Дверь за любовником Анны захлопнулась, словно захлопнула ловушку, оставив в комнате густое молчание, пропитанное жаром недавней близости. Шелк халата лип к влажной коже, воздух звенел от терпкого запаха вожделения и пота. Она не услышала шагов – и не поняла, что не одна, пока не обернулась. Глаша, застывшая в дверях, держала руки скрещенными на груди, а на губах играла хищная усмешка.

— Ну-ну, барыня, — протянула горничная, скользя взглядом по растрепанным волосам Анны, по открытому участку разгоряченной кожи. — Я смотрю... вы были заняты.

У Анны по спине пробежал ледяной холодок.

— Сколько тебе нужно? — Она потянулась к потайному ящику комода, дрожащими пальцами нашаривая бархатный мешочек с монетами.

Глаша рассмеялась – коротко, жестко, качнула головой.

— Денег мне не надо. — Она сделала шаг ближе, и Анну обдало волной запахов: мыла, грубой ткани и чего-то более терпкого, животного, исходящего от Глаши. — Я хочу, чтобы ты встала на колени.

Анна замерла, словно пораженная громом. Рука Глаши, как змея, скользнула под халат, кончики пальцев обжигающе провели по обнаженному бедру.

— Или рассказать барину, что я видела?

Угроза повисла в воздухе, как наэлектризованная, жгучая и неоспоримая. Анна сглотнула пересохшим горлом – и опустилась на пол.

Глаша резко задрала юбку, являя в полумраке комнаты лоснящуюся плоть, и развалилась в кресле, раскинув ноги. Влажная ложбинка меж бедер поблескивала дразняще.

— Подползи, — прошипела она, впиваясь пальцами в подлокотники кресла. — И покажи, на что способна.

Волна отвращения окатила Анну с головы до ног. Она никогда этого не делала – ни для любовника, ни для мужа. Обыденные ласки, взаимное удовольствие, но не... это.

— Я...

— Или хочешь, чтобы Георгий Павлович узнал, как его жена трется с первым встречным? — Глаша насмешливо провела рукой по внутренней стороне бедра, оставляя мокрый след.

Губы Анны дрогнули. Она опустила взгляд, подползла на коленях. Запах ударил в нос – резкий, чуждый. Она высунула язык, коснулась сжавшимися от брезгливости губами податливой плоти. Глаша дернулась, застонала.

— Давай же...

Анна повторила движение, стараясь не думать о том, что делает. Но отвращение не отступало – с каждой секундой ком в горле становился все больше.

— Полноценно работай, сука, — Глаша вцепилась ей в волосы, притягивая ближе. Слезы выступили на глазах, но Анна продолжила, механически двигая языком, пока в ушах не застучала кровь.

Глаша выгнулась в кресле, сжимая бедра вокруг головы Анны, ее дыхание стало прерывистым и хриплым.

— Вот так, барская сучка, — прохрипела она, дергая Анну за волосы сильнее, заставляя ее лицо глубже уткнуться в свою промежность. Слюна смешивалась с влагой, капала на пол. Анна давилась, но продолжала, ее движения стали автоматическими – вверх-вниз, круговые, как будто тело отделилось от сознания и жило своей, чужой жизнью.

Глаша внезапно резко приподняла бедра, сжала их, заставив Анну остановиться.

— Хватит.

Анна отстранилась, вытирая рот тыльной стороной ладони. Ее губы онемели, щеки горели от унижения. Глаша медленно опустила юбку, ухмыляясь.

— Неплохо для первого раза. Но запомни – это только начало. Будешь слушаться, и я промолчу.

Она встала, поправила передник и направилась к двери, оставив Анну на полу, дрожащую, с трясущимися коленями.

— Завтра в это же время. Не заставь меня ждать.

Дверь закрылась. Анна сглотнула ком в горле, но уже знала – завтра она приползет снова.

На следующий день Глаша подавала чай с тем же бесстрастным выражением, поправляла скатерть, опускала глаза – идеальная служанка. Анна едва могла смотреть на нее, пальцы сжимались вокруг фарфоровой чашки так, что костяшки побелели. После обеда, когда дом затих, дверь в спальню скрипнула. Глаша вошла, щелкнула замком и, не говоря ни слова, опустилась в кресло. Шерстяная юбка взметнулась вверх, обнажив лоснящуюся кожу бедер.

— Приступай, — бросила она, разваливаясь шире, пальцы уже теребили себя, демонстративно проводя по влажным губам.

Анна встала, но не двинулась с места.

— Я... не могу.

Глаша усмехнулась, медленно проведя языком по верхней губе.

— О, можешь. Или мне напомнить, сколько слуг видели, как ты выпроваживала того мужчину вчера? — Она шлепнула себя по бедру, оставив красный след. — На колени. Сейчас.

Воздух словно загустел, наполнился невысказанными словами и скрытой угрозой. Анна опустилась, подползла, втягивая в себя этот горьковатый, знакомый уже запах. Глаша нависла над ней, впиваясь ногтями в ее плечи.

— Сегодня будешь стараться лучше.

И она втолкнула Анну лицом между своих ног так резко, что та подавилась.

Анна захлебнулась, нос уткнувшись в жесткие волосы, язык прижатый к горячей плоти. Глаша застонала, пальцы впились в ее затылок, не давая отступить.

— Глубже.

Слюна стекала по подбородку Анны, когда она подчинилась, заставляя себя продвинуться вперед, пока ее губы не встретили упругое сопротивление. Глаша выгнулась, изогнув спину, одной рукой сжимая подлокотник, другой дергая Анну за волосы в ритме своих движений.

— Так-то лучше... — ее голос сорвался в хрип, когда Анна, наконец, нашла нужное давление, ладонями впиваясь в дрожащие бедра Глаши.

Глаша внезапно откинулась назад, с силой сводя ноги, зажимая голову Анны.

— Не останавливайся.

Ее бедра дергались, живот напрягся, и Анна почувствовала, как горячая волна хлынула ей в рот, заставляя кашлять. Глаша рассмеялась, шлепнув ее по щеке.

— Глотай. И помни – завтра будет сложнее.

Анна вытерла рот тыльной стороной ладони, дыхание прерывистое, глаза блестели от слез и ярости. Глаша потянулась, довольная, как кошка на солнце, и медленно опустила юбку, прикрывая влажное, покрасневшее тело.

— Встань.

Анна поднялась, колени дрожали. Глаша провела пальцем по ее подбородку, собирая остатки влаги, затем сунула палец ей в рот.

— Чище.

Анна замерла, но язык обхватил палец автоматически, вылизывая его до последней капли. Глаша выдернула руку, оставляя горьковатый привкус.

— Завтра, — прошептала она, проводя ладонью по шее Анны, — ты разденешь меня. И не заставишь ждать.

Пальцы сжались на горле, не перекрывая дыхание, но достаточно, чтобы Анна почувствовала угрозу.

— Поняла?

Анна кивнула, губы дрогнули.

— Да.

Глаша отпустила ее, развернулась и вышла, оставив дверь приоткрытой. Анна осталась одна, с дрожью в ногах и странным жаром внизу живота, который не хотел уходить.

Глаша прислонилась к косяку, скрестив руки. «Ну же, » — провела языком по нижней губе, — «раздевай меня. Медленно.»

Анна сглотнула, но шагнула вперед. Дрожащие пальцы скользнули по пуговицам блузки, обнажая смуглую кожу. Глаша вздохнула, когда ткань упала на пол. — Не торопись, — прошептала она, ловя запястье Анны и прижимая ее ладонь к своему животу. — Ласкай. Чувствуй.

Грудь, ребра, изгиб бедер – Анна вела руками, будто слепая, пока Глаша не закинула голову, выпустив стон. Тогда она опустилась на колени, втянула воздух носом – и провела языком по вспотевшим губам. Сначала осторожно, пробуя. Потом глубже, когда солоноватый вкус заполнил рот, и странное тепло растеклось по животу.

Глаша застонала, пальцы впились в ее волосы.

— Ага, — хрипло рассмеялась она, когда Анна, забывшись, прижалась лицом сильнее. — Вижу, тебе нравится.

Язык кружил, подчиняясь новому голоду, а пальцы впились в бедра, чтобы удержать дрожь. Глаша выгнулась, подаваясь вперед.

— Кончишь со мной — разрешу себя тронуть.

Слова обожгли, заставив Анну промурлыкать прямо в ее плоть. Вкус, жар, влага – все смешалось, пока пальцы Глаши не сжались в ее волосах, а тело не затряслось в немом крике.

— Вот так, — прошептала она, облизывая губы, когда Анна отстранилась, тяжело дыша. — Теперь твоя очередь.

И потянула ее за руку к кровати, где тень от занавески дрожала, как невысказанное обещание.

Глаша откинулась на кровать, широко разведя бедра, но пальцем подозвала Анну ближе.

— Разденься. И покажи мне, как трогаешь себя.

Анна застыла, губы слегка разомкнулись от неожиданности.

— Я...

— Сейчас же. — Глаша провела ногтями по собственному бедру, оставляя розовые следы. — Хочу видеть, как дрожишь.

Дрожащими пальцами Анна расстегнула платье. Ткань соскользнула с плеч, обнажая вздымающуюся грудь, а затем упала к ее ногам. Она медленно провела ладонью вниз по животу, останавливаясь у бедер.

— Глубже, — прошипела Глаша, глаза темные от голода.

Анна вдохнула резко, когда ее пальцы наконец коснулись влажной кожи. Неуверенные круги сначала, затем увереннее – она закатила глаза, когда волна удовольствия накрыла с первым же уверенным движением.

— Да-а... — Глаша облизнула губы, наблюдая, как Анна ускоряется, как ее бедра непроизвольно подрагивают. — Прекрасная картинка.

Пальцы Анны стали мокрыми, скользкими, ее дыхание превратилось в прерывистые всхлипы. Глаша внезапно наклонилась вперед, поймала ее свободную руку и прижала к своей груди.

— Кончай, — приказала она, сжимая пальцы Анны на своей упругой плоти. — И не смей останавливаться.

Анна застонала, спина выгнулась, когда волна нарастала – быстрее, глубже, пока не накрыла полностью. Ее ноги дрожали, когда она опустилась на колени, не в силах устоять.

Глаша медленно поднялась, оставляя Анну на полу – растрепанную, с блестящей между бедер и тяжелым дыханием.

— В следующий раз, — она провела носком ботинка по внутренней стороне ее бедра, — сделаем это перед зеркалом.

Дверь захлопнулась. Анна осталась сидеть на полу, пальцы все еще прижаты к переполненному теплом низу живота. Еще...

Пальцы Анны все еще дрожали, когда она поднялась с пола, кожа горячая, будто обожженная. В комнате стоял густой запах их тел – соль, мед, что-то острое, от чего кружилась голова. Она шагнула к зеркалу, глядя на свое отражение: растрепанные волосы, запекшиеся губы, темные глаза, в которых все еще плясали отголоски разрядов.

Завтра. Она знала, что Глаша придет снова. И она не сможет отказать. Анна провела языком по зубам, все еще ощущая на них привкус Глаши, затем медленно опустилась перед зеркалом, широко разводя колени.

— Покажи мне, — прошептала она, пародируя голос Глаши, и пальцы снова скользнули вниз, уже без колебаний. Она наблюдала, как ее собственные руки ласкают ее тело – как незнакомка, подчиненная чужому приказу.

За дверью раздался тихий смех. Глаша не ушла. Анна замерла, но слишком поздно – пальцы уже были глубоко внутри, а зеркало отражало все: и ее стон, и дрожь, и то, как она впервые сама себе приказала: — Кончай.

И на этот раз, когда волна накрыла ее, в комнате было не только ее дыхание.

Дверь скрипнула на следующий день — на этот раз в проёме чернела двойная тень. Глаша вплыла первой, губы хищно изогнулись в предвкушающей усмешке, а за её спиной маячил, словно гора, кучер Федор.

— Муж не справляется, — промурлыкала Глаша, лениво хлопнув Федора по плечу, — а любовник укатил восвояси. Так что... развлеки её.

Федор замер, глаза его, как у загнанного зверя, метнулись от Анны к Глаше. Что за чертовщина творится? Анна почувствовала, как краска стыда заливает лицо, но ниже — в животе — уже завязался тугой узел от изучающего взгляда.

Глаша подошла вплотную, обдавая ухо горячечным дыханием:

— Скажи, что согласна.

Анна сглотнула, пересохшее горло отозвалось хрипом. Голос был чужим, словно вынутым из дальней кладовой:

— Согласна...

Глаша отступила, жестом, полным презрения, окинула Анну с ног до головы:

— Раздевайся. Пусть полюбуется.

Пальцы, словно чужие, дрожали, срывая неподатливый пояс, но она не остановилась – платье, словно опавшая листва, рухнуло к ногам, следом за ним, как последняя надежда, устремилось нижнее белье. Кожа покрылась гусиной кожей под цепким взглядом и холодным дыханием комнаты.

Федор, словно завороженный, не мог отвести глаз. Руки его медленно сжимались в кулаки, ломая костяшки.

— Не церемонься с ней, — злорадно бросила Глаша, — но кончить она обязана.

Федор издал утробный, хриплый смех, шагнув вперед:

— У меня все кончают. И эта сучка тоже.

Анна вздрогнула, когда его ладонь, грубая и властная, обхватила её грудь, сжимая до боли. Глаша откинулась на спинку кресла, доставая папиросу. Кольцо дыма, пущенное в потолок, стало её безмолвным приговором.

— Ну, Федя... покажи, на что ты способен.

Федор не стал медлить. Его пальцы, грубые, как кора дерева, впились в Анну, оставляя на коже багровые следы. От груди к животу, затем ниже – туда, где уже плескалось влажное предвкушение. Он притянул её к себе, жестко прижав к своему телу, и Анна ощутила твердость под грубой тканью его брюк.

— Так, сучка, ноги шире, — прошипел он, хлестко ударив её по бедру.

Анна послушно раздвинулась, сердце бешено колотилось в горле, грозясь вырваться наружу. Глаша наблюдала, затягиваясь папиросой, дым лениво струился из её полуоткрытого рта.

Федор не стал тратить время на пустые церемонии – лишь грубо распахнул ширинку, освобождая плоть. Его рука снова скользнула между её ног, пальцы нагло нашли клитор, крутанули раз, другой – и Анна издала сдавленный крик.

— Ты быстро заводишься, — проворчал он, сплюнув себе в ладонь перед тем, как вогнать в неё два пальца до упора.

Анна взвыла, отступая, спотыкаясь, но он тут же грубо схватил её за бедро, удерживая на месте.

— Нет, красавица, бежать некуда.

Глаша, скрестив ноги, тихо засмеялась.

— Ну?

Федор вытащил пальцы, влажные от её соков, и цинично провёл ими по её губам, заставляя Анну дрожащими губами облизать их. Глаша прикусила папиросу, с нескрываемым удовольствием наблюдая, как та покорно принимает его плоть в рот.

— Хорошая девочка, — хрипло пробормотал Федор, одной рукой расстёгивая грязную рубаху, обнажая грубую, поросшую темными волосами грудь. — Теперь на колени.

Анна опустилась, чувствуя, как её бёдра мелко дрожат от унижения и страха. Он навис над ней, его член, набухший и горячий, тяжело пульсировал прямо перед её лицом – бархатистый и влажный на головке. Она инстинктивно приоткрыла рот, и он тут же бесцеремонно вошёл внутрь, заполняя её горло до предела.

Глаша приподнялась с кресла, перегнувшись вперед, чтобы лучше видеть:

— Глубже.

Федор, словно не слыша, схватил Анну за волосы, грубо двигая её головой в ритм своих толчков. Слюна стекала у неё по груди, дыхание становилось прерывистым, словно перед обмороком.

— Теперь встань, — прохрипел он, вытаскивая член, — и повернись к стене.

Она повиновалась, в отчаянии упершись ладонями в холодные обои. За спиной раздался звякающий звук – Федор сбросил ремень. Глаша жадно облизнула губы.

— Можешь больнее.

Фёдор полоснул ремнем по бедру Анны, словно раскаленной сталью, оставляя на коже алеющий след. Вскрик сорвался с ее губ, но он уже припечатал ее к стене, навалившись всем телом. Грубые ладони очертили изгибы спины, сжали бедра, разводя их до предела.

— Терпи, — прохрипел он, сплевывая сквозь зубы у ее бедра, и вошел в нее резким, немилосердным толчком. Анна вскрикнула вновь, впиваясь ногтями в бумагу обоев. Он не дал опомниться – начал двигаться сразу, грубо, глубоко, каждый рывок заставлял ее тело содрогаться.

Глаша надвинулась ближе, дым сигареты коснулся шеи Анны терпким поцелуем.

— Нравится, как он тебя имеет? — прошипела она, проводя острым ногтем по влажной коже.

Фёдор схватил Анну за волосы, откинул ее голову назад, обжигая ухо горячим дыханием.

— Кончишь, когда я скажу, — прорычал он, наращивая темп. Его свободная рука проскользнула между бедер Анны, палец нашел клитор, и стон вырвался из ее груди. Волна нахлынула, вопреки ее воле.

Глаша наблюдала, закусив губу, ее рука скользнула под ткань платья.

— Давай же, — поддразнила она.

Фёдор обрушился в последний раз, удар был столь сильным, что Анна завыла, рухнув в пропасть оргазма, судорожно дрожа всем телом на его члене.

Фёдор не отпускал её, пока её тело не перестало содрогаться, его член всё ещё твёрдо сидел в ней. Он шумно выдохнул, облизывая слюну с её шеи, затем медленно вытащил себя, оставив её пустой и дрожащей у стены. — *Не расслабляйся, * — проворчал он, хлопая ладонью по её красной от ремня заднице, — *ты ещё не закончила.* Глаша подошла ближе, её пальцы уже скользили между её собственных ног. — *Перевернись, * — приказала она, затягиваясь и выпуская дым прямо в лицо Анне. Фёдор схватил Анну за плечи, разворачивая её к себе. Его руки скользнули под её бёдра, он легко поднял её, прижав спиной к стене. — *Держись, * — прохрипел он, прежде чем снова войти в неё, на этот раз лицом к лицу. Анна обвила его шею, ноги сжимая его талию, каждый толчок подбрасывал её выше. Глаша прижалась к ним сбоку, её пальцы нашли Аннин клитор, кружа и нажимая в такт Фёдору. — *Кончай, * — прошептала она, губы в дюйме от её уха. Анна впилась зубами в Фёдорово плечо, когда новый спазм накрыл её, её внутренности сжались вокруг него. — *Вот так, * — зарычал он, ускоряясь, — *прими всё.* Его тело напряглось, и он влил в неё себя горячими толчками, пока она не застонала, чувствуя, как он наполняет её. Глаша откинулась, наблюдая, как пот стекает по их телам. — *Хорошая девочка, * — пробормотала она, затушив сигарету об блюдце. Фёдор медленно опустил Анну на ноги, её колени подкосились, но он не дал ей упасть. — *Ещё не конец, * — сказал он, проводя рукой по её мокрому животу.

Фёдор бережно подхватил Анну, её ноги ещё подрагивали, но он прижал её к себе, словно оберегая от падения. Глаша появилась из-за спины, её ладони скользнули по груди Анны, пальцы играючи сжали соски, вызывая тихий стон.

– Ты думала, мы закончили? – прошептала она, касаясь губами шеи и нежно покусывая её. Фёдор опустил Анну на диван, и его пальцы, не теряя времени, раздвинули её бёдра, обнажая округлившийся живот и влажные складки меж ног. Глаша, приподняв юбку одной рукой, другой притянула Анну за подбородок.

– Открой рот, – приказала она, опускаясь, чтобы накрыть её лицо влажными губами. Анна вдохнула, ощущая терпкий, солоноватый аромат Глашиной кожи, а затем её язык коснулся её, скользкий и требовательный. Она простонала, когда Фёдор, одним властным толчком, вошёл в неё, заполняя до предела.

– Лижи, – прошипела Глаша, подаваясь вперёд, заставляя Анну достать глубже. Её бедра сжали лицо Анны, не оставляя выбора. Дрожащими губами Анна коснулась горячей плоти, затем смелее, втягивая вкус, от которого живот сжался в предвкушении. Фёдор рычал над ней, его мощные толчки вдавливали её в диван, в то время как Глаша двигалась в такт, прижимаясь к её рту. – Да, вот так, – задыхалась Глаша, её пальцы судорожно вцепились в спинку дивана, – не останавливайся. Фёдор наклонился, захватив Анну за волосы, заставляя её видеть Глашу, дрожащую над ней в экстазе

. – Чувствуешь, как она течёт у тебя во рту? – он ускорился, каждый толчок погружал Анну ещё глубже в Глашин вкус.

– Кончай с ней вместе. Глаша издала громкий стон, её бёдра обхватили голову Анны, когда волна наслаждения захлестнула её. Анна почувствовала, как горячий поток растекается по её подбородку, который, вместе с Фёдоровым членом, пронзающим её, отправил её на новую высоту. Её тело выгнулось, ноги обвили его спину, внутренности сжались в конвульсивном оргазме. Фёдор не останавливался, пока она не начала слабо отбиваться, пресыщенная удовольствием. Только тогда он вышел из неё, оставив её изнеможённой, тяжело дышащей, с Глашиным вкусом на губах и дрожью во всём теле.

Глаша, с видом сытой кошки, провела языком по губам, окидывая Анну властно-снисходительным взглядом. – Теперь она будет услаждать тебя, когда пожелаешь, – объявила она, небрежно похлопывая Фёдора по плечу. Анна закрыла глаза, грудь её металась в лихорадочном ритме. Стыд, словно ядовитый плющ, переплетался с обрывками удовольствия, что жгло между бёдер. Сознание отчаянно вопило, но тело уже заключило сделку с грехом.

– Я... я буду рада, – прошептала она, пряча взгляд в пол, – только... чтобы никто не узнал. Глаша расхохоталась, поджигая новую сигарету, словно прикуривая от тлеющих углей её смущения. Фёдор лишь хмыкнул, хищно провожая взглядом дрожащую фигуру Анны, и шлёпнул её по бедру, словно клеймя. – Не дрейфь, пташка, – проворчал он. – Это останется между нами, здесь. Они неспешно одевались, обмениваясь колкими шутками, от которых Анну передёргивало. Когда дверь с тихим щелчком захлопнулась, оставив её один на один со своей наготой, она закрыла лицо ладонями. Запах их похоти ещё витал в воздухе, а между ног всё ещё пульсировало сладостное томление. И, к собственному ужасу, она уже предвкушала следующий грех.

Анна провела дрожащей ладонью между бёдер, пальцы заскользили по набухшим губам, все ещё пылающим, все ещё влажным. Сжатыми зубами она тщетно пыталась унять дрожь, но тело предательски помнило каждый толчок вожделения, каждый хриплый стон, сорвавшийся с губ Глаши. Дверь в соседнюю комнату скрипнула, словно предостерегающий шёпот. – Уже заскучала? – Фёдор возник в дверном проеме, небрежно расстегивая ремень. Тяжёлый взгляд смачно скользнул вниз, к её руке, застывшей в недвуссленном жесте. Не успела она вымолвить и слова. Он рванулся вперёд, грубо схватил её за запястье и вдавил её пальцы глубже, в сладостную складку. – Покажи, как ждала, шлюшка. Глаша, словно тень, появилась за его спиной, осыпая ситуацию хриплым смехом. – Оставь ей хоть каплю стыда, – проворчала она, но её пальцы уже властно скользили по бреющему затылку Фёдора, торопливо направляя его. Анна судорожно вздохнула, когда его обжигающий язык коснулся её пальцев, слизывая её собственную сладость, её позор. – В следующий раз, – прорычал он, прикусывая нежную кожу внутренней стороны бедра, заставив её вскрикнуть от боли и возбуждения, – ты будешь молить меня об этом сама.

Минуло несколько лун, превративших ожидание в ощутимую тяжесть. Фёдор провёл ладонью по округлившемуся животу Анны, скрытому под тканью платья, словно выверяя вес новой жизни. Его пальцы грубо коснулись её подбородка, заставляя поднять глаза. – Мой наследник, – прошептал он, и в голосе его сплелись змеи гордости и насмешки. Глаша, словно тень, прильнула к Анне, обжигая ухо шепотом: – Сладка, как никогда, познав, что носишь его кровь. Пальцы, словно лепестки ядовитого цветка, скользнули вниз, обнажая набухшую грудь. Анна зажмурилась, но тело, предав волю, не отпрянуло. Стыд, выгоревший до углей, мерцал тусклым пламенем возбуждения. Она знала – должна противиться, но плоть отзывалась на каждое прикосновение дьявольским соблазном. Законный муж, упоённый мнимым счастьем, не ведал, чье семя зреет под сердцем его жены. А Фёдор... Фёдор приходил, словно владыка, и покидал ложе, пресытившись добычей. – Скоро это станет невозможным, – проворковала Глаша, но в ответ услышала лишь тихий смех. – О, милая, ты недооцениваешь силу беременной женщины.