— Теть Наташ, я к Сереге. Мне надо кое-что ему передать.

— Обедать будешь?

— Нет, спасибо.

Ленка! Зачем она пришла? Я вдруг понял. Устало закатил глаза, вздохнул и пошел встречать еще одного парламентера.

В комнате она огляделась, рассмотрела постеры с легендами UFC, и повернулась ко мне. Очень хотелось заправить ей за ухо выбившийся локон и я уже поднял руку, но постеснялся.

— Ну, привет, — сказала она настороженно, будто чего-то боится.

Мы поздоровались,  обнялись, как говорит мама, на пионерском расстоянии.

— Пришла уговаривать?

— Откуда ты знаешь?

— Мишка вчера приходил. У него не получилось. Кто интересно будет следующий?

— Понятно. Значит, нет.

— Да, то есть, нет. Нет. Чего ты за нее впрягаешься? Лучше расскажи, что у вас с Пахой случилось. Как так-то?

Ленка нахмурилась, но не заплакала. И то хорошо.

— Да ну его. Это давно началось. Меня всегда бесило, когда он при мне обсуждал других девчонок, еще и со всеми подробностями. Никакого уважения, как будто я ему никто. Весь из себя такой самец.

— А ты знала, что он собирался тебе предложение делать?

— Сделал уже, когда тебя та сучка крашеная увела. Вот поэтому мы и не вместе.

Я молчал и ждал продолжения.

— Не хочу я. Мне только восемнадцать, какая из меня жена? Мне еще надо гулять и веселиться, все только начинается, а он уже планов понастроил на сто лет вперед.

Вот смотрю на нее и думаю — где я был раньше? Почему Пашка, а не я? Полтора года смотрел в другую сторону, а теперь? Как ей признаться? И как это будет выглядеть?

— Ну, я пошла тогда? Серый, ау!

Ленка помахала рукой перед моим лицом.

— Ты что на меня так смотришь?

— А? Ничего. Давай, увидимся.

Струсил. Почему? Она же теперь одна, ни у кого я ее не уведу. Я смотрел, как она уходит и пытался придумать, как ее остановить.

— Лен, подожди.

Слова сами слетели с языка, я еще не понимал, что делать дальше. Но отпускать ее сейчас было нельзя. Она обернулась.

— Чего?

— Ты сказала гулять и веселиться. Может..., сходим куда-нибудь?

Ленка обдумала мои слова.

— Серый, я не поняла. Ты что, ко мне подкатываешь?

Она подошла ближе. Еще ближе. Так, что я видел только ее глаза.

— А где же вы все раньше-то были, а?

— Кто все?

— Мишка уже клялся в вечной любви. Даже Степка, но тот, наверно, опять таблетосов своих обожрался. Тоже мне, любовник. А теперь и ты. Кто еще? Будешь говорить, что влюблен по уши? Давай. Это вас Пашка подговорил? Шутка такая, да?

Глаза Ленки наполнились слезами, она повернулась, чтобы уйти, но я не дал. Взял ее за плечо и развернул. Ленка попыталась вырваться, но от меня не уйдешь. Я обнял ее и прижал к себе. Она сразу успокоилась, но зашмыгала носом.

— Что вам всем от меня надо? Нашли красавицу, блин! Издеваетесь? Думаете, осталась одна, значит, всем давать буду направо и налево? — бубнила она мне в плечо сквозь слезы и всхлипы.

— Никто над тобой не издевается. Все тебя любят, — так, ласково приговаривая, я стал гладить ее по спине. — Ты хорошая, лучше всех. И кто сказал, что ты не красавица?

— Пашка, — пожаловалась она голосом обиженной маленькой девочки. — Сказал, я порченая и уродина. И никому такая не нужна буду, разве что потрахаться, да и то, с пакетом на голове!

— Это он со зла. Дурак он. Хотел сделать тебе больно. А порченая у нас не ты.

— Кристя моя подруга.

— Пускай. Это сути не меняет. Ее не насиловали, она сама на это пошла. А ты у нас не порченная, а опытная девушка. Мы с тобой друзья?

— Угу.

— А друзья должны друг друга поддерживать, что бы ни случилось. Вот я тебя и поддерживаю. Все будет хорошо. Если что, всегда звони или приходи, помогу.

Ленка подняла голову. Вот это видок! Глаза опухшие, нос красный, тушь течет. Но даже такая она мне нравилась. Я, наконец-то заправил ей этот локон и погладил по голове.

— Серый, мне такое еще никто не говорил. Никогда.

Ее взгляд метался, пытаясь найти в моих глазах хоть намек на фальшь или вранье. Ничего она там не найдет. Я говорил искренне, и врать ей не собирался. Ленка посмотрела на мои губы и обняла за шею.

— Поцелуй меня, — попросила она шепотом.

У нее от плача заложило нос, поэтому целовались мы недолго. Ленка отстранилась и хихикнула.

— Серый, у тебя встал.

— Рад, что хоть это тебя развеселило.

— Это значит, я тебе нравлюсь, ну... как женщина? Значит, ты меня хочешь?

Вот человек! Трахается больше всех нас вместе взятых, а все как ребенок.

— И не только как женщина. Как человек. Знаешь, когда говорят про кого-то, что он родная душа?

Она снова прижалась ко мне, то ли в благодарность за слова, то ли просто расчувствовалась.

— А что у тебя тогда с той шлюшкой из клуба?

Этого вопроса я никак не ожидал.

— Ну... почему сразу шлюшка? Она медсестрой работает в больнице, где я лежал.

У Ленки моментально изменилось настроение. Она повеселела, смотрела на меня уже насмешливо, с вызовом.

— А потому. Мы с Паш... я там чаще бываю, чем ты. Как не приду, она на охоте — на мужиков вешается. Смотришь, уже на выход идут. У нее там репутация знатной давалки.

Ленка освободилась от моих объятий и плюхнулась на кровать. Меня тоже позвала сесть рядом, похлопав по одеялу. Я сел, нога к ноге, завел руку Ленке за спину, но не обнял. Опять побоялся.

— Обними уж, если хочется.

Я прижал ее к себе и сказал в защиту Светы:

— Может и шлюшка. Но это как посмотреть.

Я все Ленке рассказал. И что это был мой первый раз, и про Светин бзик, из-за которого она в постоянном поиске. Но про Мишку, что он хочет со Светой замутить, промолчал. Я с ним потом разберусь. Он говорил, что Ленка не в его вкусе, а сам яйца подкатывает. Потом еще и к Свете хочет подмазаться. Вот, морда.

Ленка задумалась, положила голову мне на плечо и стала теребить замок на молнии моей мастерки. Я млел и улыбался, как идиот.

— Ну, блин, исто-о-ория! — протянула она. — Понятно. Она, наверное, несчастная по жизни. Так ты теперь у нас, значит, мужчина?

— Стараюсь быть. А Света даже расплакалась, когда я не согласился.

— Да ты кремень, Серый. Еще и герой района. С кем не встретишься, все про тебя говорят...

Ленка осеклась, будто сболтнула лишнего.

— Ты только не думай, что я тут осталась из-за того, что ты такой популярный.

— А из-за чего?

— Ну, не знаю. Если сказать совсем просто, то ты не думаешь, как залезть ко мне в трусы. Ну, то есть не в первую очередь. А то знаю я вас, неопытных.

Она засмеялась и пихнула меня плечом в грудь.

— А если серьезно, мне с тобой почему-то хорошо. Я-то тебя совсем не знала. Ну, ходят двое из ларца — Серега и Мишка. Привет, привет, как дела. Ну, поржали вместе. А чтоб вот так поговорить, никогда и не было.

— А то вы меня с Кристинкой не обсуждали. Она, наверно, все про меня рассказала. — Я пихнул ее в ответ. — Знаю я вас, сплетниц.

— Ах ты! Ну, держись!

Она схватила подушку и шлепнула ей меня по голове. Я послал Ленке ответочку, взлохматив ей волосы, и получил снова, в плечо, да так, что меня припечатало к стене. Я выставил подушку перед собой, как щит и навалился на Ленку всем телом.

— Сдаюсь! — крикнула она, сдавленно смеясь. И прошептала:

— Поцелуй меня еще раз.

Целоваться я умею. Кристинка научила, за что ей можно сказать спасибо. Так, через подушку мы и целовались. Теперь уже долго и с языками. Ленка даже возбудилась, засопела, пытаясь освободить руки. Мы сбросили подушку на пол и обнялись. О чем я в это время думал? Не помню. Помню мягкие губы, сладкий вкус, запах волос. И размазанную тушь под глазами.

— У тебя тушь потекла.

— Что ж ты молчишь?!

Ленка спихнула меня на кровать и побежала в ванную.

— Никуда не уходи, я быстро.

С какой еще из наших девчонок можно и поговорить, и подраться подушками, а потом лежать и целоваться? А то, что она, не стесняясь меня по дороге в ванную, взялась двумя руками за пояс и подтянула колготки, смешно пританцовывая? Это выглядело так по-домашнему. Может настоящие леди так не делают, но и я не английский джентльмен. Мне такие жесты доверия дороже всего. Вернулась она нескоро, заново накрашенная и причесанная. Я оценил и поднял палец вверх.

— Это твоя мама косметикой поделилась. Слушай, а она у тебя классная. Мы поболтали немного.

— Наши все так говорят. Она всем нравится.

Ленка заметно погрустнела.

— Ну, я пойду? Только давай не будем целоваться, а то помаду размажу.

Мы обнялись, но уже по-нашему, крепко. Ленка опять хихикнула.

— Твой стояк надо срочно лечить. А у меня, кстати, есть лекарство.

Она меня все-таки чмокнула в щеку. Вот теперь можно. Пусть идет. Ей надо побыть одной, подумать, да и мне тоже. Как-то все быстро произошло.

На пороге она остановилась.

— Серый... Я не знала, что Кристинка так поступит. Правда. Да если бы и знала, не сказала бы. Как-то все равно было. А теперь нет, не все равно. Она, конечно дура, но это, наверное, к лучшему.

Когда Ленка ушла, я постоял у закрытой двери и поймал себя на том, что улыбаюсь. До ушей. Все идет как надо. Все у меня... у нас получится.

Мама на кухне рассеяно перебирала гречку. Мельком взглянув на меня, она поинтересовалась:

— И как давно они поссорились?

— Ленка рассказала?

— Нет, у тебя губы зацелованные. И вид ошалелый.

— Вчера.

Мама осуждающе поцокала языком.

— Ну и молодежь пошла. Прыгают как блохи. От одного к другому, к третьему.

— Ма, ты же ничего не знаешь.

— Так просвети.

Я рассказал ей про Пашкино предложение, про ответ Ленки, и она сразу смягчилась.

— Мудрое решение. Лена далеко не дура, молодец. А то, что они разбежались, виновата Пашкина незрелость. Мог бы удержать и подождать. Ему уж точно рано жениться. Вы-то смотрите не устройте мне свадьбу по залету.

— Да мы вообще еще...

— Вижу, вижу. Что ты, что она, втресканные друг в друга по уши.

— Правда?

Увидев мой теперь уже точно ошалелый вид и счастливую улыбку, мама рассмеялась.

— Правда, правда. Мать не обманешь.

Поздно вечером Ленка прислала фотку. Не думал, что она настолько без башни — это был голый ванналук. Такой, где девчонки умудряются показать сразу и зад и сиськи. Она только что из душа, волосы мокрые, на коже блестят капли воды. А физиономия хитрая-хитрая. И подпись: «Готовлю лекарство. Приятных снов».

Засыпая, я улыбался. Даже в этом с Ленкой просто. Знает человек, чего хочет, и понимает, чего хочу я. Завтра все случится. Все будет как надо.

Но следующий день стал худшим в моей жизни. Мы с мамой спокойно завтракали — в воскресенье некуда торопиться, можно валяться хоть весь день, если мама не затеет уборку. Я вообще-то собирался к Ленке.

У меня завибрировал телефон. В предвкушении очередного лука от Ленки, я мазнул пальцем по экрану.

« Скор ееэ о пшка умираю»

Я сорвался не раздумывая. Отлетела назад табуретка, стол заскрипел ножками по полу, кажется, я чуть не придавил маму. Она даже не успела меня отругать. Как был, в футболке и спортивных штанах, так и выскочил за дверь. Хорошо хоть на ногах были носки. Но бежать все равно было больно. Я постоянно натыкался на острые ветки, камни, перемахивал через перила, топча жесткую зелень в клумбах.

И увидел его. Паха шел мне навстречу, держа руки в карманах. Сказать он ничего не успел. Когда мы с ним поравнялись, я как чертов Ип Мэн заколотил кулаками ему по роже и груди. В глазах стояла красная пелена, я молотил и молотил без остановки, пока не понял, что бью по воздуху. Пашка уже лежал на земле и закрывал руками лицо. Перемахнув через него, я побежал, выкладываясь, как спортсмен перед финишем. В подъезде лифта ждать не стал, на третий этаж быстрее пешком.

Удача была на моей стороне, этот ублюдок даже дверь не закрыл.

— Лена! Ленка! Ты где? — заорал я, врываясь в квартиру.

По кровавым следам не сложно было догадаться, в какой она комнате. Ленка лежала на полу, на спине. На мой приход она отреагировала, слабо дернув уголком рта.

Надо было срочно вызывать скорую, под ней уже натекла порядочная лужа крови. В тот момент я, видимо, плохо соображал: смотрел на Ленкин телефон, валявшийся возле нее, а думал о своем и ругал себя последними словами, что не взял с собой. Опомнился, подхватил ее смарт и набрал номер.

Пока слушал гудки, срывал с кровати покрывало и простыню. Протараторил адрес, зачем звоню и просто разжал руку. Телефон выпал, а я уже лихорадочно складывал простыню в узкую полосу.

— Лена, не спи! — начал я говорить ту положенную ерунду, что показывают в кино. — Говори со мной. Я тебя сейчас перевяжу.

Когда человек расслаблен, его тяжелее ворочать, но я справился. Обмотал ее, и стал держать за руку.

— Я тебя люблю..., — едва слышно прошептала Ленка.

— Я знаю. Я тебя тоже люблю.

— Откуда... знаешь?

— Мне мама сказала, а мамы в таких делах не ошибаются.

Она слабо улыбнулась.

— Больно-то как.

— Ты только не умирай, слышишь?

Она не ответила.

Я потряс ее за руку, вспомнив, что в кино всегда так и происходит: сказал самые важные слова, закрыл глаза и умер.

— Пришлешь мне фотку из больницы, поняла? Можно и в трусах, так и быть! — закричал я, собираясь разреветься. Горло сдавило, я потер окровавленной рукой глаза и все-таки сдержался. Ленке сейчас не это нужно. Поддержка, это вовсе не страдание вместе. Человека нужно приободрить. Но как? Если бы знать. Я гладил ее по голове и держал за руку, надеясь, что этого достаточно.

— Родители-то где? Лен?

— На даче.

Она уже не говорила, а хрипела.

Мы просидели в молчании минут пять. Я просто не знал, что еще сказать.

На этаже послышалось частое топанье, и я заорал, что есть мочи:

— Сюда! Мы здесь!

В комнату вбежали два мужика с носилками и женщина в синей форме с чемоданом в руках. Меня оттеснили, женщина быстро осмотрела Ленку и скомандовала:

— Несите, подключайте.

И обернулась ко мне.

— Ты как?

Я даже удивился. А я-то при чем?

— Нормально.

— Ага, я вижу. Сядь.

Я проследил, как уносят Ленку и сел на разобранную кровать.

— На лице кровь твоя?

— Нет, это я случайно. Вытирался.

— А с ногами что?

Я посмотрел на ноги, и мне сразу стало больно. Вместо носков на ногах висели окровавленные лохмотья.

— Я бежал, на помощь. Я тут... сосед. В другом доме.

— Это ты потом полиции расскажешь. И где они черти?

Она секунду подумала и кивнула сама себе.

— С нами поедешь, я тебя по дороге обработаю. Пошевеливайся, а то девочку не довезем.

Я вскочил и побежал, точнее, быстро похромал на выход. Шок прошел, у меня стало болеть везде: ломило натруженные от бега мышцы, горели ступни, и саднило шрам. Черт с ним, лишь бы Ленку спасли.

Меня усадили в кресло у ее ног, чтобы не мешался, скорая противно заголосила сиреной на весь район, и мы поехали. Что с Ленкой делают два мужика, видно не было. От мигающих лампочками приборов к ней тянулись трубки и провода страшного вида, и пикал монитор.

— Кажется тоже наш клиент? — спросил водитель. Но врачиха строго ответила:

— Торопись, Володя, у нас срочняк.

Я подумал, что мы как раз проезжаем то место, где я встретил Пашку.

— Пацан в зеленой ветровке?

— Ага, он. Ты его так отделал, что ли? Все лицо всмятку, но живой, вроде. Силен ты, паря.

— Это он ее ножом...

— Ну и райончик у вас тут. Ты его знаешь? — спросила врачиха, не переставая возиться с моими ногами.

Я кивнул.

— Вот полиции в первую очередь и расскажешь. Никуда он не денется. Гони, Володя!

— Да нормально все, — сказал один из мужиков. — Состояние стабильное, кровотечение смешанное, но артериального нет. Потеря крови большая. Рана больше резаная, чем колотая, до свадьбы заживет.

Я повеселел и даже попытался пошутить:

— До свадьбы не надо, надо раньше. Она пока замуж не хочет.

— Сватался уже? — спросил второй мужик.

— Не, я еще нет. Этот, в зеленой куртке.

— Господи! — всплеснула руками врачиха. — Санта Барбара, вашу мать!

Она уже успела накрутить мне на ноги целые валенки из бинтов.

— Давай быстренько оформляться, пока едем. ФИО скажи.

Врачиха сняла перчатки и взяла планшетку с бумагой.

— Мое? Мои? — ступил я.

— Ее. Тебя потом запишем.

Доехали мы, как говорится, с ветерком, за пять минут. В ту же больницу, где лежал и я. Ленку сразу увезли на каталке, а меня задержала врачиха.

— Куда ты поперся в бинтах по грязи? Я тебя второй раз сегодня перевязывать не собираюсь.

Она вышла из машины и зычно прокричала:

— Бахилы дайте человеку! Нина!

Ну вот, перевязали, обули, если бинты и кусок целлофана считать за обувь. Что теперь-то?

— А к-куда мне? — спросил я растерянно.