Марина Сергеевна не могла найти себе покоя. Дни тянулись один за другим, но её мысли, как по замкнутому кругу, возвращались к той ночи. Казалось бы, она давно должна была оставить это воспоминание позади, похоронить под слоем будничных дел и забот, но всё оказывалось сложнее, чем она ожидала.

Каждое утро, пробуждаясь в своей кровати рядом с мужем, она чувствовала вину, острое чувство предательства, что словно оставляло на ней невидимый след. Её кольцо на пальце, которое раньше казалось ей символом верности и уюта, теперь тяжело напоминало о том, как легко она пересекла эту черту. «Почему я так поступила?» – спрашивала она себя снова и снова.

Но вместе с этим приходило другое чувство, более глубинное и смущающее: ей было хорошо с Димой. Ей до сих пор не удавалось выбросить это признание из головы. Марина не могла игнорировать того, что это была не просто случайная слабость, не мгновение, когда она потеряла контроль над собой. Она была наивна, но только теперь осознала, как сильно ей не хватало ощущения, которое тогда обрушилось на неё. И это пугало её больше всего.

Марина всегда считала себя женщиной, способной контролировать свои желания. Сложная, насыщенная работа научила её сохранять хладнокровие в любых ситуациях, подчинять свои эмоции строгому рационализму. Но теперь, словно изнутри, это непослушное, непокорное чувство продолжало гореть и жить, разрывая её привычные устои. «Как я могла быть так слепа, так доверчива?» – мелькало у неё в голове.

Она всё чаще возвращалась к тому, как он уверенно и почти опытно держал себя рядом с ней, как будто это не был его первый опыт. «Он обманул меня, да? Просто использовал?» – эти вопросы не давали ей покоя. Если раньше она относилась к нему как к почти родному человеку, как к молодому и неискушённому парню, теперь её взгляд становился другим: перед ней уже не мальчик, а мужчина, с которым они обменялись слишком многим, чтобы забыть об этом. Она чувствовала смятение и слабость от того, что позволила себе эту откровенную слабость.

«Что он теперь обо мне думает? Как он вообще видел эту ситуацию?» Она пыталась представить, что происходит сейчас в его жизни, что он думает о ней, но каждый раз это заканчивалось лишь сильной тревогой. Дима был в горячей точке, в неизвестности и опасности. И Марина чувствовала вину даже за то, что думает о себе, о своих сомнениях, когда он там. Он мог уже никогда не вернуться... Эта мысль пробуждала в ней ещё более глухую тревогу.

Она стала осторожнее отвечать на звонки от своей подруги – матери Димы. Её каждое слово, каждый вопрос о том, как Марина проводит свои командировки, вызывали у неё ощущение обманщицы, что скрывает страшную тайну. Ведь это был сын её давней подруги. «Как я могла так поступить? Что, если она узнает... если кто-то узнает?» Каждый разговор с мужем, каждая встреча с друзьями стали напоминанием о том, что она переступила грань, и за этой чертой осталась лишь она сама, один на один со своей тайной.

И тут был ещё один страх – что Дима, в своей открытости и в юношеском порыве, может с кем-то поделиться. Мог бы он это сделать? Её терзала тревога от мысли, что кто-то может узнать, кто-то из его сослуживцев или даже кто-то в их общем кругу. Каждая случайная мысль о возможных последствиях заставляла её сердце сжиматься, возвращая её к этим мучительным вопросам: «А что, если он всё расскажет? Что, если он никогда не вернётся? Как я буду жить, зная, что это будет моей последней памятью о нём?»

Марина чувствовала, что её надежды на то, что всё это забудется, с каждым днём становятся всё более хрупкими.

Всё изменилось, когда в обычный, ничем не примечательный день на экране её телефона всплыло короткое уведомление. Марина Сергеевна машинально взглянула и вдруг замерла: «Сообщение от Димы». Пальцы стали вдруг неуверенными, а сердце забилось так, будто её вернули на четыре месяца назад, к тем мучительным и противоречивым воспоминаниям. Все эти месяцы ей не давали покоя мысли о том, где он, что с ним, и самое главное — жив ли он. Она уже почти убедила себя, что, может быть, так и не узнает ответов. Он просто исчезнет, а с ним — её невыразимая и неискупленная вина. Но вот он снова появился, и лишь несколько слов от него могли поставить всё на свои места или, наоборот, разрушить окончательно.

Не сразу решившись, она наконец нажала на экран и открыла сообщение.

Здравствуйте, Марина Сергеевна! Пишу вам по дороге в часть. Всё хорошо. Я справился. Я выжил! Возвращаюсь в часть. Через пару недель дембельнусь.

Она перечитывала строки снова и снова, словно не могла поверить, что это правда. Он жив. Он справился и возвращается. Все те долгие и тягостные месяцы, когда она пыталась мысленно оградить себя от страха потерять его, были позади. «Он выжил», — проносилось у неё в голове, словно самое важное подтверждение, ради которого она только и держалась всё это время.

И вместе с этим облегчением пришло что-то ещё. Её сердце вдруг захлестнула волна искренней радости, смешанной с чувством благодарности и... вины. Да, именно вина заставила её сдержать эту радость, притушить её. Она снова увидела перед собой образы той ночи, когда её строгости, моральные устои, все привычные рамки словно растаяли. Она вспоминала каждый его взгляд, каждое слово, его едва уловимую неловкость, которую она теперь воспринимала как уловку. «Как ты могла», — тут же прозвучало в её голове, и эта мысль, глухая, твёрдая, возвращала её в реальность.

Марина хотела набрать ответ сразу, но остановилась, не зная, как подобрать слова. Она боялась, что простое «Я рада» или «Жду твоего возвращения» прозвучит неискренне, что за этими словами угадается всё, что она пытается скрыть даже от самой себя. Она почувствовала, как к горлу подкатывает тёплая, липкая волна давно сдерживаемых эмоций. «Ты справился, ты вернулся», — её душа ликовала, но что-то держало её, не позволяя сорваться и сказать всё, что она думала. Она пыталась убедить себя, что это всего лишь радость за сына её подруги, за человека, которого она всегда считала почти родным. Но в душе она знала, что это не вся правда. Той ночью всё стало другим.

Пока она думала, на экране появилось ещё одно сообщение, и это было ещё неожиданнее.

Я очень благодарен вам за то, что вы сделали. Не волнуйтесь, никто и никогда ничего не узнает.

Она замерла, вчитываясь в каждое слово. Как будто он прочитал её мысли и сразу разом избавил её от той тяжести, которую она несла все эти месяцы. Он обещал молчать.

Она набрала ответ, стараясь писать как можно спокойнее и уместнее. Словно им ничего друг другу не надо объяснять и всё как прежде. Как будто нет никакой их общей тайны, ни намёка на те мучительные часы, которые она провела в раздумьях о том, что между ними произошло. "Очень рада это слышать, Дима. С нетерпением жду твоего возвращения! Ты — большой молодец". Она отправила сообщение, и за ним — сразу ещё одно, как будто, дополняя его, сглаживая неловкость: "Так рада, что всё у тебя хорошо. Возвращайся домой и отдыхай! Я очень тобой горжусь".

И хотя Марина Сергеевна почувствовала облегчение от его заверений — он молчит, никто и никогда не узнает, — вместе с этим пришла другая мысль, тяжёлая и давящая. Что будет дальше? Как теперь ей себя вести рядом с ним? Сможет ли она просто встретиться с ним снова, не выдав ни малейшего волнения, так, будто между ними и в самом деле ничего не случилось? Сможет ли она увидеть его взгляд и сделать вид, что не помнит, как однажды он смотрел на неё совершенно иначе?

Она чувствовала, что пора расставить всё на свои места, пока он не вернулся. «Я должна вести себя так, будто это было не со мной, — думала Марина. — Так, словно мне это приснилось». Она медленно провела ладонью по лицу, словно стирая с него следы пережитого, и тихо повторила про себя: «Всё будет как раньше».

Дни пролетели незаметно, и вот Дима вернулся. Вечером в доме его родителей — у Наташи и Кости — собрались все родные и друзья, чтобы встретить его. Вечер был тёплым и радостным, с тостами, улыбками, крепкими объятиями. Марина Сергеевна, как и все, старалась держаться непринуждённо, будто ничего необычного между ними и не происходило. Казалось, что и сам Дима не даёт ни малейшего намёка на их общую тайну — и даже на то, что последние месяцы он провёл на грани опасности. Всё было, как и раньше... но всё же не совсем.

Марина ловила себя на том, что то и дело украдкой бросает взгляды на него. Она удивлялась, насколько спокойно он себя ведёт, с какой лёгкостью общается со всеми, словно не было ни горячей точки, ни той их ночи, когда привычные границы оказались смяты. На какое-то время она смогла расслабиться, почувствовать себя в безопасности, поверить, что для Димы всё действительно осталось в прошлом.

Вечер подходил к концу. Кто-то танцевал, кто-то сидел за столом, смеялся и вспоминал истории из прошлого. В этом теплом, почти семейном шуме Дима вдруг подошёл к Марине Сергеевне и, улыбнувшись, пригласил её на танец. Он протянул руку, и она, взяв её, почувствовала мимолётное волнение. Всё выглядело совершенно невинно, и никто в комнате не заподозрил бы, что за этим жестом могло скрываться что-то большее. Но они-то знали.

Марина Сергеевна улыбнулась, стараясь скрыть смятение. «Обычный танец, — убеждала она себя, — ну что здесь такого?» Она позволила ему обнять себя за талию и увлекла его в плавный вальс, смешавшийся с лёгким весельем вокруг. Но чем дольше они танцевали, чем дольше его рука лежала у неё на спине, тем больше она начинала ощущать, что этот танец отличается от других. Он ничего не говорил, но его взгляд, его близость — всё это заставляло её вспоминать, словно иголкой вытягивало наружу всё, что она старалась закопать глубоко в себе.

Не выдержав тишины, Марина, вопреки собственным запретам, сама начала разговор. «Почему ты ничего не рассказал, Дим?» — тихо, почти шёпотом спросила она, стараясь, чтобы никто не услышал. — «Как тебе там было?»

Дима чуть прищурился, улыбка на его лице стала шире, и он, легко пожав плечами, ответил: «Это был секрет. А я умею хранить секреты». Глядя прямо ей в глаза, он чуть склонил голову и улыбнулся, в этой улыбке было что-то, что никто кроме них двоих не мог понять.

Её сердце дрогнуло. Словно эти простые слова оживили всё, что она так упорно пыталась забыть. В голове зашумело, то ли от выпитого вина, то ли от того, что она вдруг подумала: а что, если... что, если ещё раз? Только один, последний. На этот раз ничего бы не значил. «Нет, — твёрдо сказала она себе. — Нет. И ещё раз нет!»

Песня закончилась, и вместе с ней — танец. Они разошлись, словно между ними не было ничего особенного, и Марина Сергеевна снова села за стол, стараясь вернуться в привычное русло. Дима уже увлечённо разговаривал с кем-то из родственников, смеялся, а она, наблюдая за ним издалека, ловила себя на мысли, что не может так просто отпустить его из своего поля зрения. Сидя за столом, она смотрела на него и всё сильнее ощущала, как эти взгляды, жесты, его спокойная уверенность незаметно распутывают её тщательно скрываемые чувства.

«Как же он изменился, — думала она. — Вырос, возмужал, словно стал совсем другим человеком». Её взгляд то и дело задерживался на его лице, на крепких плечах, на той лёгкости, с которой он теперь вёл себя среди взрослых. И Марина никак не могла поверить, что этот взрослый мужчина перед ней — тот самый Дима, которого она помнила мальчишкой. Казалось, что эта трансформация произошла мгновенно, и от того она была ещё более поразительной.

Вскоре вечер подошёл к концу, и гости начали расходиться. Она встала, взяла сумку, попрощалась со всеми. Сжимая руку подруги, Наташи, она заметила, что Дима смотрит на неё. На его лице — такая же спокойная, ничего не выражающая улыбка, но Марине показалось, что за этой улыбкой скрывается нечто другое, то, что понимает лишь она одна.

Дома, когда она легла в постель, было уже за полночь. Муж давно уснул, а Марина Сергеевна лежала рядом, глядя в потолок, и словно снова видела перед собой тот короткий танец, его уверенные руки на своей талии, тихие слова. В её душе боролись противоречивые чувства: его спокойствие, эта лёгкая улыбка, всё это разжигало в ней странное волнение, почти буйство. Марина будто бы заново переживала те минуты, которые старалась забыть. Ей хотелось избавиться от этих мыслей, но они не уходили, каждый взгляд, каждое прикосновение всплывали перед её мысленным взором снова и снова, разжигая её эмоции.

Но стоило ей перевести взгляд на мужа, как сердце снова сжалось от чувства вины. Она понимала: её место здесь, рядом с человеком, который уже долгие годы был её тихой гаванью, её спокойствием и поддержкой. Он ни о чём не догадывался, спал рядом, не подозревая, какие мысли бродят у неё в голове.

Марина повернулась на бок, плотно закрыла глаза, пытаясь успокоиться, оттолкнуть непрошенные чувства и образы, которые снова вспыхнули в ней. «Хватит, — прошептала она себе, словно приказ. — Это было один раз, и это останется в прошлом».

Утром Марина Сергеевна лениво потянулась к мужу, коснувшись его плеча. Она подвинулась ближе, позволила руке скользнуть ниже, под одеяло. Но он только пробормотал что-то, отодвигаясь, и тут же отвернулся. Уже давно не было в нём той страсти, которой они когда-то наслаждались, да и желание, казалось, ослабло.

"Ну, как обычно, " — подумала Марина, чуть раздражённо и одновременно со вздохом принятия.

Она отправилась в ванную, закрыв за собой дверь. Душ уже привычно стал её утренним убежищем — там она могла быть наедине с собой, отпустить напряжение и дать себе то, что она давно перестала получать от мужа.

Настроив воду до тёплого потока, Марина позволила ему омывать своё тело. Рука, плавно скользя по мокрой коже, медленно спускалась ниже. Она нежно коснулась себя, начиная медленно, погружаясь в собственные ощущения.

Пальцы уже не спешили — она чувствовала, как тело наполняется приятным теплом. Вдохнув, Марина сменила поток душа на более тонкий, сильный, направила его ниже, чуть меняя угол, подстраивая под своё дыхание, под свои желания. Пульсирующий поток касался её, срываясь горячими каплями, то сильнее, то слабее. Она чувствовала, как волна за волной накатывает приятная истома.

Сначала перед глазами мелькали образы. Вспомнились персонажи из фильмов и сериалов, но все они исчезали так же быстро, как и появлялись. Никто из них не мог задержаться в её голове надолго. И вот, откуда-то возник образ Димы — тот, кто так часто всплывал в её мыслях, кого она пыталась выкинуть из головы.

"Чёрт, снова он." — Марина Сергеевна нахмурилась.

Ей казалось, что она держит это под контролем, но на этот раз мысль о нём вспыхнула ярче, чем обычно. Вдохнув глубже, она позволила себе на мгновение забыться, а душ продолжал касаться её самого чувствительного места, поддерживая темп, который её рука уже не контролировала.

"Да, просто мысли, ничего более, " — Марина утешала себя, но тело её предательски отзывалось всё сильнее.

После душа Марина Сергеевна принялась собираться на работу. Утро было особенно тёплым и солнечным, а она сама чувствовала необычную лёгкость и расслабленность, словно отложив в сторону все тревоги. За завтраком, в потоке привычных утренних дел, она с лёгким удивлением поймала себя на мысли, что уже давно не испытывала такого ощущения внутреннего удовлетворения. Всё, что раньше тяготило и угнетало её, отступило куда-то на задний план.

К обеду Марина Сергеевна поняла, что это чувство не исчезло — напротив, оно словно закрепилось, добавляя ей уверенности. Взглянув на часы, она заметила, что успела сделать уже гораздо больше, чем обычно, и улыбнулась себе, довольная своим настроением. Всё утро пролетело спокойно, и где-то в глубине души ей хотелось верить, что её самообладание и решимость взять всё под контроль снова возвращаются.

Но вместе с этим ощущением пришла и другая мысль, тихая, но отчётливая. "Может быть, дело в том, что я позволила себе то, что уже давно перестала получать в отношениях с мужем?" И тут же, как будто в ответ на этот вопрос, в голове снова возник образ, который она так упорно старалась игнорировать, — Дима. Его взгляд, его уверенность, его слова — всё это вспыхнуло в её памяти с неожиданной яркостью, заставив её невольно отвести взгляд от компьютера, как будто кто-то мог прочитать её мысли.

Она почувствовала, как щеки едва заметно вспыхнули от смущения, но тут же мысленно одёрнула себя. "Подумаешь, — тихо уговаривала она себя. — Это всего лишь мысли. Ничего такого." Мысли — не измена, напомнила она себе с упрямым спокойствием. "Просто вспомнилось, ничего больше".

Снова сосредоточившись на работе, она решительно убеждала себя, что это просто... фантазии. "Все женщины иногда позволяют себе такие мысли, это нормально", — повторила она про себя, словно пытаясь окончательно успокоиться.

После душа Марина Сергеевна принялась собираться на работу. Утро было особенно тёплым и солнечным, а она сама чувствовала необычную лёгкость и расслабленность, словно отложив в сторону все тревоги. За завтраком, в потоке привычных утренних дел, она с лёгким удивлением поймала себя на мысли, что уже давно не испытывала такого ощущения внутреннего удовлетворения. Всё, что раньше тяготило и угнетало её, отступило куда-то на задний план.

К обеду Марина Сергеевна поняла, что это чувство не исчезло — напротив, оно словно закрепилось, добавляя ей уверенности. Взглянув на часы, она заметила, что успела сделать уже гораздо больше, чем обычно, и улыбнулась себе, довольная своим настроением. Всё утро пролетело спокойно, и где-то в глубине души ей хотелось верить, что её самообладание и решимость взять всё под контроль снова возвращаются.

Но вместе с этим ощущением пришла и другая мысль, тихая, но отчётливая. "Может быть, дело в том, что я позволила себе то, что уже давно перестала получать в отношениях с мужем?" И тут же, как будто в ответ на этот вопрос, в голове снова возник образ, который она так упорно старалась игнорировать, — Дима. Его взгляд, его уверенность, его слова — всё это вспыхнуло в её памяти с неожиданной яркостью, заставив её невольно отвести взгляд от компьютера, как будто кто-то мог прочитать её мысли.

Она почувствовала, как щеки едва заметно вспыхнули от смущения, но тут же мысленно одёрнула себя. "Подумаешь, — тихо уговаривала она себя. — Это всего лишь мысли. Ничего такого." Мысли — не измена, напомнила она себе с упрямым спокойствием. "Просто вспомнилось, ничего больше".

Снова сосредоточившись на работе, она решительно убеждала себя, что это просто... фантазии. "Все женщины иногда позволяют себе такие мысли, это нормально", — повторила она про себя, словно пытаясь окончательно успокоиться.

Прошла неделя. Марина Сергеевна почувствовала, что, кажется, смогла найти баланс между своими желаниями и реальностью. Она уговорила себя, что мысли о Диме, которые иногда вспыхивали в её голове, — это просто её способ возвращать себе былую уверенность, как женщина, которая знает, что всё ещё способна быть желанной. Ну и что, если порой во время душа она представляла его? Это ведь ничего не значило, просто мечты, безобидные фантазии, которые не могут навредить.

С мужем у неё даже случился секс, но в этом едва ли было что-то для неё. Минуты две — и всё. Никаких долгих прикосновений, никаких слов, ни взгляда, который бы показал, что он тоже хочет её. Всё было механично, сухо, как будто просто часть обязательной рутины. Марина ещё даже не успела почувствовать ничего толком, как он уже закончил, устало отвернулся и снова ушёл к своим делам, словно ничего и не произошло. Она осталась лежать в постели, ощущая, как быстро этот обрывок близости обернулся разочарованием и пустотой.

Внутри поднялось что-то колючее, едкое. Как будто её собственное желание, неудовлетворённое и оставленное без внимания, становилось всё отчётливее. «Неужели он так и не понимает, что мне нужно больше?» — думала она, чувствуя, как её раздражение постепенно превращается в горькое, глухое отчаяние. Ей хотелось сказать ему об этом, но стоило представить себе его реакцию, как желание говорить исчезало. Она уже однажды пыталась завести этот разговор — и получила холодный, почти отстранённый ответ, что оставил её в ещё большей пустоте. Он дал ей понять, что у него и так всё в порядке, и не стоит от него требовать большего.

Она закрыла глаза, стараясь унять это чувство. "Ну и ладно, — думала она, — обойдусь. Есть ведь мой утренний душ". И в этот момент она остро почувствовала контраст, который не давал ей покоя. Тот миг близости с мужем, когда всё закончилось, едва успев начаться, и её воспоминание о той ночи с Димой. Её разум буквально отбивался от этого сравнения, напоминая ей, что ничего не должно было быть, что эта ночь осталась в прошлом. Но её сердце, её тело помнили всё до мельчайших подробностей. Часы напролёт, когда они были в полном забвении, когда каждый их жест, каждый поцелуй были наполнены желанием, которое она так отчаянно искала.

Она глубоко вздохнула, понимая, что на самом деле больше этого повторить нельзя. Больше не будет у них ни прикосновений, ни ночи наедине. Она обязана всё это забыть, пусть и мысленно возвращается к нему. Всё, что у неё есть, — это воспоминания. "Но думать можно", — прошептала она себе, словно разрешение. Она знала, что теперь это её маленькая тайна, её тайное убежище, куда она могла спрятаться, если захочется ощутить себя снова желанной.

Марина Сергеевна уже готовилась ко сну, когда телефон на прикроватной тумбочке тихо вибрировал. Она не сразу обратила внимание, но короткое сообщение от Наташи вдруг привлекло её взгляд. С любопытством и лёгким ожиданием она разблокировала экран и прочла:

Привет, Марин! Мы с Костей и друзьями в субботу едем на природу, в Печорский район, подальше от города. Шашлыки, палатки, костёр, вся компания будет. Димка с друзьями тоже с нами, решили отметить его возвращение. Бери Сашу и присоединяйтесь! Развеетесь с нами, а то вы с командировками этими совсем пропали из виду.

Марина слегка приподнялась на подушке и повернулась к мужу, который уже удобно устроился, уткнувшись в книгу.

— Наташа с Костей приглашают в лес на выходные. Димка с друзьями тоже будут, всей компанией. Как смотришь на то, чтобы присоединиться? — с надеждой спросила она.

Александр Петрович только устало вздохнул, отложил книгу и прикрыл глаза.

— На выходных никак не получится. Работы много, нужно доделать пару проектов. Ты езжай сама, если хочешь. Отдохнёшь, побудешь с подругой. А я уж здесь, дома, пока... — его голос звучал почти отрешённо.

Марина кивнула, сделав вид, что ей всё равно, но в душе нарастало лёгкое волнение. Она отправила короткий ответ Наташе:

Саша не сможет, у него работа. Но я с удовольствием поеду с вами!

Ответ пришёл почти мгновенно:

Отлично! Тогда заедем за тобой в субботу к одиннадцати! Палатка у тебя есть?

Марина, чуть усмехнувшись, быстро набрала:

Нет, палатки нет.

Наташа ответила моментально:

Ну ладно, придумаем что-нибудь! В субботу будь готова к 11

Марина с улыбкой отложила телефон, чувствуя, как её охватывает приятное предвкушение. Она не могла не заметить, как сердце забилось чуть быстрее от мысли о предстоящих выходных.