Ну вот, бляха-муха, дожилася Роксолана – пиццу в пентхаус тащи, ещё и в вечернем платье, курва! Это что за хуйня такая, спрашивается? Всегда эти анимешные выродки, чтоб их дьявол схватил за их сраные хвосты, звонят, сука, в костюме лисички, а я, как дура, припиздяченная, с пробкой в сраке, шкандибаю к ним, потому что то, видите ли, "сервис". Сервис, блядь, в сраку себе запихайте, анимешники недоделанные! Сегодня, видите ли, какой-то особый случай. Пентхаус ему подавай, пиццу "четыре сыра" за триста гривен, и чтоб, курва, в вечернем платье, как на бал, приперлась. Что это за извращенец такой? Или может то какая-то богатая шмара заказала, чтоб потешить своё самолюбие? Да похуй, насрать мне на их прихоти. Главное – деньги платят, а Роксолана за деньги и в сраке у клоуна потанцует, если надо будет. Хотя, нет, в сраке не потанцует, то уже слишком. Но пиццу в пентхаус в платье – без проблем, хули нет? Платье, правда, то ещё тот пиздец. Нашла в шкафу какую-то старую тряпку, ещё с выпускного, кажется. Бордовое, с пайетками, как у цыганской бабы. Сейчас натяну на себя это дерьмо, буду как посмешище. Ну и хуй с ним, главное чтоб удобно было на скутере ехать, потому что ещё зацеплюсь где-то тем длинным подолом, и пиздец, разобьюсь нахуй, и пицца разлетится, и платье порвётся, и штраф прилетит. Нет, то надо осторожно. Завела свой "Хонда Дио", тот драндулет старый, что уже на ладан дышит. Пердит, как старая баба, но едет, и то хорошо. Натянула шлем, чтоб ветер то платье не задрал до сраки, и поехала. Огни горят, люди шастают, машины сигналят. А я, как дура, в бордовом платье на скутере, пиццу везу в пентхаус. Хуйня какая-то, а не жизнь. Пока доехала до того пентхауса, то вся вспотела, как мышь. Платье прилипло к телу, макияж потёк, причёска растрепалась. Выгляжу, как обосранная кошка, честное слово. Подъехала к дому, то там такая хуйня, что аж страшно. Высотка стеклянная, как хуй знает что. Консьерж какой-то надутый сидит, как индюк. Смотрит на меня, как на говно. Ну и смотри, хули, я тебе что, клоун?

Ты смотри, оно ещё и разговаривать умеет, это опудало в костюме!!! "Доброго вечера, пани. Вы к кому?" — проскрипел этот презерватив штопаный, осматривая меня с такой спесью, словно я ему лично в ботинки насцала!!!! Пани?! Какая я тебе, блядь, пани, мудозвон?!?!? Хочешь в писок свою "пани" получить?!?!? Термосумку с пиццей ставлю на его мраморную стойку, от которой веет могильным холодом, и говорю, улыбаясь самой милой улыбкой серийного убийцы:

— Пицца-хуица, блядь! Пентхаус!! На самый верх!!! Номер квартиры не указан, только написано "самый высокий этаж", что, неясно?!

Он аж скривился, падлюка, словно лимон съел!!!! Схватил трубку, начал что-то там шептать, как крыса за плинтусом. "Так... Так, к вам тут доставка... девушка... в вечернем платье, так..." Сукаааа!!!! На платье акцент сделал, гнида!!!! Что тебе то платье далось, педрило несчастное?!?!? На его лице промелькнула какая-то странная хуйня, что-то среднее между удивлением и отвращением, а потом он медленно положил трубку.

— Проходите. Лифтовой холл направо.

Даже не указал, какой лифт!!!!! Мудак!!!!!! Я подхватила сумку и почовгала, куда он махнул своей костлявой рукой. Пиздец!!! Пиздец какой-то!!! Это, блядь, не холл, а футбольное поле!! Пол из такого белого мрамора, что в нём видно моё отражение – расхристанной курвы в помятой тряпке!!! Потолок высоченный, сука, словно в соборе, а со стен свисает какая-то металлическая хуета, которую какой-то пидарас, очевидно, назвал искусством!!!! Тихо!!!! Тихо так, аж в ушах звенит эхо моих туфель!!!! Каждый шаг отдаётся по всему этому грёбаному лабиринту!!! Иду, как на казнь, ей-богу!!!! И вот они – лифты!!!! Пять штук, блядь, в ряд!!!! Все стальные, блестящие, словно хирургические инструменты!!!! Нажимаю кнопку вызова, а она даже не щёлкает, просто светится!!!! Беззвучно, сука, подъезжает кабина, двери разъезжаются так плавно, что аж тошнит... Захожу внутрь. Матерь божья!!!! Зеркала!!!! Всё в зеркалах, бляха!!! Потолок, стены!!! И я в них сотню раз!!! Сотня вспотевших, разъярённых Роксолан в дешёвых платьях, которые держат пиццу, смотрят на меня!!!! И тихо-тихо играет какая-то непонятная космическая музыка... на панели нет кнопок с этажами, лишь одна-единственная, подсвеченная красным... и на ней выгравировано две буквы... "PH". Ну а хули, логично. Нажимаю. Двери так же беззвучно, как и открылись, закрываются передо мной. Тьма на секунду... а потом эта хуйня рванула вверх.

Лечу, сука, вверх, как ракета Илона Маска, только бесплатно и с пиццей!!!! Уши закладывает от давления, а эта космическая музичка сверлит мозг, словно ты, бляха-муха, летишь не на последний этаж, а прямо в чёрную дыру!!!!! Секунда, вторая, пятая... сколько тут, нахуй, этажей?!?!? Наконец – еле слышный "дзинь", от которого я аж подпрыгиваю, и двери расползаются в стороны. И я... я замираю!!!!

Первое, что впивается в мои ноздри – это запах!!! Это, блядь, какой-то сюрреалистический коктейль из дорогой кожи, резины, полироли для мебели и... и корвалола, блядь!?!? Я делаю шаг из лифта в огромный зал, где царит полумрак, подсвеченный какими-то фиолетовыми и красными лампами. На стенах – плети, цепи, маски... стандартный, в принципе, набор для похотливого анимешника... как если бы не одно "но"!!!! Все присутствующие, сука, пенсионного возраста!!!!!!

Матерь божья!!!!! Это какой-то, блядь, слёт гериатрического БДСМ-клуба!!!! Прямо передо мной какой-то дедуган, похожий на моего бывшего учителя труда, в одних лишь семейных трусах в ромашку и блестящей кожаной портупее, пытается зашнуровать высоченные ботфорты на ноге бабушки, которая сидит в кресле-качалке, обмотанная красными верёвками в стиле шибари и мирно дремлет!!!!! Немного дальше две бабки, одна в латексном костюме медсестры, а вторая – в строгой кожаной фуражке, лупцуют одна другую по жопам надувными розовыми фламинго!!!! Один седой пан, одетый как дворецкий, только с голым торсом, стоит на четвереньках, а на его спине стоит крошечная бабушка в пеньюаре с леопардовым принтом и сосредоточенно читает газету "Советы дачнику" через лупу!!!!! В углу кто-то в кожаной маске с молнией на рту пытается играть на аккордеоне мелодию "Ах, Одесса", но постоянно сбивается и хрипит!!!

Я стою как вкопанная, с этой ёбаной пиццей в руках!!! Я затыкаю рот рукой, чтобы не заржать на весь этот дом престарелых сатанистов!!!!! Это... это так охуенно, что аж страшно!!!! Это в сто раз круче тех несчастных извращенцев с их хвостами!!!! Эти хоть по-настоящему, с душой отрываются!!!!

Вдруг музыка стихает, и ко мне медленно, опираясь на трость, которая заканчивается серебряным черепом, подходит статечная пани в чёрном кожаном платье до пят и с моноклем в глазу.

— Добрый вечер, юная леди, — говорит она голосом, прокуренным сорока годами "Примы" без фильтра. — Вы, наверное, не к нам. Сергей Иванович сегодня на диете. Ему мучного нельзя.

Я моргаю глазами.

— Как это... не к вам? — лепечу я. — Пентхаус... вечернее платье...

— Да, это пентхаус, — терпеливо объясняет она, разглядывая мои пайетки с лёгким презрением. — Но пиццу у нас никто не заказывал. Возможно, вы перепутали корпус? Наше собрание, видите ли, закрытого типа. Клуб "Последний Вздох".

ПОСЛЕДНИЙ ВЗДОХ, БЛЯДЬ?!!?!?!?!?! Я судорожно достаю телефон, дрожащими пальцами разблокирую экран. Адрес... адрес... УЛИЦА НЕЗАВИСИМОСТИ 13-Б!!!! А ЭТО, КУРВА, ПРОСТО, БЛЯДЬ, 13!!!!!

Моё лицо, наверное, приобрело цвет моего платья.

— Ой... бля... извините... — бормочу я и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, чуть ли не бегом кидаюсь назад к лифту.

— Заходите ещё, девочка! — кричит мне вслед дедуган в портупее. — В следующую среду у нас вечер медицинских процедур! Будет весело!

Двери лифта закрываются, отрезая меня от этого прекрасного мира боли и артрита. Я лечу вниз, глядя на сотню своих отражений, и чувствую, как меня накрывает истерический смех. Консьерж-индюк провожает меня ещё более презрительным взглядом, чем раньше. Я вылетаю из этого дворца разврата на улицу. А вот и он, блядь – корпус "Б"!!! Непоказная бетонная коробка, прилепленная сбоку к стеклянному гиганту!!! Подъезд обшарпанный, воняет мочой и горелой проводкой. Никакого, блядь, консьержа. Нажимаю кнопку вызова лифта. Где-то в глубине шахты что-то гудит и скрежещет, словно там умирает кит. Через минуту, громыхая так, словно сейчас развалится, приползает кабина. Двери с скрипом отъезжают в сторону. Я делаю шаг внутрь этой вонючей металлической труны и нажимаю единственную рабочую, выжженную сигаретой кнопку с буквой "П".

Этажей тут, слава богу, немного, так что эта ржавая коробка доползла наверх довольно быстро, хоть и всё время угрожала остановиться и упасть к чёрту в шахту вместе со мной и моей уже холодной пиццей. Двери открылись с тем же мученическим скрипом, и я вышла в тёмный, узкий коридор. Тут было лишь двое дверей. На одних висела надпись, сделанная маркером на куске картона: "Не стучать, убью нахуй!". Ну, метод исключения – хули ещё делать. Я подошла к другим, обычным, обитым старым дермантином, и нажала на кнопку звонка. Мелодия была какая-то жуткая, писклявая из девяностых, но двери почти мгновенно открылись.

На пороге стояла девушка. Высокая, стройная, в длинном чёрном платье, что мягко облегало фигуру. Её волосы, густые и пепельные, были собраны в какую-то сложную, немного растрёпанную причёску. Но глаза... Глаза были закрыты.

— Маричка? Это ты? — её голос был тихий и немного дрожащий, а на лице расцвела такая счастливая, такая невероятная улыбка, что у меня что-то ёкнуло в груди. Она сделала шаг вперёд, и я инстинктивно подалась назад, прижимая к себе уже совсем не горячую термосумку. — Ты всё-таки пришла... Я так боялась...

Я стою и моргаю глазами. Какая, блядь, Маричка?!?!? Меня что, развели, как котёнка? Подставили? Вызвали, чтоб просто посмотреть на дуру в вечернем платье? И тут я складываю два плюс два: неизвестный заказчик, странные инструкции, пентхаус... Наверное, эта Маричка, какая-то сука недоделанная, дала мой рабочий номер этой девушке и наплела, что это она приедет! Кинула её, коза драная!!!! А эта девочка... она же слепая... Она же, блядь, не видит, что перед ней стоит не её долгожданная Маричка, а заёбаная, вспотевшая Роксолана в идиотском платье с пайетками!

— Маричко, не молчи... Скажи что-нибудь... Ты приехала, и это самое главное, — говорит она, и я слышу, как её пальцы нервно перебирают складки платья. — Я знаю, ты говорила, что у тебя будет неожиданный образ... Платье... Я чувствую, что ты в платье, хотя... согласись, это странно, учитывая, как ты любишь... эмм... другие развлечения.

Какие, нахуй, другие развлечения?!?!? Что эта курва ей там наплела?!?!?

— Я так ждала нашей встречи, — продолжает она, а я всё стою как столб. — Ты писала... помнишь, ты писала, что нет ничего прекраснее ощущения, когда... когда что-то большое и упругое растягивает твой анус до края... Ты говорила, что это как открытие портала в другой измерение...

Я чуть не поперхнулась воздухом. ПОРТАЛА В ДРУГОЙ, БЛЯДЬ, ИЗМЕРЕНИЕ??!?!! ЭТА МАЛАЯ АХУЕННАЯ!!!! Маричка, или кто там, наверное, та ещё пиздоболка, но эта девочка, эта... Ариадна? Ариандра? Какое-то имя такое, словно из фэнтези... Эта Ариадна верит каждому её слову. И смотрит в никуда своими прекрасными незрячими глазами, ожидая, что я сейчас подтвержу, что да, блядь, растянутый анус — это моя жизненная философия! Жаль её стало до слёз, честное слово. Захотелось найти ту Маричку, засунуть ей анальную пробку как можно глубже и прокрутить три раза.

— Эмм... да, — выдавливаю из себя я, пытаясь говорить тише и нежнее, чем обычно. — Я здесь... Приехала... Просто немного устала... знаешь... дорога... и... этот... анус немного стянулся от напряжения...

О Боже, что я, блядь, несу!?!? Она немного склонила голову набок, её счастливая улыбка немного угасла, уступив место чему-то похожему на сочувствие.

— Бедняжка... — прошептала она. — Не волнуйся. У нас впереди целый вечер... Всё расслабим, всё растянем... Ой, а это что? — она повела носом. — Пахнет... сыром... "Четыре сыра"? Это же моя любимая пицца, Маричко! Я так и знала, что ты запомнишь! Проходи, быстрее, здесь прохладно...

Я, как завороженная, переступаю порог её квартиры. Моя дурацкая красная платье больше не кажется такой уж неуместной. Хотя бы потому, что эта милая, слепая девочка по имени Ариадна думает, что это всё часть хитроумной игры, устроенной её любимой интернет-извращенкой. И, блядь, я решила. Пусть так и будет. На сегодня я стану той Маричкой. Тем более, если надо будет что-то "растянуть"... то Роксолана, в принципе, тоже не против. Но сначала - пицца. И выяснить, что за лабиринт устроила эта невидимая сука Маричка.

А квартира у неё... ну, не дворец БДСМ-пенсионеров, конечно. Простая, сука, бетонная коробка на крыше другой коробки, но просторная. И с охуенным видом на ночной город, надо признать. Из одного огромного окна на всю стену видно все эти огни, рекламы, фары... выглядит, словно какой-то ёбучий "Киберпанк", только бюджетный, украинский вариант, с вырванными "с мясом" рекламными баннерами и ямами на дорогах, которые видно даже отсюда.

Мы сидим на полу на каких-то мягких подушках, потому что стола у неё, похоже, нет. Ну и похуй, так даже романтичнее, или что. Ариандра ест пиццу так аккуратно, так, блядь, изысканно, откусывая малюсенькие кусочки, словно это не "Четыре сыра" из ближайшей забегаловки, а какая-то амброзия, блядь.

— Ты такая внимательная, Маричко, — шепчет она, и её щёки едва розовеют в тусклом свете единственной лампы. — Я один раз сказала, что люблю эту пиццу, а ты запомнила...

Ага, блядь, внимательная как понос. Эта пицца должна была лететь какому-то хую с интернет-форума, который хотел, чтобы я приехала в вечернем платье, а не тебе, но об этом мы скромно промолчим. Вместо этого я делаю максимально заинтересованное лицо и говорю:

— Конечно, кисонька. Я же помню всё, что связано... с твоими дырочками.

Господи, я гений дипломатии!!!! Она аж зарумянилась сильнее, но явно довольна. Говорю же, Маричка её добряче промариновала своими рассказами об анальных порталах!!!!

— А ты, — тихо спрашивает она, — ты сегодня... растягивалась? Перед тем, как ехать? Ты говорила, это помогает тебе сосредоточиться...

БЛЯЯЯЯЯТЬ!!!! Я именно запихивала в рот огромный кусок пиццы, тяну за собой нить горячей моцареллы, и чуть не подавилась!!!! Растягивалась?!?!? Ну разве что мозг растягивала, чтобы придумать, как не спалиться!!!! Начинаю судорожно жевать, чтобы выиграть время, и именно в этот момент, глядя в окно, я вижу.

Такая, знаете, тоненькая оранжевая полоска, что летит откуда-то с горизонта. Быстро-быстро. И я даже не успеваю подумать: "Что за хуйня?", как понимаю, что это за хуйня. А, ну да. Обычное дело. Среда, девятый час вечера. Именно время для кацапского огонька.

СУКАБЛЯДЬНАХУЙПИДАРАСИ!!!!!!

Ещё до того, как звук долетает до нас, я вижу яркий, белый вспышку где-то в районе промышленной зоны. Лампа над головой моргает раз, второй, и гаснет нахуй. Все огни за окном – РРРАЗ!!! – и исчезают. Полная, абсолютная, египетская, блядь, тьма!!! А через секунду – густой, тяжёлый, низкий звук "БУУУУУУХХХХХ!!!!!", от которого стёкла в её гигантском окне начинают мелко-мелко дрожать.

— Ааа!!! — Ариандра резко вскрикивает и дёргается, хватая меня за руку. Её пальцы холодные как лёд.

Я сижу неподвижно. Я, бляха, даже пиццу не выпустила из рук. Ну вот что за хуесосы, а? Ну вот что за рукожопые хромосомные выродки?!!?!? По подстанции вьебаали, сто процентов!!! Вот им что, нормально не живётся?!!!?!? Нельзя просто так взять и сдохнуть всем вместе где-то у себя в болотах, не мешая нормальным людям есть пиццу и притворяться анальными гуру?!?!?

— Маричко, что это? — её голос дрожит, она вцепилась в мою руку так, словно я – её последний спасательный круг. — Что это за звук?

Ей, конечно, похуй, что свет пропал. Она и так живёт в тьме. Но этот звук... этот звук знаком всем. Я чувствую, как во мне борются два желания: первое – вылезти на подоконник и орать проклятия в сторону россии, пока не сорву голос, и второе – как-то успокоить эту беднягу.

— Да не ссы, кисонька, — говорю я максимально спокойным, но полным ненависти голосом. — То просто русня. Салют неудачный запустили. Они всегда так хуёво фейерверки делают, что вся электрика в городе ложится. Обычные криворукие долбоёбы. Не бойся.

Она не отпускает моей руки, но дышать начинает немного ровнее.

— Света... нет?

— Нет, блядь, — констатирую я факт, вглядываясь в тьму, в которой не видно абсолютно, сука, ни-че-го. — Теперь мы с тобой, солнышко, в равных условиях. Только у тебя, в отличие от меня, ещё и пицца осталась. Потому что я свою от неожиданности, кажется, на пол уронила.

И тут я понимаю всю глубину пиздеца. Я, блядь, в ловушке. В полной тьме, на последнем этаже, в пентхаусе со слепой девочкой, которая считает меня своей интернет-любовницей со специфическими хобби. И единственный ориентир в этом грёбаном чёрном лабиринте — это её холодная рука на моём запястье и еле слышный запах сыра "Дорблю" из коробки. Это будет долгая ночка. Пиздец, как долго.

Вот сижу я, как та дурепа, в полной, сука, сраке мира!!!! Не просто тьма, а словно кто-то вылил ведро смолы тебе прямо в глазные яблоки!!! Абсолютный, курва, вакуум!!!! И тишина... ооооо, тишина – это отдельный вид пиздеца!!!! Сначала даже не замечаешь. Ну, взрыв стих, стёкла перестали дрожать. Но потом... потом ты понимаешь, что не слышишь ни-че-го!!! Вообще, блядь!!!! Нет привычного гудения города за окном, нет соседей, которые ссорятся за стенкой, нет, сука, даже гулу холодильника, потому что он тоже решил, что с него хватит на сегодня!!!! Только моё дыхание – нервное, урывчатое, как у загнанной кобылы, и её – тише, но такое же перепуганное. И ещё стук... ту-дум, ту-дум, ту-дум... Бляха-муха, это что, сердца?!!?!? Я слышу, как бьётся её сердце!!!! И своё тоже!!!! Это же какой-то сюр, сука, кино Дэвида Линча с бюджетом в цену одной пиццы!!!!!

Её пальцы всё ещё сжимают моё запястье с силой гидравлического пресса. Я чувствую каждый её нервный пульс.

— Маричко... — шепчет она в эту бархатную черноту, и её шёпот кажется оглушительным, как выстрел. — Мне... мне страшно. Здесь так... тихо.

А мне, блядь, не страшно?!!?!? Мне тоже страшно!!!! Мне страшно, что эта тишина вдруг закончится и в дверь начнёт скрестись какая-то неизвестная хуйня!!!! Или что сейчас Ариандра поймёт, что моя рука – не нежная ручка фетишистки Марички, а грубая, рабочая лапа курьера, которая двадцать раз в день крутит ручку газа на раздовбанном скутере!!!!!

— Это... это из-за давления, — выдаю я очередную гениальную чушь, потому что что ещё я могу сказать?!! — Когда происходит... э-э-э... электрическая аномалия, то меняется атмосферное давление! И все звуковые волны... они... ну, короче, они временно перестают колебаться! Это норма, так всегда после руснявых фейерверков бывает!!!! Научный факт!

Я сама в ахуе от своей лжи. Какой, в сраку, научный факт? Я в школе по физике еле "тройку" имела, потому что показывала физику сиськи, а он потом всю ночь накручивал себе баллы, ставя мне их. Но, кажется, это срабатывает! Её пальцы немного расслабляются.

— Правда?.. — она звучит как ребёнок, которому рассказали, что бабайки не существует.

— Конечно! — я начинаю входить в раж. — Даже... даже сердца стучат громче, потому что вакуум! В вакууме же звук лучше распространяется! Точнее, вибрация!!! Вот мы и слышим вибрацию сердечных мышц!

Кого я пытаюсь наебать? Саму себя? Вокруг такая чернота, что я начинаю видеть какие-то цветные пятна перед глазами. Какие-то фиолетовые круги, зелёные вспышки... это что, глюки начинаются?!!!? Или это русня в ту ракету ещё и ЛСД, блядь, напихала для усиления эффекта?!?!?!?

И тут... из тьмы... из абсолютного нихуя... раздаётся еле слышное... "Мяу".

Я подпрыгиваю на месте так, что у меня хрустит что-то в колене!!!!! БЛЯЯЯЯЯТЬ!!!!!!!!! Ариандра тоже вскрикивает и прижимается ко мне всем телом, трясётся, как осиновый лист!!!!

— М-м-марічко... что ц-це? — лепечет она мне в плечо.

Кот, блядь!!!! У НЕЁ ДОМА КОТ!!!!!!! Ты могла, сука, раньше сказать, что здесь есть ещё одно живое, дышащее существо, которое крадётся в тьме и неожиданно выдаёт звуки, от которых можно всраться, как после недельной диареи?!!?!?

— То... то наш... астральный тотем! — выдаю я, чувствуя, как пот стекает у меня по спине. — Он появляется только в моменты полной тишины и тьмы, чтобы защитить нас... и наши... эммм... анусы... от... злых духов!

Она замолкает, кажется, переваривая эту порцию эпического пиздежа. Я чувствую, как об мою ногу трётся что-то тёплое и пушистое. Ну, слава богу. Хоть одна нормальная душа в этом безумном доме.

— Он... тёплый, — шепчет Ариандра.

— Потому что он питается энергией космоса! — не останавливаюсь я. — Сейчас он нас немного подзарядит, и станет не так страшно! Главное – не паниковать. Паника... она... она стягивает.

— Стягивает?

— Да, — подтверждаю я с максимальной серьёзностью. — Анальный портал. Паника его закрывает. А нам это сейчас совсем не нужно, правда?

Молчание. И снова "Мяу", но теперь уже уверенное, требовательное.

— Кажется... кажется, он голодный, — тихо говорит Ариандра.

— Это потому, что он потратил много космической энергии, чтобы нас найти в этой аномальной зоне! Ему нужна подзарядка! Наверное, пиццей...

В этой абсолютной тишине и тьме я, опираясь на звуки дыхания, собственное чутьё и направление кошачьего мурчания, начинаю ползти на четвереньках по полу, ища потерянную коробку "Четыре сыра". Чувствую себя, блядь, героиней фильма ужасов... комедийного фильма ужасов. И где-то впереди я слышу, как поползла и Ариандра, ведомая звуками своего пушистого астрального защитника. Картина, наверное, та ещё: две девки в вечерних платьях на четвереньках ползут по полу в тьме на запах пиццы и кошачий крик. А над городом – тишина и ночь без огней. Абсурд. Но, блядь, страшно весело.

Ну всё, до чёрта ту пиццу. И кота-проводника – тоже до чёрта. Я, блядь, не для того родилась и пережила пубертат, чтобы в вечернем платье на четвереньках ползать по тёмной хате за каким-то шерстяным хулиганом, который вместо священного сырного артефакта привёл нас к холодной бетонной стене. Я чувствую эту стену ладонью – шершавую, неприветливую. Зашибись. Приплыли.

— Маричко? — шепчет Ариандра где-то рядом. — Кажется... это тупик. Наверное, портал закрыт для нас сегодня.

"Портал, блядь, у меня в сраке сейчас откроется от такого сюрреализма!!!" — думаю я, а вслух говорю с максимальной заботой:

— Астральный тотем просто устал, кицю. Давай оставим его медитировать у стены. А у меня к тебе деловое, сука, экзистенциальное вопрос. У тебя есть что-то выпить? Потому что моя энергия растяжения ануса, знаешь, требует жидкого катализатора. Водка, коньяк, самогон бабы Гали... я непривередливая.

Чувствую, как она улыбается в тьме. Её дыхание становится ближе.

— У меня есть вино. Красное. В холодильнике.

ВИНО!!!! ЭТО, БЛЯДЬ, УЖЕ ЧТО-ТО!!!!!! Это уже лучик надежды в этом чёрном царстве абсурда!!!

— Чудесно! — говорю я, нащупывая её руку и поднимаясь с колен. Пайетки на моём выпускном тряпье больно впились в кожу, сука. — Веди меня, моя Тесея. Где твой проклятый холодильник? Я готова биться с любым Минотавром за бокал полусладкого!

— Просто прямо, — отвечает она, уверенно сжимая мою ладонь. — Держись за меня.

И мы идём. Вперёд. В нихуя. Она, как единственная, кто реально ориентируется в этом пространстве, идёт первой. Я, как слепое щенок, держусь за её руку. Шаг. Два. Три. Слышу, как под её босыми ногами еле поскрипывает паркет. Под моими туфлями – тишина, потому что подошва резиновая. Пять. Десять. Двадцать шагов. Мозг, привыкший к стандартным размерам квартир-хрущёвок и изредка офисных коридоров, начинает посылать мне тревожные сигналы. Мы идём уже секунд тридцать. Вперёд. В тьму. И ни во что, сука, не упираемся!

— Эммм... Ариандро? — осторожно спрашиваю я. — У тебя что, квартира-вагон? Мы точно не вышли случайно на взлётно-посадочную полосу аэропорта "Борисполь"?

— Нет, что ты, Маричко. Ещё немного, — её голос спокойный, как у буддийского монаха. — Я чувствую его прохладу.

КАКУЮ, В СРАКЕ, ПРОХЛАДУ?!!?!? Мы уже прошли метров пятнадцать, не меньше!!! Здесь должна была быть не просто стена, здесь должен был быть уже соседний дом, блядь!!!!! Вокруг нас абсолютная чернота, ни стен, ни потолка, ничего!!!! Только бесконечный пол под ногами и её рука в моей руке!!!!! Мне становится реально стрёмно!!!!! Это не просто отключение света, это какая-то хуйня с измерениями!!! Может, та ракета руснявая была не простой, а квантовой?!!?!? И она не просто разъебала подстанцию, а и сломала пространство и время в радиусе пяти километров?!!?!? И мы сейчас идём по четвёртому измерению в направлении вечности и холодного вина?!!?

Пятьдесят шагов. ШЕСТЬДЕСЯТ!!!!! Я перестаю дышать!!!! Я слышу, как моё сердце колотится, словно перфоратор!!!

— ТЫ УВЕРЕНА, ЧТО МЫ НЕ В АД ИДЁМ?!!?! — срываюсь я на крик, потому что мои нервы уже похожи на растянутый и порванный презерватив.

Мы останавливаемся. Тишина. Густая и тяжёлая. Я чувствую её дыхание на своём лице.

— Ад? — удивлённо переспрашивает она. — Нет, Маричко. Холодильник. Я же говорила. Просто... прямо.

И она делает ещё один шаг вперёд, тяня меня за собой в эту бесконечную, сука, чёрную пустоту. А мне кажется, что её рука становится холоднее, и откуда-то спереди действительно тянет холодом. Но это ли холод от холодильника... или от чего-то совсем другого... я уже, блядь, не уверена ни в чём.

Кроме нас и нашей неугомонной ходьбы, не существует, блядь, ничего! Пятнадцать минут, КАРЛ!!!!! Пятнадцать!!! минут!!! Мы идём, сука, по ровной поверхности в абсолютной тьме и тишине!!!! Я уже потеряла счёт шагам. Сначала я считала, потом пыталась петь про себя "Ой у лузі червона калина", чтобы не сойти с ума, а теперь я просто плетусь, как привязанный к её руке призрак. Мои ноги налились свинцом, а дешёвые туфли для выпускного, кажется, уже превратились в испанские сапоги и жестоко мстят мне за этот вечер.

Яку, нахуй, пиццу я везла?! Какое БДСМ, какие пенсионеры?! Мне кажется, это было в другой жизни, до того, как пространство растворилось, а время стало похоже на жвачку, которую кто-то бесконечно тянет! Я даже не уверена, всё ли я ещё нахожусь в вертикальном положении. Может, мы давно лежим на полу и это всё просто предсмертная агония моего воспалённого мозга?!

— Маричко... — вдруг шепчет Ариандра, и в её голосе, впервые за этот наш бесконечный марафон, появляются нотки сомнения. — Это... странно.

ДА НУ НАХУЙ, ПРАВДА?!??! ТЫ НАЧАЛА ЧТО-ТО ПОДОЗРЕВАТЬ, МОЯ ТЫ ЗВЁЗДОЧКА НЕЗРЯЧАЯ??!?!!? Я еле сдерживаю истерический смех, который булькает где-то у меня в горле.

— Ты... ты так считаешь? — выдавливаю я, пытаясь не звучать как Джокер, сбежавший из Аркхема.

— Да, — подтверждает она, её шаги замедляются. — Даже если я забыла закрыть дверь на балкон... и мы идём по балкону... он не может быть таким длинным. Мы должны были уже или во что-то упереться, или... упасть.

Ахуенная перспектива, ничего не скажешь!!!!

— Возможно... возможно, это не мы идём... а квартира движется ВОКРУГ нас? — с надеждой предполагаю я. — Ты же говорила, что твой астральный кот питается космической энергией! Может, он перепил этой энергии после руснявого фейерверка и теперь крутит весь дом, как центрифугу?!?!?

Ариандра снова замолкает на несколько секунд. Наверное, оценивает уровень моего "мариччиного" безумия.

— Ты знаешь... — начинает она снова тихо, почти интимно, её голос снова теплеет, словно она нашла для себя какое-то логическое объяснение. — Когда ты писала про анальный фистинг... ты говорила, что ощущение очень похоже. Словно ты проваливаешься в тёплую, бесконечную пустоту. И нет ни стен, ни времени... только ты... и рука внутри тебя. Это... это так?

БЛЯЯЯЯЯЯТЬ!!!!! Я аж остановилась и закашлялась!!!!! НУ НАШЛА ВРЕМЯ, СУКА, ДЛЯ ТАКИХ РАЗГОВОРОВ!!!!! Мы здесь блуждаем в нон-евклидовом пространстве, на пороге потери сознания от страха и усталости, а она, видите ли, про анальный фистинг вспомнила!!!! Эта Маричка была не просто пиздоболкой, она была, блядь, гениальной поэтессой перверсий!!!!

Но я же теперь Маричка. Надо держать марку.

— Да, — торжественно и с придыханием произношу я, словно делюсь священным знанием. — Один в один. Тёплая. Бесконечная. Пустота.

— И... и что ты чувствовала... когда рука проходила полностью? — допытывается она с дрожащим от любопытства голосом. — Это было... как портал?

— Как пять порталов сразу! — не останавливаюсь я. — И не только рука! Как-то я засунула туда целую курицу-гриль!!!! Горячую!!!! Знаешь, какое это было космическое сияние?!?!? С сырным соусом, кстати. Четыре сыра.

Её рука дёргается в моей руке. Молчание. Даже я понимаю, что, кажется, немного перегнула палку. Наверное, даже для продвинутой извращенки Марички курица-гриль в жопе – это уже слишком.

— И... кирпич, — добавляю я тихо, чтобы хоть как-то спасти ситуацию. — Силикатный. Белый. Тоже один раз... пихала. Расширяла, так сказать, мировоззрение. И пространство. Может, именно из-за этого мы сейчас здесь и блуждаем! Это остаточное эхо моих анальных экспериментов!

Снова тишина. А потом я слышу, как она еле слышно... хмыкает. А потом смеётся. Тихо, мелодично.

— Ты такая забавная, Маричко. Курица-гриль... Какая же ты всё-таки выдумщица.

Фуууух, блядь, пронесло!!! Я тоже начинаю хихикать. Сначала нервно, а потом всё сильнее и сильнее, пока мы обе не хохочем, как две сумасшедшие, стоя посреди абсолютной тьмы бесконечного, бляха-муха, коридора. И в этом смехе уже нет страха. Только чистый, дистиллированный, концентрированный абсурд.

Наш смех, что катился эхом по этой чёрной бесконечности, наконец затих. И снова эта проклятая тишина, только теперь она стала словно ещё гуще, ещё более интимной. Я чувствую её дыхание, такое близкое, что кожу покалывает. Какие, бляха, холодильники, какое вино. Мы забыли, куда шли и зачем. Существуют только две точки в этом вакууме — я и она.

— Маричко... — шепчет она, и в её голосе такая, курва, смесь детского любопытства и взрослой похоти, что у меня волосы на руках встают дыбом. — А... когда ты говорила про курицу-гриль... и кирпич... Ты не шутила, так?

"БЛЯДЬ!!!!!" — воет мой внутренний голос, срываясь на ультразвук. "Я, СУКА, ПРОСТО СПАСАЛА СИТУАЦИЮ, ЧТОБЫ НЕ ПОКАЗАТЬСЯ ЁБНУТОЙ ИМИТАТОРКОЙ!!!!!!! Я ШУТИЛА, КУРВА, ШУТИЛА!!!!!"

А вслух, тем же сладким, с придыханием, голосом фальшивой Марички, я отвечаю:

— В таких вещах не шутят, кицю. Это мой путь... путь к абсолютному расширению.

— Я... я хочу проверить.

Слово "проверить" повисло в воздухе, как топор над головой приговорённого. Проверить ЧТО, блядь?! Мои знания по квантовой физике или правдивость моих анальных баек?! Я думаю, ответ очевиден. Мои яичники сжались до размера изюминок от ужаса. Она хочет залезть мне в жопу. Слепая девочка в тьме бесконечного коридора хочет залезть мне, бедной доставщице пиццы, в жопу, потому что я напиздела ей про свой опыт анального альпинизма! ЭТО. БЛЯДЬ. ФИНИШ. Я в ловушке. В ловушке собственной лжи, которую я слепила на ходу, чтобы её не разочаровать. Гениально, Роксолана. Просто, бляха, гениально.

Молчать — значит спалиться. Отказать — значит разбить ей сердце и тоже спалиться. Выход один. Отдать свою девственную (ну, почти) сраку на растерзание любопытной исследовательнице.

— Только... будь осторожной, — выдавливаю я. — Там сейчас... повышенная космическая активность. Может ударить током. От удовольствия.

Я слышу тихий, счастливый выдох. Я — жалкая, лживая курва, но я сделала эту девочку счастливой. Хоть и ценой собственной жопы. Я неуклюже опускаюсь на четвереньки, чувствуя, как дурацкие пайетки на платье царапают мои колени. Приподнимаю сраку так, словно выставляю на ярмарке лучший тыкву. Господи, я выгляжу, как собака, что какает. Хорошо, что она не видит. Хорошо, что никто не видит. Только я знаю, какое я посмешище.

И тут я слышу этот звук. "ПЛЮХ". Мокрый, сочный звук, от которого мои нутро переворачиваются. ЭТО. ОНА. ЧТО. ПЛЮНУЛА. НА. РУКУ?!?!? ВМЕСТО ЛУБРИКАНТА?!? А-А-А-А-А-А!!!! СВЯТАЯ ДЖАВЕЛИНА, ЭТО НЕУЖЕЛИ XXI ВЕК?!?!? КАКОЙ АНАЛЬНЫЙ ФИСТИНГ, КАКАЯ РОМАНТИКА?!?!? ЭТО СУРОВЫЙ, СЕЛЬСКИЙ БДСМ!!!!!!!

Холодная, еле влажная от слюны ладонь ложится мне на поясницу, и я дёргаюсь, как от удара кнутом. "ЕСЛИ В НОГТЯХ ГРЯЗЬ, Я ЕЁ УБЬЮ!!!!!" — проносится в голове. Пальцы медленно ползут вниз, изучая каждый позвонок... спускаясь всё ниже... к самой браме ада. Вот её палец останавливается, еле касаясь самого центра моего вселенной.

— Готова... открыть портал? — шепчет она, и я чувствую её горячее дыхание на своей коже.

"НЕТ!!!! НЕТ, БЛЯДЬ, НЕ ГОТОВА, ЗАБЕРИ СВОИ РУКИ, ВЕДЬМА СЛЕПАЯ, Я ХОЧУ ДОМОЙ К МАМЕ!!!!"

— Всегда... готова... — стону я.

И палец входит. Не то чтобы туда никогда ничего не входило, но это... это так... буднично и так страшно!!! Острый ноготь царапает нежную кожу изнутри!!! БОЛЬ!!!! РЕЗКАЯ, КАК СЕРПОМ ПО ЯЙЦАМ!!!! Я хочу закричать во весь голос: "АЙ, БЛЯДЬ, ТЫ ЧТО, СУКА, ДЕЛАЕШЬ?!?!? ПОДСТРИГИ НОГТИ, ИДИОТКА!!!!!!", но вместо этого из моего рта вырывается длинный, дрожащий стон, который должен был символизировать начало экстатического транса.

— О-о-о-о-охххххх... — стону я, вцепившись пальцами в пол. — Так... т-ти чувствуешь... энергию...?

К первому пальцу добавляется второй. ОН ЕГО ТУДА ЗАПИХИВАЕТ СИЛОЙ!!!!!! У меня сейчас глаза из орбит вылезут и покатятся по этому бесконечному коридору!!! БОЛИТ!!!! БОЛИТ, КАК СУКИ!!!!!!! Мне кажется, меня сейчас разорвёт на куски, на тысячу маленьких роксолан!!!!

— Так... о-о-о... чувствую... оно такое... упругое, — констатирует она с любопытством учёного. — А ты говорила — курица-гриль... Я бы не рискнула...

"А Я, БЛЯДЬ, НЕ РИСКОВАЛА!!!!! Я НАПИЗДЕЛА!!!!!!" — кричит моя душа, а тело изгибается и дёргается, имитируя пик наслаждения.

— Оно... оно сжимается... после каждой кирпичины... а-а-а-а-а... глубже... прошуууу... глубже...

Я САМА В ШОКЕ ОТ ТОГО, ЧТО Я ВЕРЗУ!!! ПРОШУ ГЛУБЖЕ?!? Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ОНА ЗАБРАЛА СВОИ ПРОКЛЯТЫЕ ПАЛЬЦЫ И ПОШЛА СОБЕ НАХУЙ В СВОЙ БЕСКОНЕЧНЫЙ ХОЛОДИЛЬНИК ЗА СВОИМ ВИНОМ И НИКОГДА, БЛЯДЬ, НИКОГДА НЕ КАСАЛАСЬ МОЕЙ СТРАЖДУЩЕЙ ЖОПЫ!!!!

Третий палец. ЭТО ВСЁ. ЭТО КОНЕЦ. Это предел. Это разрыв анального отверстия и прямой билет в хирургию. Я чувствую, как слёзы катятся по моим щекам, но в тьме этого никто не видит. Мой стон превращается в высокий, тонкий, почти настоящий крик наслаждения, смешанный с неприкрытым болью и отчаянием. Я — гениальная, курва, актриса! Оскар мне в сраку, блядь!!!!!

Третий палец. Конец. Это финальная остановка на маршруте "Моя грёбаная честь". Я, конечно, девчонка с опытом, что уж говорить. Те лисьи хвосты, что мне приходилось пихать в сраку ради заработка, те силиконовые пробки, которые анимешные выродки требовали для "полного погружения в образ", — я думала, я знаю, что такое дискомфорт. КАКАЯ Ж Я, БЛЯХА-МУХА, БЫЛА НАИВНАЯ ДЕВЧОНКА ИЗ ПОЛТАВСКОЙ ОБЛАСТИ!!!!!!

Одно дело – гладкий, специально спроектированный конус, щедро смазанный дешёвым, но всё же лубрикантом. Он входит, как по маслу, деликатно, как проситель в кабинет к начальнику ЖЭКа. И совсем другое, КУРВА, дело – это три или четыре пальца, слепленные в тупой, твёрдый кулак, смоченные холодной, быстро высыхающей слюной! ЭТО ВАРВАРСТВО!!!! Это словно пытаться забить гвоздь микроскопом!!! Я чувствую каждый, блядь, миллиметр её кожи, каждую неровность, каждый ноготь, что трется об мои многострадальные нутро!!!! Это звук, как пенопластом по стеклу, только внутри меня!!!!!

БОЛЬ! Он уже не острый, он... он объёмный, сука!!!! Такой, словно моя жопа – это маленький, уютный домик, в который пытается влезть шкаф-купе! И хозяйка, то есть Ариандра, упорно пихает этот шкаф, не считаясь с тем, что стены трещат, а с крыши сыплется штукатурка!

Мой мозг, блядь, мой мозг!!!! Он сейчас превратится в омлет! Он воет: "ОНА ЖЕ ТЕБЯ РАЗОРВЁТ!!! ТЫ СЕЙЧАС ВЫСРЕШЬ КИШЕЧНИК, КАК ВОЗДУШНЫЙ ШАРИК!!!! КРИЧИ, ДУРА!!!! ЗОВИ НА ПОМОЩЬ! ХОТЬ КОТА ПОЗОВИ, МОЖЕТ, ОН ЕЙ В ЛИЦО ВЦЕПИТСЯ!!!!"

А вместо этого я слышу собственный голос, словно со стороны, хриплый и дрожащий:

— Тааааак... Оооо... оно... оно такое... просторное... сегодня... не зря я... съела... целую банку... консервированных ананасов... кольцами... для... для эластичности... АААААХХХХ!!!!!

И вот, когда я уже думаю, что это предел, что моя ткань реальности, а точнее, анального отверстия, сейчас лопнет, что-то меняется. Её рука, словно преодолев какой-то последний барьер, проваливается глубже. Четвёртый, а может, и пятый палец, я уже не считаю, прошли барьер. Боль становится другой. Он уже не режет, а давит. Тупо, тяжело, изнутри, наполняя меня, как чёртов резиновый мяч. Это уже не больно... Это просто... есть. Это факт моего существования сейчас. Есть тьма, и есть рука в моей сраке.

Глубже... Господи, глубже. Я чувствую, как её запястье трется об мои сжатые ягодицы. Я больше не чувствую пайеток, не чувствую холодного пола под коленями. Я превратилась в сплошной, пульсирующий портал для этой слепой исследовательницы. Мои истерические стоны становятся ровными и протяжными, как мантра тибетского монаха, достигшего нирваны путём введения себе в жопу руки любопытной незнакомки. Я уже не играю. Мой мозг отключился, передав управление телом автопилоту "профессиональной извращенки Марички". Моё тело приняло эту игру. Только в голове, как далёкое эхо, пульсирует одна-единственная мысль: "Какое, блядь, счастье, что она слепая. И что я не успела доесть ту пиццу. Потому что сейчас бы в этом лабиринте, бляха-муха, появился не только Минотавр, но и его дерьмо".

Когда рука выходит... это как после родов, ей-богу. Тишина, пустота, и ощущение, словно из тебя только что достали слона, а не четыре пальца. Я неподвижно стою на четвереньках, дыша, как марафонец после финиша. Мой "портал" пульсирует, как сумасшедшая медуза, а мозг медленно перезагружается: "CTRL+ALT+DELETE... Систему не повреждено, но нужно обновление антивируса 'Доверчивость'".

И в этот момент восстановления системы я чувствую нежный, еле ощутимый дотик до... ОП-ПА! А это уже другая область. Другой, так сказать, сектор для исследований. Лёгкая, тёплая ладонь, теперь уже без слюны, слава Джавелине, мягко ложится мне между ног, прямо на платье. Пальцы так деликатно, так игриво скользят по ткани... это как котёнок лапкой. НО БЛЯХА-МУХА! Вчера утром я брила там, чтобы было "чисто для себя", а к вечеру уже вырос ёжик, как на даче у моей бабы! ЕСЛИ ОНА СЕЙЧАС ПРОВЕДЁТ ПАЛЬЦАМИ И УКОЛЕТСЯ, МОЙ ОБРАЗ УТОНЧЁННОЙ МАСТЕРИЦЫ АНАЛЬНЫХ ПРАКТИК РАССЫПЕТСЯ, КАК ДОМ ИЗ КАРТ ПОД ВРЕМЯ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЯ!

— Ты такая крутая... — шепчет она голосом, в котором и восторг, и уважение, и лёгкая зависть. Словно я только что на её глазах голыми руками согнула стальной прут. А не... ну, вы поняли. — Какая же ты глубокая... словно Марианская впадина. А теперь... пойдём уже к холодильнику. Я уже действительно хочу вина.

И она убирает руку. ФУУУХ! ПРОНЕСЛО! Даже не нащупала мою щетину, которая могла бы конкурировать со щёткой для чистки обуви.

Она поднимается, и я, неуклюже отряхивая с колен невидимую пыль и пытаясь распрямить платье на своей униженной сраке, тоже встаю. Ноги немного дрожат. И не только от усталости. После такого... гм... "расширения сознания" походка становится немного неуверенной. Словно у моряка, впервые сошедшего на сушу после девятибалльного шторма.

Снова её прохладная ладонь находит мою. Мы идём.

И СНОВА В НИКУДА!!!!!

БЛЯДЬ, БЛЯДЬ, БЛЯДЬ!!!! Мы снова идём в эту бесконечную черноту!!!! Я думала, что тот акт анальной капитуляции должен был как-то сбросить настройки этого глючного измерения, перезапустить систему! А оно нихуя! Тот же путь в никуда. Десять шагов... тридцать... пятьдесят...

Мне уже даже не страшно. Мне... смешно. Абсурдно. Сначала было платье, потом пенсионеры-садисты, потом отключение света, теперь слепая нимфоманка-исследовательница и бесконечный коридор её сознания или хуй знает чего! Это не может быть реальным! Это какой-то сон, галлюцинация, эксперимент сумасшедшего учёного!!!

— Маричко, — вдруг снова нарушает тишину Ариандра. Её голос звучит абсолютно спокойно, словно она ведёт меня по обычному коридору своей квартиры.

— Что, моя глубина? — спрашиваю я, уже полностью погрузившись в роль. Я уже сама начинаю верить, что я - Маричка.

— Ты когда в следующий раз будешь кирпич пихать... позови меня. Я бы хотела... просто послушать. Звуки. Мне кажется, это должно быть очень... фактурно.

Я спотыкаюсь на ровном месте, чуть не падаю, но её рука крепко меня держит. Послушать?! Послушать, как я пихаю в себя кирпич?! Что, блядь, за аудио-БДСМ?!!?! Мы идём в вечность, окружённые мраком и тишиной, а она планирует, блядь, концерт! И я понимаю, что мне уже не выбраться. Я не просто заблудилась в её квартире. Я, блядь, заблудилась в её мире. И холодильник с вином, который должен был быть нашим спасительным маяком, кажется таким же мифическим и недостижимым, как счастливая старость в этой стране. Мы просто идём. Вместе. Послушать. Фактурно. Пиздец.

Мои ноги уже отсоединились от мозга и живут своей собственной жизнью, методично переставляясь одна за другой в этой чёрной, сука, вечности. Я – механизм. Рука в её руке, шаги в никуда. Этот бесконечный коридор стал моим личным адом, моим чистилищем. Только здесь, кажется, никто не собирается меня прощать. Наоборот, испытывают на прочность.

И именно когда я впадаю в полный дзен этого сюрреалистического марафона, её голос, тихий и мечтательный, прорезает тишину:

— Маричко... а помнишь... ты ещё писала про мыло?

"МЫЛО?!" — визжит мой мозг, который уже еле-еле дышит. Какое, в сраку, мыло? Но потом... стоп. Подожди-ка, бляха-муха. Курица-гриль с сырным соусом — то была моя импровизация. Чистая, горячая, ничем не замутнённая творчество на грани фола. Кирпич, силикатный, белый, — то мой личный, так сказать, авторский вклад в архитектуру анальных извращений. Это были мои партии, мои ходы в этой безумной игре, которую я вела в тьме.

А мыло... МЫЛО — это, курва, не моё! Это новый уровень! Это из её переписки, из оригинала! Я попалась. Я — самозванка, которую вызвали на экзамен по священным текстам, а я даже не читала предисловие!!!

— Мыло... — задумчиво тяну я, пытаясь выиграть драгоценные секунды, чтобы сгенерировать очередную порцию правдоподобной чуши.

— Да, — подтверждает она, и я чувствую, как она улыбается в тьме. — Ты писала, что взяла целый, новый, непочатый кусок... Обычного, хозяйственного 72%.

— Ты писала... — её голос становится ещё тише, ещё более интимным. — Что ты взяла целый, новый, непочатый кусок... Обычного, хозяйственного.

"ХОЗЯЙСТВЕННОГО?!?!?! СУКА, НЕ ДАВ-Шампунь, НЕ ПАЛМОЛИВ 'НЕЖНОСТЬ ОРХИДЕИ', А, БЛЯДЬ, ХОЗЯЙСТВЕННОЕ МЫЛО 72%?!!?!?!! ЭТА МАРИЧКА — МОНСТР!!! Она что, пыталась отмыть свою душу изнутри?!"

ХОЗЯЙСТВЕННОГО?!?! 72%!!!! Эта Маричка была не просто больной на всю голову, она, блядь, практиковала ритуальное очищение с элементами химической атаки на собственный организм!!! И эта милая, слепая девочка читала об этом и думала, что это, блядь, романтично?!

— Ты его тоже... целиком. И писала, что это был опыт, который изменил тебя навсегда, — её голос звучит, как у прихожанки, что слушает рассказ о чуде.

ВСЁ. ПУТИ НАЗАД НЕТ. НАДО ИГРАТЬ ПАРТИЮ ДО КОНЦА.

— Оооо... Это было больше, чем опыт, кицю, — мой голос становится глубоким, как проповедь. — Это был катарсис. Представь. Шершавый, честный, как предвыборное обещание, брусок мыла. Ты медленно вводишь его в себя... и сначала чувствуешь лёгкое, почти приятное, жжение. Это как упрёк совести за все грехи. Он разъедает не только грязь, он разъедает сомнения. А потом... начинается самое интересное.

— Что? — еле слышно шепчет она.

— ПЕНА! — провозглашаю я торжественно. — Внутри тебя всё оживает, всё начинает дышать! Миллиарды колючих, щекочущих пузырьков! Ты словно огромный бокал шампанского, который наполняют изнутри! Всё тело дрожит, ты уже не человек — ты облако! Мыльное облако! Весь боль, весь грязь, вся тоска, вся злость на русню, — всё это превращается в ароматную пену и выходит из тебя! Ты очищаешься до состояния... до состояния новорождённого ребёнка! До скрипа! Это, блядь, анальный экзорцизм!

Я замолкаю, в восторге от собственной поэтической лжи. Я не актриса, я, курва, пророк!

— После того, как оно полностью растворилось, — добавляю я тихо, — внутри осталась только звонкая, слепящая, стерильная чистота. Скрипучая нирвана. Я неделю ходила, и от меня пахло альпийской свежестью. Казалось, я могу лечить людей одним прикосновением своей... эмм... пятой точки.

Тишина. Мы снова идём. Я даже забыла, что мы идём.

— Скрипучая нирвана... — заворожённо повторяет Ариандра.

А я с ужасом думаю: что дальше? Какие ещё перлы были в той её ёбучей переписке? Монтажная пена? Ёжик? Холодец? От одной мысли о хозяйственном мыле мой портал, ещё недавно гордый и широкий, начинает панически чесаться и сжиматься до размера копеечной монеты. Кажется, на сегодня экспериментов хватит. Даже для такой выдающейся исследовательницы, как я.

Мы снова погрузились в эту безмолвную ходьбу сквозь черноту. Мне кажется, я начинаю видеть в тьме. Не предметы, нет. Я вижу саму тьму, её оттенки, её глубину. Я вижу, как тишина ложится на неё слоями, словно пыль на старые мебель. И весь этот вселенная держится лишь на одной тоненькой ниточке – на прикосновении наших рук.

Я уже почти смирилась, что этот путь не имеет конца, что мы теперь навсегда будем так блуждать, пока не превратимся в местный фольклор — две девушки, которые искали вино, а нашли бесконечность. Но Ариандра снова заговорила. И её голос был полон такого искреннего, почти детского сожаления, что у меня сердце ёкнуло.

— Жаль... — вздохнула она так, словно только что узнала, что Санта Клауса не существует. — Жаль, что у меня нет такого мыла.

Я немного растерялась. Что, блядь, жаль? Что она не может устроить мне химический ожог прямой кишки? Это комплимент? Или упрёк?

— У меня всё такое... ну... дорогое, — продолжила она виноватым тоном. — Французское, с ароматом лаванды, с маслом ши, какое-то ещё с частичками перламутра. Оно же не даст такого эффекта очищения, правда? Оно же слишком... нежное. Для настоящего катарсиса нужен хардкор, так? Нужен хозяйственное.

"ХАРДКОР, БЛЯДЬ!!!!!" — мой мозг начал биться о стенки черепа, как обезумевший мотылек. "ДЕВОЧКА, ХАРДКОР — ЭТО КОГДА В ТЕБЕ ПОСРЕДИ ГОРОДА ЛЕТЯТ РАКЕТЫ, А НЕ КОГДА ТЫ ПИХАЕШЬ СЕБЕ В СРАКУ ХОЗЯЙСТВЕННОЕ МЫЛО РАДИ ДУХОВНОГО ПРОСВЕТЛЕНИЯ!!!!!"

Но я же теперь гуру. Ментор. Анальная наставница.

— К сожалению, да, кицько, — с мудрой скорбью в голосе соглашаюсь я. — Только боль. Только хардкор. Только запах дешёвой химии раскрывает твою третью... эммм... третью анальную чакру. Вся эта лаванда и масла – это для профанов.

Она глубоко вздохнула, и я почувствовала, как её рука на миг дрогнула от каких-то внутренних переживаний. А потом её голос снова потеплел, наполнился надеждой и... похотью.

— Но... если бы мы сейчас... нашли ванную комнату...

СЕРДЦЕ, СУКА, ПРОПУСТИЛО УДАР.

"...Я бы тебе ввела... вот это моё. Перламутровое."

СЛЕДУЮЩИЙ УДАР.

"И посмотрела бы... будут ли искры. Ты же понимаешь, о чём я. Перламутр и... ты."

Пауза. Повисла в воздухе, как запах канализации после сильного дождя. Она ждёт моей реакции. Она ждёт восторга. Энтузиазма. Ожидания чуда. Она ждёт, что я сейчас закричу "ДА! ДАВАЙ БЫСТРЕЕ НАЙДЁМ ТУ ГРЁБАНУЮ ВАННУЮ КОМНАТУ! Я ХОЧУ, ЧТОБЫ МОЯ СРАКА СИЯЛА, КАК ДИСКО-ШАР!!!"

И что я, бляха, делаю? Я начинаю энергично кивать, как китайский болванчик на панели автомобиля, хотя она этого и не видит. Потом я делаю радостный, почти девичий, писк. Выходит что-то среднее между криком чайки и звуком воздушного шарика, который проткнули.

— О!!! Да!!! Боже, это... это было бы так... изысканно!!! Представь, кицько! После грубой, честной кирпича... после жгучей, всепрощающей курицы-гриль... нежный, мерцающий перламутр... это как десерт!!! Это как... как стихи Лины Костенко после романов Стивена Кинга!!! Я... я в восторге от этой идеи! Давай! Давай искать ванну!!!!

И я с таким энтузиазмом тяну её вперёд, в эту чёрную, сука, бездну, словно я и правда верю, что за следующим поворотом нас ждёт сияющая, белоснежная ванна, наполненная пеной с ароматом лаванды. И перламутровое мыло, которое ждёт, чтобы войти в меня и устроить там, блядь, фейерверк. И, глядя на то, что происходит вокруг, я уже нихуя не удивлюсь, если оно и правда засияет.

Мы идём искать ванну. То есть, "мы". Это я с энтузиазмом идиотки, поверившей в акцию "выиграй миллион", тяну за собой спокойную, как дверь, Ариандру, периодически выкрикивая что-то вроде: "О! Кажется, я слышу звук воды!" или "Да, да, я чувствую запах кафеля!". Хотя вокруг – всё та же грёбаная тишина и запах нихуя.

Я уже была готова сдаться, сесть на пол и заплакать, предлагая ей вместо перламутрового мыла засунуть в меня мои собственные слёзы отчаяния. Но тут Ариандра остановилась. Резко. Я чуть не врезалась в неё.

— Стой, — скомандовала она.

"Что? Мы пришли? Это здесь? Где ванна?! Где мыло?!? Где искры?!?!?!" — с надеждой подумала я.

— Подожди.

Я слышу шелест ткани. Она что-то ищет. В своём платье. Блядь, у неё в платье есть карманы?!!? Какая женщина носит платья с карманами?! Это... это гениально! Это гораздо круче анального фистинга! Я стою и слушаю, как она шарит, а потом слышу знакомый... слегка громкий шёпот. Это звук ниток. Маленького, сука, клубочка ниток! Она достала из кармана чёртов клубок Ариадны!

— Я... — она немного стесняется. — Я всегда ношу с собой. На случай... ну... таких лабиринтов.

НА СЛУЧАЙ ТАКИХ ЛАБИРИНТОВ?! То есть, она была готова к тому, что её квартира может превратиться в бесконечный коридор без света?!?!?! Она — не просто слепая девочка с фетишами. Она — подготовленный, блять, боец! Ветеран войны с пространством и временем!

Я слышу, как она садится на корточки, что-то делает у пола. Слышу глухой звук — «тук».

— Я привязала к твоему туфлю, — спокойно объясняет она, поднимаясь. — К каблуку. Теперь… если мы пойдём… мы хотя бы будем знать, что идём по прямой. А если захотим, сможем вернуться назад. Ну, если ниток хватит.

Это было так логично, так просто и так гениально на фоне всего того пиздеца, что происходил, что я на миг потеряла дар речи. Мои методы исследования с анальным мылом и кирпичом выглядели на её фоне как детский лепет. Она — настоящий Минотавр. Она — повелительница этого лабиринта!

— Пойдём, — сказала она, снова беря меня за руку.

И мы пошли. На этот раз походка была другой. Более уверенной. Ведь мы оставляли за собой след! Физический, материальный, а не просто шлейф из разговоров о извращениях! Мы шли, и я чувствовала лёгкое сопротивление, слабое натяжение на моей ноге. Нитка тянулась за нами. И это было невероятное ощущение.

Мы шли. Пять минут. Десять. Двадцать. Полчаса. Я уже привыкла к этому медитативному состоянию, я плыла по течению её руки, ведомая тоненькой ниточкой надежды. Это так просто! Мы идём, нитка тянется. Потом дойдём до ванной, устроим перламутровое шоу, а потом спокойно, по ниточке, вернёмся назад, найдём выход, выпьем вина… Жизнь налаживается!

И вдруг… «ЧПОК».

Такой тихий, жалкий звук. Сопротивление на моей ноге исчезло. Натяжение пропало. Я замерла. Она замерла.

— Что? — прошептала я.

Тишина. Абсолютная, как и прежде. Темнота. Неумолимая, как налоговая инспекция.

— Кажется… — промолвила Ариандра своим тихим, спокойным голосом. — нитки… закончились.

Нитка. Закончилась. Мы посреди чёрной нихуйни. Без ориентиров. С мотком ниток в кармане Ариадны, который теперь привязан неизвестно к чему… и второй конец которого теперь болтается где-то у моей ноги, потерянный навсегда. Мы даже не знаем, в какую сторону теперь возвращаться!

Я смотрю в темноту перед собой, потом оборачиваюсь, вглядываясь в темноту позади. Никакой разницы. Абсолютно. Нитка кончилась, а вокруг — нихуя, как и было. Только теперь мы знаем, что от начальной точки нас отделяет расстояние, равное одному маленькому, бляха-муха, моточку ниток. Я начинаю истерично, беззвучно смеяться. Потому что это было самое смешное и самое тупое фиаско за всю мою никчёмную карьеру анальной пророчицы. Мы проиграли этому лабиринту. И он даже не напрягся.

Смех застрял у меня в горле и превратился в тихий, жалобный хрип. Нитка кончилась. Наша единственная надежда на возвращение к здравому смыслу — тоненькая, как паутинка, ниточка — оборвалась, оставив нас посреди нигде. Я готова была просто лечь на этот бесконечный пол и умереть от абсурдности бытия. Лечь и ждать, пока меня не сожрёт местный Минотавр. Или астральный кот. Или пока у меня самой из жопы не полезет перламутровое сияние от пережитого стресса.

Но Ариандра… Она, кажется, даже не расстроилась. Я чувствовала её спокойное дыхание рядом. Неудача с ниткой её абсолютно не смутила. Словно это был просто один из вариантов, который не сработал. Ну, подумаешь, не вышло. Надо пробовать другое. Её стойкость одновременно восхищала и пугала до усрачки.

— Знаешь, Маричка… — вдруг снова начала она тем самым мечтательным, задушевным голосом, которым рассказывают сказки на ночь. — Я сейчас вспомнила… ты ещё писала мне про клизмы.

Я ПОДАВИЛАСЬ ВОЗДУХОМ! В этом чёрном, немом пространстве, где кончилась последняя нитка, связывавшая нас с реальностью, эта девочка вспомнила про КЛИЗМЫ?!?!?! Курва, эта Маричка что, составляла энциклопедию «Все виды извращений от А до Я» и посылала ей по одной странице ежедневно?!?!?!

— Ох, клизмы… — выдавливаю я из себя, стараясь не звучать, как человек, который хочет умереть здесь и сейчас. — Да, это… это классика. Основа основ.

— Я тоже пробовала, — призналась она так буднично, словно рассказывала, что пробовала новый сорт кофе. — С ромашкой. Но это было… как-то скучно. Как чай пить, только не туда. А вот ты писала… Ты писала, что любишь большие. На три литра.

ТРИ ЛИТРА?!?!? ЭТО ВЕДРО, БЛЯТЬ!!!! Туда же целую армию можно поселить!!!! Три литра — это когда тебя готовят к операции на кишечнике, а не для романтического вечера!!!! Эта Маричка была не просто больной, она была потенциальной пациенткой реанимации!!!

— …И чтобы обязательно длинный, тонкий, резиновый наконечник, — продолжала она мечтать. — Ты говорила, он достаёт до самых… глубин души. И когда вода входит в тебя, медленно… струёй… ты чувствуешь, как… как тебя смывает. Словно волна. Я сейчас… я так хорошо это представила… Знаешь, мне так хочется сейчас найти нашу кухню… взять большую кастрюлю… шланг от душа… и сделать тебе такую клизму. Прямо здесь. Как ты любишь. Чтобы тебя смыло… и, может, нас куда-то вынесет. Нашим потоком.

Я стою. И молчу. И слушаю. Я слушаю эту фантастическую поэму про трёхлитровую клизму и понимаю, что мне уже нихуя не смешно. Мне страшно. И не потому, что она хочет залить в меня три литра воды. А потому, что её голос звучит так… убедительно. Она верит. Она верит, что эта процедура может стать нашим спасением. Что наш общий, блять, понос вынесет нас из этого лабиринта, как Иисуса по воде.

— Да… — шепчу я, и мои губы едва шевелятся. — Это… это лучшая идея за весь вечер, киска.

Я чувствую, как моё тело покрывается холодным потом. Но голос мой звучит вдохновенно, как у человека, нашедшего истину.

— Ощущение… невероятное, — продолжаю я, уже не останавливаясь. — Сначала — прохлада. Она разливается по тебе изнутри, как горная река. Ты чувствуешь каждую складочку, каждую пещеру в себе. Ты становишься… картой. Географической картой собственного тела. А потом, когда ты уже полна до краёв… ты чувствуешь лёгкость. Невесомость! Ты — огромный, наполненный чистой водой, воздушный шар, готовый взлететь. Это… это выход за пределы. Полное обновление…

Я замолкаю, исчерпав остатки фантазии. Она удовлетворённо вздыхает.

— Смыть всё. Да… Нам надо это сделать.

И я, блять, понимаю, что если мы сейчас чудом наткнёмся на кухню, я не смогу отказаться. Я буду стоять раком в темноте бесконечности, пока эта слепая пророчица будет заливать в меня ведро воды из шланга от душа, в надежде, что нас выбросит куда-то на берег реальности. Господи, во что я вляпалась? И главное — сколько ещё неоткрытых талантов было у этой чёртовой Марички? Это вопрос пугал меня больше, чем перспектива утонуть изнутри.

Пауза после нашего вдохновенного обсуждения преимуществ экстремальной гидроколонотерапии затянулась. И тишина, которая и до этого была, как вата в ушах, вдруг стала… другой. Она стала тяжёлой. Оглушающей. В ней не было ни надежды на звук воды, ни шелеста перламутрового мыла. В ней не было нихуя. Вообще.

Я почувствовала, как её рука, которая всё это время крепко держала мою, слегка дрогнула. Словно она только сейчас, после всех этих фантазий о мыле, кирпиче и клизмах, обратила внимание на то, что происходит СНАРУЖИ, а не внутри моей воображаемой жопы.

— Маричка… — её голос был на удивление тихим, почти неуверенным. Впервые за весь вечер я услышала в нём не любопытство или похотливость, а… страх. Настоящий, человеческий страх. — А… такая тишина… и никого… совсем. Что, если…

Она замолчала. Я ждала, что она договорит. Может, что-то вроде «что, если мы никогда не найдём ванную?» или «что, если у меня нет такой большой кастрюли?». Но то, что она сказала дальше, заставило даже мои циничные, закалённые в боях с анимешниками, внутренности сжаться в ледяной кулак.

— …Что, если это конец света?

«КОНЕЦ СВЕТА?!»

— Не просто… электричества нет, — продолжала она, и её шёпот дрожал. — А вообще. Всё. Что, если та ракета руснявая… она была не простой? Что, если она… что-то активировала? И всё исчезло. Все люди. Все города. Все страны. Просто… выключилось. И остались только мы. Ты… и я. Вдвоём. В этой пустоте. Последние люди во Вселенной.

Я стояла и смотрела в непроглядную темноту. И я… я задумалась. А хули, собственно, нет?! Все признаки же на месте! Выключили свет. Нет связи. Нет звуков. Бесконечное пространство. Апокалиптические теории от слепой девочки. Да это, блять, классический сценарий постапокалиптического фильма, только без зомби! Пока без зомби…

Моя фантазия, разогретая предыдущими упражнениями, мгновенно нарисовала картину. Вот мы вдвоём бродим по руинам цивилизации. Вокруг — пустые, молчаливые города. Ржавые остовы машин. И только мы, Роксолана-Маричка и Ариандра — последние представительницы человечества. Новые, блять, Ева и Ева. И теперь на наших плечах… точнее, в моей жопе… лежит ответственность за возрождение цивилизации! Но как, курва, как?! Даже если я научусь пихать в себя не только мыло, но и замороженную сперму из заброшенных банков репродуктологии, это нихуя не сработает! Мы же обе девочки, в вкусах которых нет вагин!!!!

«ТАК, РОКСОЛАНА, СОБЕРИСЬ, СУКА! НЕ ВРЕМЯ ДЛЯ ПАНИКИ!»

Но другая часть моего мозга, та, что отвечала за сарказм и чёрный юмор, вдруг подкинула мне просто гениальную мысль. Если мы последние люди на Земле… то все те анимешники с лисьими хвостами — мертвы! Мёртв мой начальник, который штрафовал меня за опоздания! Мёртв консьерж-индик! Все мёртвы!!! В мире больше нет назойливых клиентов, кредитов, налогов и очередей в супермаркетах! Есть только я, Ариандра, и безграничный мир, полный вещей, которые теперь принадлежат нам!

Я почувствовала, как на моём лице расползается самая широкая и самая безумная улыбка.

— Знаешь, Ариандра, — промолвила я глубоким, торжественным, почти пророческим голосом. — Может… может, это не конец. Может, это… НАЧАЛО. Начало нашего мира. Чистого. Нового. Только для нас.

— Начало? — испуганно переспросила она.

— Да! — я подняла указательный палец вверх, словно указывая на невидимые звёзды. — Мы основем новую цивилизацию! Цивилизацию, построенную на принципах расширения сознания! На анальном познании Вселенной! Мы будем главными жрицами этого культа!

Молчание. А потом я почувствовала, как она, вслед за мной, улыбается. Улыбается счастливо, как ребёнок, которому пообещали самую большую игрушку в мире.

— Жрицы… — заворожённо прошептала она. — Нам нужен будет… храм.

— Храм мы построим из кирпича! — заявила я. — Силикатного, белого! А освящать его будем хозяйственным мылом! И первое, что мы сделаем, как только найдём выход из этого коридора — мы найдём лучшую клизму в мире! И промоем этот мир до блеска! Наш мир, Ариандра! Наш!!!

Мы стояли в объятиях темноты, две безумные жрицы несуществующего культа, и строили планы на будущее в мире, который, возможно, перестал существовать. И это было так охуенно, что я почти забыла, как мне хочется срать. Просто от страха.

Этот энтузиазм «последних жриц на руинах мира» как-то быстро выветрился, как дешёвое пиво из открытой бутылки. Потому что мы, блять, всё ещё стояли в той же сраке. Неважно, конец это мира или его начало — коридор не исчезал, стены не появлялись, а холодильник с вином и не думал материализоваться из темноты. Даже самые амбициозные планы по строительству анальной цивилизации разбиваются об тупой факт: мы тупо заблудились.

Я в очередной раз начала водить ногой по полу, надеясь наткнуться на кончик той чёртовой нитки. Но её не было. Я нащупала только холодную, гладкую пустоту.

И именно тогда в мою голову, привыкшую уже генерировать самые безумные теории, пришла новая. Ещё безумнее.

— Ариандра… — начинаю я, и мой голос звучит, как у заговорщика. — А что… если это не конец мира?

— Не конец? — в её голосе разочарование. Ей, кажется, уже понравилась идея стать верховной жрицей.

— Нет. И не начало. Что… если это ДРУГОЙ мир?

Пауза. Я даю ей время переварить.

— Другой? — переспрашивает она осторожно, словно боится спугнуть эту мысль.

— Да! Ты же говорила, та руснявая ракета могла что-то активировать! А что, если она активировала не конец, а… переход?!?! Что, если она пробила дыру между вселенными?! И мы, в момент взрыва и исчезновения света, просто… провалились сюда!

Я слышу её резкий, короткий вдох. Идея, похоже, пришлась по душе.

— Как… как Алиса в кроличью нору! — восклицает она, и я чувствую, как она аж подпрыгнула от восторга.

— Точнёхонько! Только наша кроличья нора, сука, немного затянулась и выглядит, как бесконечный коридор! И мы сейчас не в нашей квартире в нашем городе, а в каком-то, бляха-муха, параллельном измерении! Здесь, возможно, совсем другие законы физики!

Теория была настолько же абсурдной, насколько и прекрасной. Она объясняла всё! И бесконечный коридор! И исчезновение звуков! И даже тот факт, что нитка, блять, просто исчезла! Может, в этом вселенной нитки существуют только десять минут, а потом растворяются в воздухе! Или их жрут невидимые межпространственные черви!

— Тогда… тогда это означает… — начинает она дрожащим от восторга голосом.

— Это означает, что здесь всё может быть другим! — подхватываю я, входя в раж. — Может, здесь люди не ходят, а летают! Или общаются с помощью телепатии! Может, здесь еда не нужна, а все питаются космической энергией через… через уши!

— А анальные порталы… здесь работают? — с самым важным вопросом в мире обращается она.

— Здесь… здесь, наверное, всё тело — это один сплошной анальный портал! — торжественно заявляю я. — Нам не надо искать конкретный вход! Мы можем вводить кирпич… куда угодно! В локоть, например! Или в пятку! Представляешь, какие перспективы открываются для наших исследований?!?!?!

Мы стоим, снова охваченные безумным энтузиазмом первооткрывателей. Две современные Колумбины, открывшие не Америку, а, бляха-муха, какой-то странный коридорный мир без законов и логики. Доказательств нашей теории не было. Ни одного. Ноль. Только её слепота, моя фантазия и бесконечная темнота вокруг. Но это были лучшие доказательства в мире.

— Мы должны исследовать этот мир! — говорит она решительно. — Надо идти вперёд. И быть готовыми ко всему.

— Да, — подтверждаю я, чувствуя новый прилив сил. — Нас ничто не остановит. Даже если из-за поворота сейчас выйдет фиолетовый слон на роликах и предложит нам сыграть в шахматы холодцом. Мы скажем: «Да, блять! А потом ты засунешь нам его в уши!»

И мы пошли. Не искать ванную или холодильник. А просто идти. Вперёд. В глубины нового, странного, абсолютно бездоказательного, но такого многообещающего вселенной. Потому что когда ты не видишь нихуя, ты можешь вообразить себе абсолютно всё.

Энтузиазм «исследовательниц параллельных миров» исчерпался примерно на сотом шагу, когда мы не встретили ни фиолетовых слонов, ни межпространственных червей. Мы встретили всё то же самое — нихуя. Та же гладкая пол, та же густая темнота, та же всепоглощающая тишина. Даже самая гениальная теория нуждается в хоть каком-то, блять, подтверждении, а здесь — полный ноль. Вселенная молчала.

И в этой гнетущей тишине в моей голове, как сорняк на огороде, проросла новая идея. Такая же абсурдная, но какая-то… более научная. Более космическая. Я резко остановилась, и Ариандра чуть не врезалась в меня.

— Стой! — скомандовала я.

— Что? Что такое, Маричка? Новый портал? Флуктуация пространства? Ты видишь фиолетовый цвет?

— Нет, — промолвила я серьёзно. — Всё намного… хуже. И лучше одновременно.

«О БОЖЕ, НЕ ТОЛЬКО МЫЛОМ, ОНА СЕЙЧАС ПРЕДЛОЖИТ ЕЙ ЗАПИХАТЬ МЕЖПЛАНЕТНУЮ СТАНЦИЮ!!!» — наверное, подумала она.

— Я думаю… мы ошибались, — продолжала я, напуская на себя вид учёного, стоящего на пороге великого открытия. — Ракета здесь ни при чём. То есть, русня, конечно, пидары, это аксиома, которая не требует доказательств. Но, возможно, взрыв ракеты и наше попадание сюда — это просто совпадение. Два независимых, не связанных между собой явления.

— Не связанных? — удивлённо переспросила Ариандра. — Но ведь… свет исчез именно тогда…

— Это нас и сбило с толку! — воскликнула я, хлопнув себя по бедру. — Мы привязались к самому простому объяснению! А что, если… как в тот самый момент, когда ракета попала в подстанцию, рядом с нашим домом, на расстоянии нескольких метров, просто… открылась микроскопическая чёрная дыра?!?!?!

Тишина. Даже сверчки, если бы они здесь были, замолчали бы от такого заявления.

— Чёрная… дыра? — еле слышно выдохнула она.

— Да! Спонтанная, бляха-муха, квантовая аномалия! Она образовалась на одну триллионную секунды, ровно для того, чтобы нас засосать!!! Засосать в себя! Как спагетти! И выбросить… где-то здесь! Внутри сингулярности!!!!

Моя теория была прекрасной. Не было ни одного доказательства её правдивости, но, сука, и ни одного доказательства, что она неправдива!!! Всё сходится! Нет света, потому что свет не может покинуть чёрную дыру! Нет звука, потому что звук — это колебания материи, а здесь вся материя сжата в одну точку! Нет конца коридора, потому что пространство и время здесь искривлены до неузнаваемости! Мы, блять, в сердце космоса! Мы — в самом загадочном объекте Вселенной!

— То есть… мы внутри звезды, которая умерла? — спросила Ариандра голосом, полным священного трепета.

— Мы в том месте, где умирают сами законы физики! — пафосно заявила я. — Время для нас может идти иначе! Возможно, пока мы здесь гуляем, на Земле прошли уже тысячи лет! Или, наоборот, всего несколько секунд!

Я почувствовала, как её рука дрожит от восторга.

— То есть… это круче, чем параллельный мир?

— КРУЧЕ?!?! — я аж закричала от возмущения. — ЭТО, БЛЯТЬ, АБСОЛЮТНО ДРУГОЙ УРОВЕНЬ!!!! Это не просто другая комната! Это другое измерение существования! Нас… нас растянуло на атомы и собрало заново! Мы теперь не просто люди, мы… мы кусочки космической энергии, блуждающие в вечности!

Я замерла, прислушиваясь к её реакции.

— Если мы — просто энергия… — начала она медленно. — Тогда… наше тело — это иллюзия?

— Да! — воскликнула я, ещё не зная, к чему она клонит, но уже соглашаясь.

— Тогда и твой анальный портал — это тоже иллюзия?

— Да! — радостно подтвердила я. «СЛАВА БОГУ, ОНА ПОНЯЛА!!!»

— Жалко, — тихо вздохнула она. — А я так хотела посмотреть на искры от перламутрового мыла… Но, наверное, в сингулярности оно бы не искрило. Другие законы оптики…

И в этот момент я поняла. Неважно, в какой мы вселенной, в каком измерении, или даже внутри какой, нахуй, чёрной дыры. Все её мысли всё равно будут возвращаться к моей многострадальной жопе. Она — как константа в этом хаосе. Стабильная. Непоколебимая. Моя личная чёрная дыра, поглощающая любую теорию, оставляя только похотливость и извращения. И, знаете что? Это было даже как-то успокаивающе.

«Другие законы оптики…» — эти слова застряли в моей голове, как кусок недожёванного хлеба. Я стояла, охваченная величием собственной космологической теории, чувствуя себя почти Ньютоном, которому на голову упал не просто кирпич, а целая чёрная дыра. Я, кусок космической энергии, она, кусок космической энергии… Всё иллюзия, всё тлен…

Но Ариандра, похоже, завершила свои размышления о неудачной попытке устроить фейерверк в сингулярности и перешла на новый уровень.

— Маричка… — вдруг снова начала она тем своим медовым голосом, от которого у меня по спине бегут мурашки размером с таракана. — Я тут подумала… пока мы блуждаем в этой чёрной дыре, где время и пространство не имеют значения…

«О, НЕТ… ТОЛЬКО НЕ СНОВА!!!»

— Помнишь, — продолжала она, и я почувствовала, как она повернулась ко мне ближе, — ты в одном из последних писем писала… что ты уже столько рассказывала о своих порталах… но ты очень хочешь… исследовать мои.

КРОВЬ, БЛЯТЬ, ПРИЛИЛА К МОЕМУ ЛИЦУ!!!! КАКАЯ Я, В СРАКУ, ИССЛЕДОВАТЕЛЬНИЦА?!?! Я ЕЛЕ-ЕЛЕ ПЕРЕЖИЛА ЭКСПЕРИМЕНТЫ НАД СОБОЙ, КУДА МНЕ ЕЩЁ И ДРУГИЕ ГЛУБИНЫ ПОЗНАВАТЬ?!?! Эта Маричка… эта сука… эта подлая, гениальная, бисова интриганка… она не просто рассказывала, она ещё и, видите ли, напрашивалась!!! Подготовила, так сказать, почву!

Мой мозг лихорадило. Что делать?! Что, в чёрта, делать?! Если я откажусь, вся моя легенда о бесстрашной исследовательнице космических глубин, способной голыми руками управлять чёрными дырами, лопнет, как мыльный пузырь после встречи с хозяйственным мылом!!!! Я буду просто жалкой лгуньей! Но если я соглашусь… А ЧТО, СОБСТВЕННО, ЕСЛИ Я СОГЛАШУСЬ?!?! Я же нихуя не вижу!!! Это будет как пытаться сделать операцию на мозге в боксёрских перчатках!!! На ощупь!!!!

Но выбора у меня не было. Звание верховной жрицы анального культа просто так не даётся. Его надо заслужить. Потом… и пальцами.

Я сделала глубокий вдох, наполняя лёгкие несуществующим воздухом сингулярности.

— Помню… — мой голос звучал глубоко и с лёгкой хрипотцой, как у старого капитана, смотрящего на бескрайний океан. — Как я могу такое забыть, Ариандра? Это… это должно было стать кульминацией наших теоретических исследований. Переходом от теории к практике. Моментом, когда два вселенных… наконец, прикоснутся друг к другу.

Её рука дрогнула от еле сдерживаемого восторга.

— Ты писала… «я хочу почувствовать твои стенки пальчиками»… — прошептала она, словно цитировала священный текст. — «Я хочу понять, какая у тебя глубина. И есть ли у тебя внутри… искры».

«ИСКРЫ, БЛЯТЬ!!!!» — я чуть не закричала вслух. Она что, бляха-муха, съела то перламутровое мыло, пока я не видела?!?! ОТКУДА В СРАКЕ МОГУТ БЫТЬ ИСКРЫ?!?! Разве что от короткого замыкания в моём мозгу!!!!

— Искры… есть в каждом из нас, киска, — философски заявила я, входя в образ мудрой наставницы. — Их просто надо… найти. Разбудить. Добыть из глубин…

Я замолчала, потому что поняла, что начинаю говорить, как тот дед из клуба «Последний Вздох».

Она поняла всё без слов. Я почувствовала, как она начала разворачиваться, и через миг я уже смотрела (если так можно сказать в абсолютной темноте) в направлении её спины. А потом она… она начала опускаться на четвереньки. Я слышала шорох её платья, тихое сопение…

И я стояла. Как болван. В абсолютной темноте. В чёрной дыре. А передо мной… готовили к исследованию портал в другую вселенную. И теперь уже мне… надо было пихать туда пальцы. На ощупь. Без света. Без инструкции. С одной лишь надеждой, что хотя бы её срака не будет извергать проклятия и не потребует ввести в неё промышленный вентилятор. Это будет тяжёлая ночь. Или вечность. Кто знает этих физиков…

Окей. Вот он, момент истины. Момент, когда я, Роксолана-самозванка, должна превратиться в Маричку-исследовательницу. Я глубоко вдыхаю (в который раз за эту вечность), сажусь на корточки, чтобы не потерять равновесие и не упасть лицом в эту чёрную бездну. Всё на ощупь. Всё, блять, на ощупь. Моя рука осторожно, как сапёр на минном поле, движется вперёд, пока не находит мягкую, тёплую ткань её платья. Есть контакт.

Теперь — самое сложное. Найти «объект исследования». Я начинаю водить ладонью, пытаясь сориентироваться. Ягодицы… да, вот они, две. Пружные, гладкие… Так, Роксолана, не отвлекайся, сука, ты учёный, а не извращенка! Ты должна найти центр. Эпицентр. Ноль, с которого всё начинается. Я нахожу ложбинку между ягодицами и осторожно, выставив вперёд указательный палец, как копьё, начинаю двигаться вниз.

Вот оно. Что-то мягкое. Влажнее, чем всё вокруг. Отверстие. ПОРТАЛ!!! Бинго!!!! Я, блять, гений ориентирования в темноте!!!

«Настал твой час, моя космическая жрица!» — думаю я, облизывая свои пальцы, как это делала она (а хули, традиция есть традиция!), и решительно, но нежно, ввожу два пальца… внутрь.

В ту же секунду оттуда, изнутри, вырывается тихий, удивлённый вскрик:

— Ой!

А потом её голос, полный непонятной для меня нотки… веселья?

— Маричка… это… это не тот портал. Это, так сказать, парадный вход. А нам надо к чёрному ходу. Он чуть выше.

БЛЯЯЯЯЯЯТЬ!!!!! Я, курва, промазала!!!! Я залезла не в ту дырку!!!! Я, великая исследовательница анальных глубин, великий знаток географии чужих срак, спутала, блять, пизду с жопой!!!!! КАКОЙ СРАМ!!!!! Какой, в сраку, позор для всей нашей будущей цивилизации!!!!! Это как Колумб, который искал Индию, а нашёл Америку, только в сто раз более унизительно!!!!

Мои щёки пылают, как доменная печь. Я мгновенно выдергиваю пальцы, словно прикоснулась к раскалённому утюгу. Слава богу, слава чёрной дыре, что она не видит моего красного, как помидор, ебала!!!!

— Я… я проверяла… периметр, — быстро нахожусь я, пытаясь спасти остатки своей репутации. — Надо же сначала изучить… соседние галактики… прежде чем погружаться в центральную чёрную дыру. Безопасность превыше всего!

— Ааа… разумно, — доверчиво соглашается она.

ФУУУУХ, пронесло!!! Я вытираю свои «исследовательские» пальцы о собственное платье. Вторая попытка. На этот раз — более тщательно. «Чуть выше», говоришь? Окей. Я снова нахожу ту же ложбинку и осторожно, сантиметр за сантиметром, ползу пальцами вверх… Так… вот… кажется… да, оно. Такое маленькое, стиснутое… словно ждёт. Молитвенно стиснув зубы, я прицеливаюсь… и ввожу. На этот раз — точно туда.

Заходит туго. Намного туже, чем было у меня. «Девочка явно не готовила свой портал к визиту курицей-гриль», — свысока думаю я, чувствуя себя опытным ветераном. Я медленно пропихиваю сначала один палец, потом второй. Её тело напрягается… а потом…

— Ооооохххх…..

Из темноты доносится протяжный, низкий, вибрирующий стон. Такой искренний, такой… счастливый. Я чувствую, как мышцы внутри неё начинают сжиматься и расслабляться вокруг моих пальцев, словно пульсирующая медуза.

— Таааак…. — шепчет она. — Вот он…. настоящий… У тебя такие… такие уверенные пальчики, Маричка… сразу видно — профессионал… Оооо…. какая… какая у меня глубина…? Ты чувствуешь дно? Или… там бесконечность…?

Я медленно начинаю шевелить пальцами, исследуя её внутренний мир, который, честно говоря, оказался не таким уж и безграничным. «Бесконечность, ага. Три с половиной сантиметра бесконечности», — цинично отмечает мой мозг.

— Там… там видны звёзды… — торжественно провозглашаю я, продолжая деликатно шевелить пальцами.

— Ооооо… звёзды….. я… я вижу их… я вижу… ооооххх…. так… исследуй меня… исследуй… глубже….

Её стоны наполняют эту чёрную пустоту. И знаете что? Это было… неплохо. Намного лучше, чем когда пихали в меня. Стоять на раздаче оказалось приятнее, чем на приёме. Возможно… возможно, я всё-таки рождена для того, чтобы быть верховной жрицей. Надо только купить себе карту человеческого тела. Чтобы больше не путать галактики.

Мои пальцы внутри неё, как два слепых котёнка в чёрном бархатном мешочке. Они тыкаются в тёплые, пружные стенки, пытаясь нащупать хоть какие-то ориентиры в этом живом лабиринте. Он действительно узкий. Такой… нетронутый, словно в него никогда не входило ничего большего, чем указательный палец проктолога во время медосмотра. Это одновременно и возбуждает, и заставляет чувствовать какую-то, блять, ответственность! Я же, в её глазах, Колумб, открывающий новые земли!

Я начинаю воображать себе это всё. Как выглядит её портал? Он розовый? Или красный? Или, может, учитывая её любовь ко всему мистическому, он фиолетовый с золотыми прожилками, как аметист? Мои пальцы медленно кружат, пытаясь передать мне хоть какую-то информацию, а её стоны становятся гуще, глубже, заполняя собой всю чёрную дыру. Она двигается в такт моим движениям, насаживаясь на мои пальцы, и я понимаю, что мне… мне это, курва, нравится! Я чувствую себя, как, блять, дирижёр, управляющий целым оркестром стонов и сокращений мышц!

И тут, на самом пике её экстаза, когда она уже дышит, как загнанная лошадь, её голос вдруг становится тихим, заговорщическим, полным новой порции похотливой ностальгии.

— Ооо… Маричка… — шепчет она, и её горячее дыхание щекочет мою руку. — Я… я сейчас вспомнила… помнишь… твою самую любимую фантазию?

« САМУЮ ЛЮБИМУЮ, БЛЯТЬ?!?!?» — мой мозг в панике начинает перебирать варианты. «ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ КРУЧЕ МЫЛЬНОЙ ОПЕРЫ В ЖОПЕ?! ЧТО?! КОЛЛЕКТИВНОЕ САМОСЖИГАНИЕ С ПОМОЩЬЮ КЛИЗМЫ С БЕНЗИНОМ?!?!»

— Ту… про Лесю Украинку…

«ПРО КОГО, БЛЯТЬ?!?!» Я на миг замираю, и мои пальцы перестают двигаться. Из темноты доносится разочарованное «мммм?». Я быстро возобновляю движение, не давая ей заподозрить моё полное, тотальное, абсолютное непонимание.

— …где она… наша доминатрикс, — продолжает Ариандра мечтательно. — В чёрном кожаном корсете, с хлыстом… и со страпоном. Таким большим, чёрным. И она имеет нас обеих. Сначала меня, потом тебя. А потом вместе. И хлещет хлыстом по сраке, и читает… читает «Contra spem spero!». Прямо во время… «Я на убогом грустном перелоге буду сеять цветные цветы, буду сеять цветы на морозе, буду лить на них слёзы горькие…». Оооххх… Ты такая… такая выдумщица, Маричка… так поэтично…

Я СТОЮ РАКОМ НАД ЕЁ СРАКОЙ, С ДВУМЯ ПАЛЬЦАМИ В ЕЁ ЖОПЕ, В АБСОЛЮТНОЙ ТЕМНОТЕ ПОСРЕДИ НЕВЕДОМОЙ ХУЙНИ, А ОНА МНЕ, БЛЯТЬ, РАССКАЗЫВАЕТ ПРО БДСМ-ВЕЧЕРИНКУ С ЛЕСЕЙ УКРАИНКОЙ СО СТРАПОНОМ!!!!!!! ЭТА МАРИЧКА, СУКА, НЕ ПРОСТО ИЗВРАЩЕНКА!!!! ОНА — НАЦИОНАЛЬНАЯ ГЕРОИНЯ!!! Она превратила классика украинской литературы в икону БДСМ! Это же, блять, уровень! Это так охуенно, что у меня даже в жопе начало чесаться от восторга и уважения!!!!

Из моего горла вырывается хриплый, взволнованный смешок.

— Как… как я могу это забыть, киска? — шепчу я, и мои пальцы начинают двигаться быстрее, агрессивнее, пытаясь имитировать ритм стиха. — Это… это же основа моей философии! Без надежды… надеяться! Вводить в себя… и верить, что там, на морозе… расцветут… цветные цветы… ААААААХХХ!!!!

Я чувствую, как всё её тело напряглось, как струна. Она издаёт долгий, пронзительный, почти болезненный крик, который эхом прокатывается по нашему чёрному космосу. И внутри неё… мои пальцы чувствуют быструю, горячую пульсацию. Сильную. Кажется… я всё-таки нашла её искры. Или, по крайней мере, спровоцировала короткое замыкание. Леся Украинка, курва, знала, что делала. Как и эта непревзойдённая, гениальная сука Маричка. И я, её жалкая, но очень талантливая тень.

Её крик, острый, как лезвие, разрезает тишину, и моя рука с пальцами внутри чувствует, как её портал, её чёрная дыра, её маленькая, но такая чувствительная, бляха-муха, галактика начинает дрожать, как во время землетрясения. Она вибрирует, пульсирует, сжимается вокруг моих пальцев так сильно, что я почти слышу «хрум-хрум». Это было… мощно. Очень, блять, мощно. Я, кажется, случайно нажала на кнопку «самоуничтожение», и ей это понравилось!

Крик переходит в долгий, дрожащий выдох, похожий на звук воздушного шара, из которого медленно выпускают воздух. Она обмякает, опускается животом на пол, а мои пальцы, выполнив свою героическую миссию, оказываются в ловушке — зажатые её расслабленными, но всё ещё крепкими ягодицами. Она дышит тяжело, шумно, как человек, который только что пробежал марафон… или пережил визит Леси Украинки с хлыстом.

Несколько минут мы лежим (я — на корточках, она — пластом) в этой поворотной тишине. Тишина, в которой теперь звенит её удовольствие. Я осторожно вытаскиваю свои пальцы, теперь уже мокрые не от слюны, а от… ну, от соков космоса, скажем так. Вытираю их о своё несчастное платье, которое за этот вечер увидело больше, чем я за всю жизнь.

Она глубоко, шумно вдыхает и выдыхает.

— Эххх, Маричка… — её голос слабый, усталый, но такой, сука, счастливый. Словно она только что съела три килограмма самого вкусного в мире мороженого.

«ЧТО, БЛЯТЬ, ЕЩЁ?!?!» — паникует мой мозг. «СЕЙЧАС ОНА ЗАХОЧЕТ, ЧТОБЫ Я СЪЕЛА ЕЁ НОГОТЬ, ПОТОМУ ЧТО ‘ТЫ ПИСАЛА, ЧТО ЭТО КРУТО’?!?!»

— Я вспомнила… — продолжает она тем же мечтательным, расслабленным голосом. — Ты же… обещала мне борщ сварить.

Пауза.

БОРЩ, БЛЯТЬ?!?!?!

После Леси Украинки… после страпона… после анального оргазма… она вспомнила про БОРЩ?!

Мои брови, которых она, к счастью, не видит, взлетают куда-то к линии роста волос.

— Настоящий, — продолжает она, и я слышу, как она улыбается. — Украинский. Наваристый. Чтобы ложка стояла. Со сметаной. И с салом… таким, с прожилками… и с чесноком. И чёрный хлеб. Чтобы мы сели… и вместе ели. Прямо из одной миски.

Она снова глубоко вздохнула, и этот вздох был полон такой тоски, такого светлого грусти по несбывшейся мечте… что я чуть не расплакалась. От смеха. Это была вершина абсурда. Высшая точка этого вечера. Выше БДСМ-пенсионеров и параллельных миров. Лучшая прелюдия к анальному фистингу — это, оказывается, обещание накормить борщом.

— Жалко… — с грустью добавила она. — Света нет. И мы здесь… в чёрной дыре… и никакого борща…

Я, великая верховная жрица, владычица порталов и теперь уже — владычица её анального оргазма, должна была ответить. И я ответила. Голосом, полным такой же безграничной мудрости, с которой я рассказывала о хозяйственном мыле.

— Киска, — торжественно начала я. — В нашей цивилизации… в нашем новом мире… мы будем варить борщ без огня. Мы будем варить его силой мысли. Мы возьмём идею свёклы… сублимируем сущность капусты… добавим квантовый экстракт картошки…

— И сало? — перебила она, в её голосе звенела надежда.

— И саму концепцию сала с абсолютной идеей чеснока! — не останавливаясь, продолжала я, чувствуя себя кулинарным божеством. — И мы будем его есть, Ариандра! Мы будем есть его вечно! Наши тела будут насыщаться не калориями, а чистой энергией борща! Это будет наш первый указ как верховных жриц! Обещаю тебе. Как только мы разберёмся с этой чёрной дырой. Или как только в ней появится первая идеальная кастрюля.

Она счастливо, по-детски хмыкнула.

— Обещаешь?

— Обещаю. И знаешь что? — добавила я. — Для тебя… я даже научусь вводить чеснок… ректально. Чтобы борщ был сразу… с пикантной ноткой.

Её счастливый, расслабленный смех эхом прокатился по нашей бесконечности. Мне показалось, или в этой чёрной дыре стало чуточку, совсем чуточку… светлее? Наверное, показалось. От голода. Потому что я теперь, курва, и сама захотела борща.

После наших грандиозных планов по ментальному борщу и ректальному чесноку в чёрной дыре снова воцарилась тишина. Но на этот раз она была другой. Тёплой. Расслабленной. Полной какого-то общего, безумного счастья. Ариандра перевернулась на спину и лежала где-то рядом. Я слышала её спокойное, ровное дыхание. Сама я всё ещё сидела, как японский монах, пытаясь привести в порядок свои мысли, которые после обещания сварить борщ окончательно превратились в салат «оливье».

И вдруг я чувствую движение. Она ползёт ко мне. Я слышу, как шуршит её платье, как слегка поскрипывает пол. Она движется медленно, осторожно, как кошка. Я не двигаюсь. Жду. А что мне ещё, блять, делать? Бежать в бесконечность?

Вот её тёплая, мягкая рука касается моего колена. Потом другая. Она обнимает меня за ноги и кладёт голову мне на бёдра, устраиваясь, как на подушке. Это так… нежно. Так доверчиво. Моё циничное сердце, закалённое тысячами поездок под дождём, вдруг делает «тёх» и тает, как кусок масла на горячей сковородке.

Мы лежим так какое-то время, и я глажу её по волосам. Они густые, мягкие, пахнут какими-то травами. Приятно. И спокойно. Может, не такой уж и плохой этот наш конец света. Или чёрная дыра. Или что это, в чёрта, такое.

А потом одна её рука начинает медленно ползти вверх по моему бедру. Всё выше и выше, пока не достигает своей цели, самой, бляха-муха, вершины моей личной Гималаи. Её пальцы, тонкие и чувствительные, находят сквозь ткань платья тот самый маленький, но такой важный бугорок. «О, НЕТ, БЛЯТЬ, ТАМ ЖЕ ЩЕТИНА!!!» — успевает панически крикнуть мой мозг. Но её это, похоже, не смущает. Она начинает легко, нежно поглаживать, тереть, и…

И ЭТО, БЛЯТЬ, ХОРОШО! Очень, сука, хорошо!!!! Мои мозги отключаются. Все мысли о борще, Маричке, русне и бесконечности испаряются. Есть только это движение. Лёгкое, дразнящее.

НО ЭТО ЕЩЁ НЕ ВСЁ. Я слышу, как другая её рука, так же, как это только что делала я, подносится к её рту. Я слышу этот знакомый, мокрый звук — «ПЛЮХ». И чувствую, как два её пальца, прохладные и влажные, уверенно и безошибочно, находят МОЙ портал.

«БЛЯХА-МУХА, ОНА ЖЕ ТОЛЬКО ЧТО САМА КОНЧАЛА!!! У НЕЁ ЧТО, ЯДЕРНЫЙ РЕАКТОР ВМЕСТО ЛИБИДО?!»

Пальцы входят в меня. На этот раз — почти без боли. Я расслаблена. Разогрета. Я… готова. Первая её рука продолжает свою магическую работу спереди, а вторая начинает медленный, ритмичный танец внутри меня сзади. И мой мир, который до этого был просто чёрным и тихим, вдруг взрывается тысячами цветных, несуществующих искр. Это какой-то, блять, стереозвук для извращенцев! Двойное проникновение на минималках!

Я лежу, откинув голову назад, и из моей груди вырывается стон. Но это уже не стон боли или притворства. Это честный, искренний стон человека, который неожиданно для себя понял, что чёрная дыра — это не так уж и плохо, если в ней есть кто-то, кто знает, куда и как надо тыкать. Моё тело выгибается дугой, и я забываю, как меня зовут. Я не Роксолана. Я не Маричка. Я — просто совокупность нервных окончаний, которая летит сквозь космос на ракете, построенной из оргазма, под аккомпанемент стихов Леси Украинки и с привкусом воображаемого борща на губах. И в этот самый момент… мне абсолютно, курва, похер, есть ли выход из этой чёрной дыры. Главное, чтобы у неё не устали пальцы.

Две точки. Две точки моего тела вдруг становятся центром Вселенной. Точнее, центром нашей чёрной, бляха-муха, дыры. Пальцы Ариандры спереди ускоряются, переходя от нежного поглаживания к уверенному, настойчивому натиранию моего ёжика, словно она пытается добыть огонь трением. А пальцы сзади… они словно нашли какую-то секретную кнопку. Глубоко внутри. Кнопку с надписью «НЕ ТРОГАТЬ, А ТО ПИЗДЕЦ!». И она, курва, на неё нажала.

И оно пиздец!

Первым сдался мой многострадальный портал. Моя маленькая личная чёрная дыра. Он сжался вокруг её пальцев с такой силой, что мне показалось, я могу перекусить ими металлический трос! Горячая волна разлилась от самой жопы и вверх по позвоночнику, как расплавленная лава. «БЛЯЯЯЯЯЯТЬ!!!!!» — это не я кричу, это мой позвоночник, моя срака, каждая моя клетка вопит беззвучно в эту темноту. Мышцы начинают сокращаться в диком, неконтролируемом ритме, как бешеные. Это не оргазм, это, сука, какой-то анальный припадок!!!

Но это только начало! Пока мой задний мост пытался коллапсировать в самого себя, эта волна докатилась до переднего. И там… ТАМ БЫЛО ЕЩЁ ЛУЧШЕ! Её пальцы, словно опытный диджей, выкрутили тумблер на максимум, и мой клитор, мой маленький отважный ёжик, взорвался! Взорвался не искрами, не фейерверком, а, блять, атомной бомбой!!! Мир (то есть чернота) перед моими закрытыми глазами вспыхнул белым, потом зелёным, потом фиолетовым. Я перестала чувствовать её пальцы, её голову на своих бёдрах, я перестала чувствовать собственное тело!

Моя срака бьётся в конвульсиях, а моя пизда пытается её превзойти! Это как соревнование двух эпилептиков, кто кого перетрясёт! Моё тело выгибается, как у девочки из фильма «Экзорцист», меня трясёт так, что я, кажется, генерирую достаточно энергии, чтобы осветить небольшой город! Если бы только было куда эту энергию передать!

Из моего рта вырывается звук, который трудно назвать человеческим. Это что-то среднее между сиреной воздушной тревоги, криком свиньи, которую режут, и счастливым мурлыканьем очень большого кота. «А-А-А-Х-Х-Р-Р-Р-ГИ-И-И-И-И-ИИИИ!!!!!»

Тряска постепенно стихает, оставляя меня лежать распластанной, бессильной, дрожащей массой, которая еле-еле дышит. Она убирает руки. Я чувствую себя, как выжатый лимон. Как пустая бутылка. Как анимешник после двадцатичасового марафона «Наруто».

Ариандра тихо смеётся. Мягко, удовлетворённо.

— Эх, Маричка… — говорит она своим медовым, теперь уже слегка хриплым голосом. — Ты такая… такая страстная. Даже здесь, в сингулярности, из тебя энергия прёт, как из ядерного реактора.

Я делаю глубокий, дрожащий вдох. На ответ сил почти нет, но надо держать марку. Марку безумной пророчицы-извращенки.

— Это… — еле выдавливаю я из себя, — это не страсть, киска. Это… это связь. С космосом.

— Связь? — переспрашивает она, поглаживая моё бедро.

— Да. Когда два портала… передний и задний… открываются одновременно… они создают… кротовину. Между измерениями. Моё тело — это просто проводник. Оно пропустило через себя энергию миллиардов звёзд. И выбросило… сюда. Поэтому меня так трясло. Это… это был побочный эффект космической телепортации души. Смертное тело не всегда выдерживает такое напряжение. Но оно… очищает.

Она заворожённо молчит, переваривая мою очередную гениальную порцию научно-эзотерической чуши.

— Космическая телепортация души… — шепчет она. — Как же это… красиво. Ты почувствовала звёзды?

— Я, блять, сама на миг стала сверхновой звездой, — хрипло отвечаю я. — Теперь ты понимаешь, почему мне так нужен борщ? Надо восстановить материальную оболочку. Иначе я просто растворюсь в этой чёрной дыре и стану чистым духом. А кто же тогда будет вводить в тебя перламутровое мыло? Подумай об этом.

Оргазмический шторм прошёл, оставив после себя приятную, расслабленную пустоту и запах воображаемого борща в воздухе. Мы снова пошли. В очередной раз. Бесцельно, без надежды, просто переставляя ноги в этой бесконечной, сука, черноте. Я уже настолько привыкла к этому состоянию, что мне казалось, я так родилась — блуждая в темноте за руку со слепой нимфоманкой. Это стало моей новой нормой.

И вдруг… Что-то изменилось.

Я первой это почувствовала. Лёгкое, еле уловимое движение воздуха. И запах. Незнакомый запах. Запах влажной земли, мокрых листьев и… и ещё чего-то. Озона. Как после грозы.

Ариандра тоже остановилась, подняла голову.

— Ты слышишь? — прошептала она.

Я ничего не слышала. Но я чувствовала.

И тогда я увидела. Не свет. Нет. Я увидела серый прямоугольник. Он появился впереди, в темноте, словно кто-то прорезал в чёрном бархате дыру. Он становился всё больше, ярче…

— Это выход… — еле вымолвила я, не веря собственным глазам.

Мы кинулись туда. Не шли, а бежали, спотыкаясь, держась одна за другую, как две спасённые с тонущего корабля. И мы вывалились…

…на крышу.

Под ногами был шершавый, потрескавшийся рубероид. Над головой — бездонное, тёмно-серое, затянутое облаками небо. Ни солнца, ни луны. Просто серая, размытая пелена.

Я смотрела вокруг, и моё сердце колотилось, как бешеное. Это была крыша многоэтажки. Нашего дома. Но… но город… он был не таким. Все здания, которые я видела вокруг, были старыми, заброшенными. Окна выбиты, стены потемнели от времени. А между ними, сквозь асфальт, пробивались огромные, дикие деревья. Плющ, похожий на зелёные вены, оплёл целые здания. Это был город, который природа начала забирать назад. Тихо, беззвучно. Ни машин. Ни людей. Ни огней. Только серое небо и шелест листьев.

— Маричка, где мы? — её голос дрожал, она крепко держала мою руку, потому что для неё ничего не изменилось — была темнота, и есть темнота.

А я не знала, что ответить. Моя теория о чёрной дыре, о конце света, о другом измерении — всё это сейчас казалось детским лепетом. Потому что передо мной была… Она.

Она стояла у края крыши, спиной к нам, и смотрела на мёртвый город. Высокая. Обнажённая. Её кожа была белой, как молоко, а длинные, зелёные, как мох, волосы спадали до самых пят. Но это была не просто голая девка. Вся её спина, руки, ноги… были покрыты блестящими, хромированными имплантами. Механические сухожилия переплетались с живыми мышцами. Вместо лопаток у неё были сложные, сегментированные крылья, как у металлической стрекозы. Из её головы тянулись тонкие, похожие на антенны, провода.

Она медленно обернулась. Её лицо было прекрасным, но холодным, как у фарфоровой куклы. А глаза… её глаза светились мягким, зелёным светом из-под металлических век.

Она оглядела нас — меня, растрёпанную, в помятом, запятнанном платье, и Ариандру, что испуганно прижималась ко мне. Оглядела долгим, оценивающим взглядом. Потом её губы, тонкие и бледные, скривились в едва заметной, ироничной улыбке.

И она сказала. Спокойным, мелодичным голосом с еле слышным металлическим отзвуком.

— А хули вы ждали?

«Хули мы ждали?» — эти слова до сих пор звенят у меня в голове.

Кибермавка. Блять. Это единственное, что может описать ту тварь. Красивая, смертоносная и, похоже, с охуенным чувством юмора. Я стояла, как вкопанная, держа за руку дрожащую Ариандру, и мой мозг, который уже пережил за эту ночь больше, чем за всё моё никчёмное существование, отказывался работать.

То есть мы не в чёрной дыре? И не в другом измерении? А в будущем? Или в альтернативной реальности, где после войны мир превратился в это? В тихий, зелёный постапокалипсис, в котором гуляют киборги-нимфы? А наш коридор… тот бесконечный коридор… что это, в чёрта, было? Портал? Тест? Глюк в матрице?

А Маричка? Та сука, что всё это замутила? Она знала об этом? Она специально отправила меня сюда? Она — одна из них? Или она — эта кибермавка? Куча вопросов. Ни одной, блять, ответа. Только ироничный взгляд зелёных, светодиодных глаз.

Одно я знаю точно. Моя жизнь с доставкой пиццы закончилась. Впереди — разбираться с этим новым миром. С его правилами. И его обитателями. И с Ариандрой, которая до сих пор, кажется, думает, что мы в пентхаусе, и всё ещё ждёт своего ментального борща. Надо будет ей как-то объяснить…

А ещё надо будет узнать, что эта кибермавка знает об анальном фистинге и может ли она вставить мне в сраку разъём для USB. Потому что, кажется, в этом новом мире мне понадобится прокачать не только скиллы вранья, но и собственные порталы. Потому что если это будущее, оно должно быть высокотехнологичным. Даже в жопе. И я узнаю. Я, блять, всё узнаю. Даже если для этого придётся ввести в себя не кирпич, а целый терминатор. Игра только начинается.

Конец первой книги.