Часть четвертая

Майер

После очередного мощного оргазма у Анны опять приключилась маленькая смерть. Прекратив борьбу, сознание сорвалось и полетело в черную бездну. «Le petite mort», ‒ как сказали бы ее коллеги-медики.

Заметив ее беспомощное состояние, парни засобирались. Вряд ли они испугались последствий ‒ в их убогом захолустье давно позабыли что такое мораль, право, закон... Получив удовлетворение от обладания красивой и холеной женщиной, они попросту устали.

Когда вернулись слух, зрение и способность хоть что-то понимать, она заметила, что старик рассчитывался с парнями у стола, филигранно отсыпая на глаз свою самую пиздатую в Белокаменске травку.

‒ Бывай, Майер, ‒ оскалился белозубой улыбкой рыжий официант. ‒ Разберись тут с ней. Как очухается, скажи, чтоб помалкивала и валила из нашего городка...

Голая Анна лежала на боку, поджав колени. Когда хлопнула дверь и в квартире стало тихо, она медленно перевернулась на спину и попыталась подняться.

‒ Далеко ли собралась, девонька? ‒ проскрипел Майер.

‒ Мне пора, ‒ прошептала она.

‒ Да куда ж ты такая болезная? Ты и шага ступить не сможешь! Надобно отлежаться, восстановить силы.

Старик был прав, но ей нестерпимо хотелось принять душ, отмыться от всей этой грязи и... опорожнить мочевой пузырь.

‒ Тогда проводите до туалета, ‒ попросила она.

‒ Чего ж провожать-то?! Я его сюда принесу...

Майер удалился в коридор, громыхнул чем-то в соседней комнате и вернулся со старым эмалированным тазом с оббитым и погнутым краем. Подтащив молодую женщину на край топчана, он спустил ее ноги на пол, раздвинул их.

‒ Давай, девонька!

‒ Я не смогу, ‒ поморщилась она.

‒ Это чего ж?!

‒ Стесняюсь и... могу обрызгать.

‒ Тут до тебя знаешь, сколько баб опорожнялось?! Правда, не таких красивых, но все ж таки.

Анна не могла дальше терпеть и развела дрожащими пальцами половые губы. Майер тотчас подставил таз и подбодрил:

‒ Давай-давай, смелее.

Из темной дырочки над влагалищем брызнула слабая струйка. За ней вторая ‒ посильнее. С третьего раза тугая струя ударила в стенку таза, заставив его запеть дребезжащим тенором.

Анна аж застонала от удовольствия:

‒ О-о... Бо-оже... наконец-то...

Когда струя иссякла, и в таз упали последние капли, старик покачал головой.

‒ Эк из тебя сколько соков-то вытекает! Постарались ребятки на славу. Сейчас ополосну...

Вскоре рядом с топчаном материализовались кувшин с теплой водой и старое блюдце с куском простецкого банного мыла. Майер с полотенцем на шее намыленной рукой вымывал из Анны остатки спермы. Она лежала на спине и поначалу испытывала неловкость. Однако старик занимался ею с таким усердием и с такой нежной заботой, что стыд растворился в расслабленном покое. Закрыв глаза, она запрокинула руки за голову и поставила ступни на плечи старика.

Уловив перемену, Майер тщательно намылил два пальца, осторожно ввел их во влагалище и вопросительно поглядел на девицу.

Глубоко вздохнув, та задержала дыхание. Он сделал несколько медленных движений, намеренно задевая большим пальцем набухший клитор. И снова перевел на нее взгляд.

Анна глубоко дышала, ладони сжались в кулаки. Ее попа приподнялась над топчаном и начала двигаться навстречу пальцам...

Через несколько минут ее била дрожь. Поймав ладонь Майера, она притянула ее, вгоняя в себя пальцы на максимальную глубину, дернулась несколько раз всем телом, застонала и... отключилась.

* * *

На сей раз обморок спокойно трансформировался в глубокий часовой сон. Она открыла глаза поздним вечером, когда небо за окном окрасилось в густой фиолетовый цвет, а в большой комнате стало сумрачно и прохладно.

Анна плохо соображала, события в памяти перемешались. Первое, что она поняла ‒ ее клитор, половые губы и промежность старательно вылизывал чей-то язык. Он даже пытался дотянуться до ануса, хотя это получалось не лучшим образом. Впрочем, чей это был язык, она догадалась, потому что нежную кожу внутри бедер щекотали и кололи жесткие волосы.

«Опять Майер, – рассматривала она трещины в потолке. – И что мне теперь с этим делать? Оттолкнуть, наорать? Или расслабиться и дальше получать удовольствие? Ощущения весьма приятные, и если представить вместо старика официанта Сергея, то...» Она припомнила его огромную «шляпку» на кривом члене и звериный рык, с которым официант кончил ей в рот. Припомнила солоноватый вкус спермы обоих парней и то, как впервые в жизни пришлось ее проглотить. «В общем, это тоже не смертельно», ‒ вздохнула Анна.

Приподнявшись на локтях, она разглядела в полумраке седую растрепанную шевелюру, качавшуюся в такт движениям языка. Никого, кроме ее и старика в комнате не было. Уронив голову на топчан, она снова прикрыла глаза и прошептала:

– Острый скальпель сделал свое дело ‒ вскрытие состоялось, абсцесса не будет. Демидов забыт и навеки вычеркнут.

– Не шепчи, девонька, – нарушил тишину голос старика. – Говори громче, а то я чуток глуховат.

– Это я не вам.

Он завозился и, кряхтя, принял сидячее положение. Майер был раздет, из-под объемного живота торчал пучок волос, а из него сиротливо выглядывала похожая на смайлик залупа.

Он намеревался что-то сказать, но Анна опередила:

‒ Дайте, пожалуйста, воды.

‒ У меня и винцо есть, и отвар, ‒ всполошился тот. ‒ Выбирай.

‒ Спиртного больше не хочу. А ваш отвар... Скажите, не он ли так подействовал?

‒ Это как же?

‒ Ну... я бы сказала: возбуждающе.

‒ В нем нет никакой химии! Только полезные травки ‒ ручаюсь, ‒ горячо заверил Майер, не ответив, однако, на прямой вопрос.

‒ Ладно... Я просто хочу пить.

‒ Ну тогда лучше отварчик.

Он приподнял ее голову, поднес к губам чашку. Анна вдоволь напилась, откинулась на матрац, ощупала грудь, бедра, ягодицы. С непривычки в области ануса ощущался дискомфорт, немного побаливала голова, в мышцах от десятка половых актов и оргазмов поселилась усталость. Как ни странно, больше ничего не беспокоило.

Пока старик стоял у стола и звенел склянками, она лежала без движения и разглядывала пляшущие по облезлому потолку желтые всполохи от фитиля керосиновой лампы. После крутого терпкого отвара по телу разлилось тепло, стало полегче, тягучие мысли ушли. А внизу живота снова появилось приятное томление...

По комнате пополз запах боярышника и чего-то пряно-кисловатого. Крякнув и вытерев губы, Майер вернулся, присел рядом на топчан. Его ладонь по-свойски проползла по ее бедру, остановилась на лобке.

– Девонька, я ведь, общаясь с твоими прелестями, почувствовал, наконец, головку-то. Представляешь? ‒ восторженно поделился он. ‒ Первый раз за последние двадцать лет!

‒ Я рада за вас, ‒ прошептала она в полумрак.

Почувствовав на клиторе его палец, слегка раздвинула бодра. Майер жалостливо попросил:

– Ты бы встала на четвереньки, а?

– Зачем?

– Эдак до твоей сладкой попочки достать проще. Я ж с такой как ты первый раз в жизни. Глядишь и вправду вернется мужская сила от такой красоты.

Несколько секунд Анна молчала, выбирая для ответа слова порезче. Но затем вдруг горько усмехнулась: «Не слишком ли поздно строить из себя недотрогу?..» Нехотя поднявшись, она повернулась к старику спиной, расставила колени и опустила локти на топчан.

Влажный теплый язык нежно заскользил по анусу, заставив ее тихо застонать: «Боже, что творит, старый черт!..»

– Нравится, девонька? – прервался Майер.

Она уперлась лбом в матрац, завела руки назад и еще шире раздвинула ягодицы.

– Продолжайте...

* * *

Ве­чер давно сменился ночью. За окнами большой комнаты сиротливо горел уличный фонарь. Моросящий дождь обозначил под ним светло-желтый конус, добавляя в безмятежную картинку болезненной тоски.

Анна больше не спала ни минуты, сознание не срывалось и не улетало в черную бездну. Маленькой смерти на сей раз не случилось. «La petite mort n'a pas eu lieu», ‒ как сказали бы ее коллеги-медики. Чудо-отвар старика Майера снова заставил сердце работать с частотой отбойного молотка. Возбуждение и страстное желание достигло той вершины, когда становится все-равно – с кем, где и в какой позе.

Она сидела на краешке топчана, Майер стоял перед ней, поглаживая ее волосы.

‒ Ну, давай, девонька, помогай, ‒ уговаривал он треснувшим голосом. ‒ Ежели получится ‒ я тебя озолочу. Слово даю!

Подняв лицо, она печально усмехнулась. Заметив это, старик всплеснул руками:

‒ Не веришь? Погодь...

Протопав босыми ногами по деревянному полу, он исчез за дверью. Через секунду в соседней комнате послышались шорохи и возня. Вернувшись, Майер нес в руках дюжину пачек пятитысячных купюр.

‒ Все думают, что я нищий бомж, торгующий травкой за смешную маржу. Знаешь, как они меня называют? ‒ возвышался он над девушкой.

Она знала, но не решилась произнести это вслух.

‒ Залупой в позолоченной оправе! ‒ хохотнул старик и бросил деньги ей на колени. ‒ Держи. На квартиру в Москве можа и не хватит, а в Краснодаре или в Ставрополе – запросто.

Анна даже не взглянула на пухлые пачки, стянутые разноцветными резинками. Майер подошел ближе, поднеся к ее лицу выступающее пузо с пучком седых лобковых волос.

‒ Думаете, это возможно? – взвесила она на ладони его огромные яйца.

‒ Ты не рассуждай, девонька. Ты помогай...

Отыскав под пузом потемневшую головку, она робко прошлась по ней языком, затем обхватила губами. Старик набрал полную грудь воздуха, закатил глаза. Скоро его член уже не казался маленьким; вытянувшись и изогнувшись дугой кверху, он, наконец, вырвался из спутанных волос на свободу и даже немного затвердел.

Неожиданное воскрешение давно похороненной мужской потенции подействовало на Майера так, словно он только что глотнул винца из Святого Грааля.

‒ Давай, девонька, давай! ‒ искрился его взгляд.

Он обхватил ее голову, протолкнул член глубже и... спустя минуту вдруг засуетился ‒ толкнул Анну на топчан и заполз сверху.

Беззвучно вздохнув, она нащупала стариковский детородный орган, помассировала его. Пальцами другой руки пошире раскрыла свое лоно. Майер старался, кряхтел и с третьей попытки протолкнул член внутрь.

‒ Ух ты!! ‒ воскликнул он. ‒ Так-так! Ага... пошло дело-то, пошло!

Поочередно припадая губами к соскам молодой женщины, он причмокивал и долго совершал своим несуразным телом конвульсивные толчки. Наконец, издал рык, на мгновение замер и... скатился на топчан.

‒ Фу-ух! Спасибо, девонька... Ублажила на старости... Думал, уже никогда такой радости не спытаю...