Представленный текст содержит сцены откровенного насилия и кровавого жертвоприношения. Тургеневским барышням, читателям с богатой фантазией и тонкой душевной организацией читать не рекомендуется.

*****

После соревнования объявили перерыв, и у Анны было время прийти в себя. Зиммерман опять выиграл кучу денег, он счастлив и ведёт себя с женщиной, как предупредительный кавалер. Громкая музыка, праздничная суматоха несколько утомили писательницу, и Григорий Андреевич галантно предложил осмотреть тихую часть дворца, куда праздничной суете вход был заказан.

Прохаживаясь по залам, Зиммерман, прервав светскую болтовню, вдруг неожиданно смутил вопросом. В какого Бога верит Анна? Слышать подобное от барыги? Но сказано искренне, серьёзным тоном, и отшучиваться, кажется, неуместно. Отвечать откровенно? Вопрос, заданный так внезапно, застал врасплох. Анна задумалось, ответ для неё представляется неочевидным.

– Я проведу тебя. Идём. Таинство уже началось... – в словах Зиммермана писательница не улавливала подвоха или фальши.

Анна ещё не знала, нужно ли ей всё это, но женское любопытство и журналистская чуйка в который раз оказались сильнее банального здравомыслия. Григорий Андреевич уверенно увлекал женщину в сакральное чрево дворца. Потаённые ходы, замаскированные в стенах дверцы, лабиринты переходов наконец вывели в холл, служащий то ли прихожей, то ли фойе. Большие готические ворота сразу привлекали внимание, на общем скромненьком фоне они смотрелись величественно.

Слуга с почтением раскланялся и о чём-то негромко попросил Зиммермана. Григорий Андреевич небрежно предъявил бесцветный джокер: игральная карта для этой половины дворца служила паролем. Слуга в ответ сдержанно кивнул и попросил облачиться в чёрные накидки с капюшоном; венецианская маска должна скрыть лицо. Толстая тяжёлая створка ворот медленно отворилась, нехотя пропуская незваных гостей в таинственные сумерки.

*****

Архитектура просторного зала напоминает ротонду, его убранство несёт в себе религиозные признаки. Вот только что это за религия, Анна определить затрудняется. Стены тонут во тьме, и только на алтарь в центре зала падают откуда-то сверху потоки света. Значимость ритуала дополняют торжественные, певучие раскаты органа. Посетителей в зале мало, все они, так же как и Анна, облачены в чёрные балахоны с капюшоном, лица скрывают маски Баута. Зиммерман, осторожно, дабы не нарушить торжественную обстановку, проводит журналистку ближе к алтарю. Аромат ладана здесь более насыщенный – смолистый, тягучий, дурманящий, с дымными горьковатыми полутонами и слегка сладковатым послевкусием. Подготовку к обряду и всё, что сопровождает церемонию, Анне видно как на ладони.

Язык, на котором проходит служба, женщине не знаком, но тембр голоса, речитатив молитвы проникают в самое сердце, заставляя трепетать потаённые струны души. Голос кажется знакомым, но кому он принадлежит, дама вспомнить пока не может.

Анна сразу обратила внимание на статуэтку, установленную на невысоком пьедестале в самом центе алтаря. Изысканная резьба по камню, белоснежный нефрит сияет в потоке света, и скульптуру можно разглядеть в мельчайших подробностях. Высота фигурки составляет ровно 23.9 см, а диаметр самой широкой части – 9.11 см. Журналистка не является знатоком пантеона древних богов, но статуэтка внешним видом напоминает награду американской киноакадемии – голливудский Оскар, и Анна предположила, что скульптура олицетворяет Бога Сокар. Согласно древнеегипетской мифологии, это Бог плодородия, покровитель мёртвых, а ещё Бог лжи, огня, греха, и создатель мира иллюзий.

Верховный Жрец окончил читать молитву и подошёл к алтарю. Фигуру скрывает кроваво-красный плащ с молочно-белым подбоем, а лицо – полумаска какой-то хищной птицы. Смолкли чарующие звуки органа, и в тожественной тишине зловещий Волхв простёр руки к свету.

– Бог наш, всевышний Сокар, будь милосерден и прими от нас дар. – Как же проникновенно звучит этот знакомый голос. А ещё Анна подумала, что не ошиблась с именем древнеегипетского божества.

В круг света из темноты вышла молодая женщина в сопровождении трёх мужчин. Её открытое лицо очаровывает сдержанным благолепием, статную фигуру скрывает белая шёлковая накидка. Старший в сопровождении, потомственный виктимария(42) (этот статус перешёл от отца, отец унаследовал от деда), белая строгая одежда напоминает сутану, лицо скрывает венецианская маска Смерти. Его слуги – стражи храма, настоящие гиганты атлетического телосложения. Одежда воинов – набедренная повязка; кожаная маска (с прорезями для глаз и носа) плотно облегает голову.

– Мирим, ты наша сестра, и сегодня ты станешь hemet-netjer(43), это большая честь для тебя и нашего братства, – слова Верховного Жреца адресованы молодой женщине, – ты готова служить лучезарному?

– Я не знаю, достойна ли, я боюсь... – Речь Мирим сбивчива, голос дрожит.

– Мирим, ты Избранная. Пусть страх твой будет проводником к свету. А мы, мы станем молиться за тебя. – Верховный Жрец подал условный знак.

Тишину разрушили первые, ещё совсем робкие звуки органа. Мирим медленно поднимается по ступенькам на алтарь (так входят на эшафот, подумалось Анне). Слуги сопровождают Избранную, придерживая под руки, виктимария замыкает процессию.

С женщины сняли и бросили на пол лёгкую накидку. Как же она прекрасна, нагая и беззащитная; впрочем, украшение оставили. На изящной шее тонкая цепочка, филигранной работы, удерживает талисман – большой жёлтый камень в серебряной оправе в форме глаза с тонким чёрным вертикальным зрачком. Уроборос обвивает драгоценное украшение. Анна сразу узнала мистический знак. Этот таинственный амулет, так внезапно ворвавшийся в её жизнь, преследующий, рушащий планы.

Анна любуется Мирим, завидуя молодости и красоте женщины. Стройная фигура, гладкая кожа в потоках света отливает перламутром. Большие упругие груди с коричневыми ареолами сосков вызывающе торчат. Плоский живот, плавно переходящий в лоно. Бёдра чуть шире плеч, изящные ноги и упругие, как мячики, ягодицы. Мирим являет собой воплощение гармонии. Единственное, чего лишена женщина, – это волосы. Голова, подмышки, растительность в интимной зоне – всё тщательно выбрито.

Слуги, поддерживая Мирим за спину, перехватывают ноги под коленками, поднимают, легко удерживая на весу. Виктимария заломив руки за спину, крепко стягивает предплечья. Плечи женщины расправлены и слегка выгибаются назад, отчего полные литые груди торчат ещё сильнее. Слуги делают шаг вперёд, и тело Избранной нависает аккуратно над нефритовой статуэткой. Колени женщины широко разведены в стороны, и Анне хорошо видна гладкая, мраморная кожа промежности. Срамные губы чуть припухли, приоткрыв розовый вход лона.

Орга́н напитал могучие лёгкие и теперь дышит полной грудью. Густые раскатистые звуки волнами накатывают на алтарь. Воздух тягуч и вязок. Священнодействия гипнотизируют адептов культа. Верховный Жрец, словно дирижёр невидимого оркестра, делает знак и сакральная церемония начинается.

Слуги медленно опускают Мирим на статуэтку египетского божества. Анна, как заворожённая, следит, не в силах отвести взгляд, она словно боится что-то пропустить или ложно истолковать в явленном откровении. И вот, фигурка раскрывает лепестки половых губ, и нефритовая голова Бога проникает в преддверие влагалища. Мирим вскрикивает, обнажённая плоть дёргается, как от удара тока. Виктимария крепко удерживает руки, контролируя положение тела. Теперь, когда голова скульптуры находится внутри, слуги прекращают опускать женщину, и лишь придерживают стан в вертикальном положении. Медленно, под собственным весом, Мирим последовательно насаживается на изваяние Бога. Плечи фигурки мучительно растягивают упругие стенки вагины.

– Пожалуйста хватит, мне больно... – стенает Мирим срывающимся голосом.

Крики Избранной тонут в музыкальных каскадах органа. Словно невидимый режиссёр управляет женщиной, и вой, рыдания, сливаясь с музыкой, образуют божественную какофонию.

Мирим вымученно вздрагивает, тело пробирает мелкая дрожь, крупные капельки пота срываются, падают на алтарь. Но, чем пуще дёргается женщина, тем настойчивее Бог овладевает жертвенной плотью. Самая широкая часть статуэтки неотвратимо погружается, разрывая мышцы влагалища. Мирим захлёбывается в крике, не хватает воздуха. Анна, прикована взглядом, вот уже половина фигурки скрывается в растянутой сверх меры плоти, а по белому нефриту медленно скатываются первые кровавые капельки.

Но, египетскому Богу этого мало. Сокар упирается в шейку матки. Орга́н, собрав все потаённые силы, выходит на коду. Виктимария дюже давит на плечи Избранной. Божественная голова, разрывая наружный зев, погружается в матку. Женщина хрипит, красивое тело сводят судороги, и Мирим полностью (с пьедесталом), насаживается на статуэтку ненасытного Бога. Сокар ликует. Широко раздвинутые ноги ещё подрагивают, но голова эпимении(44) нелепо запрокинута. Рот разрывает беззвучный крик, а распахнутые невидящие очи обращены в бесконечность.

Виктимария подаёт знак, стражи храма оставляют женщину. Служители культа исчезают в сумерках ротонды. Анна потрясена. Убежать? Покинуть это страшное место. Но словно какая-то невидимая сила удерживает, заставляет созерцать кровавый спектакль. Мирим так и продолжает сидеть с запрокинутой головой; руки, как у тряпичной куклы безвольно свисают вдоль тела, между ног медленно расплывается кровавая лужица и капает с алтаря на белую каменную плиту шахматного пола. Насаженная на изваяние египетского Бога женщина не перестаёт оставаться желанной и всё так же прекрасна.

Анна не в состоянии отвести взгляд, картина жертвоприношения завораживает, кажется, что в потоке света плоть Избранной светится изнутри. Журналистка невольно примеряет долю Мирим. Анну пугает эта странная фантазия, но она бессознательно снова и снова проигрывает навязчивое видение, возвращается, участь Избранной ужасает и будоражит одновременно.

Музыка торжественная, обволакивает, звуки проникают в самые потаённые уголки души. Все присутствующие замерли, словно ожидая чего-то или боясь невольно разрушить хрупкое равновесие человеческого и божественного. Луч света падает на амулет Мирим, и журналистке мерещится, что глаз на груди внезапно ожил. Всевидящее Око разглядывает Анну, словно стремится подчинить, проникнуть в самые сокровенные закоулки сознания.

Кажется, Анна околдована пробудившимся талисманом, а свет, ровными лучами льющийся с потолка на алтарь, явственно сгущается. Фигуру Мирим окутывает поток яркого плотного свечения, и тело начинает медленно возноситься. Словно сама музыка, изливаясь могучими, чистыми волнами, подхватывает Мирим, и увлекает в лучах божественного свечения. И чем выше, тем интенсивней световой столб. Анна прикрывает глаза, слепящий, обжигающий поток невыносимо ярок.

Остро пахнет озоном, как бывает после майской грозы. Мягкий, тёплый свет милосердно ниспадает на одинокую нефритовую статуэтку. Бог благосклонно принял требу(45). Возвышаясь на алтаре, горделиво и величественно Сокар одаривает благодарным взглядом покорную паству. И только бурые потёки на молочно-белом камне напоминают о кровавой мистерии.

Примечания

42. Виктимария — жрец, закалывающий жертвенных животных.

43. Hemet-netjer — служанка бога, жрица в древнем Египте.

44. Эпимения — жертва. Обряд древних греков в дни новолунья.

45. Треба — жертвоприношение, жертва (устар.).

*****

Представлен ознакомительный фрагмент повести:

«Утраченные иллюзии сомнительной добродетели»

Автор: Storyteller VladЪ

Полный текст книги на ресурсе: ЛитГород