В четверг днем я слонялся по студии, пытаясь придать ей хоть какой-то художественный колорит. Просто хотелось, чтобы первое впечатление у Натали было хорошим. Я расставил вещи так, как, по моему мнению, они должны быть, а затем оставил их производить то впечатление, какое они могут произвести. Я не хотел этого признавать, но я невероятно нервничал из-за ее предстоящего визита и не был уверен, правильно ли я истолковал ее сигналы.

Я была одет в выцветшие обтягивающие джинсы и белую дизайнерскую футболку без обуви. По какой-то причине я всегда фотографировал без обуви, каким-то образом чувствуя, что это связывает меня с объектом съемки, - это одна из тех странных особенностей, которые могут не иметь особого смысла ни для кого, кроме меня.

Я подготовил свои фотоаппараты, как сделал бы это для любой приглашенной модели, и занимался мелочами, пока не услышал звонок домофона. Я ответил, подождал подходящее время и затем открыл дверь, когда Натали поднималась по последнему пролету лестницы. Она улыбнулась и прошла мимо меня в студию. Я полюбовался видом сзади, когда она вошла. На ней были обтягивающие джинсы и свитер безразмерного размера, скрывавшие ее достоинства, но таким образом, что это дразнило и соблазняло. Она вошла, встала, уперев руки в бока, и широко улыбнулась, обозревая происходящее.

— Очень мило, Оззи. Именно так, как я себе это представляла.

Я улыбнулся себе под нос и легонько положил руку ей на спину, ведя ее во внутреннее святилище. Я замахал руками, представляя свой отсек с подсветкой и различный реквизит. Она одобрительно кивнула и посмотрела мне прямо в глаза.

— Все идеально. Дай мне несколько минут, чтобы собраться, и мы начнем.

— Ты не возражаешь, если я включу какую-нибудь тихую музыку? - спросил я.

— Это было бы здорово, - бросила она через плечо, направляясь в ванную.

Я включил микс Пьера Бенсузана, установил громкость так, чтобы он звучал фоном, и занялся собой, ожидая ее возвращения. Я почистил линзы (еще раз) и перезагрузил компьютер, но все это было нервным усилием и было бы совершенно незаметно для любого, кто наблюдал бы за происходящим, имея представление. Я чувствовал смущение и стыд за свою нервозность, но был обуздан одной мыслью о том, что должно было произойти.

Я смахивал несколько крошек с подушки, когда дверь ванной открылась и появилась Натали. Я старался не пялиться, но в этот момент я был совершенно безнадежен. На ней был тонкий красный атласный халат, и она была босиком. Я попытался вернуть себя к реальности и осознать, что это, в конце концов, всего лишь очередной проект по исследованию света и формы, оттенков и теней.

— Итак, с чего бы ты хотела начать, Натали?

Не говоря ни слова, она побрела к залитому небесным светом заливу; мягкий северный свет касался ее фигуры. Она стояла у окна, повернувшись ко мне спиной. Я видел, как она опустила взгляд, а затем развязала завязку на халате. Затем она протянула руку и сбросила халат со своих плеч. Оно на секунду упало на изгиб ее торчащей попки, затем быстро упало на пол шелковой кучей, открыв ее полностью обнаженное тело в мягком свете. Я стоял, завороженный ее фигурой, ее обликом и ее шелковистой кожей.

Я повидал немало женщин, обнаженных и не очень, и за эти годы сфотографировал несколько изысканных дам, хотя и одетых. Ничто не подготовило меня к благоговейному трепету при виде такой нежной красоты, выставленной напоказ таким будничным образом. Я откашлялся и попытался обдумать свой следующий шаг. Но прежде чем я успел что-то предложить, вмешалась Натали.

— Почему бы нам не начать здесь, на подоконнике? Начни издалека и проложи себе путь внутрь, - сказала она.

Я мог видеть мягкий изгиб ее левой груди, когда она слегка повернулась, чтобы сказать свое слово. Попытался заглянуть ей в глаза, когда она повернулась, но мне было трудно удержаться, чтобы не засмотреться на чудесную форму ее ног, спины и задницы.У Наты было абсолютно восхитительное тело. Ее кожа была бледной, но гладкой, ноги стройными. Ее попка была круглой, тугой и идеально сочеталась с бедрами и ногами. Ее попка поднималась к тонкой талии, которая расширялась к северу, переходя в заостренную спину, обрамленную квадратными плечами и ниспадающей волной длинных каштановых волос.

— Звучит как план, - съязвил я, понимая, что мой голос звучит обескураженно. - Почему бы тебе не остаться стоять, чтобы начать фотосессию?

Я поднес видоискатель камеры к глазу и начал снимать. Без колебаний сделал столько снимков, сколько мне было нужно. Было так много всего, что можно было сфотографировать, и так много мимолетных возможностей под определенным углом, видом или освещением. У меня сразу возникло ощущение, что Ната позировала раньше, поскольку она не проявляла никаких стеснений и, казалось, чувствовала себя абсолютно комфортно, будучи обнаженной. Она явно гордилась своим телом, что было вполне заслуженно. Я решил, что всегда могу отредактировать нежелательные кадры, но не желая упускать открывающиеся передо мной возможности. Постепенно подобрался поближе и начал фотографировать ее лицо и голову.

— Я знаю, что ты не просила портретов или снимков лица, но позволь мне начать с этого и двигаться дальше, - сказал я.

Она согласилась с едва заметной улыбкой, когда я обошел вокруг ее верхней части туловища, снимая ее выразительное лицо. Я велел ей смотреть в одну сторону, потом в другую, смотреть вверх, вниз, смотреть в камеру или в сторону. Она легко следовала указаниям, и мы постепенно начали чувствовать себя комфортно друг с другом.

— Почему бы тебе не привести свои волосы в порядок на минуту или две? Красиво и свободно.

Она схватила заколку, небрежно закрутила волосы так, чтобы они были подняты наверх, но пряди торчали тут и там. Это обнажало изящную линию ее головы и плеч, и я воспользовался возможностью сфотографировать ее сзади и сбоку, запечатлев длинный изгиб ее шеи, гордый подбородок, подчеркнутый случайными прядями волнистых локонов. Она была так прекрасна; даже ее уши были очаровательны.

— Положи руки на голову, Натали. Пожалуйста, - проинструктировал я.

Когда Натали закинула руки за голову, я прицелился сзади, делая снимки в профиль выпуклости ее правой груди. Ее сосок попал в видоискатель и застыл на фоне ее кожи цвета слоновой кости. Ее груди были круглыми и твердыми, с ареолами среднего размера, подчеркнутыми длинными бледно-розовыми сосками. Они гордо возвышались над кончиками ее прелестных грудей, и я знал, что они будут в центре внимания многих зрителей. Я сделал все возможное, чтобы сохранить свое профессиональное поведение, когда эта нежная красавица открыла мне свои сексуальные формы.

Потратил еще десять минут, просто фотографируя ее, стоящую у окна; мягкий северный свет играл с ее изящными формами. В какой-то момент она посмотрела на меня через плечо, а затем наклонилась вперед, положив руки на подушку сиденья у окна и слегка раздвинув ноги. Ее взгляд подсказывал, что мне лучше воспользоваться этой позой, что я и сделал. Я опустился на колени и начал сосредотачиваться на области между ее ног, затем развернулся, чтобы полюбоваться ее нежными грудями.

— Я сейчас собираюсь прилечь, Оззи, - сказала она, наклоняясь вперед, развернувшись и положив свою попку на край подушки.

Она распустила волосы, тряхнула головой, чтобы распустить их, а затем подняла руки над головой, позволив своим грудям соблазнительно свисать под поднятыми руками. Я щелкал как сумасшедший, обводя ее фигуру и тщательно фокусируясь своим телеобъективом. Я схватил камеру с макрообъективом и снова сфокусировался на ее напряженных сосках; свет мягко отражался от ее упругих изгибов и торчащих кончиков. Опустился на колени и сфотографировал профиль ее грудей, их форму, определяемую кожей и гравитацией.

— Очень мило, Натали. Очень мило. Наверняка ты уже делала это раньше раз или два, - предположил я.

Она не ответила; просто улыбнулась и выгнула спину, выставив свои груди вперед, на свет. Затем она откинулась назад, опираясь на локти, поставила ступни прямо на пол и слегка раздвинула ноги, слегка выгнув спину, чтобы показать свои ягодицы. Я присвистнул себе под нос, наклоняясь, чтобы получить вид, который подчеркивал бы нежную выпуклость ее груди. Сверху у нее был небольшой пучок волос, а снизу она была чисто выбрита и мясистая. Возвышение ее холмика плавно поднималось вверх от плоского живота. В нежном северном свете стала видна складка ее киски, и мой палец на спусковом крючке заработал сильнее. Я увеличил изображение, чтобы крупным планом запечатлеть эту эротическую демонстрацию ее самого сокровенного достояния.

Она могла видеть, насколько я был очарован этой позой, поэтому она протянула вниз одну руку и раздвинула губы двумя пальцами, открывая свой влажный кусочек для дальнейшего осмотра. Я не мог поверить, что сцена запечатлелась в моем видоискателе. Ее губы были нежно-розовыми, округлыми и полными и слегка блестели в послеполуденном свете. Я приблизил изображение поближе и восхитился ее влажной гладкостью, которая уже была очевидна. Я был так близко, что мог поклясться, что ощущаю тонкий аромат ее тела. У меня от этого закружилась голова.