— Ну? — Артём хрипло рассмеялся. — Иди, Сережа. Попроси красиво. Как учил.

Сергей шаркал босыми ступнями по мрамору. Капли слюны падали с подбородка на пол. Он остановился в метре от меня, дрожа всем телом. Глаза — вытаращенные, мокрые, как у загнанного щенка.

— Ал… Алина… — голос сорвался в шепот. Он попытался сглотнуть, но вместо этого подавился соплями. — П-позволь… ему остаться. Пожалуйста.

Я наклонилась, будто разглядывая экзотический экспонат. Запах — солёных слез, спермы и унижения.

— Почему я должна? — спросила я громко, чтобы слышал Артём.

Сергей всхлипнул. Из горла вырвался стон:

— Я… я тоже хочу. Ему… и мне. Пожалуйста.

За его спиной Артём медленно поглаживал себя по животу, пальцы скользили к паху. Его ухмылка резала воздух.

Толчком ладони в грудь я отправила его на колени. Он рухнул, лицом в складки моего халата.

— Ладно, — вздохнула я театрально, проводя пальцами по его сальным волосам. — Уговорил. Но только… — я наклонилась к его уху, шепча так, чтобы мурашки побежали по коже: — …если будешь лежать под кроватью. Тише мыши. Слышишь?

Артём громко застонал от удовольствия, опершись о стену. Сергей, не поднимая головы, кивнул в мою ладонь.

Сергей вполз под кровать, как прибитая тварь. Его прерывистое дыхание смешивалось со скрипом пружин, когда я повернулась к Артёму. Его глаза горели – не любовью, а хищным, не скрываемым голодом. Жара Доминиканы казалась ничем по сравнению с тем пеклом, что разливалось у меня внутри.

— Ну что, именинник? – мой голос звучал низко, хрипло, нарочито громко, чтобы слышали под кроватью. Я сбросила халат. Он бесшумно упал на мрамор, оставив меня обнаженной перед Артёмом. Лунный свет из окна очерчивал каждый изгиб. – Ты доволен своим подарком? – Я кивнула в сторону кровати.

Артём шагнул ко мне, не сводя глаз. Его руки, сильные и настойчивые, схватили меня за бока, пальцы впились в кожу. Он не целовал меня. Его губы обжигали шею, спускались к ключице, кусали плечо.

— Его подарок? – прохрипел он в мою кожу, и его руки скользнули ниже, к моим ягодицам, сжимая их. – Его подарок я только начинаю распаковывать. И он божественен.

Он поднял меня, как перышко. Мои ноги обвили его талию. Спиной я почувствовала прохладу стены. Мрамор впился в лопатки, но это было ничто. Ничто по сравнению с тем, как он вошел в меня. Глубоко, резко, заполняя все пространство одним мощным движением. Я вскрикнула – не от боли, а от этой внезапной, всепоглощающей полноты.

— Да… вот так, – выдохнул Артём, прижимая меня к стене всем весом. Его бедра работали с животной силой, каждый толчок заставлял меня терять дыхание. Я закинула голову, цепляясь за его плечи. Мир сузился до этого человека, до его тела, до этого движения, которое выбивало мысли, оставляя только чистое, дикое чувство.

Из-под кровати доносилось учащенное, почти истеричное сопение. Сергей. Он слышал все. Слышал мой стон, когда Артём нашел внутри меня ту точку, от которой помутнело в глазах. Слышал влажный звук наших тел, сливающихся и разъединяющихся. Слышал хриплое дыхание Артёма у моего уха:

— Слышишь, Сереженька? – Артём укусил мочку уха, заставляя меня вздрогнуть и крепче вцепиться в него. Его движения стали еще жестче, глубже, нарочито громкими. – Слышишь, как твой подарок... принимают? В твой день? Как твоя жена кончает на чужом члене в твой медовый месяц?

Его слова, грязные и точные, словно удар тока прошли по мне. Я зажмурилась, чувствуя, как волна нарастает где-то в глубине живота, подпитываясь этой жестокой правдой – это был его день, его медовый месяц, его жена. Артём чувствовал это. Его пальцы впились в мои бедра, удерживая, направляя каждый толчок.

— Он же все видит, – прошептала я в губы Артёму, глядя поверх его плеча в щель под кроватью, где мелькал мокрый, широко открытый глаз. – Видит..

— Видит, – подтвердил Артём с дикой ухмылкой, ускоряясь, доводя меня до края. – Пусть видит. Пусть запомнит свой лучший подарок.

Его последние слова слились с моим криком, который сорвался непроизвольно, дико, когда волна наконец накрыла с головой, сотрясая все тело в конвульсиях наслаждения, смешанного с осознанием чудовищного унижения мужа, сдавленно хлюпавшего и плакавшего под кроватью в его собственный день рождения. Артём глухо застонал, впиваясь в меня до конца, его тело напряглось в последнем, мощном толчке. Тишину нарушало только наше тяжелое дыхание... и жалкое, всхлипывающее сопение из-под кровати.

Скрип пружин умолк. Только тяжелое, влажное дыхание Сергея из-под кровати резало тишину. Артём, все еще прижимая меня к прохладной стене своим горячим телом, медленно выскользнул из меня. Его пальцы провели по моему бедру, оставляя липкую дорожку.

— Ну что, именинник? – Артём хрипло кашлянул, отходя на шаг. Он потянулся, мышцы спины играли под кожей. – Вылезай. Подарок еще не до конца распакован.

Под кроватью зашуршало. Сергей выполз медленно, как большая, прибитая собака. Он не поднимал глаз. Его лицо было мокрым от слез и соплей, волосы слиплись на лбу. Он стоял на коленях, глядя в мраморный пол, где на бледном камне резко выделялись капли – мои, Артёма, его слюны.

— Вот, – Артём указал пальцем на самое заметное пятно, блестящее под лунным светом. – Наведи чистоту, Сереженька. Как ты любишь. Как просил.

Сергей вздрогнул всем телом. Его плечи затряслись. Но он не спорил. Не просил. Он просто наклонился, уткнувшись лицом в холодный камень. Я видела, как напряглась его шея, как сжались кулаки. Его язык, розовый и жалкий, высунулся и коснулся пятна. Он застонал – тихий, сдавленный звук, похожий на рыдание. Но язык двигался. Вылизывал. Тщательно, методично, с каким-то извращенным усердием, словто это было священнодействие. Он переползал от одного пятна к другому, его слюна смешивалась с нашими следами, растекаясь по полу. Отвращение подкатило к горлу, но вместе с ним – странное, темное возбуждение от этой картины. От его абсолютного подчинения. От того, как его спина выгибалась в немом страдании и... желании?

Артём наблюдал, скрестив руки на груди. Его лицо выражало холодное, почти научное любопытство. Когда Сергей закончил, подняв мокрое, заплаканное лицо, Артём кивнул.

— Молодец. Чисто. – Он потянулся за своими шортами, валявшимися на полу. – Ну, я пойду. Отличный был подарок, Серега. Самый запоминающийся. – Он шлепнул Сергея по щеке, не сильно, но унизительно. – Не провожай.

Он натянул шорты, не глядя на нас, и вышел из номера, тихо притворив за собой дверь. Остались мы вдвоем. Я, все еще прислоненная к стене, обнаженная, липкая. И он – на коленях посреди вылизанного им пола, трясущийся, с пустым взглядом.

Тишина повисла густая, неловкая. Пахло хлоркой от бассейна за окном, сексом и... слезами.

— Сергей, – голос мой звучал хрипло, незнакомо. – Встань.

Он поднялся на дрожащих ногах. Не смотрел на меня.

— Иди в ванну. Набери воды. Помой меня.

Он кивнул, беззвучно, и поплелся в сторону ванной комнаты. Я услышала шум воды. Потом он вернулся, все так же не поднимая глаз, и жестом пригласил меня следовать.

Ванная была огромной, из белого мрамора. Горячая вода уже наполняла большую купель, поднимая пар. Сергей стоял у края, глядя на воду. Я шагнула в ванну. Горячая влага обожгла кожу, приятно смывая липкость. Я села, погрузившись по грудь, откинула голову на край.

Сергей молча взял мягкую мочалку и гель для душа с ароматом тропических цветов. Он опустился на колени на плитку рядом с ванной. Его руки, все еще дрожащие, но удивительно нежные, коснулись моей спины. Он начал мыть меня. Медленно, тщательно, как драгоценность. Пена забелела на моей коже.

Я прикрыла глаза. Он начал мыть мне руку, проводя мочалкой от плеча к кончикам пальцев с почти болезненным вниманием.

— Я хотел... видеть. Видеть тебя такую. Живую. Дикую. Такую... не мою. Потому что когда ты моя... ты иногда как будто... не здесь. – Его пальцы коснулись моего запястья, легонько сжали. – А там, с ним... ты была вся здесь. Каждый стон. Каждый взгляд. И это было... – он искал слово, – красиво. Ужасно. Но красиво.

Он перешел к другой руке. Его прикосновения были полны такой странной, искалеченной нежности, что в горле встал ком.

— И он... он дал мне это. Увидеть. Быть рядом. – Сергей наклонился, чтобы смыть пену с моей груди, его дыхание коснулось кожи. – И когда ты разрешила... когда я вылизывал... это было как... благодарность. Искупление. За то, что я маленький. За то, что не могу дать тебе этого огня.

Он закончил мыть меня. Вода стала теплой. Он взял огромное пушистое полотенце и встал, держа его раскрытым.

— Выходи, Алина. Пожалуйста.

Я встала. Вода хлынула с тела. Он обернул меня полотенцем, как ребенка, бережно промокая каждую каплю. Его руки все еще дрожали, но в движениях была какая-то отчаянная решимость. Он опустился на колени передо мной уже на сухом полу ванной, обнял мои ноги, прижался лицом к моим коленям, обернутым в ткань.

— Спасибо, – прошептал он в полотенце, его голос был полон слез. – Спасибо за мой подарок. За лучший день рождения.

Я положила руку на его влажные, сальные волосы. Не погладила. Просто положила. Глядя в его согнутую спину, в его унижение, которое он называл подарком, я не чувствовала ни триумфа, ни отвращения. Только ледяную, бесконечную пустоту. И странное понимание: мы оба были в ловушке. Он – в своей. Я – в своей. И эта ловушка была единственным местом, где мы могли дышать.

— Вставай, Сергей, – сказала я тихо. – Пойдем спать. Завтра море.

Он поднял голову. Его глаза были красными, опухшими, но в них горел какой-то смиренный, обретенный покой. Он встал и позволил мне вести его в спальню, к огромной кровати, под которой он только что лежал, слушая, как его жена получает удовольствие от другого в его день рождения. Он лег первым, отвернувшись к стене. Я легла рядом, спиной к нему, чувствуя его тепло и дрожь. За окном шумел океан. А мы лежали в тишине, разделенные сантиметрами и пропастью, которую сами вырыли.

Песок под ногами был раскаленным, почти слепящим под полуденным солнцем. Я шла первой, чувствуя на себе тяжелые взгляды проходящих мужчин. За моей спиной, на полшага сзади и слева, шагал Артём. Его присутствие ощущалось физически, как жар от печки. Потом, чуть поодаль, почти в ногу с ним, но все же чуть отставая – его девушка. Виктория. Артём представил ее вчера вечером, случайно столкнувшись у бара. А Сергей… Сергей плелся сзади, как тень, его взгляд прилип к моим пяткам.

Виктория была холодная блондинка. Высокая, почти вровень с Артемом, с длинными, идеально прямыми волосами цвета льда, собранными в высокий, небрежный хвост. Лицо – тонкие, почти острые черты, большие серые глаза, смотревшие на мир с отстраненным, чуть насмешливым спокойствием. Тело – спортивное, подтянутое, в простом черном бикини, которое сидело на ней как вторая кожа, подчеркивая длину ног и упругие линии. Она не пыталась соперничать, не кокетничала открыто. Она просто была. Уверенная, как скала. И в этой уверенности – своя сила.

— Жара сегодня адская, — голос Артема был расслабленным, он лениво оглядывал пляж. — Хорошо, что море рядом.

— Ты всегда жалуешься на жару, пока не окунешься, — отозвалась Виктория. Ее голос был низким, приятным, без лишних интонаций. Она посмотрела на меня. — Алина, вы с Сергеем давно здесь?

— Третий день, — ответила я, чувствуя, как Сергей за моей спиной напрягся от прямого вопроса. — Медовый месяц.

Виктория кивнула, уголок ее губ чуть дрогнул в подобии улыбки. Ее взгляд скользнул на Сергея, который тут же опустил глаза.

— Поздравляю. Красивое место выбрали.

Артём фыркнул, но ничего не сказал. Он знал, что Виктория знает. Знает всё. И это знание висело в воздухе между нами, плотное и невысказанное.

Мы нашли свободные шезлонги у самой кромки прибоя. Естественным образом разместились по иерархии, которая уже сложилась сама собой: я – на первом шезлонге. Артём устроился рядом со мной, но не на своем шезлонге, а на песке, спиной к моему ложу, так что его плечо почти касалось моей руки. Виктория села на соседний шезлонг, откинувшись и закрыв глаза, подставляя лицо солнцу. Сергей нерешительно пристроился на краю последнего шезлонга, как будто боялся занять слишком много места.

Разговор тек вяло, о море, о погоде, о перелете Виктории. Артём периодически вставлял колкости в адрес Сергея, не слишком злые, но унизительные по тону: "Сережа, не урони солнцезащитный крем, а то потом ползать будешь искать", "Вика, смотри, какой у него загар смешной – как будто футболку не снимал". Сергей краснел, мямлил что-то невнятное, но не огрызался. Виктория лишь приоткрывала глаза, бросала беглый, оценивающий взгляд на мужа, потом на Сергея, и снова закрывала. Ее лицо оставалось невозмутимым. Она знала. И это знание ее не тревожило. В этом было что-то… пугающе спокойное.

Позже, когда солнце начало клониться к воде, окрашивая небо в огненные тона, Артём встал, потянулся.

— Костер? – спросил он, глядя на меня, но вопрос был обращен ко всем. – На пустынном конце пляжа. Дрова нашел утром.

Виктория открыла глаза, кивнула: "Почему бы и нет?" Сергей поспешно забормотал: "Да, конечно, отлично!". Я просто подняла бровь в знак согласия.

И вот мы здесь. Сумерки сгущались быстро. Воздух еще хранил дневное тепло, но от океана уже потянуло прохладой. Артём разжег костер ловкими движениями – сухие пальмовые ветви вспыхнули ярко, отбрасывая длинные, пляшущие тени на песок. Огонь трещал, искры уносило в темнеющее небо.

Расселись вокруг огня. Иерархия сохранилась: Я – на принесенном Артёмом пляжном полотенце, ближе всех к теплу. Справа от меня, почти вплотную, устроился Артём, его сильное плечо было теплым рядом. Виктория села напротив, через костер, ее лицо тонуло в полумраке, освещенное только снизу колеблющимся пламенем, что придавало ее чертам загадочность. Сергей примостился слева от меня, но на почтительном расстоянии, поджав ноги, как школьник. Он смотрел не на огонь, а на руки Виктории, которые она протянула к теплу. Ее пальцы были длинными, ухоженными, без лишних колец.

Тишину нарушал только треск костра и шум прибоя. Волны накатывали все ближе, их белые гребешки светились в темноте. Воздух был пропитан запахом моря, дыма и свободы, которая здесь, на краю света, казалась такой обманчиво доступной.

Артём наклонился ко мне, его дыхание коснулось уха. Шепот был таким тихим, что его должно было заглушить море, но я услышала каждое слово:

— Нравится ей? – Он кивнул едва заметно в сторону Виктории. – Спокойная, да? Никаких сцен. Потому что знает: что мое – то ее. И что ее – то мое. Просторно, а? – В его глазах, отражавших огонь, играли знакомые искры – хищные, властные. Он говорил не только о Виктории. Он говорил о правилах игры. О той пропасти, где мы все оказались.

Я не ответила, просто смотрела на Викторию сквозь марево жара от костра. Она встретила мой взгляд. В ее серых глазах не было ни вызова, ни подчинения. Было понимание. Глубокое, бездонное понимание той цены, которую мы все платим за свои желания. И принятие. Она подняла свою бутылку с водой в немом тосте. В сторону костра. В сторону нас. В сторону этой странной, извращенной иерархии, сложившейся на песке под звездами Доминиканы.

Пламя костра взметнулось выше, осветив на мгновение Сергея. Он сидел, сгорбившись, его глаза, полные немого вопроса и обреченного ожидания, были прикованы ко мне. Жара от огня обжигала лицо, а внутри рос лед. Артём положил свою большую, тяжелую руку мне на колено, прикрытую полотенцем. Его пальцы сжались – нежно, но неоспоримо. Приглашая. Требуя. Костер трещал, как будто подгоняя. Шум прибоя нарастал, сливаясь с бешеным стуком сердца. Глаза Виктории, холодные и всевидящие, наблюдали из-за стены пламени. Все было готово. Оставалось сделать шаг. Или бросить в огонь дров, чтобы он полыхнул еще ярче, осветив все тайные уголки этой ночи.

Виктория встала. Ее движения были плавными, как у большой кошки. Она обошла костер и остановилась перед Артёмом. Ее серые глаза, отражавшие огонь, были непостижимо спокойными. Она не смотрела на меня, только на него. Потом ее взгляд скользнул на Сергея, сгорбившегося в своей позе вечного ожидания.

— Сергей, — ее голос был тихим, но резал шум прибоя и треск дров. — Подойди. Держи жене волосы. Чтобы не мешали.

Сергей вздрогнул, как от удара током. Его глаза метнулись ко мне, полные немого вопроса и страха. Но тело уже двигалось, подчиняясь. Он встал на колени позади меня, его руки, дрожащие и холодные, нерешительно коснулись моих волос, собранных в хвост. Он не стал их распускать, просто взял хвост в кулак у самого затылка, осторожно оттянув его назад. Его дыхание, прерывистое и горячее, обжигало мою шею. Сергей дрожал сзади, его пальцы запутались в моих волосах.

Я наклонилась к Артёму. Его член был горячим и твердым. Я начала сосать. Артём застонал, его рука впилась мне в бедро.

— Глубже, — скомандовала Виктория. — Не спеши. Дыши.

Я пыталась взять глубже, борясь с рвотным рефлексом. Вдруг Виктория развернулась и резко, без предупреждения, схватила мою левую руку – ту самую, на безымянном пальце которой плотно сидело мое золотое обручальное кольцо. Ее пальцы были сильны и неумолимы. Она направила мою руку с кольцом прямо к члену Артёма.

Мои пальцы обхватили основание его пульсирующего ствола. Металл кольца прижался к его горячей коже. Я почувствовала его напряжение, каждую вену под кожей. Это был не просто контакт. Это был мой брачный символ, лежащий на самом интимном месте другого мужчины, пока я пыталась взять его в рот глубже.

— Вот так, — прошептала Виктория мне в ухо, все еще контролируя мою руку. — Теперь его держи. Крепче. Чтоб чувствовал. Чтоб помнил.. Дай я покажу..

Виктория не сразу взяла его в рот. Она повернула голову ко мне.

— Смотри, Алина, — сказала она просто, как будто объясняла, как чистить рыбу. — Язык – это главное. Не губы. Губы просто держат.

Она наклонилась. Не спеша. Ее розовый язык, широкий и плоский, как лента, выскользнул и медленно, медленно провел снизу вверх по всей длине его ствола, от самого основания до головки. Длинным, влажным движением. Артём закинул голову, глухо застонав. Капля влаги блеснула на кончике.

— Вот так, — прошептала Виктория, ее губы были в сантиметре от плоти. — Сначала языком. Весь. Чувствуя каждую венку. Подготавливая.

Она повторила движение. Медленнее. Ее язык был удивительно сильным и контролируемым. Она обвила им головку, вращая, надавливая чуть сильнее под уздечкой. Артём дернул бедрами, его пальцы впились в песок.

— Потом… губы. — Она открыла рот шире. Не заглатывая сразу, а обхватив губами только головку. Плотно. Создавая вакуум. Ее щеки втянулись. Раздался влажный, причмокивающий звук. Она оторвалась, оставив головку блестящей. — Вакуум. И движение. Не только головой. Язык работает внутри. Вот.

Она снова взяла головку в рот, и теперь я увидела, как ее язык двигается внутри, массируя нижнюю часть головки, пока губы скользили вверх и вниз по небольшой амплитуде. Артём зарычал, его рука схватила мою ногу выше колена, сжимая почти до боли.

— Теперь твоя очередь, — Виктория отстранилась, оставив его член влажным и пульсирующим. Она посмотрела на меня. В ее взгляде не было ни вызова, ни насмешки. Было холодное мастерство наставника. — Попробуй. Языком. Сначала.

Я почувствовала, как Сергей замер за моей спиной, его пальцы судорожно сжали мои волосы. Артём повернул ко мне свое лицо, искаженное наслаждением и нетерпением. Его глаза горели командой: Давай.

Я наклонилась. Запах его кожи, пота, возбуждения ударил в ноздри. Я высунула язык, пытаясь повторить широкое, плавное движение Виктории снизу вверх. Он был горячим, твердым, солоноватым. Мои губы коснулись кожи, и я почувствовала, как Артём вздрогнул всем телом. Я попыталась обвить языком головку, как она, но это было неловко. Я чувствовала себя неуклюжей.

— Не торопись, — тихо сказала Виктория, наблюдая. — Чувствуй его. Язык – плоский. Сильнее под головкой. Да.

Я попробовала снова. Сосредоточилась на движении языка, на том, как он скользит по напряженной плоти. На том, как Артём стонет, когда я надавливаю чуть сильнее в нужном месте. Я обхватила губами головку, пытаясь создать вакуум, как она. Это получилось лучше. Я услышала тот же влажный звук. Я начала двигать головой, маленькими движениями, пытаясь координировать работу губ и языка внутри.

— Хорошо, — одобрила Виктория. Ее голос был рядом. — Теперь глубже. Постепенно. Не спеша. Дыши носом.

Я попыталась взять глубже. Чувство наполненности, почти удушья, смешалось с диким возбуждением. Я двигалась, сосредоточившись на ритме, на его стонах, на звуках. Я забыла про костер, про океан, про все. Был только он, его член во рту, его рука, сжимающая мое бедро, и голос Виктории, направляющий: "Язык... вот так... глубже... вакуум..."

Я видела краем глаза Сергея. Он стоял на коленях позади меня, его глаза были прикованы к моей руке с кольцом на члене Артёма. Его собственный член отчетливо выпирал под тонкой тканью шорт – жесткий, напряженный контраст его жалкой позе. Он видел это. Видел, как символ нашего брака сжимает другого мужчину.

— Теперь быстрее, — приказала Виктория, отпуская мою руку.

Я подчинилась. Движения головой стали быстрее, глубже, отчаяннее. Я чувствовала его под своей ладонью.

Виктория откинулась на песок, наблюдая с холодным удовлетворением. Я отстранилась от Артёма, вытирая рот. Сергей позади меня тяжело, прерывисто дышал, его эрекция под шортами была немым укором и признанием одновременно.

Артем лег на спину, на песке, раскинув руки, как хозяин этого клочка пляжа. Его глаза, отражавшие последние искры костра, притягивали меня магнитом. Я подошла, чувствуя, как Виктория мягко, но неумолимо направляет меня за плечи.

— Садись, — ее голос звучал как спокойная команда. — На него. Но не сразу. — Она остановила меня, когда я была уже над Артёмом, его возбужденный член пульсировал в сантиметрах от меня. Виктория повернулась к Сергею, который стоял в тени, как призрак, его глаза горели в темноте. — Ты, Сергей. Введи ее. Аккуратно. Помоги жене.

Обратная наездница.

Сергей вздрогнул. Он подошел на шаг, его руки дрожали. Он опустился на колени сбоку. Его пальцы, холодные и неуверенные, коснулись моих бедер, потом скользнули ниже. Один палец осторожно коснулся моей влажной промежности, провел по щели, собрал сок, смазав меня. Потом его рука обхватила основание члена Артёма, направив его. Он посмотрел на меня – в его взгляде была мольба, стыд и безумное возбуждение. Он толкнул мои бедра вниз.

Я опустилась. Головка Артёма раздвинула меня, и Сергей мягко, но настойчиво помог ей войти глубже, пока я не села на Артёма полностью. Его член заполнил меня до предела. Сергей отдернул руку, как от огня.

— Хорошо, — прошептала Виктория где-то рядом. — Теперь двигайся, Алина. Возьми свое.

Я начала двигать бедрами. Медленно сначала, привыкая к размеру, к глубине. Артём застонал, его руки легли на мои бедра, но не направляли – просто чувствовали. Я наращивала темп. Жар разливался от точки соединения по всему телу. Сергей сидел на корточках рядом, его дыхание было частым, прерывистым. Он смотрел на место, где наши тела соединялись, на то, как я поднимаюсь и опускаюсь на члене другого мужчины.

Волна нарастала стремительно. Пальцы Артёма впились в мои бедра. Я закинула голову, увидев море звезд, и крик сорвался с моих губ, когда оргазм накрыл меня с головой. Тело выгнулось, бедра дернулись в судорогах удовольствия. Член Артёма выскользнул из меня.

— Сережа, — голос Виктории был стальным. — Поправь. Засунь обратно. Быстро.

Сергей не заставил себя ждать. Его пальцы снова нащупали скользкую головку Артёма. Он одной рукой раздвинул мои половые губы, другой уверенно ввел член обратно в меня, глубоко, до упора. Его прикосновение было умелым, решительным – в нем не было прежней робости, только жгучая необходимость выполнить приказ и... что-то еще. Я вздрогнула от неожиданности и нового прилива чувствительности.

— Теперь лижи, — приказала Виктория. — Прямо там. Пока он в ней.

Сергей не колебался ни секунды. Он припал лицом к моему лобку. Его язык – горячий, настойчивый – нашел мой клитор, обвил его, закрутил вокруг. Но он лизал не только его. Его язык скользил ниже, к основанию члена Артёма, который все еще был во мне. Он лизал мою плоть, сок, смешанный с Артёмом, прямо вокруг введенного члена. Ощущение было невероятным, извращенным. Горячая влажность его языка, работающего в той же точке, где меня заполнял другой мужчина, его прерывистое дыхание на моей коже.

Я застонала, не в силах сдержаться. Мои бедра начали двигаться снова – мелко, судорожно, подталкиваемая двойной стимуляцией: твердым членом внутри и бешено работающим языком мужа снаружи. Артём подхватил ритм, его толчки стали глубже, мощнее, подгоняемые действиями Сергея.

— Да... вот так... — прошипел Артём, его пальцы впились в мои ягодицы.

Второй оргазм налетел как цунами. Он был сильнее первого, глубже, сотрясающий. Я закричала, чувствуя, как мое тело сжимает его член в судорогах наслаждения, пока язык Сергея продолжал свою бешеную работу, слизывая все, смешивая соки, усиливая каждую конвульсию. Сергей стонал в такт моим крикам, его лицо было прижато к нам, его язык не останавливался ни на секунду.

Когда волна спала, я обмякла на Артёме, дрожа всем телом. Сергей отстранился, его подбородок и губы блестели влагой. Он тяжело дышал, глядя на меня снизу вверх – в его взгляде была животная удовлетворенность, смешанная с вечной тенью унижения. Виктория положила руку на его плечо.

— Молодец, — сказала она просто. — Умница.

Артём усмехнулся, его руки все еще лежали на моей спине. Я лежала на нем, слушая, как наши сердца колотятся в унисон – его, мое, и где-то рядом – Сергея, который только что слизал следы чужого удовольствия со своей жены. Пламя костра догорало, оставляя нас в темноте, опутанными этой липкой, сложной паутиной желания и власти.