СИНТИЯ

Взяв меня в плен, военные начали расспрашивать о каком-то чемоданчике, и о том, кто его похитил. Судя по описанию, это был Бен. Естественно, делиться своими наблюдениями с армейцами я не стала, соврав, что никогда такого мужика не видела, а на его жилище набрела совершенно случайно, пока искала припасы. Мне вроде бы поверили, но решили какое-то время подержать в карцере, откуда меня в итоге и вызволил Крис. Встречу с сыном Джеральда Брустера иначе как подарком судьбы не назовёшь. Хоть Эмма и пришла к выводу, что Крис не подкладывал её под своего мерзкого папашу, у меня были определённые сомнения на этот счёт. Но похоже, яблочко от яблони всё же далеко упало. Когда я рассказала парню правду о Джеральде, его негодование было неподдельным.

Я уж было решила, что эта неприятная тема закрыта, но спустя примерно час после ухода с базы Крис вновь вспоминает о своём папаше.

— Слово моего отца многое значило. Это ведь он убедил Джерома и Селию пустить вас на корабль. Тогда мне казалось, что он сделал это потому что я его об этом попросил, - вспоминает мой попутчик.

Все хоть сколько-нибудь важные решения на корабле принимал совет общины, состоящий их трёх человек: Селии, Джерома и Джеральда. Именно с их разрешения нам позволили подняться на борт “Королевы Морей”. Сначала речь шла всего лишь о двадцати четырёх часах, но мне быстро удалось продлить этот срок.

— А теперь уже не кажется? – спрашиваю у Криса.

— Нет. Как-то раз я услышал, как мой отец обсуждает с двумя рыбаками... Хотя нет, забудьте.

— Всё нормально. Говори, раз начал.

— Он обсуждал, насколько вы хороши в постели. А однажды я увидел, как вы посреди ночи выходите из его каюты. Ещё до того, как вы с Эммой сбежали, я думал, что у вас что-то серьёзное с моим отцом, но вы просто не хотите афишировать ваши отношения.

— Это была плата за проживание, питание и всё прочее. Если бы я отказалась, нас бы вышвырнули с корабля.

На лице Криса после этих слов заиграли желваки, и мне сразу стало ясно, что парень и об этом не знал, а думал, что у меня роман с его папашей. Впрочем, воспользоваться моим телом пожелал не только Джеральд Брустер. Вспоминая о первом вечере на корабле, мысленно возвращаюсь в прошлое.

Начинается всё вполне неплохо. Пустив меня и Эмму на борт “Королевы Морей”, нас кормят аппетитно пахнущей варёной рыбой. Затем Крис отводит нас на нижнюю палубу, и показывает наши каюты. Осмотрев своё новое жилище, остаюсь довольно увиденным. Шкаф для одежды, небольшой столик, стул, кровать с чистым постельным бельём и мягким матрасом. Что ещё для счастья нужно? Не безопасная зона, оказавшаяся на деле не такой уж и безопасной, но тоже вполне неплохо. Жить можно.

Прогулявшись до душевой, наконец-то смываю с себя пот и дорожную грязь. Вспомнив, что видела на кровати новые штаны и чистую майку, подумываю о том, чтобы постирать свою одежду. Возвращаясь в каюту, по пути натыкаюсь на отца Криса. Мужчина вежливо интересуется, как мы устроились на новом месте, затем просит проследовать за ним. Не чувствуя подвоха, соглашаюсь. Джеральд приводит меня в свою каюту, где нас уже ждёт какой-то тёмнокожий мужчина. Позже я узнаю, что его Джером. Мужчина придирчиво оглядывает меня с ног до головы, от чего у меня появляется нехорошее предчувствие. Этот взгляд хорошо мне знаком. Развернувшись, хочу было уйти, но Брустер преграждает мне дорогу.

Взяв слово, Джером объясняет, что какая-то женщина по имени Селия была категорически против того, чтобы пускать меня и Эмму на корабль. Лишь благодаря тому, что он сам, а вместе с ним и Джеральд проголосовали “за”, мне и моей дочери всё же предоставили пищу и кров. И теперь мужчины хотели, чтобы я как следует их за это отблагодарила. Разумеется, простое “спасибо” их не устраивало. В случае отказа они обещают трахнуть меня максимально грубо, а потом передать другим ребятам, сильно изголодавшимся по женской ласке. В отличие от своих гнусных вожаков, остальные обитатели “Королевы Морей” вполне себе неплохие ребята, не особо жалующие принуждение и насилие. Но тогда я этого ещё не знала. Всё началось с Тима и Ларса. Именно эти ублюдки сделали из меня шлюху. После бегства из бункера я пропустила через себя примерно две дюжины незнакомых мужиков разной степени привлекательности. Потому что так было нужно, а не потому что сама этого хотела. Двумя ублюдками больше, двумя меньше. Какая разница? С меня не убудет.

Когда даю понять, что согласна, довольно ухмыляющийся Джеральд указывает на кровать. Едва прохожу мимо и присаживаюсь на край, мужики тут же обступают меня с двух сторон и снимают штаны. Ожидаю, что у Джерома между ног окажется самая настоящая чёрная дубина, но нет. По крайней мере, в спокойном состоянии крупным он не кажется. Член Джеральда и того короче сантиметра на четыре.

— Давай, приступай! – командует Джером.

Его член я беру в рот первым, а по стволу Джеральда начинаю водить рукой. Где-то раз в полминуты меняю рот и руку местами. Если Джером просто наслаждается минетом, то его белый приятель проявляет больше активности. Он то пытается пропихнуть свой член мне поглубже в рот, крепко держа меня за голову, то заставляет сосать его яйца, причём не поочерёдно, а сразу оба. Доходит даже до того, что когда я переключаюсь на ствол Джерома, Джеральд пытается пристроить свой член рядом. Каким-то чудом ему это даже удаётся. Сразу два члена помещаются у меня во рту с большим трудом, причиняя мне сильный дискофорт. А когда Брустер ещё и пытается затолкать его поглубже, мне становится по-настоящему больно.

— Да погоди! Ты ей так рот порвёшь! – осаживает Джером своего приятеля.

Удивительно, но Джеральд к его совету прислушивается. Вытащив пропитанный слюной член у меня изо рта, Брустер какое-то время водит им по моей щеке, затем позволяет вновь взять его в руку. Я же продолжаю трудиться над чёрным членом, который благодаря моим стараниям заметно подрос. Он всё ещё не гигантский. Попадались дубины и побольше. Но довольно крупный. Призрачная надежда на то, что всё ограничиться только минетом, рассыпается в пыль, когда Джером приказывает мне забраться на кровать и встать раком. Только делаю это, пристроившийся сзади Джеральд спускает с меня штаны вместе с трусами, немного массирует мою промежность, затем вставляет в меня свой член. Ублажать двух мужиков разом мне не впервой. Пока Джеральд, сжав мои ягодицы, засаживает мне во влагалище, продолжаю сосать член Джерома. Удовольствия мне это не доставляет, но и отвращения не испытываю. Просто делаю то, чему научилась за последние месяцы.

Вытащив член из моего рта, Джером берёт его в руку и приподнимает вверх. Поняв всё без лишних слов, принимаюсь сосать чёрные яйца, не забывая при этом двигать тазом, глубже насаживаясь на ствол Джеральда. Когда Брустер слюнявит пальцы и принимается разрабатывать мою попку, нисколько этому не удивляюсь. Хозяева корабля решили ни в чём себе не отказывать, и опробовать все мои дырочки. Когда у тебя есть власть над кем-то, грех этим не злоупотребить.

Вскоре Джером и Джеральд меняются местами. Чёрный член начинает хозяйничать в моём влагалище, пока я тщательно полирую ствол, пропитанный моими соками. Жду с нетерпением, когда же эта парочка кончит, и оставит меня в покое, но только вошедшие во вкус мужики приходить к финишу не торопятся. Через несколько минут Джеральд вновь сменяет своего приятеля, только теперь уже вставляет член мне в задницу, и принимается обрабатывать мою пятую точку. Во время толчков чувствую вполне терпимую боль, но стараюсь на неё не отвлекаться. Только успеваю почистить член Джерома, как Джеральд вдруг хватает меня за плечи и приподнимает. Пока Брустер удерживает меня на весу, его приятель пристраивается спереди. Понимаю, что именно они задумали, и немного теряюсь. Одновременно в задницу и во влагалище меня ещё не трахали. Проверять, каково это, желанием не горю, но когда моё мнение по этому поводу кого-то волновало?

Проникновение в меня сразу двух членов вызывает дрожь и неприятное покалывание между ног.

— Закинь руки ему на плечи и держись крепче, - советует Джеральд.

Едва делаю так, как сказал Брустер, мужчины тут же принимаются долбить меня в две дырки, и делают это довольно грубо. Если тот же Джером раньше обрабатывал моё влагалище относительно мягко, то сейчас загоняет в меня свой член по самые яйца, стучась ими о мой лобок. Джеральд тоже не сдерживается, стараясь засадить мне как можно глубже. Не будь моя попа растянута, я бы уже вопила от боли. В какой-то момент мужчины начинаю двигаться синхронно, и их действия даже начинают доставлять мне какое-то извращённое мазохистское удовольствие. Голова кружится, а тело тяжелеет. Первым не выдерживает Джеральд, и кончает мне прямо в задницу, но вытаскивать член не торопится, дожидаясь, пока к финишу придёт его приятель. Чувствуя, что Джером не пределе, вру, что у меня сейчас опасный период. Мужчина нехотя выдёргивает из меня свой ствол и сдавливает его одной рукой посередине. Джеральд же спешит поставить меня раком, всё же вытащив член из моего заднего прохода. Как только Джером подводит свой детородный орган к моему лицу, спешу пошире открыть рот. Стоит мужчине убрать руку, в рот мне тут же летит мужское семя. На вкус сперма оказывается горьковатой и густой, словно клей. Одной порцией всё не ограничивается. За ней сразу же следует ещё две, пусть и поменьше. Сумев всё это проглотить, принимаюсь очищать стремительно теряющий твёрдость член. Как только справляюсь с этим, улыбающийся Джером надевает штаны.

— Добро пожаловать на борт “Королевы Морей”. Чувствуй себя как дома, - говорит довольный мужчина, прежде чем покинуть каюту.

— Но не забывай, что в гостях, - добавляет Джеральд, заняв место своего приятеля.

Приходится приводить в порядок и второй член, побывавший в моей заднице, что тоже мне не в новинку.

— Шахту я тебе почистил. Теперь твоя очередь, - заявляет Брустер после того, как я заканчиваю приводить в порядок его ствол, после чего приподнимает своё хозяйство вместе с яйцами повыше, и ложится на спину.

Поборов отвращение, принимаюсь вылизывать задницу Джеральда. Повезло ещё, что она оказалась чистой. Слишком глубоко языком не лезу, стараясь ограничиться поверхностью. Брустеру этого оказывается вполне достаточно. Благодаря умелой обработке пятой точки член Джеральда вновь встаёт, и мужчина торопится снова им воспользоваться, уложив меня на спину. Когда он снова запихивает в меня свой член, и приступает к долбёжке, вяло ему подмахиваю, сопровождая процесс тихими стонами. Сил на что-то большее у меня попросту не осталось. Пачкать постельное бельё мужчина не хочет, а потому, подобно своему приятелю, спускает мне прямо в рот. Поскольку это уже не первый отстрел, спермы оказывается не слишком много, и даже в измотанном состоянии проглотить её труда не составляет. Контрольной очисткой опавшего ствола всё и заканчивается. Немного отдышавшись, начинаю одеваться. Джеральд моему примеру следовать не спешит.

— Для первого раза неплохо. Надо будет повторить, - говорит он.

— Снова втроем? – уточняю равнодушно.

— Нет уж, больше никаких групповушек. Разок поделился – и хватит. Так что перед остальными задом крутить даже не вздумай. Периодически радуй меня, а я позабочусь о том, чтобы тебе и твоей дочурке жилось здесь максимально комфортно, - обещает Джеральд.

Стандартные условия. Ничего нового. Но само по себе местечко вроде бы неплохое. Главное, чтобы Эмме здесь понравилось. Секс с Джеральдом – не самая высокая плата за спокойную жизнь. Так мне казалось тогда. Брустер трахал меня каждый день, иногда по несколько раз, но ни с кем больше не делил. В то же самое время у Эммы, ничего не подозревающей об истинном положении дел, начался роман с Крисом. Поначалу я заподозрила, что парень пошёл по стопам своего папаши, решив тоже взимать плату за проживание, но уже с моей дочери. Вот только подавленной и угнетённой Эмма не выглядела. Напротив, она буквально светилась от счастья. Настолько жизнерадостной после катастрофы я её ещё не видела. Но в какой-то момент Джеральду только меня стало мало, и этот похотливый ублюдок всё испортил.

Вернувшись в настоящее, думаю о том, не рассказать ли Крису побольше о заскоках Джеральда, и о том, что в первый же вечер он трахнул меня на пару с Джеромом, причём во все дыры, но немного поразмышляв на эту тему, решаю, что необходимости в этом нет. В глазах сына Брустер и так рухнул ниже плинтуса, и рассказы о том, что он со мной вытворял и в каких позах, едва ли что-то поменяют. Не на прошлом надо зацикливаться, которое всё равно изменить нельзя, а на настоящем и будущем. Необходимо во что бы то ни стало найти Эмму, а уже потом думать, что делать дальше. Дочь – это единственное, что удерживает меня на этом свете. Если она покинет его, я без раздумья отправлюсь за ней.

БЕН

Истекая потом и глотая пыль, отчаянно бегу по пустыне, пытаясь оторваться от преследователей на лошадях, но те без особого труда меня настигают. Вырвавшись вперёд своих дружков, чудик в балахоне размахивает верёвкой над головой, словно заправский ковбой, и арканит меня. Потеряв равновесие, неуклюже падаю на горячий песок. Ублюдок даже не думает останавливаться или срезать верёвку, а тянет меня за собой. Когда меня привозят к лежащему на земле деревянному кресту, понимаю, что должно произойти, но сил на сопротивление совсем не осталось. В лучших традициях Римской Империи мне ломают ноги, руки прибивают гвоздями к концам, затем с помощью верёвок поднимают крест. Негр в пурпурном балахоне что-то неразборчиво бубнит, после чего все фанатики запрыгивают на своих лошадей, и скачут прочь. Страдая от боли и жажды, наблюдаю, как заходит солнце. Только она скрывается за горизонтом, к кресту тут же устремляются полчища вурдалаков. Злобно рыча, голодные твари начинают расшатывать крест. Ублюдкам не терпится полакомиться моей плотью, и помешать им я никак не могу. Но прежде, чем крест падает, кошмар прерывает болезненный удар ногой в бок. Резко открыв глаза, вижу перед собой лысого изувера, устроившего мне вчера допрос с пристрастием. В мою камеру он зашёл не один, а вместе с двумя другими чудиками.

— Хватит дрыхнуть, придурок. Пора и поработать, - ворчит лысый.

От придурка слышу, дерьма ты кусок. Широко зевнув, протираю глаза и медленно поднимаюсь с пола, на котором и проспал всю ночь. После вчерашнего допроса с пристрастием до сих пор болят бока, скулы и спина. Но это я ещё легко отделался. Кости целы, зубы на месте, в рот и в жопу ничего не запихнули, а значит, жить можно. Желание сказать лысому ублюдку какую-нибудь гадость очень велико, но отправляться на тот свет столь тупым способом совсем не хочется.

— Ну раз пора, придётся поработать, - говорю в ответ, поднимаясь на ноги.

Меня и ещё десятка два мужиков и парней из других камер выводят на улицу. Во дворе нас делят на две группы: первую выводят за ворота, а вторую ведут в сторону грядок с овощами. Мне посчастливилось попасть в первую группу. За воротами нам раздают пустые вёдра с железными ручками. Нашей задачей на ближайшие пару часов стало заполнение водой из озера двух резервуаров. За тем, как мы работаем внимательно наблюдают двое фанатиков со снайперскими винтовками, и ещё трое с дубинками. Ещё когда эти ребята схватили меня и Эмму, мне сразу стало понятно, что с ними шутки плохи. Оказалось, что не все пленники такие понятливые. Один водоносец заехал ближайшему надзирателю ведром по морде, и попытался дать дёру, но успел пробежать чуть больше пяти метров, прежде чем в спину ему прилетела пуля. Как только беглец рухнул на землю, ни у кого не возникло желания подойти и проверить, что с ним. Даже у надзирателей. Неудачник ещё был жив, но подняться на ноги не сумел. Лишь прополз по земле несколько метров, оставив за собой кровавый след, прежде чем сдохнуть.

Нам же пришлось таскать воду до самого обеда, и если кто-нибудь останавливался перевести дух, тут же получал дубиной по спине. Днём, когда один резервуар из двух всё же удалось заполнить, группы поменялись местами. Перед этим нам даже предоставили пятнадцатиминутный перерыв, и дали поесть. Нашим обедом была безвкусная каша, по виду напоминающая густой клей или сперму, а также по одному небольшому куску чёрного хлеба. Не лучший обед в моей жизни, но далеко и не худший. Ещё и не такое дерьмо жрать приходилось. Но один привередливый кретин начал возмущаться и требовать нормальной жратвы, а когда получил отказ, швырнул тарелку с кашей в морду женщине, которая ему это принесла. Это он зря. Не знаю, что чувствовали остальные пленники, но мне было совсем не жаль этого идиота. На что вообще рассчитывал этот деградант? Что чудики отведут его к шведскому столу? Если да, то напрасно. Отказавшись от еды, и швырнув кашей в “официантку”, болван сам стал едой. Двое крепких фанатиков сначала как следует его отделали, а потом швырнули в яму с вурдалаками. Понявший свою ошибку грубиян кричал громко, но не долго. Критиковать трапезу больше никто не посмел.

После обеда нам вручили грабли и лопаты, и почти до самого заката мы ковырялись в земле под палящим солнцем. Как и в случае с водой, передышки здесь не приветствовались. Утопая в собственном поту, украдкой поглядываю за нашими надзирателями.

— Ты лучше на них не пялься. Они этого не любят, - неожиданно заговорил мой сосед, трудящийся на соседней грядке.

— А что они любят?

— Когда мы работаем молча, и не возмущаемся. С теми, кто создаёт проблемы, здесь разговор короткий.

Это я уже заметил. Посмотрев по сторонам, замечаю лысого чудика. Поймав на себе его недобрый взгляд, начинаю копать быстрее, не смотря на усталость. Через пару минут вновь смотрю в сторону, и вижу, что лысый куда-то ушёл.

— Давно ты здесь? – спрашиваю у соседа по несчастью.

— Пятые сутки.

— И что думаешь по этому поводу?

— Что если всё так пойдёт и дальше, то до конца недели я не протяну, - ворчит сосед.

— А может ублюдки в балахонах на то и рассчитывают? Заставить нас пахать как проклятых, чтобы мы все в итоге передохли? – высказываю пессимистичную догадку.

— Да нет, вряд ли. Вчера работали не только мы, но и некоторые местные. Правда их никто не заставлял горбатиться до седьмого пота, не колошматил за долгие паузы, да и жрали они не то дерьмо, что мы, а вполне нормальную еду. Для них это просто работа на совесть без каких-либо ограничений.

Довод соседа полностью мои опасения не развеял. То, что чудики ввели смены, значило только то, что как следует обработать землю и собрать хороший урожай для них важнее, чем угробить пару-тройку пленников. Впрочем, одно другому не мешает. Приятное с полезным всегда можно совместить. Продолжив работу, пытаюсь понять, как далеко эти гады зайдут в своём стремлении извести пленников, и как долго мне ещё орудовать этой чёртовой лопатой. Перекинувшись ещё парой фраз с болтливым соседом, узнаю, что обратно по камерам нас разведут где-то через час после заката. Сам день тянется нестерпимо долго, и когда солнце уже почти скрывается за горизонтом, я замечаю Эмму, про которую уже успел совсем позабыть.

Выйдя на улицу, рыжая как ни в чём ни бывало разгуливает по двору, где вовсю носятся местные детишки. Правда прогуливалась рыжая не одна, а в сопровождении той самой страшной бабы со шрамом, которая прошлым вечером повела её на ритуал, а точнее на оргию. Тот факт, что пленница свободно разгуливает по территории тюрьмы, незамеченным не остался. К рыжей тут же устремились двое надзирателей с дубинами, но путь им преградила баба со шрамом. Какое-то время эта троица о чём-то болтала, пока рыжая стояла в сторонке. Когда разговор закончился, парочка дуболомов вернулась на свои места, не став докапываться к девчонке. Врубив Шерлока, начинаю строить догадки. Похоже, баба со шрамом выпустила рыжую из камеры под свою ответственность, дав ей возможность немного погулять по двору и подышать свежим воздухом. Понятия не имею, как Эмма её уговорила, особенно после сказанных сгоряча пожеланий о смерти всех здешних обитателей, но это сработало. Похоже, язычок у рыжухи многофункциональный, и годится не только для отсоса. Беру это на заметку.

Поговорить с Эммой мне удаётся лишь после того, как смена подошла к концу, и уставших работников развели обратно по камерам. Дождавшись, пока баба со шрамом принесёт нам ужин, и уйдёт, спрашиваю у Эммы:

— Как тебе это удалось?

— Что удалось? – включает дурочку рыжая.

— Не прикидывайся идиоткой! Как ты уговорила эту крокодилицу отвести тебя на прогулку?

— Её зовут Джоанна! – ворчит Эмма.

— Да хоть Джоконда! Что такого волшебного ты ей сказала, что она согласилась выпустить тебя из камеры?

— Ничего. Джоанна заметили, что здесь очень душно, и сама предложила мне немного прогуляться под её присмотром, - делиться рыжая.

Несмотря на усталость и голод, слова Эммы заметно улучшает моё настроение. Всё оказалось даже лучше, чем я думал.

— Поправь меня, если я что-то неправильно понял. Ты вьешь верёвки из этой крокодилицы, даже не прикладывая для этого особых усилий. Как у тебя это выходит? Делаешь грустные кошачьи глаза? Рыдаешь как ребёнок? Поделись секретом. Я тоже так хочу.

Эмма какое-то время молчала, по всей видимости, обдумывая мои слова.

— Я догадываюсь, к чему ты клонишь. Но если ты думаешь, что мне удастся уговорить Джоанна устроить для нас побег, то забудь об этом. Ничего не выйдет, - говорит девчонка, правильно истолковав мои намерения.

— Хорошо, допустим. Но совсем не обязательно заявлять о своих намерениях в лоб. Можно пойти и другим путём.

— Каким?

— Попробуй её соблазнить.

— Чего? Ты что совсем долбанулся?!

— Понимаю, для тебя это новый опыт, но ничего страшного в этом нет. Убеди её, что тебе нравятся исключительно женщины в возрасте, и подкрепи слова делом. Ни одна страшила, будь она хоть ярая натуралка в пятом поколении, не откажется, чтобы ей как следует отлизала молоденькая девчонка.

— Да неужели? Раз такой умный, может сам тогда ей это и предложишь?

— Ничего не выйдет. Она может и редкостная страшила, но уж точно не полная дура. Если я начну сыпать комплиментами по поводу её внешности и душевных качеств, она сразу догадается, что дело нечистое. Ты же – совсем другое дело. Вы с ней как будто бы неплохо ладите.

— Неплохо, но не более того.

— Всё равно попробуй. Скоро она вернётся, чтобы забрать пустые тарелки. Скажи, что очень признательна за всё то хорошее, что она для тебя сделала, и готова её за это отблагодарить. Поверь мне на слово – язык и губы после этого у тебя не отвалятся.

— Я не буду этого делать! Сколько раз мне это повторить, чтобы до тебя дошло? – продолжает упорствовать Эмма.

Закрыв глаза, медленно считаю до десяти. Спокойно, дружище, спокойно. Если слишком сильно давить на эту дурочка, то она обидится и не станет ничего делать. И тогда нас обоих грохнут. Может не завтра и даже не послезавтра, но слишком долго мы здесь точно не протянем. Помассировав виски и полностью успокоившись, пытаюсь подобрать нужные слова.

— Страшила говорила, что ритуал очищения проходят только те фанатики, на чьих руках есть кровь. Между прочим, сегодня они прикончили как минимум парочку пленников. Как думаешь, скольких ещё людей им надо убить, чтобы набрать нужное количество призовых очков для очередной оргии? – задаю я каверзный вопрос.

— Не знаю. Джоанна не уточняла про количество жертв, - отвечает Эмма.

Улавливаю в голосе рыжей нотки растерянности. Это хороший знак.

— Вчера тебе очень повезло, но в другой раз всё может закончиться плачевно. Неважно сколько у тебя будет попыток в этой чёртовой лотерее. Хочешь ты того или нет, но рано или поздно чернозадый выберет тебя, и даже чуткая крокодилица ничего не сможет с этим поделать! – продолжаю я с нажимом.

Ответа не последовало. По всей видимости, до рыжей наконец-то начало доходить, что в этих стенах кроме жёсткой групповухи и смерти в зубах вурдалаков ей больше ничего не светит.

— Когда дело касается выживания, все средства хороши. Даже если брезгуешь, даже если противно и мерзко. Но если ты надеешься, что кто-нибудь прикончит всех этих фанатиков, вызволит пленников, а тюрьму сравняет с землёй, то я напрасно сотрясаю воздух. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих, так что перестань надеяться на чудо, подними свою тощую задницу, и сделай что-нибудь полезное, пока не стало слишком поздно! – пытаясь достучаться до упрямой девчонки, врубаю красноречие на максимум.

Затянувшееся молчание не позволяет определить, какое впечатление моя тирада произвела на Эмму. Однако интуиция подсказывает, что ветерок наконец-то дует в нужном направлении.

— Допустим, я смогу обмануть Джоанну, и уговорю её выпустить меня из камеры. Но что потом? – спрашивает Эмма после полуминутной паузы.

— Найдите укромное местечко для обжимания и приступайте к делу. Для тебя это в новинку, но ты быстро учишься, поэтому особых проблем возникнуть не должно. Слюнявить её мохнатку или что-то другое совсем не обязательно. Главное, выруби её, затем вернись ко мне и открой мою камеру. А ещё лучше открой все камеры в этом блоке. Тогда начнётся полная неразбериха, и нам проще будет уйти. Справишься?

— Не знаю, - отвечает рыжая не слишком уверенно.

— Зато я знаю. Всё у тебя получится, - пытаюсь подбодрить нерешительную дурочку.

Слышу, как Эмма тяжело вздыхает.

— Ладно. За результат не ручаюсь, но я попробую, - всё же даёт рыжуха своё согласие.

ЭММА

Неприятно это осознавать, но Бен в очередной раз прав. Во время прогулки во дворе я спросила у Джоанны, есть ли у меня шанс присоединиться к Братству, но она в ответ лишь покачала головой. Отец Джошуа и его больные на всю голову последователи ничего обо мне не знали, но уже успели заклеймить меня как закоренелую грешницу, неподдающуюся исправления. На благоприятный исход можно даже не рассчитывать. Если не свалим отсюда – умрём. С тем, что отсюда нужно бежать, я была полностью согласна. Но мне очень не нравился предложенный Беном способ. Соблазнить Джоанну. Это даже звучит отвратительно. И дело не только в том, что она женщина, а мне нравятся исключительно парни. То, что предлагает Бен, это не просто обман, а самое настоящее предательство. Наносить удар в спину женщине, которая отнеслась ко мне по-человечески, не хотелось. Но стать подстилкой для кучки фанатиков, а после этого отправиться на корм вурдалакам мне хотелось ещё меньше. Альтернатива этому – побег. Или же смерть при попытке к бегству. Других вариантов нет. Расправившись с принесённой едой, мысленно взвешиваю все “за” и “против”, и решаю действовать по обстановке.

Минут через десять после разговора с Беном Джоанна возвращается за пустыми тарелками. Как только она оказывается рядом с моей камерой, подхожу к решётке.

— Не хочу показаться назойливой, но не могла бы ты снова вывести меня на прогулку? – прошу я.

— Извини, не могу. У меня и так...

— Пожалуйста! Мне это очень нужно! Хотя бы на пять минут! – начинаю упрашивать.

Джоанна колеблется, но недолго.

— Ладно, попробую, - смилостивилась она, забирая пустую тарелку, оставленную мной перед решёткой.

Сразу после её ухода Бен скупо хвалит меня, затем даёт несколько дельных советов, как сделать так, чтобы Джоанна совсем потеряла голову, а вместе с ней и бдительность. Слушая эти советы, чувствую, что краснею. На мой наивный вопрос, откуда он так хорошо в этом разбирается, Бен с усмешкой отвечает, что самым лучшим самоучителем до катастрофы, неважно в какой области, был Интернет. Поверю на слово. Вернувшаяся с ключом Джоанна открывает камеру и ведёт меня на улицу через жилой блок. И если во время шествия на ритуал очищения все обитатели вышли поглазеть на мой позор, то сейчас, когда рядом со мной была Джоанна, на меня мало кто обращал внимания. Выйдя на улицу, отходим подальше от здания.

— Ну давай, рассказывай. Почему для тебя было так важно выбраться из камеры? – требует Джоанна.

Её вопрос не застал меня врасплох, потому что ответ я давно подготовила. Но чтобы он прозвучал убедительнее, заключаю Джоанну в объятия и целую в губы. Женщина резко меня отталкивает, и с опаской смотрит по сторонам.

— Совсем рехнулась?! Что это только что было? – требует ответа Джоанна.

Тяжело вздыхаю, прежде чем озвучить заранее заготовленную ложь.

— Об этом не знает даже Бен. Дело в том, что когда мне исполнилось четырнадцать, меня избили и изнасиловали трое парней, которых я знала практически с рождения, и которые были мне как братья, - говорю грустным голосом.

Взгляд Джоанны смягчается.

— Мне жаль. Иногда даже самые близкие люди превращаются в животных.

— Я понимала это тогда, и понимаю сейчас, но мне от этого не легче. Каждый раз, когда меня касается мужчина, мне становится плохо и страшно. Я знаю, что это противоестественно, но ничего не могу с собой поделать. Если бы вчера отец Джошуа выбрал меня, у меня бы просто сердце остановилось от страха, и даже ваш чудодейственный препарат ничего бы не изменил. Рядом с мужчинами мне некомфортно. С женщинами всё по-другому.

Поверив в мою ложь, и правильно истолковав намёки, Джоанна ещё раз огляделась, и приказала идти за ней. Как только она поворачивается ко мне спиной, мой взгляд падает на тяжёлый камень, лежавший буквально у меня под ногами. Всего один удар – и я свободна. Быстро подобрав камень, нагоняю ушедшую вперёд женщину, но не могу заставить себя нанести удар. Я чувствовала себя виноватой уже от того, что обманула Джоанну и сыграла на её жалости. Чего уж там говорить про предательский удар сзади. Я ведь могла не рассчитать силы, и случайно прикончить Джоанну. К тому же в этом плане быстро обнаружился второй изъян – Бен. Каким бы гадом он не был, оставлять его здесь было нельзя, ведь после моего исчезновения он будет первым, на ком Братство отыграется за мой побег.

— Вот и вся импровизация, - тихо ворчу себе под нос, незаметно выбрасывая камень.

Когда приходим в часовню, в которой проходил ритуал очищения, Джоанна плотно закрывает за собой дверь.

— Спасибо за оказанное доверие, но не вздумай больше никому об этом рассказывать, если не хочешь чтобы тебя казнили. Отец Джошуа считает таких как ты ошибкой природы. А если бы он узнал правду обо мне, меня бы казнили.

— Какую правду? Причём здесь ты? – не понимаю, к чему клонит собеседница.

Грустно улыбнувшись, Джоанна подходит ко мне и ласково проводит ладонью по щеке, а другую руку кладёт мне на грудь. И тут мне всё становится понятно. Джоанне нравятся девушки.

— Но у тебя же есть сын! – напоминаю растерянным тоном.

Джоанна тяжело вздыхает, затем отходит к алтарю и присаживается на него.

— Брайан – мой приёмный сын, а не родной. Тебе не повезло с парнями, а мне не повезло с мужем. Те десять лет, что мы прожили вместе, были сущим адом. Сначала я думала, что Хэнк чересчур раздражительный и вспыльчивый, а потом поняла, что он просто псих. Опасаясь за свою жизнь, я сбежала от мужа, но он нашёл меня, - делиться она своей грустной историей.

Подойдя к женщине, провожу рукой по изуродованной щеке.

— Это его работа? – осторожно интересуюсь.

— Его. И не только эта. Хэнк оставил мне и другие подарочки, - говорит Джоанна, после чего расстёгивает пуговицы на своей рубашке.

Как оказалось, шрам на щеке был не единственной отметиной, доставшейся Джоанне от мужа. На её животе и спине обнаруживается ещё несколько шрамом, только старых и зарубцевавшихся.

— Полицейские вломились в наш дом и задержали этого ублюдка в тот самый момент, когда он пытался выжечь клеймо у меня на лбу. Меня госпитализировали, а Хэнка после недолгих обследований заперли в психушке, где этот выродок и сдох.

— Сожалею. Не о том, что случилось с твоим мужем, а о том, через что тебе пришлось пройти, - говорю совершенно искренне.

— Пока я лежала в больнице, за мной приглядывала молодая медсестра по имени Линда. Именно благодаря ей я и вернулась к жизни, - продолжает Джоанна.

Закончив свою исповедь, она ласково гладит меня по голове, говорит, что я очень похожа на Линду, а затем робко целует в щёку. Печальная история Джоанны меня обезоружила, однако сейчас на кону была не только моя жизнь, но и жизнь Бена. Поэтому когда женщина пытается отстраниться, тут же привлекаю к себе, и смело целую в губы. Целовать женщину довольно непривычно и неловко, но ничего по-настоящему отталкивающего в этом нет. Вспомнив о наставлениях Бена, первой прерываю поцелуй, расстёгиваю бюстгальтер Джоанны, затем приближаю голову к её груди. Обведя правый сосок языком по кругу, беру его в рот и начинаю нежно посасывать, а затем и легонько покусывать. Бутылочка пойла от Фреда мне бы сейчас точно не помешала. Если бы не алкоголь, чёрта с два я бы уступила Бену. Брыкалась бы до последнего, а я не скакала бы на его члене, как какая-то потаскушка, которой всё равно, с кем трахаться.

На вторую грудь переключаюсь только после того, как Джоанна начинает тихо стонать. Определённо её нравится, что я делаю. Деликатно и неназойливо отлепив меня от себя, Джоанна нежно целует меня в губы, а затем заключает в объятия, прижимает к себе и разворачивает на сто восемьдесят градусов. Усадив меня прямо на алтарь, женщина принимается торопливо стаскивать с меня штаны, а следом за ним и трусики.

— Ложись на спину, - тихо шепчет она.

Делаю то, о чём она просит. Ласково поглаживая мои ноги, Джоанна разводит их в разные стороны, затем наклоняет голову. Когда её язык касается моего лобка, чувствую, будто по моему телу пробежал электрический разряд. Одним прикосновением всё не ограничилось. Тщательно отполировав лобок, Джоанна немного играется с моими нежными губками, затем раздвигает их указательными пальцами, и переключается на влагалище. Как только её язык проникает в мою щёлочку, начинаю ворочаться. Я слышала, что это приятно, но не ожидала, что настолько. А уж когда Джоанна принимается нежно вылизывать мою узенькую щёлочку, ласково поглаживая бёдра, от наслаждения учащается дыхание и кружится голова. То, что Джоанна делает со мной, невозможно описать словами. Такое ощущение, будто душа вот-вот покинет тело и улетит прямо в космос.

Боясь, что Джоанна может прерваться, поплотнее прижимаю её голову к своей промежности. Когда мои возбуждённые стоны переходят в крики, начинаю опасаться, что нас могут услышать, и прикрываю рот обеими руками. В скором времени меня накрывает настолько сильный оргазм, что я едва не теряю сознание от наслаждения. Позабыв о том, ради чего я здесь, и в благодарность за доставленное удовольствие хочу отплатить Джоанне той же монетой. Как только мы меняемся местами, опускают перед Джоанной на колени, и торопливо стаскивать с женщины юбку, из кармана которой выпадает складной нож. Начинаю с того, что неторопливо поглаживаю её ноги, поднимаясь всё выше и выше, пока не добираюсь до лобка.

— Так-так-так. Ну и что тут происходит? – раздаётся позади мужской голос.

Вздрогнув, резко оборачиваюсь, и вижу того самого лысого мужика, который пытал Бена.

— Повезло, так повезло. Искал одну шлюху, а нашёл сразу двух, - говорит он с презрением, и быстрым шагом идёт нам навстречу.

Резко выпрямившись, спешу надеть штаны. Джоанна поправляет юбку, встаёт с алтаря и выходит вперёд меня.

— Пожалуйста, Скотт, не рассказывай об этом Джошуа. Во всём виновата я, а не она! – начинает упрашивать она.

Но лысого ублюдка её мольбы не тронули, а наоборот, разозлили.

— Заткнись, грязная потаскуха! – кричит он, наотмашь ударив Джоанну по лицу.

От удара женщина падает на пол и хватается за щёку. Лысый же движется ко мне. Видя недобрый огонёк ярости в его глазах, пытаюсь проскочить мимо, однако Скотт хватает меня за руку, и швыряет на алтарь. Схватив меня за шею, ублюдок начинает меня душить.

— Ты осквернила наше святилище, грязная шлюха! – буквально рычит фанатик, усилив хватку.

Теряя драгоценный кислород, а вместе с ним и силы, безуспешно пытаюсь дотянуться пальцами до глаз душителя. Перед глазами всё плывёт, и когда я уже попрощалась с жизнью, подбежавшая к душителю Джоанна ударила его в бок подобранным с пола ножом. Один удар не прикончил душителя, но заставил его переключить своё внимание с меня на Джоанну. Едва раненный фанатик повернулся лицом к моей спасительнице, последовал новый удар, на этот раз в живот. Вполне возможно, в этот момент Джоанна вспомнила своего мужа-изверга, потому что в следующую секунду она начала наносить один удар за другим и что-то яростно выкрикивать. Скатившись с алтаря на пол, принимаюсь массировать шею, пытаясь восстановить дыхание. Как только мёртвый Скотт падает рядом со мной, с опаской смотрю на Джоанну. Её руки полностью перепачканы кровью, а отсутствующий взгляд даёт понять, что мысленно женщина сейчас находится в каком-то другом месте. Стараясь не делать резких движений, медленно протягиваю руку, и осторожно вытаскиваю нож из рук Джоанны. Внезапно женщина как подкошенная падает на колени и начинает рыдать.

— Прости меня, Брайан! Прости меня, мой мальчик! – сквозь слёзы бормочет женщина, разрушившая свою жизнь ради моей.

Бежать отсюда как можно быстрее – именно такой была моя первая мысль. Вместо этого наклоняюсь рядом с Джоанной и убираю окровавленные руки от её лица.

— Успокойся, Джоанна, для тебя не всё потеряно, - пытаюсь успокоить рыдающую женщину.

Джоанна резко отталкивает меня от себя, и я неуклюже падаю на пятую точку.

— Джошуа никогда мне этого не простит! Меня и моего мальчика казнят! – кричит она.

— Не казнят, если ты свалишь всё на меня, и убедишь всех, что это именно он привёл меня сюда, чтобы изнасиловать, а ты пыталась его остановить, - говорю я, указывая на Скотта.

Гнев в глазах Джоанны сменяется растерянностью.

— Но тогда казнят тебя, - растерянно бормочет она.

— Не смогут, потому что к утру я уже буду далеко отсюда. Помоги мне и моему другу сбежать. Я знаю, ты можешь это сделать. Если не ради нас, то хотя бы ради своего сына.

Стоило мне упомянуть Брайана, как Джоанна вновь выходит от себя. Осыпая меня проклятиями, и сожалея о том, что во время ритуала выбрали Джули, а не меня, женщина в скором времени всё же успокоилась. Посмотрев сначала на свои руки, а затем на покойника, Джоанна поднялась с колен, и объявила своё решение.

БЕН

О том, что затея с побегом провалилась, понимаю сразу, едва вижу лысого выродка, пожаловавшего в наш блок. Непонятно, что именно этот ублюдок здесь забыл, но проходя мимо камеры Эммы, лысый сразу заметил, что её там нет.

— Что за хрень? – выругнулся он, затем подошёл к решётке моей камеры. – Где она?

— Кто? – пытаюсь включить дурачка и выиграть немного времени.

— Рыжая потаскушка! Где она?

— У себя. Где же ей ещё быть?

Лысый попытался врезать мне ногой через решётку, однако я вовремя отскочил назад.

— Признавайся, где эта шлюха, или я тебе руки отрежу! – не на шутку завёлся лысый.

— А ты под кроватью посмотри или в унитазе. Вдруг она туда прячется, - решаю поддеть злобного полудурка.

— Чёртово отродье! – процедил лысый сквозь зубы, и помчался прочь, потеряв ко мне интерес.

Ну вот и всё. Сейчас этот ублюдок поднимет по тревоге всех своих дружков! Провалился наш побег, так толком и не начавшись. Понимаю, что ничего не могу изменить, но всё равно пытаюсь вышибить дверь камеры. Отбив всю ногу, и поняв всю тщетность моих поползновений, опускаюсь на пол, прижимаюсь спиной к стене, и думаю, что делать дальше, но ничего толкового придумать не могу. Похоже, это конец.

Спустя минут десять к моей камере подошёл какой-то коротышка в балахоне, который был ему слишком велик. Достав связку ключей, коротышка начал ковыряться в замке, подбирая нужный ключ. И хотя лица коротышки не было видно из-за надетого на голову капюшона, догадаться, кто прятался под балахоном, было не трудно.

— Рыжая? – на всякий случай уточняю я.

Эмма поднимает голову, сердито смотрит на меня, затем прикладывает указательным палец к губам, и продолжает ковыряться в замке. С пятой попытки она всё же нашла нужный ключ, и открыла мою камеру, доказывая мне, что не такая уж она и безнадёжная дура, как мне казалось раньше.

— У нас мало времени. Без маскировки тебе нельзя соваться в соседний блок – тебя там сразу узнают. Единственный способ незамеченными выбраться на улицу – через кухню, - инструктирует меня Эмма.

Затем она объясняет, как добраться до кухни. Для этого следовало подняться по лестнице наверх, сделать пару поворотов направо, обойти жилой блок, а затем идти прямо и не сворачивать. На мой вопрос, откуда она всё это знает, рыжая отвечать не торопится. Впрочем, это и не важно. Главное, чтобы информация подтвердилась. Договорившись встретиться на улице, быстро расходимся в разные стороны: Эмма идёт напрямик через жилой блок, практически не рискуя быть узнанной, а я направляюсь к лестнице. Сделав крюк и ни с кем не столкнувшись, спускаюсь на первый этаж и беспрепятственно добираюсь до столовой. Приоткрыв дверь столовой, натыкаюсь на одного из фанатиков. Мужик в балахоне сидит за столом и большой ложкой уплетает холодную кашу прямо из кастрюли. Заметив меня, фанатик резко вскакивает с места. Медленно повернув голову в сторону, замечаю лежащую рядом с краном доску для разделки мяса с воткнутым в неё тесаком. Перехватив мой взгляд, чудик перемахнул через стол и помчался к доске, однако я оказался проворнее. Выхватив тесак из доски, встречаю мчащегося на меня противника ударом ногой в живот, а после того как он сгибается от боли, размахиваюсь и вонзаю ублюдку тесак прямо в лоб. Фанатик вздрагивает и падает к моим ногам. Не став выдёргивать тесак из его головы, перешагнул через тело фанатика, быстро осматриваюсь. Найдя несколько огурцов и помидорин, распихиваю их по карманам и иду к окну. Открыв его, и выбравшись на улицу, нахожу Эмму рядом с грядками.

На рыжей по-прежнему висит мешковатый балахон, а в руках она держит тот самый чемодан, который мы с большим трудом добыли в Чистилище. Не спрашиваю, как ей удалось добыть чемодан, спешу забрать его у Эммы, и делаю то, чего любой здравомыслящий человек не стал бы делать. Положив чемодан на землю, и сказав рыжей на всякий случай отойти, мысленно считаю до трёх, затем резко открываю его, ожидая что мне в лицо тут же ударит какой-нибудь смертоносный газ. Ничего подобного не произошло. В чемодане я обнаружил два десятка капсул с какой-то серой коричневой жижей, похожей на воду в засорившемся унитазе, и ещё парочку с жидкостью тёмно-красного цвета. Каждая капсула была размером примерно с большой смартфон, и на каждую из них была наклеена наклейка со значком биологической опасности. Покрутив в руках одну из таких капсул, понимаю, как ей распорядиться. Я понятия не имел, что это за жижа, но значок биологической опасности был изображён на этикетках явно не для красоты. Если открыть парочку капсул и вылить их содержимое в резервуар с водой для полива грядок на ферме, то следующий урожай, который соберут чудики, станет для них последним. Решив воплотить план возмездия, закрываю чемодан, и плетусь в сторону резервуаров, однако рыжая преграждает мне дорогу.

— Ворота в другой стороне, - напоминает она.

— Вот и иди к ним. Я присоединюсь к тебе через...

Сработавшая сирена не даёт мне договорить. По всей видимости, ещё один любитель жрать общие припасы втихаря, забрёл на кухню посреди ночи, увидел своего собрата с тесаком в башке, и поднял тревогу. А ведь всё так удачно складывалось!

— Не знаю, что ты там задумал, но мы больше не можем здесь оставаться! – шикнула на меня Эмма, после чего рванула к воротам.

Немного пожалев об упущенной возможности, бегу вслед за рыжей, забыв про резервуары. Стараясь держаться подальше от наблюдательных вышек, мы добираемся до ворот, которые охранял один единственный боец, подобраться незамеченным к которому было практически невозможно. Спрятавшись за старым бесколёсным фургоном с грязным бельём из прачечной, думаю, как миновать часового.

— Сделай вид, что тебе очень плохо, и желательно поубедительнее! – коротко объясняю я, и, не дав времени на раздумье, выталкиваю Эмму из-за фургона.

Строгий окрик даёт мне понять, что охранник заметил рыжую. Обойдя фургон с другой стороны, вижу, как Эмма сделала несколько шагов навстречу часовому, а затем упала на землю. Часовой какое-то время смотрит на неё как идиот, решаясь как поступить, но в конечном счёте делает именно так, на что я и рассчитывал. Подбежав к Эмме, он пытается привести её в чувство. Подобрав с земли камешек потяжелее, подкрадываюсь к ничего не подозревавшему часовому сзади, и со всей силы бью его по башке. Выбравшись из-под рухнувшего на неё чудика, рыжая сразу бежит к воротам. Взяв чудика за руки, оттаскиваю его за фургон, и подбираю чемодан. Когда протискиваюсь через слегка приоткрытые девчонкой ворота, Эмма скидывает с себя мешковатый балахон.

— Молодец, рыжая, отлично сработала, - хвалю находчивую девчонку.

Вместо ничего не значащего “спасибо” в ответ, рыжая зачем-то требует отдать ей чемодан.

— Отдам, но чуть позже, - отвечаю я, и быстрым шагом иду прочь от ворот.

Вариант с отравлением воды в резервуарах осуществить не удалось, но ещё оставалось озеро. Перейдя с быстрого шага на бег, добираюсь до водоёма. Бегло осмотревшись, опускаюсь на одно колено, открываю чемодан и достал одну капсулу.

— Что ты задумал? – слышу позади встревоженный голос последовавшей за мной Эммы.

— Иди вперёд. Я скоро тебя догоню, - пытаюсь отмахнуться от рыжей, словно от назойливой мухи.

Осторожно вскрыв капсулу, капаю маленькую каплю коричневой жижи в воду. Вода, как мне показалось, цвет не изменила, однако я на это и не рассчитывал. Напротив, так было гораздо лучше. Вместо того чтобы последовать моему совету, рыжая быстрым шагом приближается ко мне и требует объяснений.

— Не знаю, что это за коричневая дрянь, но урожай она этим ублюдкам точно подпортит. А если они ещё и используют её для мытья или приготовления какого-нибудь супчика, а они используют, то массовое отравление с летальным исходом им гарантировано! – говорю о своих планах с неприкрытым злорадством.

— Может не стоит? – бормочет Эмма с опаской.

— Ещё как стоит. Не знаю как ты, но я не привык уходить по-английски. Эти ублюдки вряд ли просто так позволят нам уйти, но после массового отравления им точно станет не до нас, - отвечаю я, готовясь вылить всё содержимое капсулы в воду.

— Не смей! – воскликнула рыжая не своим голосом, а затем набросилась на меня и попыталась вырвать капсулу из моих рук.

От неожиданности едва не роняю капсулу себе под ноги. С трудом поборов желание как следует врезать обезумевшей идиотке, резко отталкиваю её от себя. Отлетев назад и неуклюже шмякнувшись на пятую точку, девчонка тут же резко вскакивает и выхватывает из-за пояса непонятно откуда взявшийся пистолет. Раздражение сменяется растерянностью.

— Совсем что ли рехнулась, идиотка? Ты сама-то хоть понимаешь что творишь? – спрашиваю с опаской.

— Понимаю. Закрой капсулу и убери её обратно в чемодан! – требует рыжуха решительным тоном.

— Да брось, рыжая! Неужели мы будем...

— Будем! – повышает голос Эмма, после чего делает предупредительный выстрел в воздух.

Вернее пытается сделать, но выстрела не последовало, потому что рыжая забыла снять оружие с предохранителя. Пытаюсь было накинуться на Эмму и выбить оружие у неё из рук, однако рыжая мгновенно поняла свою ошибку. Быстро сняв оружие с предохранителя, она поспешила увеличить дистанцию между нами, сделав несколько шагов назад.

— Я понимаю, тебе не терпится отыграться за избиение, но никого травить мы не будем! – говорит она с нажимом.

— Это ещё почему? – уточняю сквозь зубы.

— Потому что не все они больные на голову психи. Среди них есть и нормальные люди. К тому же в тюрьме живут и дети, а ещё и другие пленники, такие же, как мы. Ты и их хочешь отравить?

— Не заговаривай мне зубы, идиотка. То, что в паршивое стадо затесалась пара-тройка нормальных овец, ничего не меняет. А из детей, выращенных под присмотром больных выродков, могут вырасти только такие же больные выродки и никто другой!

Во взгляде Эммы промелькнула нерешительность, но только на мгновение.

— Может быть ты и прав. Но даже если и так, я не дам тебе их отравить. Джоанна уже заглядывала в этот чемодан. Она не хотела, чтобы эта дрянь находилась в руках Братства, потому и отдала чемодан мне.

— И что с того? – спрашиваю я, теряя терпение.

— Ты меня вообще слышишь? Это она раздобыла ключи от камер и отдала мне чемодан. Лишь благодаря Джоанне мы оттуда выбрались. Я пообещала ей, что...

— Да мне насрать, что ты там кому-то наплела! Я никому ничего не обещал! – резко перебиваю Эмму, поворачиваюсь лицом к воде и размахиваюсь для броска.

Я до последнего не верил, что после всего, что произошло в этой чёртовой тюрьме, девчонка осмелится нажать на спусковой крючок и пристрелить меня. Однако выстрел всё же прозвучал. Когда мою правую ногу обожгло огнём, роняю капсулу. От удара об землю она разбивается.

— Твою мать! Что ты наделала, идиотка?! – яростно кричу я, прижимая руку к ране.

— Я тебя предупреждала! – напоминает Эмма, прежде чем подобрать и закрыть чемодан с капсулами.

Глядя дурочке за спину, вижу, как открываются тюремные ворота.

— Поздравляю, дура безмозглая! Ты нас выдала! – повышаю голос, уже не боясь быть услышанным.

Эмма смотрит сначала на ворота, а потом на меня.

— Извини, но ты сам меня вынудил! – говорит она на прощание, срывается с места и бежит прочь от водоёма.

Чокнутые монахи сразу заметили Эмму и открыли по ней огонь. Рыжая не глядя сделала несколько ответных выстрелов, затем резко ускорилась, прикрывая голову чемоданом, словно щитом. Я же вместо того чтобы последовать её примеру, и попытаться удрать от чудиков, падаю на землю. Осколки от разбитой капсулы вонзаются в мою ладонь. Несколько капель коричневой жижи тут же впитались в мою кожу, и я едва смог сдержать крик боли. Ощущения были такими, будто я только что сунул руку в костёр. Стараясь не обращать внимания на боль, ползу к ближайшему укрытию, коим оказался небольшой холм. Происходи всё это при свете дня, чудики сразу бы меня заметили, но в условиях плохой видимости всё их внимание было сосредоточено на убегающей девчонке, что давало мне шанс остаться незамеченным хотя бы какое-то время.

Стараясь не обращать внимания на дикую боль в простреленной ноге, ползу вперёд так быстро, как только мог. Рыжая по-прежнему продолжает отвлекать преследователей на себя, уменьшая свои шансы на спасение, и увеличивая мои. Я точно знал, что если монахи меня поймают, то я не раз пожалею о том, что рыжая прострелила мне ногу, а не голову, потому что быстрая и безболезненная смерть мне явно не грозила. Добравшись до укрытия, перекатываюсь на бок, исчезая из поля зрения чудиков в балахонах. Не рискнув приподняться, лежу на холодной земле, затаив дыхание. Лишь после того как увлечённые погоней психи промчались мимо, вздыхаю с облегчением, переворачиваюсь на спину и принимаюсь восстанавливать дыхание. Когда фанатики достигли озера, осмеливаюсь подняться на ноги, и так быстро, как только могу, бреду в противоположную сторону. Каждый шаг отдаётся болью в прострелянной ноге, от чего желание придушить Эмму растёт с каждой секундой. Одно хорошо – пуля прошла навылет, и вытаскивать её мне не придётся.

Отойдя от стен тюрьмы на значительное расстояние, сажусь на землю, отрываю клок от штанины и принимаюсь перевязывать рану. Потуже затянув повязку, останавливаю кровотечение. Отдохнув несколько минут, поднимаюсь на ноги и бреду дальше. Первым делом надо найти место для ночлега и передохнуть. В этом мне мог помочь Фред. Вот только я отрублюсь гораздо раньше, чем доберусь до его лачуги. Вторым вариантом был брошенный палаточный лагерь в горах, однако там меня будут искать если не в первую очередь, то во вторую точно. За неимением других вариантов, всё же решаю рискнуть, и хромаю в сторону лагерю. Желание выжить во что бы то ни стало, а потом найти Эмму, придаёт мне сил. И насрать, какая навязчивая идея пришла в голову рыжей идиотке. Как только я отыщу эту гадину, она проклянёт тот день, когда мы встретились!