ОКЕАНЫ

Oceans (c) StangStar06

От переводчика:

— разбивка текста авторская, поэтому все претензии к нему и к сайту, который её корёжит ;)

— цифрами в скобках обозначены примечания и разъяснения, размещённые ниже рассказа.

— -----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Когда угасающий свет очередной субботы растворился в небытии, родители, серьезные учителя и хихикающие школьники потянулись на парковку. Художественная ярмарка, которую я организовал для своих младших классов, похоже, имела ошеломительный успех. Поскольку ярмарка была моим проектом, я предполагал, что там все еще будет толпа людей, ожидающих возможности поговорить со мной.

Ладно, скажем честно, всегда были люди, ожидающие возможности поговорить со мной, и так было на протяжении всего того, что я в шутку зову своей жизнью.

Когда я посмотрел на людей, ожидающих меня, мне снова показалось очень забавным, что ни у других учителей, ни даже у директора не было и близко такого количества людей, ожидающих их. На самом деле, директор тоже была одной из тех, кто ждал меня. Это не было для меня сюрпризом, поскольку я знал, чего она хотела, или, по крайней мере, на что надеялась.

Мне было важно оставаться с ней в хороших отношениях, поэтому я часто делал всякие мелочи, чтобы поддерживать ее надежду. Анна, мой директор, была привлекательной женщиной. Она положила жизнь на преподавание и работу с чужими детьми, чтобы в результате, когда ее биологические часы затикали слишком громко, осознать, что она так и не обзавелась своими. Думаю, вот тут-то я и появился. Это было похоже на любовный роман. Таинственный новый учитель рисования врывается в школу, покоряет прекрасную девственную директрису, и они живут долго и счастливо. Ладно, простите... Я забыл, что на дворе, в конце концов, двадцать первый век.

Или иначе. Таинственный новый учитель рисования, очевидно, плохой парень с темным прошлым, приезжает в город на байке и начинает тайно трахать прекрасную директрису. В итоге она беременеет, и помогает ему преодолеть тайные муки и страшные сны прошлого, от которых он пытается убежать.

Неважно, какую версию вы предпочитаете, обе они — чушь, потому что я не собираюсь прикасаться ни к какой женщине до конца своих дней. Плавали, знаем, шрамы на сердце не дают забыть. И я не из тех современных теоретиков, которые верят, что люди могут влюбляться снова и снова. Я думаю, они ошибочно полагают, что любовь — это простое уравнение, которое можно сгенерировать, когда обстоятельства и люди соответствуют определенным параметрам.

Другими словами, если взять двух достаточно привлекательных людей, поставить их в нужную ситуацию в нужное время, они влюбятся. Я полагаю, что с учетом количества разведенных пар и измен, которые происходят, это имеет смысл. Однако я говорю «нет». Эта теория - чистый бред, и те, кто ее отстаивает, просто создали её, чтобы объяснить отсутствие стабильности в брачном союзе в последнее время. Я считаю, что сегодня люди путают влечение с любовью. Они находят кого-то, кто их привлекает, начинают трахаться, наслаждаться сексом, а затем женятся. Спустя несколько лет секс неизбежно становится обыденным, а секс - это все, что у них было на самом деле. Им нужен кто-то новый, чтобы раздуть огонь и возбудиться, поэтому они начинают заводить романы или просто разводятся.

Настоящая, истинная любовь может прийти к человеку только раз в жизни. Наша проблема в том, что мы настолько привыкли получать желаемое мгновенно, что у нас больше нет ни желания, ни возможности ждать этого.

Я это проходил. Все закончилось трагически, и я больше никогда не пойду по этому пути. Не думаю, что я физически или психически способен пройти через это снова. Это было все, что я мог сделать, чтобы уйти, сохранив часть своего рассудка. Настоящая любовь уносит тебя в небеса, неся на своих крыльях. Но всегда, всегда, всегда есть гравитация, таящаяся прямо за кончиками этих самых крыльев, которая ждет, чтобы быстро и мучительно вернуть тебя на скалы внизу.

Я полетел... Черт возьми, я полетел выше и дальше, чем я когда-либо считал возможным. Поэтому, когда я упал, это было с большей высоты и гораздо более болезненно, чем я когда-либо думал, что смогу вынести. Я должен был умереть, возможно, как в одной из тех великих трагедий Шекспира, мы оба должны были умереть. Мы оба выжили, но было ясно, по крайней мере для меня, что мы не могли больше существовать в одном мире.

Видите, что я имею в виду... творческим людям никогда не следует позволять говорить. Я просто изложил вам скучными общими мазками всю мою жизнь, не раскрывая никаких подробностей. Но не волнуйтесь, вы не одиноки. Я никогда никому не говорю о том, кем я был. Даже Анне, а она действительно мой лучший друг в этой главе моей жизни, хотя она этого и не осознает.

Этим вечером у меня был нервный зуд. Я словно чувствовал, как что-то надвигается на меня, словно беда тянется за мной, чтобы снова испортить мою жизнь. Я вглядываюсь в лица людей, ожидающих меня. Кроме Анны, там три женщины и мужчина. У одной из женщин очень сердитое лицо, остальные улыбаются. Мужчина — один из моих коллег-учителей, Джим. Мы довольно дружелюбны. Я знаю, чего он хочет, поэтому начинаю с него.

«Привет, Ларри», - говорит он мне. Я не сразу понимаю, что он обращается ко мне.

«Как дела, Джим?», — отвечаю я. - «Прежде чем ты спросишь, я все еще собираюсь на нашу пробежку завтра утром. В шесть утра на тропе в парке».

«А еще я хотел узнать, не хочешь ли ты сегодня вечером сходить со мной и ребятами в пару баров», - спросил он. «Господи, парень, ты должен когда-нибудь начать выходить в свет». Он посмотрел на женщин, стоящих у моей кабинки, и улыбнулся. «Может, ты уже выбрал лошадь, на которую поставишь», — сказал он, глядя на Анну. Затем, слегка ударив меня по плечу, он улыбается и говорит: «Не сри там, где ешь».

Стоящая рядом Анна краснеет, услышав часть разговора, и смущенно отводит взгляд. Для директора ее довольно легко смутить.

Две женщины, которые следуют за Джимом, — это просто жительницы района или школьного округа, которые, увидев меня, захотели поговорить. Я даже не уверен, учатся ли их дети в школе. Они кажутся слишком молодыми для матерей. Я вежливо отстраняюсь от них и поворачиваюсь к женщине с сердитым лицом.

«Мистер Мартин, это вы купили картину Мелиссы?» — спрашивает она.

«Да, миссис Крейн», - отвечаю я ей. «Она великолепна, и мне захотелось ее купить».

«Но она назначила смехотворно высокую цену, чтобы никто ее не купил», — сказала миссис Крейн. «Ее отец должен был появиться на ярмарке сегодня. Она должна была сбросить цену, когда он приедет. Тогда он ее купит. Я не могу поверить, что вы заплатили сто долларов за картину десятилетней девочки. Что, черт возьми, здесь происходит?»

«Она того стоит», — сказал я. «Это была лучшая работа на выставке, а я разбираюсь в искусстве».

«То, что ты, блядь, учитель рисования, еще не значит, что ты хоть что-то знаешь об искусстве», — огрызнулась она.

Позади нас раздался голос, который я больше никогда не ожидал услышать: «Учитель рисования?» Голос был очень громким, я поднял глаза и сразу же узнал этого человека. Я также был уверен, что он узнал меня, несмотря на все усилия, которые я приложил, чтобы изменить свою внешность.

«Никто из этих людей не знает, кто ты, не так ли?» — громко рассмеялся он. «О, черт, это просто роскошно».

«Анна, не могла бы ты проводить этого джентльмена в мой кабинет, в школу? Мне нужно поговорить с ним наедине», — сказал я.

Я снова повернулся к миссис Крейн. «Миссис Крейн, ваш муж сегодня так и не появился?» — спросил я. Она покачала головой. «Я действительно не знаю, что происходит в вашей семейной жизни, да и не хочу знать. Но я знаю, что у вашей дочери чудовищный талант. Его нужно лелеять и подпитывать. Она казалась такой разочарованной, что люди приходили и покупали картины, цветочные горшки и все те вещи, которые делали ее одноклассники. Они много смотрели на ее картину, но, как вы сказали, никто не собирался платить за нее сотню долларов. Это заставило её почувствовать себя еще хуже. Большинство моих учеников сделали пять или шесть небольших проектов, и, между нами говоря, в художественном плане большинство из них не стоили ничего. У Мелиссы настоящий талант. Её картина была настолько сложнее остальных, что она успела нарисовать лишь одну».

«Я купил эту картину по двум причинам. Первая - потому, что она действительно стоит сто долларов. Вторая причина в том, что я бы заплатил гораздо больше, чтобы вернуть её улыбку. При всем уважении, я не хочу видеть, как талант вашей дочери сгорит в вашем супружеском пожаре. Если бы ваш муж появился, он мог бы выкупить у меня картину. Но он так и не появился. Сейчас у вас очень счастливая дочь. Она думает обо всем, что она сделает с деньгами, полученными за ее картину, даже после того, как школа заберет свою долю».

«Я думаю, вы злитесь на своего мужа за то, что он не пришел, и пытались выместить злость на мне. Не так ли?»

Когда по ее щекам потекли слезы, она кивнула головой.

«Мне очень жаль, мистер Мартин», — сказала она мне и поспешила уйти. Не нужно быть гением, чтобы понять, что в этой семье есть проблемы. Ее муж был либо настолько поглощен своей работой, что не видел, что происходит с его семьей, либо уже трахал кого-то другого. В любом случае, если бы ничего не изменилось, она бы тоже очень скоро занялась кем-то другим. Кто бы это ни был, это был бы не я».

Я повернулся и поспешил в школу. Я быстро прошел через заброшенное здание к своему классу с его большой рабочей зоной и маленьким офисом. В кабинете горел свет. Стоявшая там Анна выглядела нервной. Таинственный мужчина снял шляпу. Лысеющий и пожилой, он сидел там, ухмыляясь и качая головой.

Анна волновалась. Я мог сказать это по тому, как она сжимала руки. Чувства подсказывали ей, что она вот-вот узнает что-то, чего ей лучше было бы не знать. Похоже, она думала, что вот-вот узнает, что наняла преступника и увлеклась им, или что-то еще похуже, хотя ничто не могло быть дальше от истины. Единственное, что я совершил, помимо смены имени, это уход из плохой ситуации.

«Леголас, какого черта ты тут делаешь, притворяясь учителем рисования?» — яростно спросил мужчина. «Мы искали тебя по всему, блядь, миру почти пять лет. Ты хоть знаешь, что случилось с Керри с тех пор, как ты её бросил? Тебе вообще есть до этого дело? Я знаю, что художникам положено быть эксцентричными, но мы говорим о моей дочери. Черт возьми, я должен...»

«Подождите... подождите, пожалуйста!» — сказала Анна. Ее глаза были огромными, и она была очень бледной. Она пересекла комнату и посмотрела на меня. Я мог сказать, что она представляла меня без подстриженной бороды и волос на лице. Она представляла меня с очень коротко подстриженными волосами. Она даже сняла с меня очки и посмотрела через них.

«Это не оптические линзы», — сказала она, плюхнувшись в кресло. «Ты... ты не Ларри Мартин, так ведь?»

«Конечно, нет», — отрезал мой тесть. «Он...»

«Леголас Эмброуз», — закончила Анна.

«Вот именно, леди», — резко ответил Дэн Коннорс, мой тесть, который знал меня всю жизнь. «Но я не имею ни малейшего понятия, почему он здесь, притворяясь, что преподает искусство дошкольникам».

«Во-первых, Дэн, я не притворяюсь. У меня есть степень магистра в области изобразительного искусства и графического дизайна, а также ряда других предметов. Так что я более чем квалифицирован, чтобы преподавать искусство где угодно», — сказал я.

«Но почему хотя бы не в колледже, если уж ты решил растрачивать свой талант?» — резко бросил он. «Тебе вообще не следует преподавать. Тебе следует заниматься тем, что у тебя получается лучше всего. И тебе следует быть со своей женой. У неё действительно не все в порядке с тех пор, как ты ее бросил. Я настаиваю на том, чтобы ты немедленно вернулся домой, чтобы мы могли все уладить».

«Здесь нечего улаживать», — прошипел я. «Эта часть моей жизни закончилась».

«Ты придурок», — проревел он в ответ. «Моя дочь сошла с ума, когда ты бросил её без причины и предупреждения. Я всегда говорил ей, что ты ебанутый. Вся эта хрень о «Мустангах» и мечах, ковбоях и самураях, я никогда не понимал ничего из этого дерьма. Она потратила почти все свои деньги, пытаясь найти тебя. Она посылала частных детективов и агентов по всей Европе и Южной Америке, чтобы найти тебя. Она изнывала, напиваясь до полусмерти из-за тебя, долбоёба. Когда ее пришлось поместить в клинику, это было во всех новостях, а ты даже ни разу не написал ей. В последнее время все стало настолько плохо, что нам пришлось поместить ее, твою жену... мою дочь, в психушку. Она дважды пыталась покончить с собой, черт тебя побери. И все это время ты здесь, в ебаной Аризоне, играл в учителя рисования с этой фифой».

«Не могу поверить, что ты менее чем в двух часах полета от нас, а мы ищем тебя по всему миру. Керри обанкротилась и потеряла все свои деньги. Её репутация была испорчена, и она потеряла всех своих клиентов, потому что все свое время тратила на то, чтобы найти тебя. Она не раз говорила мне, что нравится мне это или нет, это её единственный выбор. Моя собственная хуева дочь сказала мне, что е единственный выбор — найти тебя или умереть. Она любит тебя так сильно, что просто не может жить без тебя».

«Потом, когда нам понадобились деньги, она решила продать одну из двух небольших работ из твоей коллекции. Она не хотела этого делать, но ей нужны деньги на жизнь. Знаешь, что она узнала?» — закричал он.

«Ага», — самодовольно ответил я, - «Она обнаружила, что не может».

«Ты знал?», — спросил он недоверчиво. «Ты знал!»

«Конечно», — ответил я. «Я об этом позаботился».

«То есть не было никакого обмана...никаких юридических манипуляций?» — спросил он.

«Я оставил права на управление и защиту всех моих нераспроданных произведений Дане», — сказал я. «Я также передал ей управление и права на мое имя и имидж. Я дал ей денег на открытие собственного агентства. Я искренне верил, что у нее все получится».

«Дана отказалась от управления агентством вскоре после того, как ты ушел», — сказал он. «Мы можем поговорить об этом и о том, что она тебе оставила, позже».

«Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что она мне оставила?» — спросил я. «Я не говорил с Даной около месяца. Но иногда мы неделями не разговариваем друг с другом. Дана — часть мира искусства, а я - уже нет. Я знал, что она отказалась от агентства. Я также знал, что она сдавала некоторые мои работы в аренду музеям. Меня это устраивало. Она что, сбежала или как? Я не верю, Дана бы так не поступила. Она не такая...»

«Помолчи!», — рявкнул он.

«Так скажи мне, что происходит с Даной», - огрызнулся я в ответ.

«Леголас», — грустно сказал он. «Дана умерла месяц назад. Она попала в автокатастрофу. Она три дня провела в больнице, борясь за свою жизнь. У нее не было семьи, кроме...» — он остановился и посмотрел на меня.

«Я забыл», — сказал он. «Ты действительно не знаешь, не так ли? Черт возьми, это полный пиздец. Кое-что из этого начинает обретать смысл».

«Я не знаю, что!», — закричал я. По моему лицу текли слезы. Я не мог их сдержать. Анна тут же вскочила и подошла ко мне, чтобы утешить. Она опустилась на пол, куда я рухнул, и прижала мою голову к своей мягкой груди.

«Леголас, да что, блядь, с тобой такое?» — спросил он. «Ты даже глазом не моргнул, когда я рассказал тебе, как моя дочь, предполагаемая любовь всей твоей жизни, дважды пыталась покончить с собой. Похоже, тебе наплевать, что она практически нищая. Это женщина, которую ты любил большую часть своей жизни, по крайней мере, так ты утверждал. Но ты начинаешь рыдать и не можешь удержаться на ногах, когда узнаёшь, что твоя блядская секретарша умерла?»

«Я ни хрена не понимаю», — сказал он. «Ты делал то, что хотел. Ты, блядь, был на вершине гребаного мира искусства. Я знаю, что ты был под большим давлением, и вы, художники, странные, но что за хуйня происходит? Вся твоя херня, все эти мечи и машины, для меня это не имело никакого смысла, но вы с Керри были счастливы. Вы оба работали слишком много, но вы были счастливы и богаты, так что что я мог сказать? Я также должен был признать, что ты любил ее больше, чем кто-либо другой, возможно, даже больше, чем я. Черт, Керри тоже была с легкой придурью. Так что, может быть, вы двое созданы друг для друга. И вдруг, как гром среди ясного неба, трах-трах, пошла нах. Ты, блядь, исчез. Керри не сказала ни слова, она просто проводила все свое время, рыдая, пытаясь найти тебя и напиваясь до беспамятства».

«Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что ты ей изменил», — сказал он. Я поднял глаза, когда он это сказал, но ничего не ответил.

«Мне потребовалось еще больше времени, чтобы понять, что ты изменил ей с Даной», — сказал он. «Это все еще не имеет смысла. Мы все еще не знаем, почему ты просто сбежал. Я уверен, что это было из-за чувства вины за предательство моей дочери, но, черт возьми, Леголас, ты должен был поступить по-мужски. Керри простила бы тебя тысячу раз. Она, как никто другой, знала, под каким давлением ты находишься. И перед тобой всегда ходили женщины, как кошки в течке. Какого хуя ты ушел?»

«Одной ошибки недостаточно, чтобы бросить любовь всей жизни, как бы сильно ты ни чувствовал себя виноватым», — грустно сказал он. «Я просто рад, что нашел тебя сейчас, чтобы мы могли вернуть все это на круги своя».

Долгое время никто ничего не говорил. Анна просто прижимала меня к своей груди, шепча, что все будет хорошо.

Потом я наконец-то нашел в себе силы сесть и заговорить. «Нет», - сказал я.

Он посмотрел на меня так, будто я сорвался. «Что нет?» — спросил он.

«Нет, мы ничего не сможем вернуть», — сказал я. «Мы не сможем собрать это дерьмо, даже если Бог одолжит нам тюбик его личного суперклея. Все, что ты сказал, неправда. Во-первых, я не изменял Керри. Я сбежал не из-за этого».

«Леголас, ты не из тех, кто умеет лгать», — сказал он. «Возможно, потому, что у тебя это хреново получается. Я знаю, что ты спал с Даной, тупица. Я могу это доказать».

«Дай угадаю», — сказал я. «Она записала это на видео для своих воспоминаний, и у тебя есть копия записи».

«Нет, сынок», — серьезно сказал он. «Она забеременела от тебя, а твоя почти пятилетняя дочь живет у меня дома. Когда Дана умерла и мы узнали о ней, суд передал временную опеку над ней Керри и мне. Это должны были быть мы оба, потому что Керри только недавно вышла из депрессии. Дана попросила нас найти тебя и отдать дочь тебе. Мы искали тебя с тех пор, как она умерла. Мы нашли тебя, просматривая ее записи, но на это ушел месяц. Керри пытается ее удочерить. Так вы трое сможете стать семьей, и все наладится».

«Ни хуя подобного!», — рявкнул я. «Я не позволю, чтобы мою дочь воспитывала...»

Я достал свой iPhone и начал звонить.

«Кому ты пытаешься позвонить?» — спросил он.

«Моим адвокатам», — ответил я.

«Сынок, Керри не пытается отобрать у тебя Арию», — сказал он. «Она просто пытается найти способ... любой способ, чтобы снова стать частью твоей жизни. В любом случае, она уже летит сюда. Ее самолет должен приземлиться примерно через час. Разве мы все не можем просто сесть и поговорить об этом? Я все еще ничего из этого не понимаю. Почему ты просто не примешь тот факт, что Керри все еще любит тебя и хочет простить? Она даже готова растить и любить ребенка другой женщины, чтобы вернуть тебя. Почему ты просто не можешь принять ее прощение?»

Я не собирался говорить об этом ни слова. Я никогда никому ничего не рассказывал о том, что случилось. До этого с моих губ никогда не слетело ни слова, но я был так зол на то, как все обернулось, что ничего не мог с собой поделать. У меня был запасной план действий на случай, если Керри когда-нибудь меня поймает. У меня уже было в запасе другое имя и другая жизнь, но я этого не предвидел. Я понятия не имел, что у меня есть дочь. От нее, в отличие от Керри, я не мог уйти.

Мое разочарование от того, что мне пришлось столкнуться с Керри, от глупости ее отца и от всей боли, которая снова нахлынула на меня, наконец вырвалось наружу, и я ничего не мог с собой поделать. Слова вырвались из меня быстрее и злее, чем я предполагал. «ПОТОМУ ЧТО ЭТО НЕ Я ИЗМЕНИЛ!» — закричал я.

Он отшатнулся от ярости моих слов. Я схватил листок бумаги со стола и нацарапал свой адрес. «Когда она приедет, привези мою дочь ко мне домой, чтобы мы могли уладить это раз и навсегда», — сказал я. «Настало время навсегда покончить с этим».

«Леголас», — начал он. «Может быть, я не знаю, чт...»

«Мы все выясним, когда Керри привезет моего ребенка», — сказал я. Затем я ушел. Он так и остался стоять в кабинете с выражением шока на лице. Керри никогда не могла принять реальность или правду. Это было в ее духе - позволить всем думать, что я ей изменил.

Сев в машину, на которой ездил сегодня, мой Mustang 2009 юбилейного выпуска свинцового цвета, я резко рванул с места с пробуксовкой, задымив всю парковку, затем резко затормозил. Огромные тормозные диски Brembo остановили инерцию автомобиля за долю секунды.

Анна взялась за ручку двери и села в машину рядом со мной.

«Я всегда хотела прокатиться на этой штуке», — весело сказала она.

Пока мы ехали по улицам нашего небольшого аризонского городка, прекрасные краски пустыни не смогли вызвать на моем лице привычную улыбку. Я выбрал город Рэндалл по двум причинам. Во-первых, потому что он находился достаточно близко к Фениксу, чтобы я мог получить все, что может предложить любой крупный город. Но еще и потому, что Рэндалл был достаточно мал, чтобы быть недоступным для тех, кто будет меня искать.

Любой, кто искал меня из моей старой жизни, должен знать, что есть такие вещи, как интернет-сервис, хороший механик и кабельное телевидение, без которых я никогда не смогу обойтись. Мне казалось забавным, что я отказался от женщины, с которой, как я думал, проведу остаток своей жизни, но я не был готов пропустить "Спартак", чтобы сделать это.

«Ты когда-нибудь собирался мне сказать?» — спросила Анна, когда я резко повернул за угол и нас швырнуло на сиденья. Я вылез из машины и быстро пошел к торговому центру. Я не ответил ей, потому что действительно не знал, что ответить.

Я снял очки и швырнул их в стену, где они разбились вдребезги. Точнее, разбилась оправа, а пластиковые линзы не должны разбиваться, но даже они треснули.

«Мы работаем вместе уже два года», — сказала она, становясь громче. Ей пришлось бежать, чтобы поспеть за мной.

Я вошел в парикмахерскую, и она последовала за мной. К счастью, заведение уже собиралось закрываться.

«Ух ты, а вы вовремя», — сказал мужчина. «Я как раз собрался вешать табличку«закрыто».

«Я могу вернуться завтра», — начал я.

«Нет, я не заработал на этой неделе столько денег, чтобы отказывать платёжеспособным клиентам», - сказал он. «Кроме того, жена наверняка уже сожгла мой ужин». Он улыбнулся, сказав это. Его глаза блеснули, говоря, что, как бы плохо он ни отзывался о своей жене, он готов отдать за нее жизнь.

«Мне тебя очень жаль», — сказал я.

Он снова рассмеялся. «Эй, свои недостатки в кухне она компенсирует в других комнатах дома. Если вы понимаете, о чем я», — ухмыльнулся он.

Анна забыла о своем растущем гневе достаточно надолго, чтобы покраснеть.

«Как будем стричься?» — спросил он.

«Просто слегка подровняйте», — сказала Анна. «И да, нам нужно купить тебе еще одну пару очков».

«Снимай всё!», — возразил я.

Он посмотрел на нас. «Я бы поддержал даму», — сказал он. «У вас какие-то проблемы?»

«НЕТ», — сказал я одновременно с Анной, сказавшей «ДА!»

Дружелюбный парикмахер сидел ошеломленный. «Почему Вы настаиваете на длинных волосах?» — спросил он Анну.

«Они всегда были такими, сколько я его знаю», — сказала Анна. «Они чудесно мягкие».

«Зачем тебе их отрезать?» — спросил он меня.

«Я устал прятаться. В этом больше нет необходимости. Мне всегда нравились короткие волосы. За ними легче ухаживать, и они не мешают. Длинные волосы мне нравятся только у девушек», — сказал я. «Все, кому на меня не наплевать, знают это».

«Тогда короче», — грустно сказала Анна.

«А бороду можно сбрить?» — спросил я. Он кивнул и принялся за работу. Анна, казалось, волновалась все больше с каждой прядью отрезанных волос, падавшей на пол. К тому времени, как куча темно-каштановых локонов усеяла пол вокруг кресла, она уже стояла рядом со мной, держа за руку, пока парикмахер брил меня.

«Ты ведь даже не собирался мне рассказывать», - сказала она. Теперь я это понимаю». То, что она держала меня за руку, было не ново. Она начала это делать, когда я сильно заболел гриппом. В первый день, когда я заболел, я даже не дотянул до школы. Мне пришлось несколько раз останавливаться, когда я ехал обратно домой, потому что у меня сильно кружилась голова.

Добравшись до дома, я открыл дверь и рухнул на диван. Когда я не позвонил на следующее утро, Джим зашел ко мне в обеденное время. Я был там около года, и все гадали, где я, потому что я никогда не пропускал ни одного занятия в школе. Он, должно быть, позвонил Анне, потому что, придя в себя, я понял, что она уже у меня дома.

Она всегда была со мной дружелюбна. Ну, настолько дружелюбна, насколько я позволял кому-либо. Но выражение ее лица подсказало мне, что за этим кроется нечто большее. Она сняла с меня пальто и заставила лечь в постель. Она залезла под одеяло и сняла с меня штаны и носки. Затем она начала кормить меня насильно. Она кормила меня до тех пор, пока меня не стошнило, потому что я не мог ничего принять. У нее было ведро рядом с кроватью на случай, если меня снова вырвет. В тот первый день я был в бреду. На второй день, когда я все еще чувствовал себя больным, как собака, но был достаточно вменяем, чтобы пытаться говорить, я посмотрел на нее и сказал: «Прости».

«За что тебе извиняться?» — спросила она.

«Я не позвонил», — сказал я. «Прости, но меня свалило так быстро, что вчера я едва мог двигаться». Потом я заметил, что она тихонько смеется.

«Я отстранен?» — спросил я.

«Ну, мне тоже пришлось бы отстраниться», — сказала она. «Я тоже не звонила».

«Но я думаю, что мы будем в порядке», — рассмеялась она. «Я думала, ты извиняешься за ущерб моей репутации. В конце концов, я ночевала в доме мужчины, за которым не замужем. Что подумают люди?»

Вот тогда она и начала держаться за руки. До сих пор, когда ей нужно за что-то ухватиться, она держит меня за руку. На последней игре школьной футбольной команды она держала меня за руку. Если мы на особенно жарком собрании родительского комитета, под столом она будет держать меня за руку. Иногда она вцепляется в меня так крепко, что я боюсь, что у меня пойдет кровь.

«Неужели после всего этого ты не знаешь, что можешь мне доверять?» - грустно спросила она. Я не сказал ни слова. Я просто смотрел в окно в пространство. В голове крутилось множество вопросов. Я не мог поверить, что все это дерьмо свалилось на меня из ниоткуда. Теперь мне, наверное, придется начинать все сначала. Я буду скучать по Аризоне. Я буду скучать по своей маленькой школе и своим ученикам. И я действительно буду скучать по Анне. Тогда я понял, что она мне гораздо дороже, чем я позволял себе осознавать.

Пока я разрабатывал стратегию выхода, парикмахер продолжал меня брить. Я искренне надеялся, что смогу получить опеку над своей дочерью, если она меня полюбит. Странно было то, что я уже любил ее, хотя еще ни разу не видел. Мне было любопытно посмотреть, как будет выглядеть ребенок, родившийся у нас с Даной. В любом случае, получив опеку, мне придется исчезуть. На этот раз по-настоящему, без обмана. Мне, вероятно, придется переехать в другую страну, по крайней мере, на некоторое время. Может быть, друзья помогут мне обосноваться где-нибудь в Европе. Через несколько лет все страсти улягутся, и мы с Арией сможем вернуться.

Мне бы все еще хотелось оказаться где-нибудь на Юго-Западе, возможно, в Техасе.

«Ты меня вообще слушаешь?» — спросила Анна. Думаю, она понятия не имела, что я давно отключился. Я сжал ее руку.

Я расплатился с парикмахером, пока Анна стояла, открыв рот. Я дал ему больше чаевых, чем он взял с меня за стрижку. «Я же говорил, что стоит остаться открытым», - сказал он. «Я вам никто. Я не знаю ни вас, ни ваших проблем, но судя по тому, как вы сидели и держали друг друга за руки, я уверен, что вы справитесь со всем, что у вас происходит».

Когда мы шли обратно к машине, Анна так и не взяла меня за руку. Я ожидал, что она это сделает, но она не сделала. Она продолжала смотреть на меня и качать головой. «Что?» — спросил я ее наконец.

«Ты красавец», — сказала она. «А я — чертова дура».

«Анна, я парень», — ухмыльнулся я. «Мой нос был сломан дважды, и у меня квадратная голова. Я просто обрезал все свои волосы. Я выгляжу как новобранец. А ты одна из самых образованных женщин, которых я когда-либо встречал».

«Ларри... черт, я даже не знаю, как тебя называть. В любом случае, у тебя прекрасные черты лица. Оно выглядит еще лучше без этих волос. Ты уже не тот человек, каким был, когда мы зашли в парикмахерскую. Твой внешний вид изменился, изменилась манера говорить, и даже походка стала другой. Мой Ларри Мартин похоронен в той парикмахерской под всеми этими волосами». Я увидел, как по ее щеке скатилась слеза.

«И есть разница между образованием и умом», — сказала она. «Я ходила за тобой тенью два года, а ты не замечал. Теперь я знаю, почему. Все это время я отбивалась от мужчин, надеясь, что когда-нибудь... ну, теперь я просто чувствую себя дурой». И тут она заплакала по-настоящему.

«И что еще хуже, я уверена, что ты уйдешь. Я вижу это по твоим глазам. Как будто в твоих мыслях ты уже ушел. Тебе просто нужно позаботиться о нескольких нерешенных вопросах, и ты исчезнешь отсюда».

«Анна, клянусь, я никогда не уйду таким образом. Даже если я уеду отсюда, я всегда буду следить за тем, чтобы ты могла связаться со мной. Даже из того, что ты там слышала, ты должна была заметить, что я позаботился о Дане».

На этом разговор на некоторое время закончился, потому что мы подъехали к моему дому. Как только я оказался в зоне досягаемости, дверь моего амбара открылась.

«Черт возьми», — сказал Дон, увидев, что находится внутри амбара. «Сколько у тебя таких машин?»

Даже Анна была в шоке. «Это что, твоя машина для поездок в школу?» - спросила она.

Мое внимание было приковано к крошечному сгустку энергии, который пыталась удержать моя бывшая жена Керри. Шок Керри при виде меня дал ей необходимую свободу действий, и девочка рванула ко мне.

Когда она подбежала, я подхватил ее на руки. Взгляд на ее темно-каштановые волосы и разрез глаз сказал мне все, что нужно было знать. Я видел фотографии своей сестры, когда ей было столько же лет, и эта девочка могла быть ее близнецом.

«Ты знаешь, кто я?» — спросил я ее.

«Ты мой папа», — улыбнулась она. «У мамы были твои котаграфии по всему дому». Она извивалась у меня на руках, пытаясь встать, поэтому я поставил ее на ноги. Она обошла меня по кругу, а затем вернулась. «Где твой меч?» — спросила она. «Мама говорила мне, что он у тебя всегда был, хотя тебе и не полагалось». Я просто улыбнулся ей, сказав, что в доме полно мечей.

Она взглянула на Анну и подошла к ней. «Ты очень красивая», — сказала она Анне. «Ты будешь моей новой мамочкой? Моя прежняя мама ушла на небо, чтобы ждать нас с папой».

«Нет, не будет», — сказала Керри позади нас.

«Эй, Легс», — продолжила она. «Тебе совсем нечего мне сказать?» Я просто пожал плечами и пошел к дому.

Смотреть на двух женщин было все равно что изучать контрасты. Анна была высокой и очень стройной, с пышной грудью и длинными ногами. Она была одета очень консервативно, в серые брюки, белую блузку и серый шарф, который объединял их. Ее длинные волосы были откинуты назад и спадали на плечи. Ее единственным украшением было простое золотое ожерелье, при более пристальном рассмотрении оказавшееся моим же подарком.

Керри, напротив, была гораздо ниже ростом, но все равно худенькая. Она была почти эльфийкой. У нее была небольшая грудь и очень короткие волосы. Несмотря на то что ей было тридцать два - мой возраст и на два года моложе Анны, - ее волосы были заколоты на макушке и зачесаны назад по бокам. Ее ноги были примерно такого же размера, что и у Анны, но гораздо короче. Зато ее задница была произведением искусства. На ней была зеленая кожаная юбка и такой же фиолетовый кожаный топ. Ее фиолетовые кожаные туфли были, как минимум, на десятисантиметровой хромированной шпильке. Между ними было очень мало сходства, если оно вообще было.

Ариа подбежала и схватила меня за руку, вырвав из моих сравнений. Она потянула Анну за собой. Дэн подозрительно посмотрел на нас.

Керри бросилась в бой. «Ладно, кем бы ты ни была, тебе самое время отправиться домой. Нам нужно поговорить о серьезных вещах, чтобы восстановить нашу семью. Уверена, ты понимаешь».

Анна выглядела смущенной.

«Он, вряд ли позволит тебе сесть за руль одного из этих «Мустангов», но ты можешь поехать домой на джипе. Легс, отдай ей ключи, чтобы мы могли все обсудить», — сказала Керри.

«Она останется», — сказал я.

«Легс, нам нужно многое уладить», — процедила Керри сквозь зубы. «Есть вещи, через которые нам предстоит пройти, и которые не нужно знать тем, кто не имеет к этому отношения. Я даже не уверена, что хочу, чтобы мой отец знал некоторые из этих вещей. Что бы ты ни делал и с кем, пока мы были в разлуке, теперь уже не имеет значения. Может, просто скажем, что мы квиты? Но это должно прекратиться сейчас, если мы собираемся все исправить и вырастить нашу дочь».

«Послушай, Керри, мне по... Я вовремя спохватился. Наступила минута молчания, пока я позволял своему гневу утихать.

«Папочка, ты собирался сказать попкорн?» — спросила Ариа. «Мы будем делать попкорн, или он у нас уже есть?»

«Отличная идея!», — сказал я. «Мне нужно поговорить с Керри и ее отцом, а вы с Анной можете приготовить немного попкорна на кухне. Анна, если у меня нет того, что вам будет нужно, вам придется сходить за этим в магазин. Можете ехать на любой машине, какой захотите. Все ключи на доске в кухне. Ключи от каждой машины находятся под фото этой машины».

«Тебя зовут Анна?» — взволнованно спросила Ария. «Я не глупая. Твое имя такое же, как мое. В нем большая «А» в начале и маленькая «А» в конце. Ты знаешь, где мечи моего папы?»

«Ну, мы их поищем», — сказала Анна. «Но я не была во всем его доме. Я видела только его гостиную, спальню и кухню».

Когда Ариа и Анна скрылись в доме, Керри не могла не высказать свое мнение.

«По мне, так это шлюха», — отрезала она. «Она видела только спальню и кухню».

«Керри, я ценю все, что ты сделала для Арии, как бы долго ты это ни делала. Все, что тебе нужно сделать, это назвать цену за твои услуги или расходы, и я выпишу тебе чек, чтобы ты могла вернуться на свой самолет».

«О чем, черт возьми, ты говоришь?» — спросила Керри. «Я собираюсь ее удочерить, так что она будет моей дочерью по закону. А потом мы с тобой будем воспитывать ее вместе».

«Да, твой отец сказал мне, что ты готова простить меня и удочерить её, но я не мог в это поверить», — ухмыльнулся я.

«Гм, не стоит в это углубляться», — сказала она.

«Нет, стоит», — возразил я. «Во-первых, ты не удочеришь мою дочь. Если нам придется обратиться в суд, ты проиграешь. Ты работаешь меньше месяца, верно? Единственный способ получить временную опеку — это заставить отца пойти с тобой. Посмотрите на это реалистично, я буду против. У меня с ней кровная связь. У меня стабильная карьера и более чем достаточно средств, чтобы заботиться о ней. Как сказал Иван Драго в «Рокки 4», «Ты проиграешь».

«Легс, ты должен вернуться ко мне!», — закричала она. «Я люблю тебя. Я никогда никого не любила, кроме тебя. То, что ты бросил меня, прежде всего ударило по мне. По крайней мере, дай нам шанс. Я могу сделать для тебя все, что может твоя блондинка, и ты это знаешь. МЫ принадлежим друг другу. Так было всегда, и так будет всегда. Я знаю, ты сбежал, потому что я сделала тебе больно, но, детка, я никогда этого не хотела. Это никогда не было моим планом. Хотела бы я сказать тебе, что это был просто бизнес, но все гораздо глубже. Сколько я себя помню, с тех пор как мы были детьми, мне всегда чего-то не хватало. Не в нас, мы были идеальны вместе. Просто мне не хватало чего-то. Думаю, я наломала дров в поисках этого. Но я ничего не могла с этим поделать. Как будто во мне была дыра, которую ничто не могло заполнить».

«Я знаю, Керри», — ухмыльнулся я. «Я видел это. Я знаю, ЧТО ты пыталась найти. Ты не понимала этого, пока не стало слишком поздно».

«Я ничего из этого дерьма не понимаю», — сказал Дэн. «Я думал, ты сказала мне, что он тебе изменил, Керри».

«Папа, я никогда этого не говорила», - сказала Керри. «Если ты сделал такой вывод, я не виновата».

«Но ты позволила всем в это поверить», — резко ответил он. «Ты ни разу не отрицала этого, особенно после того, как Дана забеременела. Я, блядь, должен услышать всю эту историю. Кто и что кому сделал? Начни с самого начала».

«Я бы тоже хотела это услышать», — сказала Анна, войдя в комнату. Она села на диван рядом со мной.

«Ариа?» — спросил я.

«Она спит», — сказала она. «Я положила ее в твою кровать. Твоя гостевая комната слишком пыльная. Нам придется её проветрить, если она здесь останется. Мне кажется, она слишком переволновалась».

«Он не останется», — сказала Керри. «Мы возвращаемся в Нью-Йорк». Внезапно она оглядела гостиную, и ее рот отвис. «Ты все это нарисовал?» — спросила она.

Я кивнул. «Он сделал большую часть скульптур в задней комнате и несколько больших картин», — сказала Анна. «Есть даже мой портрет».

«Ты понимаешь, сколько они будут стоить?» — спросила Керри. «Я думала, ты не сможешь... работать без...» — пробормотала она.

«Ага», — ухмыльнулся я. «Смог, и, как видишь, вполне неплохо».

«Можем ли мы просто перейти к чертовой истории?» — спросил Дэн. «У меня такое чувство, будто я попал на фильм, который уже начался, и я нихрена не понимаю».

«Ладно», — сказала Керри. «Тебе придется услышать это от нас обоих, поэтому я начну».

Я кивнул в знак согласия.

* * * * * *

«Первое, что вам нужно знать, папа и блондинка», — сказала Керри. «Это то, что Легс и я всегда были вместе и всегда будем».

«Эээ, разве вы встретились не в колледже?» — спросил Дэн. «Разве не там два странных студента-художника встретили любовь, предопределенную судьбой?»

Керри прищурилась. «Папа, большая часть твоей проблемы в том, что ты никогда не находил времени узнать меня или что-то обо мне. Ты всегда был слишком занят своим драгоценным сыном, отдавая ему все время. И чем все закончилось? Стив еще долго не выйдет из тюрьмы? А когда ты не был занят Стивом, то занимался Конни, своей маленькой принцессой, идеальной дочерью. А я всегда была, как ты меня называл, странной девчонкой, верно?»

Дэн начал что-то говорить, но передумал. «С тех пор как умерла мама и ты потерял работу, я была единственной, кто поддерживал тебя, папочка», - сказала Керри. «Странная девчонка с артистичным мужем оплачивает все твои херовы счета. У Конни, твоей маленькой принцессы, сколько, пять детей? И ни одного мужа. Поматросили и бросили, да?» - продолжала Керри.

«Могу я теперь рассказать свою историю или ты намерен и дальше вмешиваться?» - спросила она.

«Валяй», — ответил Дэн.

«Как я уже сказала», — начала Керри - «мы с Легсом познакомились гораздо раньше, чем ты думал, папочка. Я встретила его в свой первый день в подготовительном классе. Нам было по пять лет. Ты хоть помнишь, как я рассказывала о своем первом дне? Помнишь, я рассказывала, что дети были грубы со мной и смеялись надо мной, потому что я обула ботинки не на ту ногу и не знала, как их завязывать?»

Дэн кивнул.

«Помнишь, я рассказывала тебе о мальчике, который заставил их оставить меня в покое? Ну, это был Легс. Он всегда делал для меня приятные вещи. Он рисовал для меня картинки. Он делал отпечатки моих ладоней красками, и никогда никому не позволял приставать ко мне. Думаю, я уже тогда знала, что люблю его. Тот первый год в детском саду был чудесным; мы все время были вместе. На следующий год мы расстались. Наши классы были в разных концах здания, поэтому мы редко виделись, но в течение следующих нескольких лет при виде его я всегда улыбалась. Потом все стало еще хуже. Мы пошли в разные средние школы. Я могла узнать о нем только от злобной маленькой сучки Тэмми, которая жила через дорогу от нас. Она ходила в его школу и училась с ним в трех классах. Она всегда говорила мне, что он будет её парнем, когда она станет достаточно взрослой, чтобы иметь своего парня. Она была одной из тех избалованных маленьких белокурых сучек, поэтому я ей верила. Поэтому я всегда ее била, папочка».

Все это время я хранила несколько рисунков, которые Легс сделал для меня. Они были прекрасны и показывали его талант уже тогда. Из его записок, которые передавала Тэмми, я знала, как он любит искусство, что он очень хорошо рисует и делает свои лучшие работы, когда делает что-то для меня. Затем записки стали более серьезными, и он начал задавать вопросы, которых я не понимала. Самым счастливым в моей жизни был тот день, когда я встретила его в торговом центре за год до того, как мы начали учиться в старшей школе. Он дал мне свой номер телефона, а я ему - наш. Я позвонила ему, как только вернулась домой. Он был таким застенчивым по телефону. Прошло некоторое время, прежде чем он открылся, и я просто начала расспрашивать его обо всем, что хотела узнать. В конце концов, нам обоим тогда было около 15 лет, и мы были влюблены друг в друга почти десять лет. Можно смеяться над этим и называть это щенячьей любовью или чем-то еще, но я знала, что чувствовала. Когда все мои одноклассницы и подруги каждую неделю говорили о разных парнях, я все еще была влюблена в того самого мальчика, с которым познакомилась в первый день в школе».

Она улыбнулась мне, а затем посмотрела прямо в глаза отцу.

«Послушай, папочка», — сказала она. «Я собираюсь прояснить для тебя одну из величайших тайн жизни. В тот вечер по телефону я рассказала Легсу, что я чувствую к нему. Я сказала ему, что он единственный для меня и всегда им был. Он замолчал и повесил трубку. Я тут же ему перезвонила. Он сказал, что я не должна ему лгать, если хочу быть его другом. Я спросила, о чем я солгала. Он рассказал, как он присылал мне свой номер телефона по крайней мере три раза, и Тэмми сказала ему, что он мне не нужен. Я разозлилась, папочка. Потом он спросил меня, если он мне так нравится, почему я ничего не говорю обо всех картинах и рисунках, которые он для меня сделал. Он спросил меня, понравилась ли мне та, которую он мне прислал на прошлой неделе. Это была его первая картина, написанная маслом, и он позаботился о том, чтобы упаковать ее, чтобы Тэмми её не испортила, прежде чем отдать мне».

«Папочка, помнишь, как я, якобы, сорвалась, когда мне было 15? Теперь ты знаешь, почему. Я повесила трубку, перешла через улицу и избила Тэмми до полусмерти. Я помню это так ясно, как будто это было вчера. Я постучала в дверь, и мама Тэмми, должно быть, перепутала меня с кем-то из её друзей. Я бывала у них дома много раз, но Тэмми никогда не пускала меня в свою, блядь, комнату. Тэмми еще не было дома, но я сказала ее матери, что оставила что-то в ее комнате. Она открыла мне дверь, и я увидел их. В комнате было полно всяких картинок, рисунков, набросков и даже несколько картин. Я узнала его работы даже тогда».

Керри пришлось сесть, прежде чем она смогла продолжить. «Мама Тэмми посмотрела на меня и улыбнулась. Она сказала мне, что парень Тэмми всегда рисует и пишет картины для нее. Я просто улыбнулась ей в ответ, и тут мы услышали, как открывается дверь. Тэмми вбежала по лестнице, и я просто сорвалась, папа. Я набросилась на нее и стала бить ее без остановки. Мама Тэмми пыталась оттащить меня от нее, но я была просто в ярости. К счастью для Тэмми, ее старший брат вернулся домой, и они вместе оттащили меня от Тэмми, потому что я начала бить ее головой об пол. Уверена, я бы убила ее. Остальное ты знаешь, папочка. Тэмми пришлось отвезти в больницу, они вызвали полицию, и я оказалась в школе для трудных детей с судимостью за нападение. Это был первый раз, когда я разочаровала тебя, папочка, помнишь? Теперь ты знаешь, почему».

Рот Дэна открылся. «Я понятия не имел», — сказал он.

«Потому что мы никогда не разговаривали, папа», — сказала Керри. «В любом случае, эта маленькая сучка так и не вернула мне ни одной из моих картин. После того, как она узнала, что мы с Легсом вместе, она уничтожила их все. Боже, сейчас они стоили бы сумасшедших денег. В любом случае, мой взрыв ранил меня больше, чем Тэмми. Меня отправили в школу для проблемных детей, большинство из которых были просто умственно отсталыми. Легс оказался в школе изящных искусств, так что нас снова разлучили. В конце концов мы оказались вместе в колледже. Мы настояли на том, чтобы пойти в один и тот же колледж прямо у себя дома, в Нью-Йорке. Легс поступил на художественное отделение, а я, поскольку была не в состоянии даже провести черту карандашом без линейки, выбрала историю искусств. Для поступления на художественную программу нужно было предоставить каталог работ, а у меня его не было. Я думала, что время, проведенное с Легсом, научит меня искусству. Я надеялась, что, может быть, часть его таланта передастся мне или я смогу впитать его через осмос (1). Очень важно, чтобы вы поняли, что за все это время ни Легс, ни я не занимались сексом ни с кем. Нам некуда было спешить. Даже когда нам исполнилось 18, мы не просто вскочили и не побежали трахаться. В этом не было необходимости. Мы оба очень сильно любили друг друга, и я думаю, что даже тогда мы знали, что всегда будем вместе. Мы были больше заинтересованы в том, чтобы обеспечить наше будущее, чтобы мы больше не расставались».

«Мы уже тогда поняли, что будем художниками. Мы также знали, что это нелегкий кусок хлеба. Легс уже тогда был удивительным. Его профессора были в восторге от него. Он преуспевал во всем, к чему прикасался. Он был не просто лучшим художником или лучшим в скульптуре - он был лучшим и в том, и в другом, что большая редкость. Он был просто лучшим, и точка. Они устраивали для него выставки в местных галереях еще до того, как он закончил школу. Нам это казалось забавным. Он еще не успел закончить учебу, а они уже пытались на нем заработать».

«Наш первый секс произошел сам по себе. Это было за два дня до моего двадцатилетия. Легс что-то рисовал и делал это снова и снова. Он пытался запечатлеть на картине что-то, чего я не могла понять. Думаю, именно тогда я поняла, что у него есть талант, которым большинство людей просто не обладают. Тогда я поняла, что когда-нибудь я могу стать художником, но я НИКОГДА не буду в его лиге, а я так этого хотела. Мы оба были расстроены, но по разным причинам. Как обычно, мы пытались утешить друг друга, и в итоге мы обнялись, как всегда, затем объятия превратились в поцелуи. Поцелуи стали более интенсивными, и в следующее мгновение я поняла, что мои трусики промокли насквозь. Я даже подумала, что описалась. Я впервые получила оргазм, не мастурбируя, просто от поцелуев Легса и поглаживания им моей киски через одежду».

«Это было так хорошо, что я не знала, что делать. Мое тело дрожало. Я начала снимать с себя одежду, и Легс сделал то же самое. Его тело было прекрасно, и я хотела только одного - лежать с ним рядом. Мы снова начали целоваться, и он стал ласкать мою грудь или, по крайней мере, то, что у меня вместо нее было. Мои соски были такими твердыми, что ими можно было резать стекло. Я начала тереться об него своей киской, а он в ответ терся об меня».

«Мы оба знали, что произойдет дальше. Я знала, чего ожидать, из рассказов подруг, но не могла остановиться».

«Ты уверена, что мы готовы к этому?» — спросил он. Я даже говорить не могла, поэтому просто кивнула головой. Легс начал двигать кончиком своего члена прямо внутри моей киски. К тому времени я была настолько мокрой, что он, вероятно, мог бы просто всадить его и покончить с этим, но он был не таким мужчиной. Он очень медленно вставлял его в меня, останавливаясь время от времени, чтобы убедиться, что он не причиняет мне боли».

«Наконец, я просто схватила его за ягодицы и вогнала его в себя. Я чувствовала себя такой наполненной, а он был таким горячим, что у меня закружилась голова. Я не знаю, что на меня нашло после этого. Я стала подмахивать ему, как какая-то шлюха. Я просто не могла насытиться им».

«Было такое ощущение, будто внутри меня раздувается пузырь, и вдруг он просто лопнул. Когда это произошло, я на несколько секунд потеряла сознание. Когда я пришла в себя, Легс гладил мои волосы и смотрел на меня сверху вниз».

«Глядя в его глаза, я поняла, что такое любовь. Мы были вместе почти всю свою жизнь, но внезапно все стало более интенсивным. Как будто в наши отношения добавилось новое измерение».

«В течение следующих нескольких дней я стала еще больше одержима Легсом, если такое вообще возможно. Я пропустила несколько занятий и сделала ещё несколько очень глупых вещей, пока он не усадил меня и не поговорил со мной».

«Он сказал мне, что нам нельзя отвлекаться от цели. Нужно было закончить учебу, чтобы мы могли зажечь мир искусства. Я неохотно вернулась на занятия, но каждую минуту, когда я не была на занятиях, я была с ним. Мы постоянно занимались сексом, и это влияло на него так же, как и на меня».

«Он сказал, что это сделало его живопись еще более интенсивной. Я знаю только, что для меня стало еще важнее, чтобы мы оставались вместе. Конечно, было несколько инцидентов с парой его одноклассниц. Ни один из них не был таким ужасным, как ситуация с Тэмми, но несколько раз это было близко».

«Результаты этих действий проявились в двух вещах. Во-первых, одноклассницы Легса оставили его в покое. А во-вторых, за день до его выпускного экзамена по искусству, когда я меньше всего этого ожидала, моя жизнь изменилась».

«Я тоже собиралась закончить школу, но меня больше волновали экзамены Легса. Как я это видела? Мне нужно было ещё учиться и учиться. Я подала документы в ту же художественную школу, которую только что закончил Легс. Не знаю, были ли мои картины достаточно хороши для этого, но я все же представила пару работ».

«Думаю, проблема была в том, что я сравнивала свои работы с картинами Легса, поэтому они казались мне не очень хорошими. Мои опасения подтвердились, потому что мою заявку отклонили. Минут двадцать я была самой подавленной женщиной в мире. Разбитая, я потащилась обратно в квартиру, которую делила с Легсом».

«Я намеревалась напиться до полусмерти. Своей бесталанностью я разрушила все наши планы. Невозможно было покорить мир искусства вместе, если бы только один из нас был художником. Осознание этого факта впервые заставило меня обратить внимание на то, чего у меня не было. Казалось, что пропала та часть моей души, которая давала мне тот особый взгляд на вещи, которым обладают художники. Если бы я смогла вернуть эти части, я стала бы великим художником. Я бы снова стала цельной. Но, как только я вошла в квартиру, мои планы изменились».

«Первое, что я заметила - Легс рассыпал лепестки роз по всему полу, которые образовали небольшую дорожку вокруг нашей гостиной. Он разместил в квартире несколько своих холстов. Пахло так чудесно, что я просто уронила бутылку с бухлом на пол. На хрена напиваться, чтобы выбраться из депрессии? Не сходя с места я решила из неё выебаться».

«Я пошла по пути, который проложил для меня Легс. Я подошла к первому холсту. Там была изображена я, но её я раньше не видела. На картине я лежала на подушках. Изображение было настолько реалистичным, что я могла поклясться, что видела, как я дышу на картине. И выражение лица, которое он запечатлел. Я выглядела такой довольной и счастливой. Я никогда раньше не видела такого выражения на своем лице. Я должна была спросить его об этом».

«По какой-то причине эта картина возбуждала меня. Позже я узнала, почему».

«Я пошла по дорожке к следующему полотну. Оно было еще более невероятным. Это был городской пейзаж. Он был огромным и очень детализированным. Я уже видела наброски этой картины, но никогда не видела законченной работы. Помимо великолепно прорисованных зданий, на улицах можно было увидеть людей, которые шли или занимались разными делами. Это была одна из тех вещей, на которые можно смотреть вечно и всегда находить новое. Наверное, я долго стояла перед ней».

«Рассмотрев эту картину, я подошла к последнему холсту. Он был пуст, но перед ним лежала карточка с надписью «Будущее». Я уставилась на неё, не понимая, что это означает. Потом я заметила веревку, свисающую с верхней части мольберта, на котором стоял холст».

«Я осторожно потянула за веревочку, и она поддалась. Я потянула сильнее и обнаружила красивое кольцо, прикрепленное к ней. Из соседней комнаты показался улыбающийся Легс».

«Это мне?» — спросила я. Он просто кивнул и улыбнулся.

«Легс, тебе не обязательно дарить мне кольцо, чтобы я легла с тобой в постель, тупица», — ухмыльнулась я, начиная расстегивать блузку. «Нам суждено быть вместе, придурок».

«Поэтому-то я и хочу, чтобы ты вышла за меня замуж», — сказал он. Когда он это сказал, мне сорвало крышу. Я все пропустила. Но поймите, Легс всегда делал мне сюрпризы и дарил романтические мелочи. У нас было мало денег, но он отдавал мне всю свою любовь и все время, которое не тратил на работу над своим искусством».

«Я начала кричать и не могла заткнуться. Все мысли о моем отказе были забыты. Я завалила его прямо там, на полу. Позже он рассказал мне кое-что».

«Легс объяснил, почему холст с надписью «Будущее» был пуст. Он сказал, что это потому, что наше будущее будет нарисовано нами вместе. Он не знал, каким оно будет, но был уверен, что оно будет замечательным. Так и вышло».

«Еще он объяснил значение картины со мной. Он сказал, что я всегда так выгляжу сразу после занятий любовью. Ему нравилось смотреть на меня тогда. И он постарался запечатлеть этот вид. Сколько бы предложений мы ни получали за эту картину, мы ее так и не продали. Она всегда была моей любимой».

«В общем, мы поженились, и началась наша замечательная жизнь. Легс почти сразу же продал несколько своих работ на местных художественных выставках. С деньгами, которые он заработал на них, мы начали наше путешествие».

«Я не скажу, что у нас никогда не было проблем, но их было очень, очень мало и они были совсем незначительными. Легс боготворил меня, а я его. Помню, как однажды я сделала татуировку. Я сделала его имя с маленьким сердечком на левом плече. Как только я вошла в дом, он сошел с ума. Он спросил меня, что не так с моим плечом. Я с гордостью показала ему татуировку, и он чуть не заплакал. Он сказал мне, что мое тело слишком идеально, чтобы я могла его портить или уродовать. Он любит меня такой, какая я есть. Мне не нужны были никакие отметины на теле, чтобы привлечь к себе внимание или сделать меня красивой, потому что я уже была такой. Он сказал мне, что, по его мнению, татуировки просто заставляют женщин выглядеть так, будто им место в цирке, или что они отчаянно требуют внимания. Чтобы избавиться от этой татуировки, потребовалось много дорогостоящих лазерных процедур. Это была одна из наших самых больших проблем до того момента».

«Легс сразу же привлек внимание одного из крупнейших агентов в Нью-Йорке. Молва о Легсе уже начала распространяться. Мы отклонились от типичного пути художника, приняв заказы от нескольких богатых коллекционеров и даже нескольких корпоративных клиентов».

«В течение нескольких лет Легс продвигался по лестнице художественного успеха. Он стал известен как своими скульптурами, так и своими картинами. Мы всегда приберегали его лучшие работы для его ежегодной выставки».

«Чтобы избежать переизбытка внимания, Легс проводил только одну выставку в год. Его агент также начал продвигать Легса как личность. Привычка Легса одеваться полностью в черное и его «Мустанги» выделяли его из числа типичных художников. У него также была привычка носить с собой меч, куда бы он ни шел. Его эксцентричность сделала его еще более востребованным».

«По мере того, как он становился все более известным, он начал общаться с другими известными людьми как из мира искусства, так и из других сфер. Для меня было обычным делом прийти домой и застать в своей гостиной кого угодно. Я до сих пор помню, как однажды днем ​​я зашла в свой дом и увидела крошечную женщину, просматривающую последние работы Легса. Она одевалась как персонаж из комиксов. У нее был дар Легса — сочетать цвета, которые, казалось, не сочетались друг с другом, и делать так, чтобы они выглядели великолепно».

«Пока я на неё смотрела, она переходила от картины к картине и обратно, кивая головой в ответ на одни картины и качая головой в ответ на другие. Моя проблема с ревностью никуда не делась».

«Привет, Керри», — сказала она, увидев меня. «Ее сильный французский акцент заставил меня остановиться, прежде чем я стала с ней разбираться. Затем я услышала звук одного из «Мустангов» Легса, но он был громче обычного. Выглянув за дверь, я увидела Легса, въезжающегона машине на нашу подъездную дорогу, а за сразу ним другой «Мустанг», которого я никогда раньше не видела».

«Мальчишки и их игрушки», — сказала женщина. Она была невероятно красива и даже меньше меня. Я вдруг поняла, чью задницу я собираюсь надрать. Этой женщиной была одна из самых известных художниц в мире, Аманда Андерсон».

«Аманда была родом из Франции, но сейчас жила во Флориде со своим мужем и партнером Рафом Дженкинсом. Большую часть своей взрослой жизни я боготворила эту женщину и даже сейчас копирую ее стиль, и вот она стоит в моей гостиной».

«Она пришла поговорить не только с Легсом, но и со мной. Именно Аманда выступила с идеей, что я, а не наш нынешний менеджер Даррен, должен представлять наши деловые интересы. Она имела дело с Дарреном и его агентством и больше не доверяла ему».

«Я начала больше интересоваться тем, что происходит, и в конце концов я действительно стала менеджером Легса. Это была одна из лучших вещей, которые я когда-либо делала, но также, вероятно, и самая большая ошибка в моей жизни. Это было и полезно, и приятно. Вместо того чтобы просто оставаться в стороне в качестве его жены, я стала важной частью команды. Я чувствовала, что вношу свой вклад, а не просто наблюдаю за происходящим».

«Поначалу я все делала для Легса сама. Я организовывала его встречи и интервью, выбирала, в какие места мы пойдем, а в какие нет. Я также помогала ему выбирать, какие корпоративные заказы мы будем брать, а какие нет. К тому времени мы уже давно были женаты и все еще безумно любили друг друга».

«Самая большая проблема заключалась в том, что я все еще не считала нас равными, как мне хотелось бы. Звезда Легса продолжала расти, а я снова отошла на второй план. К тому времени я полностью забросила живопись, потому что просто не была достаточно хороша в этом».

«Я начала одержимо думать о том, какой части моей души или, может быть, нескольких частей не хватает. Если бы я только смогла найти эти недостающие части, то мой художественный талант проявился бы в полной мере. Возможно, не так бурно, как у моего мужа, но у меня было бы что-то, что я могла бы делать так, как никто другой. Путешествуя и работая, я видела много разных художников и постоянно искала то, что могло бы стать моей нишей».

«Я также постоянно общалась с разными художниками, чтобы приобщиться к разным формам искусства, которые когда-нибудь могли бы стать моей специализацией».

«Я полагаю, было неизбежно, что другие художники, желающие воспользоваться успехом моего мужа, начали думать, что я в какой-то степени причастна к этому. Некоторые из них начали думать, что если я смогу представлять их, то, возможно, я смогу помочь добиться успеха и им».

«Легс был только за, он всегда поддерживал все, что мне нравилось. В течение шести месяцев наша жизнь полностью изменилась. К тому времени я представляла интересы еще пяти или шести художников, помимо Легса. Я начала зазнаваться и пренебрегать Легсом. Я была так занята делами других, что мы больше не проводили времени друг с другом».

«Думаю, именно тогда на горизонте появилась «она». Сначала я не обратила на нее внимания. В конце концов, она была некрасивой и толстой. Кому могла угрожать такая женщина? Но, через некоторое время, она просто завладела жизнью Легса».

«Она занималась всем, что касалось деловых аспектов его карьеры и даже его личной жизни. Было несколько раз, когда мне приходилось напоминать ей, что я его жена, а она всего лишь его помощница. Я пыталась уволить ее один или два раза, но она сказала мне, что я не могу ее уволить, потому что не я её нанимала, и не я плачу ей зарплату».

«Однажды она даже сказала мне, что считает дуростью то, что я делаю. Я объяснила ей, что представляю самую большую группу художников в Соединенных Штатах, поэтому я чертовски хорошо знаю, что делаю».

«Покачав головой, она просто посмеялась надо мной. Она спросила, сколько из этих художников на самом деле зарабатывают деньги. Я просто уставилась на нее».

«Она задала вопрос, сколько времени понадобится Леголасу, чтобы понять, что он субсидирует мою команду посредственных художников. Я буквально брала у него деньги, чтобы содержать команду художников, не обладающих и долей его таланта. Если я такая умная деловая женщина, почему я пренебрегала своим самым главным активом, тратя большую часть своего времени на мелких клиентов?»

«Она сказала, что это доказывает, что я не очень-то деловая женщина, но на самом деле она говорила не об этом. Она сказала мне, что помимо того, что я глупа, как бизнесвумен, я глупа, как женщина вообще, потому что поступаю так с мужчиной, который любит меня так сильно, как Легс».

«Она сказала мне, что если я продолжу вести себя глупо, то чтобы потом не удивлялась, если кто-то, кто будет относиться к нему так, как он того заслуживает, заберет его у меня».

«Тогда я поняла, что она влюблена в моего мужа. Я сошла с ума. Я замахнулась на нее изо всех сил. Она перехватила мою руку и швырнула меня на пол, просто постояла, глядя на меня, а затем ушла».

«Наверное, мне следовало остановиться, но я этого не сделала. Я был опьянена властью и не могла от нее отказаться. Это была моя ниша. Мой способ повлиять на мир искусства. Долгое время Мы с Даной просто терпели друг друга».

«Думаю, слухи обо мне начали ходить уже тогда. Это было действительно безумно напряженное время для нас обоих. Это было как раз то время, когда Легс получил заказ на скульптуру от Commerce Bank-а. Я давала по несколько интервью в день. До этого Легс ни разу не сказал мне ни слова о моих отлучках или сокращении времени, которое мы проводили вместе, и тогда он тоже ничего не сказал. Он всегда был погружен в свой собственный мирок. Он был так увлечен своим искусством, что я была уверена, что он не знает, что происходит вокруг него».

«Я знала, что должна остановиться. Однажды меня осенило, когда я зашла в его студию, точнее, попыталась зайти, и обнаружила, что его нет. Он давно переехал в отдельную студию, а я ничего об этом не знала».

«Я решила быть дома в тот вечер, когда он пришел. И по тому, как он на меня посмотрел, я поняла, что что-то изменилось. До этого вечера каждый раз, когда он смотрел на меня, его лицо озарялось. Это был человек, чье видение поджигало мир, а все, чего он хотел, - это провести время со мной».

«Мы ужинали вместе, и я чувствовала себя виноватой. Я не знала, что сказать или что делать. После ужина он ушел, чтобы продолжить работу над произведением. Перед тем, как он ушел, я сказала, что хочу пойти с ним. Он ответил, что пока не готов к тому, чтобы кто-то это увидел».

«Я был раздавлена. Ему всегда нравилось, когда я смотрела его работы и высказывала свое мнение. А еще он выглядел очень грустным».

«На следующий день Аманда пришла ко мне в офис, и мы поссорились. Она очень разозлилась на меня. Думаю, она считала себя частично ответственной за происходящее, поскольку именно она подтолкнула меня к работе с художниками».

«Это был последний раз, когда она говорила со мной. Даже позже, когда мне понадобились друзья, она и Раф были первыми, кто вычеркнул меня из своей жизни».

«Я всегда была уверена, что смогу все исправить. Наверное, я была как курильщик. Я была уверена, что смогу бросить, когда захочу. Я решила, что после того, как работа в Commerce Bank-е закончится, мы с Легсом просто возьмем долгий отпуск и все исправим. Это дало бы ему время закончить свою статую, а я смогла бы подписать контракт с новым кандидатом».

«Этим новым перспективным художником был Денни Уэйнрайт. Я была уверена, что он станет следующей большой звездой. На самом деле он был бледной копией Легса. Он не занимался скульптурой, только рисовал, но я была уверена, что смогу его продвинуть».

«Меня убедило в этом то, что он, как и Легс, был больше личностью, чем просто художником. Интерес к нему на самом деле заставлял людей хотеть от него большего. Позже я узнала, что он был более интересен как личность, чем как художник».

«Я увидела его на небольшой выставке в Нью-Йорке, и подошла к нему. Это было началом конца. К тому времени Легс уже несколько недель просто замкнулся в себе. Он почти не разговаривал со мной, а когда разговаривал, то всегда говорил какие-то загадочные фразы. Позже я поняла, что он пытался меня предупредить. Как и с татуировкой, он не знал точно, что я делаю, но он знал, что я делаю что-то, что может навредить нам».

«Вместо того, чтобы вести себя с Денни так, как я обычно делала, и ждать, пока он подойдет ко мне, я решила действовать напролом и просто пойти за ним. Я не могла представить, что он не захочет воспользоваться моими услугами. Я делала все для своих людей, чтобы освободить их от быта, давая им возможность творить. Часто я делала то, чего не должна была делать...»

«Представьте себе мое удивление, когда, услышав мое предложение представлять его интересы, он рассмеялся мне в лицо. И он сделал это публично на выставке искусств. Тот факт, что он сделал это перед людьми, вовлеченными в тесно связанный мир изящных искусств, делал ситуацию еще хуже, чем слова, которые он использовал».

«Спасибо, но я предпочитаю сохранять свое искусство чистым», — громко сказал он, привлекая внимание окружающих нас людей. «Мне не нужна шлюха, что бы она ни делала для меня».

«Все в комнате знали, кто он и кто я. Как я уже сказала, это было начало конца».

«Я просто отошла от него с ошеломленным выражением лица. Когда я оглядела комнату, я не увидела ничего, кроме ухмылок на лицах большинства людей. Забавная вещь в мире искусства: все, кто в нем участвует, наблюдают за всеми остальными. В некоторых случаях они хотят видеть ваш успех, в других - просто наблюдать за вашим падением. По выражению лиц большинства из них я поняла, что меня ждет крутое падение».

«Тогда Легс был мне нужен, как никогда прежде. Я поехала домой и вбежала в наш дом, но он оказался пуст. Я позвонила ему на мобильный, и он переключился на голосовую почту. Я тут же позвонила снова, надеясь, что он пропустил первый звонок. В третий раз, мне ответили, но это был не он, а Дана».

«Какого черта ты отвечаешь на его звонки?» — спросила я.

«Какого черта ты пытаешься позвонить ему во время записи, на которой ты должна была быть?» — прошипела она в ответ.

«Дана, о чем ты говоришь? Мне нужно прямо сейчас поговорить с мужем», — сказала я ей.

«Керри, ты совсем потеряла контроль, не так ли?» — спросила она. «Ты должна быть тем, кто представляет его и занимается его деловыми интересами, так какого хрена ты звонишь ему в разгар его первого появления на шоу Леттермана?» Она повесила трубку, и я рухнула на пол. Как я могла это забыть?

«Легс был в трехдневном рекламном туре, где раздавал автографы на репринтах некоторых своих ранних картин. Он также должен был выступить на шоу Леттермана и в нескольких других ток-шоу, чтобы подогреть интерес к себе, как раз перед тем, как мы представим скульптуру в Commerce Bank-е в следующем месяце. Как, черт возьми, я могла забыть о самом большом и важном выступлени в карьере своего мужа?»

«Легс тщетно пытался заставить меня согласовать их расписание, потому что он не хотел отнимать время у скульптуры для банка. Это было единственное, о чем мы с Даной договорились. На большинстве шоу, на которых он должен был появиться, никогда не было художника в качестве гостя, даже Аманда этого не делала. Это было очень важно для карьеры Легса, а я забыла».

«Еще хуже было то, что, когда мы запланировали выступление почти месяц назад, он умолял меня пойти с ним. Он очень нервничал и почти боялся идти. Он думал, что просто не понравится массовой аудитории. Искусство на самом деле не является формой развлечения. Это более личное занятие. Тогда я поняла, что снова его подвела. Я достала бутылку и заплакала».

«Следующие несколько дней я оставалась дома, стараясь избегать людей. Легс не отвечал на мои звонки и не брал трубку. Даже Дана не брала трубку ни своего, ни его телефона. Я пыталась позвонить Аманде, надеясь, что, возможно, она сможет заступиться за меня. Помощница ее помощницы приняла сообщение и сказала только, что она позаботится о том, чтобы помощница Аманды получила мою просьбу».

«Я знала, что это значит. Аманда никогда не отказывалась отвечать на мои звонки. Очевидно, она отдалялась от меня. Я знала, что нет нужды даже пытаться звонить Рафу. Что бы ни делала или ни чувствовала его жена, он повторял это. Они были так же близки, как когда-то были мы с Легсом».

«Когда-то? Даже произносить эти слова причиняло мне боль. С ним наверняка что-то было не так. Он должен был знать, что на земле нет никого, кого я любила бы хотя бы на малую долю так, как его. Множество пар, нацеленных на карьеру, расставались, когда увлекались работой. Это была наша мечта. Мы всегда планировали покорить мир искусства. Может, мы и не делали этого так, как задумали, но мы все равно делали это».

«Я сказала себе, что с этого момента я буду ставить Легса на первое место. В конце концов, он был моим самым важным клиентом. Было справедливо, что он должен получить большую часть моего внимания. Я пошла в наш домашний офис, чтобы проверить его расписание на следующие пару дней. Наш офис был довольно большим. У нас обоих были огромные столы, которые стояли друг напротив друга. Я хотела, чтобы они оба стояли лицом наружу, рядом. Легс немедленно передвинул свой».

«Похоже, и здесь я ошиблась. Я пыталась объяснить ему, что расположение столов рядом символизирует тот факт, что мы команда и выступаем единым фронтом. Думаю, я считала это заявлением «мы против всего мира».

«Легс просто рассмеялся и сказал, что в нашем собственном доме нам не нужно ни с кем бороться. Затем он расчесал мне волосы и поцеловал меня. Он сказал, что ему нравится, когда наши столы стоят именно так, не для того, чтобы сделать какое-то заявление, а потому, что ему нравится смотреть на меня».

«Я осмотрела его стол и нигде не нашла копии его расписания. Единственное, что я могла сделать, - это ждать, когда он позвонит мне или придет домой. Тем временем я получала множество звонков от своих клиентов о том, что им нужно».

«Я начала отвечать на звонки и узнала некоторые вещи, которые упустила. Как уже упоминалось ранее, Легс был единственным из моих клиентов, кто действительно добился успеха. Одной из вещей, которые я делала в последнее время, было размещение лучших работ некоторых моих других клиентов на выступлениях и выставках Легса. Было логично, что люди, которые приходили посмотреть на него или его работы, могли быть заинтересованы в работах и ​​других художников. Тем утром мне позвонил не один, а четверо из пяти художников, работы которых я планировала использовать в качестве дополнения на открытии скульптуры Легса в Commerce Bank-е».

«Они все были очень расстроены. Им сказали, что ни одна из их работ не будет показана. Для меня это было новостью. Я была уверена, что все детали открытия были утверждены. Я подумала, что, возможно, в банке произошла какая-то неразбериха. Я позвонила человеку в банке, с которым обычно имела дело, и он сказал, что недавно произошло несколько изменений. Он перезвонит мне и назовет имя и номер телефона человека, с которым мне нужно связаться, чтобы все уладить».

«Я была в бешенстве. До этого момента я думала, что именно я отвечаю за то, что произойдет на открытии. В конце концов, именно я убедила Легса взять заказ. Легс, конечно, придумал идею и разработал дизайн, но я занималась всеми деталями».

«Как только я повесила трубку, мой телефон зазвонил снова. Я была уверена, что, возможно, парень из банка ошибся и перезванивает, чтобы прояснить ситуацию. Но это была моя секретарша Джоан. Ее звонок заставил меня почувствовать себя еще хуже. Она начала с того, что сообщила, что новость о том, как Денни Уэйнрайт нахамил мне вчера вечером, разнеслась по всему городу. У нее были для меня еще худшие новости. Денни выставлял некоторые из своих работ на бесплатной ярмарке искусств в Центральном парке на следующий день. Поскольку люди говорили о нем, его пригласили выступить на местной радиостанции под названием «Art Beat» сегодня утром. Передача оказалась катастрофой. Изначально она была задумана, как реклама художественной ярмарки. Денни же использовал её для саморекламы. Джоан прислала мне по электронной почте копию. Она сказала мне быть готовой к худшему».

«В отличие от Легса, который был застенчив и позволял своему искусству говорить за себя, Денни был громким и наглым. Он думал, что, привлекая внимание к себе, он привлечет еще больше внимания к своему искусству».

«Ведущий шоу все время говорил об арт-ярмарке, а Денни все время пытался перевести разговор на себя и свое искусство. Он практически называл себя величайшим художником нашего поколения. Он хвастался своими новаторскими идеями и модернизацией искусства. Он рассказывал о том, как он делал многие из своих проектов на компьютере, а затем раскрашивал их».

«Ведущему все это показалось скучным, но чтобы сделать разговор интересным, он сменил тактику. Он спросил, является ли Денни величайшим художником поколения, и как он сравнивает себя с Амандой Андерсон. Денни сказал, что он лучше. Ведущий рассмеялся. Затем он упомянул, что многие считают Денни младшей копией Леголаса Эмброуза. К сожалению, именно этого и ждал Денни. Он знал, что его работа даже не на том же уровне, что и Легс или Аманда, поэтому ему нужно было посеять раздор. Делая возмутительные заявления, он мог вызвать интерес к себе там, где сама его работа никогда бы этого не сделала».

«На самом деле», — сказал Денни. «У нас с Леголасом много общего».

«Например?» — спросил ведущий.

«Ну», — сказал Денни. «Я практически уверен, что он и я — единственные два художника в городе, которые не трахают с его жену». После этого я больше не слушала. Я выключила компьютер и снова заплакала. Мне нужно было добраться до Легса, чтобы мы могли все уладить. Я должна была попытаться объяснить ему, что происходит, пока я не потеряла свой брак».

«Телефон продолжал звонить, и через некоторое время я просто отключила его. Сначала я пыталась фильтровать звонки. Я поняла, какой ошибкой было давать некоторым клиентам свой домашний номер. Я смотрела на экран, чтобы узнать, кто мне звонит, на случай, если это Легс или Дана, но у меня не было настроения разговаривать с кем-то еще».

«Следующее утро стало продолжением предыдущего. Вообще-то я должна была пойти на ярмарку искусств в центральном парке. Несколько моих клиентов выставляли свои работы. Я должна была помочь им перевезти и выставить их, но я просто не могла выйти из дома. Я знала, что если появлюсь на художественной ярмарке, она превратится в цирк. Так и случилось, даже без моего присутствия. Я узнала об этом от одного из своих клиентов».

«Должно быть, было около шести вечера, когда она позвонила. Ее звали Хлоя Паркер. Хлоя писала картины в очень странном стиле. Они были очень красочными, и у нее был свой способ представлять людей и сцены. Хотя ее стиль был совсем другим, она напомнила мне Аманду. Но только потому, что она видела вещи не так, как обычные люди. Все люди, которых она рисовала или писала, были искажены или даже скрючены. У всех ее людей были огромные тела и маленькие головы. Некоторые из ее картин напоминали сцены из комиксов».

«Я ответил на звонок Хлои, потому что она не звонила мне уже около недели, и мне нужно было сказать ей, что я пытаюсь выяснить, что произошло в банке. Она удивила меня, сказав, что не только все еще выставляет свои работы в банке, но и что ей пришлось снять все с художественной ярмарки, потому что у нее попросили больше работ для открытия галереи банка. Ей также нужны были материалы, потому что, поскольку открытие откладывается, она хотела сделать еще несколько работ».

«Я сказала, что не понимаю, о чем она. Тогда она рассказала, что произошло тем утром. Она сидела в своем павильоне, где было выставлено около четырех ее последних работ. Посетители заходили, но пока ничего не покупали».

«Она видела выставку Денни. У него на стенде было около восьми работ, хотя им сказали принести только три или четыре. Одна из его работ представляла собой огромный городской пейзаж, который, по ее словам, выглядел так, будто он пытался скопировать тот, что Легс сделал много лет назад. По ее словам, это выглядело по-дилетантски, но он очень гордился этим. Она пыталась поговорить с ним, но он задрал нос и отмахнулся от нее, чтобы поговорить с людьми, которые, по его мнению, могли купить его работы».

«Позже, когда она вернулась в свою кабинку, она услышала визг шин и крики. Она увидела множество людей, бегущих к стенду Денни, но не могла уйти, потому что некому было присмотреть за ее картинами. Она решила, что Денни, как обычно, делает что-то возмутительное, чтобы привлечь к себе внимание».

«Я узнала, что произошло на стенде Денни, только позже».

Конец первой части.

Примечания:

1. Осмос - процесс самопроизвольного перетекания раствора вещества через мембрану из области с высокой концентрацией раствора в область с низкой концентрацией, выравнивая концентрацию по обе стороны.