«Они знают, что я сейчас сделаю».

Торговый центр. Люди, люди кругом. Меня распирает, ладони вспотели, а в трусах чувствую напряжение.

Завернул в «Zоllа». Ряды рубашек на вешалках, самые разные расцветки. Две телочки перебирают платья. Прилавок, за ним толстуха с фиолетовыми тенями под глазами, пробивает шмотки пареньку с родимым пятном на щеке. Меня слепят кружки люминесцентных ламп. Сегодня воскресенье, а я не выспался.

Сделал вид, что выбираю одежду, а сам искоса слежу за консультантшей. Чувствую на себе ее взгляд, но продолжаю сдвигать вешалки: только рубашки меня и интересуют.

Сзади стеллаж с аккуратными стопками шмотья — свитера, футболки, тенниски.

— Вам чем-то помочь? — по голосу понимаю, что улыбается. Я хмыкаю «нет», даже не поворачиваясь. Она протискивается между мной и стеллажом и будто невзначай проводит ладонью по моему заду.

Видел ее только искоса. Но знаю, что она в черной юбке до середины бедра и белой блузке. На левой груди поблескивает фирменный бейджик: «Ксения, младший администратор».

— У меня перерыв, — доносится уже издалека мелодичный голос. — Десять минут, Люд!

Снимаю штук шесть-семь рубашек. Не глядя беру и джинсы. Толстуха за прилавком глядит на меня исподлобья. Паренек с пятном никак не может попасть картой в прорезь.

«У кого-то проблемы, с тем чтоб вставить»

Получаю у блондинистой воблы номерок с цифрой семь. Счастливое число. На бабу даже не гляжу — быстрей в примерочную. Чувствую спиной взгляд, кого-то окликают. Смех слышу.

Вхожу в кабинку и задергиваю занавеску.

«Они знают», — думаю опять. Но от этого еще приятней.

Пусть.

«А вдруг не встанет нормально?...»

На один штырек вешаю лопаточку с номерком, на двух других развешиваю шмотки. Вытираю ладони о штанины.

— Вам помочь? — хихикает с другой стороны занавески «Ксения, администратор». Ничего не успел ответить, а она уже нырнула в кабинку. Швырнула сумочку на пуфик, в уголок. Там влажные салфетки, косметичка, «ежедневки» и прочая муть. Все бабы с собой носят салфетки.

Ксения сразу припадает ко мне, начинает тереться передом юбки о набухающий под джинсами член. Занавеска чуть отодвинулась, видно краешек противоположной стены — там зеркало с моей рожей — покраснел, волосы всклокочены. Ксюша просовывает мне в рот язык, я соплю как пес и шарю по жопке ладонями.

Пальчики с идеально подпиленными ноготками с бесцветным лаком гуляют по мотне, едва-едва сжимают член, а он пульсирует в ответ.

У нее лицо в форме сердечка. Волосы собраны сзади в строгий пучок. От нее пахнет какао с корицей, новомодные духи. Чувствую во рту горьковатый вкус помады, на миндаль похоже. Ксюша лижет мне подбородок, а я уже разминаю пальцами губки сквозь трусики — под юбку залез.

Она испускает стон. Смотрит на меня пьяными глазами и улыбается. Член вот-вот прорвет джинсу.

— У вас «эмка»... А вы «эльку» зачем-то взяли, — шепчет. Я сжимаю белые булки, так что на них остаются красные пятерни. Полоску трусиков сдвинул в сторону. Вот пальцем подцепил складочку, почувствовал сок, а следом — мякоть. Пролез внутрь — там скользкая влага и горячо.

Она шипит, рвет на мне волосы.

Стала на колени, каблуки в стороны. Пуфик зацепила. Прожужжала змейка, сучка-Ксения залезла двумя пальцами в ширинку, воюет с трусами. Смотрит на меня — глаза бесстыжие, фиалковые. Губы вспухли. Немного больно и щекотно.

Член вылетает наружу, покачивается у носика администраторши. Головка с фиолетовой каймой. Ксения ведет кончиком языка вдоль ствола — от самого корня, по уздечке, щекочет головку, затем хватает меня за булки и насаживается ртом на ствол. У меня перехватывает дыхание. И от ощущения блаженства и от страха. Мне кажется что ОНИ все здесь, только занавеску отдерни: толстуха-кассир, паренек с пятном (возможно, трет промежность) и та блондинистая вобла с номерками. Стоят и слушают.

Администраторша все делает сама, я так больше люблю. Вверх по стволу, вниз, головой туда-сюда. В щеках впадины, член как будто пылесосом внутрь затягивает. Глазки строит, моргает частоколом ресниц.

Слюни вперемешку с помадой у основания, блестят вены. Ксения стоит теперь раком, я одной рукой пролез в ворот блузки и мну мягкую грудь заострившимся соском. Ксения сжимает член у основания, губы обхватывают ствол, а внутри трепещет язык. Чмок, чмок чмок. Чувствую и зубки, и от этого щекотно.

Сжал дойку, впился ногтями — простонала. Вобла с номерками просто не может не слышать. И в соседнюю кабинку может кто-то зайти. Только сейчас различаю музыку в торговом зале. Может, она была и раньше. Фигня, какая всегда играет в торговых центрах.

Кровь гудит в голове, заглушает все. Член распух так, что уже толком не влазит администраторше в рот. А я хватаю ее за голову насаживаю так, что головка кажется, проткнет сейчас плоть — на щеке набухает и опадает шишка.

Она выплевывает член и тяжело дышит. Поворачивается ко мне спиной, чуть не теряя равновесие на каблучищах. Тушь все-таки чуть потекла.

Я хочу уже вставить, но чувствую — могу и спустить.

Ксения придерживает ладошками занавеску (как будто это спасет) и выпячивает попку. Между лопатками, в ложбинке позвоночника — родинка.

Бросает на меня взгляды из-за плеча, облизывает красные губы. Я дрочу, размазываю по стволу слюни.

— Давай! — шепчет она. Трусит задницей. Белая, сахарная прямо, как у Стойи — дрожит как молочное желе. Чуть ниже поясницы — две ямочки. Подхожу ближе, подсел. Направляю головку.

Ксения пискнула и закусила палец. Щекочу концом скользкие губки, не тороплюсь входить.

— У вас, кажется, тоже «элька»... Туго как.

— Ага... выдыхает она. — О-оу!

Всовываю. Скользко. Мышцы влагалища чуть напряглись, обхватили «штык». Замер, переждал. Только не спустить бы сразу. Вперед-назал, вперед-назад. Гудит в голове. Щеки пульсируют. Глажу попку ладонями, пощипываю.

Вот уже член входит как в масло, режет новые и новые слои горячей, бархатистой плоти. Одно движение, второе. Наружу, как из торта, ползет крем. И впрямь туговато. Ускоряю темп — Ксения изнывает. Как бы кусок от своей руки не откусила. Мы шумно дышим в унисон.

Сейчас кончу.

Думаю о толстухе-кассирше. У нее наверно, пух в пупке. Сразу напряжение спадает. Проталкиваюсь еще дальше. Щекочу подушечкой большого пальца клитор, шелестят волоски. Администраторша трусится, делает судорожное движение навстречу и стонет, уткнувшись в плечо как в подушку. Шлепнул слегка по заднице — застонала.

Толчок, еще один. Вырываю из нее член и спускаю на пол — лишь бы не внутрь. Потому что Ксения-младший-администратор не пьет таблетки уже месяца два.

Колени дрожат, занавеска и хромированная перекладина расплываются. Вешалки скрежещут, рубашки шуршат под ногами. В сперме, конечно. Пучка волос у Ксении уже нет, пряди рассыпаны по плечам. Мордашка ее тоже размыта, вижу как сквозь пелену дождя. Из сладковатой неги оргазма вырывает грудной голос:

— Ксюш?... У вас там все ок?

— Да, — отвечает она. Складки юбки опадают. Ксения застегивает пуговицу, вытирает тыльной стороной кисти рот. — Все хорошо, Люд. Роме рубашку выбираем...

— Ну, смотрите, — тянет баба. И стоит. А мы затаились. Моя администраторша край занавески придерживает.

Шаги, шаги. Свалила!

— Ты... получилось... — она подтягивает трусики. На внутренней стороне бедра блестит семя. И на икре тоже. — Нормал? Попробовали новенькое, как ты хотел. Подай салфетки!

— Быстро спустил... А чо вечером есть будем? Опять пельмени, Ксюш? — подаю ей пачку «Hоnеy Kid» и застегиваю змейку. Ксения-шлюшка-администратор вытирает бедра. Пахнет потом и сырыми устрицами.

— Можно пиццу заказать, Ром. Завтра у меня выходной, что-нибудь сготовлю, пока ты на работе будешь. Пошли. Вещи не забудь!..

Думаю о пицце. В ней можно прорезать дырку и...