Конечно, Валя очень быстро оценила преимущества свиданий у меня дома, где нам никто не мог помешать, где её чуть ли не с ложечки кормили вкусной и полезной едой, где можно было ходить в чём мать родила и вести себя абсолютно свободно, что регулярно происходило, когда она впадала в своё... особое состояние.

Скидывая одежду ещё в прихожей, не прерывая поцелуя, она не останавливалась, пока не оставалась голой. Попытки сразу отправить её в душ обычно заканчивались неудачами, и я довольно быстро понял, что сначала надо помочь ей быстро сбросить возбуждение, неважно каким способом, просто немедленно...

А уже отдышавшись, она становилась способной и на некоторые осмысленные действия. Правда, ненадолго - ровно до следующего приступа желания, который, обычно, наступал довольно скоро.

Находясь у меня, Валя не признавала вообще никаких запретов. Я относился к этому нормально: скорее всего на контрасте с тотальным контролем матери, у меня она отрывалась и напитывалась свободой и вседозволенностью - тем, чего ей не давали дома.

Да я и не был против, потому что смотреть на её пропорциональную, гладкую, ладную фигурку голышом было отдельным удовольствием. И ещё больше меня радовало то, что она получала огромное удовлетворение, когда видела как я на неё смотрю. Это становилось всё заметнее: Валя полюбила ходить передо мной голой, да что там, она всё старалась делать голой, и ещё исподтишка контролировать, чтобы я непременно это видел... Я тихо радовался, понимая, что таким образом восполняю в ней что-то, чего она сильно недополучала в семье. Пусть и не так, не как родитель, но всё равно. Для девушек вообще любой одобрительный и восхищённый взгляд, особенно мужской, переоценить трудно, эти создания питаются не только и не столько обычной едой, сколько восхищением окружающих...

Так и Валя, поймав мой восторженный взгляд, скользивший по умопомрачительно-тёплым изгибам её юного тела, будто впитывала его в себя, тихонько улыбалась почти незаметной, какой-то потаённой улыбкой, по большей части обитавшей в серой глубине её глаз. И начиналась игра, которую очень любили мы оба: она находила себе какое-нибудь пустяковое занятие, и в процессе старалась ходить, наклоняться, садиться, да делать что угодно так, чтобы груди или попка были всегда на видном месте, и чтобы я как можно чаще мог проникать взглядом в самые скрытые уголки её тела...

Она никогда не сидела в моём присутствии с сомкнутыми коленями, она очень быстро перестала сутулиться, постоянно выгибаясь, показывая себя мне, подставляясь моему жадному, изучающему каждую родинку или складочку взгляду, бесцеремонно хозяйничающему повсюду, и в такие минуты выглядела такой умиротворённой... Особенно, когда я, тоже голый, не выдерживая переполнявшего меня восхищения, подходил к ней, нещадно хлестая свои бёдра отяжелевшим, раздувающимся на глазах членом, наклонялся, и тихо шептал, прикасаясь губами к нежному ушку "Ты невероятно красивая, ты знаешь?"

И с замиранием наблюдал, как на моих глазах происходит метаморфоза, как тихая и скромная Валя, за какие-то секунды словно бы... пробуждается, меняется, взглядом, походкой, пластикой движений, даже лексиконом, словом - всем!

Относя такую резкую смену на счёт естественного выхода подавляемых желаний, я не сопротилялся, даже поощрял это превращение, тем более, что очень быстро понял какому феерическому сексу оно предшествует.

С самого первого нашего "раза", она оставалась верной и неистовой фанаткой моего члена - отпустить её туда, вниз, значило положить начало невероятно чувственному, нежному и долгому процессу её общения с ним, когда для Вали переставал существовать, казалось, весь мир, и даже, наверное, я сам.

Поначалу, не имея сил вовремя остановить сладкую муку, я пускал дело на самотёк, уносясь, иногда на час или даже больше в райский сад, состоявший из единственного цветка, самозабвенно и сладострастно поглощавшего мой член, а когда я, с хрипами и стонами, начинал извергать содержимое лопавшихся от переполнения яиц в плотно сомкнутые, розовые, распухшие от долгого труда губки, она, соредоточенно и неторопливо дожидалась, пока я не закончу дёргаться и истекать, а потом неспешно, буквально по глоточку, подолгу перекатывая и сохраняя во рту, проглатывала всё, что я слил в неё... И потом ещё долго ласкала и нежила губами и язычком мою сверхчувствительную после оргазма, тоже распухшую, слегка уже воспалённую головку, бессмысленно глядя куда-то перед собой совершенно пьяными, помутившимися, но всё равно прекрасными глазами.

Ещё на одном из наших первых октябрьских свиданий, я рассказал ей, что оральные ласки не зря считаются самыми интимными, ведь продолжение рода - это обычный, природный процесс, программа, вбитая в нас тысячелетиями эволюции, которая свирепо гонит нас на случку ради появления потомства и выживания вида, и в мотивации к такому сексу участвуют самые древние отделы мозга.

Иное же дело - оральные удовольствия, которые, не ведя напрямую к появлению детей, являются актом доверия и принятия друг друга во всей полноте - и во вкусах и запахах тоже. Словом, являются проявлением нашей человеческой, а не животной, и наверное, даже, душевной составляющей.

Валя, в своей сдержанной и немногословной манере согласилась, что да, это занятие невероятно приятное и что она, по её словам, в такие минуты совсем забывается, получая от процесса огромное удовольствие.

Я приятно удивился и порадовался этому её откровенному признанию, потому что заставлять девушку делать что-то против воли, обычно, не в моих привычках...

Тем более, что я и сам с удовольствием предавался таким же нежным пиршествам: видимо, так сложились гены, образовывавшие наши тела, что Валины вкус и запах не вызывали во мне отторжения, наоборот, почти сразу привыкнув к их интенсивности, я тоже частенько пропадал между её распахнутых до предела бёдер... Неспеша исследуя и запоминая каждую складочку, каждое нежное отверстие, каждый влажный лепесток, я особенно подолгу любил держать во рту, то нежа их лёгкими полизываниями, то, напротив, рассасывая, заставляя набухать от сильного вакуума, а потом, выпустив на свободу, расправлять и раскладывать их в красивый узор прикосновениями языка, создавая прекрасные композиции вокруг бледно розовой, пульсирующей от удовольствия, казалось, живущей собственной жизнью Валиной Вульвы... Видя, как она откидывается на локти и как можно сильнее раскрывается передо мной, не отрывая от меня ни на секунду довольных глаз, замечая каждый мой восхищённый и жадный взгляд, обращённый в нежную глубину её тела...

А когда она, наконец сдавшись, опрокидывалась на спину, сотрясаясь и дёргаясь, начиналось и вовсе поистине гурманское празднество вкуса: в особенно сильные моменты какие-то микроскопические канальцы в её мокрой, сочащейся розовой мякоти, под Валины заполошные крики начинали часто-часто брызгать капельками слегка мутноватой, светлой жижи, очень нежной на вкус, попадавшей мне на язык, в горло, на лицо - в общем, куда попало, потому что дёргалась Валя сильно, непредсказуемо и долго... А потом, едва отдышавшись, смущённо хихикая, обхватывала мою голову и пополам с поцелуями вылизывала всё, что я не смог проглотить. Как-то, на мой вопрос - как она воспринимает свой вкус, когда облизывает меня? - Валя туманно ответила, что в такие минуты ничего не соображает, и что ей вообще нравится всё, и особенно - я.

Однако, буквально на следующем нашем свидании, я обнаружил некоторые несоответствия, и даже - пробелы в Валиной сексуальности. В частности, в её отношениях с собственной попкой. Однажды, отдыхая после страстного и долгого раунда, и с гордостью сообщив о том, что сегодня у неё почти получилось полностью вместить мой огромный и прекрасный член, Валя, как обычно, затихла. Я тихо сходил в кухню за водой для нас, а возвращаясь поневоле залюбовался обнажённой девушкой, расслабленно и бесстыдно разлёгшейся на животе, подогнув одну невероятной красоты ножку и вытянув - другую. В таком ракурсе круглые, все в маленьких милых пупырочках половинки, восхитительно выпятились и слегка разошлись, открывая идеальные, на мой взгляд, аккуратные и красивые Валины дырочки. Да, одна, только что как следует растянутая моим стволом, была ещё припухшей, распаханной в каком-то суматошно-очаровательном беспорядке, зато другая приковывала взгляд совершенством нежной, почти в тон окружающей кожи, плотно закрытой звёздочки и непреодолимо манила своей совершенной, нетронутой красотой...

Я осторожно прилёг за спиной Вали, почувствовав, как она сразу прижалась. Но её нега была так глубока, что скоро она опять расслабилась и задышала ровно. Я выждал ещё немного, и начал легко и почти невесомо целовать сзади её шею, покрытую невидимым светлым пушком, понемногу спускаясь, целуя знобко вздрагивавшую прекрасную спину, спускаясь к талии, тоже щекотавшей губы светлым коротеньким пухом, и наконец, достигнув пухлых и таких изящных половинок, манивших своей гладкостью и упругостью, ощущаемой при каждом поцелуе...

Медленно прошёлся сверху вниз по каждой из них, стараясь не обделить ни левую, ни правую, и тут же распалился, начиная целовать уже по-настоящему, полизывая, смачивая, нежно засасывая, скользя по ним губами, чувствуя тот неповторимый, нутряной запах, который неистребимо улавливался, сколько бы ни намывалась Валя до этого. Не в силах противиться его привлекательности, я спустился поцелуями в обрамлённую идеальными округлостями расщелинку, прямо туда, где заканчивалось царство маленьких пупырок и начиналась другая территория, сначала гладкая, ровная, а потом красиво собранная в нежно-бархатный кратер, таинственно уходивший в темную глубину...

То целуя, то полизывая, чувствуя райскую гладкость преддверия, под бурный аккомпанемент Валиных вздохов и тихих ахов, я кружил вокруг девственного средоточия Валиной попки, не желая слишком быстро заканчивать пиршество, запоминая эти безумно привлекательные вкусы и запахи... Пока, наконец, не сдался, одним долгим, медленным лизком накрыв, попробовав её вкус... И тут же почувствовал, как она с силой сжалась, подобралась, словно бы попыталась втянуть сама себя куда-то внутрь, в общем - испуганно спрятаться. Я замер. Валя тоже затаилась, лишь ещё не успокоившееся дыхание выдавало её возбуждение.

Вспомнив её диковатую реакцию на мои комплименты в наше первое свидание в гримёро-раздевалке, я сообразил, что тут тоже какая-то психическая лакуна, а значит - надо разговаривать. В конце-концов, моими стараниями Валя уже вполне благосклонно принимала восторженные похвалы своей главной дырочке, и я видел, что ей приятно их слышать. Так что - вперёд, не надо оставлять проблему там, где её не должно быть...

Я прилёг рядом и ласково пресёк её попытку укрыться в подмышке, вместо этого обняв её, лёжа нос к носу, и, тихонько целуя, спросил:

— Тебе неприятно?

Она крепко зажмурилась, но поцелуи делали своё дело, и когда она опять расслабилась и начала сочно отвечать своими губками и язычком, я повторил вопрос:

— Тебе не понравилось, как я целовал твою попку?..

Она задышала, опять слегка напряглась.

— Валюша, ответь, пожалуйста...

Ещё пауза, и наконец она тихонько выдохнула:

— Понравилось...

— А чего испугалась тогда? Если приятно?

Она панически блеснула зрачками из-под ресниц, и ещё тише шепнула:

— Но это же... попа...

Я сделал большие глаза:

— Нет, ты что?! У тебя, Валюшка, не попа.

Теперь она, не выдержав, вытаращилась на меня в немом вопросе.

— У тебя, милая - попочка. Красивая, бархатная, идеальная попочка. Ты знаешь - она мне очень нравится. Ты вся мне нравишься... Я обожаю на тебя смотреть... А потом пробовать на вкус... Ты уже заметила это, правда? - она еле заметно кивнула, на губах мелькнула улыбка. Ещё несколько поцелуев, встреченных ею с удовольствием и взаимностью, и я продолжил:

— Так вот, о твоей попке: я сейчас получил совершенно нереальный кайф!

Она тихо фыркнула.

— Ты не фыркай, ты послушай. Не знаю что ты там себе думаешь, а у людей попка всегда считалась абсолютно таким же сексуальным местом, как и твоя красавица, расположенная рядом. - Валя ещё порозовела, но глаз не открывала, хотя внимательно слушала.

— Только не говори, что ты не видела на порнгейте роликов с аналом... Ты сама мне рассказывала, что свои знания в младшем возрасте получала оттуда, так ведь?

Валя нерешительно кивнула, но тут же возмущённо пискнула:

— Ну и что, что видела, это только для извращенцев!..

— Ну значит я - извращенец, потому что мне твоя попка очень нравися...

— Но это же попа!!.. - вскинулась она, и добавила тише - Она же не для этого...

— Но тебе же было приятно? Значит и для этого! А теперь - послушай и запомни: на чистом теле нет грязных мест, это раз. И два: мне ничто твоё не противно. Поняла? Ничто.

Валя коротко глянула мне в глаза, и я тут же поцеловал её - так, как она любила: мокро, глубоко, с чувством... Она сейчас же ответила мне, попытавшись наползти и оседлать, но я остановил её, почувствовав, что она опять заводится и решив взять её шантажом:

— Сначала пообещай мне.

— Ну чтоооо? - недовольно протянула она, как всегда не любившая, чтобы её порыв страсти останавливали.

— Что ты ровно одну минуту полежишь спокойно и не будешь сопротивляться. Ровно минуту - не больше. Идёт? А потом сделаю всё, что захочешь. И как захочешь...

Валины ноздри уже раздувались - верный признак возбуждения. Мгновение она думала, а потом нехотя проворчала:

— Ладно... Но только минуточку!

Чмокнув в губы на прощанье, я повалил её на живот и пристроился внизу.

— Ножки раздвинь, солнышко!

С тяжёлым и скорбным вздохом две стройные пухлые ляжечки раскрылись, пропуская меня в святую святых... Чем я тут же воспользовался, оперевшись на них плечами и просунув предплечья под косточки бёдер, заставляя выпятить попку назад. Сверху донеслось смущённое хихикание, которое сразу захлебнулось в суматошном "Ааах!", когда я с ходу начал облизывать преддверие, а потом и целовать взасос. Валя задрожала, задёргалась, потом прорезался голосок, и под эти возмущённые, придушенные ахи в подушку, я, наконец, дорвался до желанной попки!

К концу обещанной минуты мой язык хозяйничал уже внутри, не давая ей ни секунды передышки. Нежно, но настойчиво, я разлизывал бешено пульсировавшую, то напрягавшуюся, то уступавшую влажному проникновению бархотку, а когда Валя начала покрикивать во весь голос, совсем распоясался и попросту трахал её уже слегка раскрывшуюся дырочку, то погружая язык на всю длинну, то начиная бешено кружить им, ещё больше раскрывая тёмную глубину. И добился, того, что резко задёргавшись, и чуть не разбив мне ударом копчика нос, Валентина забилась в своём первом анальном оргазме...

Зато как она потом на меня взглянула, когда, вынырнув из плена сочных половинок, я довольно облизнулся и легонько, но смачно шлёпнул её... Села, осторожно приблизила своё лицо к моему, притормозила, и мне показалось - принюхалась... А потом, резко отстранившись, она уже привычным движением толкнула маленькой ладошкой в грудь, заставляя лечь, и тут же почти целиком втянула в ротик мой давно стоявший, разгорячённый орган. Естественно, он не смог поместиться там полностью, и со звучным чмоканием был выпущен наружу, а Валя... скрылась гдё-то у меня между ног. Приготовившись, как раньше, почувствовать её мокрый юркий язычок полизывающий яйца, я внезапно почувствовал его ниже... И от души возблагодарил самого себя за чёртову уйму денег и терпения, потраченных на электродепиляцию, и за то, что сегодня тщательно помылся, в том числе и там, настолько, насколько достал в глубину... Иначе пришлось бы постыдно выдёргивать оттуда любознательную девчонку и как-то сглаживать неловкость.

Между тем, Валин язычок уже скользнул по дорожке, ведущей вниз, и я ощутил, как её ноготки требовательно толкнули мои бёдра, которые я послушно и широко развёл. Снизу донёсся довольный смешок, и теперь уже я сомлел от нежных быстрых полизываний и поцелуйчиков, сначала лёгких, а потом взасос... Но чувствовалось, что Валя пока ещё не может решиться... броситься в омут, и кружит поблизости, постепенно приближаясь к цели. Вот горячий язычок коснулся ТАМ первый раз, помедлил, и уже смелее начал исследовать новое для себя место и рельеф, всё смелее и крепче лизать, а через несколько мгновений, осторожно, как разведчик в темноте, скользнул в меня.

Неожиданно я понял, что лежу на спине с блаженной улыбкой до ушей, а прекрасная юная девушка ласкает мой член обеими руками, в то время как её язычок уже на всю доступную глубину исследует мою задницу... Валина попка, откляченная вверх, нетерпеливо крутилась, влажной кожей я чувствовал горячее и бурное дыхание, а совсем уже смелые ласки настойчивого язычка привели к немедленному результату: я, мгновенно перевозбудившись, остро и сильно кончил, извергаясь, наверное, раз уже в третий за последние два часа. Валя, чутко уловив мои конвульсивные сокращения, метнулась наверх, но совсем чуточку не успела, получив первую порцию прямо в довольную мордашку... А всё остальное уже туда, куда она так любила - в ротик. Я был счастлив... Она - тоже, сидя на коленках и с блаженным видом собирая пальчиком сперму с лица, тут же облизывая его, и ничто в этом мире не могло оторвать её от этого важного занятия...

Позже, когда мы лежали обнявшись, я тихонько гладил её шею, перебирал в волосах, массируя и почёсывая, а она едва не мурлыкала, тихо, с закрытыми глазами улыбаясь на моём плече. И вдруг выдала:

— Знаешь... Никогда бы не подумала... Ну... Что мне понравится лизать... там. Мужчину... - и покраснела.

— Всё оказалось не так уж страшно да? - я поцеловал её в макушку.

— Просто ты такой... Такой... - она засопела, не в силах подобрать слова, и вместо этого вскинулась и крепко поцеловала.

Я улыбнулся:

— Теперь ты знаешь, что чувствую я, когда смотрю и целую тебя... всю.

***

Вспоминая череду наших встреч, на память приходит не только частое постельное общение. Стараясь не впадать в нотации, не давить авторитетом, и вообще делать всё как бы случайно, я приучил Валю часть времени, проводимого у меня, отдавать занятиям. Она, сначала, заныла было, но поняв, что заниматься можно голой, моментально передумала. Я же, с умилением наблюдая, как она старательно и безуспешно пытается овладеть трудным искусством локализации движений, радовался, что хотя бы так моё отношение к ней будет меньше походить на банальное использование мужиком неопытной девочки в развратных целях.

Я был настойчив, день за днём заставляя её повторять одно и то же, пуская в ход всевозможные уловки, вплоть до шантажа сексом, когда она ленилась и капризничала, что случалось с ней, конечно, как и с любой девчонкой.

Но иногда она сама входила в азарт, особенно после того, как я, однажды, догадался расшторить окно в гостиной, и низкое зимнее солнце залило комнату от окна и до противоположной стены... Валя, радостно крутилась в его свете перед зеркалом, и пусть движения у неё пока получались плохо, но золотоволосая девушка, танцевавшая в солнечных лучах, смотрелась умопомрачительно! Особенно понравилось ей заниматься у самого окна, выходившего на оживлённую улицу, зная, что случайный прохожий, подняв голову, вполне мог бы увидеть её, голую, на втором этаже. Когда я в шутку сказал, что она сейчас выступает перед всей улицей, Валя в первый момент отпрянула, но... через несколько секунд, глянула на меня так, что я понял - очередная метаморфоза только что произошла.

И точно: изящная обнажённая девушка медленно встала у самого подоконника, подняла руки и начала делать своё любимое упражнение - вертикальную восьмёрку бёдрами... Ну, неудивительно - ей всё ещё требовались доказательства собственной красоты, и чтобы удовлетворить эту потребность, она готова была на любые эксперименты... Наблюдая Валин эксгибиционизм, я почувствовал такое возбуждение, что то занятие она так и не закончила: увидев меня, тоже голого, подходившего с членом наперевес, Валентина сладко улыбнулась, и молча, без предупреждения, как она любила, прыгнула мне на руки, обвивая бёдрами, прижимаясь, впиваясь в меня губами...

Отдельно вспомнилось, как я, немного привыкнув к ней, и уже перестав впадать в восторженный транс всякий раз, когда она раздевалась, обратил внимание на её голос, который тоже менялся в такие моменты, становясь... настолько чувственным, что мне, порой, хотелось закрыть глаза и просто слушать, как она то ли дышит, то ли стонет, скользя по моему стволу верх и вниз, получать какое-то особое удовольствие, так непохожее на обычное сексуальное удовлетворение... Валины стоны и дыхание, сдавленные, тоненькие, пробуждали во мне какую-то скрытую страсть, и я собирал в кулак всю свою выдержку, сопротивляясь накатывающему оргазму, затягивая это волшебное действо как можно дольше, заставляя Валентину выбиваться из сил и после кульминации падать на меня, дыша загнанно и громко, а я слушал эту самую прекраснейшую из природных мелодий, и никак не мог наслушаться...

Как-то я, в порыве чувств, не удержался:

— Если бы Мишель Крету записывал свою "Энигму" в наши дни, он бы точно выбрал тебя, а не Сандру голосом своего проекта! - искренне восхитился я, в ту же секунду понимая, что комплимент канул в... пропасть поколений.

— А...

— Погугли, если интересно, ладно?

— Ладно... - Валя выглядела... нет, не удивлённой. И даже не пристыженной своим незнанием. Она напомнила мне... золотую рыбку, которая, ударившись в тысячный раз о невидимую, но несокрушимую стеклянную стенку, просто отпрянет, привычно, чтобы через секунду, так же, в очередной раз устремиться вперёд...

На следующей нашей встрече, она радостно сообщила, что нашла и Энигму, и Крету, и Сандру, всё послушала, что Сандра - фу, верещит как раненая косатка, а вот Энигма оооочень понравилась, а что - она, Валя, прямо вот так же красиво дышит?! Я поклялся, что да, именно так, очень сексуально, и меня это очень возбуждает, что привело к немедленным последствиям: во время секса Валентина стала вести себя гораздо шумнее, перестав сдерживаться совершенно, и это, конечно, ещё добавило очарования и огня в наши постельные отношения...

Я мог вспомнить множество таких случаев, причём совершенно разных, но реакция Вали на культурную и жизненую пропасть между нами была всегда одинаковой: она всеми силами старалась вникнуть, понять, узнать, быть в курсе того, что нравилось мне. И не останавливалась в своём стремлении ни перед чем!

Само по себе такое отношение вызывало умиление и тепло в сердце, так что приходилось себя одёргивать, напоминая, что Валя тут не для моего удовольствия, а потому, что я могу что-то для неё сделать, при этом стараясь не навредить. Но всё чаще, когда я вспоминал наши встречи, мне казалось, что я таким образом просто пытаюсь себя оправдать, в то время как истинной причной появления Валентины в моей жизни была, всё-таки, страсть, которую эта странноватая девочка каким-то образом смогла во мне пробудить...

Продолжение следует