Я проснулся от настойчивого стука в дверь. Утренний свет, мягкий и бледный, едва пробивался сквозь плотные шторы, окутывая номер полумраком. Мама вышла из ванной, завёрнутая в белое полотенце, которое туго обхватывало её грудь, но снизу было таким коротким, что нижняя часть её киски и половина попки оставались открытыми. Её кожа, ещё влажная после душа, сияла, а волосы, стянутые в небрежный пучок, оставляли мокрые дорожки на плечах. Она двигалась с лёгкой уверенностью, её бёдра мягко покачивались, и я, лёжа под тёплым одеялом, не мог оторвать взгляд.

Мама открыла дверь, и в проёме появилась Анна с корзиной нашей одежды — чистой, аккуратно сложенной, с лёгким ароматом свежести. Её светлые волосы были заплетены в ту же аккуратную косу, но сегодня она была в облегающей серой футболке и джинсах, подчёркивающих стройные ноги. Анна поздоровалась, её голос звучал звонко, с лёгкой утренней хрипотцой, а её взгляд, быстрый и любопытный, скользнул по маминой фигуре, задержавшись на обнажённых участках. Я лежал неподвижно, притворяясь спящим, но угол обзора позволял мне видеть их, и я заметил лёгкую улыбку, промелькнувшую на губах Анны.

— Ваша одежда, всё постирано и высушено, — сказала Анна тихо, протягивая корзину. Её глаза снова пробежались по маминому телу, и она добавила, понизив голос: — У вас такие интересные трусики, эти телесного цвета, без швов. Они почти незаметны под лосинами, очень стильно.

Мама улыбнулась, её щёки чуть порозовели, но она ответила с игривой ноткой: — Спасибо, Анна. Люблю, когда удобно и красиво. Сейчас надену. — Она поставила корзину на пол, вытащила из стопки телесные бесшовные трусики и, не отходя от двери, начала их надевать. Полотенце слегка задралось, обнажая ещё больше бёдер, и я заметил, как Анна, не отводя глаз, следила за её движениями. Мама натянула трусики, ткань плотно обхватила её бёдра, сливаясь с кожей, и повернулась к Анне, чуть наклонив голову. — Ну, как они на мне, Анна? Нравятся?

Анна хихикнула, её голубые глаза вспыхнули, и она ответила шёпотом, с явным восхищением: — Очень нравятся. Смотрятся идеально, как вторая кожа. — Её голос был тёплым, с лёгким намёком, и я почувствовал, как моё сердце забилось быстрее, наблюдая за их обменом.

Они ещё немного пошептались, их голоса были такими тихими, что я не мог разобрать слов, но интонации — мягкие, почти заговорщические — создавали ощущение, будто они делятся секретом. Анна бросила взгляд в мою сторону, проверяя, сплю ли я, и, убедившись, что я «не в деле», снова повернулась к маме. Через минуту она попрощалась, её улыбка была шире, чем обычно, и она ушла, оставив за собой тонкий аромат цветочных духов с ноткой цитруса.

Мама закрыла дверь, всё ещё держа полотенце, и повернулась ко мне. Её глаза встретились с моими, и она, заметив, что я не сплю, приподняла бровь, а на губах заиграла лукавая улыбка. — Ну что, подглядывал? — спросила она, её тон был шутливым, но с тёплой ноткой, которая сняла моё напряжение.

— Не совсем, — ответил я, садясь на кровати и потирая глаза, чтобы скрыть лёгкое смущение. — Просто проснулся от стука. Вы с Анной, похоже, нашли общий язык.

Она рассмеялась, бросив полотенце на стул и оставаясь в одних трусиках. Её грудь, свободная и естественная, слегка покачивалась, когда она подошла к корзине и начала перебирать одежду. — Она милая, — сказала мама, вытаскивая спортивную футболку. — И такая внимательная. Кажется, ей нравится эта лёгкая игра во взгляды. — Она посмотрела на меня, её взгляд был тёплым, но с намёком, как будто она ждала моей реакции.

— Да, заметил, — пробормотал я, чувствуя тепло в щеках. — Она... такая энергичная. И эти её взгляды...

— Ох, Дима, — мама хихикнула, натягивая футболку, которая обтянула её грудь, слегка выделяя соски под тканью. — Она смотрит, как будто хочет всё запомнить. Но знаешь, мне это даже забавно. Как маленький спектакль. — Она подмигнула, и я почувствовал, как моё смущение смешивается с любопытством.

Мы начали собираться. Мама надела лосины, которые, как и обещала Анна, идеально сочетались с бесшовными трусиками телесного цвета, не оставляя ни единой линии. Я невольно проследил, как ткань обхватывает её попу, всё ещё хранящую тепло наших утренних моментов. Я натянул джинсы и футболку, ощущая приятный запах лаванды от свежей одежды. Номер наполнился утренней тишиной, прерываемой лишь слабым шумом дождя, который, похоже, стихал. За окном горы, теперь чёткие и величественные, поднимались к небу, их склоны блестели от росы, ловя первые солнечные лучи.

— Пойдём завтракать? — предложила мама, завязывая волосы в высокий хвост. Её движения были лёгкими, естественными, и я улыбнулся, чувствуя, как наша близость делает всё проще, теплее. — Хочу кофе и что-нибудь сытное перед прогулкой.

— Звучит здорово, — согласился я. Мы спустились в кафе при гостинице, где витал аромат свежих булочек и жареного бекона. Анна была за стойкой, помогала с заказами, и, увидев нас, просияла, её улыбка была такой же заразительной, как вчера. Она подошла к нашему столику с кофейником, её глаза скользнули по маме, а затем по мне.

— Доброе утро! — сказала она, её голос был бодрым, но с той же игривой ноткой. — Как спалось в наших футболках-привидениях?

Мама рассмеялась, отпивая глоток воды. — Как в облаке, Анна. И спасибо за одежду, всё идеально. — Она посмотрела на Анну с тёплой улыбкой, и я заметил, как их взгляды задержались друг на друге чуть дольше обычного.

— Рада, что угодила, — ответила Анна, наливая нам кофе. Её пальцы, ловкие и тонкие, слегка коснулись маминой руки, ставя чашку, и я ощутил, как атмосфера за столиком стала чуть более заряженной. — Слушайте, я заканчиваю смену после завтрака. Если хотите, могу показать вам городок. Он маленький, но есть пара мест, которые вам понравятся.

Мама оживилась, её глаза загорелись. — О, это было бы замечательно! Мы как раз планировали лёгкую прогулку. Дима, ты как?

— Классная идея, — кивнул я, чувствуя, как Аннина энергия добавляет утру искры. Её предложение звучало заманчиво, и я поймал себя на мысли, что хочу увидеть, как она ведёт себя вне гостиницы.

— Отлично, тогда до встречи через полчаса у входа, — сказала Анна, её улыбка стала шире, и она ушла обслуживать других гостей, оставив за собой лёгкое чувство предвкушения.

Мы принялись за завтрак — хрустящие круассаны, яйца с беконом и густой кофе, согревающий изнутри. Мама болтала о том, как здорово будет посмотреть городок с местным гидом, а я слушал, но мысли то и дело возвращались к утру — к её телу, к Анне, к их шёпоту у двери. Эта поездка, начавшаяся как приключение, становилась чем-то большим, путешествием по новым граням наших чувств.

После завтрака мы вышли на улицу, где нас уже ждала Анна. Она сменила рабочую одежду на лёгкую голубую блузку и тёмные шорты, которые открывали её загорелые ноги. Её коса покачивалась, когда она двигалась, а в руках она держала маленькую сумку через плечо. — Готовы? — спросила она, её голос был полон энтузиазма. — Пойдём, покажу вам, чем дышит наш городок.

Мы двинулись по узким улочкам, вымощенным гладким булыжником. Солнце заливало всё ярким светом, отражаясь от красной черепицы домиков и цветочных клумб с алыми геранями и синими лобелиями. Анна рассказывала о городке с лёгкой гордостью: о старинной пекарне, где пекут хлеб по рецепту столетней давности, о крошечной площади с фонтаном, где местные собираются по вечерам. Она вела нас с непринуждённой грацией, её движения были лёгкими, а смех — заразительным, особенно когда она делилась забавными историями о местных жителях.

Мама слушала с интересом, задавая вопросы, и я заметил, как она и Анна обмениваются взглядами — тёплыми, с лёгким намёком на флирт. Мама шла рядом с ней, её лосины подчёркивали каждый изгиб, и я поймал себя на том, что слежу за ними обеими: за маминой уверенной походкой и за Анниной живой энергией. Когда мы остановились у пекарни, Анна уговорила нас попробовать местные булочки с корицей, ещё тёплые, и мы ели их прямо на улице, смеясь над тем, как крошки падают на одежду.

— Вы классная пара, — вдруг сказала Анна, глядя на нас с улыбкой, но её взгляд задержался на маме. — Так здорово путешествовать вместе, правда?

Мама рассмеялась, её рука легонько коснулась Анниного плеча. — О, мы не пара в этом смысле, но да, нам весело. Дима — мой лучший спутник. — Она посмотрела на меня с тёплой улыбкой, и я почувствовал, как тепло разливается в груди.

Анна приподняла брови, но её улыбка стала ещё шире. — Ну, тогда вы просто идеальная команда. — Её тон был игривым, и я заметил, как она слегка наклонилась к маме, когда показывала на старую церковь вдалеке, их плечи почти соприкоснулись.

Экскурсия продолжилась, и Анна привела нас к маленькому парку на краю городка, где росли высокие сосны, а между ними вилась тропинка к смотровой площадке. Вид на горы открылся внезапно: заснеженные вершины сияли под солнцем, а долина внизу переливалась зеленью. Анна стояла рядом, её волосы развевались на ветру, и она повернулась к нам, её глаза блестели.

— Это моё любимое место, — сказала она тихо. — Здесь чувствуешь себя маленьким, но... живым. Вам нравится?

Мама кивнула, её рука невзначай коснулась Анниной, когда она указала на дальнюю вершину. — Это потрясающе, Анна. Спасибо, что показала. — Их взгляды снова встретились, и я почувствовал лёгкое напряжение в воздухе, как будто между ними пробежала искра.

Я смотрел на них, на горы, на небо, и думал, как эта прогулка, этот городок, эта случайная встреча с Анной добавляют новые краски в наше путешествие. Мама, с её теплом и открытостью, и Анна, с её искрами и лёгким флиртом, делали этот день особенным. Мы стояли там ещё какое-то время, впитывая красоту, а потом Анна предложила вернуться в городок, чтобы выпить травяного чая в местной чайной.

Мы продолжали гулять по городку, следуя за Анной, чья энергия казалась неиссякаемой. Она показала нам старый мост через узкую речку, где вода искрилась под солнцем, и крошечную мастерскую, где местный ремесленник вырезал деревянные фигурки. Улицы, залитые тёплым светом, пахли свежим хлебом и цветами, а горы, возвышающиеся вдали, добавляли пейзажу величия. Анна рассказывала истории с лёгкой улыбкой, её коса покачивалась, когда она оборачивалась к нам, и я замечал, как мама, шагая рядом, отвечает ей такими же тёплыми взглядами. Их лёгкий флирт, ненавязчивый, но ощутимый, вплетался в атмосферу дня, делая прогулку ещё ярче.

Когда солнце начало клониться к горизонту, Анна остановилась у небольшой площади, где дети играли у фонтана, и повернулась к нам, её глаза блестели. — Слушайте, у меня дома сейчас пусто, родители уехали на пару недель. Может, зайдёте ко мне? Выпьем чаю, поболтаем. А ещё, — она сделала паузу, её голос стал чуть более воодушевлённым, — я знаю классный маршрут в горах, на пару дней. Там есть клубный домик, где я состою, можно заночевать. Если хотите, завтра с утра выйдем, будет приключение!

Мама посмотрела на меня, её брови слегка приподнялись, но в глазах читалось любопытство. — Дима, что скажешь? Звучит заманчиво.

Я кивнул, чувствуя, как идея горного похода с Анной будоражит. — Я за. И ночёвка у тебя — это здорово.

— Отлично! — Анна хлопнула в ладоши, её улыбка стала шире. — Тогда давайте сначала поужинаем где-нибудь, а потом ко мне. И завтра в горы!

Мы зашли в уютный ресторанчик на краю городка, где подавали сытные альпийские блюда. Над тарелками с жареным мясом, картофелем и густым соусом поднимался ароматный пар, а бокалы с местным вином добавили ужину тепла. Анна шутила, рассказывая о своих первых походах, а мама смеялась, её рука иногда касалась Анниной, когда они делили хлеб. Я смотрел на них, чувствуя, как их близость, их лёгкость заражают меня, но в то же время ощущал себя чуть в стороне — как наблюдатель, но счастливый быть частью этого.

После ужина мы направились к дому Анны. Он стоял на холме, чуть в стороне от центра, — деревянный, с большими окнами и крышей, покрытой тёмной черепицей. Внутри было уютно: тёплые тона стен, мягкие ковры, запах сосновой смолы и травяного чая. Анна провела нас в просторную гостиную, где огромное окно открывало вид на горы и озеро у их подножия, теперь подсвеченные мягким светом заката. Небо окрасилось в розовые и золотистые тона, отражаясь в воде, и я замер, поражённый красотой.

— Ну что, чай или что поинтереснее? — спросила Анна, открывая шкафчик, где стояли бутылки. — У меня есть отличное местное вино, красное, с мягким вкусом. Идеально для вечера. — Она достала три изящных бокала, их хрусталь тонко звякнул, отражая свет камина.

Мама улыбнулась, устраиваясь на диване. — Вино звучит прекрасно. Дима, ты с нами?

— Попробую, — сказал я, хотя алкоголь в моей жизни был редкостью. Анна разлила тёмно-рубиновое вино по бокалам, её движения были грациозными, а улыбка — тёплой, с лёгким намёком. Мы чокнулись, бокалы издали мелодичный звон, и вино, с нотами ягод и лёгкой терпкостью, согрело горло. Разговор полился легче: Анна рассказывала о горах, мама делилась историями из своих путешествий, а я слушал, чувствуя, как вино мягко размывает края реальности.

После второго бокала в голове появилась лёгкая дымка. Анна и мама смеялись громче, их голоса сливались с тихим потрескиванием дров в камине, который Анна зажгла. Я заметил, как они сблизились на диване, их колени почти касались, а взгляды становились всё теплее. Вино делало всё ярче, но моя непривычка к алкоголю дала о себе знать — веки отяжелели, и я почувствовал, как сон начинает тянуть меня к себе.

— Девочки, я, наверное, пойду спать, — сказал я, вставая с лёгким покачиванием. — Где можно устроиться?

Анна вскочила, её глаза искрились. — Пойдём, покажу тебе комнату. Там уютно, обещаю. — Она провела меня по коридору в небольшую спальню с деревянной кроватью, застеленной мягким пледом. Окно выходило на тёмные силуэты гор, и я почувствовал, как усталость накатывает сильнее. — Спи спокойно, Дима, — сказала Анна, её голос был мягким, почти ласковым. — Мы с твоей мамой ещё поболтаем.

— Спасибо, — пробормотал я, падая на кровать. Хотелось вернуться в гостиную, быть с ними, впитывать их смех, их тепло, но сон оказался сильнее. Я закрыл глаза, и последние звуки — их приглушённые голоса и звон бокалов — растворились в темноте.

Утром я проснулся от мягкого света, пробивающегося сквозь занавески. Дом Анны был тих, только лёгкий ветер шелестел за окном, донося запах сосен. Я встал, чувствуя приятную лёгкость после сна, и решил пройтись по дому. Гостиная, где вчера мы сидели, теперь была залита утренним солнцем, а огромное окно открывало вид на озеро, искрящееся под первыми лучами, и горы, чьи вершины тонули в лёгкой дымке. Анна и мама ещё сп jabbering, я направился на кухню, чтобы сварить кофе. Кофемашина, блестящая и современная, стояла на деревянной столешнице. Я засыпал зёрна, и вскоре её жужжание заполнило пространство, а аромат свежесваренного кофе поплыл по дому.

Я налил себе чашку, сделал первый глоток, наслаждаясь горьковатым теплом, и тут услышал шаги. Анна спустилась по лестнице, её светлые волосы были слегка растрёпаны, а голубая пижама, простая, но облегающая, подчёркивала её фигуру. Она улыбнулась, но в её улыбке было что-то необычное — тёплое, почти заговорщическое. — Доброе утро, Дима. Уже хозяйничаешь? — сказала она, её голос был чуть хрипловатым от сна.

— Ага, не удержался, — ответил я, указывая на кофемашину. — Хочешь?

— Конечно, — кивнула она, подходя ближе. Через пару минут спустилась мама, её волосы были собраны в небрежный хвост, а в футболке и лёгких шортах она выглядела расслабленной, но всё такой же притягательной. Она тоже улыбнулась, и её взгляд, как и у Анны, был наполнен чем-то неуловимым, словно они делили какой-то секрет. — Кофе? Дима, ты находка, — сказала она, беря чашку, которую я ей протянул.

Мы позавтракали в уютной кухне, где пахло тостами и джемом. Анна предложила яичницу с травами, и мы, болтая о предстоящем походе, быстро управились с едой. После завтрака мы собрались и вышли в городок, чтобы подготовиться к маршруту. В местном магазине, пахнущем кожей и спортивным снаряжением, мы купили лёгкие ветровки — тёмно-зелёную для меня, синюю для мамы и ярко-красную для Анны, — а также удобную обувь для гор с цепкой подошвой. Анна помогала выбирать, её пальцы ловко перебирали товары, а её советы были точными и уверенными. Мы также взяли небольшой запас еды на два дня — сэндвичи, орехи, сухофрукты, шоколад — несколько бутылок воды и ещё одну бутылку красного вина, того же, что пили вчера. Для всего этого мы купили компактные рюкзачки, которые идеально сидели на плечах.

Анна сегодня была в синих лосинах, плотно облегающих её стройные ноги и подчёркивающих упругую попу, и яркой красной ветровке, которая выделяла её грудь и добавляла ей спортивной лёгкости. Мама, в своих чёрных лосинах и голубом топе, выглядела не менее эффектно, её формы, мягкие, но чёткие, притягивали взгляд. Я шёл чуть позади, невольно любуясь их силуэтами на фоне альпийских пейзажей, и чувствовал, как их красота, такая разная, но одинаково живая, добавляет этому дню особый ритм.

Мы начали подъём по тропе, которую выбрала Анна. Она вилась через лес, где высокие ели отбрасывали прохладные тени, а воздух был пропитан ароматом хвои и влажной земли. Солнце пробивалось сквозь кроны, рисуя золотистые пятна на земле, и каждый шаг сопровождался хрустом иголок. Анна вела нас с энтузиазмом, рассказывая о маршруте, а мама делилась историей о своём первом походе, когда она чуть не заблудилась в лесу. Я вставлял свои комментарии, вспоминая школьные поездки, и наш смех эхом разносился по тропе.

Виды вокруг завораживали. Мы вышли на открытый участок, где лес уступил место лугу, усыпанному фиолетовыми колокольчиками и жёлтыми лютиками. Вдалеке поднимались Альпы, их заснеженные пики сияли, словно высеченные из хрусталя, а глубокие ущелья, затянутые тенью, добавляли пейзажу драматизма. Озеро, которое мы видели вчера, теперь лежало далеко внизу, его бирюзовая гладь отражала небо, как зеркало. Мы остановились, чтобы сфотографироваться: Анна позировала, раскинув руки, её красная ветровка ярко выделялась на фоне гор, мама смеялась, поправляя волосы, а я неловко улыбался, чувствуя себя частью этого момента. Камера щёлкала, запечатлевая нас на фоне природы, такой необъятной и живой.

На одном из склонов мы заметили горного козла, его рога гордо торчали, а шерсть блестела на солнце. Он замер, глядя на нас, и Анна шепнула: — Тише, они пугливые. — Мы стояли, затаив дыхание, пока козёл не скрылся за камнем, оставив лишь лёгкий шорох. Чуть позже над нами пролетел ястреб, его крылья рассекали воздух, и мы проводили его взглядами, восхищённые грацией. Эти встречи с природой делали поход особенным, как будто горы делились с нами своими секретами.

К обеду мы добрались до домика — небольшого, но очаровательного, сложенного из тёмного дерева с красной крышей. Он стоял на поляне, окружённой соснами, и выглядел как убежище, ждущее своих гостей. Внутри было уютно: деревянные стены, украшенные старыми картами и фотографиями гор, камин в углу и простой стол с лавками. Окна открывали вид на долину, где зелёные холмы переходили в серые скалы, а небо, чистое и глубокое, казалось бесконечным.

Мы сбросили рюкзачки, и Анна занялась камином, ловко разжигая дрова. Пламя затрещало, наполняя домик теплом, а я разложил еду на столе — сэндвичи с ветчиной, яблоки, шоколад. Мы ели, делясь впечатлениями от подъёма, и смех снова звучал, как музыка. После еды Анна достала бутылку красного вина и поставила на стол три бокала. — Ну что, отметим прибытие? — предложила она, её глаза искрились.

— Я пас, — сказал я, качая головой. — Вчера вино меня вырубило. Лучше останусь трезвым.

Мама и Анна переглянулись, их улыбки были почти одинаковыми — лёгкими, с намёком на озорство. — Ну, твоё право, Дима, — сказала мама, беря бокал. — Мы тогда вдвоём.

Анна разлила вино, бокалы сверкнули в свете камина, и они чокнулись, их взгляды встретились, наполненные теплом. Я устроился у камина, наслаждаясь танцем огня, его треском и теплом, которые обволакивали, как одеяло. Но моё внимание то и дело возвращалось к ним. Вино развязало им языки, их смех стал громче, а флирт — всё откровеннее. Они сидели близко, их колени соприкасались, и я заметил, как их руки начали скользить друг по другу — лёгкие касания, сначала невинные, но с каждым глотком всё смелее. Особенно завораживало, как они гладили ноги друг друга, их пальцы медленно двигались по лосинам, подчёркивающим каждый изгиб. Мамины чёрные лосины и Аннины синие блестели в свете камина, ткань плотно обхватывала их бёдра, и эти движения, мягкие, но чувственные, создавали почти гипнотическую картину.

Я смотрел, стараясь не быть слишком заметным, но моё сердце билось быстрее. Их близость, их красота, их свобода в этом моменте были как часть огня — живые, тёплые, манящие. А потом они поцеловались — сначала легко, почти случайно, но затем глубже, их губы слились, а руки замерли, обнимая друг друга. Это было красиво, естественно, как будто горы и этот домик созданы для таких мгновений. Я почувствовал тепло в груди, смесь восхищения и чего-то нового, ещё не до конца понятного.

Анна что-то прошептала маме на ухо, её губы едва касались мочки, и мама улыбнулась, её глаза сверкнули. Они повернулись ко мне, их силуэты подсвечивались камином, и Анна, держа бокал, шагнула ближе. Её голос был мягким, но с игривой ноткой: — Дима, мы хотим тебя пригласить в спальню. — Она посмотрела на маму, та кивнула, её улыбка была тёплой, но с лёгким намёком на вызов. — Ты не против пойти с нами?

Я замер, чувствуя, как кровь приливает к щекам, а сердце стучит громче. Огонь в камине потрескивал, их взгляды, полные тепла и ожидания, были устремлены на меня.

Я кивнул, чувствуя, как пульс бьёт в висках, а тепло разливается по телу, и поднялся, следуя за Анной и мамой. Их шаги были лёгкими, почти танцующими, пока мы поднимались по деревянной лестнице в спальню домика. Воздух был пропитан теплом камина, тонким ароматом сосен, доносящимся снаружи, и чем-то ещё — едва уловимым запахом их тел, смешанным с вином и желанием. Спальня была как убежище страсти: большое окно открывало вид на звёздное небо, где мерцали тысячи искр, и тёмные силуэты гор, молчаливо хранящих тайны. Кровать, застеленная мягким пледом и усыпанная подушками, манила, а свет свечей, которые Анна зажгла, отбрасывал золотистые блики на деревянные стены, создавая атмосферу, пропитанную интимностью и магией. Половицы тихо поскрипывали под ногами, добавляя ритма этому моменту, который уже казался сном.

Анна и мама остановились у кровати, их силуэты подсвечивались тёплым светом, и они повернулись друг к другу. Их взгляды, полные желания, нежности и лёгкого вызова, встретились, и они начали раздеваться, медленно, с наслаждением, как будто каждое движение было частью ритуала. Анна стянула свой топ, обнажая гладкое, слегка загорелое тело, которое блестело, словно шелк. Её грудь, упругая и идеально округлая, с маленькими розовыми сосками, которые уже затвердели от предвкушения, появилась передо мной впервые, и я замер, поражённый её красотой. Её тело было спортивным, но женственным, с тонкой талией, подтянутым животом и изящными изгибами бёдер, которые подчёркивали синие лосины. Она сняла их, медленно, позволяя ткани скользить по ногам, и осталась в телесных бесшовных трусиках, которые едва прикрывали её, подчёркивая её гладкую киску. Её движения были уверенными, но с лёгкой игривостью, её голубые глаза искрились, а лёгкая улыбка обещала нечто большее. Я чувствовал, как моё дыхание учащается, впервые видя Анну такой — обнажённой, живой, манящей, как воплощение желания, которое невозможно игнорировать.

Мама последовала за ней, снимая голубой топ, который обтягивал её грудь, и чёрные лосины, которые так соблазнительно подчёркивали её формы. Её грудь, полная и мягкая, с тёмными сосками, которые уже напряглись, слегка покачивалась, когда она двигалась, и этот естественный ритм был завораживающим. Её тело, знакомое, но в этот момент бесконечно волнующее, было более женственным, с плавными изгибами, лёгкой округлостью живота и бёдрами, которые манили прикоснуться. Она осталась в телесных бесшовных трусиках, которые плотно обхватывали её, намекая на её киску, и её тело, освещённое свечами, казалось золотистым, словно впитавшим тепло горного солнца. Её движения были спокойными, но в них чувствовалась уверенность, страсть, которая не нуждалась в спешке. Они посмотрели на меня, их улыбки были тёплыми, приглашающими, и Анна шагнула ближе, её пальцы коснулись моей футболки, отправляя лёгкий разряд по телу.

— Твоя очередь, Дима, — сказала она тихо, её голос был как шёпот ветра, мягкий, но полный обещаний. Они вдвоём начали раздевать меня, их руки двигались синхронно, но с разной энергией: Аннины — быстрые, игривые, с лёгким намёком на нетерпение, мамины — мягкие, заботливые, но с глубокой чувственностью. Футболка упала на пол, затем джинсы, и я остался в боксерах, чувствуя, как их взгляды скользят по мне, изучая, лаская. Они сняли и боксеры, их пальцы слегка задели моё тело, и я почувствовал, как моё возбуждение становится явным, мой пенис уже твёрдый, открытый перед ними. Их глаза, Аннины — с искрами озорства, мамины — с тёплой страстью, встретились с моими, и я понял, что стеснение растворяется в их близости, в их желании.

Анна и мама приблизились, их тела были так близко, что я ощущал их тепло, их дыхание, их аромат — смесь вина, тел и чего-то дикого, горного. Они начали целовать меня, и это было как погружение в волну. Сначала Анна, её губы были мягкими, с лёгким привкусом вина, её поцелуй был глубоким, в засос, её язык танцевал с моим, исследуя, дразня, вызывая жар, который растекался по венам. Она прижималась ко мне, её грудь касалась моей, её соски тёрлись о моё тело, и это было почти невыносимо. Затем мама, её поцелуй был нежнее, но таким же страстным, её губы обволакивали, как тёплое море, а её руки гладили мои плечи, спину, оставляя следы огня. Они целовались и между собой, их губы сливались в медленном, чувственном танце, языки сплетались, а руки скользили по телам друг друга — по груди, бёдрам, спинам, лаская, сжимая, дразня. Я смотрел, заворожённый, как их тела, Аннина стройная грация и мамина мягкая женственность, сливаются в гармонии, как их стоны, тихие, но полные желания, наполняют воздух. Это было красиво, как искусство, как природа за окном — дикое, но совершенное.

Анна опустилась ниже, её рука мягко обхватила мой пенис, её пальцы, тёплые и ловкие, начали ласкать, медленно, с наслаждением, как будто она изучала каждую реакцию моего тела. Её прикосновения были точными, то лёгкими, как пёрышко, то более настойчивыми, и я задрожал, чувствуя, как волны удовольствия накатывают, заставляя дыхание сбиваться. Мама, стоя рядом, притянула мою голову к своей груди, её соски были твёрдыми, тёплыми, и я начал целовать их, обводя языком, посасывая, ощущая её лёгкий стон, который вибрировал в её груди. Её тело пахло теплом, чем-то родным, но в этот момент она была женщиной, полной страсти, её пальцы запутались в моих волосах, направляя меня, усиливая связь.

Анна опустилась ещё ниже, её губы коснулись моего пениса, и я почувствовал, как её тёплый, влажный рот обхватывает меня. Её движения были умелыми, но нежными, её язык скользил по головке, вдоль ствола, то медленно, то ускоряясь, создавая ритм, который заставлял меня стонать. Она смотрела на меня снизу, её голубые глаза горели, и это зрелище — её губы, её страсть — было почти невыносимо. В то же время я лёг на кровать, и мама села так, чтобы моя голова оказалась между её ног, её киска, едва прикрытая трусиками, которые она отодвинула, была прямо передо мной. Я начал ласкать её языком, чувствуя её вкус, её тепло, её влагу, которая была как эликсир. Её стоны становились громче, её бёдра слегка дрожали, а руки направляли меня, пока я исследовал её, находя точки, которые заставляли её тело изгибаться. Анна продолжала свои оральные ласки, её ритм синхронизировался с моим, и мы трое стали единым целым, связанным дыханием, стонами, касаниями.

Мама вдруг отстранилась, её дыхание было тяжёлым, глаза горели, щёки пылали. Она посмотрела на Анну и сказала, её голос был хриплым, пропитанным желанием: — Анна, пенис Димы... он никогда не был во влагалище.

Анна подняла взгляд, её губы блестели, а улыбка была полной энтузиазма и лёгкого удивления. — О, правда? — Она посмотрела на меня, её глаза искрились, как звёзды за окном. — Тогда я хочу, чтобы он был во мне. Дима, ты готов?

Я кивнул, слова застряли в горле, а моё тело уже пылало, как камин внизу. Мама улыбнулась, её рука легла на моё плечо, успокаивая, но и подбадривая, её пальцы были тёплыми, родными. Она помогла мне, её рука мягко направила мой пенис к влагалищу Анны, которая легла на кровать, раздвинув ноги. Её трусики были сняты, и я увидел её киску — гладкую, с нежными розовыми губами, слегка приоткрытыми, блестящими от влаги, как лепестки цветка, раскрывшегося под утренней росой. Её клитор, маленький и чувствительный, едва выступал, приглашая к ласкам, а вся её интимная зона была аккуратной, ухоженной, с лёгким блеском, который манил, обещая тепло и удовольствие. Мама шепнула мне: — Не торопись, Дима, всё будет хорошо. — И я вошёл в Анну, медленно, чувствуя, как её влагалище обволакивает меня, как её влажные, тёплые стенки мягко сжимают, принимая меня. Это было невероятно — её внутренняя текстура была гладкой, но с лёгкими складками, которые нежно массировали мой пенис, её влага делала каждое движение скользящим, приятным, как будто я погружался в тёплое, живое море. Её мышцы ритмично сжимались, то сильнее, то слабее, создавая ощущения, которые были одновременно мягкими и интенсивными, как будто её тело знало, как усилить каждый толчок, каждый момент. Я чувствовал её тепло, её пульсацию, её отзывчивость, и это было как слияние, как будто мы стали одним целым, связанным не только телами, но и чем-то большим. Анна застонала, её голос был низким, чувственным, её бёдра слегка двинулись навстречу мне, усиливая ощущения, её влагалище словно обнимало меня, подстраиваясь под мой ритм, и я тонул в этом чувстве, в её влажности, в её живой, трепещущей близости.

Её руки потянулись к маме, которая села над её лицом, её киска была прямо над губами Анны. Анна начала языком киску мамы, её язык двигался ритмично, с жадностью, а мама, закрыв глаза, откинула голову, её грудь поднималась в такт дыханию, соски твёрдые, как камни. Я двигался в Анне, наши ритмы синхронизировались, её стоны, приглушённые маминым телом, смешивались с мамиными, которые были выше, мелодичнее, и эта музыка страсти наполняла спальню. Свет свечей играл на их телах, упругая стройность Анны и мамина мягкая женственность сливались в гармонии, их тела изгибались, как волны, и я чувствовал, как этот момент переворачивает всё внутри меня, открывая новые грани меня самого.

Анна мягко отстранилась, её дыхание было тяжёлым, она посмотрела на меня с улыбкой и кивнула маме. Они переглянулись, и Анна легла на бок, её тело изогнулось, как лук, приглашая меня. Я устроился сзади, обнимая её талию, мои пальцы скользили по её плоскому животу, по её груди, где соски были твёрдыми, чувствительными, и вошёл в неё снова, чувствуя, как её влагалище, всё ещё влажное и тёплое, принимает меня. Её внутренняя текстура была такой же манящей, её стенки мягко сжимали, а влага облегчала каждое движение, создавая ощущение скольжения, которое было одновременно нежным и интенсивным. Мама легла перед Анной, их губы слились в глубоком поцелуе, языки сплетались, а мамины руки гладили бёдра Анны, её пальцы иногда касались меня, усиливая связь между нами. Аннина спина выгибалась, её стоны были приглушёнными, и я двигался в ней, находя ритм, который заставлял её дрожать.

Затем они плавно поменялись: мама легла на спину, её ноги раздвинулись, и Анна опустилась между ними, её губы и язык снова нашли мамину киску, лаская, проникая, заставляя маму стонать громче, её руки сжимали плед, а тело изгибалось, как струна. Анна приподняла бёдра, приглашая меня, и я вошёл в неё сверху, мои движения стали глубже, быстрее, её попа, упругая и тёплая, двигалась навстречу мне, усиливая каждое ощущение. Её влагалище было горячим, её влага окружала меня, а её мышцы сжимались в такт моим толчкам, как будто она направляла меня, усиливая удовольствие. Мамины стоны, вздохи Анны, мои собственные звуки сплелись, и я чувствовал, как мы становимся одним целым, как будто горы, звёзды и этот домик существуют только для нас.

Анна поднялась, её тело блестело от пота, и она повернулась ко мне, её глаза горели. Она оседлала моё лицо, её киска, влажная и горячая, оказалась прямо над моими губами, и я начал ласкать её языком, находя её клитор, чувствуя, как она дрожит от каждого движения. Её вкус был сладковатым, с лёгкой терпкостью, её влага покрывала мои губы, и я лизал её, исследуя каждый миллиметр, чувствуя, как её тело отвечает. Мама устроилась рядом, её руки гладили грудь Анны, её губы целовали её шею, соски, а затем нашли мои губы, когда Анна слегка отстранилась. Мамин поцелуй был глубоким, пропитанным страстью, её пальцы скользили по моему телу, усиливая всё. Анна снова опустилась, её стоны стали громче, и я лизал её, чувствуя, как её тело напрягается, приближаясь к пику.

Они снова переменились: Анна легла на живот, её попа приподнялась, манящая, и я вошёл в неё сзади, мои руки сжимали её бёдра, её тело было горячим, влажным от пота. Её влагалище, всё ещё тёплое и влажное, обхватывало меня, её стенки сжимались, создавая ритм, который был как пульс, живой и мощный. Мама легла рядом, её губы нашли Анну, их поцелуй был жадным, а её рука скользнула к киске Анны, лаская клитор, пока я двигался в ней. Спина Анны изгибалась, её стоны были почти криками, и я чувствовал, как её тело дрожит, приближаясь к оргазму. Мама смотрела на меня, её глаза горели, и она шепнула: — Ты делаешь её счастливой, Дима. — Эти слова, её голос, её взгляд добавили мне огня, и я ускорил ритм, чувствуя, как Анна сжимает меня сильнее.

По мере того как страсть нарастала, Анна вдруг напряглась, её тело задрожало, и она издала долгий, низкий стон, её оргазм накатил, как волна, её влагалище сжалось вокруг меня, её влага стала ещё обильнее, усиливая мои ощущения. Мама, ласкаемая Анниным языком, тоже достигла пика, её стоны стали выше, её тело выгнулось, и она схватила Анну за руку, сжимая её, пока волны удовольствия не отпустили её. Я чувствовал, как мой собственный оргазм приближается, и Анна, всё ещё дрожа, прошептала, её голос был хриплым, но уверенным: — Дима, в меня можно, у меня безопасные дни. — Эти слова, её разрешение, её желание подтолкнули меня, и я кончил в неё, чувствуя, как моё тело взрывается от удовольствия, как я растворяюсь в её тепле, в её влажности, в её пульсирующей близости, заполняя её, становясь частью этого момента.

Свечи догорали, их свет становился мягче, тени танцевали на стенах, а за окном горы молчали, храня наши секреты. Мы лежали вместе, наши дыхания медленно выравнивались, их тела, ещё тёплые, прижимались ко мне, и я знал, что эта ночь, этот домик, этот наш танец страсти изменили всё. Анна повернулась ко мне, её пальцы лениво скользнули по моей груди, её глаза, всё ещё блестящие, поймали мой взгляд. — Это было... как восхождение, — прошептала она, её голос был мягким, но в нём чувствовалась искренняя радость. Мама, лежа с другой стороны, коснулась моей руки, её улыбка была спокойной, но полной тепла, как будто она тоже ощущала, что мы перешагнули невидимую черту.

Мы не говорили много, но слова и не были нужны. За окном звёзды сияли ярче, чем когда-либо, их свет отражался в озере далеко внизу, и я чувствовал, что эта ночь вплелась в нас, как нить в ткань, связав нас с горами, с этим местом, друг с другом. Усталость накатывала, но она была сладкой, как после долгого пути. Анна потянулась, её тело изогнулось, и она тихо рассмеялась, нарушая тишину. — Завтра продолжим поход, — сказала она, и в её тоне была лёгкая насмешка, как будто она знала, что ни один маршрут не сравнится с тем, что мы только что пережили. Мама кивнула, её пальцы сжали мои, и я закрыл глаза, позволяя теплу их тел и шёпоту ночи унести меня в сон, где горы, звёзды и мы трое были одним целым.