Перевод истории The Sultry Sorceress от markydaysaid.

Хотя большинство слов Нади испарилось в сознании Никольт, она поняла намёк. Дельфийская Королева стояла рядом — девять футов чёрных мышц, триста фунтов сисястой плоти. Её жало сочилось тёмно-фиолетовым мёдом и, казалось, росло, достигнув размера голени Никольт, с головкой толще её колена. Но важнее было то, что свисало между ног Королевы. Как две невероятно тяжёлые железы, её медовый мешок набухал густой, горячей, кипящей сексуальной жидкостью. Никольт поняла: её будут использовать как мёдовый горшок для этих галлонов королевского желе — смертельного афродизиака. Её вытрахают насмерть. Она захныкала, попыталась отползти, но руки почти не слушались, и всё, что она смогла — вцепиться пальцами в траву.

«О, не волнуйся, детка, — Надя сказала фальшиво-сладким голосом. — Тебя так разогревают не просто так. Не оргазмы от желе убивают, и не то, как Королева сломает тебя в позе раком. Убивает резкий контраст. Как перейти от ползанья до скорости света за секунду. Тебя буквально разорвёт. Так что... — она наклонилась, поцеловав сосок Никольт, —.. .я тебя разогреваю».

Никольт попыталась закричать, спросить что-то, но издала только бессвязный лепет. Небо кружилось, и она не понимала, лежит неподвижно или её швыряет в эпицентре урагана. Другие стоны привлекли её внимание — она увидела знакомую загорелую женщину с пышной грудью и дикими чёрными волосами. Казалось, её избили и связали её же трусиками. Она вся блестела от пота, дышала так тяжело, что грудь тряслась. Рой дельфийцев облепил её, их руки сжимали её плоть, а жала заполняли каждую дырочку. Её глаза закатились, изо рта текла пена. Киска протекала, как сломанный кран, пока один дельфиец сменял другого, закачивая в неё всё больше мёда. Её когда-то подтянутый живот теперь раздулся, как у беременной.

На дереве рядом сидела стройная, кошкоподобная девушка с чёрными волосами и самодовольной ухмылкой. Она облизывала пальцы, вымазанные мёдом и соком, наблюдая за представлением.

ШЛЁП!

Ладонь Нади ударила Никольт по лицу, оставив красный след.

«Не отвлекайся, спермоприёмник! — Надя отчитала её. — Не жалей свою подружку-лесбиянку. Поверь, тебе достанется куда хуже».

Надя встала и присела над лицом Никольт, её киска капала на распухшую щёку блондинки, несколько капель попали в полуоткрытый рот. Затем Никольт почувствовала, как её лодыжки схватили, а ноги раздвинули, полностью обнажая её текущую дырочку. И прямо перед ней оказалась Дельфийская Королева.

«Благодарю за терпение, ваше величество, — Надя обратилась к чудовищу. — Я как следует её разогрела, так что можете не сдерживаться».

Королева издала мелодичное жужжание, и где-то в нём Никольт почудились слова — возможно, намёк на язык дельфийцев. Надя, казалось, понимала его, хотя он был бесконечно далёк от человеческой речи.

Королева шагнула вперёд, её длинные чёрные ноги перекатывались мышцами. Она присела, опустив жало над распростёртым телом Никольт, будто измеряя его. Оно было огромным — от основания до кончика покрывало расстояние от дрожащей киски паладины до солнечного сплетения. Голубые глаза Никольт округлились, когда она попыталась оценить длину и сбилась после десятого дюйма. Она не могла вспомнить чисел больше десяти, лишь то, что это намного превышало её физические возможности.

С кончика жала упала тяжёлая капля фиолетового желе, и когда она коснулась кожи девушки, та загорелась, как от кипящего масла.

«БЛЯЯЯЯТЬ!!!»

Боль была мучительно сладостной. Желе впитывалось в кожу, как масло в хлеб, и вдруг каждая нервная клетка её тела превратилась в клитор, который нежно ласкал чей-то язык. Она плыла в тёплом море секса, настолько выебанная, что почти не почувствовала, как толстый кончик жала упёрся в её девственную плеву.

«Нет, нет, нет...» — Никольт захныкала. Это был перебор.

Глубоко внутри она всегда знала, что предпочитает большие, толстые члены маленьким и тонким. На балах она невольно прижималась к старшим юношам с обещающими выпуклостями в обтягивающих штанах, инстинктивно избегая тех, чьи промежности были гладкими, как у неё. Когда сёстры трахались в своих покоях с гвардейцами или принцами, Никольт могла определить размер любовника по их стонам. Чудо, что она сохранила девственность так долго — но её строгое, аристократичное лицо, как у тёти Северин, отпугивало мужчин, а её замкнутый характер контрастировал с распутными, ненасытными придворными дамами.

Но этой твари было плевать на чувства, статус или что-либо ещё. Её интересовало лишь одно: сорвать этот вишнёвый плод. И она не просто сорвёт его — она размажет. Убьёт. Разобьёт, как кувалда фарфоровую чашку.

«Нет... нет... эм... по... — Никольт дрожала. Внутри что-то менялось. —.. .пожалуйста».

«Ты слышала её, — Надя сказала чёрнокожей монархине с жёлтыми полосами на груди. — Она хочет этого. Выеби её! Разорви на части!»

Гладкое, почти человеческое лицо Королевы скривилось в усмешке, мышцы напряглись — и бёдра рванули вперёд.

Половина жала вошла внутрь, смазанная жгучим фиолетовым желе. Всего лишь половина — но её хватило, чтобы ударить в свод матки Никольт, выпячивая живот, как щёку, надувшуюся от большого члена. Её плева разорвалась, как мокрая салфетка под падающим деревом.

Она закричала. Кончила. Умерла.

Никольт была уверена, что попала в Ад. Её обнажённое тело пылало от жара, но не покрывалось волдырями — лишь становилось горячее, горячее, горячее, пока мозг не поджарился, как яичница, а органы не превратились в желе. Она чувствовала, как становится мягче, мокрее, но всё это время что-то большое и твёрдое долбило её изнутри, разминая, как сочный кусок мяса.

Её поднимали в воздух, складывали во все возможные позы, выжимая из тела бесконечную серию оргазмов, ломающих позвоночник. Казалось, каждая клетка её тела кончает — не только киска, грудь или попа, но кожа, кости, голова. Она стала единым сексуальным существом, лишённым воли, поглощённым одной потребностью: чтобы её ебали жёстче, быстрее, глубже, пока от неё ничего не останется.

Но постепенно этот Ад стал походить на Рай. Вместо страха она приняла это разрушающее разум мучение, жаждала его, и те немногие слова, что она могла выговорить, были мольбой:

«Ещё».

Она закричала. Кончила. Воскресла.

Николетт проснулась в теплой, душной комнате. Судя по яркому постельному белью, книгам на полке и нескольким засаленным дилдо на тумбочке, это была девичья спальня. Подчиняясь бессознательному импульсу, она потянулась к одному из них, поднесла ко рту и принялась облизывать, словно леденец. Она даже не знала, кому принадлежала эта игрушка, но это не имело значения. Ей хотелось ощутить вкус секса.

Ее обнаженное тело блестело от пота и липких следов других жидкостей. Она чувствовала себя разгоряченной, потной, но ни капли не смущалась. Напротив — была полностью удовлетворена. Все тело ныло, но это была та самая глубокая, жгучая боль, которая остается после долгой верховой езды или изнурительной тренировки. Ей нравилось это ощущение. Оно напоминало рост.

Она попыталась встать, но резкая тяжесть в животе не позволила ей этого сделать. Николетт опустила взгляд и с удивлением (но не страхом) обнаружила, что выглядела очень, очень беременной. Ее когда-то подтянутый, плоский живот, слегка напрягавшийся мышцами во время мастурбации, теперь был огромным, округлым, гладким и блестящим, словно отполированный мрамор.

Наконец ей удалось подняться, и она едва не потеряла равновесие от непривычной тяжести. Грудь тоже увеличилась, а некогда маленькие розовые соски теперь вытянулись на добрый дюйм. Она дотронулась до одного — и тут же содрогнулась от внезапного оргазма. Раньше она никогда не была такой чувствительной.

Она вышла из комнаты и побрела по душному дому, медленно спускаясь по лестнице навстречу свету, льющимся из другой комнаты. Оттуда же доносились голоса. Без тени страха она подкралась, чтобы разглядеть, кто там.

— Но, пап… — ныла рыжеволосая девушка с милыми веснушками и большими зелеными глазами. — Обязательно?

Девушка была обнажена и буквально светилась чувственностью. Как и Николетт, она выглядела очень беременной.

— Примроуз, ты сделаешь так, как говорит отец, — прозвучал низкий голос. — А отец говорит: выдои этот член до последней капли.

Мужчина, произнесший это, был самым брутально-привлекательным и харизматичным зрелым мужчиной, какого девятнадцатилетняя Николетт когда-либо видела. Ее киска тут же промокла от одного его вида. Он тоже был голый — мощное тело, покрытое шрамами и густыми волосами, мышцы, будто высеченные из камня. Его мужской запах ударил Николетт в нос, и у нее потемнело в глазах. А затем она увидела его член — толстый, набухший, торчащий из промежности, как перекрученный корень. Это был далеко не красивый пенис, но в нем чувствовалась грубая мужская сила. Член, созданный для одного: вытрахивать душу из женщины. И, судя по всему, он идеально справлялся со своей задачей.

Отец продолжал отчитывать дочь:

— Этот мальчик будет хныкать и стонать, пока ты не выцедишь из его яиц весь мед. Его изнасиловали больше десятка дельфийцев, и их нектар пропитал его семенники. Ты только посмотри!

Николетт подвинулась, чтобы увидеть, о чем говорит этот богоподобный самец. На полу лежал милый белокурый юноша, чуть младше нее, хрупкий и изящный. Если не считать его гигантского члена, торчащего, как башня из плоти, и яиц, раздувшихся до размеров дынь. Николетт невольно рассмеялась — он выглядел одновременно глупо и мило. Однако мальчик, судя по всему, испытывал адскую боль: он рыдал, яростно дроча обеими руками, и время от времени из его головки вырывалась густая струя золотистого меда, разливаясь по гладкой груди.

— Идиот! Хватит тратить его попусту! — крикнула рыжая, хватая бьющую фонтаном дубину и направляя сперму в деревянную миску.

Хотя она лишь пыталась ухватиться за этот нелепый столб плоти, ее рука, вымазанная медом, соскальзывала, и вскоре она невольно дрочила его, заставляя изливать еще больше сладкого нектара.

— Хорошая девочка, — сказал отец. — Позаботься о нем, а потом займись собой. Я займусь его сестрой.

Отец развернулся и скрылся из виду, но Николетт успела завороженно рассмотреть его прекрасные ягодицы.

— Но, папочка… — дочь грустно прошептала себе под нос. — Я хочу, чтобы ты позаботился обо мне.

Разозленная и ревнующая, она со всей силы ударила кулаком по гигантским яйцам мальчика, заставив его взвизгнуть от боли, в то время как мощный выброс меда вырвался из его уретры и забрызгал ей лицо.

Когда Николетт вошла в гостиную, ее ждал знакомый силуэт. Это был изогнутый, стройный, изящный профиль невероятно красивой и совершенной Надии Мешан. Она была обнажена, если не считать блеска пота и золотого ожерелья, утопающего в мягкой ложбинке между ее грудями. Она потягивала чашку дымящегося чая с ароматом сладкого дельфийского меда, глядя в окно на звездное небо.

— Доброе утро, — томно произнесла колдунья, обращаясь к беременной паладине. — Как спалось?

— Я… что… э-э… — Николетт запнулась. Ее поражало, что после всего случившегося, после недель погони и одного сокрушающего разум насилия со стороны монстров, Надя могла вести себя так непринужденно, будто они просто две подружки, ночевавшие вместе, а не охотница и добыча, домина и саб. Николетт потрогала свой раздувшийся живот и наконец нашла, что сказать. — Что ты со мной сделала?

— Осторожно! — Надя отвела ее руки от живота. — Не дави на него, а то выльешь драгоценности зря. Королевское желе стоит сотни золотых за унцию, а в тебе его как минимум пара галлонов.

— Что? Я не… но почему…

— Тссс, — Надя приложила палец к пухлым розовым губам девушки и нежно провела по ним. — Не забивай свою милую пустую головку. Я очень горжусь тобой. Ты стала такой замечательной маленькой шлюшкой.

Николетт не понимала ни слова, но когда Надя наклонилась и поцеловала ее глубоко, нежно и чувственно, паладин едва не потеряла сознание от чистейшего физического наслаждения. Ее пальцы ног так сильно скрючились, что она чуть не упала, но Надя удержала ее. Ощущение рук колдуньи, скользящих по ее спине, ее больших, упругих грудей, прижатых к твердым соскам Николетт, было слишком сильным. Слезы выступили на глазах паладина, когда она начала кончать. Она почувствовала, как что-то густое и сиропообразное начало вытекать из ее киски.

— Держись, держись, — Надя потрепала ее по голове. — Давай-ка я принесу горшок.

Колдунья быстро притащила большой глиняный горшок и усадила на него Николетт, как на унитаз. Внезапно тело девушки начало неприятно подергиваться. Теперь, когда первая капля густого фиолетового желе просочилась наружу, казалось, что остальное хлынет потоком. Это действительно напоминало роды.

Николетт начала хныкать и плакать. Она боялась. Она не понимала, что происходит с ее телом.

— Тссс, тссс, — Надя успокоила ее, снова поцеловав. — Не бойся, детка, мамочка здесь. Мне просто нужно достать свое маленькое богатство из твоего тела, ладно? Все это желе, стекающее по твоему клитору, снова тебя возбудит, так что лучше вылить все сразу, а не понемногу, поняла?

Николетт почти ничего не понимала. Где она?

— Ну что. Готова?

— Г-готова к чему…

Без лишних слов Надя прижала ладонь к горячей, набухшей киске девушки и начала яростно, но грациозно тереть ее вверх-вниз. Ее ладонь скользила по увеличенному клитору Николетт, а пальцы порхали по ее сочащимся губам. По мере ускорения ее рука начала издавать хлопающий звук: ХЛОП! ХЛОП! ХЛОП! — будто она отшлепывала вагину Николетт с ослепительной скоростью.

— Ох… ох… ОХ!.. ОХ! ОХ! — голос Николетт становился все выше, а все тело начало трястись.

— Давай, детка, — подбадривала Надя. — Все сразу. Выпусти всю порцию за раз. Как только кончишь — тужься. Просто тужься! Поняла?

Николетт не понимала, но ее тело — да. Она уже была на грани мощного, всепоглощающего оргазма, и когда он нахлынул, она почувствовала, как части ее тела раскрываются, как никогда раньше. Она уже собиралась кончить, и это должно было быть что-то грандиозное, но Надя ускорила процесс, наклонившись и втянув один из сосков Николетт в рот, яростно посасывая его.

— Святая… бляяяяяяЯЯЯЯЯЯЯДЬ!!!

Разум Николетт взорвался, а глаза почти заискрились, когда ее сознание перегорело и угасло. Ее киска изверглась, как водопад, мощным потоком густого, кипящего фиолетового меда. Она начала биться в конвульсиях, словно эпилептик под током, и Надии пришлось приложить все силы, чтобы удержать ее на горшке.

— Ни капли, ни капли, — сквозь зубы прошептала Надя, удерживая трясущуюся девятнадцатилетнюю девушку. Даже капля потерянного желе была равносильна выброшенному состоянию.

Процесс занял много времени. Последние капли вытекали медленно, мучительно-блаженно, вызывая бесконечную серию оцепеняющих послетрясений в теле юной леди. Она все еще была в сознании, но лишь в самом минимальном смысле этого слова. Ее голубые глаза закатились так, что радужки почти не было видно под дрожащими веками, а язык высунулся, как у умирающей собаки, медленно капая слюной на грудь. Николетт не было. Осталась лишь горячая, похотливая оболочка.

Надя хихикнула, снова поцеловав девушку в коматозном состоянии, хотя та не могла ответить на поцелуй. Колдунья разжала хватку, и бессмысленная шлюшка медленно опрокинулась, рухнув на пол в куче рук и ног.

— Спасибо, милая, — она провела пальцем по сочащейся киске паладина, а затем облизала его, мгновенно кончая от божественного вкуса. — Мммм, дорогая. Ты такая… чертовски… вкусная. С медом ты действительно лучше.

Когда сознание Николетт наконец вернулось, она посмотрела вниз и увидела, что ее живот снова стал плоским и подтянутым, но грудь и киска изменились навсегда. Грудь увеличилась, соски потемнели и стали более выпуклыми. Ее клитор теперь напоминал крошечный пенис, выступающий из складок на добрый дюйм. Даже прохладный воздух, обдувающий его, был достаточной стимуляцией. Очевидно, она стала невероятно чувствительной.

Она подняла глаза и увидела Надию — свою госпожу, свою победительницу, свою домину, самую прекрасную и божественную женщину в мире. Теперь она была полностью одета (насколько «полностью» вообще применимо к Надии) — в обтягивающую красную юбку, низко сидящую на покатых бедрах, а ее грудь поддерживала прозрачная красная лента, расшитая золотыми узорами. Вся ее талия и большая часть декольте оставались обнаженными. Ее каштановые волосы были убраны в сложную, красивую косу, на создание которой, очевидно, ушли часы (или одно заклинание).

Николетт попыталась заговорить, но не смогла. Что-то раздвигало ее рот.

Это был кляп-кольцо, оставляющий рот женщины открытым для вторжения. Она огляделась и поняла, что ее ноги были разведены и подняты так, что лодыжки оказались за головой, а киска — полностью раскрыта. Ее запястья и щиколотки были зафиксированы мягкими кожаными манжетами, прикрепленными к стене. Она оказалась в крайне, крайне уязвимом положении.

— Наааадия! Шшштооо ттууут пппроооисходит?

Колдунья заметила, что Николетт очнулась, сначала слегка удивившись, а затем злобно рассмеявшись.

— Ах, отлично, ты наконец-то вернулась к жизни. Повезло твоей подружке. Ей ОЧЕНЬ нужен перерыв.

Надя грациозно склонила голову в сторону стены рядом с Николетт. Паладин повернулась и увидела другую женщину, зафиксированную в такой же позе. Это была Вольвина, и с нее буквально стекали галлоны спермы. Ее лицо было пустым, будто в коме, а из избитой киски и ануса сочилась сперма. На ее мускулистых голых ногах была серия красных отметин, сделанных кистью. Это был счетчик: сколько раз ее трахнули. Быстрый взгляд — и Николетт прикинула, что наемницу изнасиловали больше сотни раз.

— Ладно, мальчики, — Надя крикнула из комнаты. — У меня для вас новое развлечение. Николетт Белладонна! Паладин с роскошной киской! Приходи один, приходи все! Трахните ее, как хотите! Дергайте за волосы, бейте по лицу, лупите прямо по пизде! Она это обожает! Какая же шлюха! Пятьдесят серебра за раз!

— Пятьдесят серебра?! Да это грабеж! — возмутился мужчина. Николетт сразу его узнала. Это был один из тех двух ублюдков, которых она избила в таверне. Он стоял первым в очереди, и, судя по злобной выпуклости в штанах, был очень возбужден. — За оборотня ты брала всего десять!

— А филе-миньон дороже дешевой вырезки, в чем проблема? — Надя склонила голову. — Плати или проваливай!

На секунду показалось, что ублюдок уйдет, но он бросил взгляд на мягкую, сочную киску Николетт и злобно зарычал.

— Ладно, — процедил он, опустошая карманы.

— Развлекайся, — Надя улыбнулась, пропуская следующего клиента. И еще одного. И еще. Вскоре маленькая душная комната наполнилась жесткими, грязными, похотливыми уродами.

— Ншшнааадия! — Николетт захрипела сквозь кляп. — Я шшшумааалш, шшшто ты лллюбиишш меня! Я дууумала, мы мооожем бббыть вммееесте!

Надя снисходительно фыркнула, выходя из комнаты, похабно покачивая бедрами.

— Прости, малышка, но я не встречаюсь с девственницами. Но знаешь что? Парочка недель в качестве спермоприемника в этом борделе — и ты подтянешься. Найди меня тогда, ладно? Если у меня будет настроение нанять потрепанную никчемную шлюшку — я дам знать. Может, в моем замке понадобится еще один унитаз — надо проверить. Ладно, пока, детка!

Она послала Николетт воздушный поцелуй и вышла.

— На-на-НААААААААШШШИИИИИИИИИЯ!!! — Николетт орала, пока слюна не брызнула из ее открытого рта. — НННААА— глук

Ее крик оборвался, когда толстый член вонзился ей в рот и полез в горло, заставляя ее немедленно давиться. Это было больно для нее, но приятно для ублюдка, насилующего ее глотку. Она попыталась закричать, когда второй член вошел в ее киску, а третий начал продираться в задницу, но никто не услышал ее хрипов — и не услышит очень, очень долго.