Вдруг мой член прирос ещё одной тёплой массой, охватившей меня руками и ногами. Подкидывая в ладонях её зад, я нащупал колечко заднего отверстия и чуть надавил, вызвав у Марины сладострастный всхлип.

— Ну, это уж точно не здесь, — со смехом прокомментировала она.

Для финиша мне не хватало скорости, и, ещё немного повозившись, я вышел из неё, и, окунувшись несколько раз, мы направились к берегу. Выйдя на сушу, не скрывая своей наготы, легко и непринуждённо, Марина прихватила свою одежду и потянула меня в сторону кабинок для переодевания.

Там мы снова целовались, уже дрожа от холода, прижимаясь друг к другу мокрыми телами. Потом она развернулась ко мне задом, наклонилась, плюнула на пальцы, размазав влагу между ягодиц, и призывно качнула бёдрами: «Давай».

Меня не нужно было упрашивать. Обезумевший от многочасового желания кончить, я добавил к её слюне своей, размазал хорошенько по попке и внутри, запустив туда палец, потом приставил горячий и мокрый член к её задней дырочке. Она подалась навстречу, поправила пальцами и довольно споро насадилась на меня вся тугим колечком, плотно сжав внутри и прогнувшись в спине.

Никаких мыслей у меня не осталось. Я схватил её продолговатые ягодицы, вцепился в них руками, насадил их на себя и стал быстро и жёстко сношать между ними, хлёстко ударяясь телом о мокрые бёдра Марины. Она извивалась, царапала ногтями будку, тихо выла, дёргая задом мне навстречу, мелко тряслась, то ли кончая, то ли от боли. Но я был глух и беспощаден. Заряд должен был быть пущен, и я не собирался отпускать её до этого момента. Наверное, кабинка ходила ходуном, потому что мы внутри уже ничем себя не ограничивали. Как животные, мы сношались яростно и безоглядно. Я и кончил ей в кишку, спустил, брызнул, заполнил её нутро накопившимся зарядом. И только тогда пришёл в себя, отпустил побелевшие от моих пальцев ягодицы девушки.

Марина с трудом разогнулась, придерживая попку рукой:

— Это было что-то, — кивнула она и лукаво улыбнулась.

Пришёл момент возвращаться к реальности. К счастью, все наши вещи были с нами. Мы кое-как напялили одежду на подсохшие тела и направились в сторону «дома». Мы почти не общались, наговорившись раньше, шли, держась за руки, иногда останавливаясь для поцелуя. Она "по секрету" шептала мне по дороге, про то как ее трусики наполнились вытекающей спермой, заводя меня снова.

Напоследок я зажал её трепыхающееся тело под каким-то навесом и долго дрочил пока она отчетливо и ярко не кончила под моими пальцами. Трусики её и вправду можно было выжимать. На прощание она поцеловала меня, потрепав по плечу, постояла, будто решаясь что-то сказать, но не стала, только произнесла: «спасибо за всё» и скрылась на лестнице своего корпуса. Уже светало.

Я проспал до обеда. По мне прыгал сын с криками «хачу куфать», но я только слабо отбивался от него печеньем и обещаниями. Кое-как придя в себя, мы вернулись к нашему обычному графику. А ближе к вечеру я получил от Марины смс, где она прощалась со мной и сообщала, что уехала этим днём домой. До сих пор у меня в записной книжке её номер под именем "Артур, коробка передач".

Так кончилась моя вторая интрижка на море, едва начавшись.

***

И можно было считать её последней, если бы не ещё одно приключение, случившееся со мной в Краснодаре по дороге домой. Если помните, в начале я жаловался, что прямых билетов не было и пришлось лететь до ближайшего крупного города. Вот и возвращались мы тем же путём. Всю вторую половину дня мы катили на междугородном автобусе до Краснодара, чтобы оттуда на следующее утро вылететь домой.

Парня моего разморило ещё в автобусе. Привыкнув, что жара чередуется с прохладой, а любой пот смывается морской водой, прожарившись несколько часов в душном автобусе, а потом ещё оказавшись в сорокаградусной духовке Столицы Юга России, он взмолился о прохладе. Я загрузил его в ресторан, откуда он наотрез отказался выходить в окружающую жару, и только всякими посулами мне удалось уговорить его отправиться в гостиницу. А там новый удар — номер без кондиционера. И без вариантов.

О, это был ад. Мы ополоснулись в душе, открыли все окна в надежде на ночную прохладу, лежали с мокрыми полотенцами на лице... Но лично мне сон никак не шёл. Посмотрев на часы и увидев, что нет ещё и полуночи, я решительно оделся, проверил спящего сына и пошёл искать бар. При заселении мне сказали, что он где-то на втором этаже. По сути, это был номер, переделанный в небольшую столовую. Около двери вдоль стены высилась импровизированная стойка. Над ней висел небольшой телевизор. По залу было расставлено несколько столов на четыре места каждый. Кроме меня в этот поздний час оказалась парочка посетителей и "барменша". Или, скорее, её надо было называть "работницей кафетерия". Высокая голубоглазая и светловолосая женщина средних лет, постарше меня, с нервным, вытянутым лицом, на котором довольно отчётливо проглядывали скулы. Подошёл к стойке и, разглядывая меню, заказал "пятьдесят" водки. "Закусить?" — спросила женщина. Я выбрал какой-то салат и томатный сок со льдом. И с добычей проследовал за свободный столик.

Почему водка? Сложно сказать. Возможно, культурная традиция. Но хлопнув полтинник, настроение у меня всегда сразу нормализуется. Вот и сейчас, накатив и закусив, через несколько минут жара уже не казалась такой невыносимой. Хотя, может, это из-за кондиционера, который в кафе как раз работал. Я потянулся за добавкой, заказав ещё пятьдесят.

Уходить из прохладного зала совсем не хотелось. Я смотрел телевизор, перекидывался фразами с барменшей, и через какое-то время остался с ней наедине. Бар, оказалось, работал круглосуточно, и она просто присела рядом в ожидании случайных ночных посетителей, а может, просто обнаружив свободные уши рядом. Я поделился с ней историей одинокого отца-одиночки, который двадцать дней не трогал живой женщины.

А я за ту ночь узнал многое о принципах и хитростях работы барменов. Меня напоили "левым" халявным, вернее, сэкономленным коньяком (в хорошую бутылку доливается плохой коньяк, который бармен покупает отдельно за свои). Рассказали, как стирают и меняют цены в счетах, да и вообще, как трудно жить женщине с ребёнком в наше тяжёлое и непростое время. Когда коньяк был выпит, женщина, а её звали Лариса, поднялась, вильнув бёдрами, и подошла к входной двери, отчётливо повернув в ней ключ. Как ни был я пьян, но этот толстый намёк понял правильно и тоже поднялся.

— Иди сюда, у нас мало времени, в пять начнут отъезжающие приходить на завтрак! — прошептала она горячо в ухо и толкнула меня обратно на стул. Сама расстегнула шорты, вывалила готовый стояк и, задрав юбку и сдвинув в сторону трусы, со вздохом исполнения давно загаданного и вдруг исполненного желания водрузилась на него сверху.

Она не ластилась, не лезла целоваться. Смотрела прямо на меня, заглядывала в мои осоловелые глаза и продолжала болтать о себе, своей жизни, о том, как трудно одной и где найти такого, как я, но себе и навсегда. Её бёдра двигались ритмично, стул поскрипывал, а я тонул в её тепле, в её словах, в её запахе. Качаясь, она иногда замирала, прислушиваясь к шумам за дверью. Потом начинала двигаться резче, подпрыгивая, так что стул начал жалобно скрипеть.

— Давай сзади, — наконец устала она. Поднялась, облокотившись на стол. Я задрал её платье и сдвинул трусы на бёдра. Так я видел её бледную попку и по наезженной мокрой дороге снова овладел ею. Имея в крови датое промилле, как я в то утро, я мог бы елозить её пару часов без всяких оргазмов. Ей же, кажется, не давал покоя график. Она начала торопить меня, спрашивая: ну что, ты кончил, кончил? Я разозлился и перешёл в режим берсерка: схватил её за талию и стал лихорадочно долбить её со скоростью отбойного молотка. Только с такой интенсивностью мой член мог сейчас закончить. Но и Лариса, до того довольно дежурно, будто для галочки отдававшаяся мне, при такой моей долбёжке вдруг выгнулась дугой, упёршись напряжёнными руками в стол, вся натянулась, как струна, запрокинув голову, так что мышцы на шее натянулись канатами. Так она ловила мой лихорадочный трах, пока я не ощутил, что кончаю. В последний момент я попытался отстраниться, но Лариса была быстрее. Она опустилась на колени, её губы сомкнулись на головке, принявшись жадно глотать мой недельный запас спермы.

Уж не знаю, удовлетворил ли я тогда её потребности, но если они заключались в том, чтобы попробовать оголодавшего мужика, у неё это получилось.

Не успели мы закончить и одеться, как в дверь действительно постучали и стали один за другим появляться люди, пришедшие на завтрак. Через пару часов и мы должны были уезжать в аэропорт. Я в последний раз подошёл к стойке и поинтересовался, сколько должен за коньяк и другую закуску, которую мы хомячили на двоих, но Лариса поджала губы, печально улыбнулась и только отрицательно помотала головой. Я пожелал ей счастья, послал воздушный поцелуй и ушёл.

Через несколько часов я был дома, где на полном серьёзе рассказывал, как ужасно и муторно молодому отцу ездить с ребёнком в одиночку. В глубине души я считал тут статью про мужчин полностью опровергнутой, но какими это мне досталось усилиями предпочитал не вспоминать.

***