На следующее утро, когда мы с Сережей собирались на работу, я чувствовала сильное напряжённость между нами. Мне было ужасно стыдно перед ним за вчерашнее. После того, как я отдалась режиссеру на кастинге, а Сережа ждал меня внизу, ничего не подозревая, — я не могла смотреть ему в глаза. Он знал, что сегодня мой первый день на порностудии, и это знание давило нас обоих, словно грозовая туча. Разговор не клеился, мы молча завтракали, стараясь не встречаться взглядами. Первым заговорил Сережа:

– Катя, ты же сегодня едешь туда... ну, на студию... где порно снимают? — голос Сережи дрогнул, выдавая смятение и тревогу.

– Да, сегодня первый день, — ответила я, опустив глаза.

– А ты знаешь, что будешь делать? Какие сцены? – спросил он, и в его тоне мелькнула тревога.

– Нет, режиссёр сказал, что начнёт меня вводить в курс дела, но не уточнил, что именно, – я пожала плечами, стараясь звучать спокойно, хотя внутри всё сжималось. – Думаю, сегодня съемок не будет, скорее инструктаж и... обучение.

Слово “обучение” вырвалось само, и я тут же пожалела о нём. Оно повисло в воздухе, двусмысленное и провокационное, как намёк на то, что меня будут “учить” брать член в рот или раздвигать ноги перед камерой. Я заметила, как Серёжа напрягся – наверняка тоже представив, как меня “обучают” в студии, на коленях, с чужим членом во рту. Щёки вспыхнули и мне опять стало жутко стыдно.

– Катя, я понимаю, что это я во всём виноват, – начал он, глядя в стол, его голос дрожал. – Я постараюсь всё исправить. Но обещай мне, что не будешь... – он замялся, подбирая слова, — не будешь соглашаться на сцены с сексом. Мне, конечно, не нравится, что ты делала минет на съемках, но раз это уже случилось, я ничего не могу изменить. Я тебя слишком люблю и, чтобы искупить свою вину, готов смириться с тем, что ты будешь сниматься в сценах с минетом. Но я не куколд. Я не хочу, чтобы ты изменяла мне с другими мужчинами.

Его слова кольнули меня. Я подняла на него взгляд, все еще сгорая от стыда.

– Конечно, я не буду тебе изменять, — сказала я, стараясь звучать твёрдо, хотя голос слегка дрожал. – Я люблю только тебя. И я уже говорила, что буду сниматься только в сценах с минетом. И, разумеется, я сама не хочу сниматься в... порно. Но у нас нет выхода, мы это уже обсуждали.

При этих словах внутри вспыхнула лёгкая искра возбуждения. Я представила себя в студии: голую, на коленях, с твердым членом во рту, под прицелом камер и чужих взглядов и поняла что лукавлю говоря что не хочу этих съемок.

Серёжа кивнул, его плечи чуть расслабились, но в глазах осталась тень тревоги.

– Я понимаю, что ты тоже этого не хочешь, – сказал он тихо. – Ты у меня очень ответственная, и я вижу, что готова ради меня жертвовать собой. Но я боюсь, что режиссёр воспользуется твоей ситуацией и будет давить, чтобы ты снялась и в других сценах. Катюша, если тебе поможет моя поддержка, я, наверное, даже смогу приехать на студию, хоть мне бы этого и не хотелось. Я бы не хотел видеть тебя с другими мужчинами. – Он на секунду задумался, его щёки покраснели. – Но если моё присутствие придаст тебе уверенности и поможет не поддаваться на уговоры режиссера, то я готов вынести этот позор. Сказал он вздохнув.

Его слова удивили меня. Я была уверена, что он больше ни за что не захочет приезжать ко мне на съемки. Может, он действительно боялся, что меня могли склонить к сценам с сексом. Наверное, его подозрения были не беспочвенны. После вчерашнего “кастинга” с режиссером я бы уже не удивляюсь ничему. Не знаю, помогло бы мне присутствие Сережи – скорее всего, наоборот, я бы боялась, что он увидит слишком много. Но мне не хотелось его обижать; он и так страдал. К тому же, в голове вдруг всплыл план Наташи – приучить Серёжу спокойно относиться к моим съемкам в сексуальных сценах, чтобы он принял то, что я начала это делать ещё задолго до того, как он об этом узнал. Не знаю, был ли план Наташи ещё в силе или уже потерял актуальность, но я решила подстраховаться.

– Спасибо, дорогой, я обязательно подумаю, – ответила я, стараясь звучать искренне. – Твоя поддержка мне очень важна. Я не хочу чувствовать себя какой-то... шлюхой. Не хочу делать что-либо у тебя за спиной. Но сегодня не нужно со мной ехать – это первый день, инструктаж, я буду входить в курс дела. Я даже не уверена, будет ли сегодня репетиция.

– Катюша, ты не шлюха, – его голос стал тверже, он посмотрел мне в глаза. – Ты моя жена, и я тебя очень люблю. Пожалуйста, не думай так о себе и знай, что я тебе очень благодарен.

Я благодарно улыбнулась и обняла его, прижавшись всем телом. Он обнял меня в ответ, его руки крепко сжали мою талию, и мы поцеловались. Серёжа начал гладить мою попу, и я почувствовала, как его член напрягся под штанами, упираясь мне в живот. Внутри меня что-то дрогнуло – я поняла, что он меня хочет, но, глянув на часы, осознала, что времени нет.

– Дорогой, нам надо собираться на работу, – сказала я, нехотя разрывая объятия.

Сережа явно хотел продолжения, его дыхание было тяжёлым, но он смирился, понимая, что нужно спешить. Я надела красивое белье – кружевные трусики и лифчик, и обычное летнее платье. Оно было скромным, с небольшим декольте, и доходило почти до колена, но под ним я чувствовала себя распутной, зная, куда направляюсь. Мы вышли из дома, ещё раз поцеловались на прощание и разъехались: Серёжа – в мастерскую, а я – в порностудию, где меня ждал новый день, полный неизвестности.

Я сидела в маршрутке, погруженная в мысли, и от понимания, что еду на работу в порностудию, у меня кружилась голова. Ещё неделю назад я бы не поверила, что вот так, буднично, буду собираться и ехать сниматься в порно. Это казалось немыслимым, а теперь происходило со мной по настоящему. Постепенно я начала представлять, что меня ждет сегодня, и даже немного фантазировать. Сначала в голове мелькнула сцена с минетом, но вскоре фантазия разыгралась и я увидела себя в сцене группового секса. Я представила, как меня одновременно трахают трое мужчин – один грубо вбивает член мне в рот, его руки сжимают затылок, заставляя давиться, а двое других растягивают меня сзади, их толстые члены пульсируют, заполняя киску и попу до предела.

В какой-то момент я осознала, что так возбудилась от своих мыслей, что трусики промокли насквозь. Я сидела, сжав ноги, тяжело дыша, а затвердевшие соски выпирали сквозь бюстгальтер и платье, предательски выдавая моё состояние. Нужно было успокоиться, прогнать эти образы, но они липли, как паутина. Тут я заметила, что рядом сидит молодой парень – он подсел, пока я витала в фантазиях, и теперь косился на мою вздымающуюся грудь. Я вспыхнула, отвернулась к окну, но ощущение было такое, будто все вокруг видят моё возбуждение, чуют запах, понимают, что я вся мокрая внизу. Жар стыда смешался с пульсирующим желанием, и я закусила губу, пытаясь взять себя в руки.

Выйдя из маршрутки и почувствовав порыв свежего воздуха, я испытала облегчение. Пять минут ходьбы — и вот я уже стояла перед зданием студии, ощущая, как сердце стучит чуть быстрее от предвкушения и тревоги.

Поднявшись на нужный этаж, я вошла в студию и огляделась. В этот раз здесь было светло и шумно: суета персонала, готовящего сцену к съемкам, наполняла пространство жизнью. Свет прожекторов слепил глаза, а где-то вдалеке раздавался звонкий женский смех. Я замерла, не зная, куда идти, и решила направиться в кабинет режиссера — того самого, что вчера проводил мой “кастинг”. По пути мне встречались люди — то ли персонал, то ли актеры, но их взгляды скользили мимо, не замечая меня. Добравшись до двери, я робко постучалась.

– Да, входите, — раздался голос изнутри.

Я толкнула дверь и вошла. Передо мной сидел Михаил Григорьевич — вчерашний режиссер, который под предлогом кастинга так бесцеремонно воспользовался мной. Воспоминания нахлынули как его член двигается у меня во рту, а затем как он вошел в меня прямо на столе. Щеки вспыхнули, а внизу живота заныло от смеси унижения и одновременного возбуждения.

– О, Катя, доброе утро! Рад тебя видеть, – воскликнул он, отрываясь от бумаг с широкой улыбкой. – Извини, закрутился и совсем забыл, что у тебя сегодня первый день.

– Доброе утро, Михаил Григорьевич, – выдавила я, стараясь унять дрожь в голосе. – Я тоже рада вас видеть. Я готова приступить к работе, что мне нужно делать?

Разумеется я соврала. Видеть его было не приятно так как это напоминало о моей вчерашней измене Сереже. Но деньги были нужны срочно, и я проглотила свою гордость.

– Катя, я ценю твое рвение, но скажи, ты уже пила кофе? — вдруг спросил он, прищурившись.

– Нет, — ответила я, сбитая с толку его неожиданной заботой.

– Тогда пойдем, возьмем кофе, а заодно познакомлю тебя с коллективом, — сказал он, поднимаясь из-за стола.

Мы вышли из кабинета и направились в буфет. Там уже собралось несколько человек, в основном мужчины, чьи взгляды тут же прилипли ко мне. Среди них выделялся здоровенный негр — почти два метра ростом, с мускулами, что выпирали из-под тесной футболки. Две женщины, потягивая кофе, увлеченно болтали, но их голоса стихли, когда режиссер подошел ближе.

– Господа актеры, познакомьтесь с нашей новенькой, – объявил Михаил Григорьевич, его голос звучал громко, с легкой насмешкой. – Это Катя, начинающая, но весьма талантливая актриса. Она присоединится к съемкам фильма и будет работать с некоторыми из вас.

Со всех сторон посыпались приветствия и комплименты, но их тон был пропитан двусмысленностью. Мужчины-актеры наперебой уверяли, что с радостью “поработают” со мной, и я прекрасно понимала, о каких сценах идет речь. Их взгляды – жадные, раздевающие – скользили по моему телу, оценивая меня. Жар прилил к щекам, сердце забилось сильнее и я опустила глаза от невольного смущения.

– Ладно, хватит, оставьте Катю в покое, – вмешался режиссер, его голос стал жестче. – А то я чувствую вы ей сейчас устроите “групповое посвящение”, – добавил он с усмешкой.

– А что, можно, – хмыкнул молодой парень, хлопнув рядом стоящего негра по плечу. – Хотя нет, не все сразу. Джорджу придется подождать со своим полуметровым агрегатом.

Толпа разразилась громким смехом, от которого у меня зазвенело в ушах. Я опустила глаза, чувствуя как лицо краснеет от смущения.

– Так, угомонитесь, пора готовиться к съемкам, – рявкнул режиссер, возвращая всех к делу.

– Михаил Григорьевич, вам уже сказали, что Натали заболела и сегодня не придет? – спросил один из мужчин, обеспокоенным голосом. – Как мы будем снимать сцену с Моникой без поддержки? Добавил он.

– Да, Натали меня предупредила, что ее, скорее всего, не будет всю неделю, а то и дольше, – нахмурившись, ответил режиссер. – С ангиной ртом не поработаешь. Но ничего страшного, Катя сможет заменить ее и заодно потренироваться перед своей первой ролью.

Услышав свое имя и намек на роль, я вскинула глаза, сердце заколотилось от смутной тревоги.

– Простите, Михаил Григорьевич, а кто такая Натали и в какой роли она снимается? – спросила я, стараясь говорить спокойно.

– Натали – наша флафферша, помогает в сценах, – небрежно бросил режиссер. – Я тебе позже все объясню.

– А флафферша – это роль такая? – переспросила я, чувствуя, как наивно звучат мои слова.

Тут же раздался новый взрыв хохота, и один из актеров выкрикнул:

– Да, самая главная роль!

Я поняла, что ляпнула глупость, и щеки снова обожгло жаром. Смех актеров резал слух, словно насмешка над моей неопытностью.

– Ладно, Катя, пошли, я тебя проинструктирую в кабинете, – сказал режиссер, направляясь к двери. – А вы все – готовьтесь к съемкам.

Я поплелась за ним, слыша, как за спиной продолжают гудеть голоса актеров – они обсуждали меня продолжая шутить. В кабинете Михаил Григорьевич закрыл дверь, отсекая внешний шум, и я осталась с ним один на один. Он сел за стол, жестом указав мне на стул напротив, и я села ожидая дальнейших инструкций.

– Так, давай посмотрим. Сказал Михаил Григорьевич открывая свои записи. – Вчера ты сказала, что хочешь начать со сцен орального секса, это можно. Ещё просила попробовать тебя в сцене “глубокая глотка”... Хм, неплохо, обязательно попробуем. Золотой дождь пока не планирую, оставим на потом. Ну, думаю, с тобой мне ясно, – сказал режиссер, отрывая взгляд от анкеты и переводя его на меня, сидящую напротив. – Сейчас я снимаю сцену гэнг-бэнг, для неё у меня уже есть актриса, да и ты пока к такому не готова. Зато планировал снять сцену жёсткого орального секса с глубоким проникновением. Мужчин для этого у меня полно, а вот актрису ещё не выбрал. Так что проведем пробы и если справишься, сцена твоя.

Я сидела, вцепившись в стул, пальцы впились в обивку, а сердце билось так, будто хотело выскочить из груди. Его слова гудели в голове, пока я пыталась собрать их в понятную картинку.

– Михаил Григорьевич, я не совсем поняла... В этой сцене что конкретно мне нужно делать? И что такое гэнг-бэнг? Это как-то связано с моей сценой? – мой голос дрожал, а горло пересохло.

Он вздохнул, в его взгляде мелькнуло раздражение. Откинувшись на спинку кресла, он посмотрел на меня так, будто я была ребёнком, не выучившим урок.

– Катя, если хочешь работать в нашей индустрии, тебе нужно подучить теорию. Почитай про термины, посмотри порно, чтобы хоть немного разбираться. Гэнг-бэнг – это групповой секс, много мужчин и одна женщина. Для этой сцены у меня уже есть актриса – Моника, ты её видела, блондинка с большими буферами. Тебе я предлагаю другую сцену – только орал, как ты и просила. Но не ванильный минет, я такое не снимаю, слишком дёшево, а жесткий, с трахом глубоко в горло, “глубокая глотка”. Сначала попробую тебя с одним партнером, а если справишься, получишь сцену с двумя или тремя – я ещё не решил. Тебе все понятно? – спросил режиссер с укором.

Узнав, что гэнг-бэнг мне не грозит, я выдохнула, напряжение слегка отпустило. Он предлагал сцену с горловым минетом – ту самую “глубокую глотку”, о которой говорил вчера, обещая за нее две тысячи долларов. Мысль о деньгах вспыхнула в голове ярче всего – они были нужны, как воздух. Хоть мне и было ужасно стыдно, но я готова была пойти на это ради того чтобы решить наши с Сережей проблемы.

– Михаил Григорьевич, я правильно помню, что оплата за эту сцену – две тысячи долларов? – голос сорвался на последнем слове, а лицо горело, выдавая моё смятение.

– Катя, две тысячи — это максимальный гонорар, который я плачу за очень жёсткие сцены, в основном с участием Джорджа. Но тебе пока рано с ним работать, так что твой гонорар составит максимум тысячу, — сказал режиссёр твёрдым голосом.

Сказать, что я была расстроена, — не сказать ничего. Даже две тысячи были бы недостаточны в нашей ситуации, а тысяча — это вообще капля в море. Мне нужно было во что бы то ни стало увеличить свой гонорар, иначе все жертвы окажутся напрасными.

– Михаил Григорьевич, я бы очень хотела работать с Джорджем, если можно, — взмолилась я, стараясь скрыть дрожь в голосе. — Пожалуйста, я уверяю вас, что справлюсь, и вы не пожалеете.

Добавила я, хотя понятия не имела, кто такой Джордж.

– Катя, я помню, ты говорила, что тебе нужны деньги, но должен предупредить: у Джорджа очень большой агрегат, — режиссёр посмотрел на меня с лёгким беспокойством. – Тебе стоит начать с обычных размеров.

– Михаил Григорьевич, я справлюсь, — настаивала я, чувствуя, как жар заливает щёки. — У меня уже есть опыт минета с большими членами. Вот увидите, я смогу и с Джорджем тоже. Ответила я и осеклась.

Я вспомнила Володю — его толстый, который едва помещался у меня во рту член. А ещё охранник — этот урод с имплантами в члене, как он трахал меня в рот своей толстенной палкой, держа за волосы. От этих воспоминаний я почувствовала себя распутной шлюхой, и, покраснев, опустила взгляд, стараясь не выдать смятения.

– Ну, хорошо, если ты так просишь, попробую тебя и с Джорджем, — сдался режиссёр. – Сначала потренируйся с двумя другими партнёрами, а потом добавлю его в сцену.

– Спасибо, Михаил Григорьевич, — выдохнула я, сердце колотилось от смеси облегчения и стыда. — Скажите, а кто такой Джордж?

– Джордж это наш черненький, ты его уже видела — большой черный парень, — ответил он небрежно. — Я его нанял из-за огромного члена: больше тридцать сантиметров в длину и шесть в диаметре. Но если ты готова с ним работать, я не против. Ответил режиссер.

От его слов у меня внутри всё сжалось — страх и возбуждение сплелись воедино. Я представила этого гиганта: его чёрный, член, такой толстый, что едва обхватишь двумя руками, и такой длинный. Мысль о том, что он будет трахать мой рот, вызвала дрожь, но отступать было поздно. Будь что будет, подумала я.

– Ладно, со сценой определились, – произнес режиссер, откидываясь в кресле буравя меня взглядом. – Теперь давай разберёмся еще с одним вопросом. Ты уже слышала: у нас небольшая проблема. Помощница в гэнг-бэнг сцене заболела, и нужна замена. Я хочу, чтобы это была ты. В анкете ты указала, что оральный секс – твой конёк, так что, уверен, справишься на ура. Катя, ты когда-нибудь занималась флаффингом?

Я застыла, уставившись на него с растерянностью. Новые, непонятные слова вызывали у меня тревогу. Что он вообще от меня хочет?

– Нет, Михаил Григорьевич, я таким не занималась, – ответила я, и голос предательски дрогнул. – А что такое “флаффинг”?

Он шумно выдохнул, в его глазах читалось раздражение.

– Ах да, совсем забыл, что ты ещё не освоила нашу терминологию, – бросил он с ноткой недовольства. – Флаффер – это девушка ну или парень, кто в групповых сценах помогает держать члены актёров в боевой готовности. Обычно это работа для новеньких актрис, но у нас есть Натали – специально нанятая для этого. Только вот она, как назло, заболела прямо в разгар съемок. Кстати, Натали тоже замужем, как и ты. Она не актриса, просто обожает сосать – это её страсть. А еще ей нравиться подчинение, так что эта работа ее очень заводит. Я предлагал ей сняться в паре сцен, но она наотрез отказалась. Оказывается ее муж ни сном ни духом о ее “хобби”. Представляешь? – Усмехнулся режиссер, явно забавляясь этой историей. – Ладно, что-то я увлекся.

Его слова поразили меня. Рассказ о Натали – замужней женщине, которая тайком отдается этому странному удовольствию, – задела мои нервы. Ведь я сама до недавнего времени держала от мужа в секрете чем я занимаюсь на съемках. Да и сейчас я ему не все еще рассказала. Но главное – я до сих пор не могла уложить в голове, что конкретно он мне предлагает.

– Простите, Михаил Григорьевич, – начала я, чувствуя, волнение и смущение, – вы хотите, чтобы я снялась в сцене с минетом? В этой... гэнг-групповой сцене?

– Катя, ты опять все напутала, – отрезал он, раздраженно качая головой. В его голосе сквозило недовольство. – Флафферша не снимается, ее не видит камера. Она работает за кадром. В гэнг-бэнг сцене участвует много мужских персонажей, а у актрисы, сама понимаешь, всего три дырки. Соответственно обычно трое работают, а остальные ждут своей очереди вне кадра. Твоя задача – держать их члены в тонусе: ртом и руками, чтобы не обмякли. Один выходит из кадра – подходит к тебе, ты берешь член в рот и немного сосешь, а ещё паре актеров слегка подрачиваешь – но аккуратно, чтобы, упаси боже, не кончили. Ясно объяснил?

В этот момент до меня наконец стало доходить. Он хотел, чтобы я делала минет актерам, пока они ждут за кадром, вне сцены. Да, это всё ещё был минет, но какой-то особенно позорный. Я даже не участвовала в съёмках — это не роль, а просто... просто сосать на стороне, как дешёвая шлюха. Когда смысл его слов окончательно прояснился, я замерла, пораженная тем, что он мне предлагал. Это было как-то недостойно, низко. Хотя, если честно, говорить о достоинстве в моём положении — после всего, на что я уже пошла ради этой работы, — звучало почти смешно. И всё же его просьба казалась слишком унизительной. Щеки запылали, я залилась краской и, собравшись с духом, попыталась возразить.

– Простите, Михаил Григорьевич, я не думаю, что смогу выполнить эту работу, — начала я, и голос мой дрожал, выдавая смятение. — Тем более, это ведь не роль. Я не должна этим заниматься. Я же актриса. Сказала я дрожащим голосом.

Режиссёр нахмурился, его тяжёлый взгляд уперся в меня из-подлобья.

– Катя, во-первых, то, что ты актриса, не значит, что ты решаешь, где твоя работа, а где нет. Это решаю я, режиссёр, — отрезал он строгим, почти ледяным тоном. — Во-вторых, молодые актрисы, только начинающие карьеру, часто занимаются флаффингом, пока не доберутся до серьёзных сцен и больших ролей. Если ты хочешь работать у меня и зарабатывать хорошие деньги, я рассчитываю, что ты будешь разумно подходить к моим просьбам и выполнять их. В-третьих, ты вчера подписала договор, где чёрным по белому сказано, что от тебя могут потребовать работу вне твоей роли. Могу показать, если сомневаешься. И в-четвертых, это не бесплатно — Натали получала пятьсот долларов за пару часов флаффинга и твоя работа разумеется будет оплачена. Так что, если собираешься у меня работать, подумай хорошенько, что ты должна делать, а что нет.

Он закончил, с явным раздражением в голосе. Меня затрясло — я поняла, что своим отказом разозлила режиссера. Если он выгонит меня сейчас, я останусь без денег, и все мои жертвы окажутся напрасными.

– Михаил Григорьевич, простите, пожалуйста, — выдавила я, чувствуя, как голос срывается от волнения. — Я... я просто не подумала и неправильно выразилась. Я не знала про договор и что флаффинг оплачивается. Я вам помогу в этой сцене, обещаю. Ещё раз простите.

Я почти умоляла, и он, смягчившись, кивнул.

– Ладно, хорошо. Сегодня заменишь Натали, а там посмотрим, — бросил он коротко.

– Хорошо, — ответила я тихо, опустив глаза в пол.

Внутри же крутились мысли: может, в этом флаффинге есть и плюсы? Пятьсот долларов сумма немалая, особенно для меня. В моем положении мне нужно было хвататься за любую возможность заработать. Я вспомнила, как на кастинге для прошлого фильма делала минет за жалкие копейки, и подумала: может, это не так уж и плохо?

– Всё, Катя, если вопросов больше нет, мне от тебя нужно ещё кое-что, — вдруг сказал режиссер, прервав мои размышления.

– Да конечно Михаил Григорьевич я вас слушаю. Ответила я боясь гнева режиссера.

– Сделай мне по-быстрому минет и пойдем работать. Сказал режиссер.

Он произнёс это так буднично, словно просил принести ему кофе. Я застыла, кровь хлынула к лицу, а щеки запылали от стыда. Его слова опять повергли меня в ступор. Вчера он уже пользовался мной под предлогом кастинга, а теперь хочет сделать это снова. Унижение нахлынуло на меня, сковывая по рукам и ногам. Сделав над собой усилие я постаралась взять себя в руки и как то ответить.

– Михаил Григорьевич, я... вы, конечно, извините, но я не буду этого делать. Вы же платите мне за съёмки в фильме, а не за... — я запнулась, не находя подходящего слова, чтобы описать его грязную просьбу, — не за это.

Сказав это я внутренне сжалась, ожидая гнева режиссера. Но не могла же я просто так опуститься перед ним на колени и отсосать по первому его требованию, словно какая-то дворовая шлюха? Стыд обжигал меня, а сердце бешено колотилось, отдаваясь в висках.

– Так Катя, понятно. Я и забыл, что ты ещё салага, — произнес режиссер неожиданно спокойно. — Твоя реакция объяснима, но послушай, я хочу открыть тебе то, чего ты пока не понимаешь. В нашей индустрии секс с коллегами — это норма, а минет вообще за секс не считается. Я прошу тебя отсосать не ради развлечения, а для дела. Мне нужна разрядка перед съёмками, чтобы держать голову ясной и не терять контроль, пока актеры трахаются на площадке. Нет ничего зазорного в том, чтобы помочь режиссеру в его просьбе. Я часто обращаюсь с этим к девочкам, и они охотно идут навстречу, зная, что я в долгу не останусь. Сейчас я прошу тебя как коллегу — оказать мне услугу, естественно, не за деньги. Ты ведь актриса, а не шлюха. А я, в свою очередь, помогу тебе с твоими просьбами. Вчера ты вроде говорила что хочешь побыстрей получить гонорар, про твои предпочтения в сценах, и еще. Конечно, ты можешь отказаться — я пойму и найду другую. Но учти, Катя, тогда и я могу отказать тебе в твоих просьбах.

Он замолчал и пристально посмотрел на меня. Я поняла, что он загнал меня в угол. Если я откажусь то он припомнит мне это и затянет с оплатой, а деньги мне нужны были позарез, прямо сейчас. У меня не было выбора кроме как прогнуться, подчиниться его желанию и сделать ему минет. Унижение комом встало в горле. Делая над собой усилие я согласилась.

– Ладно, — едва слышно выдохнула я.

– Что, Катя? Не расслышал, — переспросил он, притворно наклонив голову.

– Я сделаю то, что вы просите, — выдавила я сквозь стиснутые зубы.

– Отлично, я знал, что ты умная девочка, — его голос смягчился. — Тогда иди сюда и приступай. Да, сними сначала платье и лифчик — не хочу, чтобы они запачкались.

Кое как я заставила себя подняться на ватных ногах преодолевая смятение от унижения. Дрожащими пальцами я стянула платье через голову и аккуратно сложила его на стул. Затем расстегнула лифчик оголив грудь, бросив его поверх платья и осталась лишь в кружевных трусиках, тонких и прозрачных. Медленно, словно в вязком полусне, я подошла к режиссеру и опустилась на колени перед ним. Он уже спустил штаны и сидел, широко раздвинув ноги, между которыми висел еще вялый член.

– Давай, Катя, не тяни, — произнес он нетерпеливо. – Чем быстрее закончим, тем быстрее начнем работать.

Я медлила, сердце колотилось, но тянуть время было бессмысленно — каждая секунда лишь растягивала неизбежное. Собравшись с духом, я протянула руку и взяла его мягкий член. Наклонившись, я коснулась губами головки и начала сосать, сначала неуверенно, затем решительнее, желая поскорее покончить с этим унижением. Член набухал во рту и уже через минуту он встал полностью. Режиссёр положил ладонь мне на затылок и надавил, направляя глубже. Я не сопротивлялась — в моих интересах было довести его до оргазма как можно быстрее. Ритм ускорился, я уже заглатывала член почти до горла, чувствуя, как он упирается в гортань. Чмокающие звуки раздавались в комнате, а слюна начала стекать по подбородку.

Внезапно раздался стук в дверь, и женский голос окликнул:

– Михаил Григорьевич, можно к вам? Я принесла списки актеров на кастинг, как вы просили.

Я застыла испугавшись что меня кто-то увидит, сердце заколотилось как бешеное.

– Да, Лена, заходи, — сказал режиссер так буднично, будто я не стояла перед ним на коленях с его членом во рту.

Рефлекторно я попыталась отпрянуть и вынуть член изо рта, но режиссёр сжал мою голову крепче, не давая даже шевельнуться.

Дверь открылась и в комнату вошла девушка. Я снова дёрнулась, но его рука была непреклонна.

– Катя, ну что ты как маленькая, — произнес режиссер с укором. – Здесь все свои, продолжай, не отвлекайся.

Он снова надавил на затылок, толкая член глубже. Я слегка задохнулась, но сопротивляться не посмела.

– Ой, Михаил Григорьевич, я вам помешала? — произнесла девушка, она замерла в ожидании.

– Нет, Лена, проходи, — ответил режиссер спокойно. — Ты же знаешь, мне нужна утренняя разрядка, а Катя вот вызвалась мне помочь.

Режиссер снова надавил мне на затылок, показывая чтобы я продолжила сосать. Мне было ужасно стыдно, особенно от того что я понимала, что Лена, которую я совсем не знаю смотрит как я сосу режиссеру. Более того этот нахал ей сказал что я сама вызвалась ему помочь, а не он вынудил меня сделать ему минет шантажом.

– Михаил Григорьевич, я быстро, только списки покажу, — сказала Лена, усаживаясь на стул рядом. Её близость обостряла все мои чувства и усиливала унижение.

– Катя, давай работай, не обращай внимания на Лену, — режиссёр повысил голос, говоря с явным раздражением. — Представь, что ты на съемках. Давай уже с этим закончим, а то я начинаю сомневаться что ты мне подходишь.

Его слова хлестнули меня. Я испугалась что он лишит меня роли и денег, что были спасительным кругом. Это заставило меня собраться, я зажмурилась пытаясь не думать про Лену и продолжила сосать член режиссера. Почувствовав что я снова занялась делом и не пытаюсь убежать режиссер расслабился.

– Леночка, давай, показывай, что у тебя там, — сказал он.

Ситуация была безумно стыдной и нелепой. Лена показывала режиссёру какие-то бумаги, рассказывая о кандидатах на кастинг, а я в это время стояла на коленях и делала ему минет. Чтобы не провалиться от стыда, я попыталась представить, что её здесь нет, и сосредоточиться на своём занятии, но это плохо получалось. Я боялась, что подумает обо мне Лена, хотя что она вообще могла подумать? В любом случае, я старалась не брать член слишком глубоко, чтобы не издавать позорных звуков и не пускать слюни.

– Катя, ты можешь языком поработать? Мне так будет приятнее. И увеличь темп, а то я сегодня не кончу, — раздался недовольный голос режиссёра.

От его замечаний мне стало так стыдно, что я захотела провалиться сквозь землю. Я не видела Лену, но она замолчала и, наверняка, сейчас смотрела, выполню ли я его приказ. Конечно, мне ужасно не хотелось выглядеть послушной шлюхой, которая сосет режиссёру по первому слову, но выбора не было. Я ускорила темп, плотнее обхватив губами его член, и начала водить языком по стволу и головке. Через несколько секунд Лена и режиссёр продолжили разговор.

– Смотрите, Михаил Григорьевич, вот этот кандидат тоже неплохой, снимался в... — говорила Лена.

Я старалась не слушать их, а сосредоточиться на том, чтобы быстрее довести режиссёра до оргазма и покончить с этим унизительным занятием. Стараясь брать член как можно глубже, я ритмично сосала, чувствуя, как он упирается мне в горло. Вынимая, я ласкала языком головку, плотно обхватывая губами её основание, чтобы простимулировать его как можно сильнее. Я уже не обращала внимания на хлюпающие звуки и сосала с полной отдачей.

Обратив внимание на свое состояние, я поняла, что сильно возбудилась. Моё тело предательски отозвалось: соски затвердели, а между ног стало горячо и влажно. Я даже пожалела, что не сняла трусики, ведь теперь они были совсем мокрыми в промежности. Осознание, что меня возбуждает происходящее на виду у Лены, подстегнуло желание еще сильнее. Мне было ужасно стыдно, но это лишь усиливало желание и похоть.

Вдруг режиссёр схватил меня за голову, захрипел и вдавил член глубоко, почти в горло.

– Леночка, дай мне минуту, сейчас только кончу и продолжим, — простонал он.

Он начал стонать, кончая мне в горло, а Лена замолчала, явно наблюдая за происходящим. Только теперь до меня дошло, насколько безрассудно было пытаться довести его до оргазма прямо при ней. Лена явно с интересом наблюдала пока режиссёр нагло спускал сперму прямо мне в рот. Где-то через полминуты его член перестал пульсировать, и он обмяк в кресле, наконец отпустив мою голову. Я всё ещё стояла на коленях, его член оставался у меня во рту, а я не решалась шевельнуться, сгорая от стыда.

– Всё, Катя, я кончил, можешь оставить мой член в покое, — произнес режиссер, его голос звучал устало, но с ноткой удовлетворения.

Я медленно вынула его член изо рта, стараясь чтобы слюна и сперма не вылились наружу и поднялась на дрожащие ноги рядом с ним. Я была в растерянности и не знала, что делать дальше, лишь чувствовала, как стыд сдавливает грудь.

– Фух, теперь можно работать, — довольно сказал режиссер, застегивая штаны. — Лена, пригласи Виктора и Жанну на кастинг и оставь мне списки, я потом еще посмотрю, — добавил деловым тоном режиссер словно ничего необычного не произошло.

– Хорошо, Михаил Григорьевич. Ещё что-нибудь? — спросила Лена.

– Нет, можешь идти. Да, и отведи Катю в раздевалку, пусть оставит там свои вещи, а потом покажи ей, где у нас что. Только недолго, через десять минут начнём съёмки сцены с Моникой. Катя, ты тоже будешь помогать, помнишь? — он посмотрел на меня, и его слова заставили меня прийти в себя.

Я стояла, опустив глаза в пол, всё ещё ощущая во рту его сперму. Нужно было отвечать, но не делать же это со ртом полным спермы. Мне ничего не оставалось как проглотить сперму чтобы ответить.

– Да, Михаил Григорьевич, я помню.

Ответила я вспоминая про флаффинг во время сцены о чем мне говорил режиссер до этого.

– Хорошо, тогда идите, — бросил он коротко.

Лена поднялась со стула и подошла к двери, остановившись в ожидании. Я, стараясь не встретиться с ней взглядом, схватила свои вещи и хотела было натянуть платье, но тут же услышала раздраженный окрик режиссера:

– Катя, просто отнеси вещи в раздевалку, во время съемок они тебе не понадобятся, — сказал режиссер, явно недовольный моей медлительностью.

Я поспешно собрала платье и лифчик в охапку, подхватила сумочку и, не поднимая глаз, подошла к двери.

– Пойдём, покажу тебе раздевалку, — сказала Лена с легкой ноткой презрения в тоне, пока она открывала дверь.

Я шла за Леной, сгорая от стыда, не поднимая глаз от пола. К счастью, по пути нам никто не встретился — видимо, персонал и актеры были слишком заняты подготовкой к съёмкам, чтобы обращать на нас внимание. Мы вошли в небольшую комнату, заставленную вешалками и шкафчиками. На некоторых из них небрежно висели вещи.

– Катя, можешь положить свои вещи в свободный шкафчик, здесь их никто не тронет, — спокойно сказала Лена, указав рукой в сторону ряда локеров.

Я надеялась, что она выйдет и оставит меня одну, но она осталась стоять, скрестив руки, и наблюдала за мной с легкой улыбкой. Её взгляд, только усиливал мое смущение. Подойдя к пустому шкафчику, я нерешительно положила сумку с вещами, оставшись в одних трусиках и балетках. Я бросила быстрый взгляд на Лену, пытаясь понять, что делать дальше, но она продолжала смотреть, не отводя глаз.

– А мне полностью раздеваться, или трусики можно оставить? — спросила я, стараясь скрыть дрожь в голосе, и подняла на неё глаза.

— Я не знаю. Тебе разве Михаил Григорьевич ничего не сказал? — удивилась Лена, слегка нахмурив брови.

Я покачала головой, чувствуя, волнение и неловкость.

– Катя, честно, не знаю. Можешь снять или оставить, а потом снимешь, если что, — я отнесу к твоим вещам. Хотя обычно девочки предпочитают оставлять трусики в раздевалке, чтобы не испачкать. Только давай быстрее, съемки скоро начнутся, — поторопила она, взглянув на часы.

Я опустила глаза на свои трусики, и сердце замерло. Они были влажными, пропитанными выделениями, которое я не могла ни скрыть, ни контролировать. Ткань липла к коже, выдавая всё, что творилось внутри меня. Если останусь в них, все заметят мокрые пятна и будет ужасно стыдно. А если потом придется снять и отдать их Лене то позор будет невыносимым? Нет, это ещё хуже — представить, как она держит их в руках, зная, почему они такие, было выше моих сил. Но и быть совсем голой, если в этом нет необходимости, я тоже не хотела. В итоге, сгорая от стыда, я стянула трусики, ощущая, как горячая волна прокатилась по телу, и быстро засунула их в шкафчик к остальным вещам. Оглянувшись, я поискала глазами хоть что-то — халат, полотенце, чтобы прикрыться, но ничего не увидела.

– Лена, прости, а в раздевалке есть халат? Может, я могла бы накинуть его, пока дойдём до площадки? — спросила я неуверенно.

Она посмотрела на меня с лёгким удивлением, уголки её губ дрогнули в едва заметной усмешке.

– Нет, халатов тут не держат. Но ты можешь идти так, здесь к такому привыкли, — ответила она, пожав плечами, словно это было само собой разумеющимся.

Мы вышли из раздевалки, и я тут же почувствовала, как неловкость захлестнула меня с новой силой. Лёгкий сквозняк, скользящий по голой коже, — всё это только усиливало ощущение наготы. До этого я была почти голой, в одних трусиках, но теперь, без этой тонкой преграды, я ощущала себя совершенно обнаженной и беззащитной. По пути стали попадаться люди — члены съёмочной группы, кто-то с папками, кто-то с кабелями в руках. Их взгляды скользили по мне, и я опустила глаза в пол от смущения.

Мы начали неспешно проходить по разным комнатам студии. Сначала Лена отвела меня в буфет, затем она показала гримерку и познакомила с Анжелой. После мы прошли пару залов с декорациями, явно предназначенных для съемок. По пути она рассказывала о назначении каждого помещения, знакомила с людьми, которые мелькали вокруг, — все это выглядело бы буднично и по рабочему если бы я не была полностью голая. Несмотря на то, что это была порностудия, я пока не встретила ни одного обнаженного человека, и это только усиливало мое смущение, заставляя кожу покрываться мурашками.

Закончив экскурсию, Лена привела меня в большой зал, где, судя по всему, должны были проходить съемки. Пространство впечатляло: декорации уютной комнаты, в центре которой возвышался мягкий диван, а в нескольких метрах — камера, пара столов и суетится толпа людей, среди которых выделялся режиссер. Я снова ощутила, как щеки заливает жар: я оставалась единственной голой девушкой в этом шумном помещении. Мы с Леной подошли к режиссеру, и она спокойно произнесла:

– Михаил Григорьевич, я показала Кате студию, как вы просили.

Режиссер поднял на меня глаза, его взгляд скользнул по моему телу.

– Отлично, Катя. Вижу, ты решила сразу привыкать к сценическому костюму, — сказал он, усмехнувшись.

Мне снова стало стыдно и я, запинаясь, попыталась оправдаться:

– Михаил Григорьевич, я не знала, нужно ли раздеваться полностью. Если это не обязательно, я могу пойти одеться, — пробормотала я, чувствуя, как голос дрожит.

– Катя, не стоит, — отмахнулся он. — Хотя забавно, что Натали тоже всегда раздевается перед флаффингом. Ее это заводит — стоять голой перед всеми. Надо будет вас познакомить. — Он кивнул Лене. — Отведи пока Катю к мужикам, представь ее. Скоро начнем.

Я вздрогнула. К каким еще мужикам?

– Катя, идем, — мягко сказала Лена, и я послушно последовала за ней.

Мы пересекли зал, и я увидела большую группу мужчин в дальнем углу, человек десять. Кто-то был в обтягивающих боксерах, подчеркивающих бугорок члена, кто-то в майке без низа с оголенным членом, а некоторые и вовсе стояли полностью голые, не скрывая ничего. Мое сердце забилось чаще. Теперь я была не одна обнаженная, но это не уменьшило смятения — наоборот, их взгляды, похотливые и любопытные, пожирали меня.

– Товарищи актеры, — начала Лена, — познакомьтесь с Катей, кто ее еще не видел. Она сегодня заменит Натали, так что можете пообщаться перед началом.

С этими словами она ушла к режиссеру, оставив меня одну под прицелом их глаз. Я чувствовала, как их взгляды медленно скользят по моим плечам, груди, бедрам, словно ощупывая меня. Мои соски предательски затвердели от прохлады зала и нарастающего возбуждения, а между ног я ощутила теплую влагу. Я попыталась прикрыться руками, но наверно это выглядело глупо в данной ситуации.

Один из мужчин шагнул ко мне — высокий, с широкими плечами и мускулистыми руками. Он был в боксерах под которыми топорщился член.

– Привет, Катя. Я Вадим. Рад познакомиться, — сказал он, протягивая руку.

Стараясь держаться уверенно я тоже протянула руку, пытаясь выдавить улыбку и поздоровалась.

Ко мне подошел второй мужчина с длинными темными волосами и мускулистым торсом. Он был полностью голый, и его член, уже слегка набухший и полностью выбритый покачивался при каждом шаге. Я невольно сглотнула, ощутив жар в щеках.

– Привет, Катя. Я Алекс. Ты, значит, вместо Натали сегодня будешь трудиться? Классно выглядишь, режиссер явно знает толк в красотках, которые могут поддерживать наш стояк, — сказал он с легкой усмешкой, глядя мне прямо в глаза.

Некоторое мужчины засмеялись и мне стало еще более неуютно. Я натянула улыбку, притворяясь, что мне весело, но внутри все сжималось от нервного напряжения. Постепенно они обступили меня плотным кольцом, здороваясь один за другим, бесцеремонно обсуждая мою грудь, бедра и задницу. Их голоса смешивались и мне уже стало совсем не по себе когда раздался резкий голос режиссера.

– Так, слушайте все! Пятиминутная готовность перед съемками. Моника, ты как, детка, готова? Еще пять минут, — бросил он, обращаясь к блондинке с пышной грудью, которая стояла чуть в стороне.

Я узнала в ней женщину, которую видела утром, а потом в гримерке. На ней был легкий халат, явно наброшенный на голое тело, и я вдруг остро позавидовала ей — ведь я стояла перед всеми совершенно голая, без малейшей защиты.

– Катя, вижу, ты уже познакомилась с нашими парнями. Через пять минут начинаем съемки, так что приведи их в боевую готовность, — добавил режиссер, глядя на меня с холодной деловитостью.

– Что, простите, Михаил Григорьевич? Я не совсем поняла, что мне нужно делать, — растерянно пробормотала я, чувствуя, как голос предательски дрожит.

– Катя, начинай работать, чтобы через пять минут у всех херы стояли как каменные, — резко отрезал он.

Я замерла, ошарашенная таким грубым приказом, чувствуя, как кровь приливает к лицу.

– Михаил Григорьевич, но их же так много... — неуверенно возразила я, пытаясь найти хоть какое то оправдание.

Он шагнул ко мне вплотную, его взгляд стал жестким и почти угрожающим. Наклонившись, он тихо, но строго прошипел, явно не желая, чтобы другие актеры услышали его выговор:

– Катя, ты что, уже забыла, о чем мы полчаса назад говорили? Сегодня ты делаешь флаффинг. Твоя задача — держать члены этих парней в полной готовности. Хватит строить из себя дурочку. Быстро на колени, открывай рот и начинай сосать, если все еще хочешь эту работу.

Последние слова он говорил сквозь зубы, его голос сочился раздражением. Режиссер явно злился на мою нерасторопность. От его угроз меня затрясло — не от страха, а от осознания, насколько сильно мне нужна эта работа. Точнее, деньги, которые она обещала. Опустив взгляд, я молча кивнула и повернулась к накачанному парню, стоявшему рядом и опустилась перед ним на колени.

Он шагнул ко мне, уверенно уперев свой член мне в лицо. Не желая еще больше злить режиссера, я послушно открыла рот и взяла его член. Мои губы сомкнулись вокруг него, и я начала сосать, чувствуя, как он набухает, становясь твердым и горячим. Слева ко мне подошел еще один мужчина. Его член, коснулся моей щеки. Я вздрогнула, но не остановилась.

– Катя, не забудь, что руками тоже можно работать! Приди в себя, сосредоточься и начни работать как следует, — рявкнул режиссер.

Не долго думая я схватила второй член рукой и начала легонько надрачивать, ощущая его напряжение. Член во рту уже полностью отвердел, заполняя собой все пространство. Его хозяин резко вытащил его, оставив меня с открытым ртом и слюнями на губах. Я поймала строгий взгляд режиссера и не медля, взяла в рот второй член, который до этого сжимала в руке. Он был чуть толще, и я почувствовала, как мои губы растягиваются, подстраиваясь под его размер.

В этот момент с обеих сторон ко мне подошли еще двое мужчин. Их члены оказались в моих ладонях. Я начала надрачивать их одновременно, чувствуя, как они твердеют под моими пальцами, как вены проступают под кожей. Было ужасно стыдно, но я продолжала, подчиняясь ритму, который мне навязали. Я чувствовала себя полностью униженной стоя на коленях перед десятком мужчин и сося их члены по очереди.

Режиссёр постоял ещё несколько секунд, наблюдая за мной. Убедившись, что я справляюсь, он удовлетворенно хмыкнул, развернулся и ушёл, оставив меня одну посреди этой толпы. Я осталась на коленях, окруженная мужчинами, чьи члены сменяли друг друга. Каждые полминуты новый член оказывался у меня во рту, они были разными: разной толщины, длины и формы, каждый со своим вкусом и запахом. Слюна смешивалась с солоноватым привкусом их кожи, стекала по подбородку, а мои руки не останавливались, постоянно надрачивая ещё два члена, ощущая их напряжение.

Когда очередной мужчина шагнул ко мне, вставляя член в рот, я вдруг поняла, что это тот же парень, с которого всё началось. У меня мелькнула мысль что они уже пошли по второму кругу. За несколько минут у меня во рту побывали члены как минимум десяти разных мужчин. Такого количества не было даже на том кастинге, когда я “помогала” режиссеру. Унижение и стыд переплетались с чем-то другим — тёмным, горячим, что поднималось из глубины живота. Моя киска была горячей и влажной, соски затвердели, а тело отзывалось на этот ритм предательским желанием. Я ненавидела себя за это, но чем больше я сосала, тем сильнее становилось возбуждение.

Видимо я вошла в раж, так как уже не ждала, пока очередной мужчина подойдёт и упрёт свой член мне в рот, а сама переключалась на следующий, который был у меня в руке. Иногда я попеременно сосала то член слева, то справа, поймав себя на том, что от возбуждения теряю контроль. Не знаю, чем бы это закончилось, но вдруг голос режиссёра отвлек меня:

– Всё, начинаем съёмки! Моника, занимай позицию. Алекс и Ден, вы первые в кадре, остальные ждите отмашку. Катя, ты продолжаешь быть на подсосе — следи, чтобы за кадром у всех стояли, — раздавал указания режиссёр.

Если бы я не была так сильно возбуждена, то, наверное, провалилась бы сквозь землю от стыда. Такого небрежного обращения я не ожидала. Это уже был даже не минет — по словам режиссёра, я всего лишь была “на подсосе”, как какая-то дешёвая шлюха. Унижение захлестнуло меня с новой силой, но возбуждение оказалось сильнее, и я продолжала “работать” с членами актеров.

Двое мужчин, видимо Алекс и Ден, направились к дивану на съемочной площадке, где уже ждала Моника, блондинка с пышной грудью. Остальные выстроились в очередь, лениво надрачивая свои члены, словно ожидая своей минуты славы. Лишь один актёр, значительно старше других — на вид ему было около пятидесяти, — подошёл ко мне. Его член обмяк, и ему явно требовалась стимуляция. Я послушно взяла его член в рот и начала медленно сосать, чувствуя, как он постепенно твердеет. Странно, но мне стало немного обидно, что остальные мужчины потеряли ко мне интерес.

Съемочная площадка находилась справа от меня, и, несмотря на член во рту и мужчину, стоящего передо мной, я могла краем глаза видеть происходящее. Алекс и Ден подошли к Монике, одетой в полупрозрачный пеньюар, и начали ласкать её, раздевая с медленной, почти театральной нежностью. Затем они поставили её на колени, и она по очереди принялась сосать их члены, ее губы скользили по ним с профессиональной легкостью. В этот момент мужчина, чей член был у меня во рту, вытащил его и отошёл к очереди, дав мне возможность лучше разглядеть сцену.

Теперь Моника стояла на коленях на диване, а мускулистый парень с длинными волосами вошёл в неё сзади ритмично трахая, его бёдра шлёпали о её ягодицы с каждым толчком. Второй мужчина встал перед ней на диван и начал трахать её в рот, его член исчезал в её горле с каждым движением. Зрелище было завораживающим, и я почувствовала, как моя рука невольно потянулась к киске. Желание поласкать себя стало невыносимым, и, к счастью, все были слишком заняты съемкой, чтобы заметить, как я тихонько теребила клитор, сидя на полу. Мои пальцы скользили по влажной киске, и я закусила губу, чтобы не стонать.

Внезапно, моё самоудовлетворение прервали двое мужчин, которые подошли ко мне, явно желая, чтобы я “освежила” их члены. Я поспешно убрала руку от киски, надеясь, что они не заметили, чем я занималась, и сразу взяла член одного из них в рот, а второго в руку. Пососав немного первому, я переключилась на член второго, чувствуя, как мое возбуждение растёт с каждым мгновением. Я жадно сосала их, не в силах сдерживаться, и когда они внезапно ушли на съемочную площадку, я даже расстроилась, желая продолжения.

Новые мужчины сменили тех, кто трахал Монику, и ко мне подошли ещё двое, тоже жаждущие внимания. Разгоряченная диким возбуждением, я без промедления взяла один член в рот, а другой в руку. Пока я сосала их, мне отчаянно хотелось поласкать себя, но я сдержалась, боясь быть замеченной. Через минуту они ушли, и ко мне подошёл следующий. Я взяла его член в рот и по вкусу сразу поняла, что он только что был в киске Моники, хотя до этого никогда не пробовала других женщин на вкус. Подняв глаза, я увидела, что это тот парень с длинными волосами, который первым трахал Монику, кажется Алекс. На удивление, это не смутило меня, а только распалило ещё сильнее. Я начала сосать его член ещё более жадно, чувствуя, как моё тело дрожит от желания.

Ко мне стали подходить другие мужчины, чтобы я поддержала их члены своим ртом, пока они ждали своей очереди вне кадра. Я незамедлительно брала их в рот, стараясь как можно лучше выполнять свою работу. Моё возбуждение зашкаливало, и я кое-как сдерживалась, чтобы не запустить руку между ног и не начать ласкать себя прямо при всех. Чтобы отвлечься от истекающей соками киски, я усердно сосала каждому подошедшему мужчине, стараясь всегда быть занятой их горячими членами.

В какой-то момент меня снова оставили без дела. Получив передышку, я взглянула на съемочную площадку. Монику уже трахали сразу трое актеров: один лежал под ней, ритмично вгоняя член в ее влажную киску, второй сзади яростно долбил ее тугую попу, а третий пытался засунуть свой ствол ей в рот, но это ему плохо удавалось из-за ее громких, страстных стонов. Увиденное захлестнуло меня новой волной возбуждения. Не в силах сдержаться, я скользнула рукой между ног, лаская набухший клитор. Мои пальцы тонули во влажной киске, и я закусила губу, чтобы не стонать от острого удовольствия.

Я заметила, как четвертый мужчина вошел в кадр и сменил того, кто трахал Монику в зад. Меня поразила легкость, с которой это произошло: первый вытащил свой блестящий от соков член, оставив ее попу раскрытой и пульсирующей, а второй непринужденно вставил свой немаленький ствол, продолжая трахать ее анус. Неужели так бывает? — мелькнуло у меня в голове. Мои мысли прервал очередной мужчина, подойдя и вставив член мне в рот и закрыв обзор. Я автоматически начала сосать, чувствуя, как его горячий член заполняет меня. Вдруг я осознала, что каждый из этих членов мог побывать не только в киске Моники, но и в ее попе. Эта мысль смутила меня, но я не остановилась. Более того эта мысль только сильнее разжигала мое желание.

Когда он отошел, я увидела, что актеры на сцене снова сменились, и в попу Монику трахал уже другой. Ко мне приблизился следующий, и, подняв глаза, я узнала в нем того, кто раньше долбил ее в зад. На секунду я замерла, не решаясь взять его член, но затем возбуждение пересилило и взяла его в рот. Член был твердым и горячим, его вкус смешивался с соками Моники из киски или, возможно попы, но мне было уже все равно. Я продолжала сосать, погружаясь в ритм, не думая о том, где эти члены были до этого.

Иногда режиссёр прерывал съёмки, чтобы что-то объяснить актерам, после чего сцена продолжалась. Я не знаю, сколько времени она длилась — может, минут тридцать, а может, и больше. Все эти твёрдые, пульсирующие члены у меня во рту, жаркая сцена секса с Моникой, желание кончить стало невыносимым, и я с трудом сдерживала себя, чувствуя, как волны возбуждения накатывают всё сильнее. Внезапно режиссёр остановил процесс и дал команду актёрам собраться на площадке.

– Все в кадр, снимаем финальную сцену с камшотом! — громко крикнул он.

Я сидела на полу, на коленях, с любопытством наблюдая за происходящим. Монику поставили на колени рядом с диваном, и вокруг нее тут же сгрудились мужчины, их напряженные тела блестели от пота под яркими софитами. Как только съемка началась, актёры принялись яростно надрачивать свои члены, их дыхание становилось всё тяжелее, а движения — резче. Вдруг один из них застонал, и густые струи спермы брызнули прямо на лицо Моники, стекая по её губам и подбородку в жадный, приоткрытый рот. Едва он закончил, его место занял другой — его оргазм был еще более бурным, сперма хлынула ей в рот и на большую грудь, оставляя влажные дорожки на коже.

Один за другим мужчины кончали на Монику: их сперма заливала ее лицо, стекала по шее, капала на грудь и пол. Она глотала часть спермы, но большая часть вытекала наружу, белыми нитями свисая с подбородка. Я смотрела на это, завороженная, и поймала себя на мысли, что представляю себя на её месте — ощущая вкус спермы на языке и липкую влагу на своей коже. Моя рука невольно скользнула вниз, к киске, и я начала тайком ласкать себя, пока никто не замечал. Пальцы двигались всё быстрее, скользя по влажной промежности, и я чувствовала, как напряжение внутри нарастает.

Я тонула в собственных ощущениях, не в силах остановиться. Моя киска пульсировала под пальцами, оргазм был уже так близко, что я почти задыхалась от предвкушения. Ещё пара движений — и я бы кончила, но тут раздался резкий голос режиссёра, а вокруг вспыхнул слепящий свет.

— Стоп, снято! Мы закончили. Все молодцы! — прокричал он.

Яркий свет залил площадку, и мне пришлось замереть, резко отдернув руку, чтобы никто не заметил, чем я занималась. Я продолжила сидеть на полу, пытаясь унять бешеное сердцебиение. Мое тело горело от неудовлетворенного желания — киска пульсировала, набухшая и скользкая от соков, а соски стояли торчком. Я чувствовала себя на грани взрыва: каждая клеточка требовала разрядки, а воспоминания о членах, у меня во рту и сперме на лице Моники только подливали масла в огонь. "Я не выдержу, — подумала я, сжимая бедра. — Нужно срочно найти укромное место". Я поднялась на дрожащие ноги, намереваясь ускользнуть в туалет — там, в кабинке, я могла бы запереться чтобы помастурбировать и кончить, представляя, как меня саму заливают спермой. Но только я сделала шаг к выходу, как раздался голос режиссера:

— Катя, подожди! Куда это ты? — Михаил Григорьевич подошел ближе, его взгляд скользнул по моему обнаженному телу, задержавшись на мокрой промежности, отчего я инстинктивно сжалась, чувствуя, как щеки заливает краска стыда. Он явно заметил мое состояние — возбужденные соски, влагу на бедрах, тяжелое дыхание, — но лишь усмехнулся. — Ты молодец сегодня, справилась с флаффингом лучше, чем я ожидал. Но не расслабляйся, тебе еще предстоит сегодня поработать. Я хочу, чтобы ты сейчас пообщалась с Моникой — она опытная, научит тебя паре приемов для твоей сцены. Иди к ней в гримерку, она там приводит себя в порядок. Расскажи о себе, спроси совета. Это поможет тебе влиться в коллектив.

Я замерла, пытаясь подавить внутренний протест. Мне хотелось отказаться, сказать что я не могу — не сейчас, когда желание сводит с ума, — но не смогла возразить режиссеру. Похоже моим надеждам разрядиться и кончить было не суждено сбыться. Я тихо кивнула и поплелась по студии, все еще полностью обнаженная, чувствуя, как взгляды персонала и актеров жгут кожу.

В гримерке Моника сидела перед зеркалом, вытирая сперму с лица влажной салфеткой, ее тело блестело под тусклым светом ламп, а между ног виднелись следы недавнего секса — красные, припухшие половые губы и натруженная киска. Я вошла, опустив глаза, и неловко пробормотала приветствие, почему то стесняясь как будто это не ее сейчас трахали с десяток мужчин у всех на глазах, а меня. Моника повернулась, окинув меня взглядом от макушки до пят, и улыбнулась.

— О, новенькая! Садись, милая, расскажи, как тебе первый день? — произнесла она мягко, указывая на стул рядом.

Я села, сжимая ноги, чтобы скрыть предательскую влагу между бедер, но это только усилило давление на клитор, заставив меня тихо выдохнуть. Моника начала расспрашивать обо мне, о моем "опыте" в индустрии, но что я могла ответить. Мне не особо хотелось изливать ей душу. Затем она начала рассказывать свою историю, как она начинала. Но я не могла сосредоточиться: моя киска ныла, требуя прикосновений, а сидеть голой напротив женщины, которая только что стонала под членами, было чистым мучением. Запах секса — витал в воздухе, смешиваясь с ароматом ее духов, а воспоминание о том как ее трахали у меня на глазах сводили меня с ума.

Моника заметила мое состояние — как я ерзаю на стуле и тяжело дышу, к тому же торчащие соски тоже меня выдавали.

— Возбуждена, да? — подмигнула она, наклоняясь ближе. Это нормально, ты привыкнешь. После таких сцен все на взводе. Давай, я тебе покажу, как расслабляться. Сказала она.

Ее слова звучали заботливо, но при этом я напряглась ожидая подвоха. Моника придвинулась, ее рука легла на мое бедро и я вздрогнула, но не отстранилась. "Ш-ш, расслабься, милая", — прошептала она, и вдруг ее губы коснулись моих — мягко, но настойчиво, с легким привкусом спермы от недавней сцены.

Поцелуй был очень горячим. Язык Моники скользнул внутрь, исследуя, дразня, и я ответила, не в силах сопротивляться. Странное чувство смеси дикого желания и необходимости остановиться нахлынуло на меня. Я целую женщину, которую только что трахали десять мужчин, кончали ей в рои, и это заводит меня еще сильнее, — подумала я. Моника углубила поцелуй, ее рука спустилась ниже, пальцы раздвинули мои ноги и коснулись мокрой киски — сначала нежно, кружа по клитору, затем настойчивее, проникая внутрь.

— Ты вся течешь, бедняжка, — прошептала Моника, отрываясь от губ. — Давай, отпусти это.

Пальцы Моники двигались ритмично, входя глубже, задевая чувствительные точки, а большой палец тер клитор, вызывая волны удовольствия, которые я пыталась подавить, но не могла. Я стонала в рот Монике, мое тело выгнулось, бедра двигались навстречу ее пальцам, слюна смешивалась с поцелуями, а внутри все сжималось от приближающегося оргазма. Зачем я позволяю этой женщине трахать меня пальцами в гримерке, — мелькнуло в голове, но сразу было смыто волной удовольствия. “Боже, как хорошо... – подумала я". Я была на грани, еще чуть чуть и я начала бурно кончать. Мое тело свело судрогами, киска сжалась вокруг пальцев Моники, выделения хлынули, стекая по бедрам, а из горла вырвался стон.

В этот самый момент дверь гримерки распахнулась и я услышала как кто-то вошел. О боже, нужно сделать вид что ничего не произошло, лихорадочно подумала я, но не смогла ничего сделать. Мое тело все еще содрогалась от оргазма и я его не контролировала. Не знаю сколько прошло времени, может несколько секунд, а может минута пока я смогла повернуть голову. Возле двери я увидела режиссера с помощницей Леной. Они явно пришли обсудить что-то, но замерли на пороге, уставившись на сцену: как я, голая и разгоряченная, с раздвинутыми ногами, кончала под рукой Моники.

— Что здесь происходит? — спросил режиссер, хотя он наверняка и сам догадался. Лена стояла немного позади ехидно улыбаясь, отчего мне стало еще стыднее. Моника не растерялась, вынув пальцы и облизнув их демонстративно.

— Просто помогаю новенькой расслабиться, шеф. Она была на взводе после флаффинга. Видимо ей очень понравилось сосать члены из моих дырочек. С ехидством сказала она.

Я сжалась, сразу сведя ноги и пытаясь сделать вид что ничего не было, но было поздно — они видели все: мой оргазм, мою слабость, как кончающую от прикосновений Моники как какая-то лесбиянка. Я опять хотела провалиться сквозь землю от стыда, а реплика Моники делала ситуацию еще более унизительной. Режиссер хмыкнул:

— Ладно, девочки, кончайте... в смысле, заканчивайте. Моника — мы с тобой потом поговорим. Пока объявляю перерыв на обед. Катя, после перерыва — будет репетиция твоей сцены.

Он вышел с Леной, оставив меня в гримерке, где воздух все еще пах сексом и моей собственной влагой. Я сидела в гримерке, пытаясь отдышаться после всего, что произошло. Неужели я только что кончила от её пальцев, прямо при режиссере с Леной крутилось у меня в голове. Их взгляды стояли у меня перед глазами, особенно Лены — в её глазах было что-то насмешливое, как будто она теперь видит во мне не актрису, а похотливую девку, готовую на всё. Моника продолжила приводить себя в порядок, затем накинула короткий халатик на голое тело и сказала что пора идти обедать. Внутри все еще теплилось эхо оргазма, киска была мокрой. Мы вышли из гримерки, я почувствовала легкий бриз на коже и вспомнила что все еще голая. Нужно было одеться, не идти же так обедать подумала я.

Сказав Монике, что сейчас вернусь, я бросилась к раздевалке. "Наконец-то оденусь, – подумала я с облегчением, – хватит быть голой куклой для всех". Дернув ручку, я поняла, что дверь заперта – ключ, наверное, у Лены. Я потянула еще раз, сильнее, но дверь не поддалась. "Не может быть, я же не пойду в буфет так!" – сердце заколотилось, щеки запылали от паники. Оглянувшись, я никого не увидела – коридор был пуст. Время поджимало, и я растерялась, не зная, что делать. Решила найти Лену, хотя, скорее всего, она уже ушла обедать. Я вернулась на съемочную площадку. Там стояла Моника, явно поджидая меня, с легкой улыбкой на губах.

– Эй, Катя, что случилось? – окликнула Моника, заметив мое смятение.

– Раздевалка закрыта. Ответила я.

– Ничего страшного, идем так. Буфет рядом, да и здесь все привыкли к голым телам – это же порностудия. Поверь, тебе даже понравится быть на виду, это раскрепощает.

Ее слова обожгли, вызвав новый прилив жара в щеках. Я хотела возразить, сказать, что не могу выставлять себя напоказ, но воспоминания что и так пол дня провела голой, да и раньше уже со мной такое случалось. "Это недалеко, – подумала я, – наверно там где утром все пили кофе, пара шагов, возьму что-нибудь перекусить и вернусь". Кивнув, я сдалась.

Но Моника повела меня не в тот буфет. Мы свернули в другой коридор, и я поняла, что студия огромна. Мы шли через просторные залы с декорациями, мимо комнат, где суетились техники и персонал. Их взгляды прилипали ко мне: мужчины задерживали глаза на моей груди, бедрах, на влажной промежности, которую я пыталась скрыть, сжимая ноги. Один парень, таскавший кабели, хмыкнул и присвистнул, его глаза жадно скользнули по моим торчащим соскам, отчего внутри меня вспыхнул новый прилив жара. Женщина с планшетом бросила быстрый взгляд и усмехнулась, ее презрительная гримаса кольнула меня, отчего я вспыхнула еще сильнее.

Мне показалось странным, что некоторые залы имели декорации совсем не подходящие для съемок порно – офисы, кухни, даже что-то вроде школьного класса. Я спросила Монику, в чем тут дело, и она ответила, что порностудия занимает только часть помещений, а остальные арендуют другие компании для съемок обычных фильмов и сериалов. От услышанного я ошалела: значит, мы шли через залы чужих студий, и мое голое тело рассматривал персонал, не связанный с порно? Эта мысль ударила по нервам, как электрический разряд – я представила, как эти люди, обычные техники и ассистенты, шепчутся обо мне, обсуждая мою наготу, мою влажную киску, которая предательски блестела под лампами. Унижение нахлынуло волной, щеки запылали, а между ног стало еще горячее. Я невольно прикрылась руками, пытаясь спрятать грудь и промежность, но Моника одернула меня.

– Катя, не переживай. Они тоже привыкли, иногда даже заходят к нам посмотреть на съемки. Особенно мужики любят поглазеть, – весело сказала она, ее тон был таким легким, будто это было забавой, но для меня каждое слово только усиливало позор, заставляя фантазировать, как эти незнакомцы представляют меня в своих мыслях.

Наконец мы дошли до буфета – другого, на противоположном конце студии. Это была общая столовая, просторное помещение с длинными столами и самообслуживанием, где, помимо наших актеров, сидели работники из других студий – техники, ассистенты и даже гримеры из съемочных групп обычных фильмов и сериалов. Они ели, болтали, и их взгляды сразу привязались ко мне, как магнитом. Актеры из сцены с Моникой встретили нас громкими возгласами: "Моника, ты была огонь! А это наша флаферша?" Их глаза жадно скользили по моему телу, задерживаясь на торчащих сосках и влажных бедрах, но теперь к ним присоединились посторонние – незнакомые мужчины в джинсах и футболках, женщины в повседневной одежде, все они пялились на меня с удивлением и любопытством, шепчась между собой. "Кто это? Из порно?" – донеслось до меня, и я почувствовала, как унижение жжет кожу. А что если кто-то из них меня узнает вдруг подумала я и опустила взгляд.

Моника была в коротком халатике, который едва прикрывал ее бедра, а некоторые мужчины из наших актеров сидели с голым торсом, их мускулистые тела блестели после съемок, но все равно они были частично одеты – в шортах или брюках. Я же стояла здесь обнаженной, как на ладони, без малейшей защиты, и это делало меня центром внимания. Вадим, мускулистый парень с наглой ухмылкой, подмигнул: "Катя, тебе идет этот костюм – все на виду, ничего лишнего. Садись, звезда дня!" Остальные актеры засмеялись, добавляя: "Да, в таком виде ты точно всех нас затмишь. Может, в следующей сцене тебя снимем?" А посторонние из других студий переглядывались, пялясь на меня. Я увидела как один парень в сторонке достал телефон чтобы меня сфотографировать и я поспешила сесть за стол чтобы скрыться.

Я села за стол с нашими, пытаясь прикрыться руками, но это только привлекало больше внимания. Я услышала чью-то шутку из соседнего столика: "Эй, в порно теперь и обед без одежды?" В этот момент ко мне подошел режиссер и посмотрел строгим взглядом. Он остановился у стола, скрестив руки, и все разговоры стихли.

– Катя, почему ты голая? – спросил он громко, так что услышали не только наши, но и люди за соседними столами. Я замерла, думая что ответить, щеки вспыхнули жаром, а сердце заколотилось, как барабан. Взгляды всех вокруг привязались ко мне еще сильнее, и я почувствовала себя маленькой, беспомощной девочкой, которую отчитывают на виду у всех.

– Михаил Григорьевич, раздевалка была закрыта, я не смогла взять вещи... – пробормотала я, опустив глаза в тарелку, голос дрожал, а руки инстинктивно потянулись прикрыть грудь и промежность.

Режиссер нахмурился, его тон стал строже:

— Катя, на студии ты можешь хоть целый день ходить голой, если тебе так нравится, но в столовую актеров просят надевать хотя бы нижнее белье или халат. Это общая зона, здесь люди из других съемочных групп, и не все готовы к твоим... экспериментам.

От его слов мне стало ужасно обидно, – он говорил так, будто я сама выбрала быть голой, чтобы покрасоваться, а не потому, что была загнана в угол. Стыд захлестнул меня с новой силой и я начала извиняться, запинаясь:

— Простите, пожалуйста, я не хотела... Я думала, буфет рядом, и... я не знала, что здесь посторонние... Я больше не буду, честно, я просто не нашла одежду...

Голос срывался, я чувствовала себя полной идиоткой, униженной до предела. Но тут вмешалась Моника, ее голос был игривым и уверенным:

— Михаил Григорьевич, ну что вы накинулись на девочку, с таким телом, как у Кати, можно хоть все время голой ходить! Посмотрите, какая она красотка – все здесь только и глазеют, и всем понравилось. Актеры подхватили, Вадим добавил с ухмылкой:

— Точно, шеф, она нас всех завела, не ругайте ее, это же наша звезда! Может как нибудь снимем сцену как мы всей группой трахаем Катю здесь на столе! Они засмеялись, поддерживая меня, но их слова только углубили мой позор.

Теперь все обсуждали мое тело, как товар, и это делало меня еще более уязвимой. Я даже представила как они трахают меня прямо здесь, на столе всей толпой и на меня нахлынула очередная волна возбуждения. Режиссер вздохнул, его выражение смягчилось. Окинув взглядом актеров и посмотрев на монику он сказал:

– Так это вы значит ее разыграли, пот черти. Каждый раз одно и тоже когда новеньких беру. Ладно, ничего страшного, Катя, не переживай, я тебя прикрою если что. Но впредь хотя бы накидывай полотенце перед входом в столовую, хорошо? Не хочу чтобы от других команд были жалобы. А идея с групповой сценой в столовой хорошая, ты как хотела бы попробовать такую сцену? Спросил режиссер глядя на меня.

Разумеется я не могла даже об этом думать, но чтобы не отвергать идеи режиссера при подчиненных просто пожала плечами. Режиссер похлопал меня по плечу и ушел, а я осталась сидеть, сгорая от двойного стыда – не только за то, что пришлось идти голой и позориться перед всеми этими людьми, но и за то, что режиссер отчитал меня, как девчонку, на виду у всех.

Я ела совсем мало – немного салата и пару кусочков яблока, которые с трудом проглотила, – аппетит пропал под этим прессингом взглядов и шепотков. Выпила стакан воды, надеясь, что холод утолит жар внутри, но он только усиливался, пульсируя внизу живота, заставляя бедра невольно сжиматься. Моника болтала с актерами непринужденно, ее халатик слегка распахивался, показывая выбритый лобок, но она казалась уверенной, в то время как я молчала, мечтая поскорее уйти, чувствуя, как киска предательски течет от их слов, взглядов и осознания, что я – единственная, кто здесь полностью обнажена, выставленная на потеху всем.

– Пойдем обратно, съемки скоро, – наконец сказала Моника, поднявшись.

Обратный путь был тоже мучительным: те же залы, те же взгляды, которые пожирали меня. Я чувствовала себя куклой на витрине, выставленной напоказ. Когда мы вернулись я быстро сходила в туалет и вернулась на съемочную площадку. Там я увидела режиссера. Его взгляд скользнул по моему обнаженному телу, задержавшись на сосках и влажной промежности, отчего я инстинктивно сжалась, ощущая новый прилив стыда.

– Катя, готовься к репетиции твоей сцены. Сейчас попробуем "глубокую глотку". Покажешь, на что ты способна.

Слова режиссера ударили меня, как холодный душ, и я замерла в ожидании. Он хлопнул в ладоши, привлекая внимание команды, и вокруг начали собираться люди – техники, гримеры, ассистенты. Они оборачивались, подходили ближе, и я стояла посреди этого хаоса полностью голая под их взглядами, которые скользили по моему телу. От одной мысли, что сейчас придется сосать член на глазах у всей этой толпы, меня бросило в жар.

– Слушайте все! – громко начал Михаил Григорьевич, его голос эхом разнесся по залу. – Сейчас будем репетировать сцену с нашей новенькой Катей. Это будет "глубокая глотка" – посмотрим, насколько она глубокая у нашей красотки. Катя, подойди ближе.

Зал затих, но я слышала шепотки: "Горловой минет? С новенькой?" Кто-то хмыкнул, а я почувствовала, как унижение перерастает в панику. Я представила что сейчас я буду стоять на коленях, сосущая член, пока они все смотрят и снова ощутила возбуждение.

– Алекс, ты будешь партнером, – продолжил режиссер. – Схема стандартная, начинаем с обычного минета, Катя на коленях тебе сосет, потом ты жестко трахаешь ее в рот – глубоко, в горло, чтобы мы увидели, на что она способна. Это еще тестовая репетиция так что если Катя сделает что то неправильно – останавливаем и поправляем. Всем ясно? Репетицию запишем, так что операторы тоже приготовьтесь, добавил режиссер.

Алекс подошел – тот парень с мускулистым торсом и длинными темными волосами, который утром шутил надо мной. Он уже стянул штаны, и его член стоял колом – внушительный около 22х сантиметров в длину, не слишком толстый, но твердый, как камень, с венами, проступающими под кожей. Он кивнул мне с ухмылкой: "Готова, красотка?" Я стояла в нерешительности. Режиссер скомандовал приготовиться и я опустилась на колени у дивана. Оператор с камерой подполз ближе, объектив уставился на меня крупным планом, фиксируя каждую деталь – мое красное от стыда лицо, дрожащие губы, возбужденные соски.

– Начинай сосать, Катя. Медленно, чтобы мы видели, как он входит, – скомандовал режиссер.

Мои щеки пылали, но я не мешкая взяла член Алекса в рот – он был горячим, солоноватым на вкус, и я начала сосать, обхватив губами ствол, лаская языком головку. Камера находилась рядом, снимая, как член скользит между моих губ. Алекс застонал, его руки легли на мою голову, и он начал толкать глубже. Стыд от того, что все смотрят, как я сосу, жёг внутри, но выбора у меня не было. Нужно было доказать что я могу сниматься в этой сцене чтобы получить гонорар.

– Глубже, Катя! – крикнул режиссер. – Теперь не просто соси, глотай его!

Я попыталась, но что то пошло не так. Член уперся в горло, и я закашлялась, слюни брызнули наружу повисая на подбородке. Алекс вытащил член, давая мне отдышаться и я машинально вытерла слюни пытаясь очистить лицо. При этом режиссер сразу нас остановил:

– Стоп! Катя, что это было? Ты же говорила, что умеешь делать горловой минет. Не давись, расслабь горло, бери глубже. И перестань вытирать слюни – пусть текут на пол, это выглядит натурально. Сосредоточься на члене, глотай его до упора. Смотри в камеру, покажи свое лицо, пока член у тебя в горле. Поняла?

Его крик эхом разнесся по залу, и я почувствовала, как все смотрят на мое представление. Я готова была провалиться сквозь землю от стыда. Мало того что все видят, как я давлюсь членом, так еще режиссер отчитывает меня, словно неумеху. Кивнув, я снова взяла член в рот, стараясь расслабить горло, и Алекс толкнул глубже. На этот раз член вошел в горло, слюни хлынули, стекая по подбородку на грудь, я давилась, но смотрела в камеру, как велели, чувствуя, как объектив ловит мое красное лицо со слезящимися глазами и растянутые губы вокруг члена.

– Лучше, но глубже! – снова крикнул режиссер. – Алекс, трахай ее в горло сильнее, не жалей!

Алекс схватил меня за волосы и начал вгонять член в горло – резко, глубоко и грубо, каждый толчок заставлял меня задыхаться, слюни потекли рекой по подбородку и капали на пол. Я давилась, кашляла, но продолжала, чувствуя, как унижение перерастает в дикое возбуждение – от грубости, от криков режиссера, от того, что все видят мою беспомощность. "Я как кукла для траха", – подумала я, и эта мысль, смешанная со стыдом, подстегивало мое желание.

Режиссер останавливал нас еще несколько раз:

— Катя, не закрывай глаза! Смотри в камеру, покажи, как тебе нравится!

Каждый его окрик был как удар, усиливающий стыд – он отчитывал меня при всех, словно я была не актрисой, а неумелой девкой, которую учат сосать. От этого было еще стыднее, чем просто сосать член.

— Алекс достань член и поводил ей по лицу. Скомандовал режиссер.

Алекс сделал как тот велел и начал водить своим членом мне по лицу размазывая налипшие слюни. Затем он снова вогнал член мне в горло и продолжил трахать. Он проделал это еще пару раз, при этом оператор снимал мое лицо крупным планом, а режиссер кричал чтобы я смотрела в камеру.

Наконец режиссер дал команду на финал:

— Алекс, кончай ей на лицо! Камера, крупный план!

Алекс вытащил член у меня изо рта, начал дрочить, и через несколько секунд горячие струи спермы брызнули мне на лицо – на щеки, губы, глаза. Я сидела с открытым ртом, как велели, чувствуя, как густая жидкость стекает по коже, капая на грудь. При этом камера жадно снимала крупным планом – мое залитое спермой и измазанное слюнями лицо. Я чувствовала себя какой то шлюхой перепачканной в сперме и наверно сгорала бы от стыда, если бы не возбуждение снова накрывшее меня. Я чувствовала что не на шутку завелась, между ног все горело, а киска текла. Я бы запустила руку между ног чтобы снова кончить, но не могла. На меня смотрели десятки посторонних глаз и снимали на камеру.

— Отлично, Алекс, ты молодец, – раздался голос Михаила Григорьевича, и он хлопнул в ладоши. – Стоп, снято! Но подожди, Катя, не шевелись. Камера, ближе к её лицу – давай, крупный план.

Я замерла, чувствуя, как сперма медленно стекает по щекам. Камера приблизилась почти вплотную, объектив жадно фиксировал каждую деталь: мои припухшие губы, блестящие от слюны и спермы, глаза, полуприкрытые и белые нити, свисающие с ресниц. Режиссёр шагнул ближе, его голос звучал спокойно но строго.

– Катя, теперь собери сперму с лица. Пальцами, аккуратно и всё в рот. Покажи, как ты это делаешь, как глотаешь сперму и смотри в камеру. Приказал режиссер.

Я растерялась, уставившись на него широко раскрытыми глазами. Стыд накрыл меня с головой. Мне и так приходилось сидеть голой, с лицом, залитым спермой, под прицелом камеры и десятков глаз, а теперь ещё и это? Собирать сперму и отправлять в рот как какая то извращенка? Руки задрожали, я замерла, не в силах пошевелиться, чувствуя, как жар унижения разливается по телу.

– Катя, ну что ты медлишь? – раздраженно бросил режиссёр. – Собери сперму и отправь в рот, что тут сложного? Даже неопытные актрисы умеют делать такой пустяк. Давай, шевелись, все тебя ждут!

Его слова хлестнули, как пощёчина. Я не хотела злить режиссера, ведь от него зависел мой гонорар. Сгорая от стыда я подняла дрожащую руку к щеке. Пальцы скользнули по липкой жидкости, собирая её, и отправляя порцию спермы в рот. При этом камера жадно фиксировала каждое движение, а режиссёр приговаривал:

– Да вот так, покажи, как тебе нравится сперма. Смотри в камеру, улыбайся, пробуй её на вкус, как будто это мороженое – сладкое, вкусное, давай, не стесняйся.

Мне было очень стыдно, но выбора не было, и я честно старалась делать, что он говорит. Выдавила улыбку, слизывая сперму с пальцев, чувствуя, солоноватый вкус на языке, густой и теплой спермы. Я отправляла очередную порцию спермы в рот и глотала, а режиссёр не унимался:

– Ещё, Катя, с другой щеки – медленно, чтобы все видели. Улыбайся шире, покажи, как вкусно! Давай, в ротик, глотай, как хорошая девочка.

Я повторяла, пальцы скользили по лицу, собирая капли, и отправляла их в рот, сглатывая под его командами и прицелом камеры. Стыд жег внутри, как огонь, но возбуждение было сильнее – киска пульсировала, бедра невольно сдвигались, и я едва сдерживалась чтобы не приласкать себя. Я улыбалась в камеру, глотая сперму, как он велел, и чувствовала, как унижение перерастает в нечто тёмное, запретное, что заставляло меня хотеть больше. На секунду мне показалось что мне нравиться то что я делаю.

– Стоп, снято! – прокричал режиссер. Камера наконец отъехала и я услышала восторженные аплодисменты команды которые вернули меня в чувства. – Катя, неплохо для первого раза, но мы с тобой еще будем работать. Произнес режиссер.

Я медленно поднялась на ноги, колени подгибались, а между бёдер всё было скользко от моих собственных выделений — предательское доказательство того, как меня завело это унижение. Сперма на лице высыхала, стягивая кожу, и я инстинктивно вытерла щеку тыльной стороной ладони. "Все видели... все знают, какая я теперь", — подумала я, оглядываясь на команду: ассистенты перешептывались, кто-то ухмылялся, а Моника, стоявшая в углу, бросила на меня чувственный взгляд. Режиссёр подошёл ближе, его глаза скользнули по моему телу — от лица, всё ещё блестящему от спермы, вниз, к груди, где капли стекли к соскам.

– Катя, ты молодец, – сказал он, похлопав меня по плечу, но его ладонь задержалась чуть дольше, скользнув по спине. – Для новичка — не плохо. Но в следующий раз ты должна раскрепоститься, не стесняйся камеры. Иди в душ, смой это, и приходи ко мне в кабинет — обсудим твою первую сцену.

Я кивнула, не в силах выдавить слово, и поплелась в сторону душевых и туалетов, чувствуя на себе взгляды персонала.

В душевой я сразу шагнула под горячую воду смывая сперму с лица, с груди, но стыд смыть не удавалось. Я запустила руку между ног, теребя клитор, пытаясь получить разрядку. Практически сразу я начала трахать себя пальцами, сильно, неистово и оргазм пришел быстро и бурно. Я прикусила кулак, чтобы не закричать, и сползла по стенке, корчась в оргазме.

После душа и оргазма я почувствовала себя немного лучше — вода смыла сперму, слюни и пот, но при этом чувство стыда за проделанное усилилось так как возбуждение прошло. Я огляделась по сторонам в поисках полотенца но ничего не увидела. Возле раковины висел фен и я высушила им волосы и тело. Выйдя из душевой я вспомнила слова режиссёра: он просил зайти к нему в кабинет после съемок. Я вздохнула, решив, что лучше сначала одеться — идти к режиссеру голой, казалось слишком унизительным, даже после всего, что произошло сегодня.

Но раздевалка была закрыта. Я дернула ручку несколько раз, но дверь не поддавалась. "Странно, — подумала я, — почему Лена ее до сих пор не открыла?". Я огляделась, ища взглядом Лену но ее рядом не было. На съемочной площадке слышались голоса, но не пойду же я искать Лену по всей студии голая, подумала я. Я решила пойти к режиссёру так. "Какая разница? — подумала я, смиряясь. — Я весь день хожу голая перед толпой, еще немного похожу".

Дверь кабинета режиссера была приоткрыта, и я постучала, прежде тем как войти. Он сидел за столом, просматривая что-то на компьютере — наверное, отснятый материал. Увидев меня, он улыбнулся, но его взгляд скользнул по моему голому телу с явным интересом.

– Катя, заходи, садись. Ты молодец сегодня, справилась на отлично для первого раза, — сказал он, указывая на стул напротив. Я села, чувствуя как поверхность стула касается моей попки, и скрестила ноги, пытаясь хоть немного прикрыться руками.

Он начал мотивирующую беседу, как будто мы были на обычном собеседовании.

– Катя, у тебя большой потенциал, — говорил он, глядя мне в глаза. — Ты естественная, сексуальная, и камера тебя любит. Я вижу в тебе звезду — не просто актрису, а ту, которая может стать хитом. Я хочу тебя снимать в главных ролях, развивать. Ты справишься с любыми сценами, я уверен.

Его слова льстили, но внутри я чувствовала подвох — он явно хотел меня мотивировать, чтобы я согласилась на большее. К тому же я не собиралась продолжать сниматься в порно долго, только пока не отдадим долг.

Я не выдержала и спросила про гонорар — это было то, ради чего я здесь терпела все унижения.

– Михаил Григорьевич, а когда я смогу получить деньги? — выпалила я. — Мне очень важно это знать.

Он откинулся в кресле, улыбаясь уголком рта.

– Катя, ты права, деньги — это важно. Ещё пару дней подготовки, и мы снимем с тобой настоящую сцену. Возможно даже с Джорджем — помнишь того большого негра? Он идеальный партнер для тебя, его член как раз проверит твои пределы. Если все пройдет хорошо то в качестве исключения я выплачу тебе гонорар сразу после сцены. Возможно даже максимальный в две тысячи долларов но еще рано об этом говорить. Как тебе?

Две тысячи... Это было очень существенно, конечно не хватит чтобы откупиться от коллекторов но все равно очень поможет, плюс 500 долларов за флаффинг. Почти половина, быстро подсчитала я в уме. Я обрадовалась, сердце заколотилось от облегчения.

– Спасибо, Михаил Григорьевич, я согласна! — выпалила я, уже вставая, чтобы уйти. Но он поднял руку, останавливая меня.

– Подожди, Катя, не спеши. Я уверен что ты способна на большее. Ты не должна ограничиваться минетом. Я вижу тебя в больших массовых сценах. Например в гэнг-бэнг сцене, уверен ты бы смотрелась даже лучше чем Моника. Да и оплата за серьезные сцены гораздо выше. Так что ты подумай, чем быстрее начнешь тем быстрее начнешь зарабатывать настоящие деньги. Сказал режиссер смотря мне в глаза.

Как я и предполагала он все таки будет пытаться меня убедить сняться не только в сценах с минетом. Но я не могла и не хотела об этом думать.

– Спасибо, Михаил Григорьевич, я подумаю над вашим предложением. Ответила я чтобы не обижать режиссера.

– Хорошо подумай. Да и как я уже сказал, я тебе помогу с гонораром, но... услуга за услугу, — сказал он, его голос стал ниже, интимнее. — Съёмки сегодня меня сильно завели, а ты... ты была потрясающая. Мне нужна разрядка, иначе не усну. Сделай мне минет, как утром — и завтра продолжим подготовку к твоей сцене.

Я замерла, уставившись на него. "Снова? — пронеслось в голове. — Он хочет, чтобы я... опять отсосала ему?" Стыд и раздражение нахлынули — я уже сделала это сегодня утром, унизилась перед ним, а теперь еще раз?

– Михаил Григорьевич, пожалуйста, — начала я неуверенно, — я думала, что на сегодня всё... Я сегодня тяжело работала и надеялась поехать домой к мужу... Я осеклась говоря ему про Сережу.

Он прервал меня, усмехаясь:

– Катя, ты в индустрии для взрослых, здесь все помогают друг другу и работают в неурочные часы, а муж подождет раз он отправил тебя сниматься в порно. Я помогу тебе с ролью и с гонораром — а ты помоги мне расслабиться. Это же просто минет, дружеская услуга. Услуга за услугу. Или ты передумала насчёт работы?

Выбора не было, если я откажусь, потеряю всё: роль, деньги, шанс помочь Сереже. Сглотнув ком в горле, я кивнула: – Хорошо... я согласна.

Он откинулся в кресле, расстегивая брюки, и кивнул мне:

— Давай, Катя, приступай. Ты знаешь, что делать.

Я опустилась на колени перед ним, и взяла его уже полутвердый член в руку. Он был теплым, с легким запахом пота и выделений накопившихся за целый день. "Надо покончить с этим как можно быстрее", — подумала я, и наклонилась, обхватила губами головку. Вкус был солоноватым, но я не обращая внимания начала сосать — медленно, облизывая головку языком, кружа по ней, как по мороженому, чтобы он быстрее возбудился. Затем глубже, втягивая ствол в рот, чувствуя, как он твердеет, увеличиваясь во рту. Я старалась сделать всё как можно лучше, чтобы он скорее кончил — ускоряла ритм, слюни стекали по стволу, делая его скользким, и я заглатывала глубже, почти до горла.

Но он не кончал — минуты тянулись, но он только постанывал, не доходя до пика. "Что не так? — мелькнуло в голове. — Я делаю что-то неправильно?" Он схватил меня за волосы, не грубо, но властно, и начал направлять:

— Глубже, Катя, трахай горлом, как на репетиции. Его член вонзился в горло, заставив меня поперхнуться, слезы навернулись на глаза, но я подчинилась, расслабляя горло, позволяя ему входить глубже, до упора, носом упираясь в его пах. Запах его тела — пот, возбуждение — заполнил меня, и я почувствовала, как моя рука сама скользнула между ног, пальцы коснулись мокрой киски, теребя клитор. Я поняла что снова дико возбуждена от унизительного минета режиссеру. "Нет, нельзя, — подумала я, но не остановилась. — Надеюсь он не увидит". Волны удовольствия накатывали, синхронно с его толчками — он трахал мое горло, грубо, ритмично, слюни текли ручьем, по подбородку, на грудь, а я тайком мастурбировала.

— Катя ты что там себя ласкаешь? Спросил режиссер.

Похоже он заметил и усмехнулся, не останавливаясь:

— Катя, ты заводишься? Давай, мастурбируй, если хочешь — мне даже нравится. Кончи, пока сосешь мне.

От его слов мне стало стыдно но желание пересилило. Я не остановилась, пальцы двигались быстрее, проникая внутрь, теребя клитор, и возбуждение возрастало. При этом режиссер начал с силой трахать меня в горло вгоняя член до упора и упирая мой нос себе в живот. Через несколько секунд меня накрыло оргазмом, тело содрогнулось, я застонала, заглушенная его членом. В этот миг он тоже кончил — зарычал, вдавил член до упора, и сперма хлынула в горло. У меня потемнело в глазах и я вырубилась.

Очнувшись я поняла что сижу на полу, струйка спермы стекает изо рта. Я машинально собрала сперму в рот и проглотила. Не знаю зачем это сделала, может у меня уже развился рефлекс.

Режиссер сидел откинувшись в кресле, застегивая брюки, и бросил мне ключ:

– Вот, ключ от раздевалки. Можешь идти одеваться, на сегодня мы закончили. Сказал режиссер.

Похоже ключ от раздевалки весь день был у режиссера, мне нужно было просто у него попросить, подумала я. Встав на ноги я взяла ключ и направилась к двери.

– Катя подожди. Завтра с утра сразу зайди ко мне, поможешь расслабиться перед съёмками. Только не опаздывай. А теперь иди одевайся. Добавил режиссер.

Посмотрев на него усталым взглядом, я кивнула, не в силах спорить, хотя понимала что завтра опять придется делать ему минет. Я поспешила в раздевалку чтобы поскорей поехать домой.

Я вышла из кабинета режиссера, сжимая ключ от раздевалки в руке, и поспешила по коридору, стараясь не смотреть по сторонам. Мне было жутко стыдно от того, что произошло только что — я снова сделала минет этому человеку, да еще и кончила от собственной руки, пока сосала, и проглотила его сперму, как какая-то послушная шлюха. "Как я до этого докатилась?" — крутилось в голове. Утром обещала Сереже, что не буду изменять, а весь день только и делала, что сосала чужие члены, кончала и глотала сперму.

В раздевалке я наконец открыла шкафчик, схватила свои вещи и начала одеваться — сначала трусики, которые сразу пропитались остатками влаги между ног, потом лифчик и платье. Руки дрожали, пока я застегивала пуговицы, но я поспешила выйти из студии и направилась к остановке. Мне хотелось поскорее оказаться дома, подальше от всего этого.

В маршрутке я села у окна, прижалась к стеклу и уставилась на улицу, и снова прокручивались события дня. Как я могла так низко пасть? Я поймала себя на мысли, что весь сегодняшний день был сплошным падением: от флаффинга, где я обслуживала десяток мужчин за кадром, которые до этого были внутри Моники, до того, как унизилась, делая минет режиссеру, просто потому что ему хотелось расслабиться. Стыд жег внутри, но где-то в глубине мелькнула та же искра возбуждения от воспоминаний — от того, как члены скользили во рту, от взглядов в столовой, от пальцев Моники.

Когда я соглашалась на это, то конечно понимала, что мне придется сниматься в сцене с минетом, но я не думала, что уже в первый день все так развернется. Ладно эта сцена, в которой Алекс грубо трахал мое горло, тут я не могла отказаться, но флаффинг! А то что я согласилась сделать минет режиссеру да еще и целых два раза вообще не укладывалось в голове. От моих мыслей меня отвлек звонок телефона, это была Наташа. Я ответила тихо, оглядываясь на пассажиров, чтобы не говорить громко.

– Привет, Катя, как дела? Расскажи, как прошли твои первые съемки в порно? — весело спросила Наташа, её голос был бодрым, как всегда.

– Наташа, привет... Я в маршрутке, еду домой. Неудобно говорить при людях, — прошептала я, чувствуя, как щеки краснеют. Рядом сидел мужчина, который вполне мог слышать наташин голос в трубке.

– Ой, Катя, ну ладно, не стесняйся. Расскажи вкратце, что там было? Ты же снималась сегодня? — настаивала Наташа, её тон был легким, но настойчивым, как будто это была обычная болтовня.

Я замялась, понижая голос до шепота: – Была... репетиция... и... помогала на съемках. Наташа, правда, неудобно, здесь все слышат.

– Катя, ну что ты как маленькая. Расскажи, что делала? Минет? Или еще что нибудь вкусное? — съязвила Наташа, её голос стал игривым. — Это же работа, ничего страшного.

Мне стало жутко стыдно — маршрутка тряслась, а пассажиры вокруг могли услышать слова вроде "минет" или “порно”. Я покраснела ещё сильнее и прошептала: – Всё... было. И... я репетировала “глубокую”... хм... “глотку”. Сказала я шепотом. Наташа, давай потом?

– Ого, уже “глотку” делаешь? Молодец, Катюша! А еще что нибудь было? Много членов отсосала? — не унималась Наташа. Ее голос в трубке был громким, будто для нее это нормально обсуждать такое в общественном транспорте.

Я оглянулась — мужчина рядом явно прислушивался, и мне захотелось провалиться сквозь землю. – Наташа, пожалуйста... Здесь люди. Да было... много... Этих... То что ты сказала.

– А сколько много? Пять, шесть, скольким ты отсосала? Не унималась Наташа.

– Незнаю, может десять. Наташа давай я тебе потом все расскажу, я в маршрутке. Шептала я.

– Ого, ну ты реально членососка. Ладно, ладно, не нервничай. Послушай, Катя, раз возникла такая благоприятная ситуация тебе срочно нужно пригласить Сережу на съёмки. Пусть увидит своими глазами, что ты делаешь — как сосешь члены на съемках. Нужно уже окончательно приучить его к тому что это нормально, всего лишь работа. Чтобы он легче воспринял твои предыдущие фильмы.

– Наташа, я не знаю... В этот раз как то все очень жестко, он может не выдержать, — прошептала я, чувствуя, как стыд от разговора смешивается с воспоминаниями дня.

– Катя, не дури. Это твой шанс. Убеди его, скажи, что хочешь его поддержки. Начнём с простого — пусть посмотрит репетицию. Поверь, это сработает. Ты же не хочешь, чтобы он узнал из фильмов? Тогда он точно решит что ты его обманывала и не простит.

Я задумалась над ее словами. Конечно Сережа уже видел как я делала минет раньше и наверно был морально готов, но эта сцена была не совсем обычный минет. В этой сцене меня трахали в горло как какую то шлюху. Я боялась что Сережа не выдержит, примет это за измену и бросит меня. Но с другой стороны Наташа была права: если он увидит предыдущие фильмы, а тем более этот фильм, то будет еще хуже. Я не могла от него все скрывать. Мне нужно было как то его посвятить в то чем я конкретно занимаюсь на съемках. Я решила, будь что будет.

– Ладно... я попробую его убедить. Сегодня поговорю. Ответила я.

– Вот и умница. Позвони потом, расскажешь. Пока! — сказала Наташа и повесила трубку.

Я убрала телефон, чувствуя, как маршрутка приближается к моей остановке, и подумала: "Что же я скажу Сереже? Как подготовлю его к тому, что ему предстоит увидеть?" Мне страшно даже было представить, как он смотрит на меня в той сцене, где меня трахает в горло Алекс, а затем кончает на лицо и размазывает сперму. Голова кружилась от этих мыслей, внутри всё сжималось от вины.

Возможно, я смогу уговорить режиссера сгладить репетицию сцены с Алексом, чтобы я смогла показать её Сереже? Как минимум это бы я смогла ему как-то объяснить — мол, работа, минет в кадре, ничего личного. Но не флаффинг же... не то, как я сосала члены всех этих мужчин за кадром и не поедание спермы с лица под прицелом камеры. Возможно это было моим решением подумала я.

Когда я приехала домой Сережи еще не было. Я приняла душ и приготовил ужин. Когда Сережа пришел домой то как обычно поцеловал меня на пороге. При этом я почувствовала себя грязной потаскухой вспомнив сколько членов сегодня я сосала этими губами и глотала чужую сперму.

– Как прошёл день, Катюша? Расскажи, что там было на студии?

Его голос был заботливым, но я заметила в глазах тревогу, будто он боялся услышать что-то плохое. Я замерла — стыдно, очень стыдно говорить об этом. "Что ему рассказать? — подумала я

– Дорогой идем ужинать и я тебе все расскажу. Ответила я.

Пока Сережа мыл руки, я сидела на кухне, теребя край скатерти. Из ванной доносился шум воды, а мое сердце колотилось так, будто хотело выскочить из груди. Мысли путались: что я могу ему рассказать? Не про флаффинг же, как я стояла на коленях, сосущая члены десятка актеров. И уж точно не про минет режиссёру — дважды за день. Нужно найти что-то, что Сережа сможет принять — сцену с минетом, но без всех этих грязных деталей. Наташа права: я должна рассказать хотя бы часть правды. Если он узнает из фильмов или от кого-то другого, он никогда не простит.

Сережа вошел, и мы сели ужинать. Я ковыряла еду, не в силах поднять на него взгляд. Слова застревали в горле, а внутри всё сжималось от вины. Он смотрел на меня, и его тревога была почти осязаемой.

– Катюша, как прошёл день? Расскажи, что было на студии? — спросил он мягко, но в его читалась настороженность.

Я сглотнула, чувствуя, как кровь приливает к лицу.

– Ну... сегодня был первый день, я познакомилась с командой. Был инструктаж у режиссёра по поводу будущих сцен, — начала я издалека, но тут же вспомнила, как этот “инструктаж” выглядел: я на коленях, его член во рту. Жар стыда обжег щеки.

– И что, кроме этого? — спросил Сережа, его голос стал тверже, будто он ждал правды, но боялся её услышать.

Я запнулась.

– Была репетиция одной сцены... ну, ты понимаешь... как я и говорила, — выдавила я, заикаясь.

Сережа замер, его взгляд потяжелел.

– Катя, ты... делала это? Сегодня? Что за сцена, расскажи. Ты обещала ничего не скрывать.

Я кивнула, опустив глаза.

– Сережа, я не скрываю, просто мне тяжело говорить, ужасно стыдно. Да, была репетиция сцены с минетом. Дорогой, мы же это обсуждали, ты знал. Это только работа, а люблю я только тебя — сказала я, тяжело дыша.

Сережа вздохнул и покачал головой.

– Да, просто мне тоже тяжело это принять. Это всё, или было ещё что-то? — спросил он настороженно.

– Нет, Я же обещала, что соглашусь только на минет, ничего больше — солгала я, и от этой лжи стало еще стыднее.

Он молчал, задумчиво глядя в тарелку, а потом тихо спросил:

– Катя, ты... ты это делала... “работала” только с одним мужчиной? Спросил он тихо.

Я замерла, на секунду замешкавшись. Опустив взгляд, я ответила:

– Да, Сережа... с одним... но... — солгала я.

– Что но? Он вопросительно смотрел.

– Я думаю мне придется работать и с другими актерами тоже. Сегодня была только репетиция. В настоящей сцене могут быть другие партнеры. Ответила я.

Сережа посмотрел с тревогой.

– Ты сказала партнеры? Сколько их будет.

Я осеклась, раздумывая что сказать. Похоже я проговорилась по поводу нескольких партнеров. Не желая шокировать Сережу я решила минимизировать урон.

– Скорей всего двое. Ответила я.

– Понятно. Ответил Сережа смотря в тарелку.

Я почувствовала, как внутри всё сжимается от вины — я лгала ему прямо в глаза, а сама весь день сосала члены не двух, а десятка мужчин и это не считая режиссера. Стыдно, очень стыдно, ужасно стыдно, но какой у меня был выбор? Я вспомнила что говорила Наташа и подумала что нужно поговорить с ним и позвать на съемки.

– Сережа, прости, — прошептала я, голос дрожал. — Я знаю, как это тяжело для тебя. Но это ради нас, чтобы выплатить долг. Я чувствую себя ужасно, как будто я тебя предаю. Мне будет легче, если ты меня поддержишь. Помнишь, ты говорил, что если мне понадобится помощь, ты можешь приехать на съемки? Так вот, я... я хочу, чтобы ты был рядом. Может, приедешь завтра или послезавтра на студию? — спросила я неуверенно.

Сережа молчал несколько секунд, ковыряя вилкой в тарелке, а я сидела, затаив дыхание, чувствуя, как внутри всё сжимается от вины и стыда. Ужасно стыдно было даже просить его об этом — после всего, что я сегодня делала, после всех этих членов во рту. Но Наташа права: если не открыть ему правду, потом будет хуже. Он поднял взгляд, и я увидела, как он сомневается.

– Катя, я конечно готов поддержать тебя на съемках, просто мне будет тяжело видеть тебя с другими мужчинами. Я говорил, что могу прийти в случае, если режиссер будет тебя уговаривать на большее, чем... хм... минет. Ты уверена, что тебе поможет мое присутствие? — спросил Сережа.

– Думаю, да. К тому же режиссер сегодня говорил о более серьезных ролях, с сексом. Думаю, мне поможет, если ты сможешь приехать и поддержать меня.

Сережа посмотрел на меня с болью в глазах.

– Хорошо, Катя... Я же тебе обещал, что буду тебя поддерживать. Ведь это я во всём виноват, и поэтому я сделаю всё, что потребуется, чтобы тебе было легче, — сказал он тихо. — Я приеду на студию. Но завтра у меня работа, не смогу отпроситься, не хочу подводить. Послезавтра постараюсь, поговорю с шефом, чтобы уйти пораньше. Только... скажи, что там будет? Репетиция той же сцены?

Я кивнула, стараясь не смотреть ему в глаза, чувствуя, как щеки горят от стыда и лжи.

– Да, репетиция... — прошептала я. Сережа, прости, мне так стыдно перед тобой. Я не хочу, чтобы ты думал, что я... что я какая-то... Но если ты будешь рядом, мне будет легче. Я люблю только тебя, помнишь? А это... Это только чтобы отдать долг.

– Я знаю, Катя. Я тоже тебя люблю. И... постараюсь не ревновать. Это работа, как ты говоришь. Просто... не хочу, чтобы тебя заставляли на большее. Обещай, что если что-то пойдет не так, ты скажешь мне.

Я кивнула, хотя внутри всё переворачивалось от лжи, и вина жгла, смешиваясь с воспоминаниями о сегодняшнем унижении — о том, как я стояла на коленях, обслуживала всех этих мужчин, и как мое тело предательски отзывалось возбуждением.

Мы доели ужин в тишине, разговор не клеился, каждый сидел в своих мыслях. Я ковыряла остатки еды, не поднимая глаз, а Сережа молча жевал иногда поднимая взгляд на меня. После ужина я убрала посуду, помыла тарелки, стараясь занять себя делом, чтобы не думать о том, как обманываю его. Прошло еще какое-то время — мы посидели в гостиной, он смотрел телевизор, а я притворялась, что листаю телефон, но на самом деле думала о том что еще будет на съемках.

Потом мы пошли спать. Сережа встал первым, обнял меня за плечи и повел в спальню, его прикосновение было нежным. Мы легли под одеяло, и он сразу притянул меня к себе, прижав спиной к своей груди. Его дыхание было теплым на моей шее, а рука медленно скользнула по моей талии, задержавшись на животе, потом спустилась ниже, к бедру. Я почувствовала, как его член напрягся, упираясь мне в попу, твердый и горячий, но внутри меня что-то дрогнуло от чувства вины. "Нет, не сейчас, — подумала я, — не после сегодняшнего". Да и после трех оргазмов я не чувствовала потребности в сексе. Он поцеловал меня в шею, его губы были мягкими, а рука потянулась мне между ног.

– Катюша, я тебя хочу, — прошептал он хрипло, его дыхание участилось, а член еще сильнее прижался ко мне.

– Сережа, прости, я... очень устала сегодня, — прошептала я, отводя его руку. — Давай просто поспим, хорошо?

Мне было жутко стыдно отказывать ему, но я не могла — чувствовала себя такой грязной и недостойной.

Он замер, потом поцеловал меня в шею.

– Конечно, Катюша, отдыхай, — сказал он тихо.

Мы лежали молча, он обнял меня, но напряжение не ушло, а я смотрела в темноту, думая: "Что он подумает, если узнает правду? Как я могу так лгать?".

Лежа без сна, я смотрела в потолок, а мысли кружились, как в водовороте: что будет послезавтра? Нужно сделать всё, чтобы Сережа увидел только репетицию — аккуратную, постановочную, без того, как я глотала сперму под объективом камеры. Вдруг в голове вспыхнула картина: я на коленях посреди съемочной площадки, вокруг меня мужчины, их члены трахают мой рот один за другим, а Сережа сидит в стороне, его взгляд прикован ко мне. От этой фантазии тело предательски отозвалось: жар разлился внизу живота, соски напряглись, но я была слишком измотана, чтобы поддаться этому. Стыдно, ужасно стыдно, но я не могла прогнать эти образы. Я сжала бедра, пытаясь унять слабую пульсацию, и закрыла глаза, заставляя себя думать о долге, о Сереже, о том, как мы выберемся из этой ямы. Постепенно мысли замедлились, дыхание выровнялось, и я провалилась в сон.

Продолжение следует...