Дверь, наконец, поддалась и Светлана Степановна шагнула в номер, проверяя первым делом, не спит ли еще ее горячо любимый сын, по привычке укутавшись в одеяла с головой.

Не обнаружив его в ожидаемом месте она, с уже нескрываемой раздраженностью и злобой, шваркнула кожаную сумочку цвета жженого кофе на обувницу и принялась маниакально рытья в ее содержимом, смяв в плотно стиснутом кулаке пропитанные потом купюры.

Неужели у него забыла? – вздрогнула мама, перепроверяя взятый скромный скарб по третьему, а то и по четвертому кругу, – Как же... как же я могла? Да я же, вроде, даже не доставала его...

Сама мысль о том, что ей придется вернуться за телефоном в номер Павла, бросала ее в приятно разливающуюся по телу дрожь, заканчивающуюся всплеском зудящей неги в сокрытой трусиками области, которую она прекрасно ощущала, поочередно подтягивая натренированные ножки, для удобства снятия светло-серых кроссовок.

— Так... так, сейчас надо умыться... надо привести себя в порядок... - блуждала мама по заглушающим острую неудовлетворенность планам, - Я... я просто возьму телефон. Мне нужен мой телефон, и я не буду... я не буду и не должна... ни в коем случае не должна...

Против воли, в ее голове возникали на удивление четкие картины того, как она возвращается к потускневшим цифрам «42», как, нахмурившись, заходит в отдающую потом и семенем комнату, не терпящим отлагательств голосом, требует свой телефон обратно...

— А-ах, - едва слышно заскулила мама, машинально запуская руку за плотно прилегающие к животику джинсы.

В ее воображении Павел улыбается, со свойственным ему высокомерным удовольствием наблюдая, как она медленно раздевается, униженно стягивая с себя одежду и нижнее белье. Его рука ходит по возбужденному члену, пока лишенная всей гордости женщина опускается, сгибая ноги в коленях... не отводя взора, аккуратно раздвигает половые губы, открывая на всеобщее обозрение пылающий... пульсирующий желанием разъебанный тоннель, с края которого, до самого пола, протягивается тонкой нитью капля вязкой смазки.

— Прошу, - говорит мама в своих наваждениях, шепотом повторяя слова наяву, в пустой и холодной комнате номера, - Прошу... умоляю... умоляю, дайте мне кончить. Дайте мне кончить... умоляю! Умоляю!!

За весь непродолжительный период пока мама прибывала в номере, я так и не пошевелился, будто бы слившись спиной со стенкой, запрятанной глубоко в недрах подкроватного пространства.

Я не знал, чего именно хотел добиться, запрятавшись здесь...

Нет, конечно, я прекрасно понимал, что именно я хотел увидеть. Понимал, к чему подталкивало меня избавленное от рамок приличия возбуждение, которое ширилось и росло, росло и ширилось до невозможных пределов с момента начала нашего с мамой отдыха... но... что дальше? Что мне делать с этим? Как будет правильнее? И как жить потом?

Я слышал, как мама бродит по номеру. Слышал, как громко шлепнула она сумкой, как неистово рылась в вещах, гремя соударяющейся пудреницей, помадой и расческой в поисках, как я догадался, пропавшего телефона. Донесся до меня и слабый, но не менее сладостный то ли вздох, то ли стон... и звук расстегивающейся ширинки на ее джинсах...

Я не реагировал. Нет, я не боялся выдать себя, не боялся, что она может заметить какое-то движение... не боялся этого на данном этапе, так как уже заготовил пару-тройку отговорок и отшучиваний. Я жаждал большего. Желал вновь быть свидетелем того, что разглядел в лунном блеске той ночью... терпеливо ждал, пока мое нахождение под кроватью перерастет из глупости и странности во что-то ужасное, неудобное... во что-то преступное.

Размышляя о собственной морали, я вдруг услышал обрывок маминого шепота и моментально похолодел от осознания того, что еще один запретный миг намертво отпечатается в моем сознании, раз за разом всплывая яркой вспышкой в нередкие моменты самоудовлетворения.

—. .. умоляю... дайте мне кончить. Дайте мне кончить... умоляю... умоляю...

Диссонанс грязной, непомерно пошлой мольбы и теплого, родного голоса заставил меня осторожно выглянуть из собственного укрытия. Сердце будто бы выдавало меня чечеткой глухого стука, а член, казалось, вот-вот пробьет днище кровати.

Мама все также стояла в прихожей. Одной рукой она упиралась на ходившую ходуном обувницу, а второй активно двигала в промежности, методично натягивая темную ткань стринг.

Ее брюки были спущены до самых щиколоток. Ноги с плотными загорелыми ляжками, полусогнуты и широко разведены. Она дрожала, периодически вытягиваясь на носочках и наседая на бедную обувницу. Тяжело дышала, перемеживая скулеж с томными стонами, слишком возбуждающими, слишком пленительными для меня... Глаза плотно сомкнуты, ротик приоткрыт в немом крике, а носик чуть сморщен...

— А-Ах! У... умоляю... - шептала мама, запуская руку чуть глубже.

Она сменила позу и мгновение спустя по номеру поползло влажное хлюпанье... по движению ее руки и общему напряжению, я понял, что мама отказалось от активных поглаживаний и, наконец, трахала разогретое лоно сомкнутыми пальцами...

Я не мог терпеть. Наплевав на осторожности и изначальный план, я впился в уже готовый кончить член и принялся выдрачивать всю не принимаемую, но тянущую к маме похоть, силясь как можно быстрее достичь мига разрядки... но, внезапно, все закончилось. Мама остановилась... съедаемая судорогами, пыхтящая от застревающих в груди постанываний, она остановилась, всем телом повиснув на предмете интерьера...

С трудом остановив себя, мама вцепилась в имитирующую дерево фанеру, съежилась и ждала. Ждала, пока успокоится ее раздраженное ненасытное лоно...

— Не так... - выдохнула Светлана, - Не так... только не так...

Скинув опутавшие ноги джинсы, она, сжав кулаки, шмыгнула в ванную, тут же, с облегчением, выдохнув от обнаруженного промеж оставленных тапочек темного прямоугольника потерянного телефона.

Она никуда не пойдет.

Не пойдет.

Ей нет нужды возвращаться в сорок второй номер. Нет нужды держаться из последних сил... нет... нет повода вернуться к Павлу и просить, нет, низменно умолять его позволить ей получить стучащий в висках оргазм.

[Проснулись?] – так и остается без ответа сообщение мужа.

Устроившись на ранее пригретом сиденье душевой кабины, мама старалась быстрее покончить с раздражающими бытовыми делами и перейти к более... вожделенному вопросу.

[Ушли в горы. Вернусь завтра.]

[Хорошо. Береги себя, сыночек. Вечерком наберу тебя.] – быстро набила ответ мама, тут же переключаясь на чат с Денисом.

Она все еще чувствовала саднящее чувство вины за ложь про водопады, которая так некстати раскрылась вчерашним утром. Беспокоилась из-за неубедительных отговорок сына про походы куда-то... вчера ведь он тоже сказал ей, что уходит с ребятами и неизвестно когда вернется, а на утро, как ни в чем не бывало, спал в своей кровати... ей было больно... она винила себя, что отдаляется от сына... что, будто бы, меняет отдых с ним... его самого на... на...

[Я хочу выебать тебя, шлюха] – призывно чернели на светлом фоне буквы сообщения Дениса, оставшегося без ответа.

Закусив губу и плотно сомкнув ноги, мама дрожащим пальцем нажала на кнопку вызова.

Гудки. Гудки...

Пустым взором посверлив матовую перегородку душа... в которую, там, в номере сверху, вбивал ее Павел, мама застучала по экрану.

[Позвони мне]

Бросила телефон на подложенные специально для этого тапки, запустила пальцы в светлые пряди, взъерошивая волосы.

— Нет... слишком сухо. Вдруг откажется? Вдруг не захочет?

[У меня для тебя сюрприз]

Теплые струи обласкали ее тело. Она намыливалась несколько раз и несколько раз смывала с себя грязь вчерашней ночи и сегодняшнего утра, однако, все еще чувствовало желеобразное месиво меж собственных грудей, медленно сползающее по бокам и животу в область паха. Проведя рукой по мокрой ложбинке меж грудей, она, закрыв глаза, представила, как размазывает семя по покрытому мурашками телу... как покорно слизывает с пальцев колыхающиеся сосульки, как пьет...

Выглянув на секунду из душевой кабины, схватила мокрыми руками телефон, проверяя входящие сообщения... пусть оповещения и не было, но, вдруг... вдруг просто не отображается...

Ответа не было.

Привела себя в порядок. Позавтракала.

Ответа не было.

Сидя на стуле, покачивая ножкой, пощипала немного винограда с оставленной для сына фруктовой тарелки, не выпуская из рук телефон, обновляя и обновляя чат. Обновляя и обновляя. Обновляя и обновляя. Обновляя и обновляя. Обновляя и обновляя. Обновляя и обновляя...

Вызов. Гудки. Безразличные гудки.

— Ну, где же он?! Почему все... может я обидела его? Может он обиделся, что я не ответила тогда?

[Ты обиделся?] – быстро набрала мама сообщение, но остановилась, не решившись отправить.

Сходила в прачечную, забрать выстиранные вещи, в пустующем проходе медленно переведя взгляд с поблескивающих на послеполуденном солнце цифр «42» на молчащее средство связи, так и сяк покручиваемое в руках.

[Ты обиделся?] - добавилось в вереницу ее сообщений новое.

[Позвони мне.]

[Я извинюсь. Как следует.]

Ответа не было.

Пляж гудел, кричал и смеялся сонмом так непохожих друг на друга голосов.

С близлежащих кафешек, к освежающему морю, поблескивающему легкой рябью волн на жарком солнце, медленно стягивался народ, самыми различными, невообразимыми компаниями. Хлопали раскрывающиеся зонты, создающие темные круги промеж лежащих загорелых тел в вызывающих купальниках на самый разный вкус. Кричали и бесновались дети, шлепая босыми ногами по берегу и стреляя друг в друга из ярких, броских водных пистолетов и орудий покрупнее. Смущенно жались подростки, водя скрытым солнечными очками взглядом по обрамляемым морской пеной фигурам сверстниц или даже женщин постарше.

— Сюда, давай! Сюда! – крикнула какая-то грузная женщина прямо у мамы над ухом.

В очередной раз оглядев бушующее море из людей и судеб, мама, не обнаружив желанного силуэта, направилась к белеющему зданьицу спасательной службы, гордо возвышающейся над приливом туристов.

— Не-е-е-е, - с улыбкой протянул парень лет двадцати пяти, с интересом и... аппетитом... осматривая прокушенную грудь подошедшей мамочки.

Мама была вынуждена отказаться от скрывавшего шрам зеленого неонового купальника, который вчера, где-то на темной обочине скрытых зарослями дороги, был безжалостно облит вытекающей изо рта спермой и... иными жидкостями в иных местах.

На смену ему она надела глубокого синего цвета бикини, с треугольными чашечками, из-под которых, из-за различия размеров, заманивающее выглядывали незагорелые области кожи, и плавками, торчащими теперь из-под джинсовых шорт высокими завязками выше бедер, покачивающихся в такт ее шагам. От жарких лучей солнца спасала чудом найденная на дне чемодана черная кепка, скрывающая ее лицо в приятной тени.

— Он не каждый день тут работает. Теперь только в пятницу будет, наверное.

— Хорошо, - кивнула Светлана, чувствуя, как краснеют от позора ее уши, - Передайте тогда, если увидите, чтобы зашел к тете Рите. Его мама просила взять у нее кадки.

— Какие кадки? – усмехнулся парень, не веря в спешно придуманное женщиной оправдание.

— Просто передайте! - уже заметно строже отрезала мама, буквально сгорая со стыда.

Парень пожал плечами, с нескрываемой похотью впиваясь взглядом в крепкую задницу удаляющейся мамочки.

Еще с полчаса побродив по пляжу, мама вновь поднесла к уху телефон, выслушивая до боли знакомые гудки.

— Куда ты, блять, делся?! – сжала она зубы, чувствуя не то злость, не то обиду.

Оглядевшись по сторонам, она вдруг заметила Колю, Вову и Никиту, расположившихся на границе дикого пляжа, у зарослей дюнной травы недалеко от домиков-кабинок, в которых вчера Светлана всасывала пот Дениса из его подмышек и выпирающих мышц натренированного пресса.

От одной только мысли мама ощутила, как трутся о ткань купальника выпирающие соски, но сдержала себя.

— Не пойду же я у них спрашивать... они же сразу все поймут...

Проверив телефон, мама вновь покосилась на чуть приоткрытую дверь раздевалки, видя, как со спущенными трусами она трясет жопой перед довольным пареньком, размеренными движениями выдрачивающий столь желанный ею хуй... вверх и вниз... вверх и вниз... вверх и вниз, пока победно не утонет в ее горле...

—. .. как умалишенный, блять, - махнул рукой Коля, не желая поддерживать дальнейшие разглагольствования.

— Да нет же, говорю тебе...

— Здравствуйте! – звонко поздоровалась Светлана.

— Здравствуйте, Светлана Степановна! – вразнобой отозвались мальчишки, поворачивая к ней высыхающие после купания головы.

— Мальчишки, вы, случаем, Женю не видели? – прищурила она глаза, уперев руки в боки.

— Не-е. Мы его с самого приезда не видели, - насупился Никита, украдкой поглядывая на спортивную фигуру женщины.

— Не-а.

— Ох, ну что ж такое... А Дениса? Дениса видели? Он, вроде как, с ним куда-то собирался?

— Не! Его тоже.

— А что такое? Может, мы Вам с чем помочь сможем? – спросил Вова, без толики двойного смысла.

— Да не, мальчишки, спасибо. Если вдруг увидите Женю, передайте чтоб быстрее шуровал домой, ладно?

— Ладно! – хором отозвались подростки.

Вновь внимая протяжным гудкам телефона, мама неспешно возвращалась в номер, покачивая пакетом с продуктами и рассматривая окружающие красоты, успевшие за пару дней стать лишь пестрым фоном ее... похождений.

— Да? Алло, - внезапно прорезался через привычные сигналы голос Дениса.

— А... Да?! Денис! Ты... ты где? – запнулась мама от неожиданности.

— А-а... да мы тут с ребятами решили мяч...

— У тебя дела сегодня есть какие-то? - нервно перебила его мама.

— Н-нет... а что? Уже соскучилась? – выявил малец на лету свою доминирующую позицию.

— Дуй сюда, понял? Прямо сейчас.

— Ну... ну не знаю... мне еще надо бы домой...

— Денис, ты не прихуел ли там припираться?! – закипела мама, аж останавливаясь посередине улочки, мешая идущими позади людям

— Да я не...

— Или ты прямо сейчас пиздуешь сюда или можешь забыть этот номер, понял?!

— Да... - неуверенно отозвался сконфуженный Денис.

Сбросив вызов, мама, не отвлекаясь ни на минуту, открыла общий с собеседником чат, дабы стереть неудобные сообщения, отправленные ошибочно, на эмоциях, в момент слабости и не терять перетянутое в разговоре лидерство... но они уже были прочитаны, а преисполненный интересом и возбуждением от приготовленного сюрприза Денис спешил в ее номер.

С возвращением мамы в номер я вновь занял облюбованное наблюдательное место под кроватью, заблаговременно подготовив его чуть получше – забив в угол подушку и перезаправив одеяло так, чтобы оно больше свисало с краев.

Исходя из активных приготовлений, устроенных бегающей туда-сюда по номеру мамой, я сразу понял, что... что дождался... член принялся тянуться вверх, а я, от страха быть пойманным сейчас... сейчас... до того как увижу что-то... прикрыл рот ладонью, боясь лишний раз вздохнуть и изо всех сил желая потонуть во мраке.

Нетерпеливо скинув с себя шорты, мама развернулась к чемодану и, сексуально заведя руки за спину, расстегнула лифчик, оголяя для моего взора прекрасную загорелую спину с темными впадинками между линий мышц. Развязала завязки на бедрах, перехватывая трусики и засунула их в глубины чемодана, наклонившись и машинально выгибаясь, подобно кошке, подставляя невидимому ебырю раздвинувшиеся спортивные ягодицы и манящую трещину между ними с нежным колечком сжатого ануса.

Я закатил глаза от нахлынувшего возбуждения и чуть дернулся, ощущая, как бьет в головку разбушевавшийся позыв оргазма.

— Пожалуйста... выебете ее, - пронеслось у меня в голове, - Заставьте ее кричать, стонать, молить о жестком сексе, выкручивая ее великолепное тело во все новых и новых позах... я хочу это видеть... я хочу видеть, как ебут мою мамочку...

Она выпрямилась, извлекая из потаенных мест чемодана упакованную в вакуумный пакет темную одежду, по-видимому, для особых случаев, и... мой член заныл еще сильнее, и я почувствовал, что даже малейшего прикосновения... малейшего дуновения будет более чем достаточно, чтобы я выплеснул все скопившее...

Направляясь в ванную, мама поигрывала в руке отливающей темной резиной клизмой.

— Заходи, - скомандовала мама тоном, не терпящим отлагательств.

Она была прекрасна... великолепна... больше, намного больше, чем могут вместить в себя эти слова.

На ее атлетичное, точеное, вторящими изгибами мышцами, телу с сияющей золотом загорелой кожей, было наброшено полупрозрачное неглиже, по форме выполненной под ночной халатик, с темным пояском, плотно завязанным прямо на мускулистом животике, и ажурным подолом, не смеющем прикрывать белоснежные ягодицы. Гладкие, аппетитные ножки, скрыты уже известными Денису черными чулками, больно впивающимися в нежную плоть ляжек.

Стринги, прозрачным треугольником, вызывающе демонстрировали белоснежный лобок, слегка ощетинившийся жесткими прорезающимися волосками, и едва-едва начинающуюся темную полоску поблескивающей щели. Груди пережаты темным лифчиком, упирающимся ажурной каймой в шрам, кровавую медаль, полученную пару дней назад.

Белокурые пряди, пышно и специально приподнятые, плавно ниспадали на широкие плечи, оттеняя иссиня-черный макияж глаз и столь же мрачные губы, скрытые матовым слоем черной помады.

Пораженный невиданной ранее красотой Денис быстро зашел в номер, не своя с обворожительной мамы восхищенный глаз.

— Светлана Степановна... - выдохнул юнец, боязливо проводя рукой по оголенному мамину бедру, подчеркнутому черной полосой кружевных чулок.

— Заткнись, - шыкнула мама, со злостью закрывая входную дверь и оставляя ключ воткнутым с внутренней стороны.

Возбуждение пересиливало страх и Денис, уже без всякого стеснения, мял и стискивал мамины формы, потихоньку перемещая правую руку на холодные булочки.

Она оттолкнула его, недовольно зыркнув взглядом, а затем, чуть наклонившись, впилась в его губы, припечатывая юного любовника в стену коридора.

— М-м! – простонал парень, обхватывая маму за талию и скользя рукой по шелковой ткани трусиков.

— Сегодня ты будешь грубым, - продиктовала мама паттерн поведения, отстранив на мгновение черные губы, - Ты меня понял?

Вместо ответа он звонко хлопнул ее по заднице, впиваясь рукой в нежную кожу.

Чуть задрав голову и закрыв глаза от разрастающейся жгучей боли, мама, сдержав улыбку, посмотрела на своего любовника сверху вниз и, удовлетворившись разгорающейся в его глазах животной страстью, вновь припечатала к стене, наседая на лицо своими грудями.

Денис не растерялся и тут же впился в незащищенные участки кожи, целуя их, облизывая и покусывая... пока еще осторожно.

— Нравится? – спросила мама, - Нравится, когда тебя по всему городу ищут, чтобы ты пришел и выебал мамочку, а?

Парень ответил очередным мощным шлепком по ее жопе, от которого мама уже не могла не застонать.

— Ах! – дернулась она и тут же ощутила, как набравшийся злости Денис, сначала обхватывает ее, а затем, без лишних усилий, поворачивает, припечатывая к стенке уже ее саму.

— Я выебу тебя! - выдыхает юноша, смотря в довольные глаза своей зрелой сучки, - Я буду ебать тебя весь вечер и всю ночь, пока ты не начнешь молить, чтобы я остановился!

Мама нагло улыбнулась, не отводя взора.

— Можешь попробовать...

— Снимай свой блядский лифчик, - скомандовал юноша, стискивая мощной ладонью мамин загорелый бок.

Светлана, выгнув бровь, подняла руки, оголяя гладко выбритые подмышки, и расстегнула застежку, не препятствуя сползающей и падающей вниз защите.

— Но чтобы этого, - мама сексуально изогнула руку и ткнула пальчиком в шрам, темно-красной коркой засохший у правого сосочка, - Чтобы этого больше не было. Понял меня?

Денис улыбнулся и, сильнее прижимая маму к стене, прильнул к ее мускулистому животику, сцепляя захваченную кожу зубами и надавливая резцами что есть сил.

— АХ... БЛЯТЬ!! – взвизгнула женщина, упираясь в плечи партнера, в безуспешной попытке оттолкнуть его, чувствуя при этом, как сквозь промокшие трусики, на пол падает тяжелая капля смазки.

— Мне надо в душ, - бурчит Денис, перемежая слова жадными поцелуями маминых оголенных плечь.

Светлана тяжело дышит, запустив руки под майку юноши и нежно поглаживая широкую спину.

Прозрачный халатик, зло стянутый Денисом с ее плеч, приятным шелестом скользит по телу, утягивая вниз тугой поясок и застревая на обхвате бедер.

— Не надо, - стонет мама, целуя мальчишку в макушку.

— Я весь день... на ногах... потный...

Женщина, нахмурившись, укоризненно посмотрела на своего любовника, давая ему пару мгновений на размышления.

— А! – наконец хищно улыбается парень, сильнее стискивая партнершу, - Нравится когда погрязнее? Любишь, когда потный, да?

Мама не отвечает. Медленно впивается губами в незащищенную майкой шею парня, размашистым движениям слизывая солоноватый вкус застоявшегося пота.

— Как тогда, в раздевалке, да? – не унимается парень, приподнимая и опуская мамины ягодицы.

— Да-да... - прерывисто выдыхает Светлана, - Снимай майку, быстрее...

Едва майка падает на пол, мама тут же опускается на колени и покрывает желанный пресс чередой развратных поцелуев, скользя между ними языком по рельефу мышц.

— Ты меня своим губками помоешь, - пыхтит парень, скидывая шорты с трусами и хватая маму за голову.

— Подожди!

Юнец вопросительно смотрит на дрожащую снизу женщину, не догадываясь об очередной ее задумке.

— Сядь на стул.

Подождав мгновение, Денис, чуть задрав мамину голову, выпускает на ее лицо тонкие колонны слюней.

Сцеживаемая жидкость, неприятно сливается на мамин лоб и глаза, тут же стекая обширной сеткой на губы, следуя до самого подбородка... сначала мама терпеливо переносит унижение, но затем, поддавшись возбуждению, запускает руку в трусики и широко открывает ротик, ловя языком новый поток.

С началом влажных, чавкающих звуков я перемешаюсь во мраке под нужный мне угол, дабы разглядеть процесс ебли получше.

Первы делом я замечаю согнувшуюся маму, совершающую поступательные движения родной головой, которую я нередко целовал в детстве в щеку... раскинув плечи, одной рукой она помогает себе возле ротика, а другой доит яички партнера, плавно перебирая пальчиками.

Затем из-за угла кровати выплывает довольный Денис с широко разведенными ногами. По-хозяйски, закинув одну мамочке на спину, он блаженно растекся по стулу, убрав руки за голову и давая вонючим подмышкам распространить угодный маме аромат.

Ему хорошо. Его перевозбужденный член нежится в теплой ванне маминого ротика... ротика моей мамы, которым он, буквально, управляет, изредка хватая за только что собранный светлый хвост на голове и резкими, поучительными движениями, задавая приятный темп.

— Так лучше? – вопрошает она, с хлопком снимаясь с залупы и вспенивая собственные слюни у основания, ускоренным движением руки.

— Ты офигенная хуесоска... - улыбается Денис, указательным пальцем оттягивая мамину слюнявую губу.

Она закрывает глаза и вновь совершает поступательное движение, опуская голову ниже и ниже, ниже и ниже, как вдруг юноша чуть двигается, меняя направление, и втыкает разгоряченный штырь в теплую стенку маминой щеки.

— Хуесоска... - повторяет Денис, наслаждаясь блеском в глаза моей партнерши, - Хуесоска...

Ее щека больно вздувается, принимая смутные очертания облегаемого члена. Через образовавшуюся щель между губками продолжают вытекать потоки вырабатываемой смазки, выливающиеся на ложбинку между трепещущими грудями, и капающие на уже разбавленную мокрыми подтеками ткань чулок.

— Теперь яйца... давай, отлизывай яйца... шлюха...

От последнего слова мама явственно вздрагивает и покорно опускается ниже, с протяжным стоном целиком заглатывая выбритую мошонку.

— Моя мама хуесоска... моя мама, прямо на моих глазах, унижается между ног парнишки моего возраста... она отсасывает ему, дает себя оскорблять, гнется желанной спинкой под закинутой на нее грязной ногой... нюхает прелый запах его паха... сосет его яйца... трудолюбиво вылизывает их... шлюха... шлюха... моя любимая мамочка – грязная шлюха...

Спустив на высунутом языке обсосанные яйца, которые тут же, болтаясь, повисают между ног юноши, исходя слизью и тая в себе сытные порции спермы, мама с любовью целует Дениса в тыльную сторону бедра.

Сползая еще чуть ниже пригретого места, я вижу, как, поднявшись, мама легким движением спускает по чулкам ничтожную ткань стринг и мое сердце больно екает... предательский член обжигается развратом и, больно сократившись, выплевывает на днище кровати и задранную одежду сгущенные струи кончи... раз за разом... раз за разом... Меня колотит, но, не смотря на то, что, кажется, так обильно я кончал впервые, я не чувствую ни опустошенность, ни удовлетворенность... больше, больше... еще больше...

В полумраке зашторенных окон и скромного свечения лампы в углу столика, я четко улавливаю блеск белого кристалла анальной пробки, жестко заткнувшей мамину кишку меж половинок сводящей с ума жопы, ардеющей отпечатками рук Дениса.

— Она приготовила для него свою кишку... бережно промыла ее, смазала, заранее растянула, чтобы... чтобы ему было приятнее... чтобы он чувствовал себя комфортно в ней... мама подготовила себя... себя для него...

Мама стонала.

Не сдерживала себя. Стонала прерывисто, то заходясь в высоких нотах, то тихонечко скуля, словно напуганная собачонка.

Встав раком на расстеленной кровати, мама выгнулась вниз, с должным профессионализмом преподнося Денису в дар свою заткнутую анальную дырочку... словно подарок... словно доказательство его незаменимости... его чемпионства над ней и ее желаниями...

Она дрожала, периодически выгибаясь обратно, когда ее тело сводила сладкая судорога пика возбуждения или когда юношеские руки, не жалея, со всего размаха опускались открытой ладонью на истязаемые ягодицы.

— М-м... м-м-м... М! А-ах! Д-да... д-да... - плакала мама от счастья, пока Денис медленно вытягивал из нее звездящийся металл затычки.

— Твоей жопе конец... - дрожащим от вожделения голосом шептал Денис, - Я все там разобью... я выебу тебя... сделаю из нее рукав для своего хуя...

Самая толстая часть пробки неспеша выскользнула из маминого ануса, до красноты натягивая покрытое огромным слоем смазки кольцо.

— А-ах!! – выгибается еще сильнее мама, стискивая в руках скомканные простыни.

Денис подается вперед, чуть ли не в лицо тыча маме вынутую огненную пробку, сладко пахнущую ее внутренностями и покрытую... редкими ломтиками не вытекшей начинки.

— В... ах! Вык... выкинь... - скулит мама, дергая опустошенной жопой, - Вставь... в меня скорее... сыночек... вставь...

Но Денис остается непреклонен. Ткнув грязным металлом маме в губы, он с раздражением вновь шлепает ее по раздвинутым ягодицам.

— В рот! Живо!!

— Н.. нет...

— Я сказал!!

* ГЛОК *

— М-М-М-М-М!!! – мычит мама, всасывая в себя анальную пробку до самого основания, позволяя кристаллическому навершию припечатать ее сложенные в круг губы.

Нетерпеливо хватая овальную бутылочку, Денис выливает на мамин дергающийся зад галлоны смазки, нетерпеливо скользя готовым разорваться членом по маминой щели.

— М-М-М!! М-М-М-М-М!!! – мычит мама, очищая язычком воткнутый металл, чувствуя, как смазка льется и льется, льется и льется по ее промежности и ногам, разливаясь холодным морем под расставленными голенищами.

Навалившись на холодную кожу маминых ягодиц, Денис приставляет член к сдавшемуся колечку и с натягом, не смотря на подготовку, вталкивает залупу в бережно растянутую кишку.

Он не останавливается, не обращая внимания на мамины стоны, проталкивает хуй все глубже и глубже, толчками пробивая сопротивляющийся проход и продавливая угодный себе рукав все глубже и глубже, глубже и глубже.

Мама стонет. Мычит до звона ушей. Дергается, но держится, уверенно насаживаемая жопой на хуй юного ебыря.

Выплюнув идеально чистую пробку на пол, Света поддается тянущим за плечи рукам “сынишки” и, разбрызгивая стекающие по щекам слезы, сама насаживается жопой на заполняющий ее член, истошно крича от резкой боли и... и...

— Б... бля!!! А-А-А-А-А!! Д-ДА!!! Д-Д-ДА!!!

Дрожащие потные тела целуются занятой жопой и выпяченным пахом, в то время как мама, срывая голос, выканчивается вожделенной потребностью, резко выгибаясь и ссывая под себя, мощными толчками, потоки струйного оргазма, одну за другой, одну за другой, одну за другой...

— П-подожди... Денис... п-подо... - обмякает мама в его руках, падая в желанное бессознательное, но парень больно надавливает ей на лопатки, заставляя сложиться ослабевшие руки и сминая маму в позу черепахи.

Поборов номинальное сопротивление, Денис продолжает остервенелую случку, разъебывая ее очко и полностью подчиняя зрелую женщину собственному похотливому темпу.

Я без стеснения надрачиваю член, прогревая третью волну оргазма.

Иногда моя рука больно упиралась в днище кровати, издавая характерный глухой стук, но я не обращал на это никакого внимания, ибо комната и без этого была заполнена криками боли мамы и треском растряхиваемой двухспальной кровати.

Надо было отдать Денису должное, ибо, заполучив мамин анал, он никак не мог успокоиться, вытрахивая его несколько минут к ряду. Однако, судя по ускорившимся влажным шлепкам, потоку оскорблений и очередных, истошных криков мамы, кончающей то ли во второй, то ли в третий раз, дело все же близилось к завершению.

Всего процесса я, к сожалению, не видел, даже несмотря на то, что в самом начале позволил себе выглянуть из убежища. Они забрались слишком высоко и поймать нужный угол, не выдав себя, было просто нереально.

— Сыночек... п... подожди... Прошу! А-А-А-А!! Не вынимай!! НЕ ВЫНИМАЙ!! - умоляет мама и я четко слышу хлюпанье выдергиваемого из ее кишки члена.

Схватившись за растрепавшиеся волосы, он стаскивает ее с кровати и с силой швыряет спиной к шкафу. Открывая для меня шикарной обзор на мамино смятое тело.

Мгновение спустя, сидящая мама, с хаотично подрагиваемыми ногами, получает в, измазанные подтеками макияжа губы, тычок натянутого до невозможности члена покрытого... покрытого небольшой шапкой кала.

— Денис... кх! - кашлянула мама, с мольбой смотря в глаза скрытому от меня Денису, - Я... кхм! Я не буду...

Спортсмен хватает ее руки, удерживая их над ее головой так, что полностью обнажаются манящие, покрытые потом подмышки, и тычет уже более уверенно, пододвигаясь к женщине вплотную.

— Будешь, сучка... ты же сама просила погрубее...

Мама укоризненно смотрит на своего ебыря и послушно заглатывает изгаженную залупу, чуть прикрывая поддернутые слюной веки, от истомы грязного наслаждения.

— Умничка, - выдыхает Денис, - Ты... самая лучшая хуесоска... самая лучшая...

Двигая пахом, он закрывает от меня мамино лицо, но для дрочки вполне хватает и чавкающих гортанных звуков, вперемешку со сдавленным кашлем.

— Давай... давай... залей ей горло, - тихо шепчу я, в такт с Денисом ускоряя движение руки.

Взвыв, Денис с треском припечатывает подчиненное тело к шкафу, измазанным в смазке пахом, напрягаясь и тихонько елозя по горлу женщину, в то время как мама, протестующе замычав, заходит сильным кашлем и...

Я вздрагиваю от неописуемого... неописуемого...

Широко открыв глаза, и задержав дыхание я смотрю на прикрытое Денисом лицо мамы... в то время как ее наполненные слезами глаза, также широко распахнутые от шока, непрерывно смотрят на меня.

Еще одно движение и из уголка ее рта переливается белесая жидкость, тонкой струйкой льющаяся на ляжку... мама кашляет от распертого горла еще сильнее, и сперма прыскает через ноздри, медленно расползаясь в сторону верхней губы...

Не в силах справится с параличом, я, как и мама, не отвожу взгляда, в то время как мой взбухший член сливает на пол скромную лужицу кончи...