Мамка-нимфоманка.

Мы никогда не были с Сергеем друзьями. Просто жили рядом. В одном дворе. В соседних домах. И оттого почти всегда возвращались из школы вместе. Потому и скорефанились. Вдвоём идти веселее. Болтали обо всём. Но однажды Серёга меня ошарашил вопросом: «А твоя мать ебётся?». Я был шокирован такой постановкой вопроса. Никогда не думал об этом. Никогда не думал о своей матери в таком ключе. Во-первых - это же мама. Самый родной и близкий человек. Почти святая. Ей можно только восхищаться и преклоняться перед её добротой и самопожертвованием. Во-вторых – а разве она может кого-то любить, кроме меня? Я даже мысли такой допустить не мог, не говоря уж про секс. Ну и в-третьих, она казалась мне тогда старой, хотя сейчас я понимаю, что 38-39 лет - это самый расцвет сексуальности у женщин. Но тогда я думал, что этот вопрос для неё давно и навсегда закрыт. Нет, когда-то они сношались с моим папой, потом появился я и это стало смыслом их жизни, а секс насовсем ушёл из их жизни... Наверное... Я сильно и долго затупил, пытаясь себе представить совокупляющихся папу и маму. Оба были тучными, широкими. Папа среднего роста, кряжистый и коренастый, с коротким толстым членом, с массивной крупной залупой и воротником крайней плоти по краям (по крайней мере таким я его в бане видел). Головка всегда обнажённая и мощная, будто всегда готова к бою. Могучие мускулистый руки и такие же мускулистые волосатые ноги, широкие плечи, дюжая грудь и округло выпуклый живот – такой ещё называют «трудовой мозоль». Мама чуть пониже отца, с широким тазом и широкой спиной, с крупной грудью – не меньше 4 размера, а может даже 5, которая вольготно покоилась на подпирающем её снизу колоритно выступающем вперёд животе. Мощные широкие бёдра и рельефно выступающие ягодицы – каждая размером с мою голову! Я снова попытался представить своих родителей в миссионерской позе – раскинувшуюся на спине маму с широко разведёнными ногами и кустистыми зарослями курчавых чёрных волос в промежности, с лоснящимися от пота ляжками, с колышащимся в такт напористым фрикциям пухлым животиком, с разъехавшимися по сторонам огромными сиськами (которые мама придерживала руками) с большими тёмными ореолами вокруг каменно набухших сосочков, а сверху голый отец, ритмично впихивающий свой величественный эрегированный ствол прямо в гостеприимно растопыренное лоно маман. Приличной женщине не пристало в те пуританские времена брить подмышки или зону бикини – поэтому сплошной бодипозитив. Также не приличествовало уважающей себя женщине выказывать в сексе эмоции, особенно удовольствие от ебли или не дай Бог от оргазма, оттого мамочка только морщилась и гримасничала, отчаянно сдерживая прорывающийся наружу крик наслаждения. Так был убит не один женский оргазм.

Да нет, бред какой-то... Не может быть!

Серёга больше никогда не возвращался к этой теме, а у меня его вопрос крепко-накрепко засел в голове. Почему он его задал? Что он хотел узнать? Или о чём рассказать?

Ответ пришёл после долгих размышлений – очевидно, что он стал невольным свидетелем секса своей матери. Случайно застал её с каким-то мужчиной. А может быть и не раз. В отличие от меня, Сергей жил в неполной семье, только с матерью-разведёнкой. Отца у него не было. Что значила эта формулировка, я не особо выяснял – у нас половина класса было таких – без отца. А его мать – молодая, красивая женщина, длинноволосая блондинка со стройной талией и упругой, только начинающей женственно округляться попой и аккуратной, по-девичьи задорной грудью... Она с лихвой компенсировала нехватку мужской ласки в своей жизни. Причём делала это смело и решительно, наплевав на ханжество и предрассудки. Помню, она работала в автоколонне, коллектив исключительно мужской, брутальный. Думаю, она перетрахала большую его часть. Это сейчас таких называют красивым словом - «нимфоманка», а тогда главным образом крайне осуждающе – блядь, шалава, проститутка, шлюха с бешенством матки, - хотя и с элементами тайной зависти как от мужчин (вот бы потрахаться с такой), так и у женщин (вот сука, кайфует в своё удовольствие!).

Так вот, Серый наверняка стал свидетелем полового акта своей раскрепощённой и похотливой мамашки с кем-нибудь из её многочисленных ухажёров.

Каждый подросток в пубертатный период своей жизни сталкивается с серьёзным потрясением – он вольно или невольно узнаёт про секс своих родителей или очень близких людей. Почему в подростковом? – просто в детстве не обращаешь на это внимание, а в молодости ты уже слишком информирован, уже сам попробовал, и никакого особого волнения, взрыва эмоций, смятения это уже не вызывает. А вот в подростковый период – там да! Шок, трагедия, разрыв шаблона!

Я помню, как я впервые услышал половой акт моих родителей – именно услышал! Было совсем темно, а мне не спалось. Отец встал с дивана в зале, прошёлся по комнате, явно прислушиваясь. Из моей спальни не доносилось ни звука – я сам насторожился. Потом, не заметив ничего подозрительного, он скользнул в родительскую спальню, стараясь не скрипнуть дверью, где на широкой кровати его уже ждала моя мать. Мою спальню и комнату родителей разделяла тонкая стена-перегородка из ДСП с незастеклёнными окнами под потолком, так что я прекрасно слышал всё, что происходило в нескольких сантиметрах от меня. Вот батя сел на край кровати, стянул с себя семейные трусы, мама задрала ночнушку, и, приподняв таз, избавилась от своих трусиков. Вот отец возлёг на неё сверху в классической позе – кровать жалобно скрипнула. Вот он ввёл свой уже боеготовый, в несгибаемой эрекции член в мамину мохнатку, удовлетворённое пыхтение и чмоки поцелуев. Далее фрикции – вначале тихие и осторожные, на пол-шишечки, а затем всё более размашистые, сопровождаемые громким ритмичным скрипом кровати... Вот зачавкало переполненное соком вожделения влагалище взрослой женщины... У меня мгновенно встал. Да так сильно! Просто стальное напряжение... Небывалое палкостояние. Я засунул руку под одеяло – так он ещё и разбух до небывалых в моём возрасте размеров.

Хорошо помню свои чувства, главным из которых была конечно ненависть! Лютейшая ненависть, злость и обида на моих родителей, которых я в этот момент готов был записать в самых развратных и похотливых особей. Теперь то я понимаю, что это был всего лишь эгоизм сексуально повзрослевшего ребёнка, а тогда... Да как они могут?

Негодование, раздражение, досада, унижение, плевок в душу, горечь, позор, оскорбление, уязвленное мальчишеское самолюбие – словом обижательство и какой-то подленький стыд охватили меня. Вместе с тем неприлично вздыбленный, болезненный стояк и не думал униматься. Зато каждый раз, когда я трогал своего напыженного воробушка или даже просто прикасался он отзывался таким колоссальным ответом внутри меня, что вывод напрашивался сам собой – такой мощный стояк нельзя оставлять без разрядки.

Хорошо помню, чем всё кончилось. Я осторожно и беззвучно подрочил под звуки полового акта моих родоков, испытав колоссальный по силе и небывалой мощи оргазм. И, пребывая в сладостной неге от только что испытанного кайфа, благодушно «простил» отца за это коитальное соитие – ведь это же так здОрово! Так приятно! Кстати, никаких особенных звуков, свидетельствовавших о завершении потрахушек за стенкой не было. Просто фрикции постепенно затихли и всё.

**************************************************************************************

Дело в том, что всё люди имеют хорошо выраженную вторую сущность. Вопрос лишь в том, что является нашим настоящим, а не созданным и неосознанным.

Простой пример: вы споткнулись на глазах у десятка сограждан и вот незамедлительно появляется оно, Страшное смятение, будто вы совершили непоправимую ошибку - вам неудобно, не по себе. А почему?

Вы пробовали понять? Останови время и немного перемотай время. Попробуй вспомнить в ту секунду, когда тебе удалось устоять на ногах... перед твоими глазами пролетают фрагменты унизительных падений, которые твои глаза хотя бы раз видели со стороны.

ВОТ в такие моменты наши две сущности сталкиваются внутри нас. Что такое муки совести? Или депрессия? Опять чужой взгляд изнутри тебя.

Вот так и неуёмная потребность женщины в сексе, её дикая жажда наслаждения. Что главное? Своё удовольствие или мнение окружающих? Сладкая потребность в постоянных ласках и неземном блаженстве или общественные запреты? А может это предубеждения и зависть? Да-да, простая человеческая зависть?

Было обычное субботнее утро. Сергей собрался в школу и сидел на кухне, за пустым пока обеденным столом, терпеливо ждал, пока мама готовила завтрак. Мама стояла напротив, у плиты, на которой аппетитно шкворчала яичница с беконом. У неё был выходной сегодня, суббота же, и она не спешила одеваться, рассчитывая ещё понежиться в постели после ухода сына-школьника. На ней была тонкая ночная сорочка, которая игриво просвечивалась в местах плотного прилегания к телу, и Сергей отчетливо видел, что под сорочкой ничего нет! Мама стояла к нему спиной, и потому он без зазрения совести разглядывал её женские прелести под облегающей тонкой тканью ночнушки. Особенно кружила голову и будоражило легковозбудимое подростковое воображение изумительной красоты великолепнейшая тугая попа с восхитительными полушариями, которые беспокойно приходили в движение всякий раз, когда мама переступала босыми ногами по холодному полу. Сергей, как всегда, подрочил в ванной, под шум льющейся воды, маскируясь под умывание, и потому сейчас держался, но уже из последних сил. Плотные, но вместе с тем изящные бёдра, также обтянутые тканью ночной рубашки, как и прекраснейшие ягодицы. Ночнушка заканчивалась на середине бедра, обнажая обратную сторону колен и крепкие, тщательно депилированные в домашних условиях голени. У Сергея всё-таки встал. Не смотря на утреннюю выдрочку... Наконец он вынужден был признаться себе, что давно уже думает о матери, как о женщине. А она всё продолжает считать его маленьким... Когда не закрывает дверь в туалет, если писает, когда зовёт его потереть спинку, когда абсолютно голая в ванной, когда обнажённой выходит из душа и проходит мимо него в одном полотенце на голове, когда расхаживает по дому голышом или в домашней одежде, прикрывающей минимум тела, когда пылесосит или моет полы в коротеньком модном халатике, который неожиданно распахиваясь или задираясь, демонстрирует её интимные прелести... У Сергея даже было предположение – а может она его поддразнивает? Да не, не похоже! Но стояк неугомонный был обеспечен надолго!

Сергей подошёл сзади к маме и очень крепко по-мужски обнял её, прижался плотно всем телом к её гибкому стану, к её выпуклой, упругой попке, ткнулся носом в её как бы небрежно собранные на затылке волосы, поцеловал её изящную шею, вдохнул аромат её тела, благоухающего едва заметными косметическими запахами шампуня, увлажняющего крема, духами. На несколько секунд оба замерли – она от шока и неожиданности, а он от невероятной, захватывающей дух собственной смелости, от чарующего аромата её женского тела, смешанного с утончённым парфюмом, от мягкой, пружинистой податливости упирающихся в живот маминых ягодиц... Ростом Сергей уже почти догонял маму, и оттого его губы жадно тыкались неумелыми торопливыми поцелуями в плечи, спинку, шею Наташи.

Через некоторое время она всё же вышла из ступора и попыталась вырваться из объятий сына. Но его руки стальным капканом обжимали мамины локти, предплечья и грудь. Наташа могла пошевелить только кистями рук, немножко тазом (однако Сергей туго прижал её бёдрами к столешнице), и ногами – но тогда она сразу бы потеряла равновесие и упала. Она снова предприняла попытку высвободиться и вновь безуспешно.

— Пусти! Это уже не смешно – как можно более грозно произнесла Наташа, но Сергей только сильнее стиснул её.

Женщина вновь отчаянно задёргалась, силясь разомкнуть сжимавшие её руки и избавиться наконец от такого тесного контакта с собственным сыном. Но сколько она не старалась, ничего у неё не получалось. Оба раскраснелись и возбуждённо тяжело дышали.

— Пусти же говорю! – в голосе Наташи уже добавились нотки отчаяния и безысходности – Ну пожалуйста! Силач какой вырос!

Но Сергей и не думал отпускать свою «добычу», а напротив, как удав, продолжал сжимать. Да и Наташа больше не предпринимала новых попыток вырваться, покорно смирилась со своей участью, а если и дергалась, то всё реже и слабее. Пока они боролись, Сергей неумышленно несколько раз задевал за её сосочки, и теперь они топорщились, обретя каменную твердость и из них просачивалась капельками роса вожделения. Кроме того, её возбуждала такая вынужденная обездвиженность, возбуждала внезапная твёрдость маленькой палочки, которую она отлично чувствовала своими ягодицами между ног сына и даже поддразнивала эту самую твёрдость, как бы невзначай водя попкой вправо-влево. А главное - эти неумелые, торопливые поцелуи в самые чувствительные эрогенные зоны!!! Наташа непроизвольно прикрыла глаза, закусив нижнюю губку, судорожно вцепилась в разделочный стол, чтобы не упасть... Её тело обмякло и бессильно повисло на руках сына.

Тогда Сергей торопливо расстегнул свои школьные брюки – те упали вниз, сползли до колен и ниже. Задрал подол маминой ночнушки, оторопев на мгновенье от вида божественно прелестной попы взрослой женщины, которую он давно хотел, и которая находилась теперь в его объятиях. Он суетливо тыкал свой торчащий набухший пенёчек в мамино лоно, у него не получалось, он злился и раздражался сам на себя, пока мама не поймала его членик своей вагиной – нащупала интимным местом и подалась назад в нужный момент, обжав такой родной пенис сынули своими горячими и влажными стеночками, не желая выпускать его,

************************************************************************************************

У Наташи были красивые руки. Это важно в женщине. Её очень красивые пальцы. Сергей любил мамины пальцы. Особенно когда они нежно гладили его вихрастую голову и плечи, массировали спинку перед сном или тёрли его в ванной. Как приятно ему было чувствовать их бережное прикосновение, от которого веяло спокойствием, шёлковой мягкостью, деликатной, любящей сентиментальностью. И вот теперь он узнал, что эти же самые пальчики трогают других мужчин, их волосатые плечи, набухшие гениталии, выпяченные неприличным хотением писюны. Сергей только представил, как нежная мамина рука скользит по заросшему жёсткими черными волосами животу очередного кавалера, как опускается зигзагами всё ниже и ниже – туда, где волосы становятся гуще и плотнее, где перпендикулярно телу уже вздымается эрегированное похотливое чудовище с раззявленной пастью крайней плоти и алчно высовывающимся из под её покрова красным набалдашником большой шарообразной залупы. Вот мама оглаживает лобок, ласкает кончиками пальцев торчащий в её сторону пульсирующий ствол с набухшими прожилками вен.

Сергея аж затошнило.

Вот мама смыкает пальца в кольцо, плотно обхватывая головку, и легонько поддрачивает. Дядя взвыл от удовольствия и закатил глаза, а мама понемногу ускоряла свои движения и увеличивала размах дрочки. Потом она решительно взяла дядин член, притянула поближе к себе, и взяла его в рот! Немыслимое по тем временам действие, тем более исходящее от инициативной самки.

Тогда и минет, и кунилингус, не говоря уже о прочих видах секса, считались неприличными и крайне порицаемыми в советском обществе. Пристойной женщине предписывалось лежать, как бревно, в классической миссионерской позе, нехотя раздвинув ноги и изображать полное безразличие.

Сергей не останавливался и продолжал ебать маму. Не то, чтобы он был хорошо осведомлён в вопросах секса, скорее даже наоборот, просто он видел, как это делал очередной мамин ухажер. Мамино сопротивление стало гораздо слабее и сохранялось больше для видимости. По мере того как он отбивал такт, ее возмущение постепенно переходило в согласие... затем в безудержное вожделение. И вот она уже подмахивала сама навстречу его торопливым размашистым фрикциям (размашистым настолько, насколько позволял его маленький хуёк. Как досадно он иногда выскальзывал из влажного и разгорячённого лона мамки в самый неподходящий момент... Не такой он уж и маленький, честно говоря.) Его движения стали более резкими, напористыми, сильными. Наташа в какой-то момент потеряла равновесие, и чтобы не упасть, вынуждена была спешно опереться руками на стол, растопырив ладони с аккуратным маникюром и коралловым лаком на ногтях.

В тот день Серёжа пришёл пораньше – классный час не состоялся. Он открыл дверь своим ключом и сразу понял, что что-то не так. Он тихонько вошёл, осторожно, без стука прикрыв входную дверь. Из единственной комнаты их однокомнатной квартиры доносились приглушённые стоны, прерывистое дыхание нескольких человек, сдавленные возгласы, ритмичное и монотонное поскрипывание... Серёжа оглянулся. На полу в прихожей стояла незнакомая мужская обувь большого размера, на вешалке была чужая, пахнущая соляркой и сигаретами, одежда. Он медленно разделся и прошел в комнату. На маминой кровати с железной спинкой и ажурными кованными узорами да спине лежал какой-то незнакомый черноволосый дядя. Верхом на нём скакала потная мама с растрёпанными волосами, закрывавшими её лицо. Её красивая почти девичьи грудь болталась из стороны в сторону, подпрыгивая в такт маминым движениям. Заострившиеся сосочки как бы задорно подмигивали и весело скакали, ярко выделяясь на белёсых, незагорелых холмиках маминых сисек. Позади обоих любовников на коленях (прямо на кровати) стоял ещё один голый дядя – он крепко прижимался к маминой попе сзади и для верности придерживал её за бёдра волосатыми ручищами, подтягивая её к себе. От удовольствия он запрокинул голову. Мама держалась вытянутыми вперёд руками за горизонтальную перекладину спинки кровати, уронив голову с распущенными волосами вниз и с наслаждением отдаваясь тыльной частью туловища плотским утехам сразу с двумя мужчинами. Серёжа опешил. Ему было стыдно видеть голые тела совокупляющихся людей, горько, что два незнакомых дяди ебут его маму, обидно от того, что его здесь не ждали и не собирались так рано увидеть, а если бы он не зашёл пораньше, так бы ничего и не узнал, а взрослые так и продолжали бы ему врать, как они его любят, и только его, никого больше. Он не мог сдвинуться с места, не мог пошевелиться, только смотрел, как заворожённый, на мамины красивые холёные пальцы с безупречным маникюром. Маму ебали всё сильнее, впрочем, она и сама двигала тазом, как голодная похотливая самка, повизгивая от удовольствия. У Сергея отчаянно встал. И это было нехорошо, неправильно, постыдно в его понимании. Но у него встал, и он ничего не мог с этим поделать. Встал на его собственную ебущуюся мать. Это еще больше повергло его в смятение и ужас. Вдруг мама подняла голову и открыла глаза. Они были лицом к лицу, их разделяла только спинка кровати и не более метра расстояния. Мама смотрела на него, он смотрел в глаза матери. Оба были в неописуемом шоке от неожиданности. Наташа даже перестала поскуливать и визжать от удовольствия – она стеснялась при сыне, но отвести взгляд не решалась. А те двое даже ничего не заметили – один смотрел на мамины сиськи, а второй уставился в потолок, видимо стремясь кончить. Они только пыхтели и продолжали наяривать маму сзади. Её пронзительный и поначалу испуганный внезапным появлением сына взгляд постепенно снова умаслился, потерял осмысленность, как бы потух. Веки стали опускаться всё ниже...

Сергей взял портфель и убежал на кухню, сел на табуретку, прислонившись спиной к стенке. Сердце бешено стучало от переизбытка нахлынувших в одночасье чувств. Писюлёк упрямо торчал. Там в комнате продолжалась шумная возня и напряженные вздохи. Кровать жалобно поскрипывала. Сергей расстегнул ширинку, вывалил своё раскрасневшееся достоинство и начал яростно дрочить. Он по-прежнему считал, что это нехорошо, неправильно, постыдно – дрочить на свою ебущуюся мать, но это было невероятно сладко. Такого дикого возбуждения он не испытывал никогда, и такого приятного чувства, разливающегося теплой волной внутри него, как кровь от хлористого укола, он тоже никогда... Как же приятно щекотит сзади в промежности. Этот зуд разносится по всему телу Он остервенело надирал крайнюю плоть взад и вперёд по разбухшему от неистового напряжения стволику, свирепо перекатывая пальцами через затвердевшие закраины залупы и с опаской поглядывая в сторону комнаты – нет, взрослым было не до него, они раскачивали кровать в безумном танце предвкушения наслаждения. Именно поэтому он так смело и даже с каким-то мальчишеским вызовом, по-ребячески дерзко, впервые, почти в открытую дрочил на кухне. «Пока они там все не кончат, сюда точно не войдут!» - думал он, всё же настороженно поглядывая на дверной проём комнаты и чутко прислушиваясь к происходящему за стенкой. А перед глазами всё стояла только что невольно подсмотренная картина группового соития двух незнакомых мужиков и его мамы. И её красивые ухоженные пальцы, судорожно сжимающие решётку спинки кровати.

Кончили они как ни странно почти одновременно – Сергей и группа сношающихся.

Вначале он разрядился ярким и сильным оргазмом, прозрачная капля юношеского недоспелого эякулята неспешно и величественно выкатилась из недр пульсирующего членика, задержалась на вершине головки, и потом медленно стекла вниз, в распахнутую ширинку. А всего через несколько мгновений и скрипение кровати замедлилось, затихло, остановилось. Сергей не видел, что там происходило, но в порно фильмах и роликах показывали... Тот, задний, наверное, сейчас извлёк из маму свою дудку, додрачивая по ходу дела и поливая лоснящиеся от пота мамины ягодицы своей густой спермой. Мама по инерции ещё продолжает двигать попой, понимая, однако, что всё уже кончилось. «Ты всё что ль?» - тихо и немного разочарованно спросила она у нижнего, но Серёжа услышал. «Угу» - смущённо ответил тот и громко шлёпнул влажный член, вынутый из маминой вагины, на своё безволосое пузо.

Далее, скрипя пружинным матрасом, все трое встали и принялись торопливо вытирать подтёки салфетками и одеваться.

Смущённые, раскрасневшиеся, растрёпанные, они, один за другим, стали выходить из комнаты. Мужчины что-то дежурно и стандартно спрашивали у Серёжи, и не дожидаясь ответа, торопливо обувались, довольные собой и удачным сексом. Серёжа что-то отвечал невпопад, но его уже никто не слушал. Очнулся он только когда хлопнула дверь за ушедшими мамиными любовниками. Сергей вернулся в реальность. Мама накрывала на стол, разогревала обед.

Как? Вот этими самыми руками, которыми она гладила волосатые яйца, дрочила чьи-то члены, сжимала залупы... А ещё она скорее всего сосала... брала в рот...

Серёже было невдомёк, что своим неожиданным возвращением он сам просто не оставил маме времени на душ и прочие гигиенические процедуры...

*******************************************************************************************

Мама высвободила левую руку и опустила её вниз, чтобы придерживать и направлять так некстати вылетающий иногда из её взрослого влагалища Серёгин писюн.

Она впервые трахается с собственным сыном... впервые голая, пусть и неполностью обнаженная перед ним... Вчера... Вчера у неё был Толик... Водила с их автоколонны, приземистый, коренастый крепыш с толстым, похожим на мощную корягу членом... он сосал ее соски (сильно). .. его корявые пальцы внутри нее, прощупывая... исследует. Сок буквально лился из нее. Все это было слишком... Вчера он так...

Невероятно сильный и очень интенсивный оргазм совершенно неожиданно и крайне внезапно пронесся по ее телу... и она начала плакать. Так хорошо и так гадко ей никогда не было.

К ее удивлению, сын по собственной инициативе подхватил ее сзади... без ее согласия... без предупреждения. Как две собаки, спаривающиеся в лесу. А он и не думал останавливаться, продолжал её долбить! Секрет прост. Подростки не пьют виагру, у них и так стоит на любую щепку. Но... Быстро встаёт, но и быстро кончает! Зато если недавно подрочил, то второй раз можно продержаться гораздо дольше! И он наверняка знал этот секрет. А дрочил он каждое утро! Уж она-то знала!

Постепенно её блаженствующая улыбка смывалась новым мощным наплывом чудовищного возбуждения, которое снова без малейшего промедления перерастало в безудержное вожделение. Сначала она противилась этому чувству, потом покорно принимала, постепенно загораясь новой страстью, потом сама всячески стремилась приблизить наступление нового оргазма, доходя до исступления, зажмуривая глаза, беззвучно раскрывая рот, подмахивая навстречу и дико раздражаясь, когда сравнительно небольшой член сыночки (в сравнении с её кавалерами и ёбарями) выскальзывал из неё и приходилось вставлять его снова.

« - Боже мой... Я ужасная мать... Я ужасный человек! Трахаю собственного сына... Как я позволил этому случиться? Нам нужно долго поговорить... о том, как это неправильно... и как это должно прекратиться и никогда не повториться. Да... определенно. .. О... черт... это так чертовски приятно...» - Ноги предательски задрожали, по телу покатился, набирая объём и скорость верный предвестник наступающего оргазма – сладкая, ни с чем не сравнимая истома... Значит сейчас... вскоре... О, да! ДА.ДА.ДА!!! – женщина чуть не рухнула на пол, лишившись большей части чувств. Чтобы не упасть, ей пришлось навалиться грудью на столешницу, сжав побелевшие от натуги пальцы в судорожные кулачки. Она снова кончила!

Сын продолжал наяривать её сзади. Вот опять... Это нарастающее, безумно приятное щекотание внутри. Сын ускорился до режима швейной машинки... Наверное всё... скоро кончит... Хлопки его голеньких чресел по её оттопыренной попке стали ещё громче и чаще. Кажется, она так не успеет... Наташа опустила правую руку привычно вниз, в промежность, и начала поддрачивать набухший и затвердевший клиторок, заодно контролируя и не давая выпадать из её лона члену своего сынули.

Она не успела. Сергей кончил и это было очень-очень приятно! В неё кончали сотни раз десятки разных мужчин. Изливались и внутрь неё, во все её дырочки, и на неё, на грудь, на лицо, на шею, на животик, на бёдра, на спинку, на ягодички – и каждый раз это было очень приятно! Наташе нравилось, когда на неё или в неё испускали свой эякулят её многочисленные любовники, нравились их обильные порции вылетающей спермы... Но сейчас... Сейчас ей было приятнее в тысячу раз. Она безумно кайфовала от маленькой дозы скудной мальчишеской малофейки, выплеснувшейся на стеночки её влагалища и смешавшейся с её собственным соком, кайфовала от трепыхающегося в агонии оргазма маленького воробушка в своей вагине (как он смешно задёргался, напрягаясь и расслабляясь в безумном ритме!), кайфовала от запретного совокупления со своим сыном, о котором она наверняка будет жалеть. Наташе невероятно захотелось кончить прямо сейчас, пока он ещё внутри неё, пока она чертовски возбуждена. Она ускорила свои движения рукой, размашисто захватывая подушечками пальцев всю разгорячённую вульву и даже задевая наманикюренными ноготочками вставленный в неё корешок сына.

Третий оргазм случился у неё не слишком сильным, зато мучительно долгожданным, подарившим желаемую разрядку всему её женскому естеству.

Они оба застыли, тяжело дыша. Отдыхали. Наконец Сергей вынул свой стручок, и как слышала Наташа, стал натягивать брюки, застегивать ремень, наверняка бросая взгляды на её обнажённую попу.

По мере того, как спадало возбуждение, с самого дна сознания поднимались тревожные мысли:

«- Мой сынок... Мой маленький мальчик... Могу ли я по-прежнему называть себя его матерью? Или я просто его грязная шлюха? А ведь сегодня ты мне стал не просто самым близким человеком, но и самым близким в интимном плане... Боже, о чём это я? Дура! Вот дура! Разве можно было вступать в половые отношения с собственным сыном? Дура!» - уже раскаивалась Наташа. «Но с другой стороны, это ведь он... Это больше похоже на секс по принуждению?!? Это ведь он меня фактически изнасиловал? Правда, я была, мягко говоря, непротив!»

Она нежно обняла сына... слушая, как его дыхание постепенно приходит в норму... Наташа вспомнила вчерашнего Толю, как он мощной глыбой навалился сверху, как яростно ебал её своей огромной корягой, пыхтя и сопя, как паровоз. Тем не менее она кончила с ним пару раз, придавленная и раздушенная им, как лягушка асфальтовым катком. Потом он бурно и шумно кончил, извергаясь потоками белой лавы, а она наслаждалась, чувствуя, как его пенис начинает выскальзывать из нее... «Нет, это было совсем другое! Сынок! Мой дорогой сынуля! Серёженька! И как теперь нам быть? – Наташу терзали тяжёлые мысли. – Делать вид, что ничего не произошло? Жить, как раньше? Вряд ли получится. Продолжать отношения и срывать ото всех? Может быть... Не знаю...» - и осознав, что она только что сделала... что они только что сделали... для него, для себя и для их совместной жизни... Это уже не исправишь! Это навсегда останется неисправленной и неисправимой ошибкой. Нельзя растрахать человека назад!»

— Мам, мне пора, а то в школу опоздаю! – Сергей быстро схватил куртку и двинулся к двери.

— Шапку надень! Октябрь уже! – крикнула вдогонку Наташа.

«Какой он довольный! И что я так загналась!?? Может я сгущаю? Слишком драматизирую?»

Сергей перед зеркалом в прихожей натягивал вязаную шапку. Наташа поправила одежду, подошла, остановившись в проёме двери:

— Скажи, а как ты думаешь, я ещё не старая? – с замиранием сердца спросила Наташа.

— Ну что ты, мам! Ни капельки! – весело ответил Серёга.

— А... ты считаешь меня... красивой?

— Супер! Супер красивой, мам! – Серёга перешнуровывал ботинки.

— Правда? – засмущалась, как девчонка, Наташа.

— Ну конечно! Что за вопросы, мам? Ты у меня очень и очень красивая! Просто глаз не отвести! Вот я сегодня и не сдержался, извини. Впредь буду нежнее и деликатнее.

У Наташи от радости и умиления перехватило дыхание. Значит всё норм! Никакой психологической травмы! Она хотела сказать, что ты и так был нежен и аккуратен, что мне хорошо было с тобой, что ты прекрасный любовник, а остальному я тебя научу, но горло предательски перехватил спазм от переизбытка чувств. Она обрадовалась, что придуманная ею самой трагедия обернулась доброй мелодрамой со счастливым концом, а в глубине души (и даже может быть больше вышеназванной причины) она обрадовалась, что будет продолжение их «романа», и может быть даже...

Буйная фантазия безудержно понеслась вскачь далеко-далеко вперёд.

Хлопнула входная дверь – Сергей умчался в школу, Наташа медленно вернулась в комнату, легла на свою ещё разобранную кровать и достала из тумбочки фаллоимитатор.