Я должна была вернуться. Закончить начатое.

И вот, с почти ритуальной точностью, я начала готовить свой «боевой» наряд. Я заперлась в своей комнате в общаге, скинула с себя весь свой обычный наряд. Стоя перед зеркалом обнаженной, я изучала свое отражение. Пышная грудь, тонкая талия, плавно переходящая в округлые, стройные бедра. Тело, которое уже знало, что его оскверняли, и, казалось, жаждало этого снова.

Сначала я надела тонкий спортивный топ из черной синтетики. Он туго обтянул грудь, подчеркивая ее полную форму и делая соски заметными, твердыми бугорками под тканью. Никакого белья под низ. Затем — короткая, до середины бедра, кофта из мягкой темно-бордовой шерсти. Она была свободной, но когда я поднимала руки, она задиралась, открывая голую кожу, почти раскрывая мой секрет, обтягивая и подчеркивая изгибы груди и талии. Я нарочно не стала надевать трусы, ведь я должна быть уязвима. От этой мысли я прикусила губу.

Сверху — мой главный союзник и разоблачитель. То самое синее пальто, прямое и строгое на вид, но с таким разрезом сзади, что при ходьбе полы его разлетались, открывая взгляду все, что было скрыто под ним. Оно едва сходилось на моей груди, подчеркивая ее объем. Из обуви — ботфорты на каблуке, которые так громко и вызывающе стучат по кафелю – специально, чтобы я не могла спрятаться, если испугаюсь. Также как и с отсутствием трусиков, я специально себе отрезала пути отхода.

Я долго смотрела на себя в зеркало. Девушка в стильном пальто, с собранными в небрежный пучок волосами. С виду — просто студентка, собравшаяся на пары или на свидание. Но внутри этого строгого кокона скрывалась совсем другая я. Я представила, как полы пальто разъедутся, когда я буду подниматься на стул, открывая взгляду голые ноги и нижний край короткой кофты. Дрожь пробежала по спине, и между ног предательски потеплело. Я была готова.

Надела медицинскую маску и вышла в коридор, и тут меня словно ударило током. Я наткнулась на него. На Артема. Он будто поджидал меня. Увидев меня, его лицо озарила улыбка, широкая и беззаботная. Его взгляд на секунду задержался на моей груди, подчеркнутой пальто, и он быстро отвел глаза, слегка покраснев.

— Мила! Привет! — он сделал шаг навстречу. — Куда это ты так… красиво? Смотришься просто огонь.

«Вот черт», — пронеслось у меня в голове. Сердце упало. Его искренний, немного смущенный восторг был ударом ниже пояса.

— Привет, Тема, — попыталась я сделать вид, что спешу, поправляя сумку на плече. — Да так, по делам. Небольшим.

— А я как раз собирался выйти погулять, — он соврал. — Может, проводить тебя?

— Нет… не надо, я по делам и далеко… — быстро ответила я. Он совершенно не вписывался в мои планы.

— Да ничего страшного, мне все равно нечего делать, — с улыбкой ответил он мне. – А так хотя бы кардионагрузка будет. — он рассмеялся.

Да, да, он был спортсменом, у меня каждый раз спирало дыхание при виде его голого пресса, когда мы пересекались в коридоре. Я нравилась ему, и давно… Признаюсь, он мне тоже нравился, он был весьма хорош собой, а его робкие попытки ухаживать за мной меня умиляли…

Конечно же, я хотела с ним погулять, и даже больше… Но не сейчас… не сегодня… Мысли путались. Надо отказаться.

Надо отказаться? – вспыхнул вопрос внутри. — Или…

Или сделать его частью игры? — Мысль была до безумия порочной, а оттого — невероятно притягательной.

— Хорошо, — кивнула я, делая вид, что смущаюсь, и пряча руки в карманы пальто. — Только я по учебе иду туда, и возможно, я буду долго. Ты подождешь меня снаружи?

— Сколько? – задал он простой вопрос…

Я замялась…

— Ну сколько, 20… 30 минут… час?

— Не знаю, как пойдет. — я пожала плечами, искренне не зная, на сколько это все затянется. – но не думаю, что на час.

— Ну тогда не проблема. — он обрадовался, как ребенок. Для него это был шанс провести со мной время, пусть и вот так.

До общежития иностранцев было далеко, минут тридцать на автобусе. Я шла молча, погруженная в свои переживания, до остановки. А он пытался заваливать меня «забавными» историями, и я чувствовала, как его взгляд скользит по мне, полный немого вопроса и обожания. Подъехал забитый до отказа автобус, из распахнутых дверей повалил пар и запах влажной одежды и пота.

— Проходи, — Артем пропихнул меня вперед, в гущу толпы.

Нас смяли, втолкнули внутрь и захлопнули двери. Стало душно и невыносимо жарко. Я почувствовала, как по спине под пальто и кофтой скатывается капля пота. Я пыталась отодвинуться, но меня со всех сторон сжимали тела незнакомых людей. Сзади в меня упирался кто-то крупный, мужчина, чувствовался каждый его вдох и движение. Сбоку другой, повернувшись ко мне спиной, давил сумкой. От каждого толчка на повороте его локоть касался моей груди, и я замирала, сжимаясь внутри от стыда и грязного возбуждения.

Я видела Артема. Он застрял напротив, пытаясь отгородить меня от толпы своим телом, но у него не получалось. Его лицо было напряжено и покраснело — то ли от духоты, то ли от бессилия. Он видел, как ко мне прижимаются чужие мужчины, видел, как я краснею, пытаясь отодвинуться, и как это у меня не выходит. Его пальцы судорожно сжимали поручень. Он что-то говорил мне, пытался перекричать гул двигателя, но я лишь мотала головой, делая вид, что не слышу. Мне было мучительно стыдно перед ним.

Волна жара накатила с новой силой. Я почувствовала, что горю. Между ног стало влажно и горячо, и этот контраст — мое постыдное возбуждение и его наивное, беспомощное беспокойство — сводил меня с ума. Я закрыла глаза, пережидая очередной толчок, и почувствовала, как незнакомец сзади навалился на меня всей спиной.

Наконец, мы доехали. Двери с шипением открылись, выплеснув нас на холодный тротуар. Я выскочила первой, жадно глотая морозный воздух.

— Ты в порядке? — Артем вытер лоб рукавом. — Там просто ад... У тебя все норм?

— Все нормально, — перебила я его, слишком резко, все еще приходя в себя. — Обычная давка.

Весь остаток пути до общежития иностранцев я молчала, сжимая в кармане ключи от своей комнаты и чувствуя, как нарастает волнение, смешанное со стыдом. Артем пытался поддерживать беседу, но я отвечала односложно. Мой мозг был занят лишь одним — предстоящей игрой.

Наконец, мы у цели. Я окинула Артема невинным взглядом.

— Я ненадолго. Надеюсь… Постоишь тут?

— Не переживай, я никуда не денусь, — он облокотился на стену, приготовившись ждать.

Я поправила маску и, сделав глубокий вдох, толкнула тяжелую дверь.

Через окошко я увидела: вахтер сидел на своем месте и смотрел телевизор. Он не сразу заметил меня, увлеченный каким-то криминальным шоу по ТВ.

Я постучала в стекло. Невольно он обратил на меня внимание.

— Здравствуйте… — сдавленным голосом пропищала я, словно напуганная собачка.

— Здравствуйте, вы к кому? – он провел оценивающим взглядом, осмотрев меня настолько, насколько позволяло маленькое окошко, ведущее из вахты в тамбур. И, убедившись, что я весьма неплохо выгляжу, заулыбался хищной улыбкой.

— Э… — я запнулась. И тут до меня дошло, что он не узнал меня. – Я была у вас несколько дней назад, проверяла сигнализацию.

— А, это ты, — буркнул он, но в его глазах вспыхнул тот самый знакомый огонек. — Опять будешь систему проверять?

Я закивала.

Он махнул головой, приглашая пройти внутрь, и нажал на кнопку открытия двери. Раздался писк и металлический звук отпирания замка.

Мои легкие замерли, и я рывком потянула дверь и залетела в коридор. Сразу же повернулась к вахте и, постучав, крикнула: – Можно?

— Да.

Я вошла, в нос ударил запах духоты, пробившийся сквозь маску.

— Опять что-то у нас сломалось? Или опять горячую воду у тебя отключили? А может, трусики забыла? — он засмеялся, но его смех прервал кашель. – Может, вернулась прощение попросить?

Меня вдруг накрыла волна паники. Артем снаружи. Этот извращенец здесь. Я была зажата между ними, как между молотом и наковальней. Мне срочно нужна была передышка, уединение, чтобы собраться с мыслями.

— Нет, — ответила я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Я… мне нужно в техпомещение, на дальнем крыле. Проверить щиток. Ключ есть?

Он лениво ткнул пальцем в ящик с ключами.

— Бери.

Я схватила ключ и почти побежала по длинному коридору, спасаясь от его взгляда и от мысли об Артеме. Техпомещение оказалось пыльным и заброшенным. Я заперлась изнутри, прислонилась к холодной стене и закрыла глаза, пытаясь унять дрожь в коленях. Возбуждение уже давало о себе знать — между ног было мокро. Я расстегнула пальто и промокла себя краем кофты, стараясь убрать предательские следы. Пару минут я просто дышала, пытаясь привести нервы в порядок. Я пришла сюда за этим. За острыми ощущениями. Так соберись же, тряпка!

Вернувшись на вахту, я уже чувствовала себя чуть увереннее.

— Можно я тут поработаю? — кивнула я в сторону прибора. — Нужно данные снять.

— Валяй, — буркнул вахтер, не отрываясь от телевизора.

...Я стояла на стуле, делая вид, что ковыряюсь в приборе, чувствуя, как его взгляд прожигает меня насквозь. Вахтер не упускал ни одной возможности: то «случайно» уронить ручку и наклониться, чтобы поднять ее, задерживаясь у моих ног, то поправить что-то на столе, касаясь моих лодыжек. Каждое прикосновение заставляло меня вздрагивать и сжиматься внутри.

Внезапно дверь распахнулась, и на вахту зашла девушка туркменской внешности. У нее были густые черные волосы и очень пышные формы, которые колыхались под свободной майкой. На мой взгляд, ей бы немного скинуть, а то выпирающий животик немного портит картину, но и так она выглядела эффектно.

— Ключ от душа, — коротко бросила она, протягивая рук.

Вахтер оживился.

— О, Тахмина! Опять мыться? А я думал, ко мне в гости.

— Мечтай, старый козел, — парировала она, но без злобы. — Или опять подглядывать будешь, как в прошлый раз?

Они оба засмеялись. Вахтер протянул ей ключ, и его взгляд прилип к ее груди, которая действительно впечатляюще качнулась, когда она развернулась и вышла. Я замерла, наблюдая за этой сценой, и почувствовала странный укол ревности. Он смотрел на нее так голодно.

Дверь закрылась, и на вахте снова остались мы вдвоем. Напряжение вернулось, стало еще более острым. Я сделала глубокий вдох, все еще глядя на панель прибора.

— Жарко у вас тут, — наконец проговорила я, и голос мой прозвучал чуть хрипло. — Просто невыносимо.

— Так сними пальто, если жарко, — он ухмыльнулся, словно сказал очевидное. Его ответ прозвучал как вызов, низкий и намеренно грубый. — Можешь не только пальто. — Он повернулся ко мне и хищно заулыбался.

Я замерла, сделав вид, что раздумываю. Его слова кольнули где-то внутри. Сердце колотилось так, что, казалось, он должен был его слышать. Медленно, почти неловко, я спустилась со стула и повернулась к нему лицом. Его глаза устремились на меня, он уже знал, понимал, что я пришла не просто так, и он ждал шоу. Мое лицо, скрытое под маской, пылало.

Я не стала расстегивать пуговицы. Вместо этого я взялась за лацканы у горла и медленно, словно с нерешительностью, повела руками вниз, растягивая ткань и заставляя ее скользить с моих плеч. Движение было плавным, почти чувственным. Ткань мягко шуршала, сходя с меня, обнажая сначала плечи, затем обтягивающую кофту, и наконец — голую кожу бедер там, где полы пальто окончательно разъехались.

Я не просто сбросила пальто. Я стянула его с себя, как кожу, томным, медленным движением, и бросила на спинку стула. Оно повисло там, еще храня тепло моего тела.

Я осталась стоять перед ним в одной лишь кофте, которая теперь казалась и вовсе неприлично короткой. Я не смотрела на него прямо, а сделала вид, что поправляю волосы, отводя взгляд в сторону, давая ему возможность безраздельно насладиться видом моих голых ног, изгибов бедер, всей той наготы, что была так искусно прикрыта и так внезапно обнажена. Воздух в комнате казался густым и тяжелым, наполненным немым вопросом и животным ожиданием.

Он не сказал ни слова. Он просто смотрел. Его дыхание стало тяжелее. Он облизнул губы. И этого было достаточно, чтобы я почувствовала новую, горячую волну влажности между ног. Игра началась по-настоящему.

— Ну что, все еще работаешь? — наконец просипел он, и его голос скрипел, как ржавая дверь. Он поднялся с места, и его тень накрыла меня...

— Нет! — вырвалось у меня против моей воли, резко и громко.

Я сразу же прикусила губу. Черт! Я не хотела его останавливать, не это было моей целью. Его лицо вытянулось от изумления, в его глазах мелькнуло разочарование и злость. Мгновенная паника пронзила меня — я все испортила.

Надо было срочно выкручиваться.

Я сделала глубокий вдох, пытаясь совладать с дрожью в коленях, и посмотрела на него снова, но уже иначе — с вызовом, с обещанием в глазах. Я медленно облизнула пересохшие губы.

— Просто... смотрите, — прошептала я, и мой голос звучал хрипло и гораздо увереннее, чем я себя чувствовала. — Ваша работа — смотреть за порядком. Вот и смотрите.

Он оторопел на секунду, его мозг явно обрабатывал этот неожиданный поворот. Затем его лицо расплылось в широкой, понимающей ухмылке. Он принял правила моей игры. С громким вздохом он рухнул обратно в свое кресло, откинувшись на спинку. Его взгляд, тяжелый и влажный, снова прилип ко мне, но теперь в нем читалось ожидание спектакля.

— Ну, валяй, красотуля, — проворчал он. — Показывай, что там у тебя по техчасти... — Его рука лениво опустилась на пах и принялась массировать вздувшийся бугорок на его грязных трениках. — Я смотрю.

Сердце бешено колотилось где-то в горле. Дрожа, как в лихорадке, я снова взобралась на стул. Теперь каждое мое движение было под прицелом его голодного взгляда. Я подняла руки к прибору, зная, что кофта приподнялась, открывая еще больше голой кожи. Я специально делала движения плавными, немного утрированными, чувствуя, как воздух касается моей полуобнаженной попы и бедер.

Я снова принялась ковыряться в приборе, но теперь это был уже откровенный стриптиз. Я медленно поворачивалась, давая ему рассмотреть меня с разных ракурсов, слегка прогибалась, слыша, как его дыхание становится все тяжелее и прерывистее. Шуршание его руки по ткани становилось саундтреком к моему унижению и моему торжеству.

Я украдкой поглядывала на него. Он сидел, развалившись, его глаза были прищурены, а губы шевелились, будто он что-то беззвучно бормотал себе под нос. Он полностью отдался зрелищу, и это заставляло меня течь еще сильнее. Я была здесь королевой, актрисой, игрушкой и хозяйкой положения одновременно. И он, этот мерзкий старик, был моим пленником, моим зрителем, моим рабом.

Внезапно дверь с силой распахнулась, впуская порцию холодного воздуха и высокого чернокожего парня в растянутом баскетбольном свитере. Он лениво бросил ключ на столик и что-то сказал на непонятном языке.

Я застыла в самой неудачной позе — стоя на цыпочках на стуле, с поднятыми руками, кофта задралась почти до живота, открывая всю длину моих голых ног, едва не раскрыв нижнюю часть живота. Его взгляд, ленивый и рассеянный, скользнул по мне, и его глаза внезапно расширились, став двумя огромными белками на смуглом лице.

«О, нет...» — пронеслось у меня в голове.

Я ахнула и резко, почти панически, рванула край кофты вниз, пытаясь хоть как-то прикрыть свою наготу. Движение было таким резким, что я едва не потеряла равновесие и не слетела со стула. Жаркая волна стыда залила мое лицо и шею. Я опустила голову, делая вид, что невероятно сосредоточена на приборе, чувствуя, как его взгляд жжет мою кожу.

Вахтер фыркнул, не скрывая своего развлечения.

— Как тебе, братан? — хрипло бросил он в сторону парня, его рука все так же продолжала свое мерзкое дело под столом. — Бесплатное шоу. Ха!

Парень не ответил. Он лишь медленно, оценивающе провел взглядом от моих каблуков до макушки, его губы растянулись в широкой, понимающей ухмылке. Он явно все понял. Он покачал головой, издал какой-то одобрительный горловой звук, похожий на низкое «Ммм-хмм», развернулся и вышел, нарочито громко хлопнув дверью.

Тишина, которая воцарилась после его ухода, была оглушительной. Мое сердце бешено колотилось. Стыд, унижение и дикое возбуждение смешались в один клубок где-то внизу живота. Я стояла, все еще вцепившись в край кофты, боясь пошевелиться.

— Ну что, красотуля, — просипел вахтер, прерывая молчание. Его голос звучал еще более властно и нагло. — Продолжаем наше шоу? Или ты вся уже извозбужалась от того, что тебя еще один мужик голую увидел?

Он знал. Он прекрасно видел мое состояние, видел, как я дрожу, и получал от этого садистское удовольствие. Я медленно выдохнула и, преодолевая дрожь, снова подняла руки к прибору, снова открывая ему себя. Игра продолжалась, но ставки стали еще выше. Теперь нас видели.

Стыд от взгляда того парня медленно растворялся, вытесняемый новой, еще более порочной волной возбуждения. Он видел. Он знал. И от этого я чувствовала себя еще более развратной, еще более живой.

Я перевела дух, все еще стоя на стуле, и посмотрела на вахтера снизу вверх. Мой взгляд был уже не робким, а наглым, вызывающим.

— А вы... — я смочила губы, — а вы покажите своего. Раз уж я все тут показываю.

Он фыркнул, но в его глазах вспыхнул азарт. Он любил эту игру.

— Чего? — сделал он вид, что не расслышал.

— Покажите. Его. — я кивнула в сторону его паха. — Или боитесь, что ваше «оборудование» не впечатлит?

Он хрипло рассмеялся и, не вставая с кресла, лишь слегка приподнявшись, грубо стянул свои вонючие треники вместе с трусами вниз. Его член, короткий, тонкий и сморщенный, вывалился наружу, почти полностью утонув в густой, седой растительности. Он был возбужден, из узкой прорези на головке сочилась прозрачная смазка, тонкими, липкими нитями тянущаяся к трусам, с которых он его высвободил, образуя мерзковатую, блестящую паутину.

— Ну? — ухмыльнулся он, принимаясь надрачивать его своими грубыми пальцами. — Довольна? Хочешь поближе рассмотреть?

В этот момент послышался скрип двери тамбура. Я слезла со стула и шагнула в сторону, чтобы укрыться с линии видимости.

Вахтер рванул взгляд к окошку. С той стороны послышался настойчивый стук в стекло, для привлечения внимания.

Вахтер прикрыл член и, потянувшись, открыл окошко.

— Чего надо? — рявкнул он недовольный, что его прервали.

— Извините, — знакомый голос дрожал от беспокойства.

Артем! По моему телу словно пустили тысячи вольт. Я застыла в ужасе.

— Я ищу девушку, она сюда зашла проектом своим учебным заниматься, а на сообщения не отвечает, я жду ее на улице.

— Похоже, к тебе, — перевел вахтер взгляд в мою сторону, а на его лице засияла мерзкая усмешка.

— Да, Артем, — с трудом выдохнула я, чувствуя, как горит все лицо.

Окошко было низкое, на уровне моего живота.

Дрожа, как в лихорадке, я подошла к нему. Чтобы мое лицо оказалось в проеме, мне пришлось согнуться в пояснице и низко наклониться. Я знала, что эта поза еще больше раздвигала мои ягодицы, подставляя их вахтеру, и делала меня абсолютно беспомощной.

— Тема, я тут… все в порядке, — мои щеки пылали, голос срывался. — Просто работа немного затянулась.

— Ты на сообщения не отвечала? — он выглядел смертельно встревоженным.

— Да, прости, у меня на телефоне динамик сломался, я не слышала. – соврала я.

В этот момент вахтер, стоявший сзади, снова прильнул ко мне. Я чувствовала его сзади. Его руки обхватили мои бедра, и я почувствовала, как большие пальцы его грубых ладоней раздвинули мои ягодицы, обнажая самое сокровенное. Он начал водить пальцем между ног, сзади, легко касаясь то ануса, то влажной щели. Я вздохнула и едва сдержала стон, впиваясь пальцами в подоконник.

— Ты так долго. Ты словно марафон пробежала. Может, нужна помощь? – продолжал Артем.

Артем видел, что за мной стоит вахтер. Он видел его ухмыляющееся лицо над моим плечом. Но он не видел его рук, скрытых моим телом и стеной. Он видел только мое смущенное, растерянное лицо и довольную рожу старикана.

— Нет-нет! — слишком бодро, почти истерично ответила я. — Все хорошо. Это… это я с лестницы бежала, вот и покраснела. Я скоро. Подожди еще немного, пожалуйста? Пожалуйста!

Я видела его беспокойное, немного растерянное лицо. Он что-то чувствовал, понимал, что происходит что-то не то, но его воспитанность и нежелание меня обижать не позволяли ему вломиться внутрь. А в это время пальцы вахтера вошли в меня, сзади, и я, стиснув зубы, смотрела в глаза ничего не подозревающему парню, который мне нравился, испытывая жгучее, невероятное унижение и дикое, всепоглощающее возбуждение.

— Ладно… я подожду тогда, — нехотя, с тяжелым взглядом согласился Артем.

Его тень отступила от матового стекла окошка. Я застыла в своем унизительном положении, слушая, как его шаги затихают в тамбуре. Словно щелчок, раздавшийся в тишине, прозвучал скрип открывающейся и тут же захлопывающейся наружной двери. Он вышел. Остался ждать снаружи.

Только тогда я позволила себе выдохнуть — глубокий, прерывивый, сдавленный стон, который я сдерживала все это время. Но вахтер не дал мне опомниться.

— Ну что, красотуля, развлеклась? — его хриплый шепот прозвучал прямо у моего уха, а его пальцы, все еще находившиеся внутри меня сзади, сделали несколько резких, уверенных движений, от которых у меня подкосились ноги. — Показала своему щенку, кто его хозяйка? А теперь хозяйке пора и поощрение получить.

Он вынул пальцы, и я почувствовала, как по внутренней стороне бедер потекла струйка моих соков, смешанная с его слюнями. Он развернул меня к себе, грубо прижал к краю стола, упираясь своим одеревеневшим, все еще обнаженным членом в мой живот через свитер.

— На колени, шлюха, — просипел он, и в его голосе не было уже ни игры, ни ухмылок. Была только голая, животная власть. — Хватит с тебя глазеть. Пора и поработать ртом.

И он грубо надавил на мое плечо, заставляя опуститься на колени перед ним, воняющим потом, старым и мерзким, на колени на полу вахты, за которой снаружи, ничего не ведая, ждал парень, который видел во мне что-то чистое.

Его грубая рука на моем затылке не оставляла выбора. Я опустилась на колени на липкий, холодный пол, а он отодвинулся глубже под тень стола, заваленного бумагами. С этого ракурса, из-за массивной столешницы, нас не было видно ни с порога, ни из тамбура.

— Ну давай, красотуля, покажи класс, — его хриплый шёпот звучал сверху, а его сморщенный, но твердый член уперся мне в губы через маску, распространяя резкий, соленый запах кожи и пота.

— Сними эту штуку, — велел он, а его рука уже потянулась к маске и сдернула ее быстрее, чем я успела понять, что произошло.

Мое лицо вспыхнуло. Меня раскрыли.

— А ты милашка, и даже очень красивая. – в его лице читался восторг. - А мне пиздец как повезло.

Я закрыла глаза, отключив разум, и позволила инстинктам взять верх. Мой язык скользнул по его напряженной плоти, я обхватила губами головку, стараясь не задумываться о том, что творю. Он застонал тихо, удушливо, и его пальце вцепились в мои волосы, направляя ритм. Мир сузился до этого темного пространства под столом, до его тяжелого дыхания и влажного хлюпанья.

И в этот самый момент дверь на вахту со скрипом открылась.

— Ключ, комната 214, — раздался низкий, с акцентом голос.

Я вздрогнула всем телом, инстинктивно пытаясь отпрянуть, но рука вахтера на моем затылке сжалась железной хваткой, пригвоздив меня на месте. Он не остановился, его бедра продолжали мелкие, поступательные движения.

— В ящике, бери сам, — его голос прозвучал на удивление ровно, лишь чуть хриплее обычного. Я чувствовала, как напряглись мышцы его живота.

Студент что-то пробормотал, послышался лязг ключей, затем шаги и хлопок двери. Весь этот момент длился не больше десяти секунд. Десять секунд, в течение которых я, прячась под столом, продолжала работать ртом, сгорая от стыда и дикого, неконтролируемого возбуждения от того, что меня почти поймали.

Как только дверь закрылась, вахтер глухо рассмеялся.

— Видишь, какая ты шалава? Тебе даже это нравится.

Я ничего не ответила, лишь с еще большим жаром принялась за дело, желая забыться, утонуть в этом унижении, чтобы оно окончательно затмило всякий стыд.

И тут снова раздался стук в окошко. На этот раз более робкий.

— Извините… — это был голос Артема.

Вахтер с раздражением дернул меня за волосы, заставляя остановиться.

— Чего еще? — рявкнул он в сторону окошка, не выпуская меня из-под стола.

— Мила далеко… Я, в магазин схожу. Может, ей что-то купить?— в его голосе сквозила такая искренняя, глупая забота, что у меня в горле встал ком.

— Ее тут нет, — солгал он гладким, почти официальным тоном. — Ушла на этажи, там с сигнализацией какая-то незадача. Надолго.

Наступила тишина. Я представила его лицо — растерянное, с заботливыми и влюбленными глазами. Он ждал меня, а я сижу тут, под столом, с членом во рту.

— А… понятно. Хорошо, — тихо, разочарованно сказал Артем.

Окошко закрылось. Его шаги затихли.

И тут меня накрыло. Волна жгучего стыда затопила меня с головой. Слезы, которые копились все это время, хлынули ручьем. Они текли по моим щекам, смешиваясь с его выделениями у меня на губах и подбородке, капали на грязный пол. Я вся дрожала, пытаясь подавить рыдания, но они вырывались наружу тихими, надрывными всхлипами. Мне было до боли жаль его — его наивной заботы, его простого желания быть рядом. И еще больше мне было отвратительно от себя — от той грязной, лживой, похотливой твари, которой я стала здесь, под столом, в объятиях этого старого извращенца.

Вахтер сверху смотрел на мои слезы, и на его лице читалось не сочувствие, а лишь садистское удовольствие.

— Ну вот, расплакалась, — он провел большим пальцем по моей щеке, смазывая слезы. — Стыдно тебе? Правильно. Но это тебя не остановит, да? Потому что ты уже не можешь без этого. Соси, я еще не кончил.

И он снова грубо надавил на мой затылок, заставляя меня продолжить, пока слезы текли по моему лицу, а за тонкой стеной уходил прочь тот, кто, возможно, был моим последним шансом на что-то нормальное.

Слезы текли по моему лицу, горькие и обжигающие. Его слова, его мерзкое самодовольное лицо, воспоминание о растерянном голосе Артема — все это сложилось в один комок тошноты и жгучего, всепоглощающего стыда. Возбуждение ушло моментально, словно его и не было, смытое этим потоком отвращения к самой себе.

— Хватит, — мой голос прозвучал хрипло и неожиданно громко под столом. Я перестала двигаться, мои губы замерли.

— Чего? — не понял он, все еще пытаясь надавить на мой затылок.

— Я сказала, хватит! — я резко рванула головой назад, вырываясь из его хватки. Слюна и слезы растянулись нитями между моим подбородком и его жалким, влажным членом. — Отстань от меня!

Я попыталась выбраться из-под стола, но он, опьяненный внезапной властью и злясь на мое неповиновение, схватил меня за запястье.

— Куда это собралась, а? — он просипел, пытаясь придать своему голосу угрозы, строя из себя альфа-самца, чью добычу уводят из-под носа. — Я тебя не отпускал! Мы еще не закончили!

Его пальцы впились мне в руку. Вахта вдруг показалась клеткой. Мне нужно было бежать. Немедленно. Прийти в себя. Умыться. Стереть с себя его запах, его выделения.

Я резко обернулась к нему. Слезы еще текли, но теперь они подпитывались не стыдом, а яростью. Я посмотрела на него. Не с испугом, не с мольбой, а с таким чистым, холодным, безупречным презрением, что его наглое выражение лица мгновенно сползло, сменившись на растерянность, а затем на трусливую опаску.

Он увидел в моих глазах не испуганную девчонку, а разъяренную женщину, которая готова была закричать, ударить, пойти на все. Его «альфа-самцовость» испарилась, как дым. Он отпрянул, как испуганный щенок, пнутый ногой, и его рука сама разжалась, выпуская мое запястье.

— Я... я просто... — он замычал что-то невнятное, отводя взгляд.

Я не стала его слушать. Я выползла из-под стола, сгребла с пола свое пальто и накинула его на плечи, не пытаясь даже застегнуть. Не глядя на него, я застучала каблуками по грязному кафелю, направляясь к двери, ведущей в коридор и к заветной табличке «Туалет».

Я шла, не оборачиваясь, чувствуя его испуганный, полный ненависти взгляд у себя в спине. Дверь на вахту захлопнулась за мной, и я почти побежала по пустому коридору, прижимая расстегнутое пальто к груди, пытаясь загнать обратно рыдания, которые снова подступали к горлу. Мне нужно было добраться до уединения. Сейчас.

Я ворвалась в туалет, захлопнула дверь и прислонилась к холодной стенке, пытаясь перевести дух. Рыдания сдавили горло. Я сдернула пальто, швырнула его на пол и, дрожащими руками, включила ледяную воду. Я умывалась снова и снова, пытаясь смыть с губ его соленый привкус, с щек — следы слез и его пальцев. Ледяная вода обжигала кожу, возвращая меня к реальности. Я дышала глубоко и прерывисто, глядя на свое заплаканное, бледное отражение в потрескавшемся зеркале. Стыд отступал, оставляя после себя пустоту и горькое послевкусие.

И тут мой взгляд случайно упал в запыленное окно, выходящее на улицу. И я увидела его.

Артем.

Он все еще стоял там, засунув руки в карманы куртки. Он переминался с ноги на ногу, чтобы согреться, и время от времени бросал тревожные взгляды на дверь общежития. Он ждал. Все это время он ждал меня.

Что-то теплое и острое кольнуло меня в груди. Это была не похоть, не возбуждение, а что-то другое. Нежность? Умиление? Жалость к нему и к самой себе? В этом глупом, наивном, упрямом ожидании было столько искренности, что моя броня окончательно дала трещину. Он не ушел. Он беспокоился. Он верил в какую-то другую Милу, которая не пряталась под столами, не давала старым извращенцам себя унижать.

«Все. Хватит. Я ухожу», — прозвучало у меня в голове с кристальной ясностью. Твердо и окончательно. Я быстро поправила макияж, насколько это было возможно, с силой провела руками по волосам, накинула пальто и, уже застегивая его на пуговицы, вышла из туалета с новым решением.

Я уже почти дошла до вахты, готовая просто пройти мимо, не глядя на того урода, как вдруг скрипнула дверь подвала.

Оттуда поднялась она. Та самая девушка, Тахмина. Она была вся мокрая, будто только что вышла из душа. Ее длинные черные волосы были собраны в высокий хвост, с которого стекали капли на плечи. Тонкая белая майка насквозь промокла и прилипла к телу, откровенно обрисовывая каждую линию ее пышной груди, темные ареолы сосков и даже их твердые бугорки. Короткие спортивные шорты тоже впитали воду и обтягивали ее округлые ягодицы, оставляя совсем немного для воображения. Было совершенно очевидно, что под мокрой тканью нет ровным счетом ничего.

Она прошла мимо меня, оставив за собой шлейф пара и запаха дешевого геля для душа, и ленивой, раскачивающейся походкой направилась на вахту, чтобы вернуть ключ.

— На, держи свое сокровище, — бросила она ключ на стол.

Вахтер, который сидел, насупившись после моего побега, мгновенно преобразился. Его глаза загорелись, снова налились темным, животным блеском. Он с жадностью проглотил ее всю, с ног до головы.

— Что, мало помылась? — он хрипло засмеялся. — Может, повторим? Только вместе?

— Мечтай, старый козел, — она флегматично ответила, но не уходила, а облокотилась о дверной косяк, демонстративно выгибая спину и заставляя ткань шорт еще сильнее натянуться на ее ягодицах. — Ты свое уже отглядел, когда я в душе была. Хватит с тебя.

— Мне всегда мало, детка, — он не отводил от нее взгляд, его язык облизнул губы. — Такая сочная, как ты, могла бы и старика пожалеть.

Она лишь покачала головой, усмехнулась и, наконец, выпрямилась.

— Иди помойся для начала. Воняешь, как помойка.

И она ушла, нарочито медленно, шевеля бедрами так, что мокрая ткань шортов заиграла на каждом ее шагу.

Я стояла, завороженная этой сценой. И снова, против всей моей воли, сквозь решимость уйти и стыд, сквозь нежность к Артему, во мне шевельнулось то самое, знакомое, грязное чувство. Возбуждение. Острое, колющее, унизительное.

Он уже забыл про меня. Он снова сидел, уставившись в пустоту там, где только что была она, и его рука снова лежала на паху, сжимаясь в немом спазме.

И в этот момент я поняла, что не уйду. Не сейчас. Потому что игра еще не закончена. Она только что получила новую, еще более изощренную и порочную цель.

Игра кардинально менялась. Идея возникла в голове внезапно, как вспышка, — порочная, безумная и идеальная. Я посмотрела на вахтера, в чьих глазах все еще стоял образ мокрой майки Тахмины.

— Хочешь меня? — выдохнула я, и голос мой звучал чужим, низким и властным. — По-настоящему? Не здесь, не под столом, как последнюю шлюху.

Он насторожился, сузив глаза. Жадность и подозрительность боролись в нем.

— Где же еще, красотуля? Кабинет у меня тут один.

— Пятый этаж. Левое крыло. Его только отремонтировали, еще никого не заселили. — Я сделала паузу, давая ему прочувствовать всю запретность предложения. — Там пусто. Тихо. И камеры уже повесили. Мы будем как на сцене.

Он облизнул губы. Идея явно пришлась ему по вкусу. Но практическая сложность была очевидна.

— А вахту кто на час бросит? Работу свою я не брошу.

Вот он, мой шанс. Сердце заколотилось так, будто хотело вырваться из груди и убежать прочь от этой мерзости.

— Мы впустим Артема. Того парня. Он будет сидеть здесь, пока мы... занимаемся делами. На вахте всегда кто-то должен быть, верно? — Я произнесла это с ледяной, деловой логикой, как будто предлагала самое разумное в мире решение.

Вахтер хрипло рассмеялся, в его глазах мелькнуло садистское веселье. Ему понравилась эта унизительная для всех участников схема.

— Ладно, шалава. Идет. Зови своего щенка.

Сердце упало куда-то в ботинки. Я повернулась и вышла в тамбур, на ледяной воздух. Артем все так же стоял под фонарем, сгорбившись от холода. Увидев меня, он выпрямился, на лице — одно сплошное беспокойство.

— Мила! Наконец-то! Что так долго?..

— Все хорошо, — перебила я его, слишком бодро. Голос звучал фальшиво. — Слушай, мне нужна твоя помощь. Срочно.

— Конечно! Что угодно! — он оживился, готовый броситься в огонь.

— Нам с вахтером нужно отлучиться на пару часов по делам, на пятый этаж. А на вахте нельзя оставлять пост. Не мог бы ты посидеть тут? Просто побудь, ответишь, если кто-то придет за ключом. Я тебя очень прошу.

Его лицо вытянулось от изумления. Он смотрел на меня, пытаясь понять эту абсурдную просьбу. Я видела, как в его голове крутятся вопросы, но его воспитанность и желание помочь мне перевешивали.

— Я... конечно. Но... какие дела? Может, я вам помогу?

— Нет! — слишком резко вырвалось у меня. — Это... технические моменты. Ты не разберешься. Просто посиди, пожалуйста. Это очень важно для меня.

Он помедлил еще мгновение, затем беспомощно вздохнул и кивнул.

— Хорошо. Я подожду.

Мы зашли на вахту. Воздух внутри был густым и спертым, пропитанным запахом старого тела, пота и унижения. Вахтер сидел, развалясь, и смотрел на нас с наглой усмешкой. Артем нервно поздоровался, его взгляд скользил по грязным стенам, по старому телевизору, пытаясь не смотреть на человека, который вызывал у него смутную тревогу.

И тут я совершила то, что задумала. Перед самым уходом, стоя между ними — наивным парнем, который мне нравился, и старым извращенцем, которому я сейчас отдамся, — я расстегнула и кинула пальто на диванчик.

Я осталась стоять в центре комнаты в одной лишь кофте, которая едва прикрывала самые стыдные места. Холодный воздух с тамбура обжег кожу голых ног. Я чувствовала на себе два абсолютно разных взгляда.

Взгляд вахтера — тяжелый, влажный, собственнический, полный животного удовлетворения. Он изучал меня, как свой трофей, наслаждаясь зрелищем.

И взгляд Артема. Я видела его боковым зрением. Он резко отвел глаза, покраснев до корней волос. Его смущение было таким чистым, таким острым и болезненным, что у меня внутри все перевернулось. Это был коктейль из леденящего стыда и раскаленного возбуждения. Стыдно было за себя, за свое тело, выставленное напоказ, за ту грязь, в которую я его втягивала. Но именно этот стыд, этот контраст между его чистотой и моей развращенностью, заставлял кровь бежать быстрее, а между ног предательски теплеть. Я стояла на острие ножа, и мне одновременно хотелось провалиться сквозь землю и крикнуть ему: «Смотри! Смотри, какая я на самом деле!»

— Ну, пошли, дела ждут, — хрипло бросил вахтер, поднимаясь из-за стола.

Я молча кивнула, не решаясь посмотреть на Артема, и вышла за дверь.

Лестница была холодной и пустой. Едва мы отошли от вахты, его рука легла мне на поясницу, грубо притягивая к себе. Пахнущее потом и табаком тело прижалось ко мне сбоку. Его пальцы немедленно потянулись вниз, скользнули под край моей кофты и впились в голую плоть ягодицы. Я вздрогнула и сделала попытку вырваться, скорее инстинктивную, чем искреннюю.

— Не... не надо, — прошептала я беззвучно.

— А что такое? — он хрипло засмеялся мне в ухо, его пальцы не останавливались, сжимая и щипая кожу. — Стесняешься? Перед кем? Тут никого нет.

Его рука поползла дальше, к промежности, стараясь проникнуть между сжатых ног. Я шла, закусив губу, чувствуя, как по телу бегут мурашки от отвращения и того самого, ненавистного себе возбуждения. Каждый шаг отдавался эхом в пустом бетонном пролете.

Наконец мы достигли пятого этажа. Я резко вывернулась из его объятий, делая шаг к двери в коридор.

— Отвали, — сказала я тихо, но твердо, кивнув на черную полусферу камеры под потолком. — Артем может увидеть. На вахте же есть монитор.

Он злобно цыкнул, но отступил. Перспектива быть увиденным тем «щенком» явно не входила в его планы. Он лишь снова ухмыльнулся.

— Ну ладно. Сейчас ты мне все компенсируешь.

Я потянула тяжелую дверь, и мы вышли в длинный, абсолютно пустой коридор. Он был чистым и пах свежей краской и одиночеством. Идти по нему в моем наряде было невыносимо неловко. Каждый шаг отдавался гулким эхом. Мне постоянно казалось, что кофта задирается сзади слишком высоко, открывая взгляду всю нижнюю часть ягодиц. Я чувствовала на себе пристальный взгляд камер, будто десятки невидимых глаз Артема следили за мной с монитора внизу. Я шла, стараясь идти прямо, чувствуя себя полностью обнаженной, объектом вожделения одного человека и, возможно, молчаливого ужаса — другого. Это было самое долгое и унизительное шествие в моей жизни.

Дверь в комнату была не заперта. Пустое, стерильное пространство встретило нас запахом свежей краски и пыли. Ни мебели, ни занавесок, только голые стены и холодный свет от одинокой лампочки на потолке. Идеальное место для падения.

Я остановилась посередине комнаты. Вахтер, пыхтя, закрыл за нами дверь. Его нетерпение было физически ощутимо, как густое, тяжелое облако.

— Ну что, красотка, начинаем? — он сделал шаг ко мне, его руки потянулись ко мне, но я резко отступила.

— Стой. Сначала — ванная, — мои слова прозвучали как щелчок бича. Внутри все сжималось от страха и отвращения, но я держалась на какой-то последней, отчаянной решимости контролировать хоть что-то в этом безумии.

— Чего еще? — его лицо исказила гримаса раздражения.

— Ты воняешь. Постом, потом, стариковским сыром. Я не буду этого терпеть. Иди и помойся. Там. — я ткнула пальцем в сторону двери, за которой должна была быть сантехника.

Он что-то пробурчал себе под нос, недовольный, но ключи в его руках с лязгом зашуршали. Минуту он возился с замком, пока я стояла, скрестив руки на груди, стараясь не дрожать. Наконец дверь со скрипом открылась, впуская запах затхлости и новой плитки.

Он зашел внутрь. Я не стала следовать за ним, осталась на пороге, наблюдая. Он, ворча, расстегнул грязные треники и стянул их вместе с трусами до колен. Его бледные, тощие ягодицы и жилистые ноги выглядели жалко и отталкивающе. Он наклонился над раковиной, включил воду — сперва ледяную, от которой он аж крякнул, потом потеплее.

Процесс был унизительным и для него, и для меня. Он намылил свои грубые, грязные пальцы дешевым, серым мылом и принялся водить ими по своему сморщенному, но уже наливающемуся кровью члену. Движения были резкими, чисто механическими, без тени стыда или неловкости. Он тер его, как посуду, которую нужно отчистить от засохшей грязи. Пена стала серой. Он сполоснул его под струей, отжал, шлепнул им о бедро, брызгая водой на пол, и вытер тем же полотенцем, что висело на раковине и на котором были разводы непонятного происхождения.

— Доволен, принцесса? — он обернулся ко мне, ухмыляясь, его член теперь был чистым, влажным и откровенно возбужденным от этой процедуры.

Меня чуть не вырвало. Я молча развернулась и пошла обратно в комнату.

Он последовал за мной, его дыхание стало тяжелее. Я остановилась в центре пустого пространства, под одиноким светом. Это было похоже на сцену. Или на эшафот.

— Здесь, — сказала я тихо, но так, чтобы он услышал.

И начала раздеваться.

Сначала я сняла кофту. Тонкая черная ткань соскользнула вниз, обнажив мою грудь. Она качнулась, тяжелая и упругая, кожа покрылась мурашками от холода и напряжения. Соски налились, стали твердыми, темно-розовыми бусинами. Затем я взялась за топ. Медленно, томно, как и делала это на вахте, я потянула ее вверх. Ткань скользнула по животу, по ребрам, и наконец я стянула ее через голову и бросила на пол в ногах.

Я стояла перед ним совершенно голая. В одних только ботфортах. Холодный воздух обнял мое тело, заставляя кожу трепетать. Его взгляд был физическим прикосновением. Он ползал по мне, липкий и тяжелый, как патока. Он скользил по моим плечам, задерживался на груди, на сосках, которые под этим взглядом становились еще тверже, сползал вниз, к изгибу талии, к лобку, к самым сокровенным местам, которые я сейчас обнажила перед ним. Я чувствовала себя животным в загоне. Выставленной на продажу вещью. Мне было до боли стыдно, унизительно, я ненавидела себя и его в этот момент. Но под этим слоей стыда тлел тот самый, грязный, порочный огонек. От его голодного, животного взгляда мне становилось жарко. Между ног предательски потеплело, и я почувствовала, как по внутренней стороне бедра может потечь влага. Эта смесь отвращения и возбуждения сводила с ума.

Он, не отрывая от меня глаз, скинул с себя треники и ботинки. Его член, короткий, тонкий, с налитой темно-багровой головкой, подрагивал в такт его учащенному дыханию. Он сделал шаг ко мне.

— Стой, — голос мой сорвался. Я выдержала его взгляд. — Кончишь мне в рот. Понял? Поэтому контролируй себя.

Он хрипло рассмеялся, но в его глазах мелькнуло что-то похожее на уважение к моей наглости.

— Как скажешь, командир.

Я опустилась на колени. Холодный бетон больно впился в кожу. Я взяла его член в руку. Он был горячим, пульсирующим, кожа натянутой и гладкой. Пах теперь мылом и чем-то своим, глубоким, мужским. Я наклонилась и провела кончиком языка по всей длине, от основания к головке. Он резко дернулся и глухо застонал. Его пальцы вцепились мне в волосы, но не давили, а просто лежали там, дрожа.

Я делала свою работу. Ласкала его губами, языком, забирала его в рот, чувствуя, как он упирается в нёбо. Слышала его прерывистое, хриплое дыхание, его сдавленные ругательства. Я сама была на грани, влажная и готовая, мое тело горело.

— Хватит, — он наконец просипел, выдергивая себя из моего рта. — Теперь я.

Он грубо развернул меня, заставив встать на четвереньки. Моя грудь болезненно и соблазнительно раскачалась под тяжестью своего веса. Я чувствовала, как соски трутся о шершавый, холодный бетон пола. Он стал на колени позади меня, его руки грубо обхватили мои бедра, впиваясь пальцами в плоть. Я зажмурилась, ожидая.

И он вошел. Резко, без предупреждения, заполняя меня собой. Я вскрикнула от неожиданности и боли, впиваясь пальцами в пол. Он не стал ждать, пока я привыкну. Он начал двигаться сразу — грубо, по-животному, глубокими, вышибающими дух толчками.

Мое тело раскачивалось в его ритме, как маятник. Грудь моя, тяжелая и чувствительная, бешено колыхалась взад-вперед под каждым его движением. Соски терлись о шершавую поверхность, и это трение, болезненное и резкое, странным образом усиливает ощущения внутри, смешивая боль с проникающим глубоко удовольствием. Я видела их внизу, как они качаются, как кожа на них натягивается, и это зрелище было таким же унизительным и возбуждающим, как и все остальное.

Он пыхтел и стонал сзади, его живот шлепался о мои ягодицы. В комнате стоял гулкий звук наших тел, его хриплое дыхание и мое прерывистое. Я была просто объектом, вещью, которую используют. И в этом была своя, извращенная свобода. Не нужно думать, не нужно чувствовать стыд. Только тело, только животные инстинкты, только этот грубый, властный толчок за толчком, который уносил прочь все мысли, оставляя только огонь внизу живота и дикое, всепоглощающее унижение.

Его движения стали резкими, беспорядочными, животный ритм сбился. Он пыхтел, как загнанный зверь.

— Сейчас... сейчас... — застонал он хрипло.

Его хватило всего на пару минут. С последним, глубоким толчком он выскользнул из меня. Сильные руки грубо развернули меня, заставив опуститься перед ним на колени. Его член, вздутый, блестящий, подрагивал у самого моего лица.

Я с искренним, диким вожделением открыла рот. Это был пик моего падения. Акт абсолютного, добровольного самоунижения.

Он затрясся, его тело напряглось в судороге. Первая густая, соленая струя ударила мне в горло. Я не задохнулась, не отдернулась. Я сглатывала, принимая все, чувствуя, как теплая, чужая влага растекается внутри меня, впитываясь в меня, становясь частью меня. Это было отвратительно. Это было порочно. И это было невыносимо сладко. В этот момент я не чувствовала ничего, кроме жгучего, больного наслаждения от собственного падения. Я была его вещью, и он метил меня изнутри.

Он, тяжело дыша, отшатнулся. Я осталась на коленях, с закрытыми глазами, с его вкусом, навсегда оставшимся во мне. Слезы текли по моим щекам, но я не пыталась их смыть. Они были частью этого.

Я поднялась на дрожащих ногах. Надела кофту. Кожа липла к ткани, и я чувствовала себя липкой, пропитанной им изнутри и снаружи.

Мы молча спустились по лестнице. Обратная дорога была самым мучительным путешествием. Каждый шаг отдавался эхом в пустоте. Я шла, почти бежала впереди него, чувствуя его довольный взгляд у себя в спине. Внутри бушевала буря: леденящий стыд, остатки дикого возбуждения и всепоглощающая, тошнотворная пустота.

Мы вышли на вахту. Воздух внутри показался мне еще более спертым и вонючим. Артем сидел за столом, бледный, с глазами, полными тревоги. Он вскочил, увидев меня в одном лишь тонком топе и короткой кофте, с растрепанными волосами и, должно быть, с совершенно потерянным лицом.

— Мила! — его голос дрогнул. — Что... что случилось? Ты в порядке?

Я не смогла выдержать его взгляд. Я просто покачала головой, пытаясь сдержать новые слезы.

— Я... я просто хочу уйти. Пожалуйста, отведи меня домой.

Он кивнул, ничего не спрашивая, и пошел к выходу, бросив на вахтера взгляд, в котором смешались ненависть и недоумение.

Вахтер, тем временем, развалился в кресле с видом хозяина жизни. Когда мы уже были в дверях, он крикнул нам вслед:

— Э… Мила, может, оставишь свой номерок, дочка, ну если там вдруг возникнут какие-нибудь вопросы. – сказал вахтер.

Меня пронзило током. Я уверена была, что все закончилось. Но нет, его слова снова пробудили между ног что-то горячее и остро-приятное.

Я задумалась… Не стоило этого делать… Но я сделала…

Я попросила бумагу и ручку и написала свой номер.

— Звоните в любое время, — с этими словами протянула я листок ему.

Что я делаю…

— Обязательно, — ответил он.

— Заходите еще, молодые люди! Всегда рад гостям! — И затем, обращаясь конкретно ко мне, добавил с жирной, наглой ухмылкой: — Особенно ты, красотка. Не забывай про свои вещички. — Он подмигнул мне, кивнув на висевшее на спинке стула мое синее пальто.

Этот взгляд, этот намек на нашу общую тайну, обжег меня изнутри. Я резко накинула пальто, отвернулась и почти выбежала на улицу.

Мы шли молча. Он снова оживился, пытался шутить, и через какое-то время я даже сдалась, но это была лишь игра. Он был рядом, и от этого внутри меня все рвалось на части. Стыд перед ним был сильнее всего. Стыд за то, что я сделала, и за то, что он, такой чистый, теперь был втянут в это. И сквозь стыд, как ядовитый росток, пробивалось то самое больное наслаждение — память о только что пережитом унижении, которое уже звало меня обратно. Я буду ждать звонка…

Жду вас на своем бусти, там сможете ознакомиться с другими моими рассказами и даже увидеть мои фото (да я решилась...), а возможно в дальнейшем и рискну на видео, ох.

Ссылка на меня: https://boosty.to/mila0-0