Окончательное превращение

Утро началось с нового урока. Виктор разложил на столе странные предметы: флаконы с прозрачными жидкостями, резиновые груши с тонкими наконечниками, упаковки презервативов.

— Сегодня научимся готовить твое рабочее место, — сказал он, поглаживая Максима по спине.

Пальцы Виктора, смазанные чем-то холодным и скользким, осторожно вошли в него. Максим замер, ожидая привычного дискомфорта, но вместо этого почувствовал лишь легкое давление.

— Расслабься, — прошептал Виктор. — Ты уже принимаешь меня так легко...

Жидкость внутри него начала слегка пощипывать. Максим заерзал, но Виктор удержал его на месте.

— Потерпи. Это необходимо.

Ощущение было странным — не боль, но какое-то внутреннее жжение, будто его тело изнутри протирали спиртом. Через несколько минут Виктор осторожно вынул пальцы и вставил наконечник груши.

— Глубоко вдохни.

Холодная вода хлынула внутрь, заполняя его. Максим вскрикнул, но Виктор крепко держал его за бедра.

— Еще немного...

Процедура повторялась снова и снова, пока вода не стала выходить абсолютно чистой. Максим лежал, дрожа, чувствуя, как его внутренности будто вывернули наизнанку.

— Теперь ты готова, — улыбнулся Виктор, целуя его в лоб.

Первым клиентом стал мужчина лет пятидесяти, с седеющими висками и дорогим костюмом. Он вошел в комнату, где Максим сидел на краю кровати в тонком шелковом халатике, и медленно осмотрел его с ног до головы.

— Красивая, — пробормотал он, расстегивая ремень.

Максим автоматически опустился на колени, как учили. Его губы сами раскрылись, принимая в себя жесткую плоть.

— О, да... — клиент схватил его за волосы, направляя движения.

Но самое странное началось, когда мужчина перевернул его на спину. Максим ожидал боли, привычного сопротивления тела, но вместо этого почувствовал... ничего.

Точнее, не совсем ничего.

Член вошел в него легко, слишком легко, будто его тело не просто приняло, а *пригласило* его внутрь. Каждое движение теперь отдавалось где-то глубоко в животе, странными волнами тепла.

— Да... вот так... — клиент ускорился, его пальцы впились в бедра Максима.

И тогда случилось нечто необъяснимое.

Волна удовольствия накрыла его с головой, заставив все тело содрогнуться. Максим закричал, но не от боли — это был крик чистого, животного наслаждения. Его собственная плоть между ног оставалась мягкой, но внутри все сжималось и пульсировало, будто пытаясь высосать из мужчины каждую каплю.

— О, черт! — клиент резко дернулся, заполняя его горячей жидкостью.

Когда он вышел, Максим лежал, дрожа, чувствуя, как сперма медленно вытекает из него. Его тело было покрыто испариной, сердце бешено колотилось.

Виктор, наблюдавший за всем через камеру, вошел с влажными салфетками.

— Ну как, понравилось? — спросил он, вытирая бедра Максима.

Тот не ответил. Он не *мог* ответить.

Потому что впервые за долгое время его мысли были пусты. Не было стыда, не было отвращения — лишь странная, пугающая пустота и сладкая усталость.

Виктор погладил его по голове.

— Отдохни. Через час следующий.

Максим закрыл глаза.

Где-то глубоко внутри еще теплилась память о том, кем он был раньше. Но с каждым новым клиентом, с каждым новым оргазмом, эта память таяла, как последний снег весной.

Он больше не Максим.

Теперь он Маргарита.

И это...

Это было правильно.

Окончательное превращение.

Слова Виктора мягко обволакивали сознание, растворяя последние остатки сопротивления. Маргарита – а это имя теперь звучало для нее естественно – больше не задавалась вопросами о странном привкусе еды, который появился несколько месяцев назад. Сначала это была едва уловимая горчинка в утренней овсянке, потом – металлический оттенок в сливочных соусах, теперь – явный химический привкус во всех блюдах. Она ела, покорно проглатывая каждый кусочек, чувствуя, как с каждой ложкой ее тело становится все более чужим.

Изменения приходили постепенно. Однажды утром она заметила, что соски стали необычно чувствительными, болезненно реагируя на прикосновение кружевного бюстгальтера. Потом ареолы начали темнеть и расширяться, а под ними появилась странная упругость, которая с каждым днем становилась все заметнее.

"Это от них, " – объяснил Виктор, проводя пальцами по ее новым округлостям, – "от всех этих мужчин, которые оставляют в тебе частичку себя. Чем больше принимаешь, тем женственнее становишься."

Она верила ему. Верила, когда однажды утром обнаружила, что кожа на бедрах и животе стала неестественно гладкой, а редкие светлые волоски, которые еще недавно пробивались на ногах, исчезли без следа. Верила, когда ее бедра начали расширяться, а талия – сужаться, формируя тот самый силуэт, который так нравился клиентам.

На вечеринке у бассейна, куда ее впервые привезли в качестве "особого угощения", она стояла в полупрозрачном боди, чувствуя, как ее новая, еще не до конца сформировавшаяся грудь подрагивает при каждом вдохе. Виктор представил ее толпе полуголых мужчин как "свежий плод их коллективных усилий", и десятки рук сразу потянулись к ней, исследуя, щупая, пробуя на вкус.

Кто-то прижал ее к мокрому краю бассейна, кто-то заставил опуститься на колени прямо на холодную плитку. Голоса сливались в единый гул: "Какая нежная...", "Смотрите, она вся дрожит!", "Дайте и мне очередь!". Она потеряла счет мужчинам, их сперма смешивалась на ее коже, капала с подбородка, вытекала из ее теперь всегда готового отверстия.

Самой странной была реакция ее собственного тела. Оно вздрагивало и сжималось от каждого толчка, достигая оргазма без единого прикосновения к тому маленькому, теперь совершенно бесполезному отростку между ног. В один из таких моментов, когда волны удовольствия накатывали снова и снова, она вдруг поймала взгляд молодой брюнетки в бикини, наблюдающей за происходящим с бокалом в руке. Раньше такие женщины вызывали в ней желание, теперь – лишь смутное раздражение. "Она не понимает, " – промелькнуло в голове, – "она никогда не поймет, каково это."

Утром, лежа на шелковых простынях особняка, где проходила вечеринка, Маргарита разглядывала свое отражение в огромном зеркале на потолке. Ее грудь – уже явно женская, небольшие, но четко очерченные холмики с темно-розовыми сосками – поднималась и опускалась в такт дыханию. Бедра стали шире, мягче, а лицо приобрело те самые нежные черты, которые так нравились клиентам.

Виктор вошел без стука, неся в руках новое платье – черное, обтягивающее, с глубоким вырезом, подчеркивающим ее новую фигуру.

"Сегодня тебя ждут особые гости, " – сказал он, поглаживая ее по плечу, – "они обожают таких... переделанных девочек, как ты."

Маргарита потянулась за платьем без тени сомнения. Вопросов больше не оставалось. Зеркало отвечало за нее – отражая не того парня по имени Максим, которого когда-то знали в офисе, а Маргариту, роскошное создание, рожденное из тысяч мужских желаний и тонко рассчитанных химических формул

Решающая встреча

Дождь барабанил по крыше черного лимузина, когда Маргарита скользнула на мягкое кожаное сиденье. Внутри пахло кожей, дорогим табаком и чем-то неуловимо медицинским.

Мужчина напротив изучал ее молча. Его пальцы с платиновыми кольцами медленно водили по краю хрустального бокала, оставляя мутные следы на гладкой поверхности.

— Они называют тебя Маргаритой, — произнес он наконец. Голос был ровным, без привычной клиентам похабной игривости. — Но это не твое имя.

Его рука внезапно оказалась на ее колене. Тепло ладони просачивалось сквозь тонкий нейлон, заставляя кожу под чулком слегка вспотеть.

— Я наблюдал за тобой, — продолжил он, пальцы начали медленное движение вверх по внутренней стороне бедра. — Ты принимаешь их всех, дрожишь, даже кончаешь... но твои глаза мертвые.

Его прикосновения были другими — не жадными, а изучающими. Касался как коллекционер, оценивающий редкий экспонат.

— Разденься.

Она ожидала грубости, но в его голосе звучало странное уважение. Дрожащими пальцами расстегнула блузку, позволив шелку соскользнуть с плеч.

Он не бросился на нее, как другие. Вместо этого встал на колени перед ней, его дыхание стало горячим на ее коже.

— Ты никогда не испытывала этого по-настоящему, — прошептал он, и его язык провел долгий, влажный путь от колена до самого верха чулка.

Его губы нашли ее клитор — тот самый чувствительный узелок, что некогда был членом, но теперь превратился в нечто иное под действием гормонов. Первое прикосновение языка заставило ее вздрогнуть, второй — выгнуться в немом стоне. Он не торопился, исследуя каждый миллиметр ее новой, незнакомой даже для нее самой анатомии.

— Ты чувствуешь? — его голос вибрировал против ее кожи, пока губы обхватывали то, что осталось от ее прежнего тела, а язык кружил вокруг маленького, но отзывчивого бугорка.

Она не могла ответить — только впилась пальцами в кожу сиденья, когда волна накатила с неожиданной силой. Ее бедра сами собой приподнялись, подставляясь под его жадный рот, а внутри все сжалось в сладкой судороге.

Он поднялся, вытирая сперму со своего лица.

— Я оплачу все. Операцию. Новую жизнь. Настоящее имя.

— Почему? — ее голос звучал хрипло.

— Потому что ты заслуживаешь выбирать.

Он протянул визитку. На белом картоне только номер и одно слово: "Хирург".

Дверь лимузина открылась, впуская влажный ночной воздух. Последнее, что она услышала перед тем, как выйти:

— Он ждет твоего звонка.

Рождение настоящей**

Визитка пролежала на тумбочке три дня. Каждое утро Маргарита брала ее в руки, проводя пальцами по рельефным буквам, но клала обратно. На четвертый день, расправив плечи перед зеркалом, она вдруг заметила, как тяжело теперь лежат груди на ладонях — пышные, упругие, совсем как у тех женщин, что когда-то вызывали в ней зависть. В этот момент решение пришло само, будто тело подсказало разуму, что путь назад уже закрыт.

Звонок хирургу занял меньше минуты. Голос в трубке звучал так, словно ждал этого звонка годами.

Цюрих встретил ее прохладным ветром с озера. Клиника, скрытая за старинным фасадом, пахла лавандой и чем-то стерильным. Хирург — седовласый мужчина с усталыми глазами — осмотрел ее молча, потом мягко провел пальцами по линии бедер.

"Вы идеальный кандидат, " — сказал он наконец. — "Тело уже подготовило себя гормонами. Осталось только..." Он сделал легкий жест, будто разглаживая невидимую ткань между ее ног.

Операция прошла в полумраке. Последнее, что она запомнила перед наркозом — холодный блеск инструментов и тихое жужжание аппаратуры.

Первый осмотр.

Маргарита — нет, теперь только Мария — стояла перед зеркалом в двадцать первый день, когда врач наконец снял последние повязки.

Перед ней в отражении стояла незнакомая женщина. Кожа там, внизу, была нежно-розовой, чуть припухшей, со складками, которые казались удивительно естественными. Она осторожно прикоснулась — и вздрогнула. Ожидала боли, но вместо этого по телу пробежала странная искра, заставившая соски налиться, а живот сжаться в сладком предвкушении.

"Это нормально, " — хирург наблюдал за ее реакцией. — "Нервы просыпаются. Через месяц научитесь получать удовольствие по-новому."

Она не ответила. Глаза были прикованы к отражению — там, где раньше было одно, теперь было другое. Настоящее. Ее.

Свадьбу сыграли в маленькой часовне на берегу Женевского озера. Мария шла к алтарю, чувствуя, как шелковое платье обнимает каждую новую округлость ее тела. Никаких утягивающих корсетов, никаких скрытых прокладок — только она, настоящая, впервые в жизни.

Артур ждал у алтаря. Его глаза блестели странным светом, когда он взял ее руку — маленькую, изящную в кружевной перчатке.

"Ты прекрасна, " — прошептал он, и в его голосе звучало что-то большее, чем просто комплимент.

Брачная ночь началась с ванны, где лепестки роз плавали на поверхности, цепляясь за ее новую кожу. Артур развязывал шнуровки ее ночной сорочки с торжественной медлительностью, будто открывал драгоценный дар.

"Боишься?" — спросил он, когда ткань наконец соскользнула, обнажая ее полностью.

Она покачала головой. Страха не было — только трепетное ожидание.

Его пальцы скользнули вниз, осторожные, почти робкие. Там, где раньше были только швы, теперь расцветала новая чувствительность. Тело само подсказало ему путь, став влажным от одного лишь его дыхания у нее на шее.

"Готовься..."

Первый толчок заставил ее вскрикнуть — но не от боли. Это было непохоже ни на что, что она знала раньше. Не растяжение, не давление — а наполнение, будто что-то потерянное наконец вернулось на место.

Она чувствовала все — каждую пульсацию внутри, каждый нерв, который хирург так искусно переплел. Когда волна удовольствия накрыла ее, Мария впервые в жизни поняла, что значит "кончать по-женски" — всем телом, каждой клеточкой, до слез.

Артур прижал ее к себе, заполняя до конца, и в этот момент она осознала — Максима больше нет. Осталась только она. Только Мария.

Утром она проснулась от странной тяжести между ног и легкой влажности. Артур спал, его рука покоилась на ее бедре.

Она осторожно дотронулась до себя — уже не с любопытством, а с радостным узнаванием.

Зеркало напротив кровати отражало женщину. Настоящую.

Год спустя они снова оказались в том самом лимузине. Дождь стучал по крыше, как в тот первый вечер, но теперь его капли смешивались со слезами на ее щеках — тихими, счастливыми.

"Спасибо, " — прошептала она.

Артур лишь улыбнулся, целуя ее пальцы с обручальным кольцом:

"Это ты выбрала себя."

PS: " не повторять, опасно для жизни и здоровья"