Рукопись, найденная при странных обстоятельствах – 2 -1

Порка и ее последствия

Вступление.

Возраст мой близился к 15-ти годам. Начался учебный год, и в начале октября у родителей возникла проблема с работой и квартирой. В результате родителям и моему младшему братику пришлось переехать к своим родственникам за 900 км от нашего города, а меня пристроили в семью дяди, брата отца, в небольшой город в области, в 60 км от нашего города.

Жила я там не очень долго, где-то в апреле все наладилось, и к концу мая мы с родителями воссоединились. Но эти почти 7 мес. я прожила в семье у дяди.

Семья его состояла из него самого, жены и их сына, примерно на 1, 5 года старше меня. Дядя работал каким-то начальником, был человеком властным, его в семье все слушались беспрекословно, а жена работала администратором в местном театре. Мой двоюродный брат — их сын — учился, кажется, в выпускном классе. Жили они на 3-м этаже 5-этажки, в 3-х комнатной квартире. В одной комнате была спальня родителей, во второй жил братик, меня сначала поселили в зале, но это было неудобно для всех, и через пару-тройку дней мне поставили кресло-кровать в комнате брата, и я стала ночевать с ним.

Когда отец меня привез, он на полном серьезе попросил своего брата следить за моим поведением, не баловать меня, если что — пороть. Сам отец порол меня только 2 раза, о которых я помню, и я была сильно виновата, он укладывал меня на кровать и порол ремнем через одежду, которая была на мне в тот момент.

К этому времени я уже не была девушкой, я уже жила своей сексуальной жизнью, о которой родители, кажется, не догадывались. Партнеров у меня было двое, постоянных, поэтому технику секса втроем я хорошо освоила. Понятно, что в семье дяди и в новой школе я не торопилась это показывать, вела себя очень скромно. В классе меня приняли дружелюбно, никаких подвохов не устраивали, все было хорошо.

Только вот жена дяди меня немного озадачила. Через несколько дней после моего переселения в комнату брата, в момент, когда дома мы с ней были одни, она вдруг затеяла со мной разговор о том, что девочка в моем возрасте не должна все время ходить в трусиках, что это очень вредно для развивающегося организма, и что ночью надо обязательно спать без трусиков. Я ответила, что уже давно так делаю, дома сплю голая, а здесь — в ночнушке. Она покивала головой, сказала, что я молодец и этот разговор закончился.

Потом был еще один разговор, но о нем я расскажу позже. А пока, учитывая мою страсть к эксгибиционизму, я невинно дразнила своего братика по вечерам. Ночнушка была коротенькая, и я иногда старалась сесть или лечь так, чтобы ему было что-нибудь видно — то немножко сисек покажу, (ну не сиськи, конечно, в полном понимании этого слова, а вполне себе налитые бугорки, с выделяющимися сосками), то попку, покажу, то кусочек киски. Я с удовольствием ловила его взгляды на меня, но мы оба делали вид, что ничего не происходит.

Кажется, на 7 ноября в школе была вечеринка для старших классов — в спортзале играла какая-то местная школьная группа, были танцы и пр. школьные радости. Я заранее договорилась с дядей о походе на эту вечеринку, разрешение было получено с условием, что я вернусь домой не позже 11 часов вечера. В тот день за мной зашли два моих одноклассника, которым дядя так же повторил: Вы должны привести ее домой не позже 11-ти. Про его сына речь не шла – ему разрешали больше, он же, вроде, уже взрослый.

Было весело, интересно, мобильных телефонов еще не было, за временем никто не следил. Когда я спохватилась — был уже 12-й час, учителя уже начали сворачивать вечеринку и разгонять нас по домам. Пока оделись, пока дошли до дома — было уже почти 12...

Дверь нам открыл дядя, по лицу которого было невозможно прочитать — сердится он или нет. Он пригласил нас всех в квартиру, предложил снять верхнюю одежду и пройти в комнату. Там сидели его жена и сын. Очень спокойным голосом, но тоном, который отметает все возражения, дядя высказался в том плане, что я нарушила свое слово, и сейчас буду за это наказана. А мои одноклассники тоже нарушили свое обещание, и они, в качестве наказания, должны смотреть, как наказывать будут меня. А потом он обратился ко мне: Помнишь, что говорил твой отец — пороть тебя? Сейчас я тебя выпорю. С этими словами он принес ремень и приказал мне встать на колени перед диваном, а лицом и грудью лечь на диван. Получилась почти поза раком. Я просила прощения, я умоляла его не пороть меня, я обещала, что буду хорошей девочкой и больше никогда так не поступлю. Кажется, я плакала, мне было очень стыдно перед своими одноклассниками. Были бы мы в этот момент только семьей, я бы переживала не так сильно. А тут порка на глазах посторонних мальчишек, моих одноклассников.

Тем не менее, пришлось стать на колени, как велел дядя. Его жена взяла меня за руки, завела их за спину, заломила их так, что уже не могла разогнуться, и стала держать мои руки в таком положении. И вот тут стало еще более стыдно и обидно. Это было так неожиданно... Дядя поднял подол моего платья и завернул его мне на спину. Но и это было еще не все. Он спустил мне трусики до колен. Я как представила, что видно всем трем мальчишкам — братику и одноклассникам, как моя попка и киска открыта их взорам — аж задохнулась от какого-то странного чувства. Одно дело — когда я сама раздевалась и давала мальчикам заглянуть в мои интимные места. И совсем другое - дело стоять насильно в унизительной позе, насильно раздетой.

И тут по моей попке начал гулять ремень. Удары были хлесткие, болезненные, обжигающие. Первые несколько ударов я еще пыталась сдерживаться, но потом уже не могла терпеть и стала вскрикивать, продолжая рыдать. Дядя сказал, что будет пороть меня до тех пор, пока я не прекращу орать и плакать. А если я буду продолжать, то он станет бить еще сильнее. И показал мне, как сильнее он может бить. Я завопила так, что, кажется, сама оглохла от своего крика. И стала обещать, что буду молчать, только не надо бить так сильно. Пришлось сдерживаться, кусать зубами диван, мычать, вздрагивать после каждого удара, но не кричать и не рыдать. Не знаю, сколько длилась эта порка, но когда она закончилась, мои унижения продолжились. Дядя приказал мальчишкам подойти и рукой пощупать мою попку — какая она горячая. И мою попку облапали три пары рук...

Дядина жена отпустила мои руки и я смогла встать. Первым делом я стала опускать подол своего платья, но дядя грозным тоном спросил: Кто тебе разрешал это делать? А ну-ка, задери его обратно, если не хочешь продолжения!

Продолжения мне совсем не хотелось, поэтому пришлось самой задирать подол, и все могли любоваться моей киской «вид спереди». Я попыталась прикрыть ее руками, но команда дяди - Руки по швам! - вернула мои руки обратно. Так я и стояла с задранным подолом, со спущенными почти до пола трусиками, с горящей от порки задницей перед всеми присутствующими. Кажется, щеки мои горели еще сильнее попки, хотя по лицу меня никто и не бил.

Дядя прочел небольшую нотацию для мальчиков, типа: вам жалко вашу одноклассницу? Жалко! Вы хотите, чтобы она получала ремнем каждый раз, когда опоздает? Нет, не хотим! Вот и следите за временем, чтобы я ее больше не порол.

После этого мне было приказано опять встать на колени и подползти на них к каждому из присутствующих по очереди и просить прощения за свой проступок. А у своих одноклассников — просить прощения за то, что я была виновата в том, что им пришлось наблюдать всю эту сцену. Вот я и ползала на коленках с голой задницей от дяди к его жене, потом к моему брату, потом к каждому из моих одноклассников. Дальше мне было приказано проводить своих одноклассников, закрыть за ними дверь, платье при этом не опускать. Да, забыла сказать — трусики свои я потеряла с ног, кажется, пока ползала на коленках.

Когда за ними закрылась дверь, мне было разрешено привести себя в порядок и все разошлись по комнатам... Я зашла в нашу с братом комнату и, уже не обращая на него внимания, разделась до гола, накинула халатик и пошла в ванную. Горячая вода обожгла мою истерзанную попку, растертые коленки, я закрыла глаза и собралась вволю поплакать. Но слез не было. Более того, когда я стала представлять себя со стороны, стоящую раком, ползающую, разгуливающую по квартире с голой киской и попкой, я почувствовала какое-то возбуждение, меня охватила дрожь, какое-то томление... Я полезла ручкой к киске и с огромным удивлением обнаружила, что киска течет, да еще как! Она была полна моей тягучей и ароматной жидкостью. В общем, чего тут долго рассказывать — я начала мастурбировать и очень быстро кончила. Очень бурно кончила, я старалась не вскрикнуть, не застонать, но меня крутило, я выгибалась, меня била дрожь, в глазах плыли круги.

Не помню, как я выбралась из ванной и доползла до постели. Буквально сразу я провалилась в глубокий сон. Потом было несколько праздничных дней, все были дома, никто не вспоминал событий минувшей ночи, никто ни слова не произнес. Все было, как обычно. Я радовалась тому, что мне не придется сразу же после перенесенного унижения идти в класс и встречаться глазами с теми парнями, которые видели все это. Зато за эти дни я много думала о той сцене, представляла себя со стороны, переживала свои унижения и... возбуждалась. В ванной я бывала раза по три в день — там я терзала свой клитор, получая яркие оргазмы. Меня возбуждало все: и насилие над моей психикой, и то, что это было в присутствии посторонних, и принудительное раздевание, и унижение, которое я испытала. Я не могла понять, почему меня это так возбуждало, но и не сильно вдавалась в эти размышления. Мне было достаточно просто возбудиться и сбегать в ванну подрочить, чтобы получить очередной оргазм.

Глава 1.

Отношения с братом никак не изменились, если не считать того, что я стала меньше его стесняться, могла при нем ходить только в трусиках и спать уже без ночнушки и трусиков. На улице была, не смотря на осень, плюсовая температура, топили очень хорошо, в комнате было не просто жарко, а душно. Поэтому я залезала под простыню, снимала ночнушку, и всю ночь спала голенькая. По утрам я часто просыпалась и обнаруживала, что простыня вся подо мной, а я лежу на кровати в разных позах, абсолютно открытая взглядам братика. Иногда я просыпалась раньше его, а иногда — просыпаясь, видела, что он или читает в кровати, или его вообще нет в комнате. Т.е. – он уже обсмотрел меня голую в разных позах и с разных сторон.

В школе дела обстояли не лучшим, но и не худшим образом. Те двое парней в первый же учебный день на переменке отвели меня в сторонку и заверили, что они никому ничего не рассказывали, что я могу не волноваться. Но еще через несколько дней они же опять увели меня в сторону и сказали, что они часто вспоминают меня голенькую, им эти воспоминания очень нравятся, и они очень хотят посмотреть еще раз. Понятно, я с возмущением отказалась. Понятно, они тут же напомнили, что пока молчат, и за свое молчание хотят получить награду, иначе смысла молчать нет, и они начнут рассказывать о том, что видели. Пришлось спускаться с ними в полуподвал школы, где была раздевалка, и, со слезами на глазах, задирать подол, спускать трусики и разрешать трогать мою киску. Но удивление ждало меня дома – я обнаружила, что киска моя не просто влажная, а переполнена густой и ароматной влагой. Хорошо, что дома в это время никого не было, потому что буквально минута игры с клитором принесла мне очень бурный оргазм.

Не стоит говорить, что одним разом эти парни не ограничились, и мы договорились, что они будут это делать 2 раза в неделю, причем мне придется раздеваться полностью. Удивительно, но я ждала этих дней, ждала этих ощущений. Это было почти насилие, меня заставляли самой раздеться. И где! В школе, в раздевалке, куда в любую минуту мог кто-нибудь войти. Я стояла перед ними совершенно голая, одежда моя лежала на полу, они меня лапали, а я страшно возбуждалась от этого. Они засовывали свои пальцы мне в киску, а потом заставляли эти пальцы облизывать, чтобы убрать с них мою, довольно густую, смазку.

Дома все было без изменений, если не считать того, что как-то жена дяди опять затеяла со мной странный разговор. Она стала выспрашивать меня о моем сексуальном опыте, о том, не стесняюсь ли я при брате переодеваться, ходить в прозрачной ночнушке (это она еще не знала, что я уже сплю голенькая). Понятно, я сказала, что сексуального опыта у меня нет, что мне рано об этом думать, и сказала, что совершенно не стесняюсь в семье ходить хоть совсем голой. Все же вокруг свои.

И вот тут жена дяди начала спрашивать мне мнение о своем сыне, как я к нему отношусь, нравится ли он мне и т.д. Услышав мои утвердительные ответы, она вдруг заявила, что она должна заботиться обо мне, в том числе — и о моем сексуальном опыте. И что она очень хочет, что если вдруг у меня проснется желание расстаться с девственностью, сделать это не с кем-то из ровесников, а с ее сыном, которому уже тоже пора начинать набираться опыта. И попросила меня, если такое произойдет, сразу ей об этом рассказать.

Она еще не раз проводила разговоры по ликвидации моей сексуально безграмотности. Рассказывала о беременности, методах предохранения, о позах и выдавала мне прочие сведения, некоторые из которых я уже или знала, или испытала.

Прошло больше месяца, дело близилось к моему очередному дню рождения. Последнее время подробности инцидента с поркой подзабылись, возбуждение при воспоминании об этом уже не приходило. Как-то, лежа в ванной и безуспешно терзая свой клитор, я вдруг ясно поняла, что мне хочется повторения чего-то подобного, острого, стыдного, унизительного и такого возбуждающего. Я начала строить планы. Ждать до новогодней вечеринки и опять опаздывать — не хотелось. Повторение пройденного не привлекало. И тут я вспомнила, что к моему брату периодически приходят его друзья. И проводят у нас по нескольку часов. Вот, кто должен стать зрителем моего раздевания и унижения! План созрел быстро.

Глава 2.

В ближайшее воскресенье у меня с утра было предчувствие, что именно сегодня все и произойдет, сегодня мой план должен сработать. Было какое-то нервное возбуждение, какой-то холодок отчаянности был у меня внутри, и.. . ожидание: как это будет? Какой будет результат? Весь день мне даже почти играть не пришлось — нервное возбуждение делало все за меня: я цеплялась ко всем членам семьи, немного грубила, вела себя вызывающе. На меня смотрели неодобрительно, но пока замечаний не делали, не останавливали. Часа в три к брату пришли двое его друзей. Меня выгнали из комнаты, и они около часа чем-то там занимались. А потом вся семья вместе с гостями уселись пить чай. Вот тут и настало мое время! Я прицепилась к дяде, к какому-то его утверждению, стала доказывать, что он ошибается, хотя и знала, что он прав. Возник спор, я грубила, как могла. Наконец, дядя не выдержал, и заявил, что если не перестану так себя вести, он опять меня выпорет. Чтобы он не передумал, я сказала ему, что в этот раз у него ничего не получится, что он мне не отец, чтобы меня пороть, пусть порет свою жену или своего сына, а меня не трогает. И обозвала его то ли извергом, то ли сатрапом. Дядя побледнел, стал вдруг очень спокойным и каким-то угрожающим тоном сказал, что сейчас он проверит — получится у него или нет, что его терпение лопнуло. С этими словами он вскочил, ушел к себе в комнату и вернулся с ремнем в руках. Было видно, что он уже еле сдерживается, он почти закричал: Снимай свой халат, сейчас ты у меня получишь урок! Я в ответ завопила, что номер не пройдет, и раздеть меня они смогут только силой! (Это — на всякий случай, чтобы они не отступились.) Еще утром, готовясь к этим событиям, я чистенько побрила свою киску, и надела халатик на голое тело.

В ответ на мои слова дядя бросил ремень, шагнул ко мне и начал выкручивать мне руки, крича, что я совсем потеряла разум, что он меня сейчас на всю жизнь заставит запомнить правила хорошего поведения. Я извивалась, вырывалась, но что могла сделать хрупкая девчушка против взрослого мужчины? Руки были скручены у меня за спиной, но поскольку я продолжала выкручиваться, дядя позвал на помощь сына — пока я ее держу, сдери с нее халат. Несколько секунд - и поясок халата был развязан, халат распахнут, еще немного возни с перехватом рук и.. . сорванный халат был отброшен в сторону, руки скручены у меня за спиной и я предстала перед всеми голой, абсолютно голой. Дядя приказал сыну поясом от халата связать мне руки за моей спиной. И вот я стою, руки связаны, дядя держит меня за волосы, закидывая голову назад, и орет, чтобы я сама шла к дивану и становилась в позу. Я продолжаю отнекиваться, они вдвоем с сыном подтаскивают меня к дивану, ставят на колени и нагибают тело к дивану. Если в прошлую порку я стояла коленями вплотную к дивану, и на диване лежало все мое тело — голова, шея, плечи, грудь, живот, то сейчас меня поставили на расстоянии от дивана, так, что на диване лежала только моя голова, а все остальное висело в воздухе. Я опиралась только двумя точками: стояла на коленках и лежала головой на диване.

Я буквально чувствовала кожей, как в мои дырочки, выставленные на всеобщее обозрение, впиваются взгляды парней. И я ликовала — мой план сработал, меня опять насильно раздели перед посторонними, меня поставили раком, открыв для взглядов все мои сокровенные места, меня опять унизили, а сейчас еще и начнут пороть. Мелькнула мимолетная мысль — не перестарается ли дядя, не слишком ли он разъярен? Но тут в воздухе свистнул ремень и обжег мою задницу. Началось то, чего я хотела. В этот раз дядя работал ремнем совсем не так, как в прошлый раз. Ремень сейчас бил по обоим моим половинкам сразу, задевая и киску и дырочку в попке. Было больнее, чем в прошлый раз, а тут еще дядя иногда переносил удары с попки на спину, ремень обвивался вокруг моего тела и его конец бил по животу, иногда, закручиваясь вокруг тела, попадал по сиськам. Иногда дядя начинал стегать меня не по ягодицам, а ниже попки, по бедрам, почти до колен. Площадь тела, по которой гулял ремень, была больше, значительно больше, ощущения от порки, которую я сама захотела, сама задумала и сама спровоцировала, были совсем не такие, как в прошлый раз. Не поверите — я наслаждалась, я возбуждалась, я ждала и жаждала этих ударов. Да, я стонала и вскрикивала, но мне кажется, что в этих криках было больше наслаждения, чем боли.

Но вот дядя прекратил порку, вздернул меня на ноги, развернул лицом к зрителям. Я глянула на мальчиков — их глаза не просто блестели, они — горели! Было видно, как они возбуждены зрелищем моего унижения, экзекуции и моего голого тела со связанными руками. Дядя спросил: буду ли я еще в дальнейшем вести себя так вызывающе? Я была жутко довольна, мне даже хотелось продолжения, поэтому я ответила, что постараюсь исправиться. Дядя опять поставил меня на колени перед собой и приказал просить у него прощения за мое сегодняшнее поведение. Пришлось просить прощения. Далее мне было приказано ползти на коленях к его жене и тоже просить у нее прощения. И вот тут меня ждал весьма непредвиденный сюрприз. Дядина жена вдруг сказала, что я сегодня оскорбила не только дядю, но и ее, и их сына. Поэтому каждый из них имеет право наказать меня. Дядя, понятно, с этим согласился.

И тут его жена сказала, что ее наказание для меня будет таким: я должна буду целую неделю, до конца следующего воскресенья, ходить дома голой, меня лишают права пользоваться одеждой всю эту неделю, с того момента, как я переступлю порог квартиры. Я должна в коридоре снимать не только пальто или куртку, но и всю свою одежду, и входить в комнату уже совершенно обнаженной. Одеться мне будет разрешено только в том случае, если к ним придет в гости кто-то из взрослых. Я была ошарашена. Целую неделю голой? Это так долго! Но, с другой стороны — а не этого ли я хотела? Наверное, именно этого. Поэтому я не особо расстроилась этим наказанием. А дядина жена продолжала: если за эту неделю я совершу какой-то проступок, наказание продлится еще на неделю. Дядя согласился с женой, и спросил: а как ее будет наказывать наш сын? На что жена ответила: пусть он тоже ее выпорет! Я, говорит, понимаю, ей уже много досталось, но 15-20 ударов она еще выдержит. Дядя начал меня жалеть, его жена уступила, и они решили, что их сын нанесет мне 10 ударов, но если я закричу, мне добавят еще 5 ударов.