23-24.06.2005г.

О! Женские ножки, я о Вас, обожаемые, готов писать бесконечно!

Танцы в студенческой общаге. Танцы до упада. Все поддатые, молодые и веселые. К концу — уже валишься с ног. Моя девушка осталась с нашими друзьями в трясущейся толпе, а я ушел по надобности. Ключом открыл комнату, где мы разделись, и занялся деликатным делом. Закончив, увидел ворох нашей одежды, сваленный на казенные кровати. Мои вещи, её вещи. Среди её одежды — маленький пакетик, я видел, как она готовилась к выходу. Там её трусики и чулочки для улицы. Танцевать она, конечно, ушла в нейлоне. Ну, черт меня дернул взять их в руки! Мягкие, тепленькие женские трусики, в моих руках. На промежности — чуть-чуть белесоватого налёта. Так вкусно пахнет её киской, лизнул — сладко-соленый вкус, аж яйца защемило. А ведь перед танцами мы классно покувыркались. Ну, чего еще надо? Зачем этот фетишизм? Спуститься вниз к ней, утянуть её, уединиться, ведь она обожает секс! Нет! Какой-то чёрт тянет это посмотреть, понюхать, лизнуть. Согретые дыханием интимные места волнующе ароматизируют воздух томным женским запахом. Чулочки на пальчиках чуть-чуть пожестче, запах легкого застывшего женского пота. Не вонючего мужского смрада. Нет! А с кислинкой от вспотевших пальчиков, которые сегодня, я видел, с ноготками, покрытыми лиловым лаком. Лизнул, еще и еще. Вкус — обалдеть! Её вкус, её ножек, её пальчиков, её педикюра.

Все уложено на место, от эрекции едва не лопается молния джинсов. Я снова с ней и с нашими друзьями. Но все мысли о том, что произошло в комнате. Девочка моя всё еще резвится в танце, она — красавица и мужики трутся вокруг неё. А она как змея извивается всеми частями сексуального тела и заводит их ещё больше. Проходит время, на медленном танце, она спрашивает:

 — Ты какой-то смурной! Надоело или устал? Можем свалить, я тоже уже взмокла!

Взмокла! Меня как молнией ударило! Как я хочу её такую вот взмокшую!

 — Хочу тебя до одури. — Признаюсь я ей. — Пойдем в номера...

 — Ненасытный чертёнок! Ты сегодня уже меня терзал и ещё хочешь? Класс! Честно: я сама на взводе. Не сказал бы сам — утащила бы тебя и изнасиловала! Самым активным, самым извращенным образом!

 — Изнасилуй меня, пожалуйста! Этим самым образом!

 — Ну, держись!

Мы многозначительно переглядываемся с хозяйками комнаты: дескать, мы наверх, у нас — интим и нас не беспокоить. Они, смеясь, кивают головами. До конца танцулек еще больше часа.

Мы в комнате и сразу — в объятия, долгий в засос поцелуй. Четыре руки гладят наши тела. Постепенно раздеваемся, не отрывая ртов друг от друга, даже чего-то мычим сквозь сплетенные языки. Она отрывается:

 — Пошли вместе в душ, там и...

 — Не хочу в душ! Я тебя такую сладкую хочу!

 — Баааааа! Откуда что берется!

Дело в том, что она достаточно чистоплотная фемина, подмыться до и после — в порядке вещей. Но студенческий быт не слишком этому способствует. Когда мы встречались в середине дня между парами, приходилось подстраиваться под реальности. То закрылись в учебной комнате и лизет с минетом, то пристроились в парке и то же начали с орала. То забрались почти на чердак и в антисанитарных условиях, давя в себе крики от оргазма, отвели душу. Но... Когда лижешь ей клитор и всю киску, а девочка весь день была на занятиях, тряслась в общественном транспорте, стояла в очереди в столовку, терпела до туалета и т. д. и т. п. Конечно киска чуть мокренькая, конечно киска с запахом пота и женского сока. Но... Какая она от этого вкусная и желанная. Я ловил себя на мысли, иногда я хочу её не из под душа, а подстраиваю ситуацию, когда она вся еще в не смытом своём естестве! Нет, помылись — секс до упада, до стёртых в кровь коленок, но этот фрагмент — до того, я тоже не отдам. И не надо смеяться! Понятно, классный парфюм, ароматы женских чар, но когда уже длительные и совершенно откровенные отношения, до ломки интимных секретов, то взрываешься от естества, от натуральности женщины!!!

Итак, мы в комнате и действие продолжается. Она чувствует необычность моих желаний. И в её красивых зелёных глазах прыгают бесенята.

 — Говори, как ты хочешь!?

Я — голый, она — в лифе, трусиках, пояс с пажиками, черные тончайшие чулки, закрытые туфельки на шпильках. Я опускаюсь перед ней на колени и начинаю целовать через ткань черного ажура её лобок, долго целую, потому что вкусно! Она постанывает. Стягиваю тончайшие трусики, глядя на неё снизу вверх лижу их промежностную часть, она ласково улыбается.

 — Вкусно?

 — Вкусно!

 — Я вся такая!

Укладываю её на кровать. Она готовится распахнуть ножки в неснятых туфельках для лизета, но я тянусь выше и всасываюсь в её подмышку. Кисло-сладкий вкус дезодорированной области женского тела. И лизать, лизать, лизать, пока не кончится вкус!!! Потом вторая подмышка, эрекция — сталь, но она подождет. Мой девушке нравится моё самозабвенное усердие. Язык скользит между грудей, там тоже вкусно. Лиф (эти дурацкие французские крючочки!) отстегнут. Ласки ртом её тугих сосков. Она уже на взводе. Теперь по животику — к ней. К её сладкой мокрой от пота и слизи девочке. Она меня уже заждалась! Истосковалась! Ныряю! Отпад! Море вкуса, запаха, сочной, нежной и трепетной от срасти плоти. Губы и язык работают на износ. Нежно и страстно как только могут. Она уже в тряске и бурных конвульсиях. Крики, вопли! Пора! Озверевший от ожидания член вспарывает разверзающуюся ему навстречу женскую розу. Они вместе! И кульминационный взрыв. Орём как будто в первый раз!!!...

 — Давай выпьем немножко?

 — Наливай! Только я сначала под душ!

 — Подожди, ну пожалуйста...

 — Ещё? Да я, вымытая, тебе сейчас такое устрою, с пустыми ядрами по улице пойдешь. Всё мне отдашь! Они звенеть от пустоты будут!!! Динь-динь! Дзынь-дзынь!

 — Знаю, ты — классная... Но... ножки!

 — Ты — сексуальный маньяк, причём конченный. — Она смеётся.

 — А ты — красавица, которую я всё время хочу!

 — Уж точно, мы на всё наплевали — опасные дни... критические дни... всё тебе по барабану... Правда и мне тоже! Ладно наливай!

Она с сигаретой лежит навзничь на кровати, упершись локтями, у кровати — стул, на спинке — её ножки в черном нейлоне, я верхом на стуле. С закинутых ножек я снимаю её туфельки на шпильках и целую её пальчики через чулки. Сквозь прозрачную черноту проблескивает лиловый лак ноготков. Сколько она сегодня танцевала, как устали эти ножки! Сколько влаги выступило на этих пальчиках, подошве и пяточках! Вся эта прелесть моя! Всё вылижу! Всё высосу! Всё обласкаю! Какая вкуснятина. Ножки уже мокрые от моего жадного рта, но моей девочке приятно, я вижу. От пропитывающейся через нейлон чулочков влаги цвет лака педикюра наливается на глазах — всё ярче и ярче. Она отнимает ножки и распахивает их в стороны. Киска вся сочится слизью, там ещё моя первая порция намешана.

 — Иди ко мне, я сейчас рехнусь от жажды!

Я бросаюсь в её объятия для долгого, вдохновенного, со сменой положений тел акта любви. Любви досыта!...

Мы под душем, резвимся, но все хулиганства заканчиваются одинаково — мы сплетаемся в страстный мокрый клубок... Душ — льется, на полу — мокрые следы, мы прямо из-под струй горячие выскочили, скользя по полу, чтобы завершить процесс на кровати. И мы это сделали!!!... За мокрую кровать нам, конечно, влетит от хозяев, но это после, а сейчас — на всю катушку. От винта!...

 — Ты меня всё время будешь хотеть такую взмыленную или как?

 — И взмыленную и кристально чистую, всякую и по всякому, пока не окочурюсь!

 — Кстати, у тебя сегодня, когда первый раз в меня вошёл была феноменальная эрекция. Аж в диафрагму мне уперся, это от того, что я сегодня дала тебе мое несвежее тело?

 — Я думаю — это от новизны.

 — Тогда ладно, ведь я твоего мальчика еще и еще в таком виде хочу, под диафрагму.

 — Никакой диафрагмы. Дальше рыльца матки член не войти не может.

 — Красивое название — «рыльце матки», то есть твой одноглазый змей смонолитился с моей киской упором в рыльце!

 — И мой же белый разряд это рыльце умыл!

 — Знаешь, есть люди, коллекционируют женские чулки, колготки, трусики («Она мне рассказывает» — ехидно думаю я) я могу тебе отдать эти мои штучки, поласкаешь, когда меня не будет. Почему ты не целуешь мои чистые ножки? Я же это люблю... И ты любишь... Вот, кайф! Приятно то как, ещё, ещё! Я уж думала, тебе их свеженькими уже и не предлагать. А лиловый лак, правда красивый? И мне он нравится! Ну, ешь их на здоровье, а я пальчиками тебе пошевелю, чтобы лак отблесками поиграл! А твой дружок уже головкой завертел! Сейчас я его пальчиком ножки подцеплю и он снова мой! Он ведь меня любит, я знаю!

Она задумалась, выпустила дым в потолок. Нахмурилась.

 — Нет! Черта с два! Не дам тебе своего белья. А то тебе без меня будет хорошо. И кончишь, когда захочешь, без проблем, а я тебя к себе не дождусь. Ты мне нужен живьём!!!

Ничего не получишь! Фиг тебе! Нашел дуру!