Традиционно огромное спасибо необычайно прекрасной Ольге...

*****************************************************************************************************************************************************************************************************

Выйдя из здания Максим покрутил головой в поисках Ольги, но девушки уже нигде не было видно. Вздохнув он сел за руль своего BMW, захлопнув дверь чуть сильнее, чем обычно. Машина мягко завелась, негромко рыкнув заведенным мотором, и он вывел её со стоянки. Обычно дорога до дома занимала около двадцати минут, но сегодня каждый светофор, каждая остановка, казались ему мучительно долгими.

В штанах царил сплошной дискомфорт — член так и не опускался после всего, что произошло в офисе. Брюки жали, ткань натирала, и каждый рывок машины напоминал ему о своем возбуждении. Он пытался переключить внимание на поток машин, на радиопередачу, но картинки сами вспыхивали в голове — Ольга, стоящая на коленях, её приподнятая юбка, свернувшиеся белые трусики, открывающие гладкую, безволосую киску. А теперь ещё и её дерзкий шёпот у выхода, аромат духов и... трусики, которые она сунула ему в карман пиджака.

Он сжал руль сильнее, чем следовало, костяшки побелели, дыхание сбилось. В голове мелькали мысли: "Вот же... она явно знала, что делает. Специально подкинула мне эту ловушку. Что-ж, нельзя не отметить, это чертовски хорошо работает..."

Когда наконец удалось припарковаться возле дома, он выдохнул с явным облегчением, хотя напряжение внутри только усилилось. Максим вышел из машины, нажал на кнопку блокировки дверей, и быстрым шагом направился к подъезду. Лифт поднимался на двенадцатый этаж мучительно медленно, и каждое мгновение он ловил себя на том, что ладонь тянется к карману с трофеем.

Открыв дверь квартиры, он первым делом заметил на коврике у входа аккуратно поставленные туфельки на тонком каблуке. Это значило только одно — Ксения дома. Уголки его губ дрогнули в довольной улыбке.

"Тем лучше", — подумал Максим, снимая и вешая на плечики пиджак, бросая ключи на полку.

Тело всё ещё кипело от перевозбуждения. В памяти снова вспыхнул образ Ольги, её колени, её голос. Но сейчас рядом была Ксения — и это значило, что накопившееся напряжение получит выход.

Как по заказу через мгновение из полумрака коридора показалась Ксения. Она двигалась плавно, почти лениво, словно кошка, а лёгкая улыбка на её губах ясно говорила о том, что в ней плескалось вино и игривое настроение. Она была одета лишь прозрачную голубую тунику, тонкая ткань которой ниспадала по телу и совершенно не скрывала того, что под ней не было ничего. Свет из комнаты падал под таким углом, что сквозь материю отчётливо просвечивали контуры её груди, бёдер, плавных изгибов её живота и отсутствие волосков на лобке.

Максим, увидев свою девушку в таком наряде, замер, ощущая как в груди что-то дрогнуло, а остатки его самообладания сгорели буквально за секунду. Он шагнул ей навстречу, взгляд не мог оторваться от того, как тонкая ткань скользила по её коже при каждом её движении. Словно сама Ксения сознательно провоцировала его, играя этим видом. Вино делало её чуть смелее — глаза блестели, улыбка становилась всё более дерзкой.

Максим подошёл вплотную и, не удержавшись, одной рукой крепко сжал её грудь, чувствуя упругость и тепло, прорывающееся сквозь тончайшую ткань. Ксения чуть выгнулась навстречу его ладони, выдохнула коротко и прерывисто, словно сама ждала этого прикосновения. Их губы встретились в долгом, жадном поцелуе, в котором слышалось и её игривое настроение, и его уже почти неконтролируемое желание.

Другой рукой он быстро потянулся к ремню, пряжка лязгнула в тишине, а затем раздался тихий звук расстёгиваемой молнии. Дыхание обоих стало чаще, Ксения прижалась к нему сильнее, обвив руками его шею, её тело откликалось на каждый его резкий и нетерпеливый жест. В этот момент он чувствовал, что пространство вокруг будто исчезло — не было ни комнаты, ни времени. Лишь она в этой прозрачной тунике, её горячее дыхание и желание, которое нарастало между ними с каждой секундой.

Максим прижал её к стене коридора, продолжая целовать так, будто хотел вдохнуть её полностью в себя, чувствуя, как её пальцы уже скользят по его волосам и шее, оставляя на коже дрожь. Всё происходило быстро, жадно, и остановиться он уже не мог.

Ксения даже не вздрогнула от его резкого напора — напротив, словно только этого и ждала. Тонкая голубая ткань туники почти не скрывала очертаний её тела, и когда Максим сжал её грудь, ткань предательски скользнула, открывая кончик соска. Она тихо выдохнула, прижимаясь к нему, её пальцы сами нашли его затылок, потянув ближе, углубляясь в поцелуй.

Ксения чуть отстранилась, взглянула на него снизу вверх с той самой пьяной, но абсолютно сознательной улыбкой. Она прикусила губу, и этот жест окончательно сорвал все тормоза. Её дыхание было горячим, с лёгким запахом вина, а глаза блестели вызовом. Она не отталкивала — наоборот, словно подыгрывала каждой его жёсткой, нетерпеливой линии.

Максим справившись с брюками и трусами, прижал её к отражению в зеркале, ощущая, как её тело откликается, как её ноги сами стремятся обвить его бёдра. Его пальцы скользнули под тонкую ткань, раздвигая её, и ладонь нашла мягкость между её бёдрами. Ксения запрокинула голову, тихий стон вырвался из её горла, пальцы сжались на его плечах.

Он целовал её шею, жадно, грубо, пока рука работала всё увереннее. Каждое движение отзывалось в её теле дрожью, и она уже не пыталась сдерживать звуки — её губы выдавали её желание гораздо сильнее, чем пьяная улыбка минуту назад. “Сейчас, здесь, всё равно где... главное — не отпускать.”

Максим уже чувствовал, что удерживать себя дольше он не сможет. Его желание и её податливость переплелись в одно — и в этот момент весь мир сузился до узкого коридора, её горячего тела и бешеного ритма, который они задавали друг другу. Член, раздвинув губки ее кошечки проник в жаркую жаждущую его присутствия плоть вызвав у них сдвоенный стон удовольствия.

Коридор наполнился оглушительными звуками их слияния — звонкими шлепками, когда его бёдра сталкивались с её упругими ягодицами, хриплым, сбивчивым дыханием Максима и всё более частыми, пронзительными стонами Ксении. Она была полностью погружена в его ритм: волосы развевались, слегка прилипая к влажной шее, губы приоткрыты, дыхание прерывистое, горячее.

Её руки упорно держались за его плечи, пальцы ногти оставляли легкие царапины и следы, а изгибы тела — упругая грудь, плавная талия, полные бёдра— бросались в глаза в отражении, создавая для них обоих ощущение зрелища, которое одновременно возбуждало и пленяло.

Максим держал её крепко, ощущая каждое движение, каждую дрожь её тела. Его толчки становились всё более резкими, мощными, он вгонял свой член всё глубже в её жаркие глубины. Ксения уже не пыталась сдерживать стоны: каждый вздох, каждый звук превращался в крик наслаждения, её тело мелко дрожало, колени подрагивали, ноги едва держали её от слабости.

— Ещё... ещё, Макс... — дрожащим голосом просила она, повинуясь ритму его движений, и его возбуждение только росло.

Он сжал её талию так сильно, что на коже остались следы пальцев, и сделал ещё несколько яростных толчков. Наконец, в последний раз войдя до упора, он зарычал, наклонился к её уху и мощным рывком выплеснул всё своё семя глубоко внутрь. Горячие волны удовольствия захлестнули его изнутри, одновременно Ксения выгнулась, издав протяжный крик, и её лоно судорожно сжало его член, словно не желая отпускать, выжимая из него последние остатки страсти и наслаждения.

Максим ощущал каждое движение её киски, каждое непроизвольное сокращение, что приносило новую волну экстаза, смешивая их оргазмы в единый, мощный поток. Он знал, что она принимает препараты, поэтому кончал в её вагину, полностью расслабившись и не опасаясь нежеланной беременности, что добавляло ощущение беззаботного, полного контроля над ситуацией.

Когда он наконец выскользнул из её глубин, тёплая сперма сразу же заструилась по её бёдрам, оставляя липкие дорожки на коже и стекав вниз. Ксения, с трудом переводя дыхание, оперлась о зеркало, её колени мелко дрожали, а на губах играла удовлетворённая, улыбка довольной кошки.

В этот момент со стороны входной двери послышался голос:

— Ахуеть...

Максим лениво повернул голову и увидел возле входа двух молодых людей — парня и девушку, едва перешагнувших совершеннолетие. Парень сдерживал изумление, глаза расширены от увиденного, а шорты подозрительно топорщатся на том самом месте. А девушка смущённо прикусив губу, не отводила взгляда от его еще не опавшего члена. Лица молодежи горели, словно им только что показали что-то невозможное, интригующее и возбуждающее одновременно.

Видимо дверь, которую он так и не закрыл до конца при возвращении, во время их соития, распахнулась настежь, предоставив случайным свидетелям полный обзор на происходящее.

Максим лишь ухмыльнулся, встретившись взглядом с парнем. Его глаза скользнули на девушку рядом с ним — симпатичную шатенку, немного смущенную и удивлено хрупкую на вид В ее зеленых, широко распахнутых глазах, была смесь шока и восторга и любопытства первооткрывателя Она стояла и до сих пор не могла отвести взгляд от мощного органа Макса, достаточно большого, чтобы удерживать и привлекать внимание.

Парень же смотрел на Ксению, которая, упираясь лбом в зеркало, не поднимала головы, но изредка бросал взгляд и на девушку рядом.

Лёгким кивком Максим дал понять: Парень, не тушуйся, бери пример и действуй. Его уверенность, власть над ситуацией и безраздельное наслаждение этим моментом делали его образ почти гипнотическим для молодых свидетелей.

Он медленно подошёл к двери, демонстрируя себя во всей красе: стоящий после акта, еще не опавший, член, мощные накаченные мышцы груди, заметные кубики пресса и уверенный взгляд, полный контроля. Всё сочеталось в образе абсолютной власти и страсти.

С той же самодовольной ухмылкой он, подмигнув молодежи, протянул руку, закрывая дверь перед ошарашенной парочкой, оставив их наедине с собственными мыслями, воспоминаниями о случившемся и расцветшей фантазией, в которой теперь они были участниками невидимого, запретного для них спектакля.

После секса в прихожей вечер в квартире продолжался в мягком, почти камерном ритме. Ксения, подмывшись, с лёгкой, едва заметной улыбкой на губах, и оставаясь в все в той же прозрачной тунике, занялась приготовлением ужина, аккуратно и с видимой любовью к процессу. Вскоре стол был аккуратно накрыт — разложена красивая сервировочная посуда и бокалы для вина. Сковорода, из которой исходил аромат только что приготовленной пасты с креветками, была полна сочности и зелёного соуса песто, смешанного с поджаренным чесноком и свежей зеленью. Этот пряный, слегка ореховый запах мгновенно заполнил всю кухню, усиливая возбуждение и голод Максима, ведь рядом была она — почти голая под своей полупрозрачной туникой.

— Ну как день прошёл? — с лёгкой кокетливостью спросила Ксения, аккуратно раскладывая пасту по тарелкам, посылая её сыром и украшая каждую несколькими креветками. Её голос был игривым, но в нём ощущалась забота, словно она проверяла, как он себя чувствует после трудового дня.

Максим тяжело вздохнул, ограничиваясь короткими фразами, не став рассказывать все что с ним творилось на работе:

— Всё в порядке. Клиенты, отчёты... обычный день.

— Понимаю, — кивнула Ксения, наклоняясь, чтобы поставить на стол соус и слегка обнажив изгиб бедра под туникой, и переключившись на другое — а ужин-то понравится?

Он кивнул Ксюше, стараясь сосредоточиться на её еде, но мысли словно не слушались. Перед глазами вспыхивали образы один за другим. Начиная с Ксении сидящей напротив в своей лёгкой тунике, которая вовсе не скрывала, а наоборот подчёркивала всё самое сокровенное: мягкие округлости её груди с напряжёнными, словно зовущими сосками, плоский и упругий животик, лёгкая линия бёдер, угадывающаяся киска и попка, от движений которой в висках пульсировало. Он видел, как эта туника чуть поднималась, когда она двигалась, и как взгляд сам собой скользил туда, куда не следовало. А в его воображении образ Ксении сменился образом Евгении — её изящные формы, смущенная робкая улыбка, манера держаться и виноватый взгляд. В воображении Максим видел, вот они стоят на ресепшене: её спина выгибается под его руками, юбка задрана, пальцы тискают её попку, а её судорожное дыхание гулко распространяется по пустому холлу. Каждый толчок в члена в ее попку, наглый, властный, лишённый сдержанности заставляет ее сладостно вздрагивать, и эта картина буквально врезалась в голову, вызывая сладкое напряжение в паху.

А затем — Ольга. В фантазиях она опускалась перед ним на колени, блузка распахнута, белая ткань спадала с плеч, юбка задрана, а длинные чулки с подвязками подчеркивали её бёдра. Под юбкой не было ничего, и это отсутствие сводило с ума. Он видел, как её волосы рассыпаны по груди, как губы плотно обхватывают его член, как глаза поднимаются вверх — влажные, блестящие, полные покорности и азарта.

Все эти образы сливались, перемешивались, наслаивались друг на друга: Ксения напротив, Женя на ресепшене, Ольга на коленях в чулках. Он ловил себя на том, что хочет видеть их сразу троих, переплетённых в безумной фантазии, и от этого спящий после секса в коридоре и ужина член снова оживал, наполняясь тяжёлой силой.

Поняв что этих образов не избавиться, Максим аккуратно брал пасту вилкой, но взгляд раздевающие скользил по Ксении, по её изгибам, обрамлённым полупрозрачной тканью туники.

Белое сухое Пино Гриджо в бокалах добавляло особое тепло: лёгкая кислинка, фруктовые ароматы — всё это усиливало аппетит и возбуждение одновременно. Ксения, заметив его рассеянность, пыталась поддерживать разговор:

— Ну расскажи что-нибудь, кроме работы... Как ты там сам себя чувствуешь? Может куда-нибудь съездим на выходных?

Максим усмехнулся согласно склонив голову.

— Если ничего экстраординарного не случиться то, думаю, можно. Но у нас новый поставщик, и хоть меня это касается мало, могут припахать.

Когда они закончили есть и перешли к бокалам вина, разговор стал более лёгким, о мелочах, фильмах, бытовых темах. Но чем дольше он смотрел на неё, остававшуюся в прозрачной тунике, тем сильнее нарастало желание, которое было почти невозможно подавить. Максим пытался удерживать себя под контролем, делая глотки вина, кивая и слегка улыбаясь, но каждая секунда лишь усиливала внутреннее желание. Его взгляд скользил по телу Ксении, по лёгким изгибам, по прозрачной ткани, играющей на её коже, и каждый её жест, каждое движение приближали момент, когда сдерживаться станет уже невозможно.

Он понимал, что долго держать себя в узде не получится, желание снова заняться с ней сексом, прямо здесь и сейчас, становилось всё сильнее, смешиваясь с воспоминаниями и фантазиями, обостряя все чувства до предела.

Ксения, не подозревая о состоянии Максима, заговорила о недавно прочитанной книге — истории о попаданке в фантастический мир, где она стала наложницей принца. Голос её был мягким, но в то же время романтично-игривым, когда она стала рассказывать что там происходило:

— Представляешь... — голос Ксении прозвучал сначала спокойно, но потом в нём появилась странная дрожь, будто она сама погружалась в ту сцену, что оживала у неё в голове. Она откинулась чуть назад, поправила волосы, сделав вид, что просто болтает, но колени её сами собой разошлись шире, и мягкий свет лампы выхватил из-под полупрозрачной ткани влажный треугольник между бёдрами.

— Героиня там... попадает в другой мир, становится наложницей принца. И вроде бы всё как обычно в таких книгах: дворцы, стража, драконы где-то на заднем фоне... — она усмехнулась, но глаза её блеснули, дыхание сбилось на полслова, — но там была одна сцена... она просто въелась в меня.

Ксения сделала глоток вина, и хрустальный бокал дрогнул в её пальцах. Щёки порозовели — то ли от алкоголя, то ли от самой истории. Она склонилась ближе, шепча, словно доверяя что-то сокровенное:

— Он пришёл к ней ночью... принц. Красивый, властный... и в руках у него торт и бутылка вина. И он... — Ксения закусила губу, её пальцы нервно скользнули по ножке бокала, а потом задержались на бедре, медленно, лениво. — Он ставит торт рядом с ней, наливает вино, а потом... макает свой член то в торт, то в бокал. И заставляет её... облизывать его, пробовать вкус сладкого крема, вина и его самого.

Она проглотила слюну, язык на мгновение мелькнул между губами, будто сама представляла вкус. Голос её стал ниже, тише, интимнее:

— И она, бедная, дрожит... но делает это. Лижет, сосёт, и каждый раз чувствует на языке то сладость крема, то терпкость вина, и всё это смешивается с вкусом его члена... и ей становится всё труднее сдерживаться.

На слове «сосёт» Ксения сама чуть заметно вздохнула, едва заметно приоткрыв губы. Колени её разошлись ещё шире, туника натянулась, но тут же соскользнула в сторону, открывая влажные губки киски. На свету отчётливо блеснул крошечный язычок клитора, и Максим ясно увидел, как он пульсирует, как будто откликаясь на каждое её слово. Дыхание Ксении стало прерывистым, и она машинально провела пальцами по внутренней стороне бедра, не доходя до самого центра. Щёки её горели, грудь под прозрачной тканью то приподнималась, то опадала. Она уже не просто рассказывала — она жила этой фантазией, видела себя на месте той героини, и тело предавало её, выдавая возбуждение с каждой секундой.

Её голос дрогнул, сорвался на полушёпот:

— И знаешь... она ведь не сопротивлялась. Наоборот... чем дальше он её унижал этим странным ритуалом, тем сильнее она текла, тем жаднее брала его в рот, облизывая каждую каплю, каждый новый вкус...

Ксения закусила губу, провела языком по верхней губе и сама слегка дёрнула бёдрами, будто внутреннее напряжение стало слишком сильным. В этот момент Максим понял: её слова уже не были просто пересказом книги — это была прямая проекция её собственных желаний.

Максим глубоко вздохнул, ощущая, как член твёрдо стоит в штанах, каждая клетка его тела требовала немедленного действия. Он понимал, что больше не сможет просто сидеть и слушать. Его взгляд скользнул по открытым изгибам Ксении, по её обнажённой киске, и внутри него воспоминания о недавних фантазиях вспыхнули ярче, смешиваясь с образом того, что она сейчас говорит.

— Мы... можем попробовать это в реальности, — произнес он, пытаясь сохранить спокойный тон, нов нем звучало напряжение и нетерпение.

Он встал, приближаясь к холодильнику, и достал оттуда торт, аккуратно поставив его перед Ксенией на стол. Она, слегка удивлённая, посмотрела на него, но не успела ничего сказать — взгляд Максима уже говорил сам за себя. Его руки слегка дрожали от возбуждения, но движения были уверенными, продуманными.

Максим медленно снял с себя трусы, остановившись голым. Он уверенно собрал крем с верхушки торта головкой члена, стараясь, чтобы он оставался полностью покрыт сладкой глазурью. Его движения были медленными, почти ритуальными, подогревая внутреннее напряжение в комнате, смешивая аромат сладкого крема, вина и едва уловимого запаха Ксении.

Максим наклонился к её губам, поднося член с кремом к её рту. Его взгляд встретился с её глазами, в которых читалось одновременно удивление, возбуждение и готовность к продолжению игры. Воздух в комнате стал плотным от напряжения, предвкушения и желания, которое было уже почти невозможно скрыть.

Ксения посмотрела на Максима снизу вверх, её глаза горели озорным блеском. Она медленно вытянула язык и коснулась головки его члена, весь покрытой шапкой белоснежного крема. Сначала осторожный, почти невинное касание, но уже через секунду её язычок уверенно заскользил, собирая сладость и оставляя на коже влажный след. Максим судорожно втянул воздух сквозь зубы — это ощущение было одновременно как нежным, так и мучительно возбуждающим.

Она втягивала в рот всё больше, обхватывая губами ствол, и каждый раз, углубляясь, глотала его всё глубже. Движения становились смелее: то она задерживала его член во рту, проводя языком по всей длине, то вновь облизывала кончик, не давая крему и шанса остаться. Максим закрыл глаза, и в голове его вспыхивали образы: Оля на коленях, Женя, кусая губу... все они в её облике, сливаясь в одну картину страсти. Он едва удерживался, чтобы не схватить Ксению за волосы и не начать двигаться сам, но её инициативу хотелось растянуть, смакуя каждую секунду.

Когда крем на члене закончился, Максим с усмешкой взял бокал с белым вином. Он опустил член в прохладную жидкость, чувствуя, как капли стекают по стволу ближе к яйцам, но Ксения тут же наклонилась вперёд и жадно слизнула их, втянув головку обратно в рот.

Вино смешалось с её тёплой слюной, оставляя странный, но невероятно будоражащий контраст вкусов.

Так повторилось ещё несколько раз: крем и вино сменяли друг друга, Ксения неутомимо работала губами и языком, будто сама наслаждалась процессом даже больше, чем он.

Максим ощущал, как его тело всё сильнее напрягается, дыхание сбивается, а в груди нарастает жар. Его мысли были спутанными, но одно чувство звучало отчётливо: «Ещё, глубже, сильнее...»

Наконец, когда крем почти закончился, Ксения отстранилась и, вытирая уголок губ пальчиком, капризно воскликнула:

— Это не честно. Я тоже хочу!

Её глаза сверкнули вызовом. Она резко стянула с себя тунику, оставшись совершенно обнажённой, и рука тут же потянулась к тарелке. Остатки крема она собрала пальцами и с улыбкой намазала сначала на соски, делая их ещё более яркими и соблазнительными, затем провела рукой ниже — по гладкому лобку, аккуратно размазывая сладость на губках своей киски. В свете лампы всё это выглядело как сцена из безумной фантазии.

Максим замер, заворожённо наблюдая. Его член пульсировал от возбуждения, в голове шумело, а желание сорваться и вжаться в неё было почти невыносимым. Но он не мог оторвать взгляда от зрелища. Ксения, выгнувшись в кресле, мягко провела пальчиками по намазанной киске и протянула, вытянув голос:

— Миииилый... Я жду.

Её интонация — требовательная, чуть капризная, но в то же время безумно сексуальная — поставила точку в его колебаниях. Максим опустился перед ней на колени и наклонился к её груди. Его язык коснулся соска, покрытого кремом, и он начал медленно слизывать сладость, смакуя каждую каплю, каждое её дрожащее дыхание, оставив главное, самое желанное блюдо напоследок.

Максим наклонился ближе, его губы мягко обхватили сосок Ксении, покрытый кремом. Он втянул его в рот, смакуя сладость вместе с солоноватым вкусом её кожи. Язык неспешно скользил вокруг твердевшего бугорка, оставляя влажные круги, и каждый раз, когда он слегка прикусывал его зубами, Ксения выгибалась дугой и сдавленно стонала, вцепляясь пальцами в спинку стула.

Он чередовал движения — то глубоко втягивал сосок, играя кончиком языка, то отпускал, чтобы снова покрыть поцелуями всю её грудь. Крем растворялся, но она становилась всё горячее, её дыхание сбивалось, а тело извивалось в такт его ласкам. Вторую грудь он не оставлял без внимания: его ладонь сжимала её, то мягко, то сильнее, а большой палец проводил по соску, пока рот наслаждался первой.

— Боже... Макс... ещё... — простонала она, запрокидывая голову назад, и её волосы рассыпались по плечам, словно подчёркивая её полная отдача происходящему.

Максим отстранился лишь на миг, чтобы посмотреть на неё: грудь вздымалась от учащённого дыхания, соски налились и блестели от смеси крема и его слюны. Внутри у него разгорался огонь — видеть Ксению такой, беспомощной от наслаждения, сводило его с ума.

Он медленно скользнул губами ниже. Его дыхание коснулось её живота, затем — гладкого лобка, и Ксения уже инстинктивно развела ноги шире, приглашая его. Крем на её киске слегка подсох, но под ним блестела влажность её возбуждения, и этот вид окончательно сломал остатки его самообладания.

Максим опустился между её бёдер, сначала легко коснувшись губами её внутреннего бедра. Потом другой стороны. Он специально дразнил её, медленно приближаясь к главному. Ксения тихо застонала, подалась вперёд, и он наконец провёл языком по всей длине её промежности. Сладость крема смешалась с её соками, вкус был ярким, пьянящим.

Он стал медленно слизывать крем, вырисовывая узоры кончиком языка вдоль её губок, задерживаясь у клитора, но не касаясь его сразу. Каждое прикосновение вызывало у неё дрожь, бёдра подрагивали, а пальцы судорожно сжимали ткань сиденья.

— Ах... да... вот так... — голос её дрожал, переходя то в стон, то в приглушённый крик.

Наконец он позволил себе больше: его язык мягко коснулся её клитора, сначала лёгким движением, затем всё настойчивее. Ксения выгнулась, её руки метнулись к его волосам, пытаясь удержать его там, где ей было нужнее всего. Максим позволил себе улыбнуться — её отчаянные реакции будили в нём ещё больше желания.

«Она моя... только моя. Сколько бы раз я ни видел её такой, каждый раз будто впервые. И я хочу довести её до безумия, растворить её в себе...»

Он усилил движения, чередуя быстрые скользящие касания с глубокими, почти жадными втягивания её клитора в рот. Его язык работал слаженно, уверенно, словно он знал каждую её слабую точку. Ксения стонала всё громче, её тело выгибалось, и она полностью потерялась в этих ощущениях, забыв обо всём, кроме его рта и своей пылающей страсти.

Максим не отпускал её ни на секунду, его язык двигался всё быстрее и настойчивее, чередуя круговые движения вокруг клитора с резкими, целенаправленными толчками прямо в центр её наслаждения. Он чувствовал, как её тело напрягалось под ним, как мышцы живота ходили волнами, а бёдра то прижимали его лицо к себе, то судорожно отстранялись, не выдерживая этой силы.

Ксения уже не могла сдерживаться — её голос разрывался на крики, хриплые и отчаянные, каждый новый толчок языка отнимал у неё воздух. Пальцы судорожно вплелись в его волосы, она тянула его голову к себе, будто боялась, что он остановится в самый неподходящий момент.

— Маакс... я... я больше не могу... — сорвалось с её губ, и в тот же миг её тело выгнулось дугой, а киска сжалась в спазмах. Волна оргазма накрыла её полностью: она тряслась, её ногти вонзились в его плечи, а сладкие струйки её сока брызнули прямо на его губы и подбородок.

Максим жадно принимал всё, слизывая её до последней капли, наслаждаясь вкусом её экстаза. Его сердце колотилось так, будто он сам кончал вместе с ней, и в какой-то момент ему даже показалось, что они дышат одним ритмом, разделяя это безумие на двоих.

«Она так прекрасна, когда теряет контроль... Она вся дрожит, и я чувствую, как её киска пульсирует даже на кончике моего языка. Господи, я сойду с ума, если не войду в неё прямо сейчас...»

Он оторвался от её дрожащей промежности, дыхание было горячим и хриплым. Не поднимаясь с колен, Максим слегка приподнялся, выпрямляясь между её раздвинутых бёдер. Его член, твёрдый до боли, блестел от прозрачных капелек возбуждения. Он поймал рукой основание, повёл головкой по её влажной щёлочке, смешивая её соки со своей слюной, и Ксения снова простонала, чувствуя, как он скользит по её уже изнурённой, но готовой снова киске.

Он замер на секунду, прижимаясь головкой к входу, и посмотрел на неё. Её глаза были полузакрыты, дыхание сбивчивое, а лицо горело — смесь усталости и жгучего желания. Она тихо прошептала:

— Войди... пожалуйста...

Этих слов было достаточно. Максим толкнулся вперёд, и его член одним мощным движением вошёл в её глубину, до самого основания. Тепло и влажность моментально окутали его, и он не удержал протяжный стон. Её киска словно обхватила его, сжимая и пульсируя, будто приветствуя его внутри.

«Господи... как же она узкая и горячая... будто создана только для меня. После её оргазма каждая складочка обнимает меня так, что я едва сдерживаюсь, чтобы не кончить сразу...»

Ксения вскрикнула, запрокидывая голову назад, её руки вцепились в его плечи, а бёдра сами двинулись навстречу. Он остался в ней глубоко, не торопясь вынимать, давая ей прочувствовать его целиком. Этот миг, когда их тела слились воедино, был для него почти священным.

А затем он начал двигаться, медленно, но мощно, наслаждаясь каждым сантиметром её тугих глубин, и с каждой новой волной движения его разум всё сильнее утопал в экстазе.

Максим продолжал двигаться в Ксении, пока её влажные стенки не обняли его член с привычной жаркой теснотой, отдавая каждые импульсы прямо в его тело. Но в один момент, во время особенно резкого и уверенного толчка, он почувствовал, как кончик члена соскользнул из её вагины и, не теряя скорости, нашёл новый путь чуть выше — в её анальное отверстие.

Она резко вздрогнула и вскрикнула, звук её голоса был смешанным: в нём скользило что-то от боли, но одновременно с этим сквозила и странная тёплая отдача удовольствия.

Максим на мгновение замер, ощущая контраст тепла и напряжения вокруг члена. Её анальная теснота была совсем иной — более плотная, каждая мышца будто обхватывала его с необычайной силой, сопротивляясь и одновременно маня его глубже. Её тело непроизвольно поднимало бёдра, пытаясь подстроиться под его ритм, а руки судорожно цеплялись за подоконник и за его плечи, пытаясь удержаться.

— Больно... помедленнее... — шептала Ксения, её голос трепетал, смешиваясь с вздохами и стонуще-тянущимися стонущими криками. Но Максим оказался в необузданном состоянии, полностью поглощённый своим желанием и ощущениями тесноты, тепла и сопротивления нового места. Он не собирался останавливаться, игнорируя её слова, позволяя телу вести ритм. С каждым толчком его бёдра били в её ягодицы, создавая звонкие шлепки, которые отдавались эхом по всей квартире. Он проникал всё глубже, ощущая, как её мышцы вокруг члена сокращаются и сжимают его, подталкивая к новым вспышкам наслаждения.

Ксения задыхалась, её дыхание стало прерывистым, смешиваясь с тихими стонами и волнующими шепотами: «Больно... не так резко...», но каждое движение Максима провоцировало ещё более сильную волну возбуждения. Она выгибалась, подстраиваясь под ритм, её спина изгибалась дугой, грудь прижималась к подоконнику, а руки крепко упирались в холодное стекло, оставляя отпечатки пальцев.

Максим ощущал, как весь его организм откликается на эту новую тесноту и жар, на сопротивление и непредсказуемость её тела. Каждый толчок сопровождался внутренним трепетом, перемежаясь с наслаждением от слышимых стонов и ощущаемого напряжения в каждой мышце Ксении. Он буквально растворялся в этом моменте, полностью сосредоточившись на ощущениях, и, несмотря на её просьбы о более мягких движениях, продолжал вгонять член глубже в её попку, чувствуя, как каждое новое движение заставляет их обоих содрогаться от непрерывной волны возбуждения.

Её голос становился всё более прерывистым, смешиваясь с стоном и шепотом, а тело, напрягаясь и дрожа, отдавалось на каждое его движение. Максим не просто входил — он контролировал ритм, глубину и интенсивность, ощущая, как её тело полностью подчиняется его желанию, и одновременно наслаждаясь каждым новым откликом, каждым сопротивлением и каждой искрой боли, которая смешивалась с удовольствием.

Его бёдра врезались в её ягодицы, усиливая трение и создавая ощущение, что каждый толчок пронизывает её изнутри, заставляя сокращаться мышцы, обхватывающие его член с новой силой. Ксения слегка выгибалась, издавая новые стоны, а её руки судорожно сжимали подоконник, когда Максим погружался глубже, чувствуя, как её тело принимает его всё сильнее и сильнее.

В этот момент весь их секс стал напряжённой игрой: боль, теснота и жар нового ощущения в сочетании с мощной эротической отдачей создавали невероятное сочетание возбуждения и силы, от которого невозможно было оторваться.

Максим, полностью поглощённый своим желанием и ощущениями, двигался всё быстрее, всё глубже, наслаждаясь тем, как её тело откликается, дрожит и подстраивается под каждое его движение. Максим всё ещё находился в состоянии почти полной одержимости своим возбуждением. Его движения были жёсткими и резкими, тело вибрировало от напряжения, каждая мышца была готова к следующему импульсу. Ксения, вырвавшись из его захвата с огромным усилием, опустилась на пол, дрожа от перенапряжения, дыхание было прерывистым, грудь поднималась и опускалась, а глаза слегка затуманились. Она пыталась прийти в себя, опираясь на ладони и колени, но её тело ещё полностью откликалось на недавний секс.

Максим, словно потеряв остатки рассудка, наклонился к ней, и его член, покрытый коричневатой плёнкой выделений, оказался прямо перед её лицом. В его взгляде читалась почти звериная одержимость — он не просто желал её, он был поглощён собственным удовольствием, забыв о границах, о морали, о её реакции. Его голос прозвучал резко и властно:

— Облизни его! Ксения вздрогнула, глаза широко раскрылись, в них блестели слёзы, переплетённые со страхом и растерянностью. Её щеки пылали от стыда, а губы дрожали, словно от внутреннего ужаса и невозможности понять, как так произошло.

— Ты охренел?! — вырвалось у неё, голос дрожал, смешивая возмущение, недоверие и испуг. Максим нахмурил брови, его глаза вспыхнули, словно он не слышал её протеста. В его мире существовал только момент, только ощущение тепла, влажности и движения языка Ксении по члену.

— Я сказал — ОБЛИЖИ ЕГО! — повторил он с ещё большей силой, прерывая дыхание, грудь поднималась, мышцы живота напрягались.

Ксения, дрожа всем телом, сжимала ладони в кулаки, ногти впивались в пол. Внутри неё бурлили чувства протеста, брезгливости и унижения. Слёзы текли по щекам, глаза слипались от внутреннего конфликта — желание сопротивляться сталкивалось с невозможностью противостоять его воле.

С огромным страхом и внутренним протестом она открыла рот. Язык неохотно коснулся головки его члена, покрытой теплыми остатками недавнего акта. Каждое движение языка сопровождалось напряжением, внутренним дискомфортом и желанием закрыть рот, но она понимала, что сопротивление сейчас бессмысленно. Её взгляд метался по полу, по потолку, по лицу Максима — в глазах читалось непонимание того, что от неё требуют, смешанное с обидой и лёгким ужасом.

Максим же был полностью поглощён моментом. Каждое касание её языка, каждой капли слюны, каждый лёгкий контакт губ по члену вызывал у него вспышки возбуждения, грудь поднималась всё выше, дыхание становилось рваным, сердце колотилось так, что казалось слышно его стук. Он ощущал влажность её рта, дрожь её тела, напряжение мышц шеи и плеч, и это усиливало его эйфорию.

Ксения, несмотря на отвращение и слёзы на глазах, продолжала подчиняться, рефлекторно проводя языком по головке и телу члена. Её руки сжимали пол, колени дрожали, тело трепетало от морального давления и внутреннего сопротивления, а глаза не отводились от его лица, в котором она видела одержимость и необузданное желание.

Каждая секунда казалась вечностью: она ощущала тепло и запах его возбуждения, горечь недавнего контакта, а вместе с тем силу его воли, не оставляющую ей выбора. Максим же чувствовал, как её напряжение, слёзы и дрожь подчиняются его желаниям, вызывая у него чувство всепоглощающего контроля и удовольствия. Его тело, дыхание, каждое движение было сосредоточено на том, чтобы получить максимум наслаждения от этого напряжённого, драматического и почти трагического момента, когда желание и моральная борьба пересекались в непредсказуемом, опасном и одновременно восхитительном акте.

Весь мир вокруг исчезал — остались только он, она, её дрожащие губы и язык, выполняющий его приказ. Внутренний конфликт Ксении, её слёзы и брезгливость делали момент ещё более напряжённым и драматичным, усиливая ощущение власти, которую Максим испытывал, и физическое удовлетворение, охватывавшее его с каждой секундой.

Максим полностью погрузился в собственные желания и чувство власти над ситуацией. Его член, едва остывший после предыдущего акта, вновь оживал, когда Ксения робко, почти бессознательно, продолжала выполнять его указания. Рывком за волосы он поднял её с пола, ощущая сопротивление и лёгкий протест её тела, и развернул так, чтобы она оказалась к нему спиной. Его движения стали ещё более резкими и безапелляционными, когда он вошёл в её попку. Ксения едва успела выдохнуть, раздавался лишь всхлип — смесь боли, обиды и неожиданного шока. Тело её напряглось, спина выгнулась, руки и ноги бессильно пытались опереться о пол, но удерживать Максима было невозможно.

Максим действовал с холодной решимостью. Он не обращал внимания на её стоны, на слёзы, на возмущение и страх. Для него Ксения в этот момент была объектом, инструментом удовлетворения собственных импульсов. Ни о каком взаимном наслаждении не шло и речи — его движения были быстрыми, жёсткими, полными контроля и силы, словно он вталкивал себя в неё не ради удовольствия обоих, а исключительно ради собственного.

Прошло уже почти полчаса. Тело Ксении начало сдавать под тяжестью продолжительных жестких толчков: ноги и руки затекли, мускулы охрипли от напряжения, спина и плечи дрожали. Попка горела, ощущение жжения пронизывало каждую клетку, а холод, пробирающий помещение, лишь усиливал мурашки по коже.

Максим, словно полностью поглощённый самим процессом, срывался в рычании и с последним мощным толчком излился в её попку. Спермы почти не было — всё было потрачено ранее, но его удовлетворение оставалось полным.

Оторвавшись от замершей девушки, Максим без малейшего участия Ксении взял бутылку вина и начал пить прямо из горлышка, как из обычного стакана. Горячее, крепкое, сухое вино стекало по его губам, а руки, держащие бутылку, дрожали от напряжения и остаточной эйфории.

Ксения, рыдая, пыталась осознать произошедшее и выговориться:

— Ты урод. Да что с тобой такое? Черт. Как больно то!!!

Но Максим, не поднимая взгляда, оторвался от бутылки и произнёс холодно и безжалостно:

— Не нравится — можешь выметаться. Никто тебя не держит.

С этими словами он поставил бутылку на стол и ушёл в ванную. Там он набрал полную ванну, опускаясь в горячую воду. Пар поднимался, обволакивая его тело, обжигая кожу и смягчая напряжение. Он глубоко вдохнул, чувствуя тепло воды, смешанное с остатками возбуждения и адреналина, которое ещё не успело покинуть его тело. Каждое движение воды вокруг его плеч, шеи и груди казалось мягкой контрастной отдачей после жестокости только что совершённого акта.

**************************************************************************************************************************************************************************************************

Внутри ванной Максим позволил себе расслабиться, но его мысли всё ещё вертелись вокруг Ксении, её тела, страха и реакции на его власть. Он осознавал, что именно контроль и полное доминирование над её телом дарили ему ощущение силы, которое, кажется, никогда не утихнет. Вода омывала его, смывая остатки физической близости, но чувство морального превосходства и эйфории оставалось неизменным, пронизывая каждую клетку его тела. Лежа в горячей ванне, Максим постепенно погружался в полусон. Вода окутывала тело теплом, расслабляя каждую мышцу после бурного вечера. Постепенно дыхание стало ровным, глаза закрылись, и он заснул, погружаясь в тёплую полутьму ванны. Когда он снова открыл глаза, вода почти остыла, и пар уже испарился, оставляя на коже лёгкий холодок. Он поднялся, открыл слив, чтобы вода ушла, и включил душ: сначала холодный, затем горячий, снова холодный и снова горячей. Перепады температуры оживили тело, разбудили кожу и нервы, принудив сердце биться быстрее, напоминая о живости ощущений. Когда тело полностью взбодрилось, Максим вышел из ванной, взял полотенце и энергично стал растираться. Кожа покрывалась лёгким румянцем, каждая капля воды исчезала, а тепло разносилось по мышцам. Закончив, он повесил полотенце на сушилку и осмотрел квартиру. Комнаты были пусты. Ни Ксении, ни её вещей, ни признаков недавнего присутствия не осталось. Лишь на кухне лежала записка, аккуратно сложенная, с двумя короткими словами: «Урод!!! Ненавижу!!!» Рядом лежала её связка ключей с брелком в виде анимешного чудовища, яркая деталь на фоне пустой квартиры.

Максим взял записку в руки, внимательно прочёл, хмыкнул и сжал её в кулаке, выкидывая в мусорное ведро. Затем он открыл телефон, нашёл её контакт и решительно удалил его, предварительно заблокировав. В его понимании, если что-то произошло — пути назад не существует. Раз уж так случилось, значит, так и должно было быть. После блокировки контакта он открыл банковское приложение, аннулировал привязку её карты, затем прошёлся по соцсетям, удаляя все фотографии, переписки и отметки с её профиля. Каждый жест пальцев по экрану был быстрым, точным, окончательным. Для Максима это было не просто очищение памяти, а акт полного завершения. Всё, что происходило между ними, осталось в прошлом; теперь ничто не могло вернуть его в хаос эмоций и страсти, которые он переживал.

Он глубоко вдохнул, ощущая в груди странное сочетание облегчения и пустоты. В квартире воцарилась тишина, пронзительная и почти осязаемая. Максим подошёл к окну, приоткрыл шторы и посмотрел на вечерний город. Огни домов мягко мерцали в темноте, а шум улицы казался далёким и приглушённым. В его голове ещё звучали эхо событий, но теперь оно воспринималось как отголосок чужого сна, не связанного с ним напрямую.

Подойдя к кухне, он снова взглянул на записку и ключи. Брелок с анимешным чудовищем, лежавший на столе, казался одновременно смешным и символичным — детская наивность, ярость и недовольство, заключённые в маленьком предмете, теперь остались без внимания. Максим покачал головой, улыбнулся уголком губ и тихо сказал себе:

— Конец. Максим медленно прошёл по квартире, внимательно проверяя, что всё на своих местах. Кухня была чистой, стол аккуратно убран, ванная — сухая, полотенце висело на сушилке ровно. Внимание его привлек внутренний карман пиджака, где лежали трусики Ольги. Он осторожно достал их, и сразу же почувствовал едва уловимый, но одновременно пронзительный запах её духов — сладковато-пряный аромат, смешанный с теплой человеческой ноткой, которая мгновенно разожгла в нём возбуждение. Максим ухмыльнулся, чувствуя, как кровь снова приливает к члену.

Он прошёл на кухню, где достал пачку дорогих французских сигарет. Обычно он не курил, но в этот момент ему остро захотелось ощутить вкус табака во рту, почувствовать дым, медленно поднимающийся к нёбу, и глубоко проникать в лёгкие. Он вытащил сигарету, закурил и сделал первый долгий вдох, ощущая тепло дыма и лёгкую горчинку табака. Затем он открыл дверь на балкон, шагнув наружу, где прохладный вечерний ветер обдул его лицо. В руке он держал остатки вина и трусики Ольги, аккуратно сжатые пальцами.

Он сделал глоток вина, чувствуя лёгкую кислинку и сладость, и одновременно поднёс трусики к носу, глубоко вдыхая их аромат. Сердце забилось быстрее, член твёрдо встал, а возбуждение снова переполняло тело. Он выпустил дым из носа, провёл рукой по члену, затем выкинул сигарету в темноту, наблюдая за тем, как она исчезает в ночи.

**********************************************************************************************************************************************************************************************

Открыв телефон, Максим нашёл фотографию промежности Ольги и, стоя на балконе, начал дрочить, одновременно вдыхая запах трусиков и наслаждаясь воспоминаниями. Руки двигались ритмично, возбуждение росло, пока, наконец, не достигло пика.

Он кончил, выстрелив в ночную темноту, и, опустив руки, сделал глубокий вдох, чувствуя лёгкость и странное удовлетворение.

Снизу внезапно раздался истошный женский визг, который Максим воспринял с лёгким усмешкой и безразличием. Он допил остатки вина, прислонился к перилам балкона, наслаждаясь холодным воздухом и темнотой вокруг, и затем вернулся в квартиру.

В спальне он снял полотенце и лёг на кровать, позволяя телу расслабиться, ощущая тепло и остатки возбуждения в паху. Мысли его были смешанными — воспоминания о Ксении, образ Ольги, запах её трусиков и вкус вина переплетались в сознании, создавая странное ощущение пустоты и насыщенности одновременно. Он закрыл глаза, медленно засыпая, понимая, что завтра будет новый день, полный неизвестности, а что он принесёт — известно только богам, если они, конечно, существуют.