1. В студенческой общаге.

Я всегда испытывал болезненный интерес к групповухе, ни разу не приходилось. А тут случай подвернулся, провожали мы своих сокурсников на пред – дипломную практику в разные дальние края на объекты так называемой "прикладной химии". Отправляли малыми группами, и всегда была отвальная с последующими проводами на вокзал. До моей группы было ещё далеко, и я со своим приятелем Серёгой бухал на этих проводах едва ли не каждый день.

Он был председателем студсовета общежития на ул Трефолева. Я то ленинградец, но там у них пьянки, бабы, а мне это по душе, и тянуло туда магнитом. У него была отдельная комната, а жена с детишкой малой как раз съехала на каникулы на родину. Кстати, у меня, в то время уже женатого, такая же ситуация, только предки жили на даче и в любой момент могли проявиться. Вот такая возбуждающая обстановочка для двух неплохо выпивших жеребцов.

Проводили своих с Московского вокзала – известного в городе прибежища всяких последних блядей и проституток – а перепихнуться – то охота. Тем более, хата без толку пропадает. Стоим на Лиговском на трамвайной остановке, ждём, когда этот сундук подкатит. И тут я вижу тётю – мадам вот с такой вот жопой и с таким вот выменем. Прямо по мне. Я говорю – Серёга, снимем вон эту? А он – ага. Сам не подходит. Сейчас опишу его портрет. Да что описывать. Кто смотрел гэги по ТВ, там такой амбал в бескозырке с мини – гармонькой в руках и поёт: «… ух ты, мы только что вышли из бухты…. ». Круглая рожа дурака, но комплекция впечатляет. Я когда увидел его в телевизоре, крикнул жене: смотри, вон Серёга, неужто в артисты подался? А что, сколько бывших врачей публику развлекают. Кушать – то охота.

Ну, клеить, выходит, одному. Привычное дело, даже может и лучше. По пьяне ни одна ещё не отказала. Не потому что я какой – то там супер, а просто все бабы, как мне кажется, бляди. Да и весел в те времена я становился с "устатку и не емши", находчив, остроумен, рифма откуда – то пёрла – на каждый чих отточен стих. Наглый был, избалован. Подвалил, спросил грубо и в упор: красавица, не хошь с нами скатать в общагу знаменитого на всю страну Технологического института им. Ленинградского совета трудящих депутатов ордена Ленина, Красного знамения…и ещё каких – то двух, не помню, побезобразим? А она улыбается доброжелательно и спрашивает: мальчики, а сколько вас? Я говорю, – двое, вон второй стоит. – Ты обманываешь, не может быть, что б двое. Не поеду, боюсь. – Ну, я крещусь по православному и клянусь дословно: двое, что б мне провалиться, ётвамать! У нас же все на практику и на каникулы смотались, общага пустая. Сейчас тачку снимем и через пять минут там. Беру её крепко под локоть и кричу Серёге: тачку тормози! По Лиговскому тогда их было туча голодных, и почти бесплатно. Она почти не сопротивляется. Нам обошлось что – то около рубля.

Пока ехали, Серёга залез ей под подол, а я (слабость моя) грудные железы стал ей плотно тискать. Смотрю, в зеркало заднего вида водила за нами наблюдает, может уже у него и стояк. Я испугался, вдруг жена узнает, что я разбился с блядью по пути на групповуху и хоронить откажется, и говорю: давай, шеф, не отвлекайся, смотри вперёд, назад я сам буду смотреть и при случае тебе докладывать, рули спокойно. А она одобрительно – хи – хи.

Приехали, без проблем прошли через вахтёршу. Серёга для неё большой начальник, даже не пикнула, что мы с блядью – и к нему в апартаменты. Комната с двумя топчанами, между ними стол, какая – то тумбочка или шкаф, и всё. Свободного места посредине до хера. Серёга, несмотря, что блять моя (во всяком случае, я так по праву считал), вдруг хватает её в охапку и прямо тут в центре начинает делать ей засосы в область лица и, вроде, шеи. Громко, со свистом. Мне стало слегка не по себе. Как же ты можешь уличную блять так засасывать? А сам ещё мыслю: а мне – то с какого боку пристроиться, так схватил, включая жопу, что места свободного нет. Он там ещё посвистел по свински и волочёт её на топчан. Я лёг на противоположный и думаю, что делать. Тереблю себя за яйца, чую – бесполезно, для меня там не предусмотрено. Скотина, весь сценарий в говно превратил, друг называется. Хер с вами, е – итесь.

И вот тут самое мерзкое. Я слышу, она давится и отвратительно рыгает, мычит иногда, хочет что – то сказать вроде. А как скажешь, если х – й уже почти в желудке. А потом грохот на весь этаж, их топчан подпрыгивает, стенка трещит, болтается (потом оказалось, она картонная). Я лежу ни жив ни мёртв. Я уже ясно слышу громкий стук в дверь, голоса, и мужской требует – откройте! Это комендант. Заходят, составляют протокол, и вместо практики перед шестым курсом – из института за аморалку. И в армию, от которой я уже пять лет успешно бегал.

Впечатлительный я, ранимый.

Я шиплю: Серёга, кончай скорее, или тише. Тебе, что, учиться надоело? А ему плевать, ещё громче, потом взревел как бык в момент казни на мясокомбинате. Кто – то из них оглушительно и протяжно пёрнул. Серёга, конечно. С картохи, капусты и брюквы. Горючая смесь, он как – то нам в колхозе показывал от неё вспышки. Газ метилмеркаптан называется, в определённых концентрациях взрывоопасен, в институте учили. Но не во взрыве дело, а в армии. Ётваемать, на хер мне это всё? Знал бы…

Простой Серёга, открытый он, отмороженный мудак.

Он обтирает член обрывком газеты и говорит: иди, теперь ты. – Серёга, я не смогу, меня вообще блевать тянет, я лучше за столом буду сидеть. – Да х – й с тобой, хоть на полу, вали с койки, я спать хочу. – Я сел, в сумке была не начатая водка, чистый польский шнапс 0, 7. Не то что теперешний суррогат. Без закуса можно. Уже темно. Я из горла сделал два хороших бесшумных глотка. А этот уже вовсю храпит, свинья поганая. Подошёл я, захмелевший, к бляди, сел на край топчана, жопу, мечту свою, сквозь одеяло пощупал. Она радостно зашевелилась, заёрзала призывно. Нет, не могу, хоть что делайте. А надо сказать, я уже недели три не ё – ся, хер ночами спать не давал, да и днём ходить иногда мешал. Устроился я с горем пополам за столом и незаметно задремал.

Рассвело. Серёга встаёт и спрашивает: ты её вы – б? Я говорю: на хер вы – б. А он: ты это зря петушишься, посмотри, какая тёлка, и скидывает с неё одеяло. А она «спит». – Подойди, дай ей в рот. – Пошёл ты. – Зря, смотри, как классно сосёт. – И засовывает ей сквозь сомкнутые губы. Я думал, она оттолкнёт его, так нет же, зачавкала, на губах слюни, пена. У меня запрыгала диафрагма. И вот он вынимает свою мерзкую колбасину и брызгает ей на лицо. Я схватил польскую и лихорадочно опорожнил до дна. Спасибо тебе за групповуху, Серёга, удовлетворил по – полной. Он вырвал у меня бутылку, но там уже было кот наплакал. Теперь мне хорошо, а ему сверх херово. Отомстил я ему, свинье поганой.

Она слезла с топчана, натянула свои огромные трусищи, валявшиеся на полу, зачехлила вымена неимоверного размера, влезла в блузку, юбку пристегнула, причесалась, припомадилась, чем – то прочистила лицо, и вот уже та эффектная тётя – мадам, которую я снял на Лиговском. И пахнет от неё, на удивление, неплохо. Она радостная, хихикает, порет всякую чушь, наваливается мне на плечо грудями, ерошит волосы и делает благодарный засос в мочку уха. Угодил ей, видимо. Я вежливо локтем отстраняю её, я – то тут причём. Мы выходим втроём на улицу, настроение у меня тяжёлое, несмотря на водку, а она щебечет: мальчики, если я вам буду нужна, то вы меня всегда найдёте. Я работаю на Невском в (таком – то) гастрономе. Поэтому, не бойтесь, не заразная, справка от СЭС имеется.

Теперь понятно, почему я не выношу групповуху?

То, что я написал, не фантазия а документ. Причём, верен в деталях.

2. В Дюнах под СПб

Там есть заброшенный песчаный карьер, высокий, метров тридцать. За полсотню лет его склон стал пологим, чистейший песок, поросший кое – где карликовыми сосенками. А внизу – ключевое озерцо. Вода холодная, прозрачная, плывёшь – видно дно, а если попадёт в рот, чувствуешь – кислородом насыщена. Это волшебное место оккупировали нудисты и разные подобные им пидера. Но в будний день здесь безлюдно, никто не помешает оттянуться. Вот туда и пойдём.

Ну что, искупнулись и начали традиционно. Я – на спину загорать, она сразу у моих ног пристроилась на коленках, стягивает нетерпеливо плавки, а я с неё трусики. Уютно так. Солнышко греет хорошо, но не жжёт. Лёгкий бриз, крики чаек... Я расслабился. Думаю – вот сейчас она мне сделает кайф, потом я ей, потом уже схлестнёмся. И так это деловито обдумываю номер позиции. Ну конечно, моя любимая – коленно – локтевая. Она принялась за обоюдоприятную работу, я ей благодарно почёсываю головку. Ей это нравится, она заводится, от этого у меня твердеет вдвойне, и она вдвойне возбуждается. И так по спирали нарастает похоть, сначала медленно, а потом обрушивается лавиной. Мои ноги внутри её широко расставленных коленей. Я так бы хотел посмотреть на неё со стороны! На её впечатляющую растопыренную задницу. Трахнуть. Жаль, зеркало не подставишь. Я даже вообразил, как кто – то другой присоединился и мучает её, а я жадно изучаю их искажённые страстью лица. Это моя извращённая секретная мечта, которой, конечно, не сбыться.

Я открыл глаза. Что это? Какое – то наваждение. За её спиной стоит голый тощий отморозок и дрочит. Он мне подмигнул, и вдруг я, действительно извращенец, сам того не ожидая, подмигнул ему в ответ. От остроты ситуации перехватило дыхание. Она заметила мою реакцию и сказала – не спеши, у нас всё впереди. А он тихо подкрался, не переставая работать рукой (шум ветра скрывал шорох шагов), послюнявил свою штуку и резко вставил, на удивление сказать, немалый инструмент в её пещерку. Она дёрнулась, вскрикнула обернувшись, – господи, что это? Я завёлся. Я удержал её голову: брось ты, тебе ведь хорошо, а это мой друг. Не бойся, не заразный. «Друг» оскалабился и включил частоту и амплитуду на полную катушку.

Её тело наваливалось на меня, глаза закрылись, рот исказила гримаса, член выпал, она не обращала на меня внимания. Она забыла обо мне. Это меня заело. Я вылез из – под неё, она даже не попыталась остановить. Она стонет под этим убогим недоноском! Я в бешенстве схватил её за волосы и крикнул: соси, сука, убью. И назло ей засунул ствол прямо в пищевод. Её нос воткнулся мне в живот, она закашлялась, срыгнула. Урод поднял большой палец вверх и ухмыльнулся. Он бил своими острыми костями её мясистые ягодицы, она падала на меня, а я в озверении проталкивал член навстречу. Я ненавидел её. У меня мелькнула дурацкая мысль, что наши концы тянутся друг к другу, чтобы встретиться внутри её тела и задушить.

Я чувствовал, что на грани. Я прохрипел дистрофику: я сейчас кончу, а ты когда? Сейчас, – выдавил он и заработал, как долбёжный станок. Я ему: внутрь не кончай! Он кивнул головой, неприятно грубо опрокинул её на спину и стал дрочить у груди. Я работал у головы. У него брызнула струя. Это отталкивающее в реале зрелище не по мне, я отвернулся. Я закрыл глаза и лихорадочно мастурбировал. В конце концов, потекло. Назло я облил всё её лицо, включая сомкнутые глаза и рот, и стал мстительно размазывать капающим членом. Я знал, она это крайне не любит. Она сопела, плотно стиснув губы, пузыри спермы лопались, выдуваясь из носа. Доходяга послал мне воздушный поцелуй и, болтая облегченными яйцами, ускакал к себе в лес.

Ну что, сука. Теперь – то твоя душенька довольна? Отдохнула на 100? Знай наши Дюны. Я ещё хочу сюда приехать, – сказала она игриво. И спросила: откуда ты его знаешь? По вендиспансеру, – скрипнул я зубами. – Пойди подмойся, оскверни эти невинные воды.

P. S. Хорошо, что это была не жена, а то бы не знаю что сделал. Я недавно в новостях рунета прочёл, как супружеская пара с обоюдного согласия пригласила на секс подругу жены. Но мужик так увлёкся, что забыл про свою правоверную. И жёнушка, в чём была, выскочила из окна, сломав шею и позвоночник. В реанимации лежит, врачи говорят – безнадёжная. Ребята, не рискуйте, если кто не пробовал. С блядью можно, и то, как видите, заедает, с близким – опасно, непредсказуемо.

Надеюсь, понятно, почему я не выношу групповуху.

2137   2    +8.55 [2]

Групповой секс