Зимняя гавань / Winter Harbor © Mainefiddleheads

Категория: Измена, Перевод

*************************

Бисеринки пота выступили у меня на лбу, когда я с трудом осилил очередную серию из десяти подтягиваний на перекладине в сарае. В ноздри ударил аромат недавнего сенокосного сезона, и мякина прилипла к поту на спине и животе, а когда я опустился на пол, с высокого карниза надо мной взлетела пара розовогрудых амбарных ласточек.

Это превратилось в двухразовую рутину: тренировка, пробежка, еще тренировка, затем душ, после которого я ел салат из зелени и чечевицы, а иногда и спелые фрукты. После занятий я занимался огородом и колол дрова на предстоящую зиму, а затем уходил в дом, чтобы поработать над следующим великим литературным достижением Америки - еженедельной колонкой для «Даунист Обсервер», а также синдикацией, восхваляющей достоинства здоровой жизни на Даун-Исте (на востоке). Заработок был таким, каким он был - я мог оплачивать счета, откладывать несколько баксов на снежный день, и у меня еще оставалось немного, чтобы пропустить пинту-другую тихими вечерами.

Это не могло принести богатства, но приносило удовлетворение и давало умиротворение, в котором я отчаянно нуждался в тот момент, когда раздражение и гнев управляли всеми моими мыслями и образом жизни. Когда у вас достаточно средств для обеспечения основных потребностей и есть ощущение спокойствия внутри и вокруг вашего личного пространства, все остальное - вопрос перспективы.

У меня есть то, что я называю идеальным домом: двухэтажный фермерский дом XIX века с большим сараем, прекрасным садом и сотней акров земли. Именно пространство меня и привлекло. Раньше в течение нескольких лет пространство состояло из двухкомнатного кондоминиума с балконом в гостиной и видом на реку и болота, ведущие к реке, и просторы «Святого города», Чарльстона, на юге. Вид был прекрасный, но не более того. Я мог смотреть, но не трогать.

Одновременно с фермой возникла небольшая прибрежная община Уинтер-Харбор, штат Мэн, население которой составляет 516 душ, если не считать тех из нас, кто наткнулся на этот райский уголок после того, как странный человек с круглыми глазами из Бюро переписи населения на маленьком старом Hyundai провел официальный подсчет. Думаю, с тех пор нас прибавилось около дюжины. Другими словами, это маленькая деревня, где все местные жители знают друг друга и то, что происходит с теми, кто не очень известен.

Когда три года назад я въехал в эту деревню, выжженные надписи адского предательства были свежими и едва зарубцевавшимися. На этом скалистом побережье можно было бы найти множество безымянных городков и деревень, которые могли бы исцелить мою тоску, но в Уинтер-Харборе мне предложили лучший в моей жизни ролл из лобстера, а также молодую новоиспеченную риелторшу, которая точно знала, чего я хочу.

Она показала мне несколько мест и до последнего придерживала фермерский дом. Когда я обошел участок и постоял в просторном амбаре, я понял, что это то самое место - не только ферма, но и деревня, гавань, даже молодая риелторша и маленькая закусочная, где подавали это восхитительное кулинарное творение на булочке.

После продажи и за парой кружек пива в местной таверне она задала мне вопрос.

— Так что же привело вас в Уинтер-Харбор, мистер Дэвид Бартоломью Хиггинс?

— ------------------

— Дэвид, ты не поможешь мне принести оставшиеся продукты из машины? У меня есть еще несколько пакетов, которые я не смогла унести.

Я оторвал взгляд от экрана и поднялся, чтобы помочь жене с поклажей, поставил ее на гранитную стойку и направился к двери в нашу квартиру в кондоминиуме. Лифт спустился быстро, и когда я вышел на воздух, влажный жар пропитал каждый сантиметр одежды.

«Черт, как же жарко», - подумал я, взглянув на экран погоды на своем телефоне. Было 98 градусов (36, 7 градуса С), и уже пятый день подряд не было облегчения. Я взял оставшиеся пакеты с продуктами из ее Audi и направился на лифте к нашей двери, нащупывая ключ, когда входил.

Кари уже начала раскладывать продукты, и когда мы закончили, она направилась в душ.

— Господи, я как свинья насквозь промокшая, даже с включенным на всю дорогу кондиционером, — сказала она, снимая топик и обувая тапочки.

После семи лет брака я все еще испытывал определенное волнение, наблюдая за тем, как она снимает с себя одежду, даже для того, чтобы заняться чем-то таким обыденным. Она была такой же подтянутой и стройной, как и в студенческие годы, когда я впервые встретил ее в колледже Чарльстона: стройная фигура ростом 168 см, проплывающая по своей дорожке, чтобы выиграть титул чемпиона NCAA Nationals по плаванию вольным стилем. Я участвовал в соревнованиях по плаванию в мужском дивизионе от Университета штата Мэн, и она сразу же привлекла мое внимание не только своим опытом, но и личностью.

Через пару дней мы отправились на ужин и танцы, отлично поладили и оставались на связи до окончания учебы в мае того же года. Она сообщила мне, что по счастливой случайности открылась вакансия в компании, в которой она проходила собеседование. Она получила работу, а я в итоге устроился в другую компанию на Даниэль-Айленде, одном из элитных спальных районов Чарльстона.

Мы с Кари продолжали встречаться в течение следующих двух лет, пока оба получали степень магистра в своих областях: она - MBA (магистр экономического управления) по маркетингу, а я - M.S. (магистр) по управлению проектами. Вскоре после этого мы поженились. Но прежде чем это произошло, мне пришлось долго беседовать с отцом Кари. Суть ее заключалась в том, что был составлен брачный контракт, и я должен был его подписать.

Вместо того чтобы сразу подписать, я сел читать его, к его ужасу, и, честно говоря, это меня некоторое время злило. В случае развода я не имел права претендовать ни на что, что Кари принесла в брак, включая любое наследство. Дело было не в условиях сделки, а в том, как она была представлена. Все было решено в пользу Кари, и мне пришлось бы бороться за все, что принадлежало мне по праву.

— Карл, я не подпишу договор, пока в нем не появится та же формулировка в мою пользу. Исправь эту вопиющую несправедливость, и проблем не будет.

Вскоре после этого я встал и ушел. Через два дня он был в кондоминиуме со своей секретаршей.

— Дэвид, надеюсь, теперь все в порядке? — спросил он, когда я подписал исправленные документы и сложил свою копию после того, как его секретарь нотариально заверила все три комплекта.

— Карл, все в порядке, — был мой единственный ответ, и они вдвоем ушли.

Свадьба прошла без заминок, и на приеме я был потрясен подарком, который преподнесли нам родители Кари: кондоминиум в Маунт-Плезант с видом на болота возле моста Равенел в Чарлстон. Я знал, что они богаты, но это была собственность на 1 миллион долларов, точнее, на 1, 2 миллиона. Конечно, она была оформлена на ее имя, и был заключен брачный контракт, но на тот момент брак был блаженством, и почему я должен был думать, что все будет иначе?

Итак, мы с Кари начали свою молодую супружескую жизнь в возрасте 24 лет, оба были профессионалами в карьере и активно участвовали во всех аспектах нашей жизни. Она поднималась по карьерной лестнице в своей фирме, всего за четыре года получив должность старшего менеджера, а я стал старшим менеджером проекта в биотехнологической компании, в которой начал работать, когда только переехал сюда. По работе нам приходилось довольно часто путешествовать, и из-за этого мы откладывали попытки завести семью до тридцати лет. До тех пор мы хорошо зарабатывали, ужинали и вели интересную светскую жизнь. Все оставалось на том же уровне вплоть до того момента, когда я потащил продукты в квартиру.

Я посмотрел на нее, когда она принимала душ. Ее темные волосы прижались к спине, когда вода каскадом стекала вниз, а темный аккуратно подстриженный треугольник на лобке создавал нечто вроде фотомонтажа через непрозрачную дверь душа. Я заметил ее потную одежду на полу и собрал ее, чтобы добавить к своей, которую готовился постирать.

Закидывая вещи в стиральную машину, я добрался до ее трусиков, и мое сердце на мгновение остановилось или, по крайней мере, наш микрокосм вечного времени замер на секунду. В моей руке была пара шелковых трусиков лавандового цвета, а на ластовице была размазана и вкраплена белесая скользкая и влажная субстанция, знакомая каждому мужчине. Немного поколебавшись, я поднес ее к носу и подтвердил свои подозрения: от трусиков исходил тот самый характерный запах, присущий только мужской эякуляции.

Хуже, чем улики, была свежесть преступления: она не успела затвердеть и засохнуть в ткани. Мою жену только что трахнул мужчина, извергнувший в нее свой орех незадолго до того, как она пришла домой, всего за несколько минут до этого.

Я сложил трусики, сунул их пока в карман и сел на стул в кухне. Некоторые люди рассказывают о том, как у них перехватывает дыхание, появляется сильное беспокойство и даже учащенное сердцебиение, когда они узнают, что их жена или муж только что поимели их в результате измены. Я же просто сидел, опечаленный и опустошенный, но при этом прекрасно осознавая последствия для своего брака и то, что мне вскоре придется делать, зная, что гребаные переживания придут позже.

Я налил себе ром с колой и посидел за столом еще немного. Кари заканчивала принимать душ и крикнула что-то о том, что ей нужно ненадолго съездить к родителям, но что она вернется сегодня рано вечером. «Это было здорово», - подумал я и, кажется, пробормотал что-то о том, чтобы хорошо провела время.

Вернувшись к своему ноутбуку, я смотрел на то, над чем работал, пока Кари не вернулась домой с продуктами. Она быстро чмокнула меня в губы и вышла за дверь. После ее ухода я вышел на балкон подаренного кондоминиума и смотрел, как она уезжает на своей «Ауди», направляясь через мост.

Если бы только что кто-то не сделал поразительного открытия, ничего, абсолютно ничего не было бы не так в нашем браке. Внешне наша личная жизнь была в полном порядке, мы никогда ни из-за чего не ссорились и были активны в слишком многих кругах, чтобы их можно было сосчитать. Однако в то же самое время она трахалась с кем-то другим.

Я никогда не считал себя трусом, но я принял решение, о котором потом пожалел. Я собрал свои личные вещи и потащил их к своему пикапу. У меня было не так уж много вещей, которые нужно было взять. Я уже много лет придерживаюсь минимализма, поэтому у меня было два чемодана и вешалка с одеждой, а также полдюжины черных мешков для мусора, набитых «барахлом». Уложив все в пикап, я поднялся наверх и огляделся. На камине стояла наша свадебная фотография, и я решил забрать ее, но вместо этого перевернул ее вверх ногами и оставил там, чтобы она видела.

Затем я взял испачканное свидетельство ее измены, положил его на кухонный стол и сделал кое-что совсем детское. Я снял свое кольцо и положил его поверх испачканной ластовицы. Я подумал, не эякулировать ли на него для пущего драматизма, но в любом случае не смог бы прямо тогда поднять его.

Через десять минут я уже был за дверью своего бывшего дома и жизни, направляясь в гостиницу «Резиденс-Инн» недалеко от аэропорта.

Тем вечером, лежа в постели в гостиничном номере, я никак не мог успокоиться и сосредоточиться на чем-либо. Одиночество - вот подходящий термин для того, что образовалось из гнева, ревности, обиды, унижения и раздражения - не что иное, как одиночество человека, потерявшего якорь своей жизни.

Полагаю, трах мог быть случайным, а может, он сближал двух влюбленных на протяжении месяцев или лет - я не знал, но знал, что не смогу жить с бесцеремонным открытием и мошенническими проявлениями привязанности, которые Кари должна была придумать, чтобы успокоить свою совесть перед моим лицом. Возможно, никакой совести или вины не было. Некоторые люди именно такие, способные отстраниться от личных отношений ради случайной встречи. Наверное, моя конституция была написана для другой перспективы - я никогда не изменял ей, хотя соблазны постоянно возникали на моем рабочем месте.

Мой мобильный зазвонил в девять вечера, звонок был от Кари, но я не мог заставить себя ответить. Я пытался нажать на кнопку, но мои пальцы словно говорили моей душе: «Отвали, мы туда не пойдем». Потом она начала писать мне.

«Пожалуйста, поговори со мной, Дэвид, пожалуйста».

Я пялился туда минут пять, мне так хотелось позвонить ей, услышать ее голос, но злость все больше разрасталась в том, что осталось от моего сердца. Ночь опустилась на страдания, оставшиеся после самого печального дня в моей жизни. Я оставил его лежать на приставном столике и с помощью "Jim Bean" медленно погрузился в беспокойный сон.

В пять утра большая часть мира еще дремлет и не желает оживать, пока солнце хотя бы не появится на востоке. Я лежал на кровати, уставившись в темноту на потолке. Годы ежедневных тренировок привели мое тело к внутренним часам, по которым каждый нервный пучок требовал в этот час подняться с постели. Даже разбитое сердце не смогло изменить эту закономерность, да и не должно было.

Через 15 минут я уже бежал по улицам, бежал тяжелее, чем мог бы в тот час, но мне нужна была разрядка. Это был не самый лучший район, но здесь была торговля и движение. Я добежал до завода «Боинг» и дальше в Северном Чарльстоне, быстро пробежал пять миль, после чего вернулся в отель.

Это было воскресное утро, когда не было никаких дел, а мой телефон был полон текстовых сообщений от Кари, все они умоляли меня поговорить с ней, рассказывая, как она несчастна и сожалеет. Как я уже сказал, я трус, и я оставил их без ответа. Вместо этого я привел себя в порядок, позавтракал и отправился в свой кабинет, чтобы попытаться поработать над своим последним проектом. Это продолжалось не более часа, после чего мне пришлось уйти.

Ближе к вечеру на скамейке с видом на гавань у Баттери (место на набережной) в центре Чарльстона сидел одинокий мужчина. Здесь можно было встретить множество отдыхающих моряков, парочек и влюбленных, прогуливающихся по аллеям, а также студентов колледжа, которые иногда бросались на общую площадку, чтобы поиграть во фрисби. Мы с Кари бывали здесь много раз: ее родители жили на Легар-стрит, в нескольких минутах ходьбы отсюда. Это были более счастливые дни - в этот воскресный день, несмотря на сильную жару, темные тучи скрывались под блестящим голубым небом. Это был ад.

В понедельник утром я был в офисе еще до семи утра, а на моем рабочем телефоне уже было сообщение от Кари. Я прослушал его и услышал грусть, но она лишь царапала ту оболочку, которую я построил за выходные. Если я думал, что смогу проигнорировать это без последствий, то реальность вмешалась.

Кари стояла у моего пикапа, когда я в полдень уезжал на ланч.

— Дэвид, пожалуйста, нам нужно поговорить.

Я пригласил ее сесть в машину, и мы поехали в магазин сэндвичей, а затем в парк через дорогу.

— ОКЕЙ, Кари, ты хотела поговорить. Давай поговорим.

Надо отдать ей должное: она не пыталась ничего приукрасить и не приводила оправданий из справочника мошенника. Она взяла на себя полную ответственность за свои действия.

— Как долго это продолжалось?

— Три месяца.

— Ты любишь этого парня?

— Не знаю.

— Ты собираешься продолжать трахаться с ним?

Она не могла ответить на этот вопрос или не хотела. Она ничего не сказала.

Ну, вот и все. Она уже три месяца трахалась с другим мужчиной, могла любить его, а могла и не любить, но все равно трахалась с ним, при этом она все еще любила меня и сожалела, что я узнал об этом. К черту, она должна была сожалеть о том, что разбила мое чертово сердце, и раскаиваться в этом!

На этом все и закончилось. Она знала, что я съехал. Она призналась в своем романе. Она знала, что я этого не потерплю, и, полагаю, ей нужно было выяснить, любит ли она на самом деле этого ловеласа или нет. Полагаю, именно так поступают замужние женщины в ее кругах общения. Моя мама или сестра никогда бы так не поступили, да и я не считаю это приемлемым в своем браке.

Поскольку мы были честны, я задал ей еще один вопрос.

— А были ли другие до этого жалкого урода?

— Дэвид, он не урод, но я понимаю, что ты можешь так думать, и ты имеешь на это право. Нет, других не было.

— Он не урод? Приятно слышать, Кари, — сказал я с долей сарказма. — Слушай, мне нужно вернуться к работе. На этой неделе у меня будет своя квартира, и я дам тебе знать, куда ты сможешь отправить бумаги, когда подашь их. Подозреваю, что у Папули они уже лежат в сейфе в его кабинете, а с учетом брачного контракта, который он заставил меня подписать, все должно быть очень чисто.

— Дэвид, пожалуйста, это не то, чего я хочу. Я не хочу развода. Пожалуйста.

— Ну, черт возьми, женщина, ты думаешь, я хочу его? Нет, но будь я проклят, если ты будешь продолжать трахаться с другим мужчиной, пока решаешь, любишь ты его или нет. К черту!

С этими словами я поднялся и сказал ей, что ухожу, а она должна встать и пойти со мной, если хочет, чтобы ее подвезли до моего офиса. Она быстро смахнула слезу и последовала за мной к пикапу, и обратная дорога была спокойной.

— Дэвид, пожалуйста, прости меня. Мне так жаль. Я не хочу этого развода.

— Я тоже. До свидания.

Я повернулся, пошел обратно в офис и больше не оглядывался.

Полагаю, это был тот самый конец, на который я мог рассчитывать. Никто из нас не хотел разводиться, но женщина не могла удержаться, чтобы ее полу-любовь не запускал своих пловцов в ее влагалище - довольно простая дилемма.

Я нашел двухкомнатную квартиру в нескольких минутах ходьбы от работы, купил несколько предметов мебели, чтобы она хотя бы выглядела обжитой, и моя жизнь в одиночестве возобновилась. Когда она решит подать документы, я знал, что алиментов не будет, и у каждого из нас были свои активы и финансовые счета. Более чистого разрыва и быть не могло. Квартира принадлежала ей, как и ее "Ауди", и у нас не было детей. У меня был свой 401K и значительные сбережения. Она была богата благодаря своим родителям и имела собственные финансы от своей работы - чистый, простой развод, когда он наступит. А он так и не наступил.

В течение следующих нескольких недель я с головой погрузился в работу, а с появлением нескольких новых проектов я все больше времени проводил в разъездах. Меня не было в офисе 4 дня в неделю, а иногда и по две недели. Один из проектов приводил меня в штат Мэн раз в две недели, в центр Портленда.

Именно в баре в районе набережной Старого порта, с пинтой эля перед собой и местной еженедельной городской газетой, открытой в разделе странностей, я прозрел. Вся моя жизнь прошла в рутине, очень хорошо оплачиваемой и финансово выгодной рутине. Мой брак был чертовски мертв и только и ждал, чтобы кто-нибудь опустил крышку на его гроб. Я хотел чего-то другого или, по крайней мере, чего-то, что могло бы заполнить пустоту, с которой я жил.

Это не было женщиной, хотя я не трахался и даже не искал этого уже несколько недель. Это будет, когда я решу заняться сексом для развлечения - в этом недостатка не будет, тем более что несколько женщин в офисе были прекрасно осведомлены о моем новом статусе холостяка.

Нет, дело было в объявлении, бросившемся мне в глаза со страниц городского еженедельника.

«Требуются: Предприимчивый и независимый писатель для нового еженедельного издания о событиях в Мэне. Если вы заинтересованы, пожалуйста, предоставьте для рассмотрения резюме и копии ваших предыдущих работ».

Некоторые люди коллекционируют марки, другие совершают походы на горные вершины по всему миру - ничего плохого в этом нет, но, хотя я уже семь лет трудился в мире бизнеса, а до этого учился в колледже и средней школе, одной из моих любимых профессий всегда было писательство. У меня никогда не было грандиозных иллюзий по поводу написания очередного великого американского романа, но мне всегда было интересно, смогу ли я зарабатывать на жизнь как мастер слова. До сих пор я никогда не пробовал, кроме как написал статью для журнала «Бойс Лайф», когда мне было 15 лет.

Я вырвал объявление из газеты, сунул его в карман и вернулся к своему элю. Было над чем подумать.

Вернувшись в Чарльстон, я вытащил листок бумаги и некоторое время разглядывал его, прежде чем приступить к работе над ответом. Когда мне показалось, что у меня получилось что-то путное, я отправил свое резюме и образец статьи по указанному в объявлении адресу электронной почты.

Я сделал это просто так, не рассчитывая на реальный отклик, но когда я меньше всего ожидал этого, через две недели мне неожиданно позвонили. Это был управляющий редактор газеты «Даунист Обсервер», выходящей в Белфасте, который хотел поговорить со мной о моем интересе к их должности. Когда я сообщил, что по-прежнему очень заинтересован в этом, мы начали обсуждать детали. Изначально речь шла о статье или колонке, выходящей раз в две недели, объемом не более 1200 слов и подлежащей редактированию, на любую тему, затрагивающую то, что он называл «жизненным балансом» - сочетание работы, карьеры, образа жизни, деятельности и т. д. Оплата - 1 доллар за слово. Договор был заключен на 20 статей, которые должны были выходить каждый второй понедельник.

Я нисколько не колебался. Мы согласовали условия, и он прислал мне по электронной почте договор, который я подписал и сразу же отправил ему обратно. Когда все было готово, я откинулся в кресле и поздравил себя, прежде чем понял, что теперь мне нужно составить список тем.

Через две недели я отправил свою первую статью, а через месяц получил экземпляр еженедельника с моей первой серьезной публикацией в нем. В онлайновой версии был встроенный комбокс, и к моменту публикации второй статьи у меня появилась небольшая база поклонников. Это было приятно, но даже несмотря на это, моя жизнь все еще была похожа на рутину.

Затем Бог повысил ставки. Произошли две вещи, которые открыли фасад моего существования. Мне снова позвонили, причем неожиданно, и предложили опубликовать статью с небольшим синдицированием (объединение нескольких СМИ), на что я немедленно ответил. Другой звонок был от моей сестры, которая сообщила мне, что наш дедушка скончался. Мы всегда были близки с ним, хотя моя сестра была для него дочкой, которой у него никогда не было, поэтому он баловал ее. Я всегда был не против этого, но теперь его не стало, и остались только мой отец и сестра.

Когда нам с сестрой открыли завещание, мы обнаружили, что папа унаследовал семейную ферму в Хайраме, а бабушкино старое поместье за пределами Горхэма должно было быть продано, а вырученные деньги разделены между мной и сестрой, если никто из нас не захочет жить в нем. В этом случае один выкупал бы у другого. Достаточно сказать, что мы продали и забрали деньги.

Рынок недвижимости в западной части штата Мэн, одним словом, горячий, особенно для больших нетронутых ферм площадью 300 акров. Отец занимался продажей, и мы с сестрой разделили выручку в 900 тысяч долларов после уплаты налогов. Я чуть со стула не упал, когда он рассказал нам, что получилось.

На самом деле, благодаря возможности синдикации, статья должна была публиковаться в 8 газетах Новой Англии каждые четыре недели за 1000 долларов за каждую публикацию.

Прошло приблизительно шесть месяцев с тех пор, как я покинул квартиру в Маунт-Плезанте и ушел из жизни Кари. Я знал, что она не будет испытывать недостатка в общении, даже если мой соперник и заклятый враг, кем бы он ни был, окажется не таким уж и любимым. Что касается меня, то за эти полгода у меня был секс два раза, и ни один из них не был впечатляющим.

Прохладным, но мягким январским субботним утром я снова сидел на скамейке у Баттери, просто убивая время и наслаждаясь солнечным светом. С того места, где я сидел, мне было хорошо видно ее, но я был заслонен от ее взгляда. Кари сидела на скамейке в одиночестве, поджав колени к груди, и, похоже, была глубоко задумана или, по крайней мере, озабочена.

Через несколько минут к скамейке подошел смутно знакомый парень, сел рядом и обнял ее. Она, казалось, не возражала, но ответной реакции не последовало. Он наклонился и поцеловал ее, и они оба просто сидели и смотрели на залив.

«Она определенно пошла дальше», - наполовину убежденно сказал я себе, поднялся со скамейки и пошел обратно к своему пикапу.

В тот день я принял решение оставить все позади и вернуться в Мэн. Сейчас я зарабатывал в компании больше денег, чем когда-либо мечтал, но это уже мало что значило для меня. Я потерял любовь всей своей жизни, и то, что в тот день я увидел ее с другим мужчиной, снова открыло мне рану. По правде говоря, я все еще был очень сильно влюблен в нее, но спустя полгода в ее жизни все еще был тот, другой, мужчина.

Я уволился в тот понедельник, когда вышел на работу, а через две недели отказался от продления договора аренды квартиры на полгода и с прицепом позади моего пикапа отправился в Мэн.

— --------------------

Мне следовало подождать несколько месяцев, прежде чем отправляться на север. Начало февраля - не время начинать жизнь в штате Мэн - это суровая зима. Вместо того чтобы найти свою собственную нирвану, я стал жить с отцом в Хайраме, пока мы не пережили зиму и сезон грязи.

Если вы никогда не переживали грязевой сезон, трудно оценить наступление теплой и сухой погоды так, как это делает житель штата Мэн. Шины проваливаются до колесных арок, если вы осмеливаетесь покинуть твердую и ровную дорогу. Некоторое время земля воняет старым собачьим дерьмом, а газоны изрыты следами от ботинок. Однако в конце всего этого - самые великолепные, на мой взгляд, поздние весна, лето и осень в мире.

Я попрощался с отцом 1 мая и направился к побережью, выбрав Бар-Харбор и его окрестности в качестве первой остановки. Первое, что меня поразило - это цены на райский уголок: все, что имело крышу и окна, стоило так же дорого, как и то, что я оставил в Чарльстоне. У меня было много денег из наследства и моих сбережений, но, как я уже отмечал, я минималист по натуре и не покупаю то, что мне не нужно или с чем я не чувствую себя комфортно.

Я перекусил и отправился в путь, двигаясь на восток по шоссе №1. К вечеру я оказался в Мачиасе, нашел свободное место в небольшой гостинице и поужинал жареными моллюсками и гребешками, запив их парой бутылок местного пива. Следующей остановкой стал один из баров в этом районе.

Это было увлекательное времяпрепровождение. Полуприличный баскер (человек, выступающий на улице или в других общественных местах и принимающий «чаевые» от проходящих мимо людей) нашел себе занятие, исполняя песни Джеда Странка на побитой гитаре Yamaha с периодическими взрывами губной гармошки, чтобы мы не уснули до следующего номера, и все это было очень весело. В итоге я купил пина-коладу для девчонки лет двадцати с небольшим, продолжающей обучение в UM-Machias (Университет Мэн в Мачиас), и после полудюжины стаканчиков я обнаружил, что ее рука покоится на моем растущем члене, и мы вернулись в мой номер в гостинице.

На следующее утро я проснулся от ее оральных ласк, которые привели меня в совершенно радостное состояние. После того как мы привели себя в порядок, я купил ей завтрак, взял ее визитную карточку и, быстро поцеловав и обняв ее, снова отправился на восток по шоссе №1.

Это стало обычным делом. Я колесил по побережью в поисках гостиницы, где можно было бы переночевать, и проводил дни, исследуя местные общины, а если мне везло, то иногда и трахался, что только добавляло удовольствия. Я еще раз встретился с мисс Мачиас, после чего съехал с главного шоссе в сторону Уинтер-Харбора (Зимняя гавань).

В Уинтер-Харборе я нашел свой дом и место, где, как я знал, мог найти утешение для души, которая не ищет посева дикого овса, а ищет передышку и место, где человек может заново открыть для себя, кто он и чего хочет от жизни. Я писал и публиковал свои статьи в дороге, и они обрели самостоятельную жизнь, превратившись в документальную хронику моих путешествий и странствий. Письма и обсуждения в комбоксе создали своего рода небольшой культ поклонников, которые следили за тем, что происходит в моем личном путешествии.

Так что я немного успокоился и принялся за работу на старой ферме, которую купил. Хотя в целом она была в хорошем состоянии, старые дома всегда в чем-то нуждаются, и это место не было исключением. Новая краска, зачистка, переделка внутренних помещений, новая амбарная дверь, приют для бездомного енотового кота, которого какой-то дурак подбросил на проселочную дорогу - все это занимало мои мысли и время в течение того первого лета и зимой.

В тот первый май в Уинтер-Харборе я занялся садоводством и даже приобрел несколько кур-несушек, продолжая свое преображение. Мои волосы стали длиннее, а то, что было похоже на бороду, пыталось превратиться в нечто приличное, но я бросил это занятие после нескольких месяцев попыток. Единственное, что я никогда не прекращал - это тренировки. Я превратил часть сарая в фермерский тренажерный зал с подтягиваниями, канатами, брусьями и всем остальным, что только можно придумать, чтобы оставаться выносливым.

Упорный труд, садоводство, постоянное стучание по чему-то и колка дров приносили свои плоды. Я стал таким скульптурным, каким никогда не был, и более здоровым, чем в бытность мою спортсменом. Несколько вечеров я проводил в местной гостинице и таверне, где был свой собственный эль и постоянная клиентура. Одной из них была женщина по имени Хайди, которая переехала сюда из Берлингтона, штат Вермонт, чтобы поселиться в качестве начинающего художника и автора.

За последние несколько месяцев мы с Хайди были не более чем знакомыми. Она была на несколько лет старше меня, ей было около сорока, и она недавно развелась. Судя по всему, развод ей удался, потому что она заплатила наличными за большой викторианский дом прямо в деревне и вложила в него кучу денег, чтобы привести его в соответствие со своими вкусами. Он находился в нескольких минутах ходьбы от таверны. Впрочем, как и все остальные дома в деревне!

В один из вечеров мы пили эль, пытаясь превзойти друг друга, и у нас это неплохо получалось. Хайди, правда, меня обошла.

— Бартоломью, когда я напою тебя до бесчувствия, то взвалю тебя на тачку и потащу к себе домой. — Она сказала мне это сквозь полуприкрытые глаза.

Единственным человеком, который называл меня Бартоломью, был мой дед, когда я был ребенком. Мне это даже нравилось, но я был не против, чтобы Хайди называла меня так. Она сказала, что это сексуально, так что с этим можно поспорить?

— Если ты сможешь все это провернуть, тогда можешь и пошалить со мной, — пошутил я в ответ.

Она вовсе не шутила. Она влила в меня еще два эля и повела за руку к себе домой. Видимо, тачки не было. Когда мы пришли, то, как два пьяных весельчака, ворвались в дверь рука об руку и уставились на парочку, которая занималась этим на ковре прямо перед нами в передней гостиной.

— Господи, мама, ты не стучишься? — кричала девушка под парнем, пока он продолжал входить и выходить из нее, не осознавая в своем оцепенении, что они уже не одни.

Хайди попыталась ответить, но ее смех не позволил этого сделать, и она прильнула ко мне в своем безудержном веселье. На моем лице появилась огромная ухмылка, потому что прекрасная молодая леди на полу была широко раскрыта, демонстрируя мне все оттенки розового, на которые способна молодая женщина. Молодой парень рядом с ней пытался прикрыть ее своей рубашкой.

— Бартоломью, это моя дочь Гейл - Гейл, познакомься с Бартоломью. Бартоломью, Гейл.

С этими словами она со смехом повела меня за угол и вверх по лестнице в свои апартаменты.

Если вам доводилось наслаждаться плодами женщины в возрасте, вы поймете причину моего торжества. Мы оба были пьяны, возбуждены и на тот момент раскованы. Хайди сняла с себя топ и расстегнула бюстгальтер с леопардовым принтом, оставив его на кровати. Ее пальцы нашли застежку на моем ремне, и через мгновение брюки, трусы и носки были разбросаны по полу.

Она тут же толкнула меня обратно на кровать и одним ловким движением опустилась своим влажным ртом на мой полностью возбужденный член. То сочное удовольствие, которое она мне подарила, не сравнится ни с чем, что я испытывал за последние годы, возможно, даже до женитьбы. Через несколько мгновений она развернула свои бедра и ляжки над моим ждущим ртом и опустила свою влажную половую щель прямо мне в рот. Как ей удалось снять юбку и трусики, пока она сосала мой член, оставалось загадкой, но это не стоило и момента удивления.

Аккуратно подстриженная, влажная и восхитительная - вот как я описываю ее по сей день, и если бы я не хотел трахнуть эту замечательную женщину, то мог бы поглощать этот прекрасный розовый кусочек, пока мы не рухнули бы в изнеможении. Как только она окунула мое лицо в мощный оргазм, она отстранилась и легла обратно на кровать, ее киска широко раскрылась - презерватив уже был у нее наготове, и когда я поднес свой член к ее руке, она раскатала его по головке и по всей длине моей эрекции.

Если я думал, что делать ей куни было великолепно, то это было буквально ничто по сравнению с тем, как входить в горячее масло ее влажного влагалища. Она была влажной, тугой и очень возбужденной, и мы трахались то медленно, то быстро, а потом, выровняв темп, я всадил свою трубу до упора в эту чудесную богиню. Когда я почувствовал ее оргазм, я больше не мог сдерживаться и наполнил презерватив белым молочным семенем.

Лежать с ней после этого было чудесно. Я не чувствовал такого удовлетворения с женщиной со времен моей счастливой супружеской жизни. Мы оба были опьянены, поэтому сон наступил быстро, и мне хотелось бы думать, что утром мы повторим это снова, но это не так. Она встала раньше меня и приняла душ до того, как я проснулся. Вернувшись в спальню, она стянула с меня покрывало.

— Эй, Бартоломью, проснись.

Она стояла передо мной обнаженная, абсолютная картина красоты. Ее груди были похожи на маленькие яблоки, каждая с выпирающим и слегка приподнятым соском-ластиком. Ее животик был упругим и плоским, а восхитительная аккуратно подстриженная темная буква «V» так мило расположилась между упругими бедрами. Мне нравилась каждая черта этого вида.

— Я готовлю завтрак, так что поднимайся. Полотенца в шкафу, а зубная щетка в ящике в ванной. Спускайся, когда будешь готов.

Так я и сделал, а через двадцать минут спустился по лестнице и вошел в кухню. Хайди стояла у плиты, а за столом сидела та самая девушка, которую мы видели, как трахали посреди пола предыдущим вечером.

— Ты, ведь, помнишь Гейл? — сказала Хайди, оглядываясь через плечо.

Так и есть.

Гейл оглядела меня с ног до головы, облизала губы и улыбнулась.

— Мило... Мам, ты любишь хорошеньких.

Она пододвинула мне стул, и я уселся на него.

— Мне жаль, что тебе пришлось увидеть это прошлым вечером, — сказала она, застенчиво улыбаясь.

— Вообще-то я не возражал.

Я тоже был правдив. Я все еще представлял себе эту молодую открытую киску, лежащую передо мной. Она лишь приятно рассмеялась:

— Не сомневаюсь.

Она была очень похожа на свою мать, но, наверное, сказывалось и влияние отца, потому что глаза у нее были темные, а волосы намного темнее, чем у Хайди. С предыдущего вечера я знал, что ее грудь значительно больше. Я знаю, что это извращенно, и никогда этим не занимался, но на мгновение задумался о том, чтобы заняться сексом в компании матери и дочери. Поднос с завтраком почти сразу же вывел меня из этого раздумья.

Мы насладились утренней едой, а потом мы с Хайди погрузились в приятную беседу в саду на заднем дворе.

— Так от чего ты бежал, когда приехал сюда? — спросила она меня.

— Возможно, от того же, от чего и ты.

— Ну, это вряд ли. Мой бывший муж собрал вещи и улетел к своей юной аргентинской принцессе, как только Гейл исполнилось 18. Он ни разу не оглянулся назад, и я бы вырвала ему глаза, если бы он это сделал. Нет, мне не нужно было бежать, черт возьми, я скакала и танцевала всю дорогу сюда с половиной его банковского счета, выручкой от продажи дома и 1/3 акций его компании. Надеюсь, он считает, что она того стоила. Подожди, это неправда. Надеюсь, он узнает, что это НЕ так!

Она громко рассмеялась над своими словами.

— Что ж, Хайди, думаю, мой случай был несколько иным. Моя жена не хотела разводиться, да и я, по правде говоря, тоже. Она просто не могла определиться, кого любит, и пока она пыталась это определить, то я думаю она решила, что будет разумно испытать свою гребаную киску на другом парне, чтобы проверить совместимость.

— Она занималась этим несколько месяцев, прежде чем я узнал, и не подавала никаких признаков того, что собирается остановиться. Быть добровольным рогоносцем просто не входило в мои жизненные планы. На самом деле я не знаю, женат я на ней или нет. У нас был железный брачный контракт, так что ссориться было не из-за чего. Я просто не знаю, подавала она на развод или нет. Поскольку я, по сути, отказался от брака, уверен, что ее папаша сможет об этом позаботиться.

Думаю, Хайди почувствовала нотку горечи в моих словах, потому что я ощутил ее вкус.

— Да, все это так, но ты, все же, сбежал и приехал сюда, не так ли? — спросила она с нежным состраданием во взгляде.

— Да, конечно, — ответил я, слегка усмехнувшись. — Примерно, через полгода после того, как мы расстались, я увидел ее на скамейке в парке в обнимку с каким-то другим парнем и решил, что уйду от всего и начну все сначала.

— Так она выбрала другого парня?

— Я действительно не знаю. Я ничего о ней не слышал и до сих пор не знаю. Черт, я даже не знаю, был ли это тот же самый парень или другой, после того как снова начал двигаться дальше. Я просто больше не мог этого выносить, так что да, наверное, я сбежал.

— Но ты все еще любишь ее, не так ли?

Она раскусила меня, да я и сам это знал. Всегда знал. Я влюбился в Кари после нашего первого свидания много лет назад и никогда не переставал любить ее, но дело в том, что она разбила мне сердце, и я поступил как трус. Я сказал об этом Хайди, и она ответила мудро.

— Бартоломью, когда-нибудь ты получишь по почте решение о разводе, все аккуратно и без лишних слов, и тебе придется оставить все как есть, или, может быть, однажды ты снова появишься в ее пространстве и захочешь получить ответы на все свои вопросы. Господи, она может появиться здесь, чтобы поставить точку в этом деле, а может быть, просто может быть, никакой точки нет, и она ждет, когда ты вернешься к ней.

Я остановил ее.

— Я не вернусь к ней. Я - пострадавшая сторона, Хайди.

Хайди протянула руку и погладила меня по лицу.

— Малыш, никто не знает об этом больше, чем я. Я просто предполагаю, что однажды тебе захочется разобраться во всем. Как и когда это произойдет, кто знает? Но пока мне нравится, что ты рядом, с тобой можно выпить пива, и, видит Бог, как я выяснила вчера вечером, с тобой просто весело играть!

После этого мы с Хайди стали, практически, FWB (друзьями с пользой), и каждую неделю или около того мы сбивались в кучу и прыгали на костях. Я узнал, что Хайди был 41 год, а Гейл - 23. Они поддерживали довольно открытые и либеральные отношения между собой с тех пор, как Гейл была подростком, а ее мать посадила ее на таблетки и вместо того, чтобы заставлять ее проказничать тайком, проповедовала ей осторожность и безопасный секс. Очевидно, то, что мы застукали ее за сексом, было не первым случаем между матерью и дочерью, но с моей точки зрения, каждый раз, когда я видел Гейл, я сразу же вспоминал ту маленькую розовую киску, подмигивающую мне на полу.

В течение следующих нескольких месяцев объем моей писательской работы начал расти: добавилось еще несколько колонок и расширилось распространение синдикации. Денежный поток вырос, примерно, до 5 тысяч долларов в месяц, и я тратил только треть этой суммы на проживание, так что жизнь становилась комфортной. Моей реакцией на комфорт стало желание снова все «минимизировать».

Я изменил свой рацион, чтобы понять, смогу ли я прокормиться за счет того, что выращиваю сам, а также с помощью яиц и мяса от моих кур и цыплят. Мне пришлось сохранить интернет для работы и исследований, но я отказался от спутникового телевидения и начал каждый день ездить в деревню на горном велосипеде, а не на машине. Всего за несколько недель я почувствовал себя лучше и каждую ночь стал спать как бревно.

Я написал колонку об этом опыте, и через несколько недель газета «Вашингтон Экспресс Карриер» (WEC) выразила заинтересованность в том, чтобы опубликовать ее в одном из своих воскресных номеров. Она называлась «Минимализация жизни на Даун-Исте - путешествие одного человека». Я писал ее не ради популярности, но это стало результатом, так как несколько онлайн-сайтов «перепечатали» ее со ссылками на статью в WEC.

Мой электронный почтовый ящик был завален письмами, многие из которых были от женщин, желающих переписываться и помочь мне в моем «минимизационном» путешествии. Я не указал в статье свой адрес, но в почтовом отделении Уинтер-Харбора стали держать ящик для лишней почты, которая стала приходить мне.

Удивительно, как далеко простирается влияние WEC! Женщины из Восточной Европы писали мне любовные письма, пропитанные обильным количеством духов. Были даже просьбы о браке от трех женщин с Филиппин. Все это постепенно сошло на нет через три месяца или около того, за исключением жесткой группы поклонников. Парочка из них даже объявилась в деревне в поисках Дэвида Бартоломью Хиггинса или хотя бы места, где он жил.

Ребята из таверны считали, что это здорово, когда в их заведении хлещет пиво маленькая знаменитость, но я с облегчением вздохнул, когда все стихло. Самое приятное во всем этом было то, что я начал вести блог, который привлекал много внимания.

Время от времени, они стали появляться в разделах «Жизнь и быт» нескольких газет, и у меня появилась растущая база поклонников, которая помогала мне обеспечивать читателей.

По привычке и из уважения к читателям я всегда старался читать обсуждения в комбоксе и отвечать, когда считал нужным. В результате у меня было несколько довольно интересных дискуссий. Одна из таких дискуссий началась, когда я написал статью о разведенных и разрушенных отношениях здесь, на Даун-Исте, и о том, как пары и отдельные люди социально адаптируются в наших маленьких сообществах. В статье я не раскрыл своего сердца, но поделился некоторыми переживаниями и трудностями, с которыми мы все столкнулись.

Одна женщина особенно тронула меня своими комментариями.

«Дэвид, ваша статья действительно затронула мое сердце. У меня были прекрасные, замечательные отношения в течение нескольких лет, и я позволила себе воспринимать его как должное. В итоге я оттолкнула его от себя, когда завела роман с коллегой по работе. Я никоим образом не хотела этого допустить, но это произошло, и когда он ушел от меня, в моей жизни образовалась такая пустота, что я пыталась заполнить ее с коллегой, но безуспешно. Когда все это взорвалось, я не знала, люблю ли я на самом деле человека, с которым у меня был роман, или нет - я была настолько растеряна и перевернута. Позже я поняла, что он просто манипулировал мной ради секса, и в результате я потеряла мужа и самоуважение. С тех пор как он ушел, я не пыталась вступать ни с кем в отношения, да и не хочу. Это даже влияет на мои отношения с родителями, которые никогда не уважали моего мужа. Теперь я отдалилась от них за то, что защищала порядочность человека, которого так не уважала. В любом случае, спасибо вам за прекрасную статью и, пожалуйста, продолжайте писать. Я буду читать каждую из них. - VO»

Ее электронное имя было Vanished One ("Исчезнувшая"), и ее комментарии попали прямо в мое сердце. Я не мог выбросить их из головы и, наконец, сел и написал ей ответ.

«VO, спасибо за ваши комментарии. Я понимаю все, что вы сказали. Я бы хотел, чтобы то же самое было сказано и в моем случае, но моя бывшая ушла в новые отношения, и свидетельство этого заставило меня сделать то, что я сделал, а именно физически уйти и вернуться в Мэн, как я уже упоминал в своей истории. Для меня нет пути назад, потому что пустота, как вы выразились, в ее случае уже заполнена другим мужчиной. Тем не менее, если вы все еще любите своего бывшего мужа, а он не женился снова или не состоит в серьезных отношениях, может быть, вы все же могли бы связаться с ним, по крайней мере, чтобы внести некую ясность и признание между вами двумя. Это единственное, чего у меня никогда не было - закрытия, настоящего завершения, и это больное место по сей день. - Дэвид»

После того как я опубликовал эту статью, я понял, что кто-то подумает, что я новый «Дорогая Эбби» или что-то в этом роде, хотя на самом деле я - последнее, что осталось от этого. Этого не произошло, но я продолжил переписку с Vanished One. Она дала мне свой адрес электронной почты, я ответил ей со своего личного почтового ящика, и в течение следующих нескольких месяцев мы переписывались и стали «интернет-друзьями». Я держал все в рамках «писательской сферы» и никогда не спрашивал личную информацию, например, ее настоящее имя или место жительства. Она сказала, что она южная девушка, как и 50 миллионов других. Этого мне было достаточно.

Она сказала, что следует моему совету и пытается помириться со своим бывшим, но пока рано говорить о том, что у них все сложится хорошо, но она будет держать меня в курсе их усилий. Это заставило меня почувствовать себя очень хорошо от того, что я делаю, если хотя бы одна пара сможет найти мирный выход из этой ситуации.

Тем временем Хайди продолжала трахать меня до потери сознания. У нас был отличный ритм, и мы почти идеально знали тело и потребности друг друга. Лучшего секса и лучшей подруги на этом этапе жизни я и желать не мог. Мы оба знали, или нам так казалось, что все, что это было - FWB. Время от времени, мы вместе ужинали. Мы были постоянными посетителями таверны и раз в неделю или около того проводили ночь то у одного, то у другого. Это была хорошая жизнь.

Жизнь на Даун-Исте оставалась хорошей даже в периоды спада, которые случались нечасто. Один из таких периодов наступил, когда однажды утром я забрал свою ежедневную корреспонденцию на почте, а в пачке писем, рекламных проспектов и всякого хлама оказалось личное письмо со старого адреса в Маунт-Плезанте. Мне не нужно было гадать, от кого оно. Я отправил достаточно писем с того же адреса, чтобы знать, чьи мысли и слова оно содержит.

Я позволил конверту цвета голубого яйца малиновки пролежать на полке у окна в кухне несколько дней, размышляя над ним и раздумывая, не провести ли серебряным ножом для писем по одному краю, чтобы освободить его содержимое. Наверное, он сотни раз побывал в моих руках, прежде чем я сел за кухонный стол и открыл приклеенную печать и клапан на обратной стороне. Но даже тогда мне с трудом удалось открыть сложенные страницы ее письма, написанного от руки. Как только я это сделал, я начал читать...

«Дорогой Дэвид,

Мне кажется, что между нами прошла целая жизнь с тех пор, как я в последний раз говорила или писала тебе о чем-либо - три года, девять месяцев и три дня, если быть точной, с тех пор как мы сидели вместе в парке за обедом в тот ужасный день. Мне кажется, я считала каждый из этих дней. Почти каждый день я хотела написать это письмо с тех пор, как ты покинул город и переехал обратно в Мэн, но не знала, как это сделать.

Я знаю, что поступила с тобой плохо, хуже, чем женщина может поступить со своим мужчиной, и по сей день у меня нет слов, которые могли бы выразить мою печаль и глубокое сожаление по поводу той глупости, которую я совершила по отношению к нам. Каждый день я спрашиваю себя в зеркале, почему и как я могла сделать то, что сделала, и ответ всегда один: я дура, в самом прямом смысле этого слова.

Я должна рассказать тебе правду и ответить на вопросы о том, что я сделала, и я надеюсь, что когда все закончится, ты простишь меня. Это позволило бы мне жить в одиночестве, насколько это возможно, в том беспорядке, который я создала. Некоторые вещи можно изложить в письме, а о некоторых можно говорить только между двумя людьми. Я постараюсь сделать все возможное, чтобы объяснить, что я сделала и почему. Если ты не хочешь знать, пожалуйста, просто выброси это, но если хочешь, и тебе нужно хоть малейшее объяснение, я пересеку любое море, чтобы сказать тебе это в лицо.

Если начать с самого начала, то, наверное, мне придется начать с собственного эгоизма. Мы оба путешествовали по делам, были поглощены работой, и через некоторое время я осознала, что воспринимаю все, что ты для меня делаешь, как должное. Когда ты придерживал для меня дверь, это перестало быть чем-то особенным. Когда мой ужин, который ты приготовил для нас, был свежим и аппетитным, я поглощала его так, словно только что открыла пакет с фастфудом, и не ценила все, что ты сделал, чтобы это произошло.

Звучит банально, но все эти мелочи, проигнорированные, сложились в большую тщеславную уязвимость. Я позволила себе подвергнуться риску из-за обаяния мужчины, которому было все равно, что я чужая жена. Все начиналось медленно, с маленьких приятных слов на работе, а затем с обеда в центре города. Да, это было с мужчиной, с которым я работала. Не думаю, что ты с ним когда-нибудь встречался, но это и не важно.

Его зовут Майкл, и он был мастером своего дела и использовал все уловки, которые только есть в книгах таких обаяшек. В конце концов, я поддалась ему и предала тебя ужасным образом. Поначалу я испытывала ужасную вину и разрывалась от содеянного, но через некоторое время мне стало легче, и к тому времени, когда ты обнаружил мою неверность, я была так эмоционально увлечена им, что подумала, что, возможно, тоже в него влюблена.

Я была глупой женщиной, Дэвид. Единственным мужчиной, которого я когда-либо любила, был ты. Я продолжала периодически встречаться с Майклом после того, как ты ушел от меня, но в тот момент у меня не было к нему никаких чувств. Примерно, через три месяца после твоего ухода я перестала с ним встречаться, хотя он продолжал пытаться поддерживать отношения. Однажды утром у Баттери я окончательно порвала с ним. Он пытался продолжить отношения. Он сидел со мной в парке, где мы с тобой часто гуляли, и излучал очарование, но все, что я могла увидеть или почувствовать - это то, что мы испытывали друг к другу в наши счастливые дни.

Через пару недель я попыталась найти тебя в твоей квартире, но тебя не было, и когда я позвонила в твой офис, мне сказали, что ты уволился и переехал куда-то в Мэн. Я знала, что не имею права на какие-либо ожидания, но, думаю, в тот день я полностью осознала всю чудовищность того, что я натворила. Я уволилась из фирмы, чтобы не находиться рядом с Майклом и найти себе место, где я могла бы жить.

Я устроилась на работу в некоммерческий центр по усыновлению детей и последние три года посвятила себя этому делу. Папа, как и следовало ожидать, был в ярости, но он справился с этим. Я знаю, что вы с ним не очень ладили, и, честно говоря, я его теперь вообще редко вижу. Я устала слушать, как он поносит тебя каждый раз, когда говорит, что мне нужно подать на развод.

Да, мы все еще женаты, Дэвид. Я так и не подала документы. Я не могла заставить себя сделать это. Я плачу каждый раз, когда думаю об этом. Но я уже большая девочка и знаю, что должна заплатить за свой поступок. Я не собираюсь подавать документы, Дэвид, если только ты сам не попросишь меня об этом, чтобы ты мог жениться на новой любви, если ты еще этого не сделал. Если да, пожалуйста, сообщи мне, и я сделаю все, чтобы это произошло.

Наверное, я нахожусь на той стадии, когда надеюсь, что мы могли бы сесть вместе, выпить кофе или что-нибудь еще и посмотреть, сможем ли мы хотя бы остаться друзьями. Я обещала себе, что никогда не буду вмешиваться в твою жизнь, и если это будет вмешательством, то я, к сожалению, отпущу это. Если ты думаешь, что сможешь простить меня за те ужасные вещи, которые я совершила, я буду очень рада снова поговорить с тобой или даже просто иногда писать друг другу. Я могу доверить это только тебе, Дэвид.

Я буду любить тебя всегда,

Кари Хиггинс»

Старая рана открылась, когда я читал письмо и после него. Это была не та боль, что я испытывал раньше. Это была печаль, вызванная чудовищностью того, что было разрушено и разбито об эмоциональный берег того, что было моим браком. Невежественные хиппи любили говорить другим, что они пытаются «найти себя», в то время как на самом деле они просто игнорировали свою совесть. Большинство из них, в конце концов, возвращались к более твердой жизненной позиции.

Кари пыталась «найти себя» через похоть с другим мужчиной - ну, это была похоть, если говорить о мужчине, а с ее стороны, возможно, путаница и ужасная эмоциональная привязанность. В конце концов, этот поиск стоил нам брака.

Но рана снова была свежей, и все «что-если» были открыты для нового обдумывания. Ее письмо стало для меня откровением, о котором Кари могла только догадываться. Она любила свою работу, по-настоящему любила, и то, что она вот так ушла от нее, должно было глубоко ее ранить.

Мне предстояло решить для себя вопрос: смогу ли я заставить себя ответить на ее приглашение или, что еще более тревожно, есть ли мне до этого дело?

— -----------------------

Ласточки с розовыми грудками улетели на побережье с карниза сарая, а я стоял голый под прохладным душем прямо за дверью. Здесь никогда не бывает жарко, температура едва достигает 90 градусов (32 С). При низкой влажности и почти постоянном бризе, дующем с береговой линии, это идеальный климат.

Я перестал выкашивать траву вокруг дома, за исключением нескольких небольших участков, за которыми ухаживал с помощью ручной косилки. На месте газона появились участки с дикими цветами и посадками, смешанными с бобовыми лианами, различными кабачками и другими овощами. Ранее утром Хайди установила мольберт, чтобы запечатлеть красоту пейзажа. Думаю, я не понимал, что она хотела, чтобы моя обнаженная форма в примитивном душе стала частью пейзажа на ее картине.

— Идеально! — воскликнула она и вскочила со стула среди высокой травы вокруг нее.

Она стояла там в своем обнаженном совершенстве, любуясь своей работой. Она работала над ним последние несколько дней, всегда на одном и том же месте и всегда обнаженная - причудливо, конечно, но с моей точки зрения эротично.

Посаженные мною растения создали восхитительный луг вокруг и позади дома, который сам по себе располагался в стороне от проселочной дороги, обеспечивая большую уединенность. Благодаря этому Хайди позволяла своим нудистским наклонностям проявляться без всякой скромности, хотя в этом не было нужды, когда мы были вдвоем.

Я был не столь склонен к этому, и, по правде говоря, у меня всегда был повод ходить со стояком, когда она была так обнажена. Полагаю, это было свидетельством ее эротичности. Кроме того, у меня обычно была работа по дому, а голые половые органы - не самый предпочтительный способ выполнения большинства домашних дел.

Мы с Хайди стали проводить больше времени вместе, когда оба были свободны, и ей понравилась примитивная атмосфера шейкеров (объединённое сообщество верующих во Второе Пришествие Христа, в танцах "трясущиеся", кредо - признание равенства всех людей перед Богом и неприятие дискриминации, простота жизни, честность, недопустимость клятвы или присяги, пацифизм, трудолюбие, духовная и физическая чистота, равенство полов), которую я создал в поместье, а также природная обстановка вдали от деревни. Она все еще ездила туда-сюда между деревней и моим домом, но нам стало удобно, что она живет здесь со мной.

Я рассказал ей о письме Кари сразу же после того, как прочитал его. Она и так чувствовала, что меня что-то беспокоит, поэтому я рассказал ей о своих чувствах и о том, что думаю по этому поводу.

— Бартоломью, почему бы тебе не прилететь туда и просто сесть и все обсудить. Мне кажется, что ей трудно жить дальше, и она этого не хочет. Что ты об этом думаешь?

Затянувшаяся пауза заставила ее продолжить.

— Видишь ли, мой юный любовник, ты тоже не знаешь, хочешь ли ты жить дальше. Возможно, там еще что-то осталось, и пока ты не сядешь лицом к лицу со своей женой, ты не сможешь разобраться с этими чувствами - а она твоя жена до тех пор, пока вы оба не поставите точку, если таковая существует.

— Теперь я хочу, чтобы ты кое-что понял. У нас с тобой все хорошо, несмотря ни на что. То, что у нас есть - это больше, чем я ожидала, и меня это устраивает. Я могу жить с этим до конца своих дней и не чувствовать, что мне чего-то не хватает. Мой старый хрен где-то на другой планете, и единственный раз, когда мне придется иметь с ним дело - это если он когда-нибудь придет на свадьбу нашей дочери, если таковая состоится.

— С другой стороны, у тебя есть жена, которая сожалеет о содеянном и, как мне кажется, судя по письму, все еще любит тебя, и я знаю, что ты все еще любишь ее. Разберись с этим, детка - это будет лучше для тебя!

Она была права, как всегда, даже если после этого разговора она все равно вытрахала мне мозги.

Через пару недель я забронировал билет и вылетел из Бангора в Чарльстон, куда прибыл поздно вечером в пятницу. Зарегистрировавшись в отеле «Даблтри» рядом с аэропортом, я перекусил в «Даниэл Айленд Гриль», запил это холодным пивом и, сидя там, возился со своим телефоном, не уверенный в себе. Вместо того чтобы позвонить, я поехал к старой квартире и подъехал к зданию «Медикал Практик», расположенному через дорогу от ее квартиры.

Балкон ее квартиры выходил на мост Равенел, ведущий в Чарльстон, а на переднем плане виднелась парковка здания «Медикал». С места, где я припарковался, было хорошо видно то, что раньше было моим балконом во внутреннем дворике, и на нем стояли два человека, пара - один из них Кари, а другой мужчина, явно занимавшиеся интимом.

Моей немедленной реакцией были ревность, боль, а затем я понял, каким был лицемером. У меня была Хайди, и причем регулярно - более того, я трахнул ее накануне вечером перед отъездом. Не знаю, о чем я думал, когда прилетел сюда без предупреждения. Возможно, она любит меня и ей трудно жить дальше, но ей не нужно было обрекать себя на жизнь старой девы.

Наблюдая за ними на балконе, я чуть было не уехал, но нотка ревности, вероятно, подстегнула меня к следующему шагу: я набрал номер ее мобильного. Когда телефон зазвонил, Кари отвернулась от мужчины, с которым была, и вошла в дом.

— Алло, — сказала она в трубку. Я замер на мгновение, прежде чем она снова сказала: — Алло.

— Привет, Кари.

— Дэвид? Боже мой, это действительно ты? Я так рада, что ты мне позвонил.

— Кари, послушай, я получил твое письмо, но никак не мог написать ответ и решил позвонить тебе. Может быть, мы могли бы встретиться, выпить кофе или что-нибудь еще?

— О Боже, я так долго молилась о возможности поговорить с тобой. Где ты? Ты в Чарльстоне?

— Да, я прилетел сегодня днем и снял номер недалеко от аэропорта. Ты свободна сегодня вечером?

Я играл грязно, я знаю, но мне нужно было спросить. Тот мужчина уже держал ее в своих объятиях, и я должен был знать, на каком уровне доски находится мой колышек. Она сделала небольшую паузу, прежде чем ответить.

— О нет, Дэвид, сегодня я не могу.

— Что ж, окей, может быть, мы сможем встретиться завтра, — ответил я.

— Да, это было бы здорово. У меня сейчас здесь родители, и я знаю, что ты не хочешь иметь дело с папой. Не мог бы ты приехать сюда около 10?

Я стоял у машины и смотрел на балкон, наблюдая за тем, как Кари выходит обратно и скользит в объятия мужчины, все еще разговаривая со мной по телефону. Может быть, дело в моменте или во времени, но по какой-то причине мне показалось, что это самая смешная вещь, и я разразился хохотом. Я почувствовал огромное облегчение и, должно быть, издал достаточно шума в тихом воздухе, чтобы привлечь внимание пары на балконе.

Кари и мужчина смотрели на меня сверху вниз, возможно, не узнавая, но когда я ответил, осознание этого стало очевидным.

— Кари, давай обойдемся без кофе. Пожалуйста, когда ты подашь на развод, пришли мне документы по почте. Спасибо.

Я отключил звонок, посмотрел на пару и помахал рукой, после чего забрался в машину и медленно поехал. Я слышал, как она выкрикивала мое имя, просила, нет, умоляла меня подождать, но в тот момент я просто хотел вернуться домой, в Уинтер-Харбор, за 1300 миль.

— -----------------------

Я наблюдал за крошечными щебечущими ротиками, выглядывающими из гнезда из грязи и соломы, приклеенного к одной из поперечин, поддерживающих массивную крышу сарая. Мать-ласточка, конечно, была недалеко, но на мгновение она позволила мне заглянуть в ее маленький выводок. Их было четверо с огромными клювами, щелкающими в предвкушении какого-нибудь срыгиваемого червяка, пока я висел там несколько мгновений в состоянии покоя.

— Знаешь, если ты и дальше будешь болтаться там, как чертов орангутанг, то однажды сломаешь себе шею, — крикнула она мне.

Она была одета в стринги и спортивный бюстгальтер и только что закончила три серии силовых повторений, собираясь переплыть Берч-Харбор с подругой. Для новичка это сложный заплыв, но эта дама могла пронести свою стройную фигуру через любые течения и волны, которые могла предложить гавань. Она занималась этим последние два года, после того как я обучил ее технике и эффективности.

Я опустился на пол и смотрел, как она виляющей походкой прошествовала через сад, оглядываясь через плечо, чтобы проверить, не наблюдаю ли я за ней. Она прекрасно знала, что это так.

Когда я вернулся в дом, моя ученица по плаванию уже отправилась покорять свои вершины, а я поставил чашку чая, чтобы насладиться ею, пока буду размышлять над следующим писательским заданием.

— Мистер Бартоломью Хиггинс, вам уже подогнали смокинг? — крикнула сверху Хайди Дайер Майснер, которая скоро станет Фоллансби.

— Я думал, ты хочешь свадьбу в обнаженном виде, — ответил я.

— Подозреваю, что для будущих внуков это будет слишком зрелищно, не так ли?

Она меня убедила, хотя я не знал ни одного внука, который мог бы увидеть такую сцену. Конечно, у Гейл может быть другое мнение, и это требует объяснения.

Когда я вернулся из Чарльстона пару лет назад, у меня был удивительно свежий взгляд на жизнь. Мои волосы были до плеч. Я жил за счет земли, ну, по крайней мере, на 75 %, и у меня была любовница-нудистка, которая рисовала в моем саду. Я пишу, зарабатывая на жизнь, у меня есть интернет-поклонницы, которые предлагают мне все - от травки до задницы, отсюда и до Польши, серьезно. Я живу в старом белом фермерском доме XIX века, который зимой отапливается, в основном, дровами, а некоторые блюда я готовлю на дровяной печке на заднем дворе. Я просто радикально отличаюсь от того человека, которым я был, когда несколькими годами ранее трусливо покинул Чарльстон.

Именно это осознание и свобода позволили мне избавиться от фасада любви, который я продолжал строить вокруг реальности отношений, сложившихся в моем первом браке. Колышек вписывался во второй или третий ярус игровой доски, а мне нужен был первый ярус, и найти его я мог только в Уинтер-Харборе - Чарльстон, Кари, ее гребаные родители, ее новый мужчина или мужчины и этот чертов кондоминиум, остались позади, как дурной вкус, смытый в канализацию.

Полагаю, это и есть картина счастья в моей книге, и я полетел обратно в обитель под названием «Радость». Но жизнь порой выкидывает странные фокусы, и не все так плохо. У нас с Хайди были прекрасные отношения, и мы оба знали, что это был FWB, действительно хороший FWB. Мы оба знали, что однажды появится подходящий человек, и мы откажемся от интимных отношений в пользу того, чтобы быть лучшими друзьями, и она стала моим лучшим другом, но не женой.

Примерно, через полгода после моего возвращения Хайди познакомилась с мужчиной, продававшим ее картины, который действительно подходил ей в качестве мужа - Мейнардом Фоллансби из Кларкс-Харбора, Новая Шотландия. Однажды вечером мы сели за стол, поговорили о том, о сем, и через некоторое время она познакомила меня с ним.

Он отличный парень, и за последний год или около того мы стали близкими друзьями, настолько, что он попросил меня стать частью команды жениха. К его сожалению, Хайди уже попросила меня провести ее к алтарю, на что я с радостью согласился. Он знал о наших отношениях и отнесся к ним с пониманием.

Около года назад, жизнь снова сделала одну из своих странных вещей. Я сидел в своем кабинете и писал черновик для синдикации, и тут в дом ворвалась Гейл. Как я уже отмечал, я обучал ее технике плавания, и она начала использовать мой тренажерный зал в сарае, чтобы подкачаться.

— Бартоломью, мы идем в таверну. Давай, собирайся. Я голодна.

Она взяла пример со своей матери и стала называть меня по второму имени, и в ее случае я опять не возражал. Да и вообще она могла называть меня как угодно, а я бы просто пускал слюни от счастья. Так что, естественно, я отправился в таверну. Мы отлично провели время и в течение следующих нескольких недель повторяли вечеринки. Однажды вечером все изменилось.

Это стало почти дежавю: Гейл пыталась превзойти меня в количестве пинт пива. После нескольких пинт и ближе к полуночи, она использовала старую фразу своей матери.

— Бартоломью, когда я напою тебя до бесчувствия, то взвалю тебя на тачку и оттяну к себе домой.

— Это называется тачка, Гейл, и ты ее толкаешь, а не тянешь, — сказал я и разразился хохотом.

Она сделала то же самое.

— Ты понял, о чем я! — рассмеялась она.

Я понял, но не знал, стоит ли мне туда идти. Она увидела на моем лице выражение нерешительности и взяла себя в руки.

— Ты знаешь, что мне пришлось спросить разрешения у мамы, чтобы сегодня использовать эту фразу? Она сказала мне, чтобы я сделала это, но осторожно. Первая Мейсснер сильно истощила тебя - ее слова.

Я улыбнулся этому намеку, потому что это была правда. Хайди была почти ненасытной, когда мы были вместе.

— Итак, тебе нужно кое-что знать, и мама уже знает об этом. Я всегда хотела подкатить к тебе, даже когда вы были вместе. Теперь, по словам мамы, ты - честная дичь и лучший улов в городе. Так что называй меня траулером... Если ты это скажешь, я тебя убью! Кроме того, ты уже несколько месяцев присматриваешься ко мне и боишься сделать первый шаг.

— Гейл, я бы не назвал тебя иначе как леди, и, похоже, я попался. Но ты должна помнить, как мы впервые встретились!

Она помнила, и блеск в ее глазах, а также лукавая ухмылка говорили о ее намерениях. Мы завершили празднество, и, как и в случае с ее матерью, никакой тачки не было. Не было и удивленной парочки на полу, когда мы вошли в ее дом, но последующая ночь была такой же незабываемой.

С того момента мы с Гейл стали парой, и в итоге она переехала ко мне на ферму.

И вот, когда я стоял и ждал, чтобы выдать замуж женщину, которая когда-то была моей возлюбленной, а теперь стала лучшей подругой, ее дочь, а теперь моя возлюбленная, стояла по другую сторону от нее в качестве «подружки невесты» своей матери. Это должно было быть неловко, но не стало. То, что произошло дальше, было приятным.

Когда клятвы были завершены, а невеста поцелована, Хайди и ее новый муж Мейнард отошли назад, поменявшись сторонами, а священник встал перед другой парой, чтобы повторить те же клятвы будущим мистеру и мисс Д. Бартоломью и Гейл Майснер Хиггинс из Уинтер-Харбор, штат Мэн.

— --------------------

Эпилог

После моего возвращения из поездки в Чарльстон, Кари попыталась извиниться в письме за то, что не была правдива в тот вечер, когда я стоял у ее балкона, но в том не было никакой необходимости. По ее мнению, она не считала правильным прерывать свое свидание на вечер - это было нечестно по отношению к нему. Я принял это, но позже объяснил ей, что, если бы она собиралась стать миссис Кари Хиггинс, ей следовало бы немедленно прекратить свидание и быть готовой к возвращению мужа. Знаю, это звучит почти по-рыцарски, но, как я уже сказал, я не собирался быть нигде, кроме как на первом месте в жизни своей жены. Она отправила копию окончательного решения по почте.

Через пару лет Кари вышла замуж за мужчину из Чарльстона, и, примерно, в это же время население деревни Уинтер-Харбор увеличилось на одного человека. У нас с Гейл родился первый сын. Позже родились еще двое.

Хайди по-прежнему остается лучшей подругой, хотя она больше не рисует обнаженной на ферме, по крайней мере, когда я рядом. Это хобби взяла на вооружение ее дочь.

MFH