Когда у Пирл погибли родители – попали под ограбление заправки наркоманом с пушкой, - то остался лишь один путь – на панель, иначе 17-летней девушке без образования себя не прокормить (это при том - если удастся избежать попадания в детдом). Да и в детдоме направление для афроамериканцев такое же: из нее там тоже сделают шлюху, продающуюся за деньги. И если учесть, что Пирл была еще девственницей, то занятие проституцией казалось таким же нереальным, как полет в космос.

Впрочем, появилась чуть менее ужасная перспектива. Знакомый сутенер, давно обхаживающий афроамериканку из-за ее стройной фигурки и смазливого личика и узнавший о девственности, предложил поехать в Россию – там один из олигархов подбирал себе «служанку». Понятное дело, что все равно будут трахать, но по крайней мере только единственный мужлан, а не толпа, один за одним. Да и потеря девственности, как обещалось, будет хорошо оплачена.

Пирл вывезли морем контрабандой в контейнере с автомобилем, отбывающим по тому же адресу. К счастью в контейнере был биотуалет, зубная щетка с пастой, оптовая упаковка влажных салфеток, несколько бутылей питьевой воды, ну и армейский сухпаек. И вот афроамериканка едет с неразговорчивым суровым охранником по заснеженной стране. Полнейший шок: и от свинцовых небес, и от белым-белых пейзажей, и от того, что в самое ближайшее время она, похоже, станет секс-куклой для русского богатея... Ну, хоть ехать недалеко – через три часа после разгрузки автомобиль остановился у роскошного особняка.

Девушка почти не воспринимала реальность от волнения и страха и едва заметила лютый холод, стеганувший по рецепторам на кратком пути из автомобиля в особняк. Русский провел ее в комнату без окон, но с большими встроенными шкафами. Указал на один из них, объявив, что он отныне – её, и приказал оправиться в крохотном туалете, а потом, раздевшись догола, пройти в дверь, противоположную той, в которую они вошли.

После чего удалился.

Пирл, оставшись в одиночестве, на какое-то время застыла в ступоре, но деваться некуда – одна, без телефона, в чужой стране... и уже на месте грядущего грехопадения... Поздно, ой, поздно метаться!.. Однако если она будет послушной, то, возможно, с ней, как обещал тот самый сутенер и подтвердил охранник, подпишут контракт на 3 года и даже заплатят хорошие деньги, на которые можно будет выучиться в университете.

Как сомнамбула, афроамериканка выплыла в странное помещение, которому невозможно дать определение: во-первых, в глаза бросался довольно большой бассейн с голубой водой; во-вторых, огромная лежанка, застеленная белоснежными шкурами, ужасно напоминающими сугробы между заснеженными деревьями за панорамным окном; в изголовье ложа была полка на всю ширину с небольшим островком фруктов и бутылок; в-третьих, в углу присутствовала душевая кабина, метра 2 на 2 размером. И даже, в-четвертых, компьютерный стол с придвинутым солидным креслом.

Остальные детали девушка не рассмотрела – ее взгляд неосознанно избегал, но все же нашел в конце концов в изголовье живописную группу абсолютно голых людей: мужчину брутального вида и двух афроамериканок, прижавшихся к нему с двух сторон. Впрочем, девушки были почти голыми: белые кружевные манжетики на запястьях и лодыжках и воротнички-жабо оттеняли коричневую кожу, почему-то навевая мысли о временах гражданской войны с КША.

Кровь бросилась к коричневым щечкам, и, осознав, что предстала перед присутствующими совершенно обнаженной, Пирл торопливо прикрылась системой ладошек и локтей. Было очень неуютно, возникло ощущение, что она стоит над пропастью, и ее тянет туда с неодолимой силой.

Между тем, мужчина переместился в изножие и сел, широко расставив ноги. Девушка вовсе заледенела, случайно наткнувшись взглядом на член, свисающий с яиц.

— А вот и наша новая шоколадка, - сказал он с хорошим лондонским акцентом. – Руки опусти, надо оценить мою малышку.

Пирл было ужасно стыдно от того, что ее тело беспристрастно разглядывает мужчина, к тому же белый. Этот взгляд словно обладал физическим воздействием, проходясь по упругим девичьим грудям с черными сосками, по плоскому животику, по голенькому лобку. И возникло странное чувство в глубине души, заставившее учащенно биться сердце, как и возникнуть доселе незнакомым ощущениям стянутости между бедер.

Мужчина поманил пальцем, и афроамериканка, ни жива, ни мертва, просеменила поближе, отчаянно стесняясь, обуреваемая предчувствием чего-то страшного и неизведанного, но будоражащего.

— Фу, запашок от тебя все-таки имеется! – поморщился мужчина. – Но давай сначала познакомимся. Как тебя зовут?

— Пирл, – промямлила девушка, не смея поднять взгляд.

— Хм... Будешь Прасковьей... Парашкой... Не... Как-то в наши времена нехорошо звучит. Пирл... Пирл... Жемчужина... Да, huy c nim, будешь Женькой, - он махнул рукой. – Меня зовут Эдик... А это твои подружки.

Пирл коротко взглянула на двух афроамериканок, подползших поближе и теперь сидящих на коленях по обе стороны от Эдика.

— Глашка, - кивнул мужчина влево, - бывшая Глэдис. И, - голова наклонилась вправо, - Дунька – Евдокия, бывшая Ивилин. Сейчас помоешься, потом я тебя опробую, ну а по результатам подпишем контракт. И, последнее, здесь Россия, поэтому никаких ваших «афроамериканка» – поскольку негритянка, она и в Африке негритянка... А?! Хорошо сказал: негритянка - и в Африке негритянка!

Он повернулся к Дуньке и сказал на русском:

— Дуняша, помой мою новую шоколадку и полностью обмундируй. Как раз там есть жемчужный цвет.

Пирл... или теперь все же Женька?.. естественно ничего не поняла, но одна из негритянок соскочила с лежанки и, взяв за руку, повлекла в сторону душевой.

Было очень стыдно, когда Дунька принялась намыливать ее тело – короткие взгляды говорили, что Эдик с довольной улыбкой смотрит, пусть и за слегка забрызганным стеклом, как губка проходится по ее упругим грудям, задевая черные соски, как белоснежная пена стекает по гладкой и блестящей коричневой коже. И едва воспринимался голос Дуньки:

— Не бойся, хозяин добрый. И очень щедрый. Трахает, конечно, люто, но нам с Глашкой вкайф, - негритянка закатила глаза и причмокнула. – А если тебе не понравится, то просто вернешься домой с неплохой премией за девственность. Но не советую притворяться: раскусит – отправит в турецкий бордель.

Дунька заставила Женьку развернуться и намылила упругую подтянутую попку. Девушка задрожала, отчетливо понимая, что Эдик с интересом наблюдает и за этой водной процедурой.

Наконец, Дунька надела мягкую, шелковистую перчатку и принялась намывать подругу между ног, приговаривая:

— Твоя киска должна быть очень чистой для хозяина. Вот так, пройдемся еще раз...

Ротик негритянки приоткрылся, а грудь стала вздыматься – движения нежной губки по половым губкам вдруг заставили закружиться голову и ощутить странную, но приятную тяжесть между бедер. Такие ощущения и раньше часто возникали, но в гораздо меньшей степени. Девушка никогда не мастурбировала – как-то это было и не особенно нужно: еще при первых признаках полового созревания она усилием воли заморозила себя, приказав не поддаваться слабостям тела, но сейчас вдруг захотелось, чтобы процесс мытья продолжался и продолжался... и либидо наконец было расколдовано.

Ее взгляд все чаще устремлялся к мужчине, который уже даже и не особенно наблюдал за своей новой «шоколадкой». Он, обняв за талию Глашку, тискал ее груди, дергал за черные соски. Женьку даже немного затошнило, когда она увидела, как вспухает коричневая кожа под неумолимыми пальцами – чуть ли не лопаясь, как они вытягивают соски – так, что грудь негритянки принимает вид конуса. Затошнило от волнения и неотвратимости предстоящего, но какого-то неприятия не возникло, словно хозяин имел полное право так обращаться со своей «служанкой».

Наконец, Дунька открыла дверцы кабины и принялась вытирать новую подругу огромным полотенцем, а потом набросила его наголову, чтобы высушить волосы. А когда полотенце открыло поле зрения, то... Женька замерла, не в силах поверить в происходящее: Глашка сидела между колен Эдика, а ее голова ритмично кивала. Как бы ни была неопытна в сексуальных делах негритянка, ей сразу стало понятно, чем занята девушка. «Она сосет хозяину!», - какой-то гибельный восторг вдруг охватил всё естество.

Но открытия еще не закончились. Расширившиеся до невозможности глаза увидели на месте ануса негритянки помаргивающий круглый светодиод голубого цвета. «Что это? - едва не завопила в голос Женька. - У нее в попе лампочка???». Шокированная этим обстоятельством, девушка, механически переступая и поднимая руки, позволила надеть на себя кружевные манжеты на запястья и лодыжки, воротничок-жабо и подвязать волосы такой же резинкой.

И тут в руках Дуньки появилось небольшое серебристое яйцо на тонкой ножке. Черные пальчики что-то сделали, и круглое основание замигало желтым, а вернее золотисто-белым цветом, который действительно можно было охарактеризовать, как жемчужный.

— Повернись и наклонись, - промурлыкала Дунька, с лукавой улыбкой глядя на подругу.

— З... з... зачем?

— Это в попу тебе запихаю, - хихикнула негритянка. - Не переживай, больно и неудобно будет только первое время. Ну, а что делать, мы с Глашкой всегда и везде - с пробочкой. Потом привыкнешь, особенно когда хозяин начнет регулярно трахать тебя в попку.

— Куда-а? – длинные ресницы распахнулись совсем уж на невообразимую ширину. – Это ведь только извращенцы делают!

— Подруга, ты из какого века? Нормальный вид секса, нам с Глашкой нравится. Смотри, у меня тоже есть.

Дунька повернулась и прогнула коричневую спину, кокетливо отклячив попку, между ягодиц которой обнаружился вспыхивающий красный кружок...

Было больно и неприятно, когда анальная пробка еще даже на треть не вошла в тугой сопротивляющийся анус. Женька упиралась в стекло кабины руками, кусала губы, по пунцовеющим, ставшим вишневыми, щечкам скатились две слезинки, а ведь Дунька выдавила на игрушку немного анальной смазки! Но при этом негритянка стоически терпела, загадав: если она все же примет этот ужасающе толстый предмет, то все будет хорошо.

Да и Дунька бормотала под ухо:

— Терпи, подруга... Это ты еще grechka и, особенно, holodets с gorchitsa не пробовала!

И вдруг яйцо разом провалилось, сфинктер сжался на ножке и стало гораздо легче. Даже какое-то довольство собой появилось – она смогла, она выдержала, и сделан первый шаг к тому, чтобы хозяин был ею доволен...

Конечно, игрушка очень мешала, и, когда Дунька повлекла девушку к хозяину, поманившему пальцем, даже пришлось идти на цыпочках, инстинктивно желая сняться с постороннего предмета в попке.

Эдик одобрительно оглядел тело своего нового приобретения, отчего необъяснимо скукожились соски, а внизу живота опять сладко потянуло, что-то сказал Дуньке, и та метнулась на четвереньках к изголовью лежанки, мелькая красным огоньком.

Женька же старалась не смотреть туда, где черные губы Глашки самозабвенно обслуживали мужской половой орган. Это было стыдно – присутствовать при чужом оральном половом акте. Это было унизительно – негритянка сосала белому. Это было противно – ведь член и писает, и эякулирует... И как с таким знанием брать его в рот??? Несмотря на негативные эмоции девушка почувствовала, что ее собственные пухлые губы запульсировали в такт биению сердца, словно тоже хотели ощутить этот твердый предмет – как бы ни старалась она смотреть в сторону, но взгляд все равно то и дело опускался вниз.

Впрочем, сама Глашка никаких неудобств не испытывала. Наоборот, ее глазки, поднятые на хозяина, блестели наслаждением, щечки из коричневых стали вишневыми, соски сильно набухли, а, когда она принималась вылизывать ствол широким языком, было слышно ее частое, тяжелое дыхание.

Женька тоже начала учащенно вздыхать, совершенно необъяснимо для себя самой, но тут подползла Дунька и, приказав широко открыть рот, прыснула в самое горло из баллончика.

— Это чтобы рвотного эффекта не возникало, когда хозяин будет долбить тебя в глотку.

А потом увесисто шлепнула по шоколадной попке, от чего Женька, шокированная перспективами получить мужской половой орган так глубоко, невольно сделала последний шажок к Эдику.

— Ну, что же, приступим к Женечке, - хмыкнул хозяин.

И вдруг, подняв руку, жестко стиснул юную, но полновесную, коричневую грудь. Пребольно стиснул. Так, что из-за сдавленной боли в защемленной упругой плоти, по пунцовым щечкам скатились две невольные слезинки. Впрочем, по неизвестной причине эта пытка вдруг пронзила все естество до самой промежности, где, теперь половые, губки запульсировали током крови.

Эдик еще немного жестко помял грудь, а потом ухватил за черный сосок, и до этого болезненно набухший, и словно сильный электрический разряд кольнул его, вновь пробежав вниз ко всё сильнее пульсирующим складочкам.

Приказав повернуться и слегка наклониться, Эдик так же безжалостно обошелся и с ягодицами. В принципе, это было бы гораздо легче, чем с грудью, а тем более соском, если бы не одно «но»: при каждом стискивании, при каждом шлепке анальная пробка ворочалась, заставляя негритянку вздрагивать и резко выдыхать воздух: «Ху-ух!»...

Но это было еще не все!

Напоследок хозяин ввел в нее большой палец!

— Мокренькая! – воскликнул он на русском.

Женька не поняла смысла, но в голосе мужчины явно слышалось веселое одобрение. Сама же негритянка, ощутившая во влагалище инородный предмет, вдруг почувствовала внизу живота небольшие толчки, легкие резко и часто выдавливали воздух, и даже соски, казалось, сокращались в такт.

«Это, что, оргазм? – подумала девушка, объятая стыдом и чувством унижения. - Как же так? Кончить всего лишь от того, что белый засунул в тебя палец? Да и много раз я слышала, что это должно быть гораздо приятнее – до стонов и криков! Неужели, я не способна бурно кончать?»

Нет, было безусловно хорошо и сладко, но не так - чтобы стать нерассуждающей дурочкой во время этих толчков. Что еще удивительнее, так это то, что и соски, и половые губки продолжали набухать, а тянущие ощущения между бедер даже усилились.

Наконец, хозяин приказал повернуться. Негритянка находилась в полуобморочном состоянии. «Что со мной не так?», - с отчаянием возопила она про себя, понимая, что жутко хочет нового присутствия в дырочке инородного предмета несмотря на произошедший оргазм. Взгляд, хоть и с остатками стеснения и робости, полностью прикипел к происходящему внизу – к черным пухлым губам, скользящим по стволу, к розовому языку, вылизывающему раздутую головку, к ореховым глазам, иногда преданно вскидываемым на хозяина...

Женька поймала себя на том, что едва не облизывается при виде этой завораживающей картины.

Эдик, видимо, перехватил взгляд своей новой «служанки» и ухмыльнулся:

— Повторяй за мной, Женечка: Ya hochu sosat’ tvoy huy.

Девушка бросила быстрый взгляд на рассмеявшуюся Дуньку, стоящую на коленях за спиной хозяина и ласкающую, положив локти на его плечи, широкую грудь, и старательно повторила:

— Йа хачью сасьят твёй хьуй.

— Не могу тебе отказать, - ухмыльнулся Эдик и обратился к Глашке, продолжающей самозабвенно отсасывать несмотря на происходящее вокруг. – Посторонись, Глашенька, дай новенькой поучаствовать.

А потом посмотрел вверх:

— Раз, Женечка, хочешь сосать член, так соси.

Щечки негритянки запунцовели вишневым цветом, а глаза распахнулись до невозможности: это что же получается, она сама попросила взять в рот у русского???

Но желание, совершенно недопустимое еще десять минут назад, буквально толкнуло ее на колени вместо Глашки, чуть недовольно зыркнувшей на нее, но послушно отползшей в сторону и опустившей коричневые пальцы на мужское бедро. Небольшое беспокойство возникло темным облачком на голубом небосводе: «Это она собирается так близко смотреть, как я сосу?».

Впрочем, вид белого члена с багровой головкой, торчком устремленного ввысь всей мощью, его подрагивание словно в нетерпении, кокетливая серебристая капелька, выступившая из маленькой дырочки – всё это толкало выполнить устремление своей сущности.

И негритянка со невольным стоном насадилась на мужской половой орган ртом.

Ох, какой же он был твердый! Словно деревяшка! Но снаружи – такой нежный и бархатистый!

Девушка видела и запомнила, что делала Глашка, поэтому с вожделением принялась повторять. Сквозь туман доносились корректирующие реплики той:

— Губки поплотнее!.. Уздечку острым языком – словно бабочка порхает... Рукой помогай!.. Да не вверх больше кожицу тяни, а вниз – хозяин это любит!

При последнем комментарии одни коричневые пальцы легли на другие, и какое-то время «служанки» подрачиивали член вместе. Однако Женька даже не подумала оторваться, продолжая увлеченно сосать.

Ох! Кроме какого-то завораживающего ожидания чего-то прекрасного, сосредоточившегося в основном внизу живота и сосках, негритянка почувствовала определенную власть над мужчиной, покряхтывающего где-то наверху. Эта власть казалась не меньшей, чем у него, вольного запихать член ей в рот, когда и где угодно...

И так глубоко, как ему захочется: Эдик привстал, для начала пошлепал фаллосом по коричневому носику и черным губам, отчего брызги слюнок разлетелись по щечкам, а потом, снова введя его в рот своей «служанки», нажал на затылок сцепленными руками и поддал бедрами!

Изумлённо захлопавшая ресницами девушка вдруг ощутила, как толстенная головка провалилась в горло, неимоверно его растягивая. Перед самыми глазами оказалась густая поросль, карабкающаяся до пупка, в которую и ткнулся нос. Еще неожиданнее было то, что нижняя губа коснулась жестких завитков на яйцах...

— Носом дыши, носом! – услышала Женька над ухом голос Глашки.

Послушавшись ее, девушка поняла, что никаких неприятных ощущений нет. Наоборот, само положение женщины, насаженной на член глубже гланд, сдавленные уханья над головой – все это привело к тому, что она почувствовала, как из киски вытекла капелька и теперь раскачивалась на тонкой нитке, а анальная пробка сама собой то немного вылезала на длину ножки, то снова утапливалась до круглого основания.

Наконец, хозяин высвободил член и выдал довольно длинную тираду на русском.

Женька естественно ничего не поняла, но Дунька и Глашка тут же подорвались, подхватив едва соображающую и не сопротивляющуюся подругу, и расположили ее на спине, попкой на самом краю высокой лежанки – она даже слегка свешивалась. Потом взялись за лодыжки и развели ноги в стороны так, что затрещала внутренняя сторона бедер.

Но девушку это уже не волновало – она увидела, что хозяин с вздыбленным членом встал над ней. Было немного стыдно предстать перед мужчиной в таком виде – с развратно разведенными ногами, полностью готовой к употреблению. Немного стыдно от того, что неимоверно возбудилась (теперь это было понятно совершенно отчетливо). От того, что груди, устремленные в высокий потолок черными твердыми сосками, бурно вздымаются. От того, что по основанию игрушки струятся соки, выпускаемые капелька за капелькой влагалищем. Присутствовал и совсем едва переносимый стыд – не осталось ни одного укромного уголка тела, скрытого от этого белого.

Но и одновременно было так прекрасно продемонстрировать ему интимную красоту собственного тела и готовность отдаться!

Между тем, хозяин несколько раз провел раскаленной, твердой головкой по черным чувствительным складкам, сминая их. Уже через пару таких движений негритянка, кусающая губы, чтобы не застонать, все же стала издавать негромкие чувственные звуки и наконец взмолилась не в силах терпеть сладкую муку:

— Пожалуйста, возьми меня!

— Ну, раз дамы легли и просют... - на русском пробормотал Эдик...

...И резким движением загнал член в доверчиво распростертое перед ним коричневое тело.

Девушка вскинулась от боли, попытавшись инстинктивно слезть с инородного предмета, растянувшего до предела бывшее девственное влагалище и принесшего саднящие ощущения, вполне, впрочем, терпимые. Но негритянки по бокам продолжали крепко удерживать новоиспеченную женщину за лодыжки, по-прежнему предельно раскрывая ее перед хозяином.

Женька какое-то время заполошно отдувалась, но жесткий член, столь резко проникший и заполнивший влагалище, доставлял скорее наслаждение, особенно если учесть новое для девушки всепоглощающее возбуждение, охватившее ее до этого. Самый пикантный момент заключался в том, что лишь тонкая перегородка разделяла шишку анальной пробки и ничуть не менее твердый ствол.

Хозяин рыкнул:

— Девчонки, помогите подруге.

Дунька и Глашка подхватили Женьку под колени и одновременно склонились, синхронно захватив оба черных соска пухлыми губами. И та не удержалась, взвизгнув от тройного (или, пожалуй, даже четверного) удовольствия. Но главным конечно оставался член, плотно забитый в растянутое влагалище и начавший двигаться, доставляя неимоверное удовольствие с небольшой толикой боли. Причем последняя лишь возбуждала дополнительно – как бы говоря, что она стала женщиной усилиями белого, который по факту присвоил статус хозяина ее тела.

Постепенно удары члена становились все резче и сильнее, пока ее не стали трахать... «люто», как это и предсказывала Дунька... Но белый имел на это полное право, оставалось только подчиниться, безропотно принимая жесткий орган. А если учесть, что Дунька и Глашка продолжали усиленно трудиться губами и язычками, лаская соски, то немудрено, что негритянка, ощутившая в какой-то момент, что раздутая головка едва не достает до сердца, задергалась, оглашая помещение хрипловатыми стонами. И ощутила, как мышцы влагалища сокращаются на жестком, словно деревянном, стволе, а анус – на пробке... Запредельное удовольствие заставляло вскрикивать, извиваться на члене и игрушке, пытаться насадиться как можно глубже...

Так вот он какой – настоящий оргазм! Что же было до этого – когда в нее запихали палец? Игрушечный оргазм? Такие мысли бродили в голове, когда всполохи дикого наслаждения, невиданного доселе, начали затихать.

— Девчонки, салфетки! А ты, Женечка – в душ, потом можешь отдохнуть! – услышала до сих пор вздрагивающая девушка...

На подгибающихся ногах негритянка, словно учась заново ходить, поковыляла к кабине, услышав взвизгивания и смех Дуньки и Глашки. С любопытством, пробившимся сквозь всепоглощающие эмоции самки, которую только что лишили девственности, а потом качественно оттрахали, она обернулась и увидела, что подруги пытаются вытереть салфетками член, по-прежнему стоящий торчком, а Эдик щиплет их за что придется, но в основном за коричневые лоснящиеся сиськи и попки. Негритянки визжат и отскакивают, но видно, что не слишком старательно – скорее желая, чтобы их упругую плоть как следует притиснули, чем наоборот...

На какой-то момент Женька отвлеклась, тщательно подмываясь и все еще вибрируя от переполнявших эмоций. Когда же повернулась, увидела сквозь стекло, лишь слегка забрызганное водой и мыльной пеной, как Дунька и Женька стоят на коленях, улегшись сиськами на изголовье-полку, а хозяин стоя, лишь приседая, попеременно засовывает в них член.

Тут же девушка почувствовала, что вид совокупляющейся троицы заставил вновь напрячься низ живота. Кожица ареол вокруг черных сосков сразу начала стягиваться, а грудь заволновалась в учащенном дыхании.

Но что-то показалось странным в происходящем. Торопливо отодвинув створку кабины, Женька расширила глаза до невозможности: хозяин трахал обеих негритянок в попку! Анальные пробки, все еще помаргивая яркими огоньками, валялись рядом...

Происходящее заставило девушку ахнуть и напрячь мышцы ануса, туго охватывая собственную пробочку, про которую она как-то и забыла за остальными событиями. Но теперь чувствующаяся наполненность попки инородным предметом отозвалась наслаждением, отдавшимся во всем организме.

Какое-то время Женька завороженно наблюдала за происходящим, все чаще и сильнее напрягая анус на игрушке. Вдруг страшно захотелось встать плечом к плечу с подругами, чтобы и ей запихали жесткий член в последнее оставшееся девственным отверстие (пробка не в счет!). И действительно: сегодня она стала настоящей женщиной и орально, и классически... Чем попка хуже?

Однако робость пока мешала просто подойти и, встав в короткую шеренгу девичьих коричневых тел, попросить выебать в попку. Какое-то время девушка кусала губы, то порываясь выскочить из кабинки, то закрыть створки, чтобы зрелище за влажным стеклом стало хоть немного менее различимым.

И тут хозяин что-то рыкнул по-русски, и тут же две черные щелки подверглись атаке пальчиков с ярко-светлыми ногтями: Дунька и Глашка принялись терзать собственные половые губки, отчаянно трепля влажные складочки – так, что почти сразу по этим пальцам потекла прозрачная смазка, поблескивающая на свету.

Это стало последней каплей, и негритянка, торопливо напялив «униформу», шажок за шажком, сначала на ногах, потом на коленях, приблизилась к троице, занятой своим делом, и, преданно поглядев на хозяина, запунцовела коричневыми щечками от смущения:

— Я тоже так хочу...

Эдик, приподнявший верхнюю губу от азарта, приостановился, хотя и не подумал вытаскивать член из растянутого ануса Глашки:

— Рановато тебе, - рыкнул он, отдуваясь и жадно оглядев стройное ладное тело новой «служанки», - но с другой стороны, pourquoi pas?.. Дунька! Подготовь свежую шоколадку.

Третья негритянка схватила какой-то тюбик и переметнулась на другую сторону, прижав Женьку грудями к полке-изголовью.

Вдруг стало немного страшно: вспомнилось, с каким трудом, через боль в нее было вставлено серебристое яйцо на ножке, наверняка до сих пор мигающее «жемчужным» цветом. А ведь член хозяина был потолще!

Однако, едва хихикающая Дунька начала гонять игрушку, то почти вытягивая ее так, что девушке казалось, что анус принимает вид усечённого конуса, то вновь задвигая по самую ножку, почувствовалась не боль, а удовольствие: возбуждение, нахлынувшее при виде того, как белый мужчина поочередно загонял член в попки коричневых тел, только увеличилось, когда пришло осознание, что и ее сейчас выебут аналогично.

Но, наконец, пробочка выскочила с легкой болью, а потом Женька ощутила, как шустрые пальчики подруги накладывают на анус прохладную смазку. Было немного стыдно – если слегка повернуть голову и скосить взгляд, то можно было увидеть, как Эдик внимательно смотрит за манипуляциями с самым интимным, что может быть у девушки.

Впрочем, во-первых, хозяин имеет на это полное право; во-вторых, очень хотелось услужить ему даже визуальной демонстрацией своих дырочек; а в-третьих, хихикающая Дунька иногда вставляла в попку большой палец, а средний и безымянный – во влагалище и принималась пульсирующе надавливать ими на тонкую перегородку, их разделяющую.

Обе дырочки уже влажно хлюпали, а между широко расставленными коленями на простыне образовалось пятно из смеси смазки и женских соков, и тогда Эдик прохрипел:

— Достаточно! Думаю, Женечка готова опробовать мой член и попкой!

Вздыхающая и постанывающая после манипуляций Дуньки негритянка задрожала от волнения, но больше от предвкушения и прогнула спинку, услужливо предоставляя хозяину свои дырочки в полное распоряжение.

Поначалу, когда член начал вдавливаться в условно девственный анус, было очень больно, но желание принадлежать хозяину всем, что есть в распоряжении девушки, оказалось сильнее. Едва жесткий кол рывком преодолел первоначальное сопротивление и провалился на всю длину, негритянка сжалась, глотая слезы и едва слышно поскуливая.

Однако жертвенная растянутость на стволе, показавшемся неимоверно толстым, неожиданно возбудила, привнося к болезненным ощущениям нотки сладости. Предыдущее возбуждение тоже никуда не делось – с уголка киски до сих пор одна за одной тянулись капельки смазки. Кроме того, расположившиеся по бокам подруги нетерпеливо крутили попками, многозначительно-завлекающе постанывая. И так не хотелось, по крайней мере - пока, отпускать хозяина к ним...

И негритянка принялась потихоньку надвигать зад на твердющий кол. Да, поначалу по коричневым бархатистым щечкам скатились несколько слезинок, но через какое-то время боль окончательно перешла в чувственное наслаждение. Движения стали резче и глубже, пока Эдик не взялся за бедра и не начал насаживать покорное тело на свой член, заставив партнершу взвизгивать и трепетать, ощущая, как яйца шлепают по киске, отчего прохладные мелкие брызги окропляют внутреннюю сторону бедер.

И все же требовалась некоторая передышка. Хозяин, словно почувствовав это желание своей «служанки», крякнул и перешел к стоящей справа Глашке, которая тут же взвизгнула, и по помещению разнеслись ее стоны вперемежку с лихорадочным неразборчивым бормотанием. Потом члена в попке удостоилась Дунька, вскричавшая: «Да... да... Еби меня своим хуем!»...

Закрутилась карусель – мужчина каждые пару минут переходил между партнёршами, с рыками засаживая член в их попки. И через довольно продолжительное время сначала Глашка, а потом и Дунька, не забывающие в отличие от Женьки ласкать себя между ног, поочередно кончили с криками и воплями...

Поначалу девушка немного испугалась – в одиночку подставить все же побаливающую попку на растерзание хозяину показалось не очень удачной идеей. С другой стороны, ужасно хотелось кончить, но пока не получалось...

Впрочем, Эдик, задыхающийся не меньше Женьки, в которую он вставил член после оргазмов подруг, наклонился и пробормотал почти на ухо:

— Женечка, я тоже держусь из последних сил, а нам еще надо подписать контракт – прямо сейчас, очень уж ты хороша!

И тут он легко поднял стройное легкое тело вертикально. Негритянка ахнула от неожиданности, ощутив себя эскимо в шоколадной глазури на жестко заделанной в него палочке. А Эдик, придерживая рукой за живот коричневое тело с безвольно болтающимися ногами, подошел к компьютерному столу. Женька, чувствуя, как ворочается член в попке при каждом шаге, совершенно забыла про свои страхи, вновь отдавшись восхитительному и всепоглощающему наслаждению. Особенным кайфом стало приземление мужчины на стул – член пронзил ее на немыслимую глубину!

Когда экран включился, девушка едва смогла сосредоточить на нем взгляд, лишь краем сознания отметив, что открыта вордовская страничка с текстом, в котором имеются пробелы.

— Заполняй свои данные, - приказал хозяин и положил руки едва соображающей негритянки на клавиатуру. Та, делая ошибки через букву, постанывая – хозяин все время слегка двигал бедрами, и его член ворочался в тугом плену, доставляя непереносимое удовольствие, - заполнила пробелы своими данными. Потом и мужчина внес в текст необходимое со своей стороны.

— А теперь – читай вслух. А вы, Глашка – сверху, Дунька - снизу, помогите подруге воспринимать текст внимательнее... - Эдик хохотнул.

Негритянка начала читать:

— «Исполнитель, аах... в лице Пирл... оох... Лиз... А-а-ах..»

Тут она взвизгнула: Дунька забралась под стол, без промедления запустив язычок в текущую дырочку над ворочавшимся в анусе членом, а Глашка впилась пухлыми губами в черный сосок, даже слегка прикусив его зубками.

— «... Томпсон... оох, что вы со мной делаете?.. уфххх... обязуется предоставить... ай!.. ух... свои влагалище, рот и попку... оумн... фууу... в полное распоряжение... о-о-о-о, да!... заказчику... фууххх... Эдуарду... а-а-а-хвичу... о-о-о-х-скому...»

Продолжать читать она уже не смогла. Теребление соска, ставшего неимоверно чувствительным, губами одной подруги, шустрящий по уголку киски и иногда проникающий в дырочку шаловливый язычок – второй, и конечно жесткий член, то подкидывающий тело вверх, то позволяющий приплясывать на нем, не позволили прочитать ни про срок контракта, ни про оплату, ни про особые условия. Где-то на самых-самых задворках сознания мелькнула мысль, что, если бы все контракты подписывались подобным образом, то ни одного иска адвокатам подать не светило бы! Или наоборот!!!

Коричневое тело задергалось, забилось на мужском члене и розовом женском язычке при простреливающих электрических искрах от соска. Широко раскрытый ротик принялся выдавать чувственные рулады, а глазки закатились под веки...

Негритянку, все еще вздрагивающую в оргиастических судорогах, бросили сиськами на стол рядом с монитором, подсунув под руку листы, еще горячие после принтера.

— Подписывай! – зарычал хозяин, принявшийся азартно вбивать член в попку своей «служанки».

Женька, елозящая по столешнице грудями, ощущающая, как анус до сих пор туго и ритмично сжимается на словно деревянном стволе, взяла ручку и поставила размашистую подпись, последним штрихом уехавшую за край бумаги – это взревевший хозяин выпустил в попку горячий поток пульсирующей спермы, заставившей девушку свалиться в новый виток неуправляемого штопора наслаждения...